Внуки Розмари (джен)

* * *

— Нэд, мне нужна твоя помощь.

— Бесс, крошка! — старый волк приподнялся из-за обшарпанного стола, с улыбкой выдвигая для нее стул. — Я тоже рад наконец-то тебя увидеть. Помнится, в последний раз ты была не в настроении со мной разговаривать. Решила сменить гнев на милость? — он отсалютовал ей кружкой, которую поставили перед ним за минуту до этого. — А где отец?

Бесс ощетинилась, плюхнувшись на стул.

— Не знаю! И не говори мне ничего о нем!

Волверстон нахмурился.

— Что это значит, дорогуша? Ты же не одна сюда пришла? — он обвел взглядом переполненный зал таверны и с подозрением уставился на девочку. — Бесси?

— Ну… мне очень надо было с тобой поговорить. Я знала, где тебя можно найти, и…

— Да ты с ума сошла, малышка?! Твои родители меня живьем сожрут!

Бесс помрачнела.

— Не беспокойся, — ответила она. — Они даже не заметят, что меня нет.

Волверстон открыл рот, но сказать ничего не успел.

— У меня к тебе дело, Нэд, — заявила Бесс, решив не отвлекаться на сантименты. — Просьба.

Нэд хмуро взирал на нее своим единственным глазом.

— Ну, выкладывай.

— Ты только пообещай, что никому не скажешь.

— Неплохое начало, — грубовато фыркнул старый волк. — Но ты же меня давно знаешь, малышка. Тебе известно, что Нэд Волверстон не трепло.

— Никому — это значит совсем никому, Нэд, — на всякий случай уточнила Бесс. — Даже губернатору, понимаешь? Особенно ему.

Волверстон сдвинул брови, отметив, что она не называет Питера отцом. Поругались они что ли?

— Я нем как могила. Так чего ты хочешь?

Бесс набрала в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в воду.

— Возьми меня в команду, Нэд! — на одном дыхании выпалила она.

Волверстон опешил.

— В каком смысле?

— В прямом. Я хочу пойти с тобой в море. Только так, чтобы никто не знал. Я что угодно готова делать. Палубы мыть, паруса латать, помогать на камбузе… Я никакой работы не боюсь. Я сильная, ты меня знаешь!

Нэд поднял руку, прерывая ее пламенный монолог.

— Бесс, ну чего ты такое мелешь? Ты еще маленькая. Да и не девчачье это дело, — он смягчился, увидев ее взгляд, и придвинул ее к себе вместе со стулом. — Ты лучше расскажи, что у тебя с отцом случилось?

Глаза Бесс наполнились слезами.

— Ничего, — выдавила она.

— Не ври. С чего тогда ты решила из дома смыться втихаря и величаешь своего драгоценного папеньку губернатором?

Пока Бесс, снова и снова вытирая щеки кулаками, сбивчиво пересказывала старому волку, что произошло, тот лишь вздыхал, мягко поглаживая ее по плечу большим пальцем.

— Так что, — заключила девочка, — он сам меня выгнал. Я теперь могу идти, куда захочу. — Она умоляюще посмотрела на Волверстона. — Я хочу к тебе. Забери меня, пожалуйста.

Старый волк не улыбнулся.

— Глупая ты. Понятно же, что он выгнал тебя из комнаты, не из дома. И сейчас уже ищет тебя наверняка… — Он покачал головой. — Скажу тебе прямо, Бесси, был бы я на месте твоего отца — ты бы сейчас сидеть не смогла.

При этих словах глаза Бесс недоверчиво округлились.

— Да ты что, Нэд! Ты тоже против меня?!

— Я? Да боже упаси! Чтобы я был против тебя — никогда. Но ты пойми, чтобы из ребенка человека вырастить, его надо воспитывать. А иначе никак. Бывает, что и построже надо… с такими вот, как ты.

Бесс холодно вздернула брови.

— Что еще скажешь?

Волверстон тяжело вздохнул, игнорируя ее высокомерный тон.

— Что скажу? Набаловали они тебя, вот что. Прямо принцессу какую-то слепили из тебя. Оно и понятно. Первый ребенок, самый любимый… Почему бы и не баловать, если есть возможность?..

Бесс невольно фыркнула.

— Скажешь тоже! Самый любимый! Ты что, не слушал, что я тебе рассказывала?

— Я все слышал, дорогуша! — повысив голос, пророкотал Нэд. — Но и за свои слова я тоже отвечаю.

Он вдруг прищурился с какой-то хитрецой, его строгое лицо смягчилось.

— Я же отца твоего знаю как облупленного. И, уж поверь мне, знаю, какой он бывает. — Многозначительный кивок. — Но если любит кого, то это по-настоящему. А тебя он любит, Бесс. Очень любит. — Волверстон помолчал, словно вспоминая о чем-то, задумчиво хмыкнул и продолжал: — Видела бы ты, как он радовался, когда ты на свет родилась!.. Иные мужики и с сыновьями так не носятся, как он с тобой. Ночами не спал, стоило тебе чихнуть погромче. Это еще беда его, что он по медицине шибко много понимает. Иначе бы так не трясся. Но ты сама подумай! Столько лет — а он все для тебя одной… Впрочем, тут он конечно сам виноват. Я ведь говорил ему, не надо так баловать — потом хлопот не оберешься! Но разве же он меня слушал? Ты же дочка его единственная, гордость и отрада, можно сказать. Всегда была и всегда будешь. И ничего тут с ним не поделаешь.

— Что ж, — неуверенно проворчала Бесс. — Возможно, так все и было. Но теперь — изменилось.

— Да неужели? И с чего бы? — Нэд грохнул опустевшей кружкой по столу. — Вот что я тебе скажу, малышка. Отец твой за тебя кому угодно глотку порвет. Тут ведь и ходить далеко не надо. Вот недавно, когда ты потерялась, то есть — тьфу! — спряталась… он мне, знаешь, что сказал? Дружба дружбой, говорит, но если с моей Бесс что случится, пеняй на себя! Я аж похолодел весь. Хоть мы с ним и старые друзья. А на прошлой неделе, когда ты у себя на дереве сидела, как ворона недобитая, он только о тебе и говорил за столом, все уши мне прожужжал, Бесс да Бесс. А ты!

Бесс сидела, опустив голову и изучая царапины от ножей на столе.

— Нэд, отведи меня домой, — глухо произнесла она.

— Мириться пойдешь? — хохотнул старый волк. — Вот и умница. Вот и правильно.

— Ни за что, — ответила Бесс, поднимая голову. В ее карих глазах не осталось и следа слез. — Я помирюсь с ним, только если он сам попросит прощения. И не раньше.

Волверстон покачал головой.

— Как можно быть такой эгоисткой, Бесси?

— Это не эгоизм, — возразила она. — Это чувство собственного достоинства.

* * *

Бесс сидела на полу в своем домике на дереве, сложив ноги по-турецки. На дощатой стене домика, прямо возле головы девочки сидела маленькая черная ящерица и, так же как Бесс, грелась в ласковых лучах заходящего солнца.

Из окна домика открывался чудесный вид на море, и сейчас, когда горизонт уже окрасился в алый, этот вид был особенно завораживающим.

На полу у ног Бесс были разбросаны листы бумаги, безнадежно испорченные. Она хотела изобразить этот красивый закат, но рисовать, увы, не умела. Те редкие рисунки, которые ей все же удавались, всегда изображали одно и то же. Морские корабли. Даже сейчас один из таких рисунков был воткнут между досками, и на нем без труда угадывались очертания большого фрегата, шедшего под всеми парусами. Три мачты… Фок, грот, бизань. Полное вооружение. Все как полагается.

Бесс всегда считала себя смелой. И не без основания. Порой она могла решиться на такое, от чего у других девчонок волосы встали бы дыбом. И все же, вернуться домой сегодня она не могла. Не то чтобы боялась, просто… не могла.

Наверное Нэд прав, она действительно эгоистка. Но что еще ей оставалось? Возможно Бесс перегнула палку… Да, возможно! Но она же не нарочно! Это был просто какой-то… порыв!

И потом… ничего ведь не случилось с их ненаглядным сыночком. Спит небось сейчас и в ус не дует. А она тут. Одна. И никто ее не ищет.

Она не призналась бы в этом даже самой себе, но в глубине души ей очень хотелось, чтобы ее нашли. Нет, не так. Ей до смерти хотелось, чтобы ее нашел… совершенно определенный человек.

Но что-то непохоже, чтобы он сильно переживал из-за их ссоры…

Она чуть не свалилась с дерева, когда тот самый голос, который она в ту минуту уже представляла извиняющимся у себя в голове, строго окликнул ее по имени.

Ящерица испуганно скользнула в щель.

— Я знаю, что ты там. Притворяться глухой бесполезно. Так что слезай и не зли меня. — Он помолчал. — Или я прикажу спилить это чертово дерево.

Бесс затаилась, растягиваясь на полу и заглядывая в щели между досками. В наступающих сумерках, сквозь густую зеленую крону она все же без особого труда различила его черноволосую макушку. Он был без парика. Покончил с государственными делами?

— Я не шучу, Бесс. Спускайся немедленно, — сурово повторил Блад, и добавил после едва заметной паузы: — Нам надо поговорить.

Кажется, это помогло. Через мгновенье из домика выпала веревочная лесенка и, развернувшись, повисла прямо у него перед носом.

Блад задрал голову, несколько секунд глядел на пустой проем, служивший входом в домик, а потом с сомнением осмотрел тонкие перекладины.

— Бесс, — сказал он наконец, — я не уверен, что она меня выдержит. Но дерево все еще можно спилить. Может быть, ты все-таки спустишься сама?

После очередной паузы из домика показалась лохматая, темноволосая головка и снова скрылась из виду. Затем на ее месте появились шелковые башмачки, за ними — тонкие ноги в рваных чулках, а потом и вся Бесс целиком. Блад придержал лестницу, пока девочка привычно и шустро сползала вниз.

Спрыгнув на траву, она принялась сосредоточенно отряхиваться, избегая смотреть в глаза отцу.

Он наблюдал за ней несколько долгих секунд, в течение которых Бесс успела дважды разгладить платье и даже подтянуть сползшие чулки, после чего строго ее остановил:

— Ты напрасно тянешь время. Это тебе не поможет.

Бесс не взглянула на него.

— Я же должна привести себя в порядок, — заявила она серьезно, еще раз безуспешно поправила волосы, и наконец выпрямилась. — Мне идти в ваш кабинет?

* * *

Прикрыв дверь, Блад кивком указал Бесс на кресло, куда она покорно уселась. Сам он примостился на краю заваленного бумагами стола, скрестив руки на груди.

В таком положении он возвышался над собственной дочерью как скала. И от этого ей отнюдь не становилось легче. Она невольно прислушивалась к его дыханию, пытаясь угадать, что у него на уме и к чему ей готовиться.

— Прежде чем я начну, Бесс, — ровным голосом заговорил Блад, — может быть, ты… хочешь что-то мне сказать?

Она глянула на него исподлобья, и ее губы беззвучно сжались.

— Неужели… совсем ничего, Бесс?

Не в силах терпеть его разочарованный взгляд, она опустила голову. Темные растрепанные волосы закрыли ей лицо.

— Ты бы очень утешила меня, сказав, что хотя бы сожалеешь. О том, что сделала.

Наступила недолгая пауза.

— Нет, — отозвалась наконец Бесс, обращаясь к своим коленям.

— Что? — не понял Блад.

Она заставила себя посмотреть ему в лицо.

— Нет, — повторила она громче. — Я не сожалею.

— Ты… — на миг в его глазах промелькнула молния, но голос звучал по-прежнему ровно. — Ты хоть понимаешь, что ты сделала? Ты чуть не убила родного брата. И говоришь мне, что даже не раскаиваешься?

— Я не раскаиваюсь, потому что мне все равно, если он умрет, — раздраженно ответила Бесс. — Я его ненавижу. Я хочу, чтоб его не было.

Боковым зрением она увидела, как рука отца угрожающе дернулась в ее направлении. Она вздрогнула и зажмурилась. Но ничего не произошло. Его рука замерла в воздухе. Потом Блад сжал ее в кулак и медленно опустил.

Бесс услышала его тяжелые шаги и скрип кресла, и медленно открыла глаза. Он сидел теперь на своем месте, отодвинувшись подальше от нее, и смотрел в стену.

Какое-то время они молчали.

— Что я тебе сделал? — заговорил наконец Блад. — Я не понимаю. Почему ты так со мной?

— С тобой? — удивилась Бесс. — Это не имеет к тебе…

— Знаешь, что самое страшное в твоем поступке? — перебил он. — Нет, не то, что ты поступила так с собственным братом, унизив тем самым меня и маму, как распоследняя неблагодарная дрянь. Самое страшное, что ты вообще оказалась способна поступить так с человеческим существом, случайно оказавшимся в твоей власти. С маленьким ребенком, который ничем не может тебе ответить.

Об этом Бесс как-то не думала… Уж точно, не в таких выражениях…

— Это подло. Неужели ты сама не видишь?

Она и вправду не видела. Не в тот миг, когда это сделала… Ничего такого она не хотела…

— Откуда в тебе эта звериная жестокость? Неужели от меня? Неужели я учил тебя чему-то подобному?

Глаза защипало. Бесс закрыла уши ладонями и помотала головой. Зачем он говорит это? Почему не может просто оставить ее в покое?..

— И чего мне самому от тебя ждать? Когда я состарюсь или заболею… ты поступишь точно так же и со мной?

— Нет! — воскликнула Бесс. — Конечно нет!

— Но почему? Глупый и беспомощный, я начну сильно тебя раздражать. И уж точно сделаю твою жизнь менее… удобной.

— Папа! — в отчаянии выкрикнула девочка, чувствуя, что плачет, и не зная, как заставить его замолчать.

Блад выжидающе уставился на нее через стол.

— Все… все не так, — заикаясь от волнения, запротестовала Бесс. — Ты все неправильно говоришь. Ты ничего… ничего не понимаешь!

— Так объясни.

Бесс раскрыла рот… и снова умолкла, ощутив вдруг тоску и обреченность. Ему никогда этого не понять. Ему в жизни не приходилось чувствовать ничего похожего.

Сморгнув непрошеные слезы, она посмотрела на его смуглое точеное лицо. На крепкие руки, сложенные на груди, и плечи, на которых все время хотелось повиснуть… На его удивительные синие глаза с черными ресницами, которые так нравились Бесс, и которые все равно достались Джону, а не ей…

Ее папа был не просто завидным красавцем. Он был тем самым капитаном Бладом, слава о котором гремела по всему Карибскому морю. Любая девчонка мечтала бы иметь такого отца… Но он весь, целиком, принадлежал ей. И она ни с кем не хотела его делить.

— Я не хочу, чтобы у тебя был другой ребенок, — тихо произнесла Бесс, силясь облечь в слова свои недостойные мысли. — Потому что ты — только мой отец.

Похоже, он слегка растерялся.

— Бесс…

— А ты теперь любишь его, а не меня.

— Бесс!

— Я все чувствую! — горестно воскликнула она.

— Господи, Бесс! Что ты несешь? — возмутился Блад. — Как я могу не любить его? Он же мой сын. Обижая его, ты делаешь больно мне, неужели неясно?

По ее щеке скатилась слеза размером с жемчужину. Но его это не тронуло.

— Нравится тебе или нет, но он теперь есть. И мы будем любить его и заботиться о нем. Вне зависимости от твоих желаний.

Бесс всхлипнула.

— Но это… Бесс, это вовсе не значит, что из-за него мы станем любить тебя меньше, — внезапно сказал отец. — За себя во всяком случае я ручаюсь. Ручаюсь, слышишь? Бесс, ты же знаешь, что на мое слово можно положиться.

Бесс все еще утирала щеки, не глядя на него.

— Ты, — пропищала она. — Ты любишь меня… так же, как раньше? Даже сейчас?

— Конечно. Что за глупый вопрос!

Соскользнув с кресла, она медленно обошла разделявший их стол. Блад настороженно поднялся ей навстречу, готовый, казалось, ко всему. Но в следующее мгновенье Бесс неожиданно крепко обняла его за талию.

— Папочка, прости меня, пожалуйста! — горячо зашептала она, пока он не опомнился. — Просто я очень сильно тебя люблю!

Блад на секунду замер под ее руками, но быстро расслабился.

— Приятно слышать, — хмыкнул он. — По твоему поведению я бы так никогда не подумал…

— Правда-правда очень люблю, — продолжала пищать Бесс, уткнувшись носом в его одежду. — Прости меня!

— Бесс… — пробормотал он, отчаянно моргая и обнимая ее в ответ. — Я тоже виноват. Слишком уж долго откладывал этот разговор, в надежде, что все как-нибудь… уладится… Ты должна знать, что я тоже… тебя люблю. Просто я… не очень люблю об этом говорить. Наверно это моя ошибка.

— Наверно, — согласилась Бесс, глядя на него снизу вверх, задрав голову. — Говори мне это почаще. А я постараюсь не вспоминать, что Джонни ты тоже любишь.

Блад со вздохом отстранился.

— Посмотри на это с другой стороны, — посоветовал он. — Если ты прекратишь его изводить, он вырастет твоим другом. Будет тебя защищать.

— Мне не нужны защитники. Лучше ты научи меня драться на шпагах!

— Бесс!..

— Ну пожалуйста, папа! Ну пожалуйста! — взмолилась она. — Ведь Джонни ты научишь, когда он вырастет!

Блад покачал головой.

— Бесс, ну зачем тебе это? Ты же девочка!

— Что плохого, если женщина умеет за себя постоять?

Он задумался.

— Ну, ничего плохого в этом нет. Но я даже представить не могу ситуацию, в которой тебе пришлось бы стоять за себя подобным способом.

— Тебе просто не хватает фантазии.

— Неужели?

— Да, — кивнула Бесс. — Так ты меня научишь?

Блад быстро взглянул на нее из-под прямых черных бровей, и глаза его неожиданно блеснули.

— Научу, — ответил он с вызовом. — Только… раз уж ты сама напросилась, пощады не жди.

Бесс невольно заулыбалась, с трудом удерживаясь от того, чтобы броситься ему на шею. Все складывалось как нельзя лучше!

— Все-таки я умница, что с тобой помирилась, — сказала она. — Но если Нэд когда-нибудь спросит, ты скажи, что первый попросил прощенья, хорошо?

Блад замер, почуяв неладное.

— Нэд? Прости, а… а он тут при чем?

Бесс заколебалась.

— Ну, он… он… он будет рад, что мы помирились, и он…

— Но разве ему известно, что мы ссорились? Он ведь, кажется, не заходил сегодня… Бесс?

— Нет, не заходил… Но я…

— Уж не хочешь ли ты сказать, — ровным голосом продолжал Блад, — что ходила одна в порт?

— Я… ну, в общем…

Он поднял брови.

— В общем да, ходила, — призналась девочка.

— Бесс!

— Ты сам меня выгнал, помнишь!

Блад помолчал, обдумывая ее слова.

— Я… возможно, я погорячился утром. Но я же сто раз говорил тебе, что тебе нельзя ходить одной по городу. Я же запрещал тебе, Бесс!

— Я уже достаточно большая.

— Бесс, тебе восемь лет.

— Почти девять!

— Ладно, почти девять. Но у меня полно врагов в этом городе, дочь. И, боюсь, не все они благородные люди. Многие будут только рады получить возможность… Короче, я прошу тебя, дай мне слово, что этого больше не повторится!

Она медлила.

— В чем дело, Бесс?

— По правде, папа, я планировала выйти еще по одному делу. Но ты можешь упростить все так, что мне не понадобится никуда идти.

— И что ты хочешь? — мрачно спросил Блад, предчувствуя очередной подвох.

— Ваш судовой журнал.

— Исключено, — отрезал он.

— Но папа!

— Это не та литература, которую стоит читать юной леди.

— Но ты же обещал, что когда я вырасту…

— Именно. Когда вырастешь. То возможно.

— Но я…

— Нет, Бесс, ты не выросла! Достаточно послушать твою болтовню, чтобы это понять.

В дверь постучали, и через секунду на пороге появилась шоколадная физиономия Бенджамина.

— Бен! — возмутилась девочка. — Да чтоб тебя! У нас серьезный разговор!

Бен испуганно замер, глядя на хозяина.

— Ты что-то хотел, Бен? — спокойно осведомился Блад.

— Госпожа Арабелла спрашивает, когда вы с мисс Элизабет будете ужинать. Она ждет вас.

Блад распрямился, проведя рукой по волосам и поправляя камзол.

— Передай, что мы уже спускаемся.

Негр поклонился и вышел.

— Я вообще не хочу есть, — яростно прошипела Бесс.

— А меня это вообще не интересует, — парировал Блад. — Марш в столовую! И чтобы матери о своих похождениях ни слова!