Иллюзия свободы (гет)

Существует приятное заблуждение, поощряемое формой нашей планеты, — что каждый человек находится на вершине мира.

Р. Эмерсон

Альбус Дамблдор в задумчивой позе сидел в кресле и, облокотившись на стол, нервно сцепил руки. Глубоко погрузившись в свои мысли, он провёл в ожидании уже десять томительных минут, но «гость» так и не появлялся, что выводило сильнейшего волшебника современности, слово которого для большинства закон, из себя.

«Нет, это никуда не годится. Хорошо, что я придумал ему новое довольно сложное задание, на которое у него будет уходить много сил и времени, это хоть немного его угомонит. А я с этого момента буду меньше терять времени и волноваться о том, чем занять его, чтобы отвлечь от постоянного копания «вредной» для него информации. Поменяв ему задание, я создам впечатление, что иду ему на уступки. Ибо не зря говорится: «Не избегай делать мелкие услуги: будут думать, что ты также способен и на большие»[1].

А все же жаль, что нельзя отправить его в Румынию к Чарли Уизли. Паршивец сразу догадается, что я пытаюсь его отослать подальше. Эх, а как бы всё здорово сложилось... с людьми, сталкивающимися с драконами, часто происходят несчастные случаи, даже несмотря на силу волшебника....

За что? Ну, за что мне достаются проницательные слуги, имеющие собственное мнение?! Насколько проще было бы руководить несмышленым, забитым фанатиком. Но нет, он, видите ли, «не хочет бездумно выполнять приказы», потому что он «сильный и умный». Это настолько ослепило его, что он позволяет себе дерзить мне!

Неужели, я старею и теряю власть? Разве было время, когда мной мог помыкать дерзкий юнец! Ведь я с легкостью могу устранить любого на своем пути, и меня не спроста боится Том — гроза тупого стада баранов. А этот самоуверенный выскочка считает меня трамплином к власти. Но всё же мозгов ему не хватило заметить, что все «столбики» уже подпилены.

Однако как я мог допустить, чтобы он свалился на мою голову? Это, наверное, самая большая оплошность в моей жизни. Ещё с молодости я знал выражение «рано или поздно за ошибки приходиться платить». Я же могу сказать, что «за ошибку придется платить, раз ты забыл и упустил её из виду...».

Но я не могу не признать, что в хитрости Айдену не занимать. Он, как ищейка, которая интуитивно чувствует в какую сторону загонять свою жертву, чтобы впоследствии перегрызть ей горло. Поняв, что может влиять на меня, он уже нащупал ниточки и пытается, дёргая за них, сделать из меня марионетку. Только он ошибся в главном — я никогда ему этого не позволю! Из меня не так просто сделать жертву, всё же я знаю и умею намного больше него, и я знаю главное, тайну, которую не смог узнать он, и которую он никогда, ни при каких обстоятельствах не узнает, уж я позабочусь об этом. Потому что в его руках она погубит меня.

Да будут прокляты предки, придумавшие этот глупый закон!.. — возвёл к потолку взгляд полный гнева Дамблдор. Но, заставив себя не тратить силы на бесполезную злость, он решил сосредоточиться на возможном выходе из сложившейся ситуации. — Уж я смогу обойти этот бездарный закон, который связал меня по рукам и ногам, и неважно, сколько на это я потрачу усилий, и сколько мне придется ждать этого. Вот тогда, Айден, ты узнаешь, насколько велик Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор. Ты поймешь, что бывает с людьми, вставшими на моем пути! Ты прочувствуешь на себе, насколько глупо было пытаться управлять мной, и открыто выражая мне неподчинение!

А пока живи и я выжму из тебя всё, что мне нужно. Я буду держать тебя настолько близко к себе, насколько это возможно, ожидая момента, когда ты дашь слабину, в этот миг твоё возмездие придет.... Я терпелив, и как только ты расслабишься, тогда...».

Что тогда будет, он так и не успел подумать. Внезапно Альбус услышал негромкое покашливание, которое заставило волшебника, находящегося в своем кабинете, где он всегда чувствовал себя расслабленно, вздрогнуть и резко вынырнуть из планов заслуженной кары своему нерадивому слуге.

— Старик, прости, что прерываю твои размышления, но нам нужно поговорить, а у меня не так много времени, чтобы терять его на разглядывание, пусть даже такого познавательного и интересного зрелища в виде задумавшегося величайшего волшебника, — заговорил этот нахал.

Подняв голову, Дамблдор встретился взглядом с пронзительными черными глазами, обладатель которых бесцеремонно развалился на кресле, стоящем напротив стола. Альбус Дамблдор почувствовал, как его пронзила волна гнева, а в кабинете поднялось напряжение, вызванное выбросом его неконтролируемым гневом волшебством.

«Да как он смеет выговаривать мне, когда сам опоздал. При этом ещё сидит в вольготной позе и ухмыляется. Но ничего я сотру эту дурацкую улыбку с твоего лица...» — подумал про себя вскипевший от злости волшебник.

Но не зря Дамблдора считают великим стратегом, он уже успел взять свои эмоции под контроль. И его лицо, ещё секунду назад полыхавшее яростью, теперь имело самое добродушное выражение, а губы расплылись в доброй отеческой улыбке. Голубые глаза наполнились заботой, ещё он чуть-чуть поддался вперед, всем своим видом показывая заинтересованность и готовность выслушать гостя.

— Сынок, — заметив, как при этих словах скривился Айден, Дамблдор продолжил. — Позволь мне тебя так называть, ведь ты самый ценный мой союзник. Ты знаешь, как я к тебе отношусь — как к своему родному сыну, во всём потакая тебе, всегда иду на уступки. И сейчас я готов тебя выслушать. Я даже начал волноваться, подумав, уж не случилось ли с тобой беды, когда понял, что ты задерживаешься. Но если бы такое горе произошло, я был бы готов, потому что уже начал составлять план, как узнать, что с тобой случилось, чтобы потом знать, как можно тебя спасти.

После этих слов глаза Дамблдора как-то особенно ярко сверкнули, как бы говоря: «чтоб я сдох, если это не правда». После чего спокойно воззрился на своего собеседника, ожидая его реакции и оправданий. Но вместо этого он услышал сказанные всё тем же дерзким тоном слова:

— Правда? А я думал твоё «приветствие» говорит о том, что ты злишься на то, что я опоздал.

Внутренне зарычав, Дамблдор продолжил, как ни в чем не бывало, голосом обреченного мученика:

— Айден, ты же знаешь, что я уже стар. Теперь реакция у меня не та, что была раньше. К тому же, зная об установленных сигнальных чарах, я чувствую себя тут в полной безопасности. Оттого, не заметив твоего неожиданного появления и застигнутый врасплох, я подумал, что на меня прямо таки кто-то пытается напасть. Твои же силы, напротив, увеличиваются и крепнут, и я не могу угнаться за тобой в свои-то годы. Вот ты уже осилил мой фокус и теперь можешь появляться самым неожиданным образом практически в любом месте. Айден, поверь мне, ты очень талантлив, даже я не смог бы так бесшумно подкрасться. Я горжусь тобой, сынок, горжусь, что смог переманить тебя на свою сторону.

Произнося последние слова, Дамблдор позволил немного дрогнуть голосу, но решил, что "пустить слезу" будет перебором. Переигрывать нельзя, чем больше усердия, тем меньше веры.

«С этим типом нельзя заигрываться в доброго дедушку, он итак с трудом верит, что я слаб и немощен и уже не тот, что раньше. Сколько усилий приходиться вкладывать в эту роль, чтобы она казалась правдоподобной, — определяя границы слабости и доброты, решил Дамблдор. А, увидев реакцию Айдена на похвалу, в спрятанной от мира части голубых глаз вспыхнул хищнический злорадный огонёк. — Вот одна из твоих главных слабостей — тщеславие. Как ты расплылся от моего комплимента. Смотри, не лопни прямо у меня в кабинете, а то замараешь собой мои любимые занавески под цвет глаз. Считаешь себя самым умным? Вот и отлично, это мне даже на руку, но не думай, что я не вижу твоей слабости. Я буду играть на ней, как на струнах арфы».

Альбус позволил амбициям Дейвидсона некоторое время поплескаться в искусно подслащенной лести. После чего всё ещё сохраняя в лице и осанке проявление отеческой заботы и гордости, спросил своего «дорогого» посетителя:

— Так о чем ты хотел со мной поговорить?

Видимо, комплименты нравились Айдену Дейвидсону больше, чем вопросы, потому что он недовольно ответил:

— Я всё предельно ясно и четко объяснил в своём письме. Не думаю, что ты до сих пор не принял решение по этому вопросу. Скорее, это я должен спросить: что ты решил? Могу сказать точно только одно: в напарниках с Грязьчервём я больше не буду, новое задание мне импонирует больше.

Решительный и злой тон Дейвидсона говорил о том, что он не изменит своего решения. Альбусу этого уже и не было нужно, но в показательных мерах «кто тут главный», он всё же возразил:

— Ты, конечно, сильно горячишься в отношении Наземникуса Флетчера, ведь он очень полезный агент. Он, конечно, неопрятный и может подвести ради получения нового товара, но он предан нашему делу и имеет доступ к низшим слоям населения. Он также один из первых становится в курсе событий преступного мира, знает нужных людей. В общем, полезный элемент в нашем деле и сбрасывать его со счетов я не буду. И поверь...

С каждым словом лицо Айдена приобретало всё более сердитый вид. Наконец, не выдержав, он резко подскочил на кресле. Вцепившись руками в стол, он перебил Дамблдора гневной тирадой:

— Да, он самый заурядный волшебник, которого я знаю. При этом посмел учить меня, что мне делать и как. Видите ли «я не применял маскировку», — постарался максимально нудным голосом произнести Айден. — А зачем применять её, тратя свои силы? В чем смысл? Магглы меня не видели, благодаря отталкивающим чарам. А Поттеру плевать на всё, он не обратил бы внимания на меня, даже если бы я станцевал румбу у него под окнами!!! Этот молокосос сейчас летает где-то в облаках и ему всё равно до людей, ходящих по земле. Я честно пытался подойти серьезно к выполнению этого поручения. Для приличия я даже применил дезиллюминационные чары, когда увидел, что Поттер открыл шторы. Но это задание — полная чушь!

С каждым предложением волшебник распалялся всё больше. Он уже не мог сидеть и нервно расхаживал по кабинету, маяча перед глазами директора и яростно жестикулируя.

— Я готов пустить аваду в того, кто мне опять скажет торчать на площади Гриммо и пялиться не понятно для чего на этот дом! Я не могу так бесцельно тратить своё время и способности. Я доволен только тем, что этой дуристикой занимался не я один. Грязечервь тоже немало времени потерял на этом занятии, пропустив несколько важных сделок. Мальчишка же, если захочет, смоется из дома любым способом! Для этого ему не обязательно выходить через двери. Или ты ждал, что он, заметив нас, подойдет и, раскланявшись, будет просить разрешения отправиться по своим делам, указав место и цель своего путешествия!

Альбус, я не дурак, и понимаю, что тебе нужно было чем-нибудь меня занять. Но мог бы ты что-нибудь придумать получше?! Какое-нибудь такое задание, чтобы мне не нужно было столько усилий прикладывать для веры в его важность.... Намного проще, разумнее и результативнее было оставить кого-нибудь в доме с мальчишкой. Хотя даже это не обязательно. Я не настолько наивен, чтобы поверить, что в доме нет оповещающих и следящих чар. Да дом, наверняка, просто напичкан ими!

Последние слова Айден буквально прокричал в лицо старику и, тяжело дыша, опустился обратно в кресло. После непродолжительного молчания, нескольких глубоких вдохов и сломанной ручки кресла, к нему вернулось спокойное выражение лица. Дейвидсон, ожидая реакции на свои слова, впился жадным взглядом в Дамблдора:

— Объясни мне, старик, если я так важен и так талантлив, зачем ты даешь мне такие задания?

Во время гневной и содержательной речи, директор Хогвартса не проронил ни слова. Он сидел, нахмурив брови, с самым сочувствующим выражением лица, на которое был способен. Когда Дамблдор увидел, что Айден, выдохшись после выплёскивания своих эмоций, уселся назад в кресло, он взял вазу, стоящую на столе, и, натянув приветливо-ободряющую улыбку, протянул её Айдену, сказав:

— Может, лимонных долек?

Это было то, что мужчина меньше всего ожидал услышать в ответ. Не сдерживая себя, он застонал в голос, чувствуя, что у него начинает дергаться правый глаз.

«Если выяснится, что старик притворяется, а не сбрендил на самом деле, я лично его успокою... навсегда», — подумал Дейвидсон.

Сделав над собой усилие, чтобы не ответить в красочных выражениях, куда могут отправить после такого предложения, он коротко ответил: «Нет».

Равнодушно пожав плечами, Дамблдор поставил вазу обратно на стол. Он взял одну дольку и положил себе в рот, при этом он даже зажмурил глаза от удовольствия.

Эта картина настолько не соответствовала ситуации, что Айден выпал из реальности. Ему даже показалось, что старик начал мурлыкать, испытывая наслаждение. Еще не совсем придя в себя после увиденного, он не сразу понял, что Дамблдор уже несколько минут что-то усиленно втолковывает ему про успокаивающие свойства лимонных долек.

-...к тому же у них превосходный вкус.... Но если тебе уж так противно с ним работать, — Альбус примирительно склонил голову, — будь, по-твоему. Как ты уже понял из своего нового задания, в этом году в школе будет... новый учитель по защите от тёмных искусств. Тебе нужно учесть, что это будет преданный мне, сильный и ловкий волшебник, который сможет обучать Гарри Поттера, сможет подружиться с ним, и будет оказывать на него сильное влияние. Его зовут... Алекс Эддингтон. Он... молод, умён, эрудирован. Я очень надеюсь, что всё так и будет, и он меня не подведёт. Прежде всего, он не будет действовать сгоряча, поддаваясь влиянию своей горячей крови. Ему нужно помнить — принятые самостоятельно импульсивные решения могут сильно навредить нам. Ты должен будешь усердно контролировать этот процесс. Но так, чтобы никто не догадался, кто есть кто, и какова твоя роль в этой истории.

— «Aquila non captat muscas» (п/а с лат. «Орел не ловит мух»), — ответил Айден на речь Дамблдора. После чего ухмыльнулся и, взяв со стола перо, стал поигрывать им, всем своим видом показывая, что этим он проявил свое отношение к новой задаче.

— Нет, друг мой, тут ты не прав. Это задание, как сложное, так и важное, и от его исполнения будет многое зависеть. Пойми, Поттер становится неконтролируемым, слишком много думать стал перед тем, как что-то делать, а нам с тобой этого совершенно не нужно. Если бы не его побег от Дурслей, что вполне в его характере, я бы серьёзно заволновался и начал бы подумывать о более конкретных действиях, с целью урезонить мальчишку. А так оставил его одного в доме Сириуса, где ему всё будет напоминать о том, куда заводят его ошибки. К тому же Кикимер внесёт свою посильную лепту постоянным брюзжанием. Плюс ко всему изоляция от друзей, которых он нескоро увидит. После такой общей «терапии» мальчишка приедет в Хогвартс шелковым. А наша главная задача в отношении Поттера — держать его в таком состоянии, знать каждый его шаг до тех пор, пока он не выполнит своё основное предназначение. И доверить эту задачу я могу только тебе.... Кстати, ты молодец, что уже успел «пообщаться» с новым профессором.

— Ну, так он не только сильный и умный, но и эрудирован, как ты сказал. Не скажу, что я рад перспективе освежать мои познания латинского языка, который я никогда не любил изучать. Я знаю множество заклинаний, и мне для этого было вполне достаточно моего уровня знаний. Кстати, мне попались парочка отличных высказываний, так что это не последняя цитата, которую от меня услышат. Не зря же я потратил столько времени на «древний красивый язык», к тому же некоторые выражения даже меня чем-то цепляют, а уж авторитет на них я себе точно заработаю.

— Лучше, чтобы ты авторитет завоевывал, проявляя свои способности для помощи лицам, доверие которых нам необходимо завоевать. Особенно Поттеру... — внезапно Дамблдор запнулся и бросил недовольный взгляд на прямоугольный прибор, который засветился, изображая черную летучую мышь, — быстро спрячься, через пару минут тут будет Снейп.

— Меня раздражает этот сальноволосый тип. Если он не в состоянии навести порядок на своей голове, как он может исполнять роль двойного агента, ума не приложу, — сказал, хмыкнув, Айден, представляя, что могло изображать его, если бы он ломился через главный вход, как зельевар. Но, не теряя времени, он поднялся и пошел в угол, из которого ему будут отлично видны действующие лица. — Скажи на милость: зачем его было допускать к твоему кабинету, чтобы потом прятаться, как нашкодившие школьники при его появлении?

— Я дал ему доступ в свой кабинет, чтобы он считал себя незаменимым и ценным.

— О, Северус, мальчик мой, что привело тебя ко мне?

По такому случаю, как очередной «важный» гость, директор даже встал из-за стола и направился к вошедшему мужчине. Краем глаза он отметил, что Дейвидсон успел наложить качественные дезиллюминационные чары, так что его было невозможно обнаружить. Успокоившись, Дамблдор полностью переключил своё внимание на вошедшего мужчину.

— Что-то случилось? Ведь до начала учебного года ещё есть время. Северус, ты можешь раскрыть себя, если будешь часто возвращаться в Хогвартс, пока не начались занятия.

Директор уныло отметил про себя, что Северус Снейп был явно не в духе, и сейчас ему придется потратить время на очередное бестолковое выслушивание никому не нужных подробностей и жалоб. Но тонкий расчет подсказывал, что Снейп ещё был нужен, а потому Дамблдор сейчас не мог потерять его.

От такого человека, каким был агент Дамблдора, ждать можно было чего угодно. Он, конечно, дал обещание в память о Лили Эванс защищать Гарри Поттера и помогать Дамблдору во всём в его борьбе против Волдеморта. Но если бы Снейп понял, какой фигурой Альбус выставил его на шахматной доске, если бы он увидел её полностью, то, не задумываясь, предал бы Дамблдора.

«Допускать этого не нужно, а потому надеваю очередную маску добродушного, всепонимающего и умного наставника и показываю второму гостю, как он мне дорог, — думая о том, сколько бы всего он успел сделать за то время, что он потеряет от этого в целом бесполезного разговора, решил Дамблдор. — Только одна важная деталь, за нами наблюдает Айден. А потому сегодня Альбус Дамблдор будет немного не в себе. Таким себе немощным и уставшим стариком. Это сыграет мне на руку и в том, что будет чем-то новеньким для Снейпа.

Пусть Снейп, увидев мою человечную сторону личности в ответ на его откровения, поймет, что я такой же человек, как все, и тоже устаю. Тогда в следующий раз он сто раз подумает, прежде чем притащиться ко мне и обременять своими претензиями. А я уверен, что его принесло ко мне желание оспорить моё решение в отношении нового назначения на должность профессора по защите от тёмных искусств.

Какой я всё-таки понимающий и добрый, — «самокритично» подумал Дамблдор. — Я мог бы сейчас наслать круцио на обоих за их дерзость, как это делает Волдеморт со своими слугами. Но нет, я позволяю им чувствовать себя ценными и нужными, а они, чувствуя мою заботу, выложатся ещё больше в угоду своему внимательному хозяину...

Я мог бы быть тёмным волшебником, но все равно, несмотря на все трудности и сложности, я остаюсь светлым и не пользуюсь темными заклятиями, хотя они часто и действеннее. Какую тяжелую ношу я взвалил на свои плечи, сколько я трачу своих жизненных сил на удержание баланса добра в мире. И это несмотря на то, что роль светлого доброго волшебника не легка, потому что приходится постоянно прятать свои дела и реальные чувства в тени, не имея возможности действовать открыто и прямо.

Играя «из-за кулис», приходится «учить» больше ролей, чем любому актеру в нашем грандиозном спектакле. Главное искусство заключается в том, чтобы самому не запутаться в масках. Я же освоил его в совершенстве, я непризнанный гений в этом деле и преуспел в нем как никто другой, ведь еще никто не смог раскрыть меня полностью. Общество — довольно сложная в контроле стихия, вообще готово мне в ножки кланяться. И ты, Северус Снейп, одиночка и «незаменимый» двойной агент, занимаешь не последнее место в моей коллекции...».

Довольный собой и мысленно аплодирующий себе от восхищения своими способностями Дамблдор приготовился слушать мастера зелий. Он великодушным жестом пригласил Северуса Снейпа занять кресло возле стола и сам проследовал на своё место. Все эти манипуляции и размышления заняли у него не более пяти минут.

За время этой передышки Снейп почувствовал, что смог набраться решимости всё высказать Дамблдору. Который год директор отказывает ему в получении желаемой цели, а теперь нежелание допускать его к этой должности перешло все границы. Такое заветное место займет какой-то зеленый профессоришка.

«Я узнал, что ему ещё нет тридцати лет. Ну, чему он сможет научить детей, не имея абсолютно никакого опыта? И, главное, чем он лучше меня? Я многолетней службой доказал, что мне можно доверять, — перечислял веские доводы в голове профессор Снейп, готовясь к важной для него беседе. — У меня несравненный опыт, и я больше любого знаю о темных искусствах, что в это сложное время особенно важно и пригодилось бы ученикам. Будь у меня эта должность, уж я бы натренировал этого выскочку Поттера! Он бы понял, что на самом деле ничего не знает в этом предмете, а просто огромная противная зазнайка, раздувшаяся до вселенских масштабов, из-за свалившейся на него незаслуженной славы и восхищенных ахов со стороны своей свиты. Определённо, выслушав мои доводы, Дамблдор должен понять голос разума и принять мою кандидатуру!».

— Альбус, меня и так подозревают в том, что я ваш шпион. Иногда мне кажется, что Темный Лорд просто играет мной, как кошка с мышкой, перед тем, как сожрать. Я уже неоднократно докладывал вам о том, что он уже не посвящает меня в серьезные тайны, доверяя только те, что он сообщает всем во внутреннем круге. Сейчас я стал для него больше просто поставщиком качественных зелий.

— Тогда тебе тем более следует быть осторожным. Северус, если ты только почувствуешь, что тебе грозит смертельная опасность, немедленно возвращайся в Хогвартс. Наше дело очень пострадает, если мы потеряем агента в рядах пожирателей, но зато ты будешь жив.

«И как только переступишь порог Хогвартса, тебя уже не будет волновать угроза твоей жизни, — подумал Айден о возможных перспективах поступка Снейпа. — Ты мигом, лишившись поддержки Дамблдора, отправишься в Азкабан или на заслуженный покой...»

— Но я не думаю, что всё именно так. По-моему, ты сгущаешь краски, ведь понятно, что Волан-де-Морт, подозревающий всех своих слуг, не доверяет и тебе. Так происходит, потому что он не умеет любить, а значит, и верить в настоящую преданность людей, проверяя их и следя за ними. Но вспомни, сколько мы предотвратили гибелей, благодаря тому, что ты смог узнать его планы и предупредить Орден. Я думаю то, что он не открывает все свои планы тебе, напротив, говорит о том, что ты для него «птица высокого полёта», таланты которого не нужно расточать на простые задания, с которыми может справиться рядовой пожиратель.

«Ну, заливает. И глаза такие честные и добрые, прямо излучают заботу и переживание. Снимаю шляпу перед стариком. Не каждый умеет так убедительно врать, при этом, делая вид, что и сам веришь в свои слова. Если Снейп заупрямится, и Дамблдор еще и покажет свой грозный образ сильнейшего волшебника современности, выпустив наружу немного волн магии, Нюниус будет полностью подавлен волей старика и попадёт в его цепкие ручки».

— Я буду надеяться на это и приложу все силы, чтобы сохранить свой статус шпиона и уничтожить этого монстра. Мне с трудом удается держать себя в руках, когда Лорд заставляет меня присутствовать на своих... пирах, — словно выплюнул это слово Снейп. — Я думаю, он всё так же набирает себе сторонников и готовит какой-то план к началу нового учебного года. Нужно проследить, чтобы наш безрассудный и самоуверенный Поттер не полез снова куда-нибудь в одиночку. А пока Тёмный лорд не предпринимает активных действий, он развлекается, пытая и убивая магглов. Но я пришел не для того, чтобы это обсуждать, обо всём этом я уже ранее докладывал вам.

«Вот и дождались», — уныло подумал Дамблдор, а вслух спросил:

— Так что тебя тревожит, мой мальчик?

— Директор, при всём моём уважении к вам, я хочу оспорить ваше решение о назначении на должность профессора по защите от темных искусств Алекса Эддингтона. Я считаю, что он недостаточно компетентен для того, чтобы занять эту должность. Я прошу назначить меня на это место.

— Северус, но кто, по-твоему, будет преподавать зельеварение? И неужели ты думаешь, что я, — выделил особенно это слово Дамблдор, — не могу сам разобраться в компетентности человека, которого нанимаю на работу в штат сотрудников Хогвартса. Я всё узнал о нём и понял, что это тот человек, который нам нужен. Он учился в Дурмстранге, потом в университете Высших искусств, а ты и сам знаешь, о чем это говорит. При этом у него все оценки высшие. Он проявил себя очень способным молодым человеком и будет хорошим преподавателем, а главное...

«...он может пустить аваду всем недовольным. Таким, как ты, выкормишь орлов, можно и в спину. Меньше хлопот будет».

— ...он предан стороне добра. Я уже провел собеседование с ним и не собираюсь менять своего решения.

Видя, что директор не хочет что-либо предпринимать, Снейп решился на последний отчаянный шаг:

— Но, директор, вы же знаете, как я хочу преподавать этот предмет. У меня есть для этого все основания — неограниченный опыт и багаж знаний, с которыми я смогу помочь детям лучше подготовиться к предстоящим трудностям. Неужели вы до сих пор не доверяете мне? Неужели за столько лет преданной службы я не заслужил этой должности? Если нужно, я лично разыщу Горация Слизнорта, я ведь знаю, что вы были бы не против его возвращения в роли преподавателя!

«Готов поклясться своей головой, ему сейчас предложат лимонные дольки...»

— Северус, мальчик мой, успокойся, пожалуйста.... Может, лучше съешь лимонную дольку?

«Да!!!»

— Она поможет тебе отвлечься и прийти в себя.

Северус Снейп уже успел выучить некоторые приёмы директора, и знал, что эта фраза является точкой. Этим предложением Дамблдор показал, что не поддастся ни на какие уговоры, как не унижался зельевар, а заветной должности ему не видать. От этих мыслей Снейп почувствовал, как его наполняет волна унижения и разочарования. Он сжал руки на подлокотниках многострадального кресла, но нащупал только одну ручку, которую не замедлил выдернуть, заставив распрощаться со своим законным местом, и с трудом выдавил из себя: «Нет, спасибо».

— Со временем, Северус, ты поймешь, что это решение верное. У тебя и так много обязанностей. К тому же Волдеморт не должен понять, что у меня к тебе особое благосклонное отношение. Ведь уже все знают о том, что ты хочешь эту должность, даже студенты. И если я пойду тебе на уступки, он нас может разоблачить, увидев, что ты для меня много значишь, если я готов бывшего пожирателя допустить на эту должность, — видя, что Снейп попытался что-то сказать, директор поднял руку, чтобы его остановить, и продолжил. — Родители, но не я, будут недовольны таким назначением. Ты же знаешь, что я доверяю тебе полностью, на столько, что доверю тебе даже свою жизнь. Но некоторые еще помнят обвинения в твой адрес об участии в деятельности пожирателей. Представь, какой в их глазах, соблазн для бывшего пожирателя преподавать предмет, связанный с темными искусствами.

После этих слов Дамблдор горестно вздохнул и наклонился так, чтобы солнечные лучи попали на его лицо, высветив все его морщинки. Он постарался изобразить измождение на своем лице, что у него очень хорошо получилось.

— Я понимаю, как тебе тяжело. Я и сам очень устал. Несмотря ни на что, мне бы хотелось помочь тебе. Но пойми, хоть я и директор Хогвартса, но должен подчиняться правилам, установленным общественностью и Министерством. Я не могу допустить на эту должность человека с... тенью на репутации. И уж тем более не волнуйся, я не допущу на эту должность ставленника Волдеморта или некомпетентного человека.

«Ага, свежо придание да верится с трудом. Посмотрим, Квиррелл, Локонс, Люпин, лже-Грюм. За прошлый год я вообще молчу.... Все они пушистые «одуванчики», и ни в одном из них Дамблдор не ошибся! Все, как один, опытные, компетентные, думающие о безопасности и благе учеников профессора, служащие на стороне добра...»

Видимо, мысли Снейпа совпадали с мыслями Айдена, потому что он угрюмо, и не проронив ни слова, уставился на вазу с ненавистными дольками, которыми директор пытался пичкать его всякий раз, когда их мнения по важным вопросам не совпадали.

Прошло несколько минут, а никто из находившихся в комнате не собирался нарушать тишину. Ну, разве что Айден чувствовал, что еще немного, и он не сможет смотреть на эту «душещипательную сцену» и удалится восвояси, не дождавшись продолжения нравоучений Дамблдора.

Наверное, Дамблдор, зная характер Айдена, понял, что тянуть дольше нельзя. Выдав протяжный печальный стон, он всё-таки заговорил с зельеваром:

— Да, мальчик мой, тяжелые времена вынуждают принимать тяжелые решения...

Взглянув на измождённое лицо директора, Северус Снейп почувствовал укол совести.

«А ведь Альбус уже давно не мальчишка. Я как-то раньше не особо задумывался, что ему уже может тяжело даваться активная деятельность... Он как и все может уставать. И почему я заметил это только сейчас? По всему видно, что Альбус изможден постоянной борьбой, а его глубокие морщины — признак пережитых страданий и почтенного возраста. Наверняка у него есть дела поважнее, чем разбирательства наших жалоб.

Конечно, вопрос о том, кто займет должность преподавателя по защите, тоже очень важен, но мне не нужно было так накидываться на старика. Он единственный, кто безоговорочно верит в мою преданность. Он помог мне избежать многолетнего заключения в Азкабане. Я дал ему обещание...

Да, я со многим не согласен.... И когда-нибудь не выдержу... и добавлю в его лимонные дольки слабительного, раз нельзя яду. С учетом того, что Альбус принимает их со скоростью как минимум одна штука в час, он сможет быстро отучиться от этой вредной привычки и не будет тыкать их всем своим гостям. Я, конечно, не приму от благодарных поклонников памятник в мою честь... потому что мне будет достаточно осознание того, что я избавил мир от «щедрости» директора...

Но я постараюсь принять решение Дамблдора, — отложил сарказм Снейп. — Старик верит в меня, и я его не подведу».

Пока Снейп погрузился в разбор «полетов», Дамблдор, как ястреб, всматривался в лицо своего подчиненного, ожидая появления нужных ему эмоций. Немного удивила мимолетная улыбка, пробежавшая по лицу мужчины, но в целом, результатом своих действий директор был доволен. Проступившие эмоции говорили о том, что Снейп жалеет о своей вспышке и готов подчиниться решению Дамблдора.

Альбусу не нужна была легилименция, чтобы понять это. Северус Снейп доверял светлому волшебнику современности, поэтому он иногда позволял своим настоящим чувствам вырываться наружу в присутствии директора Хогвартса. Всё-таки роль двойного шпиона — когда постоянно прячешь свои чувства и эмоции, иногда даже забывая, какой ты на самом деле — утомляла, и хотелось хоть иногда побыть собой. Естественно, Альбус Дамблдор пользовался этим желанием и доверием Снейпа по полной.

— Альбус, простите меня за непозволительное обращение к вам. Вы директор Хогвартса и вам виднее, кого принимать на эту должность.

— Северус, твои извинения приняты. И раз мы разрешили эту проблему, хотелось тебе напомнить о необходимости более... мягкого отношения к Гарри.

Услышав имя своего «любимчика», мужчина в один миг растерял всю былую уверенность в том, что не будет оспаривать решения директора, и с азартом принялся смаковать свою излюбленную тему:

— Но, Дамблдор, поймите, этот несносный мальчишка просто невыносим. Он зазнался. Считает, что раз он знаменитость, ему можно всё. Он точная копия своего отца, который был...

— Северус, прекрати немедленно, — на этот раз глаза старика излучали праведный гнев. Дамблдор весь подобрался и выпрямился в своём кресле, посылая вокруг себя волны магии. — Он копия отца, которого никогда не имел? Которого видел только по фотографиям? Гарри только внешне его копия, а внутри мальчик на самом деле талантлив, добр и самоотвержен. Я думал, что ты сможешь преодолеть свою неприязнь к сыну Джеймса хотя бы ради Лили. Но я смотрю, ты не горишь желанием приложить усилия, чтобы лучше узнать мальчика. Раз так, я приказываю тебе быть по отношению к студенту Ховартса терпимее. Он сирота, на которого взвалена непосильная ноша. Гарри был лишен нормального детства, и кто, как ни ты, должен понимать его.

Сказав последние слова, Дамблдор позволил успокоиться бушевавшему волшебству. И воззрился на своего подчиненного взглядом великодушного покровителя, наставившего своего заблудшего слугу на путь истинный.

Под влиянием мощи Дамблдора, Снейп немного сник и принял решение поменьше негативно высказываться в адрес мальчишки в присутствии директора. Но в отношении Поттера остался при своем мнении:

«Я отношусь к мальчишке так, как он того заслуживает».

Но, решив оставить свои мысли при себе, он заверил директора:

— Я приложу все усилия, чтобы относиться к... Поттеру... соответствующим образом, — выдавил из себя зельевар.

Недовольный ответом Снейпа, Дамблдор решил, что «аудиенция» за сим закончена:

— Что ж, если все задачи понятны, не смею больше задерживать тебя Северус. У тебя очень много важных заданий, и можешь прямо сейчас отправляться их выполнять. Зайди только к Минерве, она хотела обсудить с тобой вопросы, касающиеся ваших факультетов.

— Как скажете, директор. Я вернусь до первого сентября, как только это станет возможным, — сказал зельевар, вставая.

— Береги себя, мальчик мой.

Снейп вышел из кабинета директора с целым коктейлем испытанных чувств. А директор, повернувшись к дивану, стоящему у окна, спросил:

— Когда ты научишься терпению? Ты мог выдать себя.

За время «милой» беседы Дейвидсону надоело стоять в углу, и он переместился на диван возле окна, откуда не был доступен такой широкий обзор как из угла, но где можно было, приятно и удобно расположившись, наблюдать за действующими лицами. Не хватало только попкорна для полного счастья.

— Еще никто не отменял заглушающие чары. Видеть и слышать меня он не мог, а стоять в углу я устал, к тому же не заслужил такого «наказания». Конечно, действо было славным и поучительным, но зрители в зале, обычно, сидят на удобных местах, потому что в таком положении легче выказывать свое восхищение актерам.

— Ты не исправим. Твое нетерпение и легкомысленность могут погубить когда-нибудь тебя и наше дело.

— Я просто еще умею радоваться интересным моментам жизни, помимо стремления к основным «целям жизни». Как говорится: «Varietas delectate» [2]. (п/а«Разнообразие доставляет удовольствие»).

— А еще говорится: «Per risum multum debes cognoscere stultum» [3]. (п/а«По частому смеху ты должен узнать глупца»).

— Ну, я же сказал, не всё латинское мне близко... Старик, а я и не знал, что ты так хорошо сохранился. До сих пор помнишь выражения своей молодости? Хотел бы я иметь в твои годы такую память,— лукаво подмигнув, рассмеялся Айден.

Понимая, что надолго его хваленого терпения с этим типом не хватит (ну, не привык Дамблдор к такому обращению) Альбус решил выпроводить поскорее и этого визитера.

— Что же, ты понял свою задачу, вот в новом задании и используй свой острый ум, — соединенный напрямую с языком, — про себя подумал Дамблдор. — За день до начала учебного года жду тебя с отчетом. Старое задание, естественно, с тебя снято.

— Я приложу все усилия, чтобы соответствующе выполнить задание, — сымитировал интонацию Снейпа мужчина.

После этих слов Айден лучезарно улыбнулся, прошептал слово «власть», повернул кольцо на пальце и исчез, не дождавшись реакции Дамблдора на своё кривляние. Айден Дейвидсон не мог и себе объяснить, почему ему так нравится выводить старика из себя. Если дергать оскалившуюся собаку за уши, последствия не заставят себя ждать. Но даже осознание этого не могло заставить волшебника прекратить вести себя так, получая при этом несравненное наслаждение.

Дамблдор, лениво произнеся «Репаро», починил кресло, которое еще не раз пригодится, при этом высказывая своё недовольство в адрес Дейвидсона:

— Смог бы ты, паршивец, выделывать такие фокусы, если бы не особые чары, которые я навел на свой кабинет. Ты сможешь проникать в разные места, благодаря новому виду перемещения, который я обнаружил, но в Хогвартс тебе бы не пробраться моим способом, если бы не эти чары. Хорошо, что ты раскопал только, как ими пользоваться, но не разнюхал, на каком принципе основан доступ к ним, — с азартом произнес волшебник. — Встреча получалась даже лучше, чем я думал. Ты согласился на новое задание. Посмотрим, надолго ли у тебя хватит задора и энергии...

«И все же, эта ситуация никуда не годится, — в очередной раз подумал Дамблдор. — Нужно больше сил вложить на поиск того, как обойти этот глупый закон. Пожалуй, этот вопрос для меня встает на уровень борьбы с Томом, если не важнее...»

Подумав еще сминуту, глаза Дамблдора наполнились решимостью. Он позвал к себе Фоукса и исчез вместе с ним в ярком пламени, оставив пустой кабинет с задумчивыми портретами на стенах.

_____________________________

Сноски:

1. Высказывание Эпикура.

2. «Varietas delectat» — «Разнообразие доставляет удовольствие», Федр«Басни». Федр (Phaedrus) (ок. 15 до н. э. — ок. 70 н. э.), римский баснописец; писал на латинском языке. Переложения традиционных эзоповских басен с сильной моралистической окраской.

3. «Per risum multum debes cognoscere stultum» — «По частому смеху ты должен узнать глупца», средневековое поговорочное выражение. [Айден намекает на то, что возраст Дамблдора равен времени появления этого высказывания]