Гермидрачные места (гет)

«А в России опять праздник», — радостно оповещала бегущая строка рекламы.

Луна Лавгуд, одетая в шубу, шапку и завязавшая лицо по самые глаза теплым шарфом, брела по Красной площади. Может быть, в России и праздник, но что-то странно реагируют празднующие люди на ее появление. Наверное, все дело в том, что в России зимнюю одежду носят не круглый год, и в июне шуба смотрится несколько экстравагантно? Не спеша Луна прошла мимо сооружения, подозрительно похожего на мраморную гробницу у Большого озера, и нашла укромный уголок, из которого можно было аппарировать — бродить по российским окрестностям и всякий раз натыкаться на нетрезвые компании начинало надоедать.

Луне казалось, что к каждой из этих ярко накрашенных девушек, куривших на углах, может прилететь сова из Хогвартса, и страшно подумать, что станет с волшебной школой, если кто-нибудь из них попадет туда в качестве студентки. Хмыкнув, она закружилась в танце с невидимым партнером, натолкнулась на пару злобно настроенных и в то же время очень радушных мужчин, тяжело вздохнула и аппарировала. Знакомство с Россией не пришлось ей по душе — здесь было слишком много таких же ненормальных как она, и потому сама Луна казалась совершенно обычной. И ей это не нравилось.

В чулане было темно.

— Сюда?

— Да нет же.

— А так?

— Чуть вправо.

— Ну где же, Гермиона? — умоляюще простонал Драко.

— Я-то откуда знаю, куда ты уронил наши палочки?! Теперь ползай и ищи.

Тесное помещение, набитое ведрами и метлами, оказалось грязным, двери ближайшего подъезда через каждые две минуты хлопали и мешали сосредоточиться. Детские крики навевали на Драко нехорошие воспоминания о Японии, а орущих на непонятном языке людей хотелось, по меньшей мере, подвергнуть Круциатусу. Как очутились в чулане, ни Малфой, ни Гермиона не помнили: вот Драко заказывает алкогольный коктейль в кафе, не желая выделяться из общей массы пьющего народа, вот он бредет к столику, выпивает гадость, наливает Грейнджер, а дальше — темнота. Кажется, мозг, замутненный выпивкой, отказался думать, а тело, жаждущее приключений, не послушалось и само пришло к этому душному закуточку. Подверженные низменным инстинктам, они забрели в первую попавшуюся дверь, ведущую в помещение для хранения инвентаря.

Обрывки порванной одежды разлетелись по углам, и глухие стоны наполнили помещение. Обезумевшие любовники стремились опробовать все позы, когда-либо описанные в научной — и не совсем научной — литературе. Драко аккуратно переворачивал Гермиону и так, и эдак, словно надеялся открыть в ней новые таланты и поцеловать ее всюду, даже в тех местах, куда другие мужчины еще не добирались. Губы, искусанные в кровь, шептали о грязных желаниях, пальцы, испачканные в пыли, перебирали волосы, как будто искали в них паразитов, тела двигались в унисон, находя единый ритм. И даже шершавые доски, на которых лежала Гермиона, казались шелковыми простынями и не могли испортить впечатлений от долгожданной встречи.

— Драко!

— Гермиона! — выдохнули они вместе, как будто специально репетировали. Грейнджер где-то читала, что подобное окончание секса обозначает полную гармонию с партнером.

А ответом разгоряченным любовником был лишь грохот жестяного ведра, не выдержавшего накала страстей и упавшего на пол.

* * *

— Друзья мои! — воскликнул Дамблдор, распахнув объятия. — До окончания нашего развлечения — час. Минерва, очнитесь, Хагрид, прекратите храпеть. Итак, игроки почти у цели — им осталось пересечь лишь франко-германскую границу. С сожалением сообщаю, что мисс Браун и мисс Патил выбывали из соревнований, потому что польские мужчины привлекают их больше, чем призрачная награда. В результате осталось всего шестеро участников, пока лидируют мистер Финниган и мистер Лонгботтом, но, учитывая легкомысленность первого и неповоротливость второго, — директор позволил себе вставить замечание, — я не верю в их победу.

— Позвольте, — вмешалась Спраут, — я на них поставила, и я верю!

— Помона, может быть, вы перестанете кричать мне под ухо, — поморщилась Макгонагалл и вновь обернулась к Трелони: — Сивилла, вы все еще отказываетесь рассказать нам, когда же будет конец света?

— Отказываюсь, — отчеканила та и отвернулась к окну, гремя многочисленными цепочками.

Германские метрдотели оказалась более гостеприимными, нежели испанские, и предоставили путешественникам огромную комнату с огромной ванной и не менее огромной кухней. Но сути дела размер площади не менял, ведь спальня все еще была одна на двоих.

— Я не собираюсь спать с тобой на одной кровати, — Гермиона старательно строила из себя недотрогу.

— Угу, то есть ты предпочитаешь спать со мной исключительно в чуланах? — на будущее спросил Драко.

— Да, и желательно без свидетелей, — она указала на дверь.

Забини появился на пороге и, по-хозяйски усевшись в кресло, налил себе вина.

— Что поникли-то? Помешал?

— Нет-нет, ты как всегда вовремя, — съехидничал Драко. Вытянув губы трубочкой и делая недвусмысленные движения бедрами, он всем своим видом показывал, что Блейз мешает осуществлению неких планов.

— Ребята-а, — протянул Блейз и подошел в Гермионе, приобняв ее за талию. Судя по запаху изо рта, он был пьян. — А вы знаете, что традиционные отношения — это прошлый век?

— То есть как? — опешила Грейнджер, не пытаясь отстраниться.

— Ничего-ничего, — перебил Малфой, подходя ближе и тоже обнимая Гермиону. — Мы уж по привычке, по-старому…

— Вот так и погибают новаторские идеи, — с грустью заключил Забини и присвистнул: — Значит, опять втроем? — он притянул к себе Драко за шею, одновременно запуская руку под футболку Грейнджер.

Сближенье ваше сумраком объято.

Останется опущенной в сюжетах…

— Давай-давай, — Драко вытолкал за дверь сонного Забини, пока Гермиона мирно посапывала, завернувшись в простыню.

— Но… — Блейз решительно воспротивился пренебрежительному отношению. Он вносит пикантность в скучный союз Драко и Гермионы, а они еще и недовольны!

— Как-нибудь в другой раз, — подмигнул Малфой и улыбнулся, что, видимо, должно было означать: «Не здесь и не сейчас, но мне понравилось».

* * *

Счастливчик, затянутый в парадную мантию, стоял в неприметном парижском переулке и ждал того, кто первым достигнет цели и заберет приз. Сам он не знал, что окажется в хитро замаскированном тайнике, но представлял гору галлеонов или — что было бы не менее приятным — драгоценных камней.

Во Франции пахло круассанами и духами. Вся страна пропиталась манящими ароматами, кружащими голову и зовущими пуститься в пляс. Однако Гермиона не поддалась общему настроению, она в развевающейся белой мантии стояла на самой вершине Эйфелевой башни. Как забралась туда, никто не ведал, но намерения ее были прозрачны как упавшая с высоты слеза. Блейз и Драко грязно воспользовались ее минутной слабостью, и это стало ножницами, перерезавшими последнюю нить, соединяющую ее с бренной жизнью.

— Да не полезу я наверх! — верещал Драко, с ужасом глядя на почти инфернальную фигуру Гермионы. — Да она сумасшедшая!

— Вы обязаны спасти ее, — нудил полицейский, помахивая официальными бумагами.

Но Малфою-то было прекрасно известно, что подобные трюки Грейнджер проделывала ежегодно, при каждом удобном случае. С их помощью она выпросила себе значок старосты, «Превосходно» по Защите от темных искусств и должность начальника министерского отдела.

— Гермиона! Спускайся к нам, — он помахал ей, но та помотала головой и сделала вид, что собирается прыгнуть. Спасатели, дежурившие внизу, разом ахнули и вцепились в натянутый брезент. — В смысле, по лестнице спускайся, — поправился Драко, — дорогая, ты разбиваешь мне сердце!

Малфой ясно представил, как она падает с огромной высоты, крик, рвущий душу на мелкие части и выбрасывающий их на помойку, несется по округе, тело сталкивается с землей и растекается тошнотворной массой. А сам Драко не смеет подойти ближе и глотает слезы, глядя на останки его мертвой любви.

— Гермиона! Послушай, что я тебе скажу! — призывал он, вдохновленный увиденным. — Еще вдали белеет свет,

И волны бьются о причалы,

Обозначая лишь начало,

Не торопись сказать мне «нет»!

— Ты глянь-глянь! — прыснул Забини, Драко зыркнул в его сторону и, сжав руки в кулаки, продолжил:

— Тебя люблю я очень сильно такою странною любовью:

Не принесет она нам силы и отзовется в сердце болью!

— Я ни-ма-гу, — Блейз согнулся пополам, и даже инфантильный Лонгботтом захихикал в кулачок. Но Драко стиснул зубы и взвыл:

— И в вальсе кружатся осенние листья,

И птицы поют, разрешают покуда,

Подумай, успеешь всегда оступиться,

А люди с брезентом уедут, паскуды.

Он плел откровенную чушь, пока Гермиона не встрепенулась и не ответила:

— Я очень редко задираю нос,

Готова слушать все, что ты мне скажешь.

Хочу задать я лишь один вопрос:

«Ведь ты меня за это не накажешь?»

С этими словами Грейнджер шагнула вперед, и мир застыл, превратившись в мелкую металлическую стружку — повинуясь огромному магниту, она стала складываться в гравюры. Драко почудилось, что Гермиона падала целую вечность — вот поравнялась с линией горизонта, похожая на темную птицу, вот перевернулась в воздухе, а вот коснулась брезента и рухнула на землю. Малфой оказался рядом так быстро, что сам не успел опомниться, в недоумении потряс ее за плечи, глядя в пустые глаза, и только после этого понял, что…

— Кукла. Она ненастоящая, — выдохнул он, не веря, что попался на уловку.

Сама Гермиона в этот момент бежала по Марсовому полю, а вслед ей несся крик, который приличные люди обычно заменяют на «о, черт!» Малфой отшвырнул чучело в сторону и схватил палочку. Насколько пару секунд назад ему хотелось поцеловать Грейнджер, настолько он сейчас жаждал ее убить. Гермиона аппарировала как только выбежала за пределы антиаппарационной зоны — французское министерство магии предусмотрительно наложило заклятие на все людные места Парижа. Первым опомнился Забини: подхватив полы мантии, он быстрой лайкой пустился по следу Грейнджер. Переместившись, Блейз выдохнул и завертел головой по сторонам: вокруг не было ни души, и только край мантии мелькнул за углом. Не успел Забини сорваться с места, как дорогу ему преградили конкуренты, разом появившиеся в проулке.

Отталкивая друг друга, наступая на ноги и работая локтями, они мчались к маленькому тупичку, где их ждал Счастливчик. Отпихнув несчастного хозяина турагентства, которое, к слову, каждый из путешественников хотел взорвать, соперники ворвались в приоткрытую дверь и хором заорали:

— Алохомора!

Створка самого обычного ящика, играющего роль сейфа, распахнулась. Переглянувшись, все шестеро бросились к нему и, будь их воля, засунули бы головы внутрь. Драко пошарил по стенкам коробки и вытащил сложенный вчетверо листок; развернув его, он прочитал:

«Дорогие мои друзья! Я знаю, что вы жаждали увидеть здесь горы золота и фунты драгоценных камней, но я всего лишь нищий старик и многого предложить не могу. Это вам награда за усердие. Благодарю за участие. Альбус Дамблдор. И да, передайте Гарри, что он лопух, раз уж на то пошло».

Малфой отковырнул от листка приклеенную монетку в один кнат и всхлипнул. Он тихо хихикал, пока остальные рассматривали приз, потом, глядя на их ошарашенные лица, громко засмеялся.

— Вот гад, — вырвалось у Симуса. — Старик-то гадом оказался. И не он один, — Финниган грозно повернулся к Счастливчику. — Ну-ка, что ты там говорил насчет незабываемого путешествия? Сейчас ты у меня из Счастливчика превратишься в Неудачника.

— Стойте! Стойте! — заорал Счастливчик и, отбежав в сторону, плеснул на аферистов дурно пахнущим зельем.

Драко ухватился за стену и медленно сполз на землю. Последнее, что он увидел, прежде чем заснуть — как Гермиона вздрогнула и опустилась рядом.

— Алохомора! — створка сейфа распахнулась, и над головами пронеслось дружное «А-ах!» Галлеоны посыпались на пол, и Симус тут же кинулся их подбирать, Гермиона лучезарно улыбнулась Драко и по-дружески толкнула локтем Блейза.

Воспитанники, очевидно, были счастливы: Забини, радостно подсчитывая монеты, заявил, что уедет в Латинскую Америку, Невилл размечтался о собственном Ботаническом саде, а Драко с Гермионой решили позвать на свою свадьбу весь волшебный мир — ну как в тех маггловских сказках.

А желание Счастливчика, кажется, исполнилось: его контору — ту самую, что находилась в доме без номера, — осаждала толпа людей. Они ломились в двери, выбивали окна и что-то кричали. Счастливчик уселся на стул и прикрыл глаза, но образы, до этого приходившие четкими картинками, куда-то подевались. Осталась лишь явь и эйфория от того, что первое его предприятие прошло успешно.

— Блин, этот Неудачник опять заперся изнутри на все известные заклятия и не открывает, — взъярился Симус и хорошенько пристукнул кулаком по двери.

конец