Чудовищно переигрываем (гет)

III

совершенно не нами, значительно лучше нас

Осень наступает почти незаметно. Если бы не календарь, Панси и не знала бы, что нынче за число. Работы в баре меньше, чем было летом. День оказался из простых: натереть бокалы, вымыть стойку, убрать мусор, протереть столы. И никаких скандалов от пьяных гостей, слава Мерлину! Сегодня она освободилась на четверть часа раньше обычного, и жизнь определённо становится лучше.

Каждый день ходить к магазину Уизли — уже сложившаяся традиция. Во всем виноват тот августовский вечер, когда она направлялась в букинистический магазин. Её бытовая магия теперь куда лучше — чистая стопка тарелок взлетает на полку, а не раскалывается на две части. Поэтому тот визит за литературой себя оправдал.

Конечно, приходит она совсем поздно, когда большая часть магазинов в Косом уже закрыта. Не хочется, чтобы кто-то видел её здесь. Сегодня яркими огнями светятся в полной темноте парочка пабов, а в витрине у Уизли темно. Скорее всего, в магазине никого нет.

Гладить витрину замершими пальцами, словно недоверчивую кошку, — глупость. Впрочем, приходить сюда — тоже глупость.

Дверь хлопает, Панси резко отшатывается назад от витрины. Попытка к бегству сейчас, когда на пороге возникает один из близнецов Уизли — точнее, единственный из близнецов, — будет выглядеть по-идиотски.

«Срочно нужно выдумать ехидную шутку, глупую подколку, да хоть что-нибудь, чтобы не выглядеть дурой», — лихорадочно думает Панси, но хваленый слизеринский сарказм, кажется, в момент упокоился, что твой Тёмный Лорд.

Джордж смотрит, Панси молчит. Панси смотрит, Джордж молчит.

Ситуация все больше напоминает сцену из маггловской романтической комедии. Что такое телевизор, Паркинсон теперь хорошо известно. Что такое романтические фильмы — тоже.

Она по-прежнему молчит, фиксируя взглядом родинку на щеке, короткий шрамик на подбородке, взъерошенные волосы, ранние морщины в уголках глаз.

Никто из них не решается разбить этот стеклянный колпак молчания, нарушить неловкую тишину. Она не выдерживает первой.

— У тебя, Уизли, коробка сейчас упадет. В витрине, — она кивком указывает.

Джордж оборачивается на витрину, запускает пятерню в волосы.

— Чёрт, и правда! — достает палочку, шепчет что-то под нос — и коробка мгновенно меняет положение, не нарушая конструкции.

Уизли оборачивается к ней и смеётся.

— По гроб жизни буду тебе благодарен, Паркинсон, — ухмыляется он и выглядит при этом почти как раньше, — но я думаю, ты здесь не за этим.

Взгляд его холодеет, и такая перемена напоминает Панси, что перед ней не просто весельчак и раздолбай, а герой магического сопротивления, хлебнувший достаточно дерьма.

Впрочем, дерьма здесь хлебнул не только он. Объяснить своё присутствие малореально, но внезапно Панси цепляется глазами за листок, пришпиленный к двери магазина.

«Ух, святой Салазар, не подведи и отсыпь безумия», — думает она, решаясь на то, что сейчас сделает.

— Я пришла устраиваться к тебе на работу, — кивает на объявление, которое треплет внезапно появившийся ветер.

Как там говорят магглы? «Наглость — второе счастье»? Объявление это висит уже две недели, но идти работать на Уизли, судя по всему, никто не стремится — Панси делает такой вывод, потому что вакансия все ещё открыта. В противном случае объявление давно бы сняли — а оно висит, даже уголки чуть поистрепались.

Работа в баре, в общем-то, непыльная: хозяину по большей части насрать на её слизеринское прошлое, да и посетители не сильно достают. Малфой, вон, с Поттером ходят пропустить по стаканчику по пятницам. Искать ещё одну работу она явно не планировала. Но жизнь без риска — не жизнь. А нахальство так и вовсе факультетская черта.

Уизли молчит — и долго, уже неприлично долго, оценивающе смотрит. Пауза затягивается.

— Ты, Паркинсон? — яда в его голосе столько, что Нагайне и не снилось.

Эта интонация в сочетании с её фамилией — что-то убийственное. Внутри что-то ёкает. Стопроцентное попадание, сто очков придурку гриффиндорскому.

— В качестве твоего помощника, Уизли, — копирует его интонации.

Похоже, он просчитывает, взвешивает варианты. Взять на работу в святая святых бывшую почти-что-Пожирательницу — шалость удалась или слишком мелко? Внутри Панси будто часовой механизм тикает.

Он смеётся и зовет её войти. Панси даже немного не верится.

«Прокатило!» — ликует внутренний голос.

Она устраивается на высоком стуле за прилавком, стараясь сесть так, чтобы потрепанные кеды не бросались в глаза. Каблуки давно в прошлом. Когда ты стоишь на ногах по двенадцать часов и таскаешь тяжёлые подносы с едой и выпивкой, ноги быстро отказываются сотрудничать, если обувь неудобная. Мама, с младенческого, кажется, возраста объяснявшая Панси, что мантия, сумка и туфли должны быть дорогими и идеально сочетаться между собой, пришла бы в ужас. Теперь плевать. Дизайнерская обувь ей не по карману — на зарплату официантки сильно не пошикуешь. Но и выставить ноги в проход в обуви, которая скоро запросит каши, гордость не позволяет.

Кажется, Уизли не знает, с чего начать. Собеседований в его жизни наверняка было много, но с ней он мнётся, словно первокурсник, который зовёт на свидание девушку постарше. Деловая хватка испарилась, что ли? Видимо, общаться он привык со своими. А слизеринцев его в жизни не было совсем.

— Скажи-ка мне, Паркинсон, зачем тебе эта работа? И почему именно здесь?

Она медлит, и он наверняка это замечает.

— Послушай, Уизли. Я ищу что-нибудь по совместительству. Гарантирую — здешний народ останется в восторге. Я умею очень хорошо общаться с кем угодно.

Джордж смеётся:

— Я возьму тебя на работу. Но на три дня в неделю. Ты будешь заниматься консультированием покупателей, бумагами и закупкой материалов для «Всевозможных Волшебных Вредилок». Но знай, — он понижает голос до шепота, — одна ошибка, и ты вылетишь отсюда. Я не привык доверять слизеринцам. Но сегодня в хорошем настроении и сделаю исключение. Лично для тебя.

В это время она разглядывает свои облупленные ногти. Весь этот разговор выглядит как одолжение, подачка, брошенная кость. Хочется вскочить с чертового стула и уйти. Моргана его раздери, да с ней никто и никогда не смел так разговаривать!

И Панси уже почти готова осуществить этот план. Но потом Уизли называет цифру — и она проглатывает все обидные слова, которые выдумала в ответ на «ошибку». Мерлин Великий, да она с таким окладом и из бара может уволиться! Но прежде нужно купить себе хотя бы одни приличные туфли.

— Я согласна. И чтобы ты знал, Уизли, — она того и гляди сейчас зашипит, — ошибаться не в моих правилах. Завтра в восемь буду на рабочем месте.