Лекарство для разума (джен)

В тот вечер Дик измельчил в песок все, что собирался, и со спокойной совестью отправился спать. И потому наутро настроения в лагере остались ему, как всегда, непонятны. Взрослые, доселе рассудительные колдуны то рвались уехать, то раздражались по любому поводу. В свое время Дик не очень ладил со старостой девочек, которая досталась ему в напарницы по колледжу, но даже пройденное тогда ничуть не помогало. Более того, пришлось задуматься, что зря он не оценил уравновешенность и благоразумие Мелани. Дик старался не афишировать, что не разделяет всеобщей паранойи, и все равно не мог отмахнуться от нее. По дороге из столовой он трижды наткнулся на группы, что обсуждали ночные стенания неверных жен. Услышанные обрывки изобиловали столь красочными описаниями, что не оставалось сомнений: рассказчики верят сами себе. Дик ничего не понимал. Он поспешил забрать со склада часть наскоро обследованных артефактов и уединиться с ними в своей лаборатории.

После вчерашнего у него имелись все основания возблагодарить судьбу за свою ошибку. И все же он не избежал разочарования, понимая, что никакого хоркрукса тут нет и все зря. Более того, он угодил в экспедицию, которая вся, поголовно, бесится, видит и слышит призраков в пустыне. На фоне всеобщего одурения нормальная, размеренная работа по измерению, упаковке и запечатыванию была для него как отдушина.

И потому он испытал особенную досаду, когда выдохлась магическая субстанция для печатей. Пришлось снова возвращаться на склад, где он, не встретив кладовщика, вынужден был сам искать нужный материал. Зато, пройдясь лишний раз по палатке, где собирались все принесенные с раскопок вещи, Дик снова отметил: ничто в его ощущениях не указывает на хоркрукс.

— Удивляюсь я тебе. Как ты работаешь. Как автомат, — проворчал Роджерс, который на складе ничего не делал, но зачем-то околачивался там.

Что тут скажешь? Дик счел, что ответа от него не требуется, отчитывался он здесь перед другими. С другой стороны, и критиковать бездействие товарища он был и не вправе, и не обязан, хотя и не одобрял. Сам он как раз заметил нужную упаковку и не собирался здесь задерживаться.

— Он еще молодой. Не знает, каким злыми могут быть духи женщин, — ответил голос из глубины помещения.

На пару секунд Дик испугался, но там оказался всего лишь кладовщик. Он сидел на сундуке и что-то строгал. И, хотя его помощь больше не требовалась, это было уж слишком.

— Никому не вредно заниматься делом. Голова чище будет, — ответил Дик, раздраженный испугом и тем, что пока он работает, прочие занимаются сплетнями. На его неодобрение поначалу никак не отреагировали.

— Вот посмотрим, как запоешь после дежурства, — полетело ему в спину, когда Дик с сознанием исполненного долга и нужной коробкой направлялся к выходу.

Дик мысленно сделал пометку, что следует опасаться дурацких розыгрышей. Дежурство предстояло ему в ночь на завтра, и оттого среди проверки чужих находок он нашел время пару часов вздремнуть. Притом, в процессе работы укреплялось нехорошее подозрение, что с переданных артефактов если и снимались пробы, то не особенно тщательно. Дик, впрочем, не решился выяснять с лаборантами, чем объясняется такая неосторжность, предполагая, что толку не добьется. Делать их работу ему было некогда и, в принципе, не нужно, ведь по возвращении все привезенное обследовалось без спешки и нормальными магами, а не чокнутыми бездельниками.

И первая дурость ожидала его прямо на месте дежурства в виде коллеги, который торчал там без всякой на то необходимости. Дик едва не выронил колбу с лунным порошком, с которым собирался спокойно провести ночью некоторые пробы. Как оказалось, те, кто сваливал на него работу, дежурили днем, по своей инициативе защищая лагерь от неверных жен. Дику не сразу удалось уразуметь, что это серьезно, пока долговязый Джо Энсон распространялся, как безуспешно пробовал сегодня выяснить, куда деваются призраки. Явное безумие в его глазах сверкало вполне убедительно, чтоб исключить симуляцию или шутку. Дик даже перебивать не стал, когда предшественник-доброволец принялся инструктировать его, куда пойти и как себя держать при столкновении с упомянутыми призраками.

— Если спустишься по склону, они где-то там, внизу, и прячутся. Заговоришь — пиши пропало. Если б голова еще не болела! А то не поверишь, брат, такая слабость, как пришел с этого проклятого склона, так весь день почти и валялся.

И, демонстрируя полное согласие с собой, Энсон растянулся на койке дежурного. Дик еще некоторое время вертел колбу, но соседство с беспардонно дремлющим предшественником как-то не располагало к научным изысканиям. Поставив склянку на единственный столик у изголовья, Дик решил прогуляться. Разумеется, он при этом и мысли не допускал, что опасность может исходить от призраков. В пустыне хватало реальных угроз, как магических, так и обычных, еще до приезда в лабораторию он специально проверил, что резервация нунд далеко отсюда.

Снаружи Дика встретили холодным светом звезды, и внезапно пришло на ум, что это, по сути, все равно что выйти ночью из лаборатории в пустыню. Только это теперь не просто разрешалось, а едва ли не вменялось ему в обязанность. Вооруженный только палочкой (вредноскоп не считался), он мог в каждой черной тени легко представить притаившегося гигантского леопарда. Правда, он успел позабыть, насколько на самом деле нунды огромны, и в этом смысле даже поспорил сам с собой. Холод ночи допекал не хуже, чем жара днем, и скоро Дик убедился, что мантия весьма относительно спасает и от того, и от другого. С мыслью о том, что надо бы по возвращении Энсона выставить, ни к чему ему нянчиться с психами, Дик все же двинулся вдоль по склону, держа палочку наготове. Ею можно было бы посветить, однако куда предпочтительнее казалось отразить нападение в случае чего, ночью в пустыне это выглядело вполне логично и нужно. К тому же, тогда он сам оказался бы на свету и привлек бы внимание — чьё? Дик поежился и продолжил спуск. Он кстати вспомнил, что в случае чего компас поможет ему вернуться.

Вредноскоп на запястье ритмично подпрыгивал, вздрагивая, но не вращался. По нему Дик не смог бы определить момент, когда началось это. Качание пространства, звон и стоны. Они надвигались отовсюду и тотчас как будто отпрыгивали назад, в темноту. Дик хотел крикнуть, но вспомнил предупреждения товарищей и остался нем.

Собственный страх тоже проявлялся странно, плавающий, ускользающий, он будто бы запаздывал, копился, а затем в одно мгновение вдруг наваливался весь, и вновь отпускал. Притом юноша все время как будто напоминал сам себе, что бояться нужно, иначе случится нечто непоправимое. Голова работала плохо, а хуже всего было то, что в свистопляске теней, которая менялась с каждым его малейшим движением, Дик боролся с соблазном закрыть глаза, чтобы, упаси Мерлин, не увидеть чего-нибудь лишнего и жуткого.

Он повернул назад и, не будучи уверен, что направление верное, решил воспользоваться компасом, конечно, тем, магическим, что позволял вернуться в лагерь. Целую вечность подносил его к глазам, хотя на самом деле наверняка удалось это так же быстро, как обычно. Табло светилось и освещало участок перед собой наподобие нити Ариадны, и Дик последовал за указанием. Но его потрясло то, как бесится стрелка на обычном компасе, то вращаясь, то замирая, он и представить не мог подобного, и это добавляло жути, пока он, оступаясь, карабкался обратно наверх по дюне.

Он ввалился в палатку и буквально упал на стул. Остатки благоразумия постепенно проступили сквозь панику, и хватило их ровно на то, чтоб взглянуть на часы. Он блуждал в пустыне почти три часа. «Чудо, что вообще вернулся», — решил Дик. Но теперь он мог твердо стоять на том, что никаких призраков не видел. Колебания воздуха, в том числе и звуки, могли объясняться физическими явлениями в пустыне, либо искажением его мировосприятия, в том числе благодаря колдовству.

Постепенно мандраж стабилизировался, Дик как будто даже задремал.

Внезапно Энсон зевнул, потянулся, затем сел на кровати.

— Мерлин! Давно так хорошо не высыпался, — пробормотал он, как бы извиняясь.

Он стал интересоваться подробностями дежурства, однако Дик решил не говорить ничего определенного. Энсон ушел. Скоро рассвело, и Дику ничего не оставалось, как забрать свою колбу и тоже покинуть пост. Явившемуся якобы для проверки Элмеру он солгал, что прошло без происшествий. И подозрительный, изучающий взгляд ему явно не почудился. Однако бывалый колдун не задал никаких дополнительных вопросов и пожелал хорошо выспаться. Именно так Дик и поступил. Зато на обеде, на свежую голову, он не мог не заметить, что теперь отчего-то белой вороной среди нервных коллег сделался Энсон. Тот на фоне прочих как будто протрезвел, впрочем, бедняге становилось все более неловко от собственных попыток подшучивать над товарищами. «Лео бы разобрался в этом»,— подумал Дик. Однако Лео здесь не было, а вопросы требовали ответов.

Требовалось от него и сосредоточиться на прямых обязанностях, причем за троих. Поэтому остаток дня он упорно проверял и систематизировал находки, благо поступила новая партия. Другие упаковщики, увы, отлынивали. «Неужели всегда так? — озадачился Дик. — Как они вообще что-то привозят из таких экспедиций?».

Но, справедливости ради, он отметил, что странности слышал только про это место.

Стоп! Значит, дело может быть в самом месте. Дик хоть и не понимал, но хорошо помнил свое состояние во время ночной прогулки по пустыне. Для чистоты эксперимента, прогулку следовало повторить, хотя — Лео не требовалось быть на месте происшествия, чтоб понять, что к чему. «Ну так я вовсе не Лео», — указал себе Дик.

За час до заката он, по примеру товарищей, решился пренебречь работой. Продолжить упаковку он мог бы и позднее, но снова шататься в темноте — никогда. С палочкой и вредноскопом на запястье он двинулся вниз по склону. Никто не позвал его, хотя Дик не таился.

«Считают, поди, что неверным женам удалось заморочить мне голову», — усмехнулся, сам себя подбадривая, Дик. Ему случалось переживать такой азарт, как сейчас: еще в школе удалось распутать пару ребусов, хотя с Лео он не стал бы в этом соревноваться по доброй воле. Дик представил друга на своем месте, и тут голова заныла, как вчера. В принципе ожидаемо, но все равно неприятно. А вредноскоп едва покачивался, на него и зла не хватало.

Но вот сознание, как будто сквозь помехи, сохраняло удивительную ясность. Могло ли послужить тому причиной то, что сейчас светлый день, когда по определению все не настолько страшно? Дик так не считал, хотя пока напрашивалось только такое разумное объяснение. И еще кое-что.

Столь же трудно, как в прошлый раз, удалось поднять запястье на уровень глаз. С часами все было нормально, но вот простой компас... Стрелка застыла, показывая неверное направление, Дик знал это, потому как лагерь располагался прямо у него за спиной на востоке, а не на юго-западе. Вдруг стрелка вздумала вращаться туда-сюда, увеличивая амплитуду колебаний. Затем принялась просто конвульсивно дергаться.

Сквозь головную боль забрезжил свет. Вот только название никак не желало вспоминаться.

Дед Дика происходил из магглов и, в отличие от многих подобных, сохранил среди них много друзей. Неоднократно Дику доводилось слушать увлеченные рассуждения одного из них, профессора, ученого-физика.

«Геомагнитная аномалия», — сформулировал юноша, и на мгновение воздух как будто перестал колебаться. А странные звуки, да, доносились снизу, хотя это неважно. Именно в таких местах сознание отключалось, происходили аварии, отказывало и глючило оборудование, ухудшалось самочувствие. Знойный воздух, обманчивые тени и непонятные звуки вполне достаточно стимулировали для поддержания легенды о неверных женах, которых здесь, скорее всего, сроду не было, по всем параметрам далековато от населенных пунктов. Дик, конечно, пока ничего не доказал, однако уже показания компаса свидетельствовали о многом. «Но отчего не так, как на дежурстве? — вопрошал он себя, возвращаясь в лагерь. — Или ночью попросту страх сильнее?».

Так, рассуждая, он вернулся в лагерь и почти дошел до своей палатки.

— Дейвис! — окликнул его кладовщик.

Только тут Дик заметил, что прошел мимо доброй дюжины сотрудников, глазеющих на него. Он остановился и оглянулся на старшего коллегу, предполагая, насколько, должно быть, рассеян и измучен.

— Ты видел неверных жен? — спросил тот, заметно волнуясь.

Ни до, ни после Дик никогда не позволял себе столь легкомысленного заявления. И не нашел бы никакого логического объяснения, какой черт дернул его за язык.

— Видел и разговаривал с ними. Они нас знать не желают, — ответил он, обогнул застывшего столбом от ужаса коллегу и устремился в свою палатку.

Следовало переодеться. Стягивая мантию, Дик едва не проворонил момент, когда из кармана выскочила колба с измельченным лунным порошком. Дик бросился спасать свой труд и подхватил ее в последний момент. Рассеянно повертел в руках, прикидывая, куда бы поставить. Затем присел и вгляделся более вдумчиво.

Влияние Луны обычно связывали с безумием, однако лунные камни применялись для очищения сознания. И он, единственный из группы, кто постоянно работал с ними, оказался неуязвим для суеверий и страхов. Более того, Энсон, проспав несколько часов с лунным порошком в изголовье, кажется, пришел в себя. Остальные же просто на глазах сходили с ума в геопатогенной зоне, и немудрено, что он их не понимал, пока не прогулялся ночью без колбы по пустыне. Только теперь Дик обратил внимание, что его в голове всегда прояснялось после сна, между тем другие, напротив, все эти дни являлись к завтраку, явно измученные кошмарами.

В том, насколько актуальна паника, Дик убедился, едва высунувшись из палатки. Он составил хороший план: подсунуть каждому под подушку по небольшому обломку лунного камня и ждать улучшения назавтра. Однако теперь, после того, как он ляпнул, не подумав, о несуществующем разговоре с гипотетическими зловредными призраками, с планом следовало попрощаться. Дик не ожидал, что коллеги при виде него станут креститься и тыкать в него амулетами, однако именно это и происходило через раз, а прочие просто отворачивались или уходили. И Энсон, глядящий вполне здраво пока что, не рискнул противиться общему настрою. Более того, скоро Дик понял, что за ним неотрывно наблюдают. А значит, зайти в чужую палатку и подсунуть камень под подушку отпадает, как бы самого камнями не закидали. Дик осознал и серьезность ситуации, и свое преимущество, он хотя бы понимал, что происходит. Однако ясный разум посреди сумасшедшего дома в любую минуту мог обернуться непростительным недостатком. И, чтобы применить лекарство, следовало как можно скорее переговорить с тем, кто отвечал здесь за все.

Собственно, так было правильнее во всех отношениях. Дик не имел права, пусть даже с благой целью, самовольно ставить опыты на членах экспедиции. И, вообще-то, его гипотеза о геомагнитных причинах здешних проблем нуждалась в проверке, которую он не мог осуществить единолично, требовалось привлечение дополнительных, возможно маггловских, сил и оборудования. Прихватив свои разработки, Дик отправился в штаб-палатку. Кабинет он нашел без труда и, оказавшись внутри, не мог не отметить, что стандартная осбстановка в точности повторяет кабинет Карасумы.

Абул-Фарах, похоже, ждал его.

— Что за хрень, Дейвис? — раздраженно поинтересовался он, поднимаясь навстречу. — Ты зачем мне психов дразнишь?

Судя по стилю речи, главный и сам был на взводе. Но доводы Дика пришлись как нельзя кстати.

Первым делом почтенный руководитель затребовал колбу и, к немалому удивлению ассистента, тотчас приложил к своей голове.

— Но, сэр, — счел нужным предупредить Дик, — свойства лунного песка до сих пор как следует не изучены. Предполагаю, порошок мощнее самого камня.

— Пусть хоть так, — отрезал Абул-Фарах, — то, что мне надо — мозги прочистить. Сам-то ты жил в палатке с экспериментальным образцом?

На суровый вопрошающий взор Дик растерянно кивнул, сам он никогда не думал, что подвергает себя большей опасности, чем в лаборатории, где любое воздействие четко контролировалось.

— Порошок не радиоактивен, ничего такого? — деловито уточнил главный.

Он, разумеется, понимал, что такие пробы проводились в первую очередь. И Дик, подтверждая очевидное, сам успокоился.

— О Мерлин! Аномалия, — усмехнулся Абул-Фарах.— То-то лет 12 назад маггловская экспедиция рванула с этого места.

— Можно другие версии рассмотреть, — Дик решил блеснуть эрудицией. — Я сужу по компасу и по тому, что камни обычно хорошо снимают геомагнитные отклонения, как, впрочем, и погодные. Но может, тут выделяется какой-нибудь психотропный газ.

Хотя в это Дик не слишком верил. Газ воздействовал бы на нервную систему каждого индивидуально и активировал бы его актуальный страх, а в тот момент он думал о нундах.

Главный весомо фыркнул.

— Ну-ну, — поддразнил он. — Все лучше, чем призраки неверных баб. В общем так, — сказал он, ненадолго отведя руку с камнем, — вроде полегчало. И все-таки, я за свой здравый рассудок не ручаюсь. Спросим-ка старину Петерсона. А Вы, Дейвис, садитесь, наконец! Нет, возьмите стул и садитесь с моей стороны.

Говоря это, главный порылся в столе, вынул коробочку, в которой оказался миниатюрный камин. Камин он тут же водрузил на стол и швырнул внутрь горсть серебристого порошка из той же коробочки.

Подобное магическое средство связи Дик неоднократно использовал, однако улучшение ему понравилось. «Намного удобнее, чем совать голову в камин на полу», — оценил он.

Совать голову не пришлось никуда. Это, по всей видимости, вынужден был проделать секретарь из лаборатории, который сразу вышел на связь и вежливо поинтересовался, чего им надо. И то, что с Петерсоном соединили по первому требованию и быстро, определенно свидетельствовало о том, что руководитель лаборатории ожидал в экспедиции проблем и был готов о них услышать.

Тем приятнее было сообщить ему о найденном решении. Обрисовывал ситуацию сам Абул-Фарах, а вот насчет камней и порошка пришлось объясняться Дику.

— Так Вы, юноша, хорошо разбираетесь в маггловских способах измерения искажений в земной коре? — заинтересовался профессор.

— Нет, сэр, не очень хорошо, — признался Дик, смутившись оттого, что может прояснить меньше, чем от него ждут. — Но я точно знаю, есть такие исследования.

Петерсон нисколько не расстроился подобной неопределенностью.

— Прекрасно! Просто чудесно, — произнес он, закатив глаза. — Неужели мы все-таки доведем эту работу до конца?! Думал, там все раньше развалится. Ведь почти 20 лет и у нас, и у магглов еле движется. Им бы надо подсказать... Мистер Дейвис, это настоящее открытие.

— А я что говорю, — довольно усмехнулся Абул-Фарах. — Тянет на премию и вечную славу.

— Ну, вечную не вечную, а монографию придется написать обязательно, — твердо произнес Петерсон, отчего Дик невольно в ужасе вскинулся. — Или хотя бы методичку, на это Ваших навыков должно хватить, — отрезал он и деловито обратился к Абул-Фараху. — Теперь надо убедиться, прежде всего, что Дейвис нормально себя чувствует — что его нервная система в норме, в отличие от тех, кто возвращался до сих пор с вашей аномалии. Как лучше — колдомедиков к вам отослать или его сюда?

— Колдомедики могут тут сами придуреть, и опять же им оборудование тащить, зачем? — поморщился Абул-Фарах. — Дейвису я дам, так и быть, портшлюс. Можно надеяться, он-то теперь отсюда не сбежит.

И оставшееся время в экспедиции прошло для Дика совсем не так, как запланировано. Неизменным оставалось только прекрасное настроение руководства, да и коллеги пришли в себя довольно скоро. Полдня проведя в лаборатории с целителями в качестве подопытного, юноша охотно вернулся на прежнее место, но оказалось, обязанности у него отныне другие. Жутко важные, и доверили ему их исключительно благодаря маггловским друзьям дедушки: потому что Ричард Дейвис с детства умел общаться с магглами и не сболтнуть притом лишнего.

Все подтвердилось — и благотворное влияние лунных камней и порошка на самочувствие Дика, и наличие геомагнитного разлома в паре километров от лагеря. И потому проводить рядом с ним долгое время на всякий случай не рекомендовалось; не исключено, что лунные породы ослабляли дурное воздействие лишь поначалу. Но все это предстояло еще изучить.

Больше всех открытие корректирующих свойств лунных пород взбудоражило профессора Элмера, который при каждом удобном случае взял моду ругать себя последними словами.

— Я ведь, Мерлинов клинохвост, не всегда сходил с ума на этом месте. Должно быть, в тот раз тоже брал с собой эти камни, черт, не помню! И не догадался это сопоставить, давно бы нормально работали, — сокрушался он.

Впрочем, лунное влияние пока отошло на второй план, а более всего магическая ученая братия желала вооружиться знаниями о капризах земной коры. Как оказалось, подобные аномалии могли оказаться причиной ранее непонятных трудностей в разных магических исследованиях. Петерсон успел побывать в Ассамблее магов и пообещать, что лаборатория выпустит методическую разработку молодого ученого, который как раз на месте наблюдает такую проблему, и в маггловских наработках разбирается. Так Дику досталась почетная роль, которую сам он воспринимал скорее как посредничество, чем как науку. Сочиняя заготовки для будущих писем, он так и написал: «Перевожу показания маггловских приборов на магический язык». Занятие это, пусть книжное и немного напоминающее возню в архиве, увлекло его. Пару раз он выходил на разлом, обсуждал ситуацию с маггловскими коллегами, и оба раза это заканчивалось веселым застольем в лагере археологов, что, в общем, было неплохо.

Однако большую часть времени он проводил у себя с записями и книгами, обобщал науки двух миров, сопоставлял колдовские и маггловские термины, систематизировал, словом, занимался «настоящей магической наукой». И это если и успело слегка наскучить ему, то одновременно с возможностью наблюдать готовый результат.

Как раз настала пора возвращаться. Наблюдая сборы в лагере, Дик поймал себя на том, что не хочет верить, будто все закончилось. Он понимал, что будет вспоминать это время как интересное, продуктивное, какого, возможно, больше в его жизни не будет, и уже немного скучал. Он так задумался, что Энсону пришлось дважды позвать его.

«Что это я, в самом деле? Далеко еще до старости. Будут новые дела и возможности проявить себя, и приключения, чего доброго, к Мерлину их», — ободрил себя Дик и настроился по команде схватиться за старое велосипедное колесо.