Парадокс выбора (джен)

Хогсмид был уютной волшебной деревней, где каждый уголок дышал жизнью. Узкие мощёные улочки вели мимо невысоких домов с покатыми крышами, украшенными жителями на свой лад. Каменные фасады местами трещали от времени, ставни скрипели на ветру, но всё выглядело ухоженно. Из труб поднимался дым, наполняя воздух запахом горящих дров и ритмом тихой, мирной жизни.

На главной улице всегда было достаточно местных жителей и учеников школы, особенно в выходные дни, и в большинстве магазинов приходилось отстаивать немаленькие очереди, дабы вышло купить хоть что-то.

«Сладкое королевство» заманивало яркими витринами, у которых всегда толпились школьники, от мала до велика. Полки ломились от шоколадных лягушек, карамельных палочек, ирисок и целых корзин мармеладных зверюшек. За прилавком улыбчивые хозяева успевали обслуживать всех и каждого, а перед кассами выстраивались очереди, где ребята обсуждали, что успели ухватить.

Через дорогу стоял магазин канцелярии, в котором вечно витал запах бумаги, чернил и старого дерева. Там продавали перья, пергамент, книги, карты и все прочее, что необходимо для письма. Иногда хозяин выкладывал на прилавок особенно красивые компасы или наборы в подарочных коробках. Туда чаще заглядывали старшие ученики или учителя, выбирая себе удобные принадлежности.

Чем дальше ты уходил от центра, тем тише становилось вокруг. За магазинчиками начинались жилые кварталы: простые каменные домики с крошечными садами и высокими изгородями. Ветки деревьев нависали над заборами, кое-где у калиток лежали старые метлы или стояли кривоватые гномьи статуи. Уличные фонари загорались ближе к вечеру, отбрасывая тёплый свет на булыжник и гасились с первым появление солнечных лучей.

По выходным в Хогсмид стекалось немало учеников Хогвартса. Улицы наполнялись голосами, смехом, шуршанием бумажных пакетов с покупками. Ребята носились от лавки к лавке, угощали друг друга сладостями, скупали шляпы, перчатки и магические безделушки. Летом воздух был тёплым и пах цветами с опушки. Осенью улицы покрывала золотая листва, и в сырые дни в кафе наливали горячий шоколад с корицей. Ближе к зиме, на домах появлялись рождественские гирлянды и прочие украшения, а дорожки припорашивал снег. Весной же снег таял, в небольших садах и ограждениях перед домами расцветали, разных видов, цветов и размеров, цветы, дарящие прекрасный аромат, проходящим мимо людям.

Невысокое здание «Трёх мётел» всегда было полным. За маленькими окошками горел тёплый свет, а внутри стоял гул голосов. Столы были покрыты потёртыми скатертями, а воздух пах сливочным пивом и жареным хлебом. Ученики собирались здесь небольшими компаниями: кто-то обсуждал квиддич, кто-то — домашние задания. Гриффиндорцы с четвёртого курса не стали исключением.

За стойкой хозяйничала молодая мадемуазель Розмерта, успевая шутить с посетителями и ловко подносить полные кружки напитков и подносов с закусками или полноценными обедами.

— А я тебе говорю, что он хочет меня изжить! «Фоули, не так резко!», «Фоули, ты не бабка на рынке, быстрее давай!», будто от того, сколько времени Хоффман простоит у меня над душой, растёт его настроение! — Сморщившись, будто пережевал лимон, искренне пожаловался Адам.

— Ну так, а кто и спорит? — Сделав небольшой глоток яблочного сока, ибо сливочное пиво Уильяму не слишком нравится, он продолжил таким же недовольным тоном, как и его товарищ: — После последнего ЗОТИ я себя чувствовал словно мяч, который пинали об стены два часа подряд, а после пытались научить его ходить. Пристрастия у старого деда такие… Педагогические.

Компания друзей сидела за сдвинутыми друг к другу двумя столами, возле окна, с позиции которого было удобно наблюдать за всем пабом, при этом не боясь быть в центре внимания. Возле столиков в середине зала всегда и вечно кто-то ходит, задевает краем тела стулья, отчего и посидеть там нормально толком не вышло бы.

— Он наш профессор, Уильям! Какой ещё «старый дед»? — Недовольно жестикулируя рукой с печеньем, в прочем, быстро то съев, Эванс грозно тыкнула пальцем в Моррисона. — Нужно больше уважения к старшим, особенно аврорам!

— Бывшему аврору, особенно с легким садизмом, — педантично добавил Фрэнк, пережёвывая кусочек заказанного ранее вишнёвого пирога. — Меня даже летом так не гоняли, как он за первую неделю.

— Что такое «уважение к старшим», парни? Вы знаете такое слово? — Сделав вид, будто не до конца расслышал Лили, Уильям шутливо приложил ладонь к подбородку под смешки друзей. — Может ты ошиблась и вместо этого хотела сказать «желание придушить», м-м?

— Филча ты тоже уважаешь, Эванс? — Будто бы в пустоту спросил Барнс, попивающий сливочное пиво, из-за чего готовящая отповедь рыжеволосая поперхнулась собственными словами.

— Он завхоз Хогвартса, конечно… — она ответила уже не так уверенно, нахмурившись. — Это вообще другое, Эдвин!

— Конечно-конечно, как скажешь, — покладисто покивал он, самодовольно улыбаясь, будто кот, наевшийся сметаны, — и профессора Бинса ты, несомненно, уважаешь? Он же не завхоз, как Филч, а уважаемый всеми преподаватель!

— Без шансов, Лили, — посмеявшись, Моррисон быстро съел печенье, запив то соком, — просто признай, что уважать деда, который слегка не в себе, ещё рановато. Он ещё толком и не научил нас ничему, так, просто гоняет будто перед турниром дуэлянтов.

— Какие вы все невоспитанные! — Подняв руки во всемирно известном жесте сдачи, громко фыркнув, Эванс залпом допила свой напиток. — Берите пример с Марлин, она вот занимается и ничего, не жалуется!

— Это потому, что у неё последние части инстинкта самосохранения бладжером отбило, — с видом знающего настоящую правду человека, важно кивнул Фоули, пропустив мимо ушей возмущённое «и ничего не отбила она!», — а мне, к счастью, ещё повезло. Хотя не уверен, что так будет и на отборочных…

— Когда они, кстати? — Поинтересовался Уильям, которому на квиддич плевать чуть больше, чем полностью, но если этим увлекаются двое из его товарищей, то хочет он того или нет, но базовые новости об игре будет знать всегда.

— В конце этого месяца, — недовольство Эдвина можно было заметить невооружённым глазом, ибо он, как игрок-охотник, исправно увлекался полётами и всем, что связано с квиддичем, ну а также девушками, — что та ещё чушь! Ну, а тренироваться нам, собственно, когда, если первый матч уже в октябре?!

На несколько мгновений за столом воцарилась тишина, разбавляемая гулом других посетителей, однако и она не продлилась слишком долго, нарушенная не слишком разбирающимся в игре Фрэнком:

— Так, а что мешает делать это неполным составом?

— Попробуй отстоять за собой поле, когда придёт сборная Слизней, — от одного упоминания сборной змей Эдвин был готов плеваться ядом, даже если сказал это он сам, — у которых как не проблема, так сразу «ты знаешь, кто мой папочка?!». Даже если это никак не связано с квиддичем, все равно терпеть их не могу!

— Ну, ты же знаешь, что не все Слизеринцы такие, — немного озадаченно приподняла брови Лили, которая сидела, облокотившись на свою же руку.

— Ага, как скажешь. А кто из них тогда нормальный? Снейп? Или кто-то из их тусовки мажоров? — Иронично усмехнулся Эдвин, с интересом уставившись на девушку.

— Да, Северус нормальный! Просто слишком мрачный и иногда занудный. — Не успел кто-либо и слова вставить на это, как она в озарении слегка ударила ладонью по столу. — Точно! Ещё ведь есть младший брат Сириуса.

— Регулус? Он не в счёт, только на втором курсе, там даже осознанности никакой ещё нет, — отбил её вариант Уильям, усмехнувшись, — только потакание своей семье и хождение с видом, будто он малолетний император. Я лично ни с кем адекватным со Слизерина не знаком. Может девчонки какие, но туда лучше вообще не лезть, половина из них уже сосватаны, а второй это предстоит в ближайшие пару лет.

— Ох, всё-то у вас скатывается к девушкам… Мужланы, — сказала, как припечатала, Лили.

— А у вас разве не все разговоры про парней? Особенно от Марлин, когда она не занята полётами и МакДональд, которая иногда с вами ходит, — спросил немного озадаченный Адам, быстро растрепав волосы и поправив их обратно.

— И ничего мы не говорим про вас! — С видом, будто усомнились в её невинности, ответила девушка. — Ну, может Мэри немного, но не более.

— А кто-то говорил конкретно про нас, а? — Хохотнув, Эдвин ловко словил брошенное в него печенье со стороны Лили, довольно съев его.

— Не вас, в смысле именно вас, а про парней… — увидев лишь безучастное кивание на эту реплику, рыжеволосая слегка разозлилась, из-за чего на щеках появился еле заметный румянец, — и вообще, берите пример с Фрэнка, сидит и мирно ужинает, не то, что вы, пошляки!

Означенный Логботтом, ненадолго оторвался от уничтожения запасов сладкого, улыбнувшись и ответив с самым невинным видом, на какой он был только способен:

— А я разве говорил что-то против того, что у вас все разговоры сводятся к обсуждению парней?

На это единственная девушка в компании, с которой сдружилась ещё на втором курсе благодаря Уильяму, ведь тот и втянул её в их небольшую группу, лишь легонько хлопнула себя ладонью по лицу.

— Лучше бы ты молчал, дружище, — заканчивая со своим перекусом, вставил Моррисон, — кажется, она была о тебе лучшего мнения, чем о нас. Святая дева, не иначе.

— Да, можете мне ещё и храм возвести, хм! — С гордым и независимым видом сложив руки над ещё формирующейся грудью, хмыкнула девушка. — И может быть тогда ваши молитвы, какие бы они не были, будут услышаны.

— Ох, что бы мы без вас делали, само-названная богиня добродетели, — весело фыркнул Уильям, немного откинувшись на деревянную спинку стула. — Вам, кстати, ничего не нужно докупить к учёбе?

Нестройный гул «нет» послужил Уильяму ответом, из-за чего тот чуток нахмурился, заранее планируя маршрут.

— А что, забыл что-то? — С легким осуждением в голосе, которое заметил только Моррисон, поинтересовался Лонгботтом.

— Да, не успел купить перед сборами в школу, заодно сейчас докуплю пару комплектов пергамента, сразу на весь год, — каждый уже успел наесться и напиться, потому и дальше особого смысла сидеть в пабе не было, — так что вы меня не ждите, я пока ещё поброжу по Хогсмиду, позже вернусь в замок.

Ребята постепенно разошлись. Соседи, взяв с собой за компанию и Лили, отправились в замок, тогда как Уильям отделился от них ещё в самой деревушке, обычным шагом направившись в магазин канцелярии, благо, что галеоны с собой у него были.

Магазин канцелярских товаров в Хогсмиде был довольно просторным, но уютным местом, где царил лёгкий беспорядок. Ряды полок стояли вдоль стен и образовывали узкие проходы, так что покупатели нередко едва разминались друг с другом. Деревянные стеллажи были плотно уставлены коробками с перьями всех видов — от обычных учебных до изящных золотых и серебряных, предназначенных для торжественных писем. Некоторые витрины светились мягким заклинанием, подсвечивая особенно дорогие образцы.

У одной стены висели аккуратные связки пергамента: обычного, прочного водостойкого, слегка шероховатого, подходящего для чертежей. Пергамент был свернут в трубочки и перевязан ленточками разных цветов в зависимости от назначения. Над рулонами были прибиты аккуратные таблички с ценами.

Посреди магазина стояли невысокие столы, заваленные чернильницами: чёрными, синеватыми, зелёными, с добавлением блёсток или быстро сохнущими — на любой вкус. Некоторые чернила продавались в наборах, расставленных в аккуратных коробках с мягкими отделениями внутри. В воздухе едва уловимо пахло свежей бумагой и чернилами.

В дальнем углу стоял отдел с тетрадями и блокнотами. Обложки были простыми: кожаными, тканевыми или из плотного картона. Некоторые были украшены тиснением с изображением гербов факультетов. На полках выше располагались учебные пособия: справочники по каллиграфии, сборники письменных заклинаний, учебные комплекты для коррекции почерка.

Ближе к кассе располагался небольшой стенд с магическими товарами: самозаписывающие перья, чернила, меняющие цвет в зависимости от эмоций писавшего, и пергамент, который сам исправлял ошибки. Продавец, невысокий седой волшебник в простом жилете, внимательно следил за покупателями, но не мешал им, пока его не спрашивали о чём-то.

Покупатели бродили между полок, иногда перешёптываясь. У стойки то и дело возникала небольшая очередь: ученики приценивались к красивым перьям, а кто-то долго выбирал между обычным пергаментом и более дорогим самовосстанавливающимся.

Несмотря на суету, в магазине было тихо. Скрип шагов по деревянному полу, лёгкий шелест бумаги, редкие вздохи или приглушённые реплики создавали спокойную атмосферу, в которой легко было потеряться над выбором. Время здесь словно замедлялось: никто никуда не торопился, и продавец явно не спешил гнать клиентов прочь.

Рядом с дверью висел маленький колокольчик, звенящий при каждом новом посетителе.

Уильям Джонатан Моррисон чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Ему всегда не хватает пергамента из-за любви записывать собственные мысли и пока что немногочисленные теории, а потому он являлся довольно частым посетителем этой лавки, продавец которой был бодрым старичком, возраст которого наверняка перевалил за сотню.

Так и сейчас, не тратя время на поиск необходимого, он деловито направился прямо к продавцу, который при виде него довольно улыбнулся, будто собственному внуку, предвкушая хорошую прибыль.

Стоит добавить, что поводом для узнавания также послужила и помощь парня с заказом деда, который тот по состоянию здоровья не мог в тот момент получить, потому и отправил за ним школьника. С логикой, как тогда понял Уильям, дружат не все волшебники, если просто не заказали доставку. Однако для него же это в итоге и обернулось выгодой в виде хороших отношений с местным.

— Добрый вечер, мистер Моррисон. Как начало года? — Суховатым, но с добрыми интонациями в голосе поприветствовал его мужчина, сидя на своём несомненно мягком кресле-качалке.

— Вам тоже добрый вечер, мистер Бенедикт, — доброжелательно кивнув в ответ и улыбнувшись, парень немного облокотился на прилавок, — как обычно, все ещё не могу привыкнуть просыпаться так рано. Мне, пожалуйста, пять наборов пергамента и чернил с перьями столько же.

— О-хо-хо, куда же вам столько-то, — с небольшой натугой встав, старичок принялся быстро взмахивать палочкой, и вскоре нужный товар сам полетел с полок, аккуратно опускаясь прямо перед Уильямом.

— Сразу на год, с запасом, — признательно кивнув, он выложил необходимую сумму, краем глаза зацепившись за лежащую на краю газету, — пишут чего интересного в «Пророке»?

— Скорее жуткого, молодой человек, — покачав головой, выражая своё осуждение, продолжил пожилой мужчина: — Давно я такого не читал, это ж надо было, собственную жену…

— Вы не против, если я возьму вашу газету? Сильно уж заинтересовали, — в выпусках «Пророка» обычно не было ничего важного или более-менее интересного для него, но, если вышло что-то такое, из-за чего Бенедикт так впечатлился, наверняка это что-то из ряда вон.

— Конечно-конечно, вот ваша сдача, — выдав остаток и упаковав товар в безразмерный небольшой пакет, мужчина немного нахмурился, — только не читайте за едой, зрелище там не для слабонервных.

От последних слов брови Моррисона сами собой взлетели вверх. Это что ж за новости там такие…

— Благодарю. До свидания, сэр, всего хорошего, — ещё раз кивнув на прощание, он вышел из лавки, прихватив с собой выпуск газеты, которую сразу и принялся читать:

«Кабинет пыток на международном собрании! Как культурное заседание обернулось кошмаром?!

Обезумевший от гнева глава древнего и уважаемого рода Вернер запытал собственную жену прямо во время проведения собрания, находясь лишь этажом выше!

Здравствуйте, любимые читали «Ежедневного Пророка», с вами снова ваша Рита Скитер и в этот раз я расскажу вам о событиях того злополучного дня, после которого у меня до сих пор кровь в жилах стынет от ужаса, стоит только вспомнить, как всё происходило.

Если вам уже стало не по себе от одного лишь этого, убедительная просьба отложить газету и забыть этот выпуск, как страшный сон ради вашего же спокойствия.

Очередное заседание уважаемых членов Палаты Лордов Германии, на котором также присутствовали и многочисленные иностранные гости, включая и меня, как представителя прессы магической Британии, обсуждался судьбоносный для всех волшебников вопрос о регуляции Статута Секретности.

Заседание шло вполне обыденно, насколько это понятие применимо к такой теме, пока на весь зал не раздались душераздирающие, отчаянные женские крики со второго этажа, столь полные агонии, что даже сложно предать это словами.

Бравые представители Немецкого аврората, охраняющие скопление столь многих политически влиятельных личностей, сразу направились на помощь пока что ещё неизвестной пострадавшей.

К счастью, мне, волей Мерлина и никак иначе, повезло пройти следом, дабы запечатлеть что же там произошло и поделиться этим с вами, наши дорогие читатели.

Шум издавался из запертого заклинаниями кабинета, быстро уничтожив защиту которого, члены правопорядка на долю мгновений застыли от шока открывшейся им картины:

Весь пол был залит кровью, а над собственной женой, многоуважаемой всеми леди Амелии, склонился её муж, также по совместительству глава древнего и влиятельного рода, — Мартин Вернер.

Обезумевший от гнева, как выяснилось позже по причине письма от сбежавшей из дому старшей дочери, Адрианы Вернер, он решил выместить свою ярость на самом дорогом, что может быть у любого мужчины, — своей единственной жене, с которой он пробыл в браке более двадцати лет.

Многочисленные пыточные заклинания, непростительный Круциатус и более того, физическое насилие. Бедная женщина находилась на последнем издыхании, когда господина Вернера удалось обезвредить. Если бы не сбой в заглушающих чарах, этот акт чудовищного зверства так и остался бы тайной.

Леди Амелия была немедленно госпитализирована в ближайшее медицинское учреждение, где прямо сейчас находится в коме. К сожалению, прогнозы колдомедиков неутешительные.

Немецкие власти отказываются как-либо комментировать эту ситуацию, но я, Рита Скитер, проведу собственное расследование, дабы пролить свет на эту страшную ситуацию!

Очевидцев кроме авроров не было, а те, как известно многим нашим читателям, всегда отказываются давать какие-либо комментарии по самым разнообразным причинам.

Но мне удалось прочесть часть письма, которое так взъярило господина Вернера, в надежде добраться до правды ради наших читателей, прежде чем всё изъяли:

»…не смей как-либо более вновь пытаться меня достать. Это надоело не только мне, но и мешает нашему делу. Больше предупреждений не будет, и с последствиями придется встретиться тебе лично. Я гарантирую, они станут для тебя фатальными.

Счастливого тебе падения. А.А.В.»

Как господин Вернер пытался вернуть собственную дочь домой и где же она все это время скрывалась? Насколько между ними плохие отношения и что послужило их настоящей причиной, раз дочка угрожает смертью собственному отцу? Ответы на все эти вопросы Я постараюсь выяснить как можно скорее, дабы вы, мои дорогие читатели, вместе со мной узнали, что на самом деле происходит за кулисами магического мира.

А сейчас же предлагаю вам прочитать результаты заседания по стандартизации золотых котлов прямо на следующей странице, дабы отвлечься от этой, несомненно, трагичной ситуации

С вами была ваша единственная и неповторимая Рита Скитер, увидимся в следующем выпуске через неделю!»

— Incendio, — небольшое пламя коснулось уже неинтересной Уильяму газеты, быстро уничтожив ту, отчего лишь пепел разлетелся по ветру. — Это было… Познавательно.

Заседание по регулированию Статута Секретности, его намеренный срыв и одна запытанная до невменяемости женщина… На сердце Уильяма тревога смешалась на пару с озадаченностью.

Он никогда не слышал в оригинальной истории о таком заседании, а оно не могло не быть упомянуто. Все таки волшебники очень консервативны, и решают что-то изменить, только когда это уже мешает непосредственно им самим… А тут был затронут целый Статут, который, насколько знает Уильям, не менялся ещё с момента его начала, первой половины тысяча семисотых годов.

Как говорил один культовый персонаж: «Это жу-жу-жу неспроста», и Моррисон считал точно также. Впрочем, он никак не может повлиять на это, а потому и особо волноваться пока что нет никакого смысла, как бы интересно ему это ни было.

Дорога из Хогсмида вела вверх по склону, петляя между каменными оградами и заросшими кустарником оврагами. Солнце уже село, оставив в небе тусклый серый свет. Гравий поскрипывал под ногами. В воздухе висела прохлада, пахло влажной землёй и сухими листьями. За спиной Уильяма в деревне ещё горели огоньки, где-то хлопали двери и доносились голоса — отдалённые, почти неразборчивые.

Школьники шли группами, тихо переговариваясь. Иногда кто-то смеялся или зевал, натягивая шарф повыше на лицо. Моррисон не обращал на них никакого внимания, пребывая в собственных мыслях на пути к каменному титану.

Вдали уже виднелись высокие башни замка — тёмные, с редкими огоньками в окнах. Они казались неподвижными, как будто сторожили дорогу. Время от времени тропу пересекал ветер, раскачивая ветви и поднимая лёгкий шорох в траве.

Чем ближе был замок, тем тише становилось вокруг. Разговоры затихали, шаги становились более уверенными. Сквозь сумрак проступили знакомые ворота. Дорога сделалась шире и ровнее.

В самом замке коридоры лишь изредка пересекались студентами, которым по той или иной причине требуется шататься по Хогвартсу в такой час.

Однако шёл Уильям не в гостиную Гриффиндора, а прямиком к Выручай комнате, находящейся на восьмом этаже. Требовалось выплеснуть накопившееся волнение от прочитанных новостей, которые так и не могли выйти из его головы, будто что-то мешало, какая-то деталь так и требовала себя заметить, но безуспешно, увы. Моррисон не обладал продвинутым даром дедукции и не был способен по одной статье понять, что именно его смущает. Лишь более развитая интуиция, но не более того.

Легендарную комнату на восьмом этаже он посетил на первом же курсе, желая на тот момент лишь убедиться в её подлинном существовании, и таки да, она действительно существовала. Жаль только, что книжки из запретной секции там не было возможности достать, это, пожалуй, её единственный главный минус.

Очень уж манила Уильяма та прорва знаний из всех отраслей, которые помогут ему стать ещё лучше и чувствовать себя увереннее в таком беспросветном будущем. А багаж тёмных и не очень заклинаний за спиной способствуют этому куда сильнее, чем одно только знание будущего, да и оно, так-то, уже и не факт, что будет даже относительно похожим из-за эффекта бабочки.

В самой Комнате-где-всё-спрятано Уильям по уже отточенной несколькими годами методике принялся расстреливать неподвижных и крайне крепких големов целым каскадом заклинаний, сила которых шла по нарастающей.

Крайне хорошо помогает при необходимости выкинуть все мысли из головы, полностью сосредотачиваясь на самом процессе. Как полноценная физическая тренировка, только вместо настоящих мускул, — эфемерные, магические.

Уильям слегка потерялся по времени, практикуясь в выносливости, раз уже час как наступил отбой, зато сработало! Более никаких настырных мыслей о непрошенных возможных переменах будущего и неадекватных чистокровных. Только он сам, блажь да Мерлинова благодать.

Хогвартс постепенно погружался в ночь. В высоких коридорах уже почти не горели факелы, оставляя на стенах только слабые отсветы. Каменные полы остыли, и каждый шаг по ним теперь отдавался глухим эхом, словно сам замок нехотя отзывался на звуки. Воздух был прохладным, стены казались особенно массивными и чужими в этом полумраке.

Большая часть учеников давно скрылась в гостиных. Двери факультетских башен плотно закрылись, лестницы замерли, лишь изредка меняя своё положение с ленивым скрежетом. В пустых переходах порой шевелились тени — это кто-то из призраков медленно проплывал мимо, оставляя за собой лёгкий след холода. Их голоса почти не звучали, только лёгкий перешёптывающийся звук напоминал о том, что замок всё ещё жив.

Картины, висящие вдоль стен, сбавили свой обычный шум. Большинство их обитателей устроились на ночной отдых, накрывшись пледами или сбившись в уголки своих рам. Лишь самые беспокойные шептались между собой, едва различимо для уха.

В библиотеках и пустых классах сквозняки перебирали бумаги, невидимо шурша между партами. Пыльные перья покачивались на подставках, словно что-то невидимое касалось их в темноте. Вдали, в старых коридорах, кто-то едва слышно постукивал — может быть, привидение, а может, просто старый замок шевелился во сне.

Башенные часы пробили полночь, глухо и тяжело. Звук расходился по всему Хогвартсу, ударяя в высокие потолки и замирая где-то в подземельях. После последнего удара тишина стала ещё глубже, накрыв собой всё: и подземные уровни, и башни, и длинные пустые коридоры.

Ночь окончательно вступила в свои права. Замок спал, только редкие стражи его стен — портреты, призраки и ветер в щелях — несли свою безмолвную вахту до самого рассвета.

Ещё один несомненный плюс Выручай комнаты — можно выйти в любой части замка. В отличие от единственного входа, дверь обратно может появиться в любой подходящей стене, не считая гостиные факультетов и кабинеты профессоров, стоит лишь представить место назначение и само намерение покинуть комнату.

Потому, пройдя сквозь дверь, Уильям оказался буквально за углом от входа в гостиную Гриффиндора.

Большая часть учащихся уже спит, однако были и те, кто засиделся подольше. Трое второкурсников, тихо играющих в волшебные шахматы, несколько ребят постарше и… Эванс. Точнее, прожигающая своим взглядом дыру в парне Эванс.

— Как мило с твоей стороны было меня ждать практически до полночи, Лили, — устало заговорил Моррисон, усаживаясь на соседнее кресло возле камина и расслабленно расправляя ноги, положив рядом злополучный пакет с пергаментом из лавки, который он до сих пор таскал с собой, практически растекаясь в мягком сиденье после. Мысль о личном домовом эльфе для него со временем становится всё симпатичнее…

— О да, особенно когда ты «пошёл бродить по Хогсмиду» на целых четыре часа! Я волновалась! Вдруг ты попал в какие-то проблемы, и что прикажешь мне делать?! Твоя пропажа очень помешала бы мне стать старостой в следующем году! — Как на духу сердито выпалила рыжеволосая, впрочем, не повышая голоса слишком сильно, дабы не привлечь внимание посторонних.

— Когда ты решила стать старостой? — Недоумённо спросил Уильям, даже не пытаясь смотреть на неё, полностью приковав свои глаза к наблюдению за равномерным пламенем в камине.

— Сегодня! — явно недовольная его поведением, Лили чуть повысила голос, приковав к себе взгляды слишком любопытных второкурсников.

— А-а-а… — ещё более рассеянно кивнул парень, — как скажешь.

— Это была не шутка, Уильям. Я стану старостой, а потому будь добр, не порти мою репутацию, ведь если тебя кто-то словит, то получать за тебя и мне придется, — уже не так сердито, но все ещё недовольно говорила Эванс.

— С чего бы ты получала отповедь вместе с остальными? Я что-то пропустил, и ты окончательно стала святой девой?

— МакГонагалл сегодня меня вызывала к себе. Если и дальше буду показывать успехи в учёбе, то с большой вероятностью именно меня сделают старостой от девочек, — она невольно выпрямила спину, стоило только заговорить о МакКошке.

— Поздравляю? — Даже не пытаясь выразить голосом радость, с вопросительной интонацией ответил Уильям.

— И что это было? Где радость, овации, похвала? — Эванс, слегка удивлённая подобным ответом, вопросительно посмотрела на Уила.

— Стоило мне на секунду представить всю эту возню с первокурсниками и патрули… Сразу хочется тебе посочувствовать, а не поздравлять. Даже не знаю, что лучше в данной ситуации, мнимая власть или гора обязанностей на плечах?

— Ну, знаешь ли, — чуть недовольно поёрзала Лили, — каждый тут видит свои причины стать старостой. А Северус, между прочим, и правда меня поздравил!

На одном только упоминании Снейпа, ещё и в контексте сравнивания этого мудака сальноволосого с Уильямом… Появилось глухое раздражение. Вечно Эванс пихает этого аутиста социальных отношений куда не нужно, стоит ей только не получить желаемого внимания. Северус «то», Северус мне «сё»…

Но при этом стоит ему только к ней подойти, так сразу начинает строить из себя не пойми кого. Вроде бы и вполне оправданно, ибо с таким человеком как этот Слизеринец говорить как минимум неприятно, даже если он твой друг. Скорее, особенно, если он твой друг. Это выше понимания Уильяма. Поскорее бы этот гений мира зелий назвал её уже «грязнокровкой», сколько же проблем лично у Моррисона пропадёт…

— Ну, и к чему это было? — С виду спокойно спросил он, даже не делая попыток пошевелиться.

— Что именно? — Не поняла, или сделала таковой вид девушка.

Уильям тяжело вздохнул, проклиная всё и всех на свете. Женщины и их манипуляции… И именно сейчас, когда у него нет никакого желания даже думать, а если уйдет, то обидит девушку. Хотя он и так её ранит словами, ибо про Снейпа будет говорить… Так есть ли разница, если итог один, а молчать в данный момент выше его сил?

— Ну поздравил тебя Снейп, и, что дальше? Мне как-то это нужно знать? Какого драккла ты постоянно упоминаешь в наших разговорах этого слюнтяя, который даже следить за собой не приучен, а? Северус сделал то, он сделал это… — С каждым словом Уильям говорил всё злее, выплёскивая накопившееся за долгое время. — Да плевать мне на этого ублюдка, Лили. Мне надоело разбираться в ваших взаимоотношениях, которые ты постоянно на меня выливаешь, будто я способен их решить по мановению палочки. Надоели твои жалкие манипуляции и сравнения. Поздравил тебя Снейп? Молодец! Он-то только и делает, что думает о тебе, даже когда чертов душ принимает, — на этом моменте лицо Эванс было красноватым не только от злости, но и смущения.

— Но, к твоему сведению, у всех, кроме него, есть ещё дела, которые они не могут отбросить ради твоих капризов и необходимости быть в центре внимания. — От лица девушки уже можно было прикуривать, настолько там была концентрированная злость, которую парень заметил. — Что, не нравится, когда говорят правду в лицо? Ну, бывает. Такое же я испытываю раздражение, когда ты вываливаешь всё это мне после не слишком хорошего дня.

На долгие несколько секунд в гостиной была оглушительная тишина, будто воздух резко исчез из комнаты. Как оказалось, это был Купол Тишины, заранее поставленный девушкой. Уильям не дал ей начать уже свою отповедь, ну или истерику, не желая до этого доводить:

— Так что я прошу тебя, хватит упоминать каждую неделю этого придурка, будто у нас нет других тем для разговора. Я прекрасно понимаю, что тебе очень хочется это с кем-то обсудить, но я устал. Перманентно устал. А потому выливай весь этот ушат дерьма, которым поливает тебя Снейп во время ссор, на кого-нибудь другого. Спокойной ночи, Лили.

И не дав ей влепить себе пощёчину, накричать или что ещё любят делать девушки, когда им грубят, Уильям… Тактически отступил. Будет на него дуться Эванс неделю или месяц, рано или поздно сама придёт извиняться, он успел достаточно изучить её характер, а так как близких друзей из парней у неё больше и нет, то исход событий легко читаем.

Он-то наконец отдохнёт от этого вездесущего Снейпа, про которого Лили может говорить очень и очень долго. Нравится ей, что ли, жалеть убогих?

Парня и так постель заждалась, а выходить обратно в гостиную боязно…