Гарри Поттер. Иной (джен)

Прокатившись по залитой дождем дороге, карета остановилась у дубовых дверей замка. Вспышка молнии осветила студентов, торопящихся укрыться внутри. Промокшие Гарри, Рон, Гермиона и Невилл вбежали в холл.

— Вот это да! — Рон потряс мокрой головой — вода лила с него в три ручья. — Если это продлится, того и гляди озеро выйдет из берегов. Я вымок. А, чёрт!

Тяжёлый, красный, полный воды шар упал с потолка прямо на голову Рону и лопнул. Промокший и бессвязно ругающийся Рон шарахнулся в сторону, толкнув в бок Гарри, и тут как раз упала вторая водяная бомба — едва не зацепив Гермиону, она взорвалась у ног Гарри, подняв волну холодной воды и промочив его до носков. Все, кто стоял вокруг, с криками принялись расталкивать друг друга, стремясь убраться из-под обстрела. Гарри поднял голову и увидел парившего футах в двадцати над ними полтергейста Пивза — маленького человечка в шляпе колокольчиком и оранжевом галстуке-бабочке. Его широкая злобная физиономия была искажена от напряжения — он снова прицеливался.

— СТУПЕФАЙ! — взревел сердитый голос Гарри.

Но Пивз успел отреагировать, кувыркнулся в воздухе с пронзительным хихиканьем. Заклинание пронеслось в нескольких сантиметрах от него и ударило в каменную стену, оставив небольшую черную отметину.

— Прома-а-азал! — пропел Пивз, болтая ножками прямо перед носом Гарри. — Поттеришка промазал! Хочешь со мной поиграть, дурачок?

Он щелкнул пальцами, и из ниоткуда появилась дюжина новых водяных бомб.

И прежде чем кто-либо успел моргнуть, Пивз щёлкнул пальцами снова. Дюжина водяных шаров ринулась вниз, но на сей раз их траектория была не хаотичной. Они выстроились в чёткую линию и устремились прямиком на Гарри.

Гарри отпрыгнул в сторону, но шары, словно живые, изменили направление.

Удар был на удивление сильным, заставив Гарри упасть на пятую точку. Он почувствовал, как с него слетели очки.

Словно в тумане, он услышал торжествующий визг Пивза: "Нравится ливень, Поттеришка?!"

И тут сквозь водяную завесу и звон в ушах до него донесся яростный крик Рона: "Оставь его в покое!" — и чьё-то быстрое бормотание. Гермиона.

Из небольшой группы слизеринцев вырвался смешок. Его тут же подхватили другие.

— ПИВЗ! — загремел сердитый голос, который явно не застал произнесенного заклинания. — Пивз, ну-ка спускайся сюда немедленно!

Профессор МакГонагалл, заместитель директора и декан гриффиндорского факультета, стремительно вышла в холл из Большого зала; она поскользнулась на залитом водой полу и была вынуждена ухватиться за Гермиону, чтобы не упасть.

— О, прошу прощения, мисс Грэйнджер…

— Всё в порядке, профессор, — с трудом выговорила Гермиона и ощупала горло.

— Пивз, спускайся сюда сейчас же! — рявкнула профессор МакГонагалл, поправляя свою островерхую шляпу и свирепо глядя вверх сквозь очки в квадратной оправе.

— Ничего не делаю! — прокудахтал Пивз, запустив следующей бомбой в группу пятикурсниц, которые с визгом бросились в Большой зал. — Они всё равно уже мокрые, ведь так? Небольшая поливка! — И он пульнул очередным снарядом в компанию только что вошедших второкурсников.

— Я позову директора! — пригрозила профессор МакГонагалл. — Предупреждаю тебя, Пивз!

Пивз высунул язык, швырнул, не глядя, последнюю гранату и унёсся прочь вверх по лестнице, кудахча как сумасшедший.

— Ну, пойдёмте! — строго обратилась к забрызганным грязью студентам профессор МакГонагалл. — В Большой зал, побыстрее!

Гарри, Рон и Гермиона, оскальзываясь, побрели через холл и дальше, направо, в двойные двери.

— Да что с тобой сегодня? — спросила Гермиона то ли с раздражением, то ли с беспокойством. — Ты какой-то нервный. Даже Пивз не стоит того, чтобы так кипятиться.

Рон едва слышно ругался сквозь зубы, убирая с лица мокрые волосы.

Пока они шли по коридору, Гарри, которого распирало от злости, размышлял. «А действительно, что со мной такое? Последние недели меня просто выводит из себя всякий, кто грубит мне, смеётся надо мной или не проявляет уважения — гораздо сильнее, чем обычно. Взрослею? Магглы назвали бы это переходным возрастом.

«Пивз так легко увернулся... Я что, слишком долго размахивался? Слишком громко произносил заклинание?» Гарри с досадой представил, как его палочка описала в воздухе широкий, театральный жест, дав Пивзу все шансы уклониться. «Почему я раньше не задумывался об этом? Ведь это же очевидно.

Использование невербальных заклинаний мне пока не под силу, но я могу произносить их шёпотом, едва шевеля губами. А вместо этих долгих, энергичных взмахов, которые так любили демонстрировать на уроках, можно делать короткий, резкий выпад палочкой прямо в сторону цели. Быстро. Незаметно. И никто не догадается, какое именно заклинание я произношу».

Гарри почувствовал, как ярость внутри него начала отступать, уступая место холодному, сосредоточенному любопытству.

Большой зал сиял, как всегда, в свете тысяч парящих свечей. Золотая посуда мерцала на столах факультетов, заполненных шумными студентами. Гарри, Рон и Гермиона пробились к своему гриффиндорскому столу и уселись рядом с призраком Ником. Тот был одет в свой обычный камзол, но с гигантским плоёным воротником, который не давал его почти отрубленной голове слишком сильно болтаться.

— Добрый вечер, — улыбнулся он друзьям.

— Кто это сказал? — проворчал Рон, стаскивая с себя кроссовки и выжимая их. — Надеюсь, они не будут слишком тянуть с распределением, не то я умру с голода.

Распределение первокурсников по факультетам проводилось в начале каждого учебного года, но, по странному стечению обстоятельств, Гарри не присутствовал ни на одном, кроме своего собственного, так что ему хотелось взглянуть на церемонию.

Тут за столом раздался слабый и дрожащий от волнения голос:

— Эгей, Гарри!

Это был Колин Криви, третьекурсник, для которого Гарри был чем-то вроде героя.

— Привет, Колин, — настороженно отозвался Гарри. Этот восторженный почитатель всегда доставлял ему немало хлопот.

— Гарри, ты себе не представляешь! Нет, Гарри, ты только угадай! Поступает мой брат! Мой брат Дэннис!

— Э-э-э… ну… это хорошо, — пробормотал Гарри.

— Он так волнуется! — Колин едва не подпрыгивал на месте. — Надеюсь, он попадёт в Гриффиндор! Скрести пальцы на счастье, а, Гарри?

— М-м-м… хорошо, ладно, — согласился Гарри и снова повернулся к Рону, Гермионе и Нику. — Братья и сёстры обычно поступают на один и тот же факультет, ведь так?

Он судил по семейству Уизли, все семеро представителей которого учились на факультете Гриффиндор.

— Совсем не обязательно, — возразила Гермиона. — Сестра Парвати Патил учится в Когтевране, а ведь они близнецы, так что по твоей теории должны непременно быть вместе.

Профессор МакГонагалл поставила перед первокурсниками трёхногую табуретку с дряхлой Волшебной шляпой. В наступившей тишине Шляпа запела новую песню, и Гарри с удивлением узнал от Рона, что она каждый год сочиняет новый вариант.

Гарри окинул взглядом преподавательский стол. Свободных мест было больше обычного. Кроме Хагрида и МакГонагалл, отсутствовал ещё кто-то.

— А где новый преподаватель Защиты? — спросила Гермиона.

— Может, никого не нашли? — предположила она тревожно.

Гарри снова посмотрел на стол: Флитвик на подушках, профессор Стебль в помятой шляпе, Синистра и, наконец, Снегг — самый неприятный для Гарри человек в Хогвартсе. Их взаимная ненависть достигла пика в прошлом году, когда Гарри помог сбежать Сириусу Блэку, заклятому врагу Снегга.

Рядом со свободным местом МакГонагалл сидел Дамблдор в тёмно-зелёной мантии, задумчиво уставившись в заколдованный потолок, где бушевала настоящая гроза.

— Я готов съесть гиппогрифа, — простонал Рон.

В этот момент двери распахнулись, и МакГонагалл ввела первокурсников. Мокрые и дрожащие, они выстроились перед школой. Самый маленький мальчик, утонувший в пальто Хагрида. Оно было ему настолько велико, что казалось, он выглядывает из чёрного мехового шатра. Его острое личико, высунувшееся из воротника, было болезненно-взволнованным. Встав в ряд со своими отчаянно нервничающими товарищами, он поймал взгляд Колина Криви, выставил два больших пальца и свистящим шёпотом произнёс: «Я упал в озеро!» Он явно этим гордился.

Когда аплодисменты стихли, началась церемония Распределения. Под звуки выкрикиваемых факультетов — «Когтевран!», «Слизерин!», «Пуффендуй!», «Гриффиндор!» — новички один за другим занимали свои места. Особое умиление вызвал крошка Деннис Криви, едва не утонувший в шубе Хагрида, но уверенно отправленный в Гриффиндор.

После последнего «Пуффендуй!» профессор МакГонагалл унесла Шляпу и табуретку.

— Самое время! — пробурчал Рон, хватая столовые приборы.

В этот момент поднялся профессор Дамблдор и с улыбкой раскинул руки.

— Скажу вам только одно, — произнес он, и его звуч­ный голос эхом прокатился по всему залу. — Ешьте.

— Верно, верно! — с неподдельным чувством закри­чал Рон.

Воздух в Зале наполнился аппетитными ароматами жареного мяса, свежего хлеба и пряных трав. С привычным, почти музыкальным лязгом золотые тарелки наполнились до краёв: сочные ростбифы с хрустящей корочкой, горы воздушного картофельного пюре, подрумяненные куриные окорока, блестящие на огне факелов, и яркие вороха тушёных овощей.

И студенты принялись за еду. Не с тревожными мыслями, а с радостным возбуждением, обычным для начала ужина в Хогвартсе. Гул голосов, смех и звон ножей и вилок мгновенно заполнили огромное пространство.

— Ура, йоркширский пудинг! — радостно воскликнул Рон, загружая себе на тарелку сразу три штуки.

— Только смотри, оставь место для сладкого, — подмигнула ему Гермиона, аккуратно накладывая себе салат.

Гарри протянул руку к блюду с сосисками, чувствуя, как у него слюнки текут.

Когда были уничтожены и пироги, а со вновь заблес­тевших тарелок пропали последние крошки, Альбус Дам­блдор снова поднялся со своего места. Гудение разгово­ров, наполнявшее Большой зал, сразу же прекратилось, так что стало слышно лишь завывание ветра и стук дож­дя.

— Итак, — улыбнулся Дамблдор. — Теперь, когда мы все подкрепились, прошу внимания для объявлений. Мистер Филч обновил список запрещённых предметов — теперь в нём 437 пунктов, включая Визжащие йо-йо и Клыкастые фрисби.

Он напомнил о запрете посещать Хогсмид младшекурсникам и Запретный лес — всем. Затем лицо его стало серьёзным:

— Квиддича в этом году не будет.

По залу прокатился шёпот удивления. Гарри и другие игроки команды смотрели на директора в шоке.

— Это связано с событием, которое начнётся в октябре и потребует всего нашего внимания, — продолжил Дамблдор, и в его глазах вновь заблестел огонёк. — Но уверен, оно доставит вам огромное удовольствие. С гордостью объявляю, что в этом году в Хогвартсе...

Громовой раскат оглушил зал, и двери с грохотом распахнулись. На пороге, опираясь на посох, стоял закутанный в чёрный плащ человек. Вспышка молнии выхватила его лицо — сплошь покрытое шрамами, с кривым ртом и почти без носа. Но самое жуткое — глаза: один маленький и тёмный, а другой — ярко-голубой, дико вращающийся и закатывающийся внутрь головы.

Глухо цокая деревянной ногой, он прошел к столу преподавателей. Поздоровавшись с Дамблдором, незнакомец сел, понюхал сосиску и начал есть, пока его нормальный глаз следил за едой, а голубой без устали озирал зал.

— Позвольте представить нашего нового преподавателя защиты от тёмных искусств, — нарушил тишину Дамблдор. — Профессор Грюм.

По традиции нового преподавателя встречали аплодисментами, но на этот раз хлопали лишь Дамблдор и Хагрид. Их одинокие хлопки быстро затихли в гробовом молчании. Ошеломлённые студенты и профессоры не отрывали глаз от Грюма.

— Грюм? — прошептал Гарри. — Тот самый Грозный Глаз? Которому твой отец поехал помогать?

— Должно быть, — благоговейно пробормотал Рон.

— Что с его лицом? — встревоженно прошептала Гермиона.

— Не знаю, — не отрываясь от Грюма, ответил Рон.

Грозный Глаз остался равнодушен к холодному приёму. Проигнорировав кружку с тыквенным соком, он сделал глоток из походной фляги, и Гарри заметил под плащом деревянную ногу с когтистой лапой.

Дамблдор вновь привлёк внимание:

— В этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников!

— Вы ШУТИТЕ?! — крикнул Фред Уизли во весь голос, снимая напряжение в зале.

Зал взорвался смехом.

— Я вовсе не шучу, мистер Уизли, — сказал он. — Хотя, если уж вы заговорили на эту тему я этим летом слышал анекдот... словом, заходят однажды в бар тролль, ведьма и лепрекон...

Профессор МакГонагалл многозначительно кашля­нула.

— Э-э-э... но, возможно, сейчас не время... н-да... — Дам­блдор почесал кустистую бровь. — Так о чем бишь я? Ах да, Турнир Трех Волшебников. Я тоже, думаю, некоторые из вас не имеют представления о том, что это за Турнир, а те, кто знают, надеюсь, простят меня за разъяснения, и пока могут занять свое внимание чем-нибудь другим.

— Турнир Трёх Волшебников, — продолжил Дамблдор, — был основан семь веков назад для состязаний между Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Но из-за многочисленных жертв его пришлось отменить.

— После нескольких неудачных попыток возродить Турнир, — объявил директор, — мы нашли способ обезопасить чемпионов. Главы школ прибывают в октябре, а в Хэллоуин беспристрастный судья выберет чемпиона от каждой школы. Победитель получит Кубок, честь для своей школы и тысячу галеонов призовых.

— Однако, — Дамблдор повысил голос, заглушая ропот, — участниками могут стать только достигшие семнадцати лет. Это мера безопасности. — Его взгляд скользнул по возмущённым лицам Фреда и Джорджа. — Любые попытки обойти правило пресекаются. Не тратьте время, если вам нет семнадцати.

Гости пробудут у нас весь год, и я надеюсь на ваше радушие. А теперь — спать!

Когда Дамблдор сел, с громким шумом и стуком ученики поднялись на ноги и толпой хлынули к дверям в холл. Близнецы Уизли, не двигаясь с места, бушевали:

— Нам семнадцать в апреле! Почему мы не можем участвовать? — кипятился Джордж.

— Никто не помешает мне попробовать, — мрачно сказал Фред. — Тысяча галеонов и слава!

— Пора идти, — торопливо сказала Гермиона, подталкивая их к дверям.

— Но это же чудовищно несправедливо! — вырвалось у Рона, когда они выбрались в прихожую. Его голос дрожал от возмущения. — Семнадцать! Какая, к дьяволу, разница, семнадцать тебе или нет?

— Тысяча галеонов! — прошипел он, и в глазах его плясали отражения факелов, словно золотые монеты. — Тысяча! Мы могли бы... я мог бы купить... да всё, что угодно! А теперь что? Сиди и смотри, как какой-нибудь слизеринец с накачанными чарами бицепсами будет корчить из себя героя!

— И самое ужасное, — не унимался Рон, — они даже не дадут мне шанса. Ни единого шанса. Да я бы, может, и не прошёл, но я бы попробовал!

Гарри молча наблюдал за этим буйством обиды. «Неужели, — размышлял Гарри, глядя на друга, — он и вправду верит, что у него есть хоть малейший шанс выиграть этот турнир? Или хотя бы выжить в нём?»

Гриффиндорцев отличают смелость и отвага. Но можно ли было назвать смелостью желание Рона ринуться в эту мясорубку?

Гарри видел смелость иначе. Для него её суть была не в отсутствии страха, а в действии, совершённом вопреки. Истинно смелый человек — это тот, кто, чувствуя ледяную дрожь ужаса, всё же делает шаг вперёд. Он видел разницу между такой, выстраданной храбростью и безрассудной удалью.

Друзья дошли до входа в гриффиндорскую башню, загороженного большим портретом Полной Дамы в ро­зовом шелковом платье.

—Пароль? — потребовала она, как только они при­близились.

—Чепуха, — отозвался Джордж. — Мне староста вни­зу сказал.

Портрет развернулся, открыв проем в стене, в кото­рый и пробралась вся компания.

Гарри, Рон и Невилл поднялись в свою спальню. Дин и Симус уже спали; Симус — с ирландской розеткой, а Дин заменил плакат с «Вест Хэмом» на портрет Виктора Крама.

Устроившись в теплых кроватях с грелками, они слушали бурю за окном. В темноте Рон сонно пробормотал, что тоже мог бы участвовать в Турнире, если бы Фред и Джордж нашли способ.

Гарри же, отвернувшись, вовсе не собирался спать. Хоть он и не хотел учавствовать в турнире, ничто не могло помешать ему мечтать. Перед его внутренним взором разворачивались ослепительные видения: вот он, обманув судью, становится чемпионом Хогвартса, стоит под рукоплескания ликующей толпы, держа в руках кубок... Особенно ярко в толпе сияло лицо Гермионы, полное восхищения. Гарри улыбнулся в подушку, радуясь, что Рон этого не видит.