Ronald Weasley and the Time of The Universe (гет)

Итак, после этого памятного вечера я стал усердно заниматься. Ну, как усердно: напоминал себе, что я — ребенок (Мерлинова борода, вот уж никогда не думал, что быть ребенком окажется так трудно!), перечитал учебники (опять же, чтобы не выделяться вдруг знаниями сверх школьной программы). Попытался сплавить гаденыша Петтигрю в аврорат — так крысу мне вернули, причем еще и с письмом родителям. Прилетело по самое первое число, мать со мной потом несколько дней не разговаривала. А крысу пришлось запереть в клетке — этот гад потом пытался удрать от меня. Ну-ну, малыш, ты с аврором связался. Еще я пытался выспрашивать у матери насчет Волдеморта и Ко, да только адекватного ответа так и не добился. Зато навлек на себя дополнительное подозрение и так рассерженной матушки. Нет, а что такого в том, что ребенок вдруг историей своей семьи заинтересовался? Хотя, зря я, наверное, так в лоб, полез, зря...

За всеми своими тревогами и беспокойствами, суетой, учебой и прочими полезными вещами, я и не заметил, как наступило тридцать первое августа. В этот день, против обыкновения, я отчего-то проснулся куда раньше двенадцати. Вставать было лень, но прекрасные запахи с кухни и жалобное урчание моего желудка (иногда у меня возникает подозрение о наличии во мне некоего живого организма — червяка, например) сделали свое черное дело. Зевая и потягиваясь, спустился вниз — позавтракать. И услышал то, что мне наверняка нельзя было слышать.

— У тебя получается отличный чай, Молли, — директор? У нас дома? Зачем? — Ну так что? Мы договорились насчет мальчика?

— Конечно-конечно, сэр, я обязательно прослежу, чтобы он попал на платформу!

О каком мальчике они говорят? Или я тормоз, или я точно буду с этим мальчиком знаком...

— И еще, Молли, дорогая... — кажется, профессор чего-то еще и хочет, — Я надеюсь, Рональд планирует поступить в Гриффиндор?

Гм-хм, это становится смешно. А куда же еще может поступить ребенок из семьи, где абсолютное большинство — гриффиндорцы? И все-таки, настораживают меня подобные вопросы. Насколько я успел узнать этого, без сомнения, великого волшебника, он никогда ничего не делает просто так.

— Профессор, конечно же, Рональд будет поступать на Гриффиндор, все-таки, у нас там вся семья училась, — эх, мама-мама, не умеешь ты вести переговоры. Вот я бы на твоем месте поинтересовался бы, а с какого бодуна старый директор так мечтает увидеть меня именно среди гриффиндорцев?

— Отрадно это слышать, девочка моя, он сможет стать хорошим другом для Гарри...

Наверное, он хотел сказать что-то еще, но тут раздался тоненький голосок Джинни:

— Гарри? Какой? Поттер? — конечно же, мама одернула ее, призывая соблюдать элементарные правила вежливости. Дальше голосок Джинни звучал немного смущенно и виновато, — То есть, здравствуйте, сэр. Рада вас видеть. Вы про Гарри Поттера говорили?

Директор по-старчески хихикнул; звякнула поставленная на блюдце чашка — мама достала свой любимый сервиз, доставшийся еще от бабушки Прюитт.

— Да, милая, мы говорили про Гарри Поттера. Он тебе нравится?

— Что? Конечно! — голос сестренки был полон восторга и энтузиазма. Как она все-таки идеализирует Гарри. Даже после их свадьбы она не пыталась увидеть в нем простого человека, со своими страхами и тараканами в голове. А Гарри безмолвно подчинился, стараясь все делать так, как от него ожидал, по идее, самый близкий человек в мире... А Джинни все без умолку трещала, — Он ведь... Он же герой! Убил Того-кого-нельзя-называть! Он наверняка смелый и очень-очень красивый! И я обязательно выйду за него замуж!

— Конечно, милая, конечно! — Дамблдор вновь засмеялся. На его месте я был бы осторожен с подобными заявлениями, хотя, может, он хотел побыстрее отвязаться от болтовни сестры?..

— Обещаете? — о, так и представляю, как горят ее глаза, как жадно она смотрит на "великого и всемогущего" Альбуса Дамблдора.

— Обещаю.

Дамблдор снова засмеялся, а я все-таки призадумался: обещание было дано явно не от балды (директор не тот человек, который имеет право разбрасываться подобными "мелочами"), но зато стала понятна уверенность Джинни в том, что Гарри непременно должен быть с ней. Сработала детская вера во всемогущего доброго волшебника. Но зачем этому самому волшебнику связь Гарри с Джинни? Вопросы просто столпились в моей голове, так что желудок плавно отошел на дальний план.

Я вернулся в свою комнату, сел за стол. Если так подумать, то Дамблдор всегда был в курсе абсолютно всех наших действий. Впрочем, это как раз понятно — директор школы, особая магическая связь с древним замком. Но и маленькие несостыковки тоже есть. Например, Дамблдор знал, как живет Гарри — иначе как он мог бы указать в письме его точный адрес (вплоть до комнаты)? Или почему он все-таки не заметил начинки затылка Квирелла — с таким-то уровнем в легиллименции? И почему охранную систему перед философским камнем смогли пройти первокурсники? Черт возьми, это ведь был камень вечной жизни! А если бы Волдеморт получил его, а? Мерлин, да мне даже думать о таком раскладе страшно!

А василиск в школе? Простите, но я никогда не поверю, что Дамблдор не знал о том, что такое возможно. С его-то великим стратегическим умом обо всем этом можно было догадаться еще когда Риддл в школе был! Стоп... Стоп. Дамблдор стратег. Гениальный, с этим никто не спорит. Но ведь в то же время он человек, который может совершать ошибки, у которого безусловно есть свои мозгошмыги в голове. Нет, в то, что Дамблдор специально играет жизнями людей, как бы развлекаясь, я никогда не поверю. Маньяк у нас все же Риддл, а не Альбус. И все-таки, директор ради достижения цели может пожертвовать жизнью человека, в том числе и своей. Но цель, какая у него цель? В его руках сосредоточена большая власть, как главы Визенгамота, и куда бОльшая — как у директора школы. Как удачно, и никакого министерского кресла не надо, а Фадж и так по каждому вопросу с директором советуется... Так что власть можно отметать смело. Деньги? Их, конечно, много не бывает, но и директор, как государственный служащий, получает весьма неплохую зарплату. Что-то с этим не так, ох, чувствую своим жопо-мозгом. Следует повнимательнее присмотреться к директору. И, по возможности, вывести Гарри из-под директоровскового колпака, да и других детей тоже не помешает.

Извини, старик, но этих жизней ты не получишь.

* * *

Конечно, первого сентября мы проспали, пыль стояла до потолка, и мы все дико спешили. И только на станции я увидел некоторую наигранность в действиях матери: мы как раз проходили мимо Гарри (маленький и щуплый, он был таким незаметным в толпе!), когда мама вдруг завопила:

— Так и знала, что тут будет целая толпа магглов!..

Ха, гениально! Конечно, откуда взяться магглам на маггловском вокзале? Черт возьми, мам, больше жизни в сцене смерти! Хвала Создателю, я шел позади нашей семейной толпы. Поэтому мне не составило труда перехватить Гарри.

— Красивая сова, — мальчишка вздрогнул. Нет, я, конечно, не красавец, но ведь и не страшный же! — Ты в Хогвартс?

— Угу.

— Ты один?

— Угу.

— Идем с нами, — я кивнул головой в сторону матери и остальных. Она как раз громко спрашивала про номер платформы, а я в очередной раз подивился ее плохому актерскому мастерству. Дошли до моих родственников мы быстро, так что представиться Гарри я все-таки не успел. Фред и Джордж, как всегда, принялись путать маму, и только после того, как они прошли, она заметила нас с Гарри. И — мы даже не успели ничего спросить, — она выпалила:

— Тоже в "Хогвартс", дорогой? — Гарри кивнул, — Рон, мой младший, тоже новичок.

Мне не осталось ничего, кроме как кивнуть. А потом мама стал объяснять ему (и мне заодно) как пройти на платформу. Гарри шел первым, от страха он даже зажмурился. Когда вошел я, он тихо стоял у арки, видимо, поджидая нас. Я и близнецы помогли ему занести вещи в поезд, затем я вернулся на платформу, чтобы попрощаться с матерью, а Гарри прошел дальше. Ничего, братишка, мы с тобой еще не раз и не два встретимся.

Наконец, паровоз дал сигнал к началу движения, и мы погрузились в вагон. Ну что же, Гарри, я иду к тебе. Нашел я его не сразу, конечно, но довольно-таки быстро.

— Еще раз привет, — я как можно дружелюбнее улыбнулся, — Не против, если я поеду вместе с тобой? Я Рон Уизли, кстати.

— Гарри Поттер.

— О, — изобразил удивление я, а потом усмехнулся и коснулся своего лба, — Думаю, тебе стоит аккуратнее со своим шрамом. Наверняка тебе уже успели надоесть...

Гарри кивнул. Сортиры Камелота, я и забыл, каким неразговорчивым он был в детстве! Мы запихали вещи на багажные полочки, я достал книгу по зельям за первый курс и погрузился в чтение, изредка все-таки поглядывая на своего будущего лучшего друга. К разговору он, кажется, не стремился. Ну что же, будем брать инициативу в свои руки.

— А ты читал учебники?

— Ну, так, пролистал немного, — смущенно пробормотал Гарри, а потом испуганно вскинул глаза, — А что, надо было учить?!

— Нет, не надо было. Хотя... Зелья разве что. Мои старшие братья говорили про то, что преподаватель зельеварения очень строго спрашивает даже с первокурсников. Вот я и решил, так сказать, предупредить его действия...

— А тебе все понятно? Я, честно, ничего не понял в этом учебнике. Например, почему некоторые зелья надо мешать именно по часовой стрелке?..

Так, слово за слово, у нас завязался разговор. Вернее, это был больше монолог-лекция по зельям (да здравствует Академия Авроров: даже такому раздолбаю, как я, смогли вбить знания в голову!). Тележка со сладостями давно проехала, Гарри, конечно, скупил едва ли не все. Я поделился бутербродами (любишь — не любишь, а кушать-то хочется), которые приготовила мама. Ну и заодно продолжил свою лекцию по зельям. Гарри, кажется, искренне заинтересован в этом предмете. Мерлин, убей Снейпа пораньше, чтобы он не доканывал малого!

Когда я увлеченно рассказывал не менее увлеченно записывающему Гарри про применение златоцветок, в дверь купе постучали. Вошел едва ли не плачущий Невилл, ищущий свою жабу. Мордредовы любовницы, ну неужели так тяжело включить логику? Жабы — земноводные, поэтому любят воду. А вода в поезде где может быть? Правильно, в туалете. Опустив все свои мысли по поводу умственных способностей ребенка (именно, что ребенка, а мне с ним еще и дружить хочется), я посоветовал пройти в конец вагона. Воодушевленный мальчишка отправился искать Тревора, а я вернулся к рассказу про златоцветки. Но, не прошло и двадцати минут, как дверь снова открылась — уже без стука — и в купе заглянула Гермиона.

— Извините, вы не видели жабу?

А я стоял, не в силах даже вздохнуть; сердце гулко стучало где-то в горле, а в груди постепенно становилось тепло. Маленькая, худенькая девчоночка с растрепанной копной мелких каштановых завитушек принесла вместе с собой воспоминания о моей жизни. Той, где я потерял смысл вместе с женой.

Гермиона от моего явно жадного взгляда покраснела и вновь что-то промямлила насчет жабы. Все, Уизли, хватит распукать сопли! Соберись! Она не умрет, слышишь?

— А что, ее уже в туалете нет? — черт, Рон, ты из крайности в крайность: то пялишься на бедную девочку, как влюбленный болван, то грубо осаждаешь ее, как будто бы ей Малфоя будет мало!

— Ну...

— Извини, Гермиона, я туда и шел, — смущенно пробормотал Невилл, и уже собрался уходить, но тут не выдержал я. Ни в коем случае нельзя упускать их!

— Как питомца величать? — важно спросил я, и после тихого "Тревор" поднял палочку, — Accio жаба Тревор!

Через пару мгновений с громким кваканьем мне в руки буквально шлепнулось большое склизкое тельце. Буэээ, ни за что не разрешу своим детям брать подобную гадость!

— Вот, держи своего красавца, — все дети смотрели на меня с восхищением. Еще бы, в учебниках за первый курс такого точно не было! Я невольно почувствовал себя важной персоной.

— А как ты это сделал?

— А как тебя зовут? — в тон Гермионе спросил я. Было бы странно, если бы я знал их имена, а дети и так чересчур удивлены моим исполнением манящих чар. Гермиона покраснела — такая очаровательная! С трудом подавив очередной приступ желания прижать свою девочку к груди, я сделал сосредоточенное лицо (хотя, по-моему, вышла перекошенная рожа, эх).

— Гермиона Грейнджер.

— Невилл Лонгботтом.

— Рон Уизли, — в свою очередь кивнул я, а за мной тихо представился и Гарри. Гермиона собралась, было, вывалить на него, бедного, весь поток информации, которую почерпнула в книгах, но я, весь такой благородный, отвлек ее от этого намерения. Просто заговорил об учебе. А потом и продолжил свою лекцию по зельям, отвечая на вопросы детей. Гарри старательно все запоминал (всегда удивлялся этой его способности), Гермиона моментально улавливала суть, а Невилл уже сейчас блистал познаниями в травологии. Эх, с должным образованием такие научные кадры были бы подготовлены!

Конечно, по закону подлости, дверь купе снова открылась. Внутрь вошел светловолосый мальчик, в котором я без труда узнал Драко Малфоя.

— Это правда? — с порога бросил мальчишка, пристально всматриваясь в лица, — По всему поезду говорят, что в этом купе едет Гарри Поттер. Значит, — изучающий взгляд остановился на Гарри, — Это ты, верно?

— Верно, — спокойно кивнул мальчик, правда, незаметно придвигаясь ближе ко мне. Очевидно, мне оставили роль старшего в нашей компании. А я и не против. Сейчас повеселимся, братишка!

— Кхем-кхем, — я поднялся и внимательно посмотрел на хорька, — Вообще-то, прежде, чем начинать разговор, надо представиться, не так ли? Меня зовут Рональд Уизли, это Невилл Лонгботтом и Гермиона Грейнджер. Гарри, к сожалению, не нуждается в том, чтобы его представляли.

Да-да, я все еще зарабатываю себе бонусы для того, чтобы Гарри продолжал мне верить. И сочувствие тому, что вместо родителей у мальчика — слава, дало мне сто очков вперед.

— Малфой, Драко Малфой, — хорек пошел красными пятнами и, кажется, немного растерялся, — Это Кребб, а это Гойл.

Он собирался сказать что-то еще, но его снова перебил я:

— А имена у "Это Кребб" и "Это Гойл" есть? — обращался я, в первую очередь, к названным субъектам. Гермиона тихо хихикнула, глядя на малфоевское смущение, Невилл тоже улыбался, и даже Гарри с трудом удерживал серьезное лицо. Наконец, "шкафы" отмерли:

— Винсент Кребб.

— Грегори Гойл.

— Очень приятно, — как можно любезнее кивнул я. И тут мне вдруг захотелось... не знаю даже... пошалить? Скорее, назло себе нарушить привычный ход вещей, — Позвольте угостить вас — ты ведь не против, Гарри?

Конечно, он был не против. Ребята протянули руки за сладостями, и тут же отдернули их, чувствительно получив локтями от Малфоя.

— Вы что? Унижаетесь, беря что-то у этих... грязнокровок и предателей крови! Мерзость! — он уже развернулся, чтобы уйти, но спохватился, — Не умеешь ты, Поттер, выбирать правильных друзей. Это тебе еще аукнется.

И, толкнув Кребба с Гойлом, вышел из купе. С сожалением посмотрев на нас, те тоже развернулись. А я решил быть твердым до конца — к тому же, номинально, мы еще не распределены. Ну как, мы на одном факультете окажемся? Так что я остановил ребят и, подмигнув, всучил им по паре шоколадных лягушек. Теперь есть еще двое детей, расположение которых я завоевал.

* * *

За то время, что я не видел школу — а с того момента прошло, без малого, двадцать лет, — я успел позабыть, насколько она все-таки величественна. Я ехал в одной лодке с Гарри, Гермионой и Невиллом, и мы все, как один, при виде красоты и великолепия Хогвартса, пооткрывали от восхищения рты. Школа воистину прекрасна.

Хагрид вручил Невиллу пойманного беглеца-Тревора, затем проводил нас к МакГонагалл. При виде ее строгого лица и привычной зеленой мантии на сердце стало тепло. Мама всех гриффиндорцев. Только почему-то сейчас она казалась мне моложе, чем я запомнил ее. «Наверное, потому что ты вернулся в прошлое?» — ехидно поинтересовался внутренний голос, которому я тут же велел заткнуться. Нас провели мимо закрытых дверей Большого Зала в маленькую комнатку за ним. Профессор кратко ввела нас в курс дела, а потом ушла, оставив галдящую толпу детей наедине со своим страхом. Конечно, мои ребята уже знали, что ничего страшного или опасного в процессе отбора не будет, но вот открывать всего я намерения не имел.

Мы благополучно пережили призраков и дождались возвращения МакГонагалл. Сотни глаз в Большом Зале были устремлены на нас, так что мне стало даже несколько неуютно. Мерлин, Гарри, как же ты это все переживал-то?! Ужас, ужас... Все было так же, как и когда-то давно, когда я был ребенком. Только вот исчезло то ощущение сказки, которое я до последнего пытался в себе сохранить. Но этот мир всегда был слишком жесток и для взрослого, и для ребенка. А когда взрослый в теле ребенка — все становится еще сложней.

Профессор МакГонагалл кратко проинструктировала нас, а затем перешла к самой процедуре распределения. Преподаватели за столом внимательно смотрели на испуганных бледных детей, словно пытаясь предугадать, что же из них вырастет. Ха, про некоторых я могу вам и без Трелони рассказать.

Распределили уже почти всех (конечно же, все оказались именно там, где им положено), когда, наконец, очередь дошла и до меня.

— Уизли, Рональд!

Ну же, иди! И отчего ноги стали вдруг непослушными?!

— О, очередной Уизли? И что же тут у нас? Хмм... Молодой человек... Вам отлично подходят три из четырех факультетов... Чего вы хотите?

Чего я хочу?

Не знаю. Наверное, насолить Дамблдору — а вот нечего планировать жизни других людей, пусть даже и для их же блага. Сами пусть отдуваются. Еще хочется быть с друзьями, исправить все то, что пока еще находится слишком далеко. Оторваться хочу за все то время, что мы разгадывали директоровские загадки и боялись за свои жизни и жизни близких. Еще, безусловно, хочу удивить всех...

Закончить мысль мне не дала Шляпа, завопившая на весь зал:

— СЛИЗЕРИН!