Не ищи в моем взгляде тепла. (джен)

Глава пока не бечена, у моей беты серьезные проблемы с компьютером(

Приношу извинения, если ошибок окажется слишком много.

* * *

Мальчика с силой швырнули в чулан, не обеспокоившись тем, что ребенок, пытаясь задержаться о дверной косяк, вывихнул руку и, упав, ударился виском о край кроватки. Перед глазами Гарри потемнело, на мгновенье исчезли даже звуки, но эту пелену внезапно прорвал басистый голос его дядюшки:

— Урод, да чтобы глаза мои тебя не видели! Мерзкое отродье, свалился на нашу голову!

Дверь чулана захлопнулась, оставив мальчика в кромешной тьме одного. Гарри тихо заплакал, обида в его душе теперь соперничала со злостью. Несправедливость снедала его, не редко ему приходила мысль. Чем же он хуже этого наглого избалованного поросенка? Почему для Дадли все, а за его же проступки Гарри теперь вынужден неделю сидеть здесь в темноте, довольствуясь лишь водой и черствым хлебом?

Мальчику не удалось подавить громкий всхлип, он же обещал себе не плакать, обещал вести себя как мужчина, а теперь снова разревелся, как маленький.

Гарри еще не испытывал такой злости на этих людей. Чувство несправедливости — да, но не злость.

С силой сжав в маленьком кулачке край старого одеяльца, мальчик прошептал сквозь сжатые зубы:

— Я отомщу, отомщу, кузен тоже будет сидеть в чулане, а я буду смеяться, долго смеяться, — и словно бы хотел показать, как именно, Гарри залился громким смехом, остановить который был не в силах.

В гостиной послышались голоса.

— Вернон, мальчишка просто не в себе, — визгливо произнесла Петуния.

— Он урод с рождения, это не исправить, — ответил ее муж уверенно, — Ты, мразь, сегодня еды не получишь! Заткнись, а то я разберусь с тобой по-настоящему.

Гарри обнял свои колени, весь сжался, стараясь прекратить этот смех. Он пытался глубже дышать, и постепенно ему удалось унять истерику.

Теперь он лишь тихо повторял:

— Я вам отомщу, отомщу, отомщу….

— Не надо, — раздался рядом мягкий мелодичный голос.

Ребенок вздрогнул и поднял взгляд. Рядом с ним на полу присела женщина, его старая знакомая, его…мама. Она никогда раньше не разговаривала с ним, он лишь слышал ее колыбельную. Несмотря на темноту вокруг, в которой Гарри не мог видеть даже собственной руки, маму он разглядел прекрасно, все та же красивая рыжеволосая женщина с доброй, но грустной улыбкой, и глубокими зелеными глазами, порой такими тоскливыми и одинокими…

— Мама? — тихим осипшим голосом отозвался мальчик, в отчаянии протягивая руки к единственному дорогому ему существу.

— Я здесь, — также тихо проговорила она, срывающимся от переполняющих ее чувств голосом. По бледным полупрозрачным щекам женщины покатились серебристые слезы.

— Мама! — воскликнул в отчаянии Гарри, — мамочка, почему ты плачешь? Мама не надо, — проговорил он и сам заплакал.

— Тише, тише мой маленький, — ласково прошептала женщина, — пожалуйста, не плачь, мой милый, ты не представляешь, как я люблю тебя!

— Это они тебя обидели? — спросил мальчик, борясь со слезами, — Они? Я отомщу им мама, и за тебя и за меня!

С глубокой тоской женщина смотрела в лицо сына, по щекам ее не переставали катиться слезы, разжав закусанные губы, она прошептала:

— Знаешь, Гарри, я никогда не желала для тебя такого будущего. Я всегда мечтала увидеть тот день, когда ты счастливый и веселый отправишься в школу, как ты будешь рад письму…Никогда я не верила, что настанет такой час, когда ты станешь никому не нужен, а я как бы ни хотела не смогла бы тебе помочь…О мне так больно, мой малыш!

— Мама! — прошептал Гарри, безуспешно пытаясь взяться за руку матери, однако пальцы его хватали лишь воздух. Слезы застилали глаза, жгли ссадину на щеке, но мальчик и не пытался их стереть.

— Прости, прости, — шептала женщина, неосязаемо проводя по щекам мальчика ладонью, — у меня не так много сил, малыш, прости, но мне так хотелось поговорить с тобой, увидеть тебя…Пообещай мне, пожалуйста, что ты простишь их, Петуния не такая, она просто до сих пор помнит наш раздор…— грустно проговорила мама.

— Хорошо, хорошо, мама, я не буду обижаться на них, только не уходи, умоляю, не уходи! — воскликнул Гарри, пытаясь ухватиться за мать, которая с тоской смотрела на сына и постепенно растворялась в окружающей темноте.

Теперь мальчик плакал громко, все его отчаяние, вся боль и те, не могли полностью высвободиться с этими рыданиями. Так плохо Гарри еще не было, что-то подсказывало ему, что мама не скоро придет к нему снова.

Он не обращал внимания на стук дяди Вернона, который кричал что-то угрожающее.

Гарри на него не обижался, он ведь обещал маме, это ведь ее родственники. Однако он не мог больше терпеть их, не мог выносить дурацкие несправедливые наказания. Мальчик твердо для себя решил: он не должен больше здесь находиться, так будет легче и Друслям и ему.

Когда сил плакать больше не осталось, Гарри забравшись на свою постель, начал размышлять.

Сейчас он знал твердо лишь одно: ему необходимо покинуть этот дом, во что бы то ни стало.

Сделать это можно ночью или же днем, когда его в очередной раз выгонят на улицу на весь день, но тогда он не сможет взять с собой хотя бы немного еды.

Взвесив все, Гарри решил, что лучше всего бежать ночью, тогда его и не заметит никто, и деньги на ночной автобус можно будет незаметно взять у тети на кухне, где она хранит наличные, сбереженные на еду.

А куда он пойдет дальше? Ответ пришел почти сразу — Лондон. Где, как ни в огромном мегаполисе можно затеряться. Потом он придумает что-нибудь, может быть, наймется кому-нибудь помогать, он ведь многое умеет.

Теперь надо было решить самую сложную задачу — как выбраться из чулана. Гарри уже давно начал ковырять петли двери, однако сил выломать ее у мальчика пока не хватало. Он лишь медленно раскачивал едва поддающийся механизм, постепенно разламывая деревянный косяк.

По расчетам мальчика через пару дней усиленной работы, ему удастся выйти наружу.