Семь поцелуев (гет)

В облаке дыма и золы Андромеда появилась в камине. Она стремительно вылезла из него, по дороге споткнувшись. Её свояк повернул голову на звук и нахмурился. Его не устраивало такое бесцеремонное вторжение. В этом действительно было что-то грубое — ввалиться в комнату через камин, даже не предупредив о своём визите.

— Белла в больнице Св. Мунго!

Уже то, в каком состоянии была Андромеда, как она переживала из-за трагедии своей сестры, было достаточно для того, чтобы хоть чуть-чуть заволноваться. Но Рудольфус был намерен доиграть свою роль до конца. Он не выказал никаких эмоций

— Наверное, она пошла на визит к врачу. Беременные женщины нуждаются в регулярных обследованиях.

— Но… это… я имею в виду… ты должен! Должен пойти! — тон Андромеды не подразумевал возражений.

Он легонько повёл бровями, тем самым позволяя чувствам немного вырваться наружу.

Рудольфус послушно шёл вслед за свояченицей по коридорам больницы, позволяя тащить себя за руку. Андромеда почти бежала.

Белла лежала на кровати. Ничто в палате не объясняло того, почему она здесь, почему у неё такое бледное лицо, почему Нарцисса кусала себе губы и крепко сжимала руку сестры. Две младшие Блэк обменялись мрачными взглядами, перед тем, как покинуть палату. Раздался звук закрывающейся двери, муж и жена остались одни.

Тишина казалась ещё более давящей, чем жара душного лета. Стерильно чистый запах больницы, гнетущий серый цвет повсюду — атмосфера была ужасной. После того, как её сестра ушла, Белле пришлось вцепиться в простыню, потому что ей было необходимо за что-то держаться. На своего мужа она не смотрела.

Наконец, поняв, что его жена не намерена начинать разговор, Рудольфус произнёс:

— Ты в порядке?

Что она могла ответить? Частично в порядке? Она еле заметно кивнула и ещё сильнее уцепилась за простыню. Костяшки её пальцев совсем побелели.

Рудольфус пристально глядел на Беллу. Он был совершенно растерян, не зная, что следует говорить или делать в такой ситуации.

— Как ребёнок?

У Беллы перехватило дыхание, и Рудольфус почувствовал, как в его животе тугим узлом завязался страх.

— Как ребёнок? — повторил он. — С ним всё в порядке?

Белла что-то пробормотала, но он не услышал. Однако Рудольфус не хотел переспрашивать. Напротив, он ощутил острое желание покинуть палату, убежать далеко-далеко. Он хотел получить отсрочку смертного приговора, но она не была ему дарована. Беллатрикс снова заговорила, на этот раз чётко и громко.

— Мы потеряли его. Целитель… он говорит, что я больше не смогу иметь детей.

Впервые за весь разговор она подняла глаза на мужа и скользнула по нему пустым взглядом. Всё её лицо было искажено болью.

Он попятился назад, как будто слова физически ударили его. Больше не будет детей? Не будет наследников? Часть Рудольфуса говорила ему, что сейчас он нужен Беллатрикс, что, если бы он был более сильным человеком, он бы взял её за руку и сказал, что всё будет хорошо, но потеря наследника была слишком ощутимым ударом, и Рудольфус молча покинул палату. Перед ним мелькали картинки потерянного будущего, которые болезненно перемежались с воспоминаниями о том, какой счастливой была Белла, когда пришла домой и сообщила, что беременна. Он тогда поднял её на руки, его лицо озаряла улыбка, и он страстно поцеловал жену.

Если бы он был более сильным человеком, он бы поцеловал её сейчас.