Наваждения (гет)

Заявка №4 от Tiny: «Рон/Тонкс. ПостХог. Оба авроры. Либо у Доры с Ремусом ничего не было, либо он погиб. Можно легкий ангст с хеппи эндом. “Просто позволь мне заботиться о тебе“». Рейтинг — PG-13.

Уходя, Тонкс громко хлопает дверью. Она уверена, что больше никогда — ни разу за свою долгую и очень-очень счастливую жизнь — не переступит порог этой комнаты.

— Чтоб тебя.

Не разбирая дороги, она бредет в Аврорат — собирать вещи.

— Поздравляем! — радуются коллеги, едва завидев ее на пороге, словно это сраный день рождения — один из тех, что она перестала отмечать.

— Ну… Спасибо. Только я ухожу.

Ежась под колкими, полными любопытства, взглядами, Тонкс на цыпочках и не дыша проходит к своему месту. Ее пожитки более чем скудные — фоторамка, пара погрызенных карандашей и порядком истрепавшийся блокнот.

— Тонкс? — Рон Уизли — друг по несчастью, измученный и хмурый даже больше, чем обычно.

Нимфадора напрягается как пантера, готовая к прыжку. Почему она вообще должна кому-то что-то объяснять? Решила и точка.

— Что?

— Тебя не назначили новой начальницей отдела?

— Назначили…

— Тогда почему ты уходишь? — смотрит внимательно, изредка мигая.

Тонкс неопределенно пожимает плечами и с силой сжимает в руке карандаш, так, словно хочет согнуть его пополам.

Быстрый взгляд на новоиспеченную леди Люпин, склонившуюся над очередным отчетом для Канцелярии министра, говорит красноречивее всяких слов.

Нужны силы, чтобы терпеть ее присутствие и дальше, но у Тонкс их нет.

Карандаш с громким хрустом разламывается пополам. Плевать.

Достаточно боли, борьбы и тихого безумия. И бессонных ночей за кофе тоже достаточно. Подсознательно она давно искала повод уйти. И вот нашла. Вполне достойный, надо сказать.

На короткое мгновение Гермиона поднимает глаза, и они встречаются взглядами. Тонкс — по-детски, пламенно и очень зло — желает ей сиюминутно сдохнуть, но у леди Люпин иммунитет к ее проклятиям.

— Можно я провожу тебя?

— Я взрослая девочка, доберусь как-нибудь, — Тонкс улыбается уголками губ.

Внутри бушует пламя: малейшая провокация — и взрыва не избежать. Негодование, обида и боль переполняют ее.

— Как хочешь, — Рон хмыкает и отходит.

А Тонкс лишь задумчиво смотрит ему вслед. От собственной грубости тошно.

* * *

В темной подворотне пахнет кошками и гнилой капустой. Тонкс мутит, но она продолжает идти вперед — медленно и почти бесшумно — как учил Грюм. Рон Уизли за спиной недовольно пыхтит и то и дело спотыкается, сводя все ее усилия на нет. Не выдержав, она резко останавливается и прикладывает палец к губам, жестом просит его вести себя тише.

— Я…

— Молчи, сказала. Тихо.

Их возня не остается незамеченной для странного вида зверя: приземистого, пятилапого и явно агрессивного.

— Стой, Рон, — тихо шепчет Тонкс. — Медленно отходи назад.

Если бы она знала, что охота за доморощенным маньяком, лихо расправившимся с парой загулявшихся допоздна магглов, обернется встречей с настоящим квинтолапом — а в том, что это был именно он, сомнений почти не было — никогда не взяла бы с собой новичка, а уж тем более Уизли.

— Выглядит опасным.

Они медленно, без намека на резкое движение, пятятся назад. Даже Уизли ведет себя тихо, чуя звенящую опасность.

— О квинтолапах слышал?

Рон громко сглатывает.

— Они же… В Шотландии, нет? Ну, это, у нас не водятся.

— Скажи это ему.

Тонкс чувствует, что выхода нет: отпустить чудовище, позволив ему жрать неповинных граждан, она, разумеется, не может, убежать и победить — тоже. По крайней мере, раньше подобное никому не удавалось…

Пространство как будто сужается. Ей очень страшно. До жути.

— Рон, уходи.

— А ты?

— За тобой.

Крепко-крепко сжимая палочку, она готовится к худшему. Пара сложных заклинаний из личной копилки аврора не наносит зверю ни малейшего вреда — только раззадоривает. Кажется, еще мгновение — и от нее не останется лишь жалкое, никому не нужное воспоминание.

Квинтолап бросается в ее сторону, только добежать уже не успевает: вместо того, чтобы уйти, Рон как последний сумасброд бросается на амбразуру. Они со зверем сцепляются в тугой живой комок и какое-то время дерутся на равных. Но сил у человека явно меньше, и он быстро выдыхается.

— Что за идиот! — истошно кричит Тонкс, не зная, что делать дальше. — Я ведь даже заклинание использовать не могу…

Их спасает случай: в сгущающихся сумерках с тихим треском включается маггловское электричество, что до смерти пугает плотоядное чудовище. Тихо взвизгнув, оно растворяется в ночи.

— Не ранен? — Тонкс помогает Рону подняться на ноги, внимательно осматривает его с ног до головы.

— Нет, в порядке.

— Я рада.

Они, не сговариваясь, бредут по утопающей в мягкой темноте улице.

— И что с ним теперь?

— Доберусь домой, отправлю сову Пикету в отдел Контроля за магическими существами. Пусть сами разбираются.

— А вдруг он за это время еще кого-нибудь убьет? Может, стоило догнать?

— И что бы ты сделал, интересно? У нас и знаний-то таких нет. Стали бы обедом. Хотя, уверена, до утра ничего страшного не произойдет, если он так боится электричества, — она старается убедить в этом не только его, но и себя. — Не знаю квинтолап ли это. Слишком уж редкая тварь.

— Насколько помню, водится только на каком-то дурацком острове в Шотландии.

— Именно! И раз уж сама она вряд ли переплыла море, делаем вывод о том, что кто-то завез ее сюда намеренно.

— И это наша проблема?

— В точку.

Это дело дает ей тот необходимый стимул, которого она так долго и трепетно ждала. Пора возвращаться к жизни.

— Может, тогда я отправлю письмо Пикету? А ты свяжешься с Джоунсом из Отдела Тайн? Ну так, на всякий случай.

— Было бы неплохо.

Она искренне благодарна. Только вот очень устала и хочет поскорее попрощаться.

— Тогда до завтра… — немного расстроено тянет он в ответ за ее сухое «пока».

Они молча расходятся в разные стороны. Напоследок Рон оборачивается, но Тонкс этого не видит.

* * *

Настойчивый стук в дверь раздается под утро. Тонкс с трудом открывает глаза и, тихонько ругаясь, плетется к двери. Раздражение вскипает в ней, словно вода в поставленном на плиту чайнике, когда она видит на пороге Рона Уизли.

— Ты в своем уме?!

— Слушай… — под ее напором, Рон неуклюже мнется, не решаясь войти. — Я хотел взять у тебя адрес Пикета. Забыл. А отправить сову, думаю, важно.

Резко кивнув, она захлопывает дверь у него перед носом. На поиск подходящего листа и чернил требуется время. Конечно, вежливо было бы пустить несчастного, может даже напоить чашкой ароматного чая, но Тонкс не в настроении. Он первым нагрубил, заявившись без приглашения и в такое время, пусть и по делу. Так ведь?

С губ срывается недовольное ворчание — больше на себя, чем на него. Пора брать себя в руки и выныривать из океана глупых обид и причитаний.

Ведь до истории с Люпином она была совсем другой. Живой, что ли.

Наконец находится блокнот. Тонкс раз за разом перелистывает его страницы, но пустой не находит. Все они исписаны убористым аккуратным почерком.

Волосы у нее на затылке встают дыбом: на страницах одна и та же фраза, точнее имя. Гермиона Люпин.

Когда она, Тонкс, успела написать все это?..

В суеверном ужасе Дора отбрасывает блокнот прочь. Это не было. Это не могло быть. Она ведь не настолько… больна?

Не разбирая дороги, Нимфадора возвращается к двери и, напустив важность, вновь открывает ее.

— Так запомнишь?

— Э-э-э… Хорошо.

Бегло продиктовав адрес, она вновь пытается закрыться, но на этот раз Рон не позволяет ей этого сделать. Сильная рука крепко удерживает дверь.

— Войти можно?

— Входи, — тяжело вздохнув, она покорно отходит в сторону.

— А знаешь… Я ведь решил уйти из Аврората.

— Почему? — она искренне удивлена.

— Не мое, — он помедлил. — Хочу помогать брату с магазином. Ну, ты знаешь, Джорджу.

— Это, конечно, веселее.

Отчасти решение и настойчивость, само присутствие Рона ее радуют. Оставаться одной — зная, что где-то в темном уголке лежит злосчастный блокнот — тяжело. В полной мере она понимает это, только когда он смело переступает порог.

— У меня не убрано… Ты проходи вперед, там гостиная. Я сейчас чай поставлю.

— Люблю чай, — Рон улыбается и делает несколько шагов, но как только в тесной комнатке вспыхивает свет, замирает как вкопанный.

— Что? — Тонкс непонимающе хлопает глазами и только через пару мгновений понимает, что его так напугало…

На стенах, прямо поверх обоев чем-то темно-красным аккуратно выведено «Гермиона Люпин». На всех четырех одинаково, как под копирку.

Оглушенная, Нимфадора останавливается посреди гостиной. Память постепенно возвращает ей недостающие кусочки: вот она, в задумчивости покусывая нижнюю губу, скрупулезно выводит что-то в блокноте, а вот беснуясь словно одержимая, носится по гостиной, чертя что-то на обоях…

— Как же это…

Обида и злость на Люпина, Гермиону и себя душили ее все это время. Затаенная боль копилась и зрела внутри, словно гнойник, разрушающий самую сердцевину. Боль зрела и ждала своего часа, чтобы прорваться. А она и не замечала.

— Просто позволь мне заботиться о тебе, — тихо шепчет Рон, осторожно прижимая ее спиной к себе. — Я понимаю, что это… Боль.

Тонкс не сопротивляется. Неподъемная тяжесть, едва не лишившая ее души, да и жизни, отступает.

Люпина нет и не будет в ее жизни. Но ей это и не нужно. Больше не нужно.

— Все будет хорошо, — Уизли разворачивает ее и покрывает лицо поцелуями.

Ей не нужно это говорить. Она и так знает. Что-то новое готово ворваться в ее едва не прогнившую жизнь. Что-то действительно ценное и важное.

— Начнем с ремонта, — тихонько шепчет она, отстраняясь.