Заложник пророчества (гет)

Альбус Дамблдор устало опустился в кресло, печально взглянул на феникса и прошептал:

— Вот и случилось то, чего я так долго боялся, Фоукс.

Феникс только недавно сгорел, и сейчас спал, сунув голову под крыло. Рост отнимал много сил, но директору и не требовался ответ. Мысли вслух он мог себе позволить только в этом кабинете, а новости и впрямь неутешительны. Сегодня, спустя полгода после ареста Гарри, Волдеморт впервые вызвал Северуса Снейпа. Метка уже давно давала о себе знать — вместо размытого пятна всё резче проступал рисунок, но только сегодня, впервые за четырнадцать лет, она проявилась полностью. И только теперь, когда весь замок спит, Верховный чародей Визенгамота мог сбросить маску и побыть самим собой — просто старым и смертельно уставшим человеком. За свою насыщенную жизнь Альбус совершил немало ошибок, и если обычный человек часто может махнуть на них рукой или посчитать мелочью, то ошибки лидера целой страны — это не только его личные проблемы. Увы, но просчёты директора могут стоить жизни и свободы едва ли не всей Британии, причём в обоих мирах.

Вопреки расхожему мнению, он видел в людях не только хорошее, старательно закрывая глаза на недостатки. Умудрённый жизненным опытом, Альбус как никто понимал, что любой человек в силах измениться. Да он и сам в начале пути был гордым и самовлюблённым, и чуть не погубил себя, когда увлёкся идеями Геллерта. Как красиво всё начиналось — «Во имя всеобщего блага», — а закончилось тоталитарным режимом. Гриндевальд так извратил эту идею, что если теперь кто-то произносил эту фразу, директор скрежетал зубами. Поединок с другом словно сбросил пелену с глаз, а ценой ошибки оказалась жизнь. Ошибки, ошибки, ошибки... Не очень подходящее слово, особенно если вспомнить, что за них расплачиваются другие. И как же жаль, что в случае с Сириусом он поверил в худшее! И теперь, заглядывая ему в глаза, Дамблдор всякий раз ощущал жгучее чувство стыда, ведь он предал доверие человека, который когда-то был одним из его самых близких друзей. У Альбуса получилось объяснить причины такого поступка едва ли не всем, он даже сумел оправдаться перед самим Блэком, но вот убедить самого себя, что сделал всё возможное — бесполезная трата времени и сил. Он должен был настоять на проверке, должен был убедиться, но, как и все, проявил малодушие и поверил донесению авроров. «Джеймс, ну почему ты не согласился сделать Хранителем меня? Я бы умер за Поттеров, но никогда, не при каких обстоятельствах не выдал бы тайны». Директор не сомневался, что во время первой войны с Волдемортом без него светлая сторона неминуемо потерпела бы поражение, и Джеймс понимал это как никто другой. Доверить жизнь своей семьи человеку, только со смертью которого будет проиграна война — лучший выбор. Джеймс должен был это понимать! Но нет, о настоящем Хранителе ему даже не рассказали! Кто-то скажет, что это — Судьба, и даже такому мудрому старцу как Дамблдор сложно назвать это как-то иначе.

Директор Хогвартса поднял полный усталости взгляд на дверцы шкафа: именно за ними хранился предмет, за который его враги заплатили бы солидную сумму — личный Омут Памяти Альбуса Дамблдора. Скрытый от любопытных глаз и защищённый лучше всякого сейфа в Гринготтсе, за последние полгода был использован чаще, чем за предыдущие десять лет. Сейчас артефакт тоже ждал своего часа — директор надеялся, что Северус вернётся не с пустыми руками, и наконец-то удастся пролить свет на события, которые привели к смерти Седрика Диггори и возрождению Тома Риддла. Если верить Гарри (а Альбус к этому склонялся), Волдеморт с помощью Кубка Трёх Волшебников перенёс его на кладбище, чтобы получить один из ингредиентов для своего возрождения — кровь врага. Ритуал проводил Хвост, и, как это ни удивительно, всё сработало как надо. Да, Дамблдор верил Гарри, но он уже неоднократно обжигался, и потому на этот раз решил действовать только тогда, когда на руках у него будут неопровержимые доказательства. При всей своей уверенности, выпустить на волю потенциального Риддла или Геллерта директор не желал. Судьба не раз тыкала его носом в собственные ошибки, и предоставлять ей ещё один шанс — весьма опрометчиво.

Проблема в том, что пусть он и прожил больше сотни лет, но по-прежнему не верил в Судьбу. Слишком многое можно свалить на Всевышнего или неведомые Высшие силы. Списывать свои поступки на нечто могущественное, которое всё решит за тебя, могут только трусы. В том, что Геллерт предал их дружбу и извратил общую цель, виноват только сам Геллетр, а не Высшие силы. В том, что Том Риддл не смог оставить в прошлом свои обиды, а на пути мести превратился в чудовище, виноват только Том, а не какой-то там Всевышний. А в гибели Арианы виноват только Альбус Дамблдор, а не звёзды, запечатавшие его Судьбу.

Тем сложнее смириться с фактом, что помешать гибели Джеймса и Лили директор был не в силах. И вообще: если рассматривать ситуацию под таким углом — мог ли он сделать хоть что-нибудь? Или пророчество — это нечто большее, чем потенциальная возможность, а изложенный в нём вариант — единственно верный? И, что бы не предпринял Альбус, всё, так или иначе, сведётся к последней строке: « ... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой...»? После того Хэллоуина Дамблдор перерыл министерский архив, добрался до записей Отдела Тайн и, объединив всё, пришёл к спорному выводу. С одной стороны, пророчество становится истинным, когда одна или несколько сторон, о которых там идёт речь, следуют ему. С другой — попытки его избежать тоже могут привести пророчество в действие. Никаких фактов — только домыслы, и, основываясь только на них, после гибели Поттеров Альбусу снова пришлось принимать непростые решения. И тогда он сделал то, чего не ожидал даже Северус — самоустранился. Мир лишился многих достойных волшебников, дела об опеке над юными магами шли одно за другим, и директор решил, что вопрос усыновления Гарри Поттера пройдёт обычным порядком. Возможно, по отношению к Джеймсу и Лили это было низко, но он уже попытался вмешаться, и ни к чему хорошему это не привело. Единственное, что можно было сделать для маленького Гарри — скрыть от всех, отчего в действительности погиб Тёмный Лорд. Без веской причины Пожиратели не станут нападать на последнего Поттера, так что если подробности останутся в тайне, это само по себе — неплохая защита. Конечно, это вовсе не значит, что директор не станет следить за процессом усыновления и за дальнейшей судьбой мальчика, но и вмешиваться тоже не будет. В итоге малыша тихо и незаметно отправили к Петунии Дурсль (до замужества Эванс), и тот на долгие десять лет исчез из магического мира.

Альбус покачал головой: к своему стыду он быстро обнаружил, что смерть Поттеров их друзей, знакомых и коллег почти не взволновала. Как и будущее их ребёнка. О его дальнейшей судьбе побеспокоились лишь Ремус, Минерва, Северус и семейство Уизли, а остальным хватило заверений, что у Лили Эванс есть сестра, которая позаботится о мальчике. Осуждать их не стоит — в предыдущие несколько лет поводов попраздновать практически не было, — но у директора до сих пор в голове не укладывалось, что эйфория растянулась на несколько месяцев. Многие тогда оказались просто не в состоянии мыслить трезво, а чистокровные (в том числе и Люциус Малфой) были слишком заняты, пытаясь обелить своё имя и откреститься от Тёмного Лорда. Где уж им обратить внимание, что потомка древнего магического рода отправили к маглам?

Дамблдор сдержал слово: на эти десять лет он оставил Гарри в покое, но и наблюдать за ним не прекратил. Жизнь полна неожиданностей и, если подумать, случайная кончина мальчика — далеко не самый ужасный сюрприз. Для Англии гораздо хуже, если он пойдёт по стопам Тома. Пророчество говорит о возможной победе Гарри, но вот о победе светлой стороны там ни слова. А ещё там упоминается сила, неведомая Тёмному лорду, но ни слова о том, что к победе Избранного поведёт Альбус Дамблдор. Вот такие рассуждения всякий раз и останавливали директора. Мальчик сам сделает свой выбор — в противном случае за него это сделает Судьба. Именно ему предстоит положить конец Тому или погибнуть, пытаясь это сделать. Сколько раз наученный горьким опытом Дамблдор пытался сразиться с Волдемортом? И тот всегда ускользал. Не то, чтобы Том настолько его боялся… Конечно нет. Скорее, это лишний раз подчёркивало, что победить Тёмного Лорда должен кто-то другой. Они с ним не раз искали встречи, но ни одна из них так и не состоялась, тогда как Гарри сталкивался с Томом уже не впервые. Здесь даже последний скептик задумается.

Наблюдая за жизнью мальчика, Дамблдор не мог не обратить внимания, как похожи судьбы Гарри и Тома. Петунья так не смогла справиться со своей ролью: она никогда не любила свою сестру и так и не сумела нормально относиться к её сыну. А когда Вернон Дурсль принялся в очередной раз орать на мальчика, а тот чуть его не убил, трёхгодовалого малыша отправили в приют. К счастью, в отличие от Риддла Гарри нашёл там друзей и с возрастом занял в местной иерархии далеко не последнее место. Конечно, было несколько некрасивых инцидентов с участием магловских авроров, но ничего настолько ужасного, чтобы директор пожалел о своем решении. Гарри рос сильным, хитрым, умным и амбициозным мальчиком. Положа руку на сердце, разве не таким хотят видеть родители своего ребёнка? Возможно, такое качество как хитрость многие посчитали бы лишним, но в магическом мире сейчас слишком неспокойно, чтобы Альбус с этим согласился. Ещё в пору первого конфликта с Томом он проигрывал по всем статьям: его люди гибли, а в это время Риддл набирал новых рекрутов. Конец здесь мог быть только один — политика Альбуса Дамблдора рано или поздно привела бы его к поражению. Поэтому наивно полагать, что против Тома выстоит честный и храбрый гриффиндорец. Нет, тут нужен человек, который разбирается в подлых приёмах врага, смотрит на ситуацию его же глазами, прошёл суровую школу жизни и в итоге не стал таким как Том. Правда, на последнее оставалось только надеяться.

— Знаешь, Фоукс, я уже настолько стар, что живу только прошлым, а ведь именно молодость заставляет нас глядеть вперёд.

— По мне, ты уже настолько стар, что впадаешь в маразм — задаёшь вопросы своей птичке, которая при всём желании не ответит. Похоже, не так уж тебе и нужно это сочувствие. В тот день, когда я распределила тебя на Гриффиндор, у меня появилась надежда, что впервые за долгое время факультету Годрика досталась яркая личность, способная объединить магическую Британию под одним стягом. Не разочаровывай Основателей, Альбус — лучше вытащи голову из песка и займись делом. Ты не можешь ничего изменить, а пустые самокопания оставь безусым юнцам. А теперь дождись, когда вернётся твой отступник, и если он придёт не с пустыми руками, вот тогда и делай выводы.

— Отступник, шляпа? Встав не под те знамёна, мальчик совершил ошибку, но в итоге всё-таки пришёл ко мне. В его преданности я не сомневаюсь.

— Оставь вопрос преданности, Альбус. Уверена, что полукровка Слизерина думает о лояльности Снейпа то же самое. Во времена моей молодости таких как он называли предателями и без Непреложного Обета не принимали ни в одну команду. Ты ведь любишь рассуждать, что у детей с факультета Салазара отсутствует выбор. А теперь вспомни, кто из родителей подталкивал Снейпа к Пожирателям смерти? Его не принуждали принять Метку, и, если я не ошибаюсь, только половина его выпуска пошли на поклон к Риддлу. У мальчика был выбор, и он его сделал. Ты же не думаешь, что для вступления в ряды Пожирателей они писали тесты и сдавали ЖАБА? Все мы знаем, что очки у тебя на носу — лишь для отвода глаз, и не стоит прикидываться близоруким. Даже после Обета Годрик поставил бы на нём клеймо предателя. Знаешь, что бы он сделал? Не носился бы с ним как с кисейной барышней, а засучил рукава и украсил бы его предплечье ещё одной меткой. И это было бы весьма кстати: мальчик считает свои выводы единственно верными и забывает о собственных ошибках, так что лишнее напоминание ему не помешает.

— Я приму твои слова к сведению, шляпа. Не откроешь секрет: с чего такое недоверие к Северусу? Ты провела тут не один век, знакома со мной как никто другой, и тогда тем более непонятна твоя ненависть к профессору Снейпу.

— О причинах непонятной ненависти спроси у своего зельвара: его отношение к Поттеру — типичный пример. Мне почти тысяча лет, но я до сих пор с дрожью вспоминаю жуткий запах и сальные волосы на своём отвороте. Такая причина тебя устроит? Будь у меня руки, я презентовала бы ему шампунь и выдала инструкцию, как им пользоваться. И прежде, чем ты кинешься его защищать, советую подумать. Знаешь, что портреты в замке делают ставки по поводу ваших романтических отношений? Только так они могут объяснить привилегии, которыми ты одариваешь Снейпа. Да не будь я уверена в обратном, поставила бы на ваши трепетные чувства последний галлеон. Кстати, я ведь знаю правду, поэтому надеюсь сорвать куш. Насколько помню, сейчас можно поставить один к четырём, и это ещё не предел.

— Сделаю вид, что не заметил, как ты отвлекла меня от тяжких раздумий, — с улыбкой заметил Дамблдор.

— Можешь думать, что хочешь. На твоём месте я бы заглянула в отчёт МакГонагалл. Последние полгода бедняжка делает за тебя всю работу и совершенно забросила свой факультет, что меня совершенно не радует. При распределении я всегда объективна, но в остальное время мои симпатии принадлежат Гриффиндору.

— Я и так знаю, что там написано, — директор быстро пробежал взглядом по строчкам, лишний раз убеждаясь в своей правоте. — Удивить меня такое могло лишь в первые годы на посту директора. Как всегда, жалобы касаются качества образования и отсутствия таких предметов и факультативов, как дуэли, этикет, танцы и родовое право. Вот скажи мне: как при столь скудном финансировании я должен ввести их в школьную программу? Иногда мне кажется, что профессорская деятельность больше похожа на благотворительность, особенно после того, как в очередной раз сокращается бюджет.

— Не обращай внимания на этих идиотов, а просто займись делом. Попечители считают, что вся их работа — это жалобы и петиции, а о том, что для школы нужно отыскать меценатов и подключить благотворительные фонды они, видимо, не догадываются. Ещё во времена Диппета Министерство с его подачи хотело взять финансирование Хогвартса на себя, но потерпело фиаско. Впрочем, там уже давно у руля такие как Фадж. Рыба гниёт с головы, Альбус, и если министр магии Британии — такой человек, как Корнелиус, что можно сказать о рядовых магах?

— Ты оскорбила меня в лучших чувствах, — весело произнёс директор. — Тебе напомнить, что я тоже за него голосовал? Правда, альтернативы не было, и это не делает мне чести. Что касается жалоб, отправлю-ка я в Совет просьбу о досрочном заседании. В крайнем случае, есть безотказный вариант — отложить до конца года.

Дамблдор откинулся на спинку кресла и с любопытством уставился на шляпу. Гений мысли Годрика Гриффиндора сегодня на удивление многословна. Если вспоминать, как часто они с ней вот так беседовали — хватит пальцев одной руки. И теперь он задавался вопросом: что стряслось? Похоже, директор произнёс это вслух.

— Просто мне всё это осточертело. Не стоит делать такое лицо — я старше любого чистокровного рода, который любит похвастать размером своего семейного древа, и давно научилась читать людей. Вдобавок я знакома с тобой уже полвека и умею угадывать твоё настроение. Мне противно наблюдать, как деградирует магическое общество: если в конце прошлого века для того, чтобы попасть в аврорат, нужны были идеальные баллы по Защите, то теперь достаточно каждый год прослушать трёхсотчасовой курс. Вечно все ноют, что раньше маги были на порядок сильнее, и забывают, что уровень образования определяет не школа, а Министерство, которое принимает выпускников на работу. Я помню, как ты объяснял МакГонагалл, что гения трансфигурации не возьмут на работу в соответствующий отдел без необходимых баллов по истории магии. И как сложно будет доказать ученику, сразившему на дуэли всю школу, что его не возьмут в мракоборцы без хороших баллов по травологии. Здорово, правда? Посветить себя дуэлям, чтобы потом остаться без работы. Именно те, кто больше всех кричит об упадке магических стандартов, и есть главные виновники вырождения. Очень редко сейчас появляются такие самородки как Поттер и раскрывшая этого павлина-Локонса Грейнджер. Как я определила его на Рейвенкло — уме не приложу: с возрастом кроме богатой фантазии он так ничему и не научился, и даже Обливейт — свою коронку — бросил не в нужную сторону, а в самого себя. Хотя тут наверняка следует отдать должное Грейнджер — девчонка сильна не по годам.

— Да, девочка заработала награду за заслуги перед школой, но ещё больше — благодарность от волшебников, которые пострадали от действий Гилдероя. Она сейчас очень известна — газеты долго оспаривали право первым взять у неё интервью и выяснить как можно больше подробностей. С такой молодёжью мне намного спокойней за будущее, которое есть на кого оставить.

— К вопросу о будущем: что будешь делать, если Поттер действительно заслуживает наказания? Ты до последнего надеешься на его невиновность, но как поступишь, когда твой шпион ткнёт тебя носом в обратное? Совсем необязательно отвечать сейчас — это так, пища для размышлений. Тебе нужна информация, но пророчество — слишком ненадёжная штука, а ты пытаешься сделать невозможное — решить уравнение с тремя неизвестными. Теперь, когда ты прекратил изображать мученика, займись тем, за что тебе платят — побудь простым директором школы. А я, с твоего позволения, посплю: мне за советы не платят, и в моём возрасте полезно почаще отдыхать.

Что ж, если шляпе хочется оставить последнее слово за собой, Альбус не будет упрямиться, а прислушается к совету. Он и в самом деле забросил директорскую деятельность. Как политик он должен радеть за всё магическое сообщество, но как директор школы — заботиться о благополучии каждого ученика. Политика и педагога совместить сложно, и вдвойне сложнее — когда обязанности одно задевают интересы другого. Спрятав философский камень на территории школы, как директор Хогвартса он поступил крайне безответственно, но как глава Визенгамота — не мог не воспользоваться шансом поймать на живца если не Тома Риддла, то хотя бы его весьма талантливого слугу. Ограбление Гринготтса лишний раз подтвердило, что его идея забрать камень из хранилища оказалась не такой уж и сумасшедшей. Камень был надежно изолирован, и никто не знал, где его искать. Совсем необязательно провоцировать учеников на очередной «подвиг» — хватит с них и Запретного леса, который как магнит притягивает смельчаков со всех факультетов. Альбус ничуть не сомневался, что Том сообразит, где скрыт артефакт — у философского камня слишком характерный магический фон. Была идея спрятать его на нижних уровнях Министерства, но о тамошней коррупции ходили легенды, не говоря уже о том, что доверить такую ценность Дамблдор просто никому не мог. Том Риддл слишком силён, и лучше встретиться с ним на своей территории. К тому же, постоянно дежурить в Министерстве директор, естественно, не мог, и потому, вполне логично, его выбор пал на школу. Конечно, вопрос о безопасности учеников оставался открытым, но в противном случае Англию снова ждал террор Волдеморта. Решение не далось легко, но ужасы прошлой войны были ещё слишком свежи в памяти, так что затягивать с ним не стоило. Тогда он считал, что учёл всё, но едва не потерпел фиаско и лишь в последний момент остановил Квиррела. Альбус устало покачал головой: ну вот кто бы мог подумать, что Квиррел не только согласится стать слугой бесплотному духу, но и разделит с ним собственное тело? Тот бой не стал долгим или показательным, но у директора появился ещё один козырь в борьбе с врагом: магический слепок того, что осталось от Тома Риддла (назвать это душой язык не поворачивался). После того, как камень едва не похитили, его решили уничтожить. Это был не только выбор Фламелей, но и главы Визенгамота: именно он, а не директор школы настоял на этом. Риск был слишком велик, и Николас, понимая, какую угрозу представляет маленький камушек, уничтожил его, предварительно дав Нерушимый Обет не создавать новый и не учить этому кого бы то ни было. Альбус слишком часто видел предательство, чтобы просто поверить на слово человеку, который старше на несколько веков и легко может его провести.

Используя магический слепок Риддла, во время летних каникул директор вплёл в защиту Хогвартса новые чары. И уже начало учебного года показало, что он не зря потратил целых две недели. Альбус с удовольствием, что называется, впадал в детство, и ему нравился образ чудаковатого старика, но недоброжелатели, видимо, и в самом деле считали его сумасшедшим. Только так он мог объяснить историю с дневником Риддла. Неужели они думали, что он ничего не заметит? Но едва юная Джиневра оказалась на территорию школы, как артефакт был изъят. Разумеется, она понятия не имела о его свойствах. Больше того — девочка в него даже не заглядывала. Найти того, кто подсунул дневник младшей Уизли, оказалось невозможно, но Дамблдор на это и не рассчитывал. Главное — противник вручил директору последний ключик, и тайна бессмертия Тома Риддла перестала быть тайной. Крестражи. Тогда Альбус пришёл в ужас: это как же нужно бояться смерти, чтобы рискнуть своим посмертием? Рано или поздно Том будет уничтожен, но даже в случае победы он когда-нибудь устанет жить вечно и захочет пойти дальше. Только вот никакого «дальше» для Тёмного Лорда больше не существовало — разорвав на части собственную душу, он всё равно что уничтожил её, и в итоге сам загнал себя в ловушку. Как бы Том этого не отрицал, истинное бессмертие он потерял навсегда.

Следующий год за почти полвека на посту директора оказался для Дамблдора одним из худших. Сбежавший Сириус Блэк спровоцировал массовую панику, и Министерство, дабы справиться с всеобщей истерией, приставило к патрулирующим аврорам стражей Азкабана. По мнению Альбуса — глупый ход, поэтому он до последнего игнорировал просьбы Фаджа об охране Хогвартса. Но когда Блэка заметили в Хогсмиде во второй раз, Министерства от просьб перешло к приказам. Теперь школа выглядела как осаждённая крепость, и от тюрьмы её отличало только то, что охрана располагалась снаружи, а не внутри. Но когда выяснилось, что Сириус невиновен, а его единственное доказательство сбежало, поджав хвост, было уже поздно. Даже если учесть, что Петтигрю был ранен, найти его в Запретном лесу… иголку в стоге сена — и то проще. Даже Хагрид — признанный эксперт — лишь развёл руками. Что-что, а прятаться Питер умел лучше всего. Директор посчитал Сириуса виновным, когда последнего назвали правой рукой Тёмного Лорда, поэтому вполне справедливо, что тот не доверился Альбусу, сбежав из тюрьмы. И вопиющая несправедливость, что в обоих случаях крайним оставался Блэк.

И, наконец, год, когда состоялось историческое событие — Турнир Трёх Волшебников. Если разобраться — полный крах. Сначала кубок выбросил имя четвёртого чемпиона (причём несовершеннолетнего), затем в самом конце в пылу борьбы за победу погиб один из лучших студентов Хогвартса, а чуть позже возродился худший кошмар для Британии. Так свидетельствовал Гарри Поттер. К несчастью, сыворотка правды доказывала обратное. Дамблдор даже проверил аврора, который проводил допрос — тот ведь мог задать вопрос шёпотом, а в ответ мальчик сказал бы "да". Увы, надежда не оправдалась... Альбус тряхнул головой: ну сколько можно хвататься за соломинку? Сегодня ситуация прояснится, и тогда он будет знать, что ожидает Англию — победа над Тёмным лордом или же появление нового.

Директор перевёл взгляд на записи своего заместителя: может, хоть отчёт Минервы заставит его выбросить из головы мрачные мысли? Та, как всегда, жаловалась на профессора зельеварения: по её мнению, Северус вёл себя слишком предвзято. Когда Альбус дошёл до новых похождений близнецов Уизли (в кои-то веки их поймали и наказали), на его губах пару раз промелькнула улыбка. Схватить их на месте «преступления» удалось только в последний момент, поэтому в который уже раз директор подумал, что у молодых людей есть какой-то артефакт. Кстати, Джеймс и Сириус в своё время тоже почти не попадались. Хмм, надо бы спросить у последнего, как им это удавалось. В этот момент старый волшебник почувствовал приятную тяжесть в висках — школа предупреждала своего хранителя, что рядом с её территорией кто-то аппарировал. Сигнальные нити замка натянулись, и перед мысленным взором директора промелькнул образ Северуса. Итак, ждать осталось недолго, и сразу стало легче. Зельевар ступил на территорию замка и, судя по тому, как стремительно приближался, вернулся он явно не с пустыми руками. Как же вовремя, а то ещё чуть-чуть, и тяжкие думы совсем бы захватили Альбуса.

Дверь в директорский кабинет отворилась без стука — если разобраться, ещё одна привилегия (такого себе не позволяла даже Минерва). Снейп ступил на ковёр как всегда бесшумно, а его развевающаяся мантия уже давно стала такой же визитной карточкой, как и сверкающие очки-половинки Дамблдора. Чёрная (как всегда), усыпанная пылью (будто её хозяин валялся на полу) — результат Круцио Тёмного Лорда, не иначе. А судя по измождённому лицу, Риддл был явно недоволен.

А раз зельевар и не подумал применить очищающее заклинание, новости не требовали отлагательств.

— Омут, Альбус, я хочу увидеть, ради чего мне пришлось так долго общаться с Петтигрю. После беседы с ним я понял, что есть на свете вещи и похуже Круцио Тёмного Лорда.

Северус говорил в обычной манере, но директор знал его слишком хорошо, и потому сквозь сарказм моментально заметил усталость. Ладно — вопросы о самочувствии оставим на потом: хозяин кабинета взмахнул палочкой, вызвал из шкафа Омут Памяти и жестом пригласил Снейпа приступать. Тот до сих пор дрожавшими руками достал пузырёк с серебристой жидкостью и вылил его содержимое в чашу.

Сейчас всё решится. И с этой мыслью оба нырнули в воспоминание Питера.

Первое, что они увидели — Хвост зажимает обрубок руки и с завыванием пытается остановить кровь. Остальное было в темноте, и даже звуки казались размытыми. Дамблдор переглянулся со Снейпом: конечно же, последний не просматривал воспоминание — под носом у Волдеморта это как минимум рискованно. Остаётся надеяться, что Питер всё-таки смотрел по сторонам, а не только баюкал свою конечность. Вот он — главный минус просмотра воспоминаний: если «донор» уставится в одну точку, зритель почти ничего не увидит. Так что если Петтигрю так и будет глядеть в землю, то вся затея с легилименцией пойдёт коту под хвост. Судя по мелькнувшему на лице Северуса раздражению, он пришёл к похожим выводам.

Тем временем звуки, напоминавшие помехи на колдорадио, приобрели чёткость. Шипение осталось, но теперь стало ясно — Тёмный Лорд говорит на парселтанге. Альбус было подумал, к чему этот монолог, когда с ужасом услышал новый голос, который отвечал Риддлу. Директор слишком часто вспоминал этого человека, чтобы не узнать его голос — оказывается, Гарри Поттер тоже говорит на языке змей. Это надо как следует обдумать.

Несколько минут шипение продолжалось, пока не раздался высокий и насмешливый голос:

— Хвост, мой верный слуга, своим нытьём ты мешаешь нашей беседе. Сегодня только один человек должен выть от боли, поэтому не стоит отбирать у мальчишки главную роль.

Питер поднял взгляд на высокую фигуру. Очертания принимали чёткость, и вновь узрев существо, которое сломало ему жизнь, Северус скрипнул зубами. От Томаса Марволо Риддла не осталось ничего — теперь это существо крайне сложно даже причислить к человеческому роду. Кипенно-белое, непропорционально вытянутое лицо с узкими скулами и челюстью и двумя узкими впадинами вместо ноздрей, которое кожа обтягивает как перчатка. Губы, в которых так мало крови, что их практически незаметно. А глаза — два кровавых полушария радужки и вертикальные зрачки. Нет, это не человек — перед зрителями предстал настоящий монстр.

Воспоминание заиграло новыми красками, и Альбус начал различать надгробья. Как оказалось, дымка, которую он считал досадной особенностью восприятия Петтигрю — это просто туман. На одном из надгробий висел Гарри. Судя по тому, как он резко стал "проявляться", Питер перевёл взгляд на него. Кажется, мальчик что-то произнёс, но Хвост его не расслышал.

— Гарри, ну где твои манеры? Разве можно так грубить старшим? Мы же все одна семья. Разве не об этом ты мечтал в приюте? Своим рождением я обязан вам обоим. Во мне течёт твоя кровь, и есть частичка Хвоста. Так что, если задуматься, я — ваше детище. Чем тебе не образец родственных уз? И, как и во всякой семье, у нас есть разногласия. Ты был плохим мальчиком и убил моего лучшего слугу — старину Барти. За всё надо платить, и вскоре тебе придётся ответить за свои поступки. Ещё ты ранил Хвоста, а ведь ему пришлось пожертвовать рукой. Разве так обращаются с семьёй?

С последними словами он вскинул палочку. Судя по тому, как выгнулся пленник, только верёвки помешали ему упасть. Пытка не продлилась долго — и теперь Тёмный Лорд вновь обратил внимание на Петтигрю.

— Дай мне руку, Хвост. Ты единственный из всех моих слуг, кто нашёл меня, и потому единственный удостоишься чести узреть гибель последнего Поттера.

Волдеморт сопровождал свои действия пассами, и когда на месте кровавого обрубка появилась серебряная кисть, Дамблдору и Снейпу вновь пришлось любоваться грунтом кладбища — бормотавший слова благодарности Питер пытался поцеловать подол мантии хозяина.

— Достаточно, — короткий приказ заставил предателя отползти, и теперь он опять смотрел на Волдеморта. — А сейчас я хочу увидеть, хорошо ли пользуется палочкой победитель Турнира. Нас здесь как раз трое. Представь, Гарри, что мы с тобой в финале. Двух чемпионов быть не может — твой мёртвый коллега это подтвердит.

Пока Тёмный Лорд освобождал Поттера, Альбус успел заметить, как Питера бросил короткий взгляд на высокое надгробье с крестом. Наверняка именно там и лежало тело Седрика.

— Верни ему палочку, Хвост. Хоть наш гость и владеет беспалочковой магией, что ты прочувствовал на своей шкуре, я хочу честного поединка.

Петтигрю приближался к пленнику очень осторожно: судя по тому, что он хромал, Гарри Поттер ранил его в ногу. Выглядел мальчик неважно: по подбородку стекала кровь из прикушенной губы, щеку пересекал длинный порез, а на руке, когда он её поднял, забирая палочку, красовался глубокий рубец. Лицо грязное и всё в поту, но главное — это глаза: в них под налётом усталости горела решимость. Когда из палочки Поттера вырвался красный луч и полетел прямо в голову предателю, Северус едва не вздрогнул. Однако заклинание остановилось буквально в сантиметрах от цели.

— Решил отправить Хвоста на тот свет? Не стоит — он у нас довольствуется третьим местом, — на удивление, Тёмный Лорд не разозлился — похоже, сейчас он даже забавлялся.

Понимая, что был на волосок от смерти, бледный Питер отошел подальше, чтобы не искушать судьбу.

Возможно, Волдеморт и хотел провести отсчёт, как на официальном чемпионате по дуэлям, однако не успел: Гарри выпустил из палочки серый луч, а движением второй руки швырнул во врага кусок надгробья. Только сейчас Альбус обратил внимание, как выглядит кладбище: всё просто кричало, что здесь состоялась битва, которая сейчас возобновилась. Темный Лорд невообразимо выгнулся, и заклинание и кусок мрамора пролетели мимо. Его гибкость и сумасшедшая реакция поражали. Теперь-то ясно, почему он наплевал на внешность: главное для него — боевые качества нового тела. Ответ Риддла не заставил себя ждать: в сторону юноши устремились два иссиня— чёрных луча. Тот тоже увернулся. Что ж, если в гибкости он однозначно проигрывал, то в скорости противнику не уступал.

Постепенно Северус поневоле проникался уважением к Поттеру: невербальная, да ещё и беспалочковая магия в его возрасте? Сам он в своё время таким похвастаться не мог. А скорость, с которой летели лучи заклинаний, заставляла чувствовать себя неумехой. Всем известно, что она зависит от силы мага, и теперь Снейп убедился, что с Тёмным Лордом можно сравнить только Альбуса и Поттера. После «Пут тьмы» мальчишка выдал две Авады подряд, а зельевар уже думал, что его больше ничем не удивить. Казалось, сам воздух дрожал от переполнявшей его энергии. Место, где проходил поединок, давно уже избавилось от тумана, а противники по-прежнему со скоростью пулемёта поливали друг друга заклинаниями. И пусть уже через час Северус вновь будет думать о Поттере как об избалованном мальчишке, сейчас он не мог оторвать взгляда от этой дуэли. Противники двигались настолько быстро и чётко, что больше это напоминало смертельный танец, а не поединок. Зрелище можно было назвать даже красивым. Мрачным и смертельно опасным, но всё-таки красивым.

Противники всё дальше и дальше уходили от Хвоста, и тут Поттер обратил внимание на то, чего Снейп не заметил: Волдеморт оказался рядом с Нагайной, и мальчишка попытался этим воспользоваться. Короткая фраза на парселтанге — и холодный смешок Тёмного Лорда.

Впервые за весь бой над кладбищем зазвучал голос:

— Умно, Гарри, но даже змееуст не способен отдавать приказы фамилиару. Но раз ты так просишь...

Нечеловеческим движением Волдеморт увернулся от очередного луча и взмахом палочки наколдовал трёх змей. Небольшые размеры не обманули опытного зельевара — их яд способен убить даже гиппогрифа.

Казалось, Тёмный Лорд наслаждается поединком. Может, так оно и есть, и ему просто приятно снова почувствовать себя живым? Жаль, что несмотря на явные таланты Поттера, было заметно, насколько Волдеморт его превосходит. Мальчик использует весь свой арсенал, а противник за весь бой применял только палочку и выставил всего пару щитов. А от большинства заклинаний просто уворачивался.

Теперь к надсадному дыханию Хвоста прибавились слова на парселтанге. Каждый из противников отдавал приказы змеям, и становилось ясно, что и здесь у Тёмного Лорда большое преимущество. Поттеру явно не хватало времени уничтожить змей, Волдеморт в этот момент просто взорвался серией заклинаний, и мальчишке пришлось уйти в оборону. Что примечательно, Авады среди них не было. Может, Лорд решил во второй раз не рисковать? Поттеру от этого было явно не легче — сейчас тот напоминал гимнаста: уворачивался от заклинаний и чередовал щиты. А заодно бросал на приближавшихся змей короткие взгляды и ещё больше увеличивал скорость.

Когда змеи оказались в непосредственной близости, мальчик решил изменить тактику. Короткое слово — и одна змея впивается другой в брюхо: похоже, взять под контроль одну рептилию оказалось легче, чем управлять всеми.

— Неплохо, неплохо. Вот только что ты будешь делать с остальными?

Волдеморт рассмеялся и попутно нанёс на змей магическую печать. Долго гадать, зачем, Северусу не пришлось: Поттер пытался выиграть время и выставил отбрасывающий щит, однако змеи прошли сквозь него как горячий нож сквозь масло. Снейп знал, что мальчик выжил, но сейчас почти искренне переживал. А вдруг у Поттера закончились сюрпризы? Судя по напряжённому лицу, Альбус думал то же самое.

Но тут лицо мальчика исказила гримаса боли: буквально надрываясь, он провёл ритуал крови. Судя по ослепительным вспышкам, потерял он её много, но именно она и стала тем самым тузом в рукаве. Северус передёрнулся: его самого такой ритуал, да ещё и без подготовки, отправил бы на тот свет. Поттер призвал младших демонов, испортив себе карму, как сказали бы маглы. Интересно, насколько после такого трюка почернела аура мальчишки?

Следя за поединком, в отличие от того же Поттера зельевар и думать забыл о Хвосте. Щедро политое кровью надгробье — и призванный демон в воплощении голема ринулся в атаку, пытаясь достать крысу. Когда голем нанес удар в живот и навис над Хвостом, собираясь добить, тот противно завизжал. Петтигрю (вот чёртов идиот!) применил Бомбарду, и на него обрушилось мраморное крошево. Итог: вместо картинки — сплошной багровый фон.

Следить за тем, что ответил Тёмный Лорд на големов, стало невозможно. Хвост закрыл глаза и, судя по его хриплым вздохам, полз куда-то в сторону. Желание убить этого труса заставило зельевара сжать кулаки. Сколько всего они пропустят?

Судя по всему, Питер остановился, но глаза так и не открыл. Непонятно, что творилось у него в голове — слова заклинаний противников звучали громко, но неразборчиво. «Смотреть на мир глазами труса — не самое приятное зрелище», — думал Снейп, вспоминая огромных тёмных исполинов. На первый взгляд даже не разобраться, кто из них кто. Чёртова крыса — у страха глаза велики! Как же мерзко смотреть на дуэль вот так! Чёртов Питер, да взгляни ты вокруг!

Впервые с тех пор, как они «нырнули» в воспоминание, Дамблдор обратился к Северусу:

— Знаешь, вижу по твоим глазам, что ты тоже очень впечатлён. Будь у меня время после Гарриного возвращения, и взгляни я на это... Думаю, ты со мной согласишься — нужно вытаскивать мальчика из тюрьмы, причём как можно скорее.

— Я бы не спешил с выводами, Альбус. Что Диггори убил не Поттер, мы так и не узнали. Наш чудо-мальчик всего лишь спасает свою жизнь. Не скрою — довольно успешно, но именно это и настораживает. Ритаул крови, парселтанг, Непростительное? И что дальше?

— Пока все его показания сходятся, за исключением тех, которые он давал под сывороткой правды. Есть у меня догадка, и если она верна, то объяснит и признание, и дар змееуста.

Дамблдор отвернулся и стал ждать продолжения «кино».

— Я вас умоляю, директор — игры в молчанку оставьте Минерве. Мне кажется, мы достаточно доверяем друг другу.

— Тебе не понравится мой рассказ. Обсудим это, когда досмотрим воспоминание.

Северус искренне порадовался, что долго ждать не пришлось. Заслуги Хвоста тут, как водится, нет, просто до него долетела песнь феникса. Мир снова вернулся, и первое, на что обратил внимание Снейп — это рассыпавшийся через секунду золотой купол и образы людей, среди которых он узнал Лили. Зельевар попытался ринуться вперёд, но это ведь только воспоминание, так что ему ничего не оставалось, как только наблюдать. Она была точно такой же, какой он её запомнил, и теперь кружилась вокруг Тёмного Лорда, снова пытаясь спасти жизнь своему сыну. Будто она уже не сделала для этого всё. Чертово отродье Джеймса, сколько ты ещё будешь прятаться за Лили?!

Воспоминание оборвалось, чтобы начаться сначала, но Альбус взял Северуса за локоть и вытащил из Омута. Уже всё?! А когда Поттер успел схватить кубок и сбежать от Тёмного Лорда?!

Снейп устало рухнул в директорское кресло, но сейчас ему было плевать. Он снова увидел её, почти живую, почти дышащую... Давая коллеге время успокоиться и привести чувства в порядок, директор не вмешивался. Дабы прийти в себя, Северусу потребовались все навыки окклюмента. И только когда он уже не пережевал за свою способность мыслить адекватно — открыл глаза.

Казалось, Альбус только этого и ждал, однако его следующий вопрос не прибавил зельевару душевного спокойствия:

— Северус, что ты знаешь о крестражах?

* * *

— Гарри, давай возьмём его вместе — пусть это будет победа Хогвартса, — Седрик улыбается и продолжает: — Слизерин и Хаффлпаф вместе. Да это покруче всех шуток близнецов Уизли! Тем более, я знаю, что ставили они только на меня.

Диггори знает, куда бить. За четыре года я успел возненавидеть близнецов, хотя тут со мной наверняка солидарен весь Слизерин. Их так называемые шутки довели половину наших девушек до слёз. Скриплю зубами, но соглашаюсь.

Кубок оказался порталом, и ты пытаешься разобраться, что ещё за чёртово испытание приготовило Министерство. Вытаскиваю палочку: быть начеку — вот главное правило приюта. Может, спятивший Грюм тоже его воспитанник? В отличие от меня, Седрик по-прежнему улыбается, и когда в нас летят два луча, увернуться успеваю только я.

Оглушённый Диггори валяется с довольной улыбкой, а ты уходишь в сторону, увеличивая дистанцию. Сквозь туман проходит мужчина, ухмыляется и бросает в твою сторону какой-то шарик. Приглядевшись, понимаю, что это — стеклянный глаз Грюма. Бравирует победой? Время думать стремительно тает, и когда его короткая Авада обрывает жизнь хаффлпаффца, тебе уже не до рассуждений — пора действовать.

Высокий голос пронзительно отдаётся в ушах:

— Помоги ему, Хвост.

Просыпаюсь и пытаюсь унять сердцебиение. Чёртова тюрьма — даже сны тут снятся кошмарные. Пока в тебе кусок Тома, дементоры не могут достать тебя наяву, но сволочи весьма изобретательны и во сне отыгрываются по полной. Пытаясь окончательно избавиться от кошмара, руками растираю лицо. Желая подорвать тотализатор Хогвартса, Диггори говорил о грандиозной шутке, и я искренне надеюсь, что умер он довольным. Конечно, можно было спросить у Волдеморта, но убийца Седрика — не он, а Барти Крауч-младший. Хватит уже того, что смеялся той ночью только Риддл. И я его понимаю — так обставить всех. Лучшая шутка за всю мою жизнь.

Всё решится сегодня. Ждать больше нельзя и затягивать с неизбежным не стоит. Афера Волдеморта имела головокружительный успех, но тебе есть чем крыть, и если все пойдёт по плану, ты оставишь весь магический мир с носом. Думаю, это справедливо, когда бедняга Риддл совсем его лишился.

Судя по кошмарам, что я подсмотрел у частички души Тома, тот — эмоционально неуравновешен. Если человека, который боится высоты, подвесить над небоскрёбом, рано или поздно бедняга привыкнет. Вот почему страхи в Азкабане притупляются и сменяются новыми. Но у крестража страхи меняются так часто, что в какой-то момент ты начинаешь жалеть Пожирателей смерти, удел которых — практическое пособие для Круцио. И наверняка за каждый провал полагается Круцио— и Авадатерапия. Тут, конечно, есть свои плюсы, и если вы встретитесь ещё раз, будет интересно взглянуть ему в глаза и спросить: неужели великий Тёмный Лорд боится магловского ада? Смотреть на Волди в котле было бы занимательно. Похоже, веру во Всевышнего в приюте ему вдолбили основательно. Было там и кое-что полезное: например, Риддл сильно переживал, что его поймают, когда ручной василиск убил несчастную девочку. Миртл, кажется. Знай я об этом раньше — Гриффиндор не досчитался бы пары рыжих.

Чувствую, как приближается дементор. Так, это опять всё та же мелкая особь. Надеется, что чувства взаимны? С помощью окклюменции выдвигаю крестраж на первый план и с наслаждением за ним наблюдаю. Вчера приходила Флер. Так вот, помимо того, что моему делу дали ход, она рассказала, что людей после поцелуя дементора отправляют в спецотдел при Мунго. Приятная новость, чёрт побери!

Разговор с вейлой оставил неприятный осадок. Ей от меня явно что-то нужно — дешёвая отмазка, как мы прикрывали друг другу спины на втором испытании, прозвучала неубедительно даже для неё. Хотя… я ведь знаю пророчество — всем от меня что-то нужно, и Флер — не исключение. Магический мир во главе с Дамблдором не оставит меня в покое, но, как было сказано выше, я ещё смогу всех удивить.

Дементор покинул мою скромную персону, и сейчас крестраж слаб. А вот я — напротив, на пике своих возможностей. Строю каркас из магических линий и создаю Алохомору. Тут как с окклюменцией — мой щит не пробьют даже два Тёмных Лорда, но на самом деле я профан. Тот же Снейп вряд ли приходит на собрание Пожирателей с табличкой " Мне есть, что скрывать". Нет, он создаёт массу ложных воспоминаний, и отличить их от настоящих не может даже Волдеморт. Конечно, если мой декан верен Дамблдору. Здесь как с беспалочковой магией: вместо того, чтобы просто снять заклинание, мне гораздо легче снести эту дверь с петель. Радует, что когда у меня ещё была палочка, я посчитал это заклинание полезным, и теперь могу разобрать его по кусочкам, чтобы создать в голове. Для меня экспериментировать в Азкабане без палочки — чистое самоубийство.

Пытаюсь решиться, ведь если пойду вперёд, назад дороги не будет. Итак, на что ты готов ради свободы? Кто-то сказал, что хладнокровное убийство разрывает душу. А что делать, если именно убийство твою душу очистит?

Поттер, давай уже — кто не рискует, тот не гриффиндорец! Собираюсь с силами и делаю шаг к свободе. Защищая тебя, погибли твои родители, так пусть же никто не скажет, что твоя мать, любившая храбреца, произвела на свет труса!