Женщина постарше (гет)

Как же легко они меняют цвет — не уловишь! То зеленые, холодного прозрачного оттенка, как вода в Северном море, то голубые, как небо южным вечером. Иногда, когда она задумывается, они становятся просто серыми, словно осенние облака.

Он приподнимается на локте и близко наклоняется к ее лицу. Каролина смотрит на него, и в каждом из этих загадочных глаз отражается по маленькому Гарри Поттеру, победителю Темного лорда, Разителю Зла, воину Сил Света, кавалеру ордена Мерлина Первой степени и прочая, прочая.

Она улыбается. Сейчас ее глаза почти такого же цвета, как его собственные. Не отводя взгляда, она быстро поднимает руку и сыпет на спину Гарри горячий песок. Тот не по-геройски ойкает. Если бы Каролина училась в Хогвартсе, точно попала бы в Слизерин. Но где училась миссис Забини, не знает даже ее сын. Кажется, где-то на Востоке.

Чайки кружат над пляжем, легкие волны облизывают берег.

В замке Каролины есть помещения, напоминающие Гарри о сгоревшей в адовом пламени хогвартской Выручай-комнате. Можно только догадываться, сколько стоило их устройство, если подобного не нашлось ни в одном из аристократических дворцов побежденных Пожирателей, до последнего камня обысканных авроратом после Победы. Семья Забини во время войны хранила нейтралитет, так что их обыски не коснулись, и о скрытых возможностях замка знают только самые близкие Каролине люди.

В одной из таких комнат — вечное лето, пляж, море и далекий маггловский городок на горизонте, в другой — снежные холмы, в третьей — ночной Нью-Йорк, по которому Каролина любит бродить в одиночку. Некоторые помещения всегда заперты, и Гарри не знает, что в них.

Он осторожно вдавливает плечи Каролины в песок и дует ей в нос. Ха! Она извивается, пытаясь ускользнуть.

— Поттер! Немедленно прекратите!

— Ты нарочно говоришь "Поттер" с интонацией Снейпа? Брр. Прямо мороз по коже.

Каролина смеется.

— Согласись, у Северуса был стиль.

Гарри валится рядом с ней на спину. В небе сегодня маячит легкий одномоторный самолетик, таскает туда-сюда рекламную надпись. "Moi, je t'aime, Anne"

Какой-то французский маггл в далеком Сан-Тропе признается в любви некой Анне. Комната в точности показывает то, что происходит в это время в небе над Лазурным берегом. А вот море в замке всегда спокойно, какой бы шторм не бушевал во Франции.

Тут сложно понять, что настоящее, а что — иллюзия. Песок, который Гарри пытался вынести на пробу за дверь, снаружи просто исчезает. Интересно, что будет, если попробовать утопиться в иллюзорном море? Глупые мысли приходят в голову.

Крупная чайка вразвалочку направляется в их сторону.

С замиранием сердца Гарри снова поворачивается к лежащей рядом женщине, опускает голову, и прежде, чем та успевает понять, что он задумал, вцепляется зубами в бретельку ее купальника. Тащит с плеча. Заглядывает в потемневшие голубые глаза.

— Гиперсексуальный подросток, — фыркает Каролина, но но на самом деле ей, кажется, нравится. Томная, мечтательная улыбка, появляющаяся на ее губах, является несомненным разрешением. Гарри вздрагивающими пальцами развязывает серебряные бантики на нижней части ее бикини.

— Зачем ты вообще что-то надеваешь? — шепчет он.

Подростков тут давно не осталось, прекрасная Каролина. Подростки умерли в Запретном лесу.

Рядом с Джинни он чувствовал себя древнее Мерлина.

Каролина тянется к нему с тем нетерпеливым огнем в глазах, который всегда появляется у нее в такие моменты.

О, Мерлин и вся его свита.

О мой бог.

К черту Джинни.

Чайка уносится прочь.

К черту Рона и Гермиону с их взволнованными советами.

К черту Блейза с его смуглой непроницаемой рожей.

— Ты трахаешься так, словно снова сражаешься с Вольдемортом, — говорит позже Каролина, переворачиваясь на живот. Непристойности из уст миссис Забини звучат упоительно. Гарри валяется на спине, и ему хорошо.

— Блейз сказал, что только у победителя Вольдеморта с тобой есть шанс, — он сонно ухмыляется, не открывая глаз, — ну, в тот единственный раз, когда он вообще со мной разговаривал.

— Блейз — избалованный ребенок, — говорит Каролина после недолгого молчания.

Легкий звон проносится над морем. Охранные чары. В доме снова гости. Сегодня у Блейза какое-то нашествие. Вечеринку он устраивает, что ли?

Гарри берет коктейль, протянутый ему незримой рукой — местным эльфам запрещено становиться видимыми без особого требования хозяев, Гермиона страшно разгневается, когда узнает, — выпивает прохладный напиток до дна и начинает одеваться.

— Мне пора, — с сожалением говорит он, — Кингсли просил встретиться с ним в четыре. На континенте устраивают сбор средств для сирот войны. Это точно на весь вечер. Он сказал, что я давно нигде не появлялся, и... Ты свободна завтра? Я могу прийти? Или сводить тебя куда-нибудь?

Каролина щурит глаза.

— Пока не знаю. Пришли сову.

Гарри думает, что она опять будет спать до полудня. С утра посылать в замок сов бесполезно: все равно чары даже не подпустят птицу к спальне.

Он напяливает брюки, рубашку, жилет, мантию — все то, что кажется таким странным на этом южном берегу — целует Каролину. Снова целует Каролину. Проходит в арку, образованную двумя сросшимися чахлыми деревцами. С той стороны на месте арки — обычная дверь, и он плотно закрывает ее за собой. И пару секунд стоит, расслабленный, счастливый, привалившись к закрытой двери, борясь с желанием плюнуть на Кингсли и вернуться обратно.

Потом встряхивает головой.

Ближайший камин, подключенный к сети, находится на половине Блейза, на втором этаже. Заодно можно будет удовлетворить свое любопытство, выяснив, что за гости к нему зачастили. Может, у Блейза тоже роман? Было бы здорово, если бы он отвлекся на что-нибудь, а то, если честно, Гарри надоело ловить на себе суровый взгляд будущего пасынка.

Он проходит по нескольким пустым залам, мимо закрытых дверей, спускается по мраморной лестнице, кивает сирене на полотне, изображающем одну из сцен "Одиссеи", и оказывается возле высоких дверей в гостиную Блейза. Внутри раздается звон разбитого стекла и злобное шипение.

Через пару секунд дверь распахивается, и на пороге возникает чем-то очень разозленный Драко Малфой, в забрызганной водой темно-серой мантии, с палочкой в руке и сжатыми в узкую полоску губами. Гарри не видел хорька с прошлого лета, и тот является последним человеком, которого он хотел встретить сейчас, когда все тело наполнено мягкой истомой, а с губ невозможно стереть сытую развратную ухмылку.

Малфой смотрит на него пару секунд, и выражение его лица из ошеломленного становится брезгливым.

— Поттер, — кривится он, — с такой похабной физиономией нельзя показываться на публике.