Конец света (джен)

Дым замечают, ещё когда не видно самого города. Клубы устремляются в небо, словно кто-то разогрел огромный жертвенник. По войску проносится ропот, предвкушение от родного дома сменяется угрюмой настороженностью. Мува моментально отсылает разведчиков.

— Вооружиться! Встанем в пригороде!

Отправленные в Хаттусу гонцы так и не вернулись, окончательно растоптав результаты победы. В итоге, исчерпав последние запасы, возвращаются. Уставшие от похода воины сжимают копья, лошади, словно деревенские клячи, уныло тащат телеги и колесницы, будто понимая, что уютных конюшен может и не быть. На пути покинутые деревни, но это зрелище, пусть болезненно, уже привычно.

Опустевшие хижины приспосабливаются под стоянку. Воины отдыхают, но по лицам видно, что готовы вскочить в любой момент. Никто не разговаривает, взгляды приклеены к тлеющему на горизонте городу, и спустя, кажется, вечность показываются точки разведчиков. Чуть ближе видно, что не ранены, но в глазах открытый страх.

Ближайшие к Муве кучкуются, не желая пропустить ни слова. Простёршись в поклоне, мокрый от пота гонец коротко докладывает:

— Город пуст, господин, — слышны приглушённые вздохи, новость моментально разносится дальше.

— Подробнее! — почти выплёвывает Мува, съёжившийся воин торопливо продолжает:

— Был пожар, какие-то дома до сих пор тлеют, включая дворец. Однако нет ни тел, ни следов сражения. Где-то выглядит разграблено, где-то, словно торопливый сбор. Амбары, кузни и конюшни пусты, колодцы засыпаны. На другой стороне города следы, ведущие на юг. Это всё, что успели увидеть, господин, клянусь Тархунтом.

Муве требуется секунда, чтобы взять себя в руки и озвучить мысли остальных.

— Иными словами, Хаттусу оставили? — гонец не смеет поднять глаза.

— Всё ведёт на то, господин…

Военачальник переводит взгляд на город, мысли тянутся, словно в бреду.

Царь действительно сбежал? Или кто-то из трусливых советников или жрецов устроил переворот? Невозможно, не в такой короткий срок. Но если так, как мог наместник бога так поступить? Кто надоумил?

Тронный зал и суровое лицо Суппилулиумы сменяется домашним убранством и семьёй. Неулыбчивая, но умная жена, идеальная хозяйка, прекрасная мать. Тоже сбежала, оставив мужу обчищенный дом и засыпанный колодец?

Отчего-то именно это колет сильнее всего. Уверен, каждый из войска, у кого есть семья, чувствует так же.

— Господин, — тихо, но настойчиво обращается один из приближённых. Только сейчас военачальник замечает, что все глаза на нём. — Какие будут повеления? Прикажите идти в город?

«И попытаться догнать», — мысленно заканчивает предложение. Возможно, если двигаться налегке, смогут настичь беглецов, что, вероятно, ушли с серьёзным обозом. Однако это означает, что времени на осмотр ни Хаттусы, ни даже родного дома нет, чего явно хочется большинству. Но догнать хочется больше. Догнать и посмотреть в глаза предателям.

Слова готовы сорваться, но со стороны обоза внезапно раздаётся возглас, что всё ставит на места.

— Варвары! — люди спешно разворачиваются. Натянув поводья, Мува скачет на другой конец войска, попутно приказывая строиться.

На окраине деревни, где большая часть повозок, на горизонте с запада видно облачко пыли. Обманчиво маленькое, но даже сейчас с холодком осознаётся размер войска. Время на манёвр, однако, есть.

— К оружию! — приказ настолько громкий, что заставляет встрепенуться даже лошадей. Воины, будто очнувшись, заученно спешат на позиции, колесницы выкатываются вперёд. Пока готовятся, в голове по кусочкам складывается вероятная картина событий. Опасаясь усиления голода и волнений, царь отправляет основное войско на север усмирить кашков, считая, что на западе опасны лишь крестьяне, с коими покончил Мува. Это стало роковой ошибкой, и едва донеслись новости о врагах, Суппилулиума, имея лишь охрану дворца, принял решение оставить столицу, унеся как можно больше и уничтожив остальное. Вполне возможно, мелкие шайки варваров уже побывали в городе и вынесли остатки. Сегодня же подошло основное войско.

Так это или нет, знают лишь боги, но расставив всё по местам, с удивлением обнаруживает, как страх моментально уступает расчёту, что делать в тяжёлой, но понятной ситуации.

Выехав вперёд, Мува осматривает воинов. У тех в глазах затхлый запах поражения ещё до начала битвы. Военачальник вскидывает руку с копьём. То будто ничего не весит. Лёгкие вбирают воздух.

— Испытания, достойные легенд! — слова разносятся до самых уголков деревни. Мужчина ещё раз обводит поредевшее войско.

— Голод, знаменующий уход Телепину! Молчание богов, знаменующее коварство Кумарби! Бесконечное смрадное потомство Иллюянки, знаменующие вызов Тархунту! Всё это мы видим своими глазами! Но что именно мы видим? Что означают эти знамения? — воины молчат, взгляд мельком замечает побелевшие костяшки пальцев, сжимающих копья. Внутри странное состояние, словно наблюдает за собой со стороны.

— Конец света, вот что! — многие выпрямляются. Кто-то начинает шептать молитву, но Мува прерывает:

— Хаттуса пуста! Царь, наместник богов, покинул её, с ним ушли остальные. Глупцы! Куда они пойдут? К другим разрушенным городам? В соседние страны, где их сделают рабами, насмехаясь на слабостью и трусостью? Или в неизведанные земли на съедение чудовищам? Куда может уйти человек, когда сами боги уготовили для него погибель? Куда спрячется? И как будут потом смотреть в глаза своим предкам и владычице Аллани? — на этот раз ответом служит напряжённая тишина. Мува опускает копьё, последние сомнения улетучиваются, как небрежно скинутые со стола крошки.

— Можно пуститься в погоню и попытаться нагнать царя. Но достойно ли это хеттов? Достойно ли воинов? И не лучше ли выйти к отродью и показать, кто вы такие?! Оставите ли вы о себе память как о героях, или трусливая спина — последнее, что увидит этот мир?! — бронзовый наконечник вновь возносится к небу.

— Я, военачальник Мува, клянусь тебе, Аррина, владычица солнца, что не сойду в мир теней, пока не окроплю землю кровью! Внемли, великий Тархунт! Направь мою руку, Иштар! Будьте свидетелями, как последний из хеттов оканчивает свой путь! И у кого в сердце достаточно храбрости, того пусть охватит пламя ненависти, как оно пылает во мне! И да последует он по моим стопам!

Рёв войска оглушает. Из облачка пыли выступают первые отряды. Бесчисленные народы моря, поглотившие один за другим города соседних стран, а теперь и его. Гаркаются приказы, воины выстраиваются, лошади, заражённые настроением, яростно мотают головами, нетерпеливые пуститься в галоп. Мува кидает последний взгляд на город, прежне чем развернуть колесницу. Боевой клич разносится от края до края. Войско, ставшее единым целым, срывается с места.