Портрет старосты (гет)

– Думаю, тут все по-прежнему, – начала Лили. – Я вообще не особо верю, что что-то может значительно измениться, а уж в магическом мире перемены и вовсе не приветствуются. Все еще существуют чистокровные, полукровки и, прости за выражение, грязнокровки.

– Меня не раз так называли,– пожала плечами Гермиона. – Сторонники Волдеморта помешаны на чистоте крови. Они искренне считают, что магглорожденные приведут магический мир к краху.

– А ты с этим согласна?

Гермиона хотела было возразить, но смутилась и промолчала.

Лили проницательно смотрела на девушку.

– Ну, вот видишь. У каждого находится собственное мнение на этот счет. Люди утверждают, что знают то или иное, но все аргументы сводятся к детским выкрикам «Так и есть!» и «Нет, все совсем не так!».

– Но это же смешно! Я не хвастаюсь, но мои С.О.Вы…

– В этом-то все и дело! Успехи одной ведьмы не могут служить доказательством. Противник магглорожденных приведет в пример человека не столь успешного, а тебя назовет исключением. Возможно, права ты, но где доказательства? – Лили постукивала пером по листу пергамента. Гермиона решила, что этот инстинктивный жест она всегда использует в минуты задумчивости. Лили, наконец придумав, как продолжить, вновь заговорила. – Мой отец – учитель, а маггловском мире постоянно проводят исследования системы образования. Он спросил меня, делались ли подобные исследования магглорожденных в мире магическом, я изучила этот вопрос и выяснила, что ничего похожего никогда не было – только куча глупых самоуверенных книжонок, сведения в которых ничем не подтверждены. – На мгновение замолчав, Лили быстро спросила: – Ты не знаешь, мои родители живы?

– Не уверена, но мне кажется – нет, – призналась Гермиона. – Гарри ни разу не упоминал о бабушке или дедушке.

Лили закусила губу. Вздохнув, она вновь принялась вертеть перо.

– В общем, я решила изучать влияние магглорожденных на жизнь магического мира. Это оказалось не так уж трудно, сохранилось множество сведений: при поступлении в Хогвартс в документах указываются имена родителей, и довольно легко установить, чистокровные они или же полукровки, и так далее. Остались и многовековые результаты С.О.В. и Т.Р.И.Т.О.Нов. Рассмотрев свидетельства о рождении, можно узнать, что случилось с детьми выпускников школы, отсылалось ли им приглашение учиться в Хогвартсе. Занимаясь исследованиями, я смотрела, действительно ли у магглорожденных самые низкие результаты, и правда ли, что от их браков рождается больше сквибов.

– Ты училась под руководством профессора Биннса?

– Ну что ты! Это было независимое исследование по маггловедению. Знаю, знаю – звучит довольно глупо: магглорожденная студентка изучает магглов! Но у меня было такое расписание, надо было выбирать между этим или Предсказаниями – а подобное я, извините, выдержать не смогла!

Гермиона понимающе заулыбалась.

Лили пожала плечами.

– Конечно, это предварительные выводы, основанные на изучении результатов по С.О.Вам и Т.Р.И.Т.О.Нам последних десяти лет, но я собиралась продолжить работу и свести все это воедино для публикации, как только закончу школу и приобрету некоторую научную известность. – Она вздохнула. – Но я отвлеклась. – И тут неожиданная мысль пришла ей в голову: – Как ты считаешь, мальчик не знает, что произошло с моими записями?

– Гарри? Вряд ли. Я слышала, что дом был уничтожен после того, как ты – я имею в виду – после того, как его родители были убиты.

– И вся моя работа…

Гермиона нетерпеливо ждала:

– И?

– Что – и?

– Что же ты выяснила? Магглорожденные и впрямь проклятие магического мира, или нет?

– А, вон ты о чем! Что ж, сложно утверждать с полной уверенностью, но с генетической точки зрения – нет. Нет явных различий между магглорожденными и чистокровными в плане рождения сквибов, а вот результаты экзаменов у учеников, рожденных в мире магглов, несколько выше.

Столь явное подтверждение собственной состоятельности воодушевило Гермиону.

– Разумеется, – продолжила Лили, – в целом разница невелика, и нельзя сказать, что магглорожденные намного умнее остальных студентов или что их магическая сила выше. Нельзя воспринимать все так буквально. Дальнейшее изучение, возможно, покажет, что те магглорожденные, которые все же приедут в Хогвартс, проявят серьезную магическую силу еще до поступления, а большинство магглорожденных вообще никогда не будут изучать магию.

– Почему?

– Ну подумай же! Множество родителей-магглов, так же как моя сестра, ненавидят магию. Или же думают, что все это глупое мошенничество. А может, они очень религиозны и считают магию проявлением дьявольской силы. Я слышала, что такое часто встречается в Штатах. А откуда бы еще взялись эти вспышки истерии, когда родители кричат, что их дети попали в руки сатанистов? Ежегодно множество юных магов и ведьм гибнет от рук членов своих семей, например, во время сеансов изгнаний нечистой силы. Именно поэтому в Штатах, а еще в ряде мест Южной Америки и Африки магические правительства проводят политику похищения талантливых детишек из жестоких семей, и такие дети просто-напросто исчезают из маггловского мира. Хотя здесь, в Хогвартсе, в мое время такое не практиковалось. А сейчас как?

– Думаю, нет. Но когда Гарри отправили первое письмо, Дурсли его разорвали, и Дамблдору пришлось посылать еще сотни писем, а потом и вовсе отправить за ним Хагрида.

– Должно быть, директор и впрямь считал, что этот мальчик – особенный, потому что, насколько я знаю, обычно отсылают одно письмо и после этого вопрос считается закрытым. Иногда подключают авроров с заклинаниями забвения, если семья будущего ученика поднимает шум. Короче говоря, дорогуша, – Лили многозначительно посмотрела на девушку, – у магглорожденных нет ни малейшего шанса попасть в Хогвартс, если они не из открытой, либеральной семьи, родители в которой заинтересованы прежде всего в успехе ребенка, и не важно, в какой школе он будет учиться.

На мгновение задумавшись, Гермиона произнесла:

– Чистокровные еще жалуются на упадок магических традиций и на стабильность…

– Ну, это последнее, что должно их беспокоить. Вообще-то я в этом еще не разбиралась. Безумно интересно проследить реальную утечку информации и посмотреть, действительно ли это кому-то повредит. Но тогда мне потребуется разрешение Министерства…

– И тебе его вряд ли дадут, – резко ответила Гермиона. – В Министерстве Магии одни идиоты! В прошлом году они прислали представителя, хотели взять Хогвартс под контроль, и она оказалась подлейшим, безнравственнейшим существом… – От воспоминания об ужасной Амбридж девушку передернуло. – Я тебе когда-нибудь расскажу про нее. Она была самым ужасным человеком, которого я когда-либо встречала – даже хуже Упивающихся, потому что сначала казалась вполне нормальной – ладно, давай сейчас не будем об этом. Ненавижу вспоминать то время.

– Ага, давай обсудим что-нибудь более приятное – Северуса Снейпа, например. – Предложила Лили.

Гермиона поморщилась. Лили засмеялась.

– Только не надо демонстрировать мне всю гриффиндорскую ярость! Северус нормальный! Мы с начала года сидим за одной партой на Зельях. Знаешь, новая политика укрепления связей между факультетами. Не для всех срабатывает, но ученики, занимающиеся на Продвинутых зельях, люди серьезные и прикладывают максимум усилий на уроках. Слава богу, к нам не попало никого из поттеровской банды! А Северус все время третий лишний, даже на своем собственном факультете, так что мне показалось, он был рад найти кого-то, с кем можно поболтать, тем более о любимом предмете. – Лили озорно улыбнулась. – Даже и не думала, что он станет таким… интересным, что ли. Той ночью он выглядел очень впечатляюще в этой своей развевающейся черной мантии. И он не был таким высоким, когда мы вместе ходили на Зелья. Да он прекрасно справляется с ролью измученного Хитклифа. А его голос!

Гермиона поудобнее устроилась на подоконнике, обняв подушку.

– Хитклиф! Ага, поняла, что ты имеешь в виду. Но он скорей уж Хитклиф из последних глав «Грозового перевала», когда тот потерял Кэти и стал испорченным, жестоким и ужасным.

– Итак, он?...

– Он – что?

– Ну потерял он Кэти? Ты же больше знаешь о взрослом Северусе.

– Понятия не имею, была ли вообще какая-нибудь Кэти.

– Что ж, тогда все вообще ужасней некуда.

Гермиона подумала о картине и библиотеке, и ей в голову пришла новая мысль:

– Извини, что перевожу тему, но интересно – ты можешь взять читать любую книгу из нарисованной библиотеки?

Недоумевающая от столь резкой смены предмета разговора, Лили-на-картине несколько секунд молча смотрела на девушку, а потом ответила:

– Ну, думаю, да. Вообще-то я об этом не задумывалась. Ты же понимаешь, для меня время летит по-другому. Мне казалось, что я тут вообще сижу всего лишь один вечер, а ты же видишь, на самом деле оказалось иначе. И я до сих пор читаю книгу, с которой меня рисовал мастер Праториус.

Она показала тонкую книгу, спрятанную в страницах большого магического фолианта. Придвинувшись поближе, Гермиона увидела, что это был роман «Гордость и предубеждение». Она отпрянула и засияла, радостная, что нашла еще одну поклонницу Джейн Остин в Хогвартсе.

– Мне тоже нравится Остин! А тут никто о ней и не слышал.

– А ты когда-нибудь читала хоть один роман, написанный волшебниками? Ужасная чушь. Безвкусные, слабые любовные романы или же отвратительные рассказы о пытках и описание прочих ужасов… да еще плохо написанные. Чистокровные восхищаются Турлогом Нигглем, но его истории – отвратительное воровство из По и Лафкрафта.

Гермиона тщательно обдумала слова собеседницы.

– Думаю, волшебный мир малочисленнен и беден одаренными людьми. Если уж человек обладает волшебной силой, сложно ожидать от него еще и писательского таланта. Их музыкальные упражнения, кстати, тоже ужасны. А кто такой мастер Праториус?

– О, он – исключение, лишь доказывающее общее правило. Один из немногих магических живописцев. А их стало совсем мало после изобретения колдографических камер в 1871 году.

Гермиона мысленно пообещала себе подробнее изучить этот вопрос. Лили продолжала:

– Директор пригласил его нарисовать некоторые места в школе – библиотеку, Большой зал, квиддичное поле и еще кое-что. – Она наклонилась к Гермионе и тихо добавила: – Думаю, у него были задумки насчет этих картин… Он собирался как-то включить их в магию Хогвартса. Меня случайно выбрали, чтобы нарисовать в библиотеке… а может, мастеру Праториусу понравился цвет моих волос… Директору нужны были люди, изображенные на картинах, для каких-то далеко идущих планов.

– Много времени это заняло?

– Позировать? Да нет, всего несколько часов. Но, – добавила Лили, – это не было похоже на маггловские картины. Его рисование больше сравнимо с изготовлением зелий. Он взял кое-что из библиотеки – клочья пыли, обрывки книжных переплетов, капли чернил и куски пергамента. А потом ему понадобились ингредиенты и от меня, а это уж оказалось не слишком приятно – скажем, волосы, обрезки ногтей, и немного кожи с кутикул было еще ничего, но… Потом он попросил кровь, и даже… – ее лицо скривилось от отвращения, – он настоял на удалении одного из моих зубов!

– Ого, – поежилась Гермиона, вспомнив своих родителей-дантистов. А еще рассказ Лили неприятно напомнил о заклинании, которое использовал Волдеморт, возрождаясь в конце турнира Трех магов.

– Ну и, – продолжила девушка на картине, – все это привязало меня к картине, потому что мастер Проториус заявил, что глупо рассчитывать в каких-то масштабных проектах на изображение человека, если оно начнет гулять по замку. Но мне кажется, – медленно произнесла Лили, взвешивая каждое слово, – этот способ рисования также сделал меня… мной.

Очарованная Гермиона решила обязательно выяснить, что же за зелья и заклинания были использованы для создания картины. Девушки беседовали еще очень долго, до поздней ночи. Лили хотелось все узнать о нынешнем Хогвартсе, о магическом мире и о новостях в жизни магглов. Ее интересовало и какое сейчас число, и кто стал премьер-министром, и женился ли принц Уэльский. Они обнаружили, что обеих интересует древний Египет, музеи, и книги Толкиена. Никогда еще Гермионе не приходилось столько разговаривать, у нее даже голос охрип.

Вспомнив о времени, девушка вздрогнула и неохотно произнесла:

– Мне пора возвращаться в башню Гриффиндора.

– Но ты же еще придешь ко мне?

Гермиона аккуратно складывала книги в сумку.

– Ну конечно! Нам же еще столько нужно обсудить.

Обе они засмеялись.

– Пожалуйста, не забудь про меня! – беспокойно просила Лили. – Поскорее возвращайся и захвати с собой свежий номер «Ежедневного пророка» и какие-нибудь маггловские газеты. Если ты поднесешь их поближе к картине, я смогу сама все прочесть! Сколько же времени я упустила…

* * *

Отодвинув картину, Гермиона напряженно осмотрелась. Пробегая по коридорам, она поражалась, каким же страшным казался замок в ночной тьме. Звуки шагов гулко раздавались в пустых залах, и девушке чудилось, что странные тени неотрывно следуют за ней, но, к счастью, уже через несколько минут она добралась до Полной Леди и прошептала пароль «Цветок Лонгботтома» (Невилл не понял, что она имела в виду, но был благодарен Гермионе, когда она предложила этот пароль).

Было уже очень поздно, и гостиная была пуста, если не считать Гарри, сидящего в кресле и бессмысленным взглядом уставившегося в темноту. Кажется, Рон говорил, что Гарри спит очень неспокойно из-за кошмаров и загадочных видений, преследовавших его. Странно, что Уизли вообще это заметил, сам-то он спал беспробудным сном. Гермиона как-то предлагала Гарри попросить в больничном крыле Сонное зелье и получила в ответ гневную отповедь и пожелание не лезть не в свое дело. Мальчик-который-выжил пережил самое страшное летом, но до сих пор окончательно не успокоился.

Гермиона задумалась, стоит ли рассказать ему о картине, а может, даже отвести его к ней. Но нарисованная Лили совсем не та, что стала матерью Гарри. Она всего лишь шестнадцатилетняя девушка, увлеченная своим исследованием и водящая дружбу с Северусом Снейпом; и она презирает юношу, за которого потом выйдет замуж. «Нет», – размышляла Гермиона, пытаясь разобраться в этих противоречиях, – «нарисованная Лили уже никогда не выйдет за Джеймса. И Гарри ее не интересует. В конце концов, он же не ее сын».

Она пожелала Гарри спокойной ночи, и тот равнодушно кивнул, погруженный в созерцание раскинувшейся перед ним темноты. Стараясь не шуметь, Гермиона проскользнула в спальню, стянула мантию и переоделась в пижаму. Вытянувшись на кровати, она прислушивалась к мерному дыханию спящих соседок и вглядывалась в темноту, ища ответы на свои вопросы.