Негаданная Судьба (гет)

Мечты — незабвенны,

Родные — неверны,

Душа — неспокойна,

Печаль — недостойна,

А жить научиться непросто и больно.

Разум Гермионы стремился по спирали все выше и выше, словно бы поднимаясь со дна глубокого темного колодца к свету и тихим посторонним звукам, которые улавливало ее затуманенное сознание. Я упала в Завесу, я должна быть мертва. Однако Гермиона определенно не чувствовала себя мертвой, напротив, ей было даже слишком уж хорошо сейчас. Очень тепло, уютно, и она бы могла поклясться, что чувствует на своем лице теплый душистый ветерок и слышит тихий птичий щебет. Она пошевелилась и открыла глаза.

Я упала в Завесу.

Гермиона приподняла голову. Она лежала в уютной маленькой постели, на чертовски мягкой перине, под теплым одеялом, более всего напоминающим белоснежную пену и, по всей видимости, совсем не собиралась умирать. И рядом с кроватью действительно было маленькое круглое окошко с хорошенькими кружевными занавесками и приоткрытой створкой, сквозь которое виднелся кусочек солнечного голубого неба и потрясающе зеленой с яркими пятнами цветника улицы. Да, Тото, я думаю, мы больше не в Канзасе, — подумала она, осторожно сползая с кровати.

Обстановка комнаты, перенасыщенная мелочами и деталями, наводила на мысли о Викторианской Англии, а уют и абсолютный порядок — об аккуратности и чистоплотности ее хозяина. Гермиона окинула комнату быстрым взглядом. Никакого электричества, только свечи и масляные светильники. Не магглы, вероятно. Значит, друзья успели к ней, или она не успела упасть в Арку. Ее вытащили из Отдела Тайн, и мадам Помфри залечила ее раны, а теперь они все в безопасности, скрываются в подполье... Вот только это место не было ни Хогвартсом, ни Норой, ни площадью Гриммо. Еще одно тайное убежище из арсенала Дамблдора? Дом Тонксов или лесной коттедж Люпина?

Пока Гермиона пыталась сложить два и два, осматриваясь в новом месте, за дверью послышались легкие шаги, и она уже почти бросилась вперед с воплем «Гарри!», как вдруг остановилась, как вкопанная, пораженно взирая на крошечного босоногого человека, вошедшего в комнату. В руках он держал чашку с дымящимся пряно пахнущим напитком. Он выглядел как вполне взрослый мужчина средних лет, кудрявый и светловолосый, с приятным округлым слегка простоватым лицом, однако ростом не больше десятилетнего мальчика. Что особенно поразило Гермиону, так это его огромные босые ступни, заросшие густым рыжеватым мехом.

Она мгновенно ощетинилась.

— Где Гарри? Дамблдор? Кто ты такой, где я, и где моя палочка?! — разом выпалила она, принимая боевую стойку.

Бильбо тихо, стараясь не делать резких движений, поставил чашку с отваром ацелас на комод и в примирительном жесте поднял руки ладонями вверх.

— Леди, успокойтесь пожалуйста, я не причиню вам вреда...

— Палочка! — прорычала Гермиона, пятясь прочь от этого странного человека.

— Если вы имеете ввиду странную палку, покрытую письменами, которая была у вас в кармане, когда вы словно с неба свалились на порог моего дома, то она лежит на тумбочке рядом с кроватью, — стараясь сохранить нейтральный тон, сказал Бильбо, указывая за ее спину.

Проследив направление, Гермиона с чувством внутренней радости схватила свою палочку и тут же, бросив руку вперед, отработанным жестом ткнула ею в Бильбо.

Не то чтобы хоббит считал деревянную палку сколько-нибудь опасным оружием, но девчонка была явно не в себе, поэтому он аккуратно попытался отвести кончик палочки от своего носа.

— Лучше уберите ее подальше, а то еще в глаз кому-нибудь ткнете, — проворчал он и добавил, отведя взгляд: — Оденьтесь. Хотя бы в этот кусочек ткани, который вы, по всей видимости, называете юбкой.

Гермиона вспыхнула, глянув на свои голые ноги, прикрытые школьной рубашкой едва ли до середины бедер. И потянулась за юбкой, сочтя хоббита не настолько опасным, как ей показалось в начале.

— Мне надо вернуться в Хогвартс, — пробормотала она, — Но как я здесь оказалась? И где это «здесь»?

Бильбо кивнул на отставленную им чашку.

— Выпейте. Это отвар королевского листа. Он помог залечить ваши раны, но вы потеряли много крови, и теперь ваше тело слабо. Вы не пройдете и пол лиги.

— Я собираюсь аппарировать, а не идти пешком, — огрызнулась Гермиона. — Мне нужно как можно скорее попасть в Хогвартс, — упрямо повторила она и вопросительно посмотрела на Бильбо.

— К сожалению, я не понимаю, о чем идет речь, — верно истолковав ее взгляд, ответил тот. — И мне не знакомо название «Хогвартс». Мы с вами в Хоббитоне, Северный Шир, в моем поместье Бэг-энд. Я Бильбо Беггинс, кстати, к вашим услугам, леди...

— Гермиона... Гермиона Грейнджер, — рассеянно проговорила девушка, опускаясь на кровать. — Разве мы не в Англии?

— Не думаю. Эта страна называется Средиземье, она огромна и простирается на многие тысячи лиг, но я никогда не слышал ничего об Англии. Мне жаль, леди, — развел он руками.

Гермиона почти физически ощутила, как из глубин сознания поднимается волна паники. Она, черт возьми, понятия не имела, где она, что это за место и почему никто здесь не слышал о Хогвартсе и волшебном мире. Мерлин, Гермиона, ты же гриффиндорка! Куда делась твоя знаменитая гриффиндорская храбрость и отвага? Мысленно обругав себя тряпкой, она выдохнула и попыталась успокоиться. И встрепенулась от того, что Бильбо оказался рядом с ней, а его теплая маленькая ладонь легла ей на плечо. Взгляд хоббита был добрым и сочувствующим.

— Леди Гер...Эрми...Гер-ми-она... вам нужно поесть, — тихо сказал он. — Вы спали три дня.

Гермиона вскинулась.

— Сколько?!

— Три дня. Вы упали по-видимому прямо из воздуха на порог Бэг-энда и ударились головою о дверь. Была сильная гроза. Я боялся, что вы заболеете, потому что вы совсем вымокли, а потом увидел, что вы ранены.

Гермиона машинально дотронулась до шеи и почувствовала тонкий крепкий шрам — все, что осталось от режущего проклятия, брошенного Долоховым.

Бильбо проследил за ее жестом.

— Я промыл его отваром королевского листа, и когда он затянулся, вы заснули. Леди Эрми...эми... простите, но у вас очень странное имя, я не имею понятия о том, кто вы и как попали в Хоббитон.

Гермиона всхлипнула и закрыла лицо руками. Мужество начало покидать ее. Мерлин, а что, если Беллатрикс успела убить Сириуса? Что если Гарри тоже мертв? Что если всех, кого она знала, уже нет?

Она подняла мокрое от слез лицо и тихо сказала:

— В моем мире шла война, магическая война. Я волшебница, мистер Беггинс.

* * *

Только почувствовав запах еды, Гермиона поняла, насколько она была голодна. Запах пищи сводил ее с ума. Тут Бильбо Беггинс оказался абсолютно прав — хороший ужин помогает успокоиться, расслабиться и разложить мысли по полочкам, а ужин в хорошей компании еще и поднимает настроение. И уже через час, расправившись с внушительной тарелкой мяса с овощами, салатом и тминным пирогом и почти мурлыча от сытости, Гермиона рассказывала Бильбо о своей жизни и о мире, который она так неожиданно потеряла. Она по-прежнему не понимала, что произошло, но, вспомнив о своем титуле лучшей ученицы, подумала и пришла к выводу, что параллельные миры все же существуют.

Хоббит кивал, почти не перебивая, только изредка задавал вопросы да отвечал, если спрашивала она. Между его бровей залегла хмурая складка. Он почти не притронулся к еде, что было необычно для него, и вместо этого чашка за чашкой пил травяной чай без сахара.

То, о чем говорила Гермиона, было чудовищно. Жестокий темный волшебник и его последователи, убивающие таких, как она. И ее мир в огне войны, в которой дети сражались наравне со взрослыми. Среди хоббитов считалось, что совершеннолетие наступает в тридцать три, а до этого они всего лишь неразумные недоросли. Гермионе было пятнадцать, и она уже потеряла родителей, а теперь, похоже, что и всех друзей.

Ну, один друг у нее все же есть. Бильбо нравилась эта девушка. Его не испугало то, что она оказалась ведьмой. Может быть до сего момента он и не слишком верил в такие вещи, но те простые, похожие на фокусы чудеса, которые показывала его гостья, убедили его в обратном. К тому же она не казалась опасной или хитрой, хоббит видел в ней всего лишь заблудившегося ребенка, которому была нужна его помощь.

В свою очередь он рассказал ей о Средиземье, Шире и Приречье, о своей жизни в Бэг-энде и о других народах, населяющих его мир.

— Значит, вы можете высвобождать свою магию, используя это? — спросил Бильбо, указывая на палочку, которой рассеянно поигрывала Гермиона.

— В основном, да. Существует еще беспалочковая и невербальная магия, но у меня было мало практики, — ответила она. — Мистер Беггинс, я уверена, что именно магия перенесла меня сюда. В моем мире я упала в Арку — некий малоизученный артефакт, который, до сих пор считалось, убивает тех, кто прошел сквозь него. Но я не умерла, а оказалась в Средиземье. Мои друзья, вероятно, считают меня погибшей, — мрачно заключила она.

— Нет, нет, не думайте о плохом, леди, — торопливо заговорил Бильбо, беря ее ладонь и тихонько сжимая. — Послушайте меня. То, что с вами произошло, по всей видимости изменить нельзя — пока нельзя — и вам придется научиться жить здесь. И ваша магия не пропала, вы все еще истари, ведьма, хотя могло случиться и наоборот.

Бильбо встал, переводя дух, и закружил по гостиной, заложив руки за спину.

— Я не могу вам помочь и вернуть вас обратно. Но есть те, кто возможно сумеет. Время от времени в Шир захаживает один из истари, странствующий волшебник по имени Гэндальф. Он очень умен и могуч, и к тому же делает для ребятни чудесные фейерверки, — хихикнул Бильбо. — И хотя иногда он ведет себя хуже младенца, он единственный на моей памяти, кто может вам помочь. Правда, никогда не известно, явится он или нет, и когда это случится, да и случиться ли вообще...

Бильбо обернулся к Гермионе и улыбнулся ей.

— Но он любит хоббитов и Шир, и я верю, что рано или поздно он появится. А пока... вы можете пойти к эльфам, искать помощи у них. Они мудры, хотя и говорят загадками. Но до эльфов далеко, леди, а в нашем мире тоже много опасностей для такой молоденькой девушки.

— У меня нет выбора, мистер Беггинс, у меня нет ничего в этом мире, — опустив голову ответила Гермиона.

— У вас есть я, и это больше, чем ничего, — вдруг обиделся Бильбо. — И я предлагаю вам остаться в Бэг-энде. Авось время само подскажет решение... ну или в Шир придет Гэндальф. А пока приглашаю вас погостить в моей усадьбе, — учтиво поклонился хоббит.

И Гермионе внезапно захотелось вытереть слезы и улыбнуться.

И выпить еще травяного чая мистера Беггинса. С сахаром. А возможно, даже и с медом.

* * *

Время оказалось удивительной вещью, — подумала Гермиона. Здесь, в Шире, оно бежало также споро и неумолимо, и также успешно залечивало душевные терзания. Дни складывались в недели, недели — в месяцы, и вот уже позади остался не только июнь, так нежданно приведший ее к новой жизни, но и золотая хоббитонская осень и непривычно снежная для этих краев зима. А вместе с холодами ушла и острая боль потери, зазубристой льдинкой терзавшая сердце, растаяла, словно снег под теплым весенним солнышком, убежала талой водой по дну оврагов.

И теперь посреди зазеленевшего поля у самой границы Шира, вдыхая терпкий клейкий дух древесных почек, стояла совсем другая Гермиона. Она появилась с первыми подснежниками, проросла сквозь голую жирную ширскую почву, словно садовый крокус, что по весне расцветает непременно первым, украшая еще пустой палисадник сиреневыми звездочками своих цветков.

Наука жить оказалась на деле гораздо проще, чем думала гриффиндорка. Она потребовала не так уж много — научиться быть частью нового для нее мира, не вводить душу в смятение, ибо уныние и скорбь есть смертный грех.

А гриффиндорка ли я еще? Или Хогвартс был сном, привидевшимся ей в ночь весеннего равноденствия?

Нет, она не забыла друзей, не перестала думать о них, беспокоиться за них, и по-прежнему не теряла надежды вернуться домой. Только надо же такому случиться — Бэг-энд Гермиона тоже теперь называла домом.

Она полюбила Шир. Он был красив, покрытый зелеными холмами и фруктовыми рощами, полями и огородами, пестревший буйными цветниками и уютно подмигивающий круглыми окошками хоббичьих норок.

Ей нравились здешние жители, веселый маленький хозяйственный народец. И она очень привязалась к Бильбо, который стал ей здесь первым другом и единственной семьей.

Семьей — в буквальном смысле, потому что Гермиона величала его не иначе как дядюшкой Бильбо, а сам он на вопросы любопытных соседей о человеческой девушке, живущей в его доме, откашливался и, нацепив на лицо беззаботно-непроницаемое выражение, вещал следующую историю:

— Кто такая? Племянница моя со стороны троюродной сестры по отцовской линии, шестнадцати лет. Мой дальний предок из Туков еще после войны с гоблинами осел в Бри, да, говорили, женился там и не на ком-то, а на человеческой девушке. Так люди в нашу родню и затесались. Я-то думал, что это бредни, а вышло что правда. Семью Эмин прошлым летом орки вырезали, она одна спаслась, только идти ей кроме как в Шир было некуда. Теперь здесь жить будет, все же племянница, хоть и не родная.

У соседей не было причин не верить Бильбо. Все же он был уважаемый хоббит. Да и Гермиона была такой красивой, веселой и доброжелательной, что жители Хоббитона были очарованы «маленькой человеческой племянницей Бильбо», хотя доверять людям было не в обыкновении хоббитов.

К тому же девушка всегда с готовностью откликалась на просьбы и, потихоньку используя магию, помогала низкорослым человечкам в их насущных делах. Гермиона, не желая привлекать к себе лишнее внимание, прятала волшебство, и соседи Бильбо просто считали, что у нее золотые руки.

А еще она обнаружила, что в Шире растет достаточно знакомых ей растений, чтобы готовить определенные зелья, и после холодной зимы и успешно сваренных и опробованных на местных жителях противопростудных, бодроперцовых и болеутоляющих зельях за ней прочно закрепилась слава целительницы.

Пополняя запасы своих лекарственных трав она не боялась уходить за пределы Шира, к самой опушке леса. Там она и отыскала однажды ацелас или королевский лист, и поняла, что это не что иное, как царь-корень или снежноцвет, который является одним из главных компонентов скелероста и многих других знакомых ей зелий.

Бильбо стал звать ее Эмин после того, как понял, что не перестанет спотыкаться на ее полном имени никогда. И ей понравилось это сокращение, хотя Гарри и Рон регулярно получали подзатыльники за прозвища типа Герми или Миона.

Хоббит любил ее как сестру, гордился ею и радовался, что она стала чаще смеяться, чем грустить и перестала просыпаться в слезах от ночных кошмаров. Бильбо и раньше не было скучно одному в Бэг-энде, но теперь он чувствовал себя счастливым, будто последний недостающий кусочек головоломки встал свое на место. Ему было жаль видеть Гермиону подавленной, и он желал, чтобы ее намерения вернуться обратно в свой мир осуществились. Но он не мог не признаться самому себе, что очень хотел бы оттянуть этот момент.