Игра вне правил (гет)

Открыв глаза, Гермиона Грейнджер первым делом кинула взгляд на зачарованный лист пергамента с расписанием занятий на понедельник. Увидев там среди других предметов ЗоТИ, она обреченно выдохнула. После вчерашнего инцидента в коридоре Снейп без сомнения решит жестоко отыграться на Роне на своих занятиях. Да и самой девушке не особенно повезёт… Определённо, Снейп вчера остался в ужасном расположении духа, и месть его будет страшна.

После быстрого душа девушка стала торопливо одеваться и кидать в сумку нужные учебники. Конечно, она уже знала их от корки до корки, но всё равно чувствовала небольшое волнение перед предстоящим учебным годом. За год, проведённый вне школы, в течение которого она, Гарри и Рон искали крестражи, находясь на волосок от смерти, они все заметно повзрослели. Рон стал более-менее внимательным и ответственным, но слава одного из героев вскружила ему голову, и теперь иногда он думал, что многое ему позволено. Гарри, охваченный эйфорией после победы над Волдемортом, сразу же предложил Джинни выйти за него замуж, на что девушка ответила согласием. Свадьбу решили сыграть после окончания школы. Мальчик-Который-Выжил теперь ценил каждый момент, проведённый с любимой, с друзьями, с новообретённой семьёй в лице Уизли. Он только-только начал жить, учился быть счастливым. Что касается Гермионы, то еще вчера ей всего лишь хотелось вернуться к своим довоенным планам на жизнь ― спокойно закончить школу и поступить в университет. После окончания учебы она планировала усиленно работать, чтобы поскорее исправить то, что она натворила с судьбой родителей, вернуть им привычный для них уровень жизни и доходов. Сейчас же все её мысли занимала возможность сделать это за более короткий срок, всего лишь победив в Турнире. О том, чтобы просить денег у Гарри не могло быть и речи.

Спустившись в Большой Зал на завтрак, девушка прошла к своему обычному месту, где уже сидели Гарри и Рон. Повернувшись к преподавательскому столу, она увидела, что Снейп сидел в самом отвратительном настроении и прожигал её взглядом. «Мерлин, дай нам сил», ― подумала Гермиона и, усаживаясь рядом с друзьями, включилась в беседу:

― О чём говорили, ребята? ― спросила она, накладывая в тарелку бекон.

― О том, как я вчера мог бы высказать Снейпу всё, что я о нём думаю, в лицо, если бы ты меня не остановила! ― прорычал Рон, досадно ковыряя вилкой в тарелке.

― Если бы я тебя не остановила, я бы соскребала тебя с каменного пола и несла бы в Больничное Крыло в спичечном коробке, Рон, ― невесело усмехнувшись, произнесла юная волшебница.

Закончив с завтраком, друзья направились в самую мрачную часть замка ― подземелья. Их шаги глухим эхом отдавались от каменных стен, и только немногочисленные свечи указывали путь в аудиторию ЗоТИ.

― Кто составлял расписание? ― негодовал Рон. ― Надо ж было поставить ЗоТИ в первый учебный день, в понедельник, да ещё и после завтрака. Не удивлюсь, если меня стошнит прямо за партой.

― После твоей вчерашней выходки, Рон, не жалуйся на предвзятое отношение профессора. Это было очень неуважительно!

― Гермиона, да он же оскорбил тебя! ― возмутился парень, остановившись перед входом в класс. ― И знаешь, что я подумал? Ему просто завидно! Готов поспорить, пока он тут учился, ни одна девушка так и не дала ему. Вон даже мама Гарри…

Не успел он договорить, как получил локтем от самого Гарри под дых.

― Ты идиот, Рон? ― тихо поинтересовался черноволосый парень у друга.

― Можно было и без вопросительной интонации, Гарри, ― осуждающе посмотрев на Рона, Гермиона протиснулась мимо него в класс.

Как только ребята расселись по местам, в аудиторию зашёл, нет ― влетел, ворвался, вломился профессор Снейп. Как всегда эффектно взмахнув полами своей чёрной мантии, он резко остановился, повернулся к горстке семикурсников, на его лице играла фирменная презрительная усмешка.

― Как вас много, ― язвительно прокомментировал Снейп, оглядывая семерых гриффиндорцев, пятерых слизеринцев, шестерых райвенкловцев и одного испуганного хаффлпаффца. ― Впрочем, при постоянной смене преподавателей Защиты бóльшего я и не ожидал. Ваши знания являются крайне отрывочными, и боюсь, что мало кто из вас наскребёт проходные баллы на выпускных ТРИТОНах.

Он медленно прошёл вдоль рядов, с удовольствием растягивая свои слова и наблюдая за выражением лиц студентов. Гермиона же, уткнувшись взглядом в парту, пыталась не смотреть на него после вчерашнего инцидента.

― Защита от Тёмных Искусств, ― продолжал профессор, ― дисциплина, изучающая защиту от нечисти, подобной оборотням, дементорам, вампирам, боггартам, инферналам и другим опасным тварям. Но первоочередно и, как оказалось, наиболее актуально изучение данного предмета необходимо в целях защиты от запрещённых заклятий и тёмных магов, их применяющих. Так как за предыдущие шесть лет вы худо-бедно обучились противостоять опасным существам, то в этом году на моих уроках вам предстоит научиться противостоять запрещённым заклинаниям из области тёмной магии. Сегодня — практика сопротивления наиболее коварному из таких заклинаний — Imperio.

― Но, профессор, ― перебил его Драко, неожиданно для всех не решившем молча отсиживаться на занятиях после возвращения в школу, ― у нас уже было подобное занятие на четвёртом курсе. Грюм…

― Лже-Грюм, — процедил Снейп. — И, если бы он научил вас хоть чему-нибудь полезному, я бы не тратил своё время. Из его записей мне очевидно, что из всего курса только Поттер продемонстрировал слабую попытку сопротивления. Сегодня вы будете испытывать действие заклинания на себе весьма необычным способом и с помощью этого способа вы научитесь сопротивляться ему.

― Вы собираетесь накладывать на нас Imperio, сэр? ― дрожащим от ужаса голосом вдруг спросил Невилл.

Снейп резко развернулся к гриффиндорцу, в удивлении изогнув бровь.

― У вас прорезался голос на моих занятиях, мистер Лонгботтом? ― голос профессора не был ни ехидным, ни угрожающим. Скорее в нем слышались весьма добродушная насмешка. ― Вы попросили у Гудвина храбрости или это убийство Нагайны так на вас подействовало?

У бедного Невилла было такое несчастное выражение на лице, на котором читалось, что он тысячу раз пожалел, что вообще привлек к себе внимание Снейпа, что последний сжалившись продолжил занятие.

― Отвечая на ваш вопрос, мистер Лонгботтом, скажу, что я не собираюсь рисковать тем, что окажусь в одной из уютных камер Азкабана, только ради вашего сомнительного прогресса, ― он снова двинулся вдоль рядов, продолжая говорить: ― К счастью, существует зелье, разработанное для тренировок аврорами, которое позволяет воссоздать субъективное ощущение воздействия Imperio, не затрагивая вашу волю напрямую.

Он махнул палочкой, и к его руке подлетел узкий флакон с густой зеленоватой жидкостью.

― Оно не контролирует вас. Оно… создает условия: ощущение покоя, отрешённости, мнимого доверия к голосу, отдающему приказы. Всё как под действием настоящего заклятия, но без реального магического воздействия на разум. Ваша задача — научиться распознавать этот эффект и научиться отталкивать его усилием воли.

Он обернулся к ученикам, взгляд его стал особенно цепким.

― Ни один настоящий противник не предупредит вас, что вы сейчас под контролем. Поэтому это зелье — проверка вашей осознанности. Оно не подавляет вашу волю, зато помогает развить внутреннюю настороженность. Если вы почувствуете желание подчиниться — это сигнал. Ваш шанс научиться говорить «нет».

Тишина установилась гробовая. Обведя глазами притихших студентов, он спросил:

― Кто мне скажет, в чём состоит суть заклятия Imperio?

Несколько рук поднялось вверх, даже Гарри.

Гермиона, разумеется, знала ответ, но не стала тянуть руку, зная, насколько сильно это раздражало Снейпа в прошлом.

Проигнорировав всех, кто вызвался отвечать, профессор с притворным удивлением произнёс:

― Неужели сама мисс Всезнайка не в состоянии ответить на столь примитивный вопрос?

Ну, естественно, он решил прицепиться именно к ней…

Гермиона, не поднимая на профессора взгляда, встала из-за парты.

― Заклятие Imperio также называют Заклятием Подвластия, ― начала она. ― Оно является одним из составляющих триумвирата Запретных Заклинаний, отвечающим за волю волшебника. Imperio ― эта нить, связывающая волю накладывающего с волей подвластного. Imperio ― это столкновение двух сил, столкновение двух душ.

― Как сентиментально… ― иронично вставил Снейп.

Но девушка, проигнорировав его, продолжила:

― Таким образом, для Imperio существуют следующие характеристики: сила и продолжительность заклятия. Сила Imperio зависит от желания подчинить и отсутствия склонности к конформизму или толерантности. Продолжительность Imperio зависит от желания колдуна удержать власть, от умения распоряжаться и использовать эту власть совершенно конкретным образом. Чем агрессивнее и нетерпимее волшебник, тем сильнее будет его Imperio. Чем больше ему нравится удерживать власть, играть ею, чем больше он стремится к осуществлению своих планов в распространении своей власти повсеместно, тем продолжительнее будет заклятие. Если рассматривать степень воздействия Imperio, то в зависимости от силы сопротивления подвластного и желания кастующего, можно выделить четыре уровня. Первый ― осознание и возможность сопротивления. Второй ― осознание и слабая возможность сопротивления. Третий ― очень слабое осознание происходящего и невозможность сопротивления, или же туман. И четвертый ― отсутствие осознания происходящего, невозможность сопротивления, иными словами ― тролль.

― Один балл Гриффиндору за откровенное цитирование учебника, мисс Грейнджер, ― скучающе отозвался Снейп, лениво скользнув по ней взглядом. ― Поздравляю, у вас хорошая память при полном отсутствии широты собственного мышления.

Девушка лишь удостоила его угрюмым взглядом и села на своё место, шумно выдохнув.

― Да он сам не объяснил бы лучше, чем она! ― яростно прошипел Рон, покрываясь багровыми пятнами. Естественно, помимо Гарри это услышали все, в том числе и Снейп.

― Минус десять баллов с Гриффиндора за вашу неуважительную реплику, мистер Уизли, ― злорадно вынес вердикт преподаватель и приблизился вплотную к столу Гарри и Рона. ― Впрочем, я позволю вашему факультету реабилитироваться. Мистер Уизли, пройдите в центр аудитории, чтобы все могли вас лицезреть.

Рон, взглядом прожигая в профессоре дыру, прошёл мимо него и остановился перед классом. Снейп проследовал за ним и обратился к остальным студентам:

― Сейчас мистер Уизли продемонстрирует нам чудеса самообладания и самоконтроля. Выпив это зелье, ― учитель указал на пузырёк в своей руке, ― он испытает субъективное ощущение воздействия заклятия Imperio. Его задача — распознать момент внушения и оттолкнуть его.

Рон с сомнением посмотрел на протянутый ему пузырёк с зельем.

― Откуда мне знать, что вы не внушите мне снять штаны, например? ― выпалил Рон чуть дрожащим, но дерзким голосом.

По классу пронеслись сдержанные смешки.

Снейп вскинул бровь и смерил Рона ледяным взглядом, прежде чем хмыкнуть:

― Сомневаюсь, что хоть кому-то в этом классе интересно знать, что у вас под штанами, мистер Уизли… ― он выдержал короткую паузу, и его губы изогнулись в ядовитой усмешке. ― За исключением, может быть, мисс Грейнджер.

Кто-то из слизеринцев громко прыснул от смеха. Гермиона, вспыхнув, как мак, сжала кулаки на коленях, и уставилась в парту, не желая давать ему ни удовольствия от реакции, ни поводов для дальнейших издевательств.

Рон, побагровев от стыда и злости, выхватил зелье из руки преподавателя и, сморщившись от запаха, выпил его содержимое.

— Что вы ощущаете? — равнодушно спросил Снейп, явно не из интереса, а чтобы остальные убедились: ничего страшного не происходит.

Рон замер, прислушался к себе и нахмурился:

— Странно… Вроде бы всё в порядке… но как будто в голове пусто. Лёгкость такая… почти приятная.

Снейп скривил губы в безрадостной ухмылке:

— Пустота в вашей голове, мистер Уизли, — состояние, увы, хроническое. Странно, что вы вообще заметили разницу.

Гермиона переглянулась с Гарри. Им было очевидно: Снейп измывается над Роном за вчерашнее.

— Внимание, класс, — произнёс Снейп чуть громче, привлекая рассеянные взгляды. — Сейчас я начну отдавать приказы, и задача мистера Уизли — уловить момент, когда в нём зарождается импульс подчиниться. И — что важнее — научиться игнорировать этот импульс.

Он сделал короткую паузу, давая словам улечься.

— Подчинение, как правило, не вызывает затруднений, когда приказ не выходит за пределы привычного, — продолжил он. — Но стоит требованию вступить в конфликт с внутренними установками, — и воля получает шанс. Не гарантированный, разумеется, но шанс.

Он чуть склонил голову, глядя на Рона.

— Посмотрим, насколько ваши… установки крепки, мистер Уизли.

Снейп чуть склонил голову, вглядываясь в Рона с видом хищника, играющего с добычей. Не теряя времени, он произнёс ровным голосом:

— Почешите у себя за ухом.

Рон послушно поднял руку и почесал. Снейп кивнул с видом врача, проверяющего рефлексы.

— Достаньте языком кончик носа.

Сдержанные смешки прокатились по классу, пока Рон без малейшего колебания попытался выполнить приказ — выглядело это довольно комично.

— Наденьте мантию на голову, — продолжил Снейп, лениво привалившись бедром к своему столу.

Рон молча расстегнул застёжку и напялил мантию на голову, как нелепый тюрбан, закрывая половину лица.

Некоторые ученики еле сдерживали смех, только гриффиндорцам не сильно нравилось это представление.

Снейп скрестил руки на груди и с ехидной ленцой прокомментировал:

— Мистер Уизли демонстрирует четвёртый уровень — полное отсутствие сопротивления, полная покорность. Всё как по учебнику.

Криво усмехнувшись, он добавил:

― Как заявила мисс Грейнджер ― тролль.

Гермиона хмуро посмотрела на преподавателя, но тот был сосредоточен на своей жертве.

― Отжимайтесь, мистер Уизли, ― прозвучал следующий приказ.

Рон с видом тронутого недоумка опустился на каменный пол и с улыбкой на лице принялся отжиматься. Тюрбан из мантии упал с его головы, разливаясь лужей по полу. Снейп презрительно прокомментировал:

― Мы даже не наблюдаем паузы в движениях, ни тени сомнения, ни хоть какой-то попытки осмыслить происходящее...

Было очевидно, что Рон даже и не пытается сопротивляться, а послушно выполняет команду Снейпа. Через несколько долгих минут, парень уже еле дыша, продолжал отжиматься.

Гермиона стиснула зубы. С каждой секундой наблюдать за этим спектаклем становилось всё невыносимее.

― Пожалуйста, хватит, сэр! ― она бросила умоляющий взгляд на профессора. ― Вы же видите, он устал!

Снейп и бровью не повел. Его холодный взгляд по-прежнему был прикован к несчастному парню, уже бессильно лежащему на полу посреди класса, скорее конвульсивно пытающемуся исполнять нужные телодвижения.

Гермиона больше не в силах это терпеть, не думая о последствиях, без разрешения подскочила со своего места и бросилась к Рону, упав рядом с ним на колени.

― Всё, Рон, остановись, ― тихо, но твёрдо сказала она, положив ладонь ему на плечо.

Он застыл, потом с трудом приподнял голову… и, глухо застонав, снова уронил её на каменный пол.

Снейп подошёл вплотную, так, что тень от его фигуры упала на обоих.

― Минус тридцать баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер, за самовольное вмешательство, пренебрежение дисциплиной и нарушение хода практического занятия, ― его голос прозвучал низко, а в глазах плескался неприкрытый холодный гнев. ― И взыскание. Сегодня. В девять. В моём кабинете.

Он сделал короткую паузу, а затем прошипел:

― Сядьте на место, сейчас же.

Гермиона медленно поднялась с колен, грудь тяжело вздымалась от возмущения, но она подчинилась и вернулась к парте, провожаемая гневным взглядом преподавателя. Даже сев, она осталась на краю сиденья, с напряжённой спиной и сжатыми губами, словно при малейшем поводе была готова снова вмешаться.

― А с вами, мистер Уизли, ― взгляд Снейпа метнулся ко всё ещё лежащему на полу парню, ― я еще не закончил. Встаньте.

Рон, тяжело дыша, медленно приподнялся. Сначала на локти, потом на колени. Его руки подрагивали, на лбу выступили капли пота, но он самостоятельно поднялся, опершись о край ближайшей парты.

Снейп приблизился почти вплотную и ядовито произнёс:

― Скажите: «Я самый покладистый гриффиндорец на свете».

Рон открыл рот.

― Я самый покладистый гриффин… — его голос дрогнул, брови сдвинулись, дыхание сбилось. — …дорец…

Он замер. В его лице впервые за всё занятие проскользнуло что-то иное — искра напряжения. Кулаки сжались так, что ногти вонзились в ладони.

― Я… самый… покладистый…

Снейп приподнял бровь.

― Я… самый… — выдавил Рон, а затем стиснув зубы замолчал.

На губах преподавателя появилась неуловимая тень интереса.

― О, неужели, мы видим проблеск вашей воли? Мы сдвинулись с мёртвой точки? ― Снейп мрачно усмехнулся. ― Возможно импульс подчиниться слабее, потому что в реальности то, что вы должны сказать, не соответствует действительности?

Он сделал шаг назад, смахнув несуществующую пылинку с мантии.

― Поздравляю, мистер Уизли, вы официально достигли второго уровня: осознание — слабая попытка сопротивления. Попробуем… дальше, ― с едва заметной насмешкой проговорил Снейп, обходя Рона по кругу, как ястреб добычу.

Он остановился за его спиной и негромко, почти вкрадчиво произнёс:

― Скажите вслух: «Я признаю превосходство слизеринцев».

Рон сжал зубы. Его уши покраснели, плечи чуть вздрагивали от злости.

― Я… признаю… ― он сделал паузу, лицо перекосилось.

Он глубоко вдохнул сквозь нос, глаза его метнулись в сторону друзей, и он выдохнул сдавленно:

― Я… не хочу это говорить, — выдавил он сквозь зубы, с явным облегчением.

Некоторые ученики тихо фыркнули, не зная, то ли от восхищения, то ли от напряжения. В классе повисла настороженная тишина.

― Какая неожиданная демонстрация принципов, ― протянул Снейп, глядя на Рона как на насекомое.

Он неторопливо обернулся к классу, сцепив руки за спиной, и оглядел притихших студентов.

― Учтите: если бы это было настоящее заклятие Imperio, мистер Уизли уже бы славил Слизерин на весь Хогвартс. Без колебаний. Без внутреннего конфликта. Без остатка себя.

Он сделал акцент на последнем слове, давая время каждому его прочувствовать.

― Тренировки с помощью этого зелья — ваш шанс научиться сопротивляться, пока это безопасно. За пределами школы у вас такой роскоши может не быть.

Он замолчал, и в воздухе повисло напряжение, которое не решался разрезать никто.

― Действие зелья прекратится примерно через пятнадцать минут, мистер Уизли. Можете занять своё место, ― холодно бросил Снейп, не глядя на ученика.

Рон, всё ещё тяжело дыша, бросая злобные взгляды на Снейпа, направился к своей парте, будто пробираясь сквозь вязкую тень.

― Ещё добровольцы? ― раздалось в напряжённой тишине.

Никто не пошевелился.

Снейп обвёл класс тяжелым взглядом, затем с мрачной удовлетворенностью выгнул бровь.

― Ваш энтузиазм просто потрясает, ― скривив губы, он взмахнул палочкой, и по классу в лёгком порыве ветра разлетелись узкие пузырьки с зелёной жидкостью — каждый аккуратно приземлился перед учеником.

― Расслабьтесь, у нас нет больше времени на индивидуальную демонстрацию ментальных потуг, ― сухо пояснил Снейп, медленно проходя вдоль первого ряда. ― Поэтому сейчас каждый из вас примет зелье. После чего по моей команде вы начнёте писать фразу: «Хорошо быть ведомым». Двадцать строчек.

Он усмехнулся краешком губ.

― Обычными перьями, разумеется. Все заколдованные экземпляры Черного пера, к сожалению, моя незабвенная предшественница ― профессор Амбридж… забрала с собой.

Некоторые ученики нервно усмехнулись. Гарри шутку не оценил, машинально потерев шрам на тыльной стороне своей правой руки.

― Принять зелье. Сейчас, ― приказал Снейп, оглядев класс.

С затаённым страхом ученики подняли флаконы и, один за другим, начали принимать зелье. Гермиона поднесла пузырёк к губам, сделала глубокий вдох — и глотнула. Жидкость обожгла горло, вязкая и чуть солоноватая, с едва уловимым ароматом перечной мяты.

Почти сразу внутри что-то сместилось — не физически, скорее в ощущениях. Грудь как будто стало легче расправить, шум мыслей в голове приглушился, а на его место пришла странная, обволакивающая ясность.

Словно кто-то аккуратно завернул её в тёплое, мягкое покрывало и шепнул:

― Напишите двадцать строчек фразы «Хорошо быть ведомым».

Голос Снейпа, обычно холодный и напряженный, сейчас казался удивительно бархатистым, спокойным и приятным. Он не приказывал — он предлагал. Не давил — увлекал. И было невероятно просто… подчиниться. Согласиться. Позволить этому голосу вести себя за собой, не думая, не споря.

Её пальцы сами потянулись к перу, будто между движением и намерением больше не существовало преграды. Она знала, что это просто нужно написать. Главное — не сопротивляться. Голос знает лучше.

Эти слова будто уже были у неё в голове — как будто это её собственная мысль. Перо скользнуло по пергаменту, и буквы сами выстроились в строчку:

«Хорошо быть ведомым».

Она снова написала.

«Хорошо быть ведомым».

И ещё раз.

«Хорошо быть ведомым».

Внутри было тихо. Сладко. Как будто кто-то снял с плеч груз, убрал лишние мысли, тревоги, желания доказать. Всё стало… проще. Удивительно легко быть частью потока, следовать указаниям, не спорить, не сомневаться. Её пальцы продолжали двигаться, снова и снова выводя фразу, и она даже не замечала этого — как не замечаешь дыхания.

Но потом что-то кольнуло. Незаметно, чуть сбоку.

Фраза на пергаменте вдруг показалась чужой. Неопасной, но… не своей.

«Хорошо быть ведомым».

А если не хорошо?

Эта мысль пробежала в голове как прохладный ветер. Она моргнула. Почувствовала, как пальцы чуть замедлились. Слова всё ещё шли — машинально, послушно — но в груди начало копиться лёгкое беспокойство. В этом была какая-то… несправедливость. Как будто её уговаривали быть тем, кем она не была. Гермиона не была ведомой. Она не соглашалась вслепую. Никогда.

Она заставила себя оторвать взгляд от пергамента. Напряжение в висках, тупая тяжесть в груди — ощущение, как будто ты идёшь по воде, и вдруг понял, что под ногами тина, а не дно.

Она сделала вдох.

Сжала перо.

И к тем словам, которые диктовал голос, добавила «не»:

«Нехорошо быть ведомым».

Это было не идеально. Не громко. Не бунт. Но этого хватило. Шепчущий фон в голове дрогнул, словно рассердился. Но Гермиона уже снова дышала сама.

«Хорошо быть собой».

Она вывела строчку чуть неровнее прежних, и в этот момент уловила краем глаза движение. Чья-то чёрная мантия приблизилась, запах незнакомых трав. Снейп.

Он замедлил шаг, остановился возле её парты.

Гермиона не подняла головы — продолжала смотреть на пергамент, на строчки, будто ничего не заметила. Но сердце забилось сильнее.

— Мисс Грейнджер, — раздался его голос почти шёпотом, не громче шелеста страниц, но она почувствовала, как он будто проникает под кожу. — Не упрямьтесь. Это всего лишь задание. Просто продолжайте писать.

Она стиснула перо в пальцах.

— Умение подчиняться — тоже талант, — продолжал он, по-прежнему тихо, но с нарастающим давлением в интонации. — Порой куда более ценный, чем способность перечить.

Гермиона не двинулась.

Голос Снейпа был как вода, текущая по стеклу — мягкий, обволакивающий, скользящий. Он не проникал, а скользил по поверхности сознания, выискивая уязвимости. Почти успокаивающий. Почти разумный. Почти заботливый.

В результате её бездействия тень от его фигуры легла на пергамент перед ней. Одна его рука оперлась о край её парты, другая — на спинку её стула, обрамляя её в полукольцо. Ткань его мантия чуть зашуршала, едва касаясь её плеча. Пространства вокруг не осталось. Был только он, её перо, да строчка, которую он пытался заставить её написать.

Он наклонился ближе, его теплое дыхание едва ощутимо коснулось её уха, и перо в её руке чуть дрогнуло.

— Вы же хорошая девочка, — произнёс он тихо, почти ласково, как будто уговаривал ребёнка лечь спать. — Вы же не ослушаетесь учителя?

Эти слова, произнесённые в полутьме и тишине класса, прозвучали слишком близко. Слишком мягко. Словно он знал, какие струны в ней задеть.

Она почувствовала, как по позвоночнику пробежала дрожь. Не страх — скорее, напряжение. Воздух между ними уплотнился, стал вязким. Перо в её руке снова дрогнуло. Она могла бы… она почти…

Она чуть повернула голову и подняла глаза — и в тот же миг поняла, насколько он близко. Слишком близко. Их лица разделяли какие-то жалкие дюймы. Снейп немного отодвинулся, но не отвёл взгляда. Он смотрел на неё в упор — с холодной, выжидающей сосредоточенностью, будто оценивал не просто сопротивление, а саму её суть.

На краю её сознания проскользнуло странное удивление, что его глаза — не чёрные, как ей всегда казалось, а насыщенно тёмно-карие, глубокие. Усилием воли она отпихнула эту мысль в сторону, стараясь вернуться к собственной борьбе.

Она качнула головой, привлекая к этому все свои силы. Голос прозвучал на выдохе, чуть слышно, обрывочно — но с абсолютной определённостью:

— Я… не буду… вам… подчиняться…

Снейп чуть прищурил взгляд. Лёгкая складка прорезала переносицу. Её рука с пером нависла над пергаментом, но не двигалась. Сердце всё ещё бешено колотилось — но она удержалась.

На одно затянувшееся, напряжённое мгновение он словно изучал её лицо — взглядом, холодным и цепким, как хирургический инструмент. Лицо его оставалось безмятежным, почти безразличным — но в глазах мелькнуло что-то. Интерес. Или, может, доля… уважения?

А потом всё исчезло.

Он выпрямился резко, одним движением, будто сжигая эту паузу. И, не проронив ни слова, пошёл дальше по ряду, как ни в чём не бывало. Только край его мантии скользнул по её ноге.

Ей вдруг стало легче дышать. Она, встряхнув головой, словно сбрасывая морок, оглядела всех остальных учеников. Большинство сидело как завороженные, с опущенными головами, перья размеренно шуршали по пергаменту. Лица были отрешёнными — будто кто-то приглушил свет внутри каждого из них.

И только за соседними партами, у Гарри и Рона, перья лежали без движения. Оба сидели, нахмурившись, напряжённые, но руки их не поддались. На пергаментах — пусто. Ни одной строки. У Рона кулаки были сжаты, у Гарри на лбу блестел пот, но лица у обоих были живыми. Присутствующими.

Гермиона почувствовала, как остатки зелья всё ещё давят изнутри, как нечто мягкое и липкое обволакивает сознание, подталкивая: «Ну же. Напиши. Будь как все». И всё же она не поддавалась.

Она написала еще одну строчку:

«Хорошо быть собой»

И еще одну, но уже другую:

«Хорошо иметь выбор».

С каждой новой строчкой внутренний туман становился светлее. Легче было дышать. Мысли вновь становились её — тяжёлые, беспокойные, упрямые — но свои.

Снейп вновь оказался у кафедры и хлопнул ладонью по столу — не слишком громко, но с таким отрезвляющим звуком, что даже те, кто был погружён в полусонное писание, вздрогнули и подняли головы.

― Отложить перья, ― приказал он ровным голосом.

По классу прошёл лёгкий ропот, шорох бумаги и звяканье стекла — перья легли на столы, кто-то моргнул, растерянно глядя на исписанные строчки, словно только что проснулся.

Снейп взмахнул палочкой — и по классу вновь разлетелись флаконы, на этот раз наполненные жидкостью серебристого цвета.

― Антитоник. Немедленно принять, ― отчеканил он.

Гермиона послушно выпила содержимое флакона. Холодная горечь прокатилась по языку, словно ледяная волна, и, казалось, смыла изнутри последние остатки вязкого наваждения. Мысли прояснились, и мир будто снова стал тверже под ногами.

Снейп окинул класс оценивающим взглядом.

— По итогам занятия — только мистер Поттер и мистер Уизли сумели не поддаться внушению. Два балла Гриффиндору, — произнёс Снейп с подчеркнутой неохотой.

Лёгкий шёпот пронёсся по классу. Гарри бросил быстрый взгляд на Рона, тот всё ещё сидел с напряжённым лицом, сжав перо так, будто собирался метнуть его в кого-то. Парвати Патил даже похлопала, но тут же затихла под ледяным взглядом преподавателя.

Снейп скривил губы — почти в усмешке, почти в презрении:

— Чтобы внушить что-либо мистеру Поттеру, вероятно, потребуется поселиться у него в голове на постоянной основе…

В классе вновь прошёл ропот, чуть громче. Кто-то нервно фыркнул. Гарри ничего не ответил, но лицо у него стало мрачным. Гермиона покачала головой… Не обязательно было давить на эту его больную мозоль.

— А мистер Уизли, — продолжил Снейп, откинув полы мантии и медленно проходя между партами, — благодаря «разминке» перед этим заданием, несмотря на вмешательство некоторых… чувствительных особ, оказался неожиданно устойчив. Что и требовалось доказать.

Он остановился и с невысказанной насмешкой покосился на Гермиону. Та не подняла взгляда, но её пальцы сжались на пергаменте, чуть помяв край.

— У остальных… — Снейп снова двинулся вперёд, — потенциал пока оставляет желать лучшего.

Он обошёл до конца ряд, развернулся, и, подойдя к доске, щёлкнул пальцами — на ней появилась надпись:

«Задание: Написать два свитка о механике и юридических ограничениях Заклятия Подвластия. Срок: следующее занятие.»

— Урок окончен, — бросил он через плечо. — К следующему занятию — свитки на стол.

Он выдержал паузу. А потом, хлёстко, почти с раздражением:

— А теперь выметайтесь.

Скрип стульев, шарканье подошв, быстрое шептание — класс ожил, но сдержанно. Но не успела Гермиона подняться со своего места, как холодный голос заставил её замереть:

— Все, кроме мисс Грейнджер.

Спина мгновенно выпрямилась.

Рон замер вместе с ней, но Снейп не глядя на него, прорычал:

— Поторопитесь, мистер Уизли.

Рон замешкался, явно не желая оставлять Гермиону наедине со Снейпом, но Гарри потянул того за рукав в сторону выхода. Гермиона услышала, как дверь закрылась за последним учеником.

Девушка нервно сглотнула, заметив лёгкий пасс профессорской палочки, направленный на дверь кабинета.

Снейп не торопясь обошёл свой преподавательский стол и сел на край столешницы. Он скрестил руки на груди, взгляд чуть прищурился — холодный, выжидающий.

— Я оставил вас, — произнёс он негромко, — чтобы поинтересоваться: это ваша принципиальная позиция?

— О чём вы, сэр? — осторожно поинтересовалась Гермиона, смутно догадываясь.

Снейп медленно выдохнул, будто сдерживая раздражение.

— «Я не буду вам подчиняться» — с сухой насмешкой, напомнил он ей.

Гермиона не ответила сразу. Внутри всё сжалось, он не совсем понимала последствия сказанного ею. В моменте казалось, что Снейп воспринял её слова вполне спокойно, но он оставил её после урока, чтобы обсудить их наедине.

— Я сопротивлялась вашим командам, — ответила она ровным голосом. — Разве не в этом была суть задания?

Снейп с лёгким кивком прищурился:

— В этом. Но вы решили продемонстрировать своё неподчинение чрезвычайно… вызывающе. Заявить о бунте в стиле шестнадцатилетней революционерки.

— Мне восемнадцать, — буркнула Гермиона, не удержавшись.

Снейп склонил голову набок, его губы скривились в хищной, почти ленивой усмешке:

— Очаровательный, и абсолютно не имеющий для меня значения факт.

Его глаза сузились.

— Вернёмся к сути, — произнёс он спокойно, но в голосе прозвучало что-то острое, режущее. — Мне интересны причины. Поттер и Уизли, к примеру, сопротивлялись без слов.

Он выдержал короткую паузу.

— А вы… — взгляд его стал колючим — сочли необходимым озвучить свою позицию вслух.

Гермиона прищурилась.

— Никто не услышал, — сдержанно ответила она.

Снейп склонился вперёд, и голос его прозвучал чуть ниже, чуть тише — и потому гораздо опаснее:

— Я услышал. И этого достаточно.

Ей не хотелось с ним спорить. Всё внутри подсказывало: не стоит. Но и молчать — не получалось. Его тон — хищно-осторожный, будто пробующий её на прочность — подстёгивал, будто требовал ответа.

— Вы оказывали давление, сэр, — сказала она, ровно, твёрдо, несмотря на напряжение в груди. — И нарушали мои личные границы.

Снейп приподнял бровь, уголки губ дёрнулись.

— Границы? — с лёгкой усмешкой переспросил он. — Неужели?

Он медленно оттолкнулся от преподавательского стола и начал двигаться. Не спеша. По дуге. Вокруг неё. Его шаги были почти неслышны — мантия скользила за ним, как чёрная тень. Он будто нарезал круги вокруг своей добычи, не спеша, но с намерением.

Гермиона не двигалась, чувствуя, как её мышцы напряглись. Он проходил за её спиной, и воздух зашевелился — слишком близко. Будто окружал. Проверял, насколько крепка её выдержка.

Затем Снейп подошёл к ней вплотную. На мгновение она испугалась и лишь усилием воли заставила себя не отодвинуться. Гермиона ощущала его присутствие каждой клеткой — он не касался, но будто накрывал своей аурой, тенью, голосом.

― Вы про эти границы? ― издевательски поинтересовался он, блуждая взглядом по её лицу.

Не в силах смотреть в темные глубины глаз профессора, Гермиона опустила взгляд.

― Я не понимаю, чего вы хотите от меня, сэр… ― умоляюще начала она. ― Если вам нужно, чтобы я извинилась...

― Мне не нужны ваши извинения, ― холодно перебил он её.

Гермиона закусила губу, невидящим взглядом уставившись на многочисленные пуговицы его сюртука. Обтянутые тканью. Она никогда не обращала на это внимания.

― Забавно, что вы так печетесь о своих личных границах, но напрочь забыли о моих, в тот день когда всунули мне в глотку безоар.

Гермиона вскинула на него взгляд. Как он узнал? Она ведь просила мадам Помфри… Сердце забилось где-то в глотке. Её мелко потряхивало, а на глазах выступили слезы.

Теперь ей стало понятно, почему он так озлоблен на неё… Он знал. Он всё знал.

Гермиона сглотнула и снова опустила глаза, чувствуя, как что-то внутри сжимается в тугой узел.

Снейп приблизился к ней еще ближе, стараясь зацепиться за опущенный вниз взгляд.

― Не думайте, — он усмехнулся самым нехорошим образом и, приподняв её подбородок указательным пальцем, заставил неотрывно смотреть в свои угольно-черные глаза, ― что долг жизни, имеющийся у меня перед вами...

Он выдержал паузу, позволив словам осесть, а затем тихо, почти шепотом, закончил:

― ... помешает мне сделать ваше оставшееся времяпровождение в стенах этой школы максимально сложным, так чтобы вы пожалели о том, что вернулись за моим умирающим телом в Визжащую Хижину.

Снейп отпустил её подбородок так же внезапно, как коснулся, и отступил — резким, отточенным движением, будто сделал в этой партии последний ход.

Он обошёл свой стол, как ни в чём не бывало, опустился в кресло и, не глядя на неё, раскрыл лежащие перед ним ученические работы. Со взмахом палочки замок в двери щёлкнул, отпираясь.

― Можете быть свободны, — бросил он безучастно.

Все это время Гермиона была не в силах сдвинуться с места. Сморгнув брызнувшие из глаз слёзы, она вытерла их рукавом. Прекрасно… Человек, которому она спасла жизнь, похоже ненавидит её за это.

Но уйти вот так, опустив голову, она не могла. Не после всего.

― Боюсь вас разочаровать, — произнесла она, и голос её прозвучал ниже, твёрже. — Но, вероятнее всего, в этом году я буду отсутствовать на занятиях, профессор.

Фраза прозвучала как вызов. Почти насмешка. Она не планировала говорить это именно так — но слова вырвались прежде, чем она успела их остановить.

Снейп медленно поднял на неё тяжёлый, пронизывающий взгляд. В нём не было гнева. Только оценивающее молчание, в котором чувствовалась недобрая ирония.

― Поясните, — сухо потребовал он.

― Турнир, сэр… — выдавила Гермиона, чувствуя, как дыхание сбивается. — Я собираюсь участвовать.

Он откинулся в кресле, переплёл руки на груди и посмотрел на неё с тем особым выражением, которое в ней всегда вызывало желание бросить в него учебником.

― Директор ещё даже не определил кандидатов от Хогвартса, а вы уже уверены, что это будете именно вы.

Он говорил медленно, с почти ленивым ядом в голосе.

― Совсем не удивительно… — продолжил он, скривив губы в холодной усмешке. — ... как ваше невыносимое всезнайство граничит с вашим раздутым самомнением.

Слова были отточены, как бритва. И резали ничуть не менее больно.

Несколько мучительных секунд он молчал, а потом, без выражения добавил:

― Надеюсь, вы останетесь живы, — и взгляд его стал почти безразличным, — иначе мне будет некому выплачивать свои долги.

Он опустил глаза к пергаменту, тем самым словно удаляя её из пространства своего внимания.

Гермиона стояла в тишине, как выжженное поле. И только когда стало ясно, что он не скажет больше ни слова, она медленно собрала свои вещи, не глядя на него. У двери она остановилась, обернулась — и ровным, спокойным голосом произнесла:

― Вы ничего мне не должны.

Снейп, не поднимая головы, отложил перо и сдержанно, почти устало произнёс:

― Проваливайте.

Снаружи её ждали Гарри и Рон, нервно вышагивающие вдоль коридора. Увидев её, Рон тут же оказался рядом.

― Этот ублюдок ничего тебе не сделал? ― взволнованно осмотрев её, спросил парень.

Гермиона скривилась.

― Я же просила его так не называть, Рон…

― А как мне его называть после того, что он сделал? ― взъярился Рон, сжимая кулаки. ― Когда он заблокировал дверь и заперся там с тобой, я думал я снесу её Бомбардой к чертовой матери.

― И ехал бы уже сейчас домой на Хогвартс-Экспрессе, ― прокомментировал Гарри.

«И когда Гарри вдруг стал голосом разума?» ― рассеянно подумала Гермиона и медленно побрела в сторону лестниц.