Повелитель драконов (гет)

В этот раз Гарри решил добираться до школы, минуя поездку в поезде. Это давало ему целый день занятий, а для него был критичен каждый час. Так что он попросту воспользовался порталом и появился на платформе Хогсмида за пятнадцать минут до прибытия состава. Его вещи домовики уже доставили в спальню, а Букля улетела своим ходом еще утром. Гарри не сомневался, что сова уже ждет его в замке. В ожидании поезда Гарри немного поболтал с Хагридом, который, как и всегда, должен был переправлять новичков через озеро.

— Ох, Гарри, я же должен тебе спасибо сказать! Дамблдор-то мне летом рассказал, что именно тогда случилось…ну, с дементорами, да Люпиным, да Клювом.

— Правда? — удивился Гарри, а потом улыбнулся. — Благодарить не за что, Хагрид, ведь на Клюве улетел Сириус. Когда у тебя ближайший выходной?

— Э..ну на этой неделе, вроде бы, в субботу я не занят, — озадаченно пробасил великан. — А что?

— Навестим с тобой Клювокрыла и Сириуса, — хмыкнул Гарри. — Последний, кстати, часто вспоминает некий мотоцикл, который он тебе одолжил. Он сохранился?

— Конечно, — кивнул Хагрид. — Могу в любое время вернуть.

— Только, Хагрид, никто не должен знать про Клюва и Сириуса, — предупредил Гарри. — А то нас обоих посадят в Азкабан. Причем меня — надолго.

— Конечно, Гарри, — несколько обиженно кивнул Хагрид. — Я ж понимаю…даже Дамблдору не скажу, вот!

— Вот и замечательно, — кивнул Гарри. — А вообще-то, если просто не называть Сириуса по имени…ты же знаешь его прозвище?

— Бродяга, да, — покивал Хагрид. — Ладно, Гарри, вот уже и поезд. Увидимся на пиру.

Войдя в Большой Зал, Гарри сразу почувствовал на себе изучающий взгляд директора. Дамблдор, по-видимому, пытался понять, какие же изменения произошли за это лето, проведенное под крылом Блека, в Гарри. Юноша усмехнулся и гордо прошествовал к своему столу, не обращая больше на директора решительно никакого внимания.

Дамблдор сумел подавить охватившие его чувства, и ни одна черточка не дрогнула в его лице. Однако он сразу заметил, что Гарри перестал быть тем, кем был до сих пор: мальчишкой, окунувшимся в мир чудес, жизнерадостным и беззаботным. А дальнейшие наблюдения только усилили впечатление — Гарри вел себя не как подавляющее большинство его сокурсников, а как молодой, но уже вкусивший власти и ответственности наследник и последний представитель рода. С одной стороны, он явно стал сильнее, осторожнее и расчетливее. С другой, он полностью растерял именно те качества, которые так нравились Дамблдору — непосредственность, безоглядность, идеализм. Директор тихо вздохнул и покачал головой — возможно, он просто чересчур эгоистичен, и для самого Гарри его новые качества будут лучше, чем старые.

Распределение Гарри почти не наблюдал, тихонько предаваясь своим размышлениям. В реальный мир он вернулся вместе с громовым раскатом и появлением на пороге Большого Зала нового лица, надо сказать, весьма колоритного. Взять хотя бы обрубок носа и безумный голубой глаз, безостановочно вращающийся в глазнице. Профессор Грюм, Аластор Грозный Глаз, заслуженный аврор на пенсии, страдающий паранойей пополам с маразмом, бывший начальник Бродяги и Сохатого, и попросту легендарная личность. Одно его появление здесь, в Хогвартсе, да еще в качестве преподавателя, заставляло задуматься о многом.

Именно этим Гарри и занялся, едва не пропустив ошеломляющую новость Дамблдора о грядущем Турнире. Впрочем, сам-то Гарри давно был в курсе, ему не составило труда прочитать мысли Перси на Чемпионате Мира, когда тот всячески намекал на какое-то грядущее в школе мероприятие. А дома он порылся в книгах и расспросил Бродягу и Лунатика об этом Турнире.

В общем, хорошего настроения Гарри у себя не обнаруживал. Мозаика пока была далека от завершения, но первое впечатление оставляла гнетущее. Турнир, накануне которого в небе впервые за много лет сияла Черная Метка, присутствие Грюма в Хогвартсе, некоторые другие новости…от всего этого ощутимо несло кислятиной. Поднимаясь в башню, Гарри изо всех сил боролся с крепчавшей паранойей, прислушиваясь к трепу друзей.

— По-моему, здорово! Жалко только, что до семнадцати нельзя.

— Рон, Турнир опасен! Там жертвы были!

— Да ну тебя, Гермиона, — махнул рукой Фред. — Без риска нет удовольствия.

— А возраст можно надбавить старящим зельем…

— А ты, Гарри, что думаешь? — спросил Рон.

— Не нравится мне это, — честно признался Гарри. — То есть, сам-то Турнир, может, и ничего, но в контексте последних событий он меня здорово настораживает.

— В смысле? — удивилась Гермиона.

— Не понимаешь? — мрачно осведомился Гарри. — В прошлом году сбежал предатель. Потом пропала Берта Джоркинс. Потом — Черная Метка. Улавливаешь?

— Кажется, да, — кивнула Гермиона. — Думаешь, Сам-Знаешь-Кто может попытаться заслать в школу своего шпиона?

— Запросто, — кивнул Гарри. — Слишком уж много приезжих, верно? Думаю, потому Дамблдор и пригласил Грюма.

— Слушай, мне это тоже перестает нравится, — озабоченно сказала Гермиона.

— Вот-вот. А что касается самого Турнира…ну, вообще-то, и не из таких передряг выбирались. Что ты там говорила про укрощение василиска? С удовольствием бы попробовал.

— Ну да, ты же змееуст, — хмыкнула Гермиона. — Ладно, что будет, то будет.

Утром Гарри с раздражением обнаружил, что сегодня ему светит первый в этом году тур общения с его любимым преподавателем зелий. Нет, кое-что Гарри в зельях понимал…особенно когда Снейпа рядом не было. Так что в подземелья он плелся отнюдь не в самом радужном настроении.

— Сдать домашние работы, — первым делом велел профессор. — В этом полугодии мы займемся противоядиями к медленнодействующим ядам, а когда пройдем, я вам устрою контрольную. А в процессе мне как-нибудь потребуется доброволец, — взгляд Снейпа остановился на Поттере.

Гарри тут же почувствовал легкий толчок в голову — Ремус предупреждал, что Снейп очень хорош в ментальных науках, так что Гарри в его присутствии удваивал осторожность. Снейп, почуяв неожиданное сопротивление, усилил напор, Гарри тоже напрягся. Он пока не мог полностью защитить свой разум от грубого вторжения, так что сейчас его бастионы рушились. Напрягаясь до холодного пота, Гарри держал блок. В молчаливом противоборстве прошла минута, а потом Гарри сдался кипевшей в нем холодной ярости и вложил ее и всю свою ненависть к Снейпу в ответный удар.

Конечно, Снейп был профессионалом в этой области, так что вся атака Гарри ухнула бы в пустоту, если бы юноша, сам того не сознавая, не вложил в удар и изрядный магический заряд. В итоге ментальная атака, которая должна была бессильно разбиться о бастион хладнокровия Снейпа, превратилась в неплохое заклятье. Болевое заклятье. Снейп, разумеется, не заорал и даже не пошатнулся, только лицо его перекосилось в гримасе внезапной боли. Остальные следили за молчаливым сражением с выражениями недоумения, только лицо Малфоя выражало искренний интерес — он-то понимал, что сейчас происходит.

Остаток урока Гарри пытался восстановить силы. Это не помешало ему сосредоточиться на зелье, а что касается Снейпа, тот старался даже не смотреть в его сторону. Это сопротивление Поттера, сначала разозлившее его, теперь внушало ему некоторое уважение. Возможно, мальчишка действительно что-то собой представлял. Пока Снейп решил не лезть к нему и наблюдать, а приемлемого качества зелье, которое Поттер сдал ему на проверку, стало его первым наблюдением. Вторым стало его поведение — по отношению к тому же Драко, да и к нему самому — ни следа злости, раздражения или гордости, только холодная вежливая улыбка.

— Гарри, что это было? — шепотом спросил Рон, когда они отошли на приличное расстояние от кабинета зелий.

— Что это?

— Рон, ну и так ведь все ясно, — прошипела Гермиона. — Лунатик ведь говорил, что Снейп силен в ментальных науках.

— Может, хватит? — ядовито поинтересовался Гарри. — Вы сейчас опять начнете спорить, и Рон обязательно назовет кого-нибудь по имени, а потом мы все дружной компанией отправимся в Азкабан.

— Ладно, ладно, — примирительно согласился Рон. — Все ясно, дружище, молчим.

За обедом близнецы Уизли и их приятель Ли Джордан так разрекламировали Грюма, что теперь весь курс с нетерпением ждал его урока. Когда же в четверг на него попали четвертые курсы Слизерина и Гриффиндора, Гарри чуть не подавился, услышав тему урока. Непростительные проклятья, да еще с демонстрацией? Однако он наравне с Гермионой поднял руку, когда профессор осведомился, известны ли кому названия этих проклятий.

— Поттер? — тут же осведомился Грюм.

— Авада Кедавра, — Гарри решил не мелочиться.

— Сразу к худшему, да, Поттер? — хмыкнул Грюм. — Авада Кедавра, Смертельное Проклятье, требует серьезной магической силы и выдающихся познаний в искусстве ненависти. Никакой защиты или противодействия, никакого благородства. Единственное исключение сидит передо мной.

Гарри, который знал о Непростительных со слов Сириуса, никогда еще не видел их, так что урок показался ему интересным. Но особого воодушевления он не испытывал, ибо Грюм, хоть и обещал потренировать их сопротивляться Империусу, ничего не говорил о практике этих заклятий. А вот остальные с упоением обсуждали Грюма и Непростительные, только Гермиона была озабочена другим.

— Надо поговорить с Невиллом, — озабоченно сказала она.

Гарри проследил за ее взглядом и обнаружил подавленного Невилла, одиноко стоящего в нише у стены. Кажется, он знал, почему тот так подавлен и откуда знает про Круциатус…

— Не стоит, Гермиона, — Гарри ухватил ее за руку и не дал приблизиться к Долгопупсу.

— Его нужно поддержать! — возмущенно зашипела Гермиона.

— А ты знаешь, почему он в таком состоянии? — прошипел Гарри. — Я — знаю. Не лезь к нему, только хуже сделаешь. С таким человек должен справляться сам.

Гермиона неохотно согласилась последовать за Гарри и Роном на обед. По пути она засыпала Гарри вопросами. Сперва он на них не реагировал, а потом сдался.

— Его родителей довели пытками до безумия, — неохотно сообщил он. — Пожиратели Смерти, уже после исчезновения своего господина. Родольфус Лейстрандж, его жена Беллатрикс, родная сестра Нарциссы Малфой и кузина Сириуса Блека, а также Крауч младший, сын нынешнего главы отдела по международным отношениям, а в прошлом — главы департамента охраны правопорядка и кандидата на пост министра. Крауч бросил Сириуса в Азкабан, без суда и следствия.

— Откуда ты все это знаешь? — наконец спросила Гермиона, кое-как справившись с шоком.

— Как глава рода Поттеров я обязан знать родословные каждого чистокровного волшебника Англии, — сухо ответил Гарри. — Как и их краткую историю. Краучи, Блеки и Долгопупсы относятся именно к таким родам. Равно как Малфои, Уизли, Лейстранджи и многие другие.

— Поверить не могу, — прошептала Гермиона. — Мы четвертый год учимся с Невиллом, и никогда не спрашивали, почему он живет с бабушкой…

— К лучшему, — мрачно подметил Рон.

— Он не готов об этом говорить, — согласился Гарри. — Поэтому я и удержал тебя, Гермиона.

* * *

Все как-то постепенно устаканилось. Уроки Грюма уже не вызывали такого ажиотажа, хотя и отвечали всеобщим представлениям о том, что такое хорошие уроки, даже Гарри, и тот был доволен. Снейп, перестав зверствовать в отношении Поттера, вовсю отыгрывался на Невилле и Роне, Трелони вовсю пророчествовала скорую гибель Гарри, Хагрид завел новых монстров. В общем, ничего необычного не случалось.

До самого Хэллоуина единственным развлечением, выходящим за рамки обычной школьной жизни, были ежедневные состязания Малфоя и Поттера в искусстве безукоризненной вежливости. При встречах в коридорах они в обязательном порядке раскланивались, обменивались парочкой замечаний о погоде и осведомлялись о здоровье и благополучии друг друга. Слизеринцы, равно как и гриффиндорцы, первое время пребывали в глубоком шоке, а потом привыкли и даже с некоторым удовольствием наблюдали за этим непременным ритуалом.

Сами Гарри и Драко получали от этих расшаркиваний колоссальное удовольствие, ибо они позволяли им утолять собственную жажду к исполнению ритуальных, рекомендованных этикетом церемоний, не рискуя казаться в глазах собеседника полным идиотом. Постепенно их беседы касались все более широкого списка тем, вместе с тем значительно удлиняясь. Перманентная гражданская война между зеленым и красным факультетами, заводилами и символами которой являлись в данный момент эти двое, понемногу утихла и прекратилась, что не могло не сказаться на количестве баллов, зарабатываемых обоими факультетами. Смеху ради и другие гриффиндорцы и слизеринцы принялись любезничать в коридорах…

Снейп, в середине октября обнаруживший, что молчаливая блокада его факультета разрушена, даже несколько подобрел. То есть его уроки все еще были сеансами шоковой терапии для большинства, но баллов он снимал меньше. Тем не менее, Поттера он таки отравил, не столько из злобной мстительности, сколько из любопытства: сможет тот сохранить хладнокровие и правильно сварить зелье, или нет. Поттер его ожидания оправдал: профессионально распознал яд и вполне качественно сварил противоядие, заработав своему факультету символические пять баллов, которые, скорее, были издевательством, а не поощрением.

Накануне Хэллоуина уроки были сокращены, дабы студенты смогли несколько подготовиться к встрече делегаций Шармбатона и Дурмстранга. Выстроившись на ступенях при полном параде, студенты с кислыми по причине чересчур прохладной погоды и затянувшегося ожидания физиономиями тихонько переговаривались. Старшекурсники, как более умудренные, и, как следствие, более флегматичные, обсуждали свои собственные бытовые дела, младшие курсы строили предположения о возможном способе прибытия заграничных гостей.

— Может, порталом? — предположил кто-то.

— Возможно, — согласился Рон, переминаясь с ноги на ногу.

— Только если они создавались директором лично, иначе в Хогвартс ни один портал не приведет, — возразил Гарри. — А Дамблдор ни за что не будет подвергать студентов риску, раздавая налево направо порталы в школу в наши неспокойные времена.

— А аппарация здесь невозможна, — предвосхищая очередную гениальную догадку, скучающим тоном напомнила Гермиона.

— А почему порталов должно быть много? Если отдать один, лично в руки директору, — не сдавался Рон.

— Где ты видел портал, способный унести человек двадцать на такое расстояние? — хмыкнул Гарри. — Они либо потеряются, либо прибудут по частям.

— Скорее бы уж, — поежилась Гермиона. — Холодно же!

Гарри некоторое время посомневался, а потом решил не мелочиться и набросил на всю толпу согревающие чары.

— Двадцать баллов Гриффиндору за прекрасно выполненные чары седьмого курса, мистер Поттер! — пропищал Флитвик, стоявший с остальными профессорами позади студентов.

— Давно бы так, — удовлетворенно проворчал Рон. — Тебя Люпин научил?

— Угу, — согласился Гарри.

Рон хотел еще что-то спросить, но его отвлекло движение над Запретным Лесом. Огромная карета, влекомая четверкой огромных белоснежных крылатых коней, потрясала воображение. Равно как и ее хозяйка — огромная, под стать Хагриду, и потрясающе привлекательная женщина средних лет, обладающая вполне приятным уху глубоким басовитым голосом. Гарри подумал, что таким голосом хорошо исполнять старые блюзы. Произношение мадам Максим было практически идеальным, за исключением некоторого грассирования и легкого акцента, присущего всем людям, выросшим на юге Франции.

Одежда французов явно не отвечала промозглому сырому вечеру середины осени, столь характерному для Альбиона. Вежливость требовала дождаться делегацию Дурмстранга, а погода загоняла внутрь. Дабы помочь мадам Максим с решением этой дилеммы, Гарри небрежным жестом распространил свои чары и на французских гостей. Впрочем, небрежность жеста отнюдь не означала его незаметность, так что в награду ему достались благодарственные взгляды десятка симпатичных француженок, особенно страдающих от холода.

Наконец посреди озера появилась мачта, а за ней — и внушительный трехмачтовый корабль, судя по всему, фрегат. На взгляд Гарри, он был несколько великоват — чтобы доставить сюда жалкие два десятка человек, с лихвой хватило бы вчетверо меньшего судна. Гарри уделил директору Дурмстранга самое пристальное внимание: Каркаров был весьма занятной личностью. Жестоким, хитрым и трусливым одновременно, Пожирателем Смерти, предавшим своих соратников в обмен на свободу. Разглядывая Каркарова, лицемерно называющего Дамблдора «своим другом», Гарри совершенно не обращал внимания на его учеников, но, получив от Рона неслабый удар по ребрам, все же перевел взгляд на ближайшего к Каркарову студента и удивленно поднял брови.

— Крам — все еще школьник? — озвучил его мысли Рон.

— Судя по всему, — несколько растерянно согласился Гарри.

— Что вы носитесь со своим Крамом? — фыркнула Гермиона. — Он всего лишь игрок в квиддич.

— Ты с ума сошла? — зашипел Рон. — Он лучший в мире ловец! Да еще такой молодой!

— Гермиона права, Рон, — вмешался Гарри. — Как бы он ни был хорош на метле, это не принесет ему победы в Турнире. Если он еще станет Чемпионом, в чем лично я сомневаюсь.

— Сомневаешься? — переспросила Гермиона.

— Ну да, — комично серьезно ответил Гарри. — Вот если бы он был единственным претендентом…

К огромному облегчению Гарри и Гермионы и разочарованию всех остальных гриффиндорцев, за их стол никто из гостей не сел. Дурмстранговцы подсели к слизеринцам, французы — к когтевранцам.

Сам пир здорово отличался от тех, к которым Гарри успел привыкнуть. Во-первых, было множество блюд иноземной кухни, которые консервативные англичане старались избегать, во-вторых, на нем царило с трудом сдерживаемое возбуждение. Гарри подумал, что все они похожи на дошкольников, нетерпеливо ожидающих рождественского утра, когда можно будет уже наслаждаться подарками.

Наконец пир закончился. Дамблдор коротко представил судей, а потом объяснил, как именно будет проходить отбор. Его обещание лично провести запретную линию остудило пыл почти всех несовершеннолетних, за исключением самых бесшабашных, вроде близнецов Уизли.

* * *

Когда кубок вспыхнул в четвертый раз, желудок Гарри болезненно сжался. Кажется, он знал, кому предстоит составить компанию Диггори, Делакур и Краму.

— Гарри Поттер, — невозмутимо прочитал Дамблдор. Все устремленные на него взгляды повернулись к вставшему Гарри.

— Я протестую. Я не бросал своего имени и не имею желания принимать участие в Турнире ни по своей, ни по чужой воле.

Холодный и спокойный голос Гарри прозвучал в полной тишине. Кажется, никто даже не дышал. Эта тишина длилась по меньшей мере минуту.

— Боюсь, мистер Поттер, что поделать уже ничего нельзя. Магический контракт с Кубком нерушим. У вас нет выбора, — наконец произнес Крауч.

— А если уничтожить Кубок? — холодно поинтересовался Гарри.

— Это невозможно! — с ужасом возразил Крауч.

— Кубок Огня относится к артефактам третьей категории, а значит — не может быть разрушен ни одним заклятьем, — хрипло объяснил Грюм. — Верно, Альбус?

— Ты прав, Аластор, — спокойно согласился Дамблдор.

— А как насчет разрушающих веществ? — осведомился Гарри. — Скажем, яда василиска?

— Где вы найдете такое количество яда, Поттер? — вмешался Снейп.

— Найдите мне василиска, а уж я сумею с ним договориться, — пожал плечами Гарри. — По-моему, в Международном Магическом Зверинце была одна особь…

— В принципе, это возможно, — осторожно согласился Дамблдор.

— Но тогда ко всем чертям летят все наши усилия, договоренности, приготовления! Как представитель министерства, я против! — заявил Крауч.

— Предлагаю проголосовать. Я за уничтожение Кубка, — все так же спокойно сказал Дамблдор.

— Не знаю…воздержусь, — промямлил Людо Бегмен.

— Против! — отрубил Крауч.

— Против, — холодно сказал Каркаров. — Нельзя уничтожать ценный артефакт и отменять Турнир.

— Воздерживаюсь, — пробасила мадам Максим.

— В таком случае, я требую от Министерства Магии проведения расследования с целью выявления и наказания виноватых в нарушении правил Турнира. Равно как официального расследования, по чьей именно милости мое имя оказалось в Кубке. И компенсации, — объявил Гарри, прежде чем пройти в комнатку, где ждали остальные Чемпионы.

Вскоре туда же ворвались организаторы, пополам с преподавателями. В ходе бурного обсуждения, в процессе которого нормальным Чемпионам объясняли произошедшее, Крауч тихонько отвел Гарри в сторону.

— Мистер Поттер, компенсация в размере…

— Золото мне ни к чему, — прервал его Гарри.

— Чего же вы, в таком случае, хотите? — удивился Крауч.

— Расследования по делу Сириуса Блека, — невозмутимо ответил Гарри. — Закрытого, полным составом, с обязательным применением Сыворотки Правды.

— Не понимаю, — Крауч нахмурился. — Зачем это вам?

— Потому что его не было, — объяснил Гарри. — Вам это известно, как никому другому, мистер Крауч, ведь именно по вашему приказу моего крестного и опекуна без суда приговорили к пожизненному заключению. У меня есть четверо свидетелей, которые с удовольствием сообщат такие сведения, которые еще долго будут на первых полосах всех газет.

— Назовите мне имена, и я все устрою.

— Я сам, Ремус Люпин, Рональд Уизли, Гермиона Грейнджер.

— И что же вы можете сообщить суду? — иронично поинтересовался Крауч.

— Мы видели живого Питера Питтегрю, а также слышали его признание в предательстве Поттеров, убийстве тринадцати человек и работе на Темного Лорда. Можем подтвердить под Сывороткой Правды.

— Этих свидетельств будет достаточно, чтобы временно приостановить приговор Блека, но без его собственных показаний он не может быть отменен.

— Они будут, и вы их услышите.

— Барти, если вы с мистером Поттером закончили, то настало время объяснить Чемпионам, что их ждет в первом туре.

— Конечно, Людо. Первый тур проверит вашу смекалку и умение действовать перед лицом неожиданной опасности, — официальным тоном начал Крауч. — С собой можно взять только волшебную палочку. Дата — двадцать четвертого ноября.

Крауч замолчал. Очевидно, инструкции были исчерпаны. Гарри бросил на него вопросительный взгляд и получил в ответ успокоительный кивок, подтверждающий, что его требования будут выполнены. А потом первым покинул комнату и направился в гриффиндорскую башню.

Общий смысл того, что обрушили на него гриффиндорцы, вполне укладывался в слова Гермионы: «вечно ты влипаешь в истории». К удовлетворению Гарри, все гриффиндорцы были убеждены, что его подло подставили: Поттер в кои-то веки собирался провести год спокойно, без приключений и подвигов, а ему кто-то обломал весь кайф!

А утром он убедился, что в этом же убеждена вся школа. Его яростное сопротивление лучше чего бы то ни было показывало, что участвовать в Турнире он не хотел. Правда, пришлось ему выслушать и несколько нелестных мнений. К примеру, после очередного тура расшаркиваний Малфой высказал предположение, что Гарри струсил.

— Драко, ты забываешь об одном факте: свою храбрость я уже доказывал не раз, — улыбнулся Гарри.

— Почему же ты тогда так яростно отказывался принимать участие?

— Я думал, что слизеринец меня поймет лучше, чем кто-либо другой, — Гарри поднял брови. — Не имеет смысла попусту рисковать жизнью. Тысяча галеонов для меня, сам понимаешь, капля в море, славы мне тоже хватает с головой. Так что мне в этом Турнире, кроме лишних проблем?

— Гарри, позволь спросить, почему ты, с таким мировоззрением, попал в Гриффиндор? — улыбнулся Малфой.

— Происки Дамблдора, — с каменным лицом ответствовал Гарри. — Он поспособствовал, чтобы к моменту, когда я надел Шляпу, у меня сложилось совершенно идиотское предубеждение против Слизерина. Поэтому я просил ее отправить меня на другой факультет, хотя Шляпа сразу сказала, что лучше всего мне подойдет именно Слизерин.

Этот разговор происходил в присутствии добрых двух дюжин свидетелей, включая профессора МакГонагалл, которая даже несколько обиделась такому отношению Поттера: как декан Гриффиндора, она искренне полагала свой факультет лучшим из всех. Пару дней спустя Снейп задержал Гарри после урока зельеварения.

— Вот вы и влипли в очередную историю, Поттер, — тихо сказал он, когда двери класса закрылись, оставляя их наедине. — Как думаете выкручиваться?

— Насколько я понимаю, мне просто придется победить в этом дурацком Турнире, профессор Снейп.

— Как всегда самоуверенны и нахальны, Поттер. Как и ваш отец. А мне в последнее время начало было казаться, что вы на него не так похожи.

— Надо же мне поддерживать имидж, — безмятежно ответил Гарри. — К тому же, я предвидел, что это может случиться, так что успел смириться с мыслью о своем участии.

— Предвидели? И ничего не сделали? — Снейп поднял брови.

— Сами посудите, профессор. Темный Лорд набирает силу, это очевидно и такому болвану, как я. А Турнир — такой превосходный способ избавиться от меня. А помешать я был не в силах.

— Поттер, за лето вы резко поумнели. Мне интересно, с чем это связано?

— Я не уверен, профессор Снейп. Скорее всего, с тем, что я осознал свою причастность к древнему чистокровному роду Поттеров. А что касается знаний, то те, которые я не почерпнул из своей библиотеки, дал мне мой опекун.

— Блек? Не отрицайте, Поттер, мы оба знаем, что вы причастны к его побегу.

— Я и не собирался, — Гарри пожал плечами.

— Не боитесь мне в этом признаваться?

— Совершенно. В данный момент, если вы не в курсе, как раз проходит первое закрытое заседание по его делу, в котором судьи знакомятся с письменными свидетельствами, заверенными министерским дознавателем. Приговор Блеку временно приостановлен, а через пару часов Сириус прибудет в Визенгамот вместе с профессором Дамблдором, чтобы дать Визенгамоту личные показания. Могу с уверенностью предсказать, что к ужину Сириус Блек будет оправдан по всем пунктам. Профессор, если у вас больше нет вопросов, я должен идти, чтобы не опоздать на следующий урок.

Снейп молча кивнул. Конечно, новость о том, что Блек будет оправдан, не прибавила ему хорошего настроения, но его восхищало самообладание Поттера и ловкость, с которой он все устроил. К тому же ему, как декану Слизерина, здорово льстили слова, сказанные Гарри в беседе с Драко.

* * *

Скандал в самом начале Турнира Трех Волшебников!

Сам Гарри Поттер от комментариев, увы, отказался.

Гарри хмыкнул и отложил газету. Дальше шли помои, щедро выливаемые Скитер на Министерство Магии в целом и Крауча и Бегмена — в частности. За компанию досталось и Дамблдору, на территории которого произошел конфуз, и Каркарову с мадам Максим — их, как и остальных судей, Рита обвиняла в жестокости, так как они отказались уничтожать Кубок Огня и подвергли опасности несовершеннолетнего ребенка.

— Скитер всех опустила, кроме тебя! — удивленно заметила Гермиона, прочитав статью. — Как тебе это удалось?

— Я просто внушил уважение к себе, — хмыкнул Гарри. — Я не отказывался давать комментарии, просто она не посмела приставать ко мне.

— Не посмела? — недоверчиво спросил Рон.

— Пустяки, легкое помрачающее заклинание, и она прониклась ко мне глубочайшим почтением пополам с суеверным страхом, — отмахнулся Гарри. — Ничего особенного.