Иной Невилл Лонгботтом. Книга 1 (джен)

Наконец, облачившись в простую черную мантию, которая висела на нём чуть мешковато, но хотя бы не пахла нафталином и прошлым, он сел.

Поезд тем временем вырвался на простор, промчавшись мимо уходящих вдаль холмов и овечьих пастбищ. Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в медовые и лиловые тона. Красота за окном немного успокоила его нервы.

— Ты… ты много читала о Хогвартсе? — робко спросил Невилл, чтобы разрядить тишину.

Гермиона оживилась мгновенно, как будто ждала этого вопроса.

— «История Хогвартса», «Великие волшебники двадцатого века», «Основы трансфигурации для начинающих», «Тысяча магических трав и грибов»… — она перечисляла, загибая пальцы. — Конечно, я прочла все обязательные учебники. И некоторые дополнительные. Ты же понимаешь, мы должны быть подготовлены. Особенно такие, как мы.

— Такие, как мы? — переспросил Невилл, сжимая Тревора чуть сильнее.

— Ну, да. — Гермиона отложила книгу и посмотрела на него прямым, оценивающим взглядом. — Я маглорождённая. Мои родители — стоматологи. Никто в моём роду не колдовал. Ты, хоть и из чистокровной семьи, судя по фамилии, но… ты говоришь, у тебя были проблемы с магией. Мы должны доказать, что мы здесь не зря. Доказать вдвойне.

— Мне кажется, у тебя получится, — искренне сказал он. — Ты выглядишь… умной.

— Внешность обманчива, — парировала Гермиона, но лёгкий румянец тронул её щёки. — Нужны действия. Упорство.

Внезапно поезд резко сбавил ход, и оба вздрогнули. За окном замелькали тёмные сосны, сгущались сумерки. Голос, звонкий и мелодичный, пронёсся по коридору: «Кто ещё не переоделся, торопитесь, мы скоро прибудем!»

Сердце Невилла снова забилось тревожно, но теперь в тревоге была и капля предвкушения. Самый страшный момент — потеря Тревора — миновал. Он был здесь, в поезде, одетый по форме, с живой, хоть и неблагодарной жабой в руках. Могло быть и хуже.

Они собрали вещи. Невилл с отчаянной решимостью сунул Тревора в самый глубокий карман мантии и застегнул его на все пуговицы. Жаба гневно заурчала, но выпрыгнуть больше не пыталась.

Поезд наконец остановился с протяжным скрипом тормозов. Двери со скрежетом распахнулись, и ночной, прохладный воздух хлынул внутрь, пахнущий озёрной водой и хвоей.

— Первокурсники! Сюда! Первокурсники, ко мне! — раздался грубый голос.

Невилл выглянул и увидел гигантскую фигуру с чёрной, лохматой бородой и добрыми, как у собаки, глазами, который держал в руке огромный фонарь. Хагрид. О нём Невилл слышал от бабушки — «тот полувеликан, хороший малый, за животными ухаживает».

Толпа маленьких, перепуганных фигурок в новых мантиях хлынула к нему. Невилл и Гермиона присоединились к потоку.

— По четыре человека в лодку! — гремел Хагрид, указывая на флотилию маленьких деревянных лодок, качающихся на чёрной воде.

Невилл замер на краю пристани, глядя на тёмную, бездонную гладь. Он никогда не был хорошим пловцом. Что, если лодка перевернётся? Что, если Тревор выпрыгнет?

— Давай же, Невилл, — позвала Гермиона, уже сидя в одной из лодок рядом с Роном и Гарри. Она протянула руку.

Невилл глубоко вдохнул. Запах озера, крики ночных птиц, дрожащий свет фонарей на воде — всё это было пугающим и новым. Но он сделал шаг. Шатаясь, он ступил в лодку, едва не уронив свой рюкзак в воду, и тяжело опустился на сиденье рядом с Гермионой. Лодка опасно накренилась, и девочка тихо вскрикнула.

— Извини, — пробормотал он, вжимаясь в сиденье.

— Ничего, — сказала Гермиона. — Просто сиди спокойно.

— Держитесь! — крикнул Хагрид, и флотилия мерно тронулась, разрезая чёрное зеркало озера.

И тогда они увидели его во всей красе. Хогвартс.

Замок возник из темноты, как гора, усыпанная звёздами. Бесчисленные окна сверкали и мерцали в ночи, башни и шпили взмывали к туманному небу. Это было самое величественное, самое волшебное, самое пугающее и самое прекрасное зрелище, которое Невилл когда-либо видел. Он застыл с открытым ртом, забыв на мгновение о страхе, о бабушке, о своей неуклюжести, даже о Треворе, который отчаянно барахтался в его кармане.

Он слышал восхищённые вздохи и возгласы вокруг, но они доносились как будто из-за толстого стекла.

Весь его мир сузился до этих сияющих огней. Где-то там, за этими стенами, была его новая жизнь. Ему предстояло пройти Распределение, найти свой факультет, начать учиться. Ему предстояло стать кем-то. Или не стать.

Лодки причалили к подножию скалы, скрытой во мраке. Под руководством Хагрида они выбрались и, поскальзываясь на мокрых камнях, поднялись по тропинке к огромным дубовым дверям.

Невилл шёл, уставившись в спину впереди идущего ученика. Его ладони были липкими от пота, во рту пересохло. Он машинально потрогал карман — Тревор был на месте, тяжёлый и беспокойный комок.

Хагрид постучал в дверь кулаком размером с дыню. Гулкий звук отозвался эхом в каменной тишине. Двери медленно, со скрипом, отворились.

На пороге стояла высокая, строгая женщина в изумрудной мантии и остроугольной шляпе. Профессор Минерва МакГонагалл. Её взгляд, острый как булавка, пробежался по кучке перепуганных первокурсников.

— Профессор МакГонагалл, вот первокурсники, — сообщил ей Хагрид.

— Спасибо, Хагрид, — кивнула ему волшебница. — Я их забираю.

Она повела их в небольшой боковой зал. Невилл, стараясь быть как можно незаметнее, прижался к холодной каменной стене. На каменных стенах — точно так же, как в Гринготтсе, — горели факелы, потолок терялся где-то вверху, а красивая мраморная лестница вела на верхние этажи.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — наконец поприветствовала их профессор МакГонагалл. — Скоро начнётся банкет по случаю начала учебного года, но прежде чем вы сядете за столы, вас разделят на факультеты. Отбор — очень серьёзная процедура, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьёй. Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне и проводить свободное время в комнате, специально отведённой для вашего факультета.

Факультетов в школе четыре — Гриффиндор, Рейвенкло, Хаффлпафф и Слизерин. У каждого из них есть своя древняя история, и из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы.

Невилл слушал, но слова сливались в монотонный гул. Его факультет… Гриффиндор, как у родителей? Он не чувствовал в себе ни капли их отваги. Возможно, Хаффлпафф, где ценили верность и трудолюбие. Но бабушка… бабушка считала, что это факультет для неудачников.

— Пока вы будете учиться в Хогвартсе, — продолжала профессор, — ваши успехи будут приносить вашему факультету призовые очки, а за каждое нарушение распорядка очки будут вычитаться. В конце года факультет, набравший больше очков, побеждает в соревновании между факультетами — это огромная честь. Надеюсь, каждый из вас будет достойным членом своей семьи.

Церемония отбора начнётся через несколько минут в присутствии всей школы. А пока у вас есть немного времени, я советую вам собраться с мыслями.

Её глаза задержались на мантии Невилла, которая сбилась так, что застёжка оказалась под левым ухом, а потом на грязном носе Рона.

И тут из ниоткуда нахлынули призраки. Полупрозрачные, сияющие фигуры проносились сквозь стены, споря и переговариваясь. Невилл вскрикнул и отпрянул, наступив на ногу соседу.

— Простите! Ой, простите! — залепетал он.

Мальчик, на чью ногу он наступил, был тем самым тощим, в очках, с молнией на лбу. Тот самый Гарри Поттер. Он посмотрел на Невилла, не сердясь, а скорее с пониманием.

— Ничего, — тихо сказал он. — Они и меня напугали.

Это крошечное проявление доброты от того, кого все считали героем, согрело Невилла изнутри. Может, не все здесь будут смеяться?

Но этот проблеск тут же погас, когда профессор МакГонагалл вернулась и велела им строиться.

Они пошли за ней вереницей, а Невилл, стараясь держаться в середине группы, изо всех сил пытался выглядеть уверенным, но его сердце бешено колотилось в груди.

Они выстроились вдоль дальней стены Большого зала. Невилл никогда не видел ничего более великолепного: заколдованный потолок, усыпанный звёздами, четыре длинных факультетских стола, за которыми сидели сотни студентов, и учительский стол, возвышавшийся над ними.

Профессор МакГонагалл поставила перед первокурсниками маленький табурет с остроконечной, потрёпанной Волшебной Шляпой. Шляпа была вся в заплатках, потёртая и ужасно грязная. Наступила тишина. Шляпа вдруг дёрнулась, по швам разошёлся разрыв, и она запела длинную песню, повествуя о славной истории Хогвартса, о том как она может прочитать мысли каждого студента и как опасно быть школьной шляпой.

Но Невилл практически не слышал, что она пела. Его ладони вспотели, ноги дрожали, и ему всё время казалось, будто на него смотрит весь зал.

Когда песня закончилась, в зале раздались аплодисменты.

— Когда я назову ваше имя, вы наденете шляпу и сядете на табурет, — объявила профессор МакГонагалл, развернув длинный свиток пергамента. — Эбботт, Ханна!

Блондинка с розовыми щёчками подошла к табурету, дрожа так сильно, что, казалось, вот-вот упадёт. Шляпа почти сразу выкрикнула: «ХАФФЛПАФФ!» — и на столе в жёлто-чёрных тонах раздались аплодисменты.

Студентов вызывали одного за другим: Боунс, Сьюзен — Хаффлпафф; Бут, Терри — Рейвенкло; Браун, Лаванда — Гриффиндор.

Наконец профессор МакГонагалл произнесла:

— Лонгботтом, Невилл!

Невилл вздрогнул, и его, наконец, настигло то, чего он так сильно боялся — все эти сотни глаз сейчас смотрели прямо на него. Он почувствовал, как его колени подкашиваются. Он сделал шаг. Потом другой. На третьем шаге его нога зацепилась за мантию и он рухнул, растянувшись во весь рост на холодном каменном полу. Глухой стук его тела отозвался в наступившей мёртвой тишине.

И тут же её разорвал взрыв смеха. Он прокатился по залу волной, громкой, безжалостной, всепоглощающей. Невилл лежал, прижавшись щекой к камню, закрыв глаза, желая, чтобы земля разверзлась и поглотила его прямо здесь, вместе со смехом, который жёг его изнутри, как кислота.

— Тишина! — раздался резкий, как удар хлыста, голос профессора МакГонагалл. Смех стих, переходя в сдавленное хихиканье и покашливание.

Сгорая от стыда, Невилл поспешно вскочил на ноги. Он чувствовал, как его лицо горит, и не осмеливался посмотреть ни на кого. Он видел только расплывчатую фигуру профессора МакГонагалл, чьё строгое выражение лица было его единственной опорой, и, спотыкаясь, побрёл к табурету.

Он сел, голова кружилась от унижения и страха. Он закрыл глаза, когда на его голову опустилась древняя, пахнущая плесенью и потом Шляпа.

И вдруг — голос, у него в ушах, но одновременно где-то внутри головы:

— Ммм… непростой случай.

Невилл замер.

— Лонгботтом, а? — продолжила Шляпа. — Большие ожидания я вижу в тебе. Очень большие. И очень большой страх их не оправдать. Ты пережил многое. И ты боишься не столько опасности, сколько позора. Боишься показаться слабым. Это… любопытно. Куда бы определить тебя? Хаффлпафф был бы рад тебе. Ты добр, в этом нет сомнений.

— Нет! — прошептал Невилл, сжав колени. — Пожалуйста, не Хаффлпафф. Бабушка...

Шляпа помолчала, будто копаясь в самых отдалённых уголках его сознания.

— Но нет… в тебе есть отвага. О да… она спрятана глубоко внутри, но она есть. Вижу решимость. Решимость стать лучше. Прятаться в Хаффлпафф было бы легко. Слишком легко. А этой хрупкой ниточке храбрости нужна закалка. Ей нужно место, где тебя будут подталкивать, где твои страхи будут бросать тебе вызов каждый день. Истинная храбрость — это не отсутствие страха, мальчик. Лучше всего…

— ГРИФФИНДОР!

Последнее слово Шляпа прокричала на весь зал. Грохот аплодисментов обрушился на Невилла. Он почувствовал, как с его плеч упал невероятный груз. Он спрыгнул с табурета с такой поспешностью, что тут же позабыл обо всём. Оглушительные аплодисменты и приветственные возгласы гриффиндорцев наполнили его гордостью и облегчением.

Он побежал к столу Гриффиндора, сияя от счастья, совершенно забыв снять с головы Распределяющую Шляпу.

На секунду в зале воцарилась ошеломлённая тишина, а затем её сменил взрыв хохота. Даже некоторые преподаватели улыбались. Профессор МакГонагалл строго крикнула:

— Мистер Лонгботтом! Шляпу, если не трудно!

Невилл, добежав до скамьи, наконец понял, в чём дело. Он побагровел ещё сильнее, сорвал Шляпу с головы и, чуть не уронив её, сунул в руки ближайшему первокурснику — Дину Томасу, который только что был распределён. Тот, давясь от смеха, отнёс её обратно.

Невилл рухнул на первую же свободную скамью и уткнулся лицом в сложенные на столе руки, желая провалиться сквозь землю. Похлопывания по спине, улыбки — всё это было нереальным, частью какого-то жуткого, стыдного спектакля.

Чуть дальше сидела та девочка, Гермиона Грейнджер. Её тоже распределили в Гриффиндор.

Через какое-то время к нему подсел тот самый рыжий мальчик с поезда — Рон Уизли, которого только что выкрикнула Шляпа.

— Отличное начало, Невилл! — крикнул он. — Запоминающееся.

Невилл попытался улыбнуться, но его губы подрагивали от пережитого потрясения. Он почесал голову, которая всё ещё гудела, как будто Шляпа всё ещё была на ней, и посмотрел на других первокурсников, которые проходили Церемонию.

— Малфой, Драко — СЛИЗЕРИН.

Невилл заметил, как Малфой прошествовал к столу Слизерина с видом триумфатора, будто даже Шляпа не могла ему перечить. Невилл обменялся взглядом с Роном, и тот покачал головой.

Профессор МакГонагалл продолжала называть имена.

— Паркинсон, Пэнси — СЛИЗЕРИН.

— Поттер, Гарри…

Тишина, которая повисла в зале, была теперь ещё плотнее, чем прежде. Каждый студент в Большом зале, казалось, задержал дыхание, устремив взгляд на Гарри. Он был легендой в Хогвартсе, героем, чья история была известна всем. Невилл видел, как Гарри, бледный, но решительный, подошёл к табурету и сел, а потрёпанная Шляпа опустилась ему на голову.

— ГРИФФИНДОР! — крикнула Шляпа, и в зале раздался самый громкий взрыв аплодисментов за сегодня.

Потом был пир. Блюда, появившиеся словно ниоткуда, манили запахами — жаркое, картофель, пироги всех видов, столько еды, что у Невилла голова снова пошла кругом. Он ел осторожно, боясь что-нибудь опрокинуть или уронить, но атмосфера вокруг постепенно растапливала его напряжение.

Старшекурсники смеялись, обсуждали каникулы, спорили о квиддиче. К радости Невилла, на него не обращали внимания.

После пира староста увел первокурсников к Гриффиндорской башне. Замок жил собственной жизнью: рыцарские доспехи поворачивали головы, портреты переговаривались друг с другом, даже стены, казалось, шептали.

Они остановились перед портретом тучной дамы в розовом платье. Та отложила бокал и устало протянула:

— Пароль?

— Капут драконис, — произнёс староста. Такой же рыжий, как и Рон.

Портрет распахнулся, и первокурсники вошли в круглую, уютную гостиную, освещённую мягким светом камина. Красные и золотые тона, мягкие кресла, потрескивающий огонь в камине — это было тёплое убежище от холодных камней замка.

Их отвели в спальню — маленькую, тёплую, с пятью кроватями с красными занавесками. Невилл выбрал кровать с краю, у стены, поставил свой чемодан и достал Тревора, который мгновенно попытался сигануть на пол.

— Нет-нет-нет! — прошептал Невилл, ловя упрямую жабу и пряча её в тумбу. Там будет посвободней.

Симус Финниган хмыкнул:

— Так это твоя жаба, которую в поезде искали? Классно. У меня тоже был питомец… я его подорвал случайно. Родители отказались покупать нового.

Они переоделись, погасили свечи одна за другой, сон наваливался тяжёлой волной. Невилл лёг, вцепившись в одеяло. Он думал о Треворе. О смехе в зале. О падении. О Шляпе.

Казалось, хуже и быть не могло.