Oxygen (гет)

Увы! В тебе, как и, бывало, в нем,

В твоих речах, движениях – во всем.

(Зинаида Гиппиус)

Тиканье часов в кабинете. Тишина…

— О завесе иллюзорной смерти?

Гермиона схватила перо и начала крутить его в руках.

— Именно о ней, миссис Уизли.

Сосредоточенный взгляд.

— Простите, мистер Смит, я не обладаю полной и подтвержденной информацией, все, что я могу вам сообщить, это то, что несколько лет назад я видела Арку в Зале Смерти Отдела Тайн, вы имели в виду ее?

— Как всегда правы, миссис Уизли. Видимо, Он в вас не ошибся.

— Так вы хотите сказать, что смерть человека, попавшего в эту Арку, иллюзорна?

— Я этого еще не сказал.

— Вы назвали завесу «иллюзорной». Вывод напрашивается сам собой.

— Миссис Уизли, насколько я знаю, вы присутствовали при переходе. Вы можете догадаться…

— Мистер Смит, я смотрела во всех архивах, к которым получила доступ. Нигде нет никакой информации.

— Я и не сомневался, что вы попытаетесь узнать об этом.

— То есть я могу рассчитывать на то, что получу допуск к Секретному Архиву Министерства Магии Великобритании?

— Нет, миссис Уизли… пока нет… Вы подаете руководству большие надежды, но еще слишком рано… Вы работаете в отделе около трех лет.

— Два года восемь месяцев.

— Как всегда, точны. Похвально. Всю необходимую информацию вы получите от меня.

— А?

— Значит то, что я не расскажу, знать не необходимо, — мужчина сложил руки замок и оперся на стол.

— Да, конечно я слушаю вас.

— Итак, как вы, ранее, заметили: Арка находится в Зале, который сейчас называется Залом Смерти. Однако, до этого, с XV по XVIII века он выполнял функции Зала Суда, — он поднял руку, словно предупреждая вопрос, готовый сорваться с губ собеседницы, — об этом не написано в «Истории Министерства Магии». Таким образом, завеса отделяет проход в альтернативное временное пространство, которое отличается от нашего тем, что там нет течения времени, нет категорий пространства. Кстати, таких понятий, как человеческие чувства, там тоже нет. Вы можете подумать о пустоте, но это не пустота. Я бы охарактеризовал это вечной бесконечностью. Проще говоря, то помещение можно еще назвать временной петлей. Да, кажется, что оттуда слышны голоса, но это иллюзия. Люди, находящиеся там, ничего не слышат, не видят, не чувствуют, не знают. Они даже не думают… Вы понимаете?

Выражение лица Гермионы во время рассказа менялось от удивленного до задумчивого.

— Как я поняла, люди, попавшие за завесу, не умерли. Они просто застыли там в определенный момент времени, и этот момент, эта доля секунды растянута у них в вечность, — «Боже, Сириус… он жив! Гарри!».

Шальная мысль заслоняла все остальное, словно пульсируя и не давая сосредоточиться на чем-то другом.

— Да, вы верно поняли основной принцип. Так вот, за завесу отправляли преступников, или… думаю, вы в курсе Средневековой Истории Англии?

— Конечно.

— Теперь к делу. Недавно исследователи нашего Экспедиторского Отдела обнаружили один весьма ценный магический артефакт.

— И?

— Вместе с ним была найдена интересная записка человека, создавшего эту вещицу. Он был осужден в 1659 году. Мы собираемся вернуть его на некоторое время. Миссис Уизли, ваша задача заключается в том, что вы должны, во-первых, проанализировать полученную информацию, во-вторых, систематизировать ее, в-третьих, сделать выводы и представить доклад.

— Конечно, мистер Смит.

— Рад, что мы поняли друг друга, — мужчина поднялся с кресла, — думаю, не стоит напоминать вам о неразглашении.

Гермиона встала и кивнула собеседнику в ответ.

— Мистер Смит…

Мужчина обернулся.

— Да?

— Извините, я хотела спросить, я буду присутствовать при возвращении?

— Быть может, миссис Уизли, быть может… Всю информацию вы получите позже.

Таинственный посетитель беззвучно испарился, оставив молодую женщину один на один с ее мыслями…

* * *

— Ну и где ты была?

На диване перед камином устроился ее муж. В руках – бутылка сливочного пива.

— Здравствуй, Рон, на работе. Где же еще?

— А я откуда знаю, где еще? Я тебя поэтому и спрашиваю.

Гермиона бросила в кресло свою сумочку, устало потянулась.

— Как прошла тренировка?

— Как всегда.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Да, хочу. Ты слишком много времени проводишь на работе. Почему Я должен ждать тебя дома?

— А я думала, ты хочешь сказать «спасибо», — Гермиона не обратила внимания на выпад рыжеволосого мужчины и пошла к лестнице, ведущей на второй этаж.

За спиной раздался глухой удар стекла о ковер, затем еле слышное «черт».

— С какой стати?

— Я отправила сову капитану сборной, пока ты спал.

— Подождали бы.

Казалось, что эта фраза окончательно вывела женщину из себя.

— Рональд, — шаг по направлению к мужу, — они тоже люди, ты об этом не задумывался? Ах, ну да, куда нам… Даже если ты их тренер, даже если их победа зависит от тебя.

— О, значит, они меня ждать не должны! А я должен ждать тебя?

Бежевая туфелька летит в угол. Следом за ней вторая…

Бессилие накатывает волной, подчиняя себе разум и тело.

— Герм? Даже не думай меня игнорировать! Мне это уже осточертело!

На смену предыдущему состоянию приходит отчаянная ярость, сопровождающаяся одиноким вопросом «почему?». Последние крупицы терпения…

— Рональд Уизли, кажется, ты забываешь, Где я работаю.

— И что же там такое?

— Рон!

— Что? Тебе стоит пересмотреть приоритеты! Семья на втором месте, да?

— Знаешь, ты будешь жалеть о сказанном завтра.

— Нет, дорогая, я не буду об этом жалеть… Ты целыми днями пропадаешь неизвестно где, никогда ничего не рассказываешь, уходишь с утра, а возвращаешься, — торопливый взгляд на часы, — за полночь! Герм, сейчас половина первого!

— Рон, меня достала твоя ревность! Я РАБОТАЮ! Почему ты отказываешься это понять?

— Ревность?!! Прекрасно!!! Ревность! Работа! Хорошенькая работа, Герм, скажи проще, с кем ты спишь!

Мимолетный шок. Хлесткий удар. Звонкая пощечина.

Не сказав ни слова в ответ, Гермиона гордо поднялась по лестнице, вошла в спальню, наложив на вход все возможные чары.

— Думай, что хочешь, Рон Уизли…

Тупая, тянущая боль поселилась где-то глубоко, наверное, рядом с сердцем… Опустившись на колени, эта сильная женщина дала волю чувствам. По красивому лицу потекли крупные слезы, но губы вопреки всему изогнулись в усталой улыбке:

— Ну, что Грейнджер… получила? Вот она – любовь…