Помнить всё (гет)

Я почти перестал приходить домой. Анжелина даже не спрашивала меня о причинах — кажется, я так часто применял к ней обливиэйт, что она не замечала моего отсутствия. Меня раздражали постоянные скандалы и ссоры. Это очень странно и пугающе — осознавать, что я собственноручно стирал себя из её жизни. Только малыш Фредди скучал по мне, во всяком случае, он радовался моим редким визитам. Колли была еще слишком мала, чтобы осознавать во мне своего отца, и это тоже казалось издёвкой — она была моей родной дочерью, в отличие от Фреда. Поэтому девочка даже не успела меня запомнить — кризис начался после празднования первого её месяца. А какие у неё кудряшки...

Стал часто вызываться на рейды. С тех пор, как в моё распоряжение поступил секретарь (на самом деле стажёр), бумаги заполнять мне уже не приходилось, только рассказывать. Смышлёный паренёк, сообразительный, ему бы чуть больше знаний в области легиллименции и можно отправлять работать. Несколько раз невольно ловил себя на мысли, что завидую ему. Он ведь пока не знает, каково это, сталкиваться с памятью множества людей, ведать постыдные тайны знаменитых волшебников, его совесть не отягощена знаниями о чужих поломанных судьбах.

Все чаще стал заходить в бары, чтобы напиться виски и забыться. Обычно сидел до тех пор, пока не начинало двоиться в глазах от количества выпитого. Только когда голова наливалась свинцом, а мысли затормаживались, я мог перестать думать об очередном маггле, ставшем жертвой магического произвола. Чем дальше шли года, тем каверзнее становились шалости молодых волшебников, не побывавших на войне, но зато с гордостью рассказывающих о своих родных-героях.

* * *

Утро уже началось отвратительно. Голова гудела, как наковальня, а антипохмельного зелья под рукой не оказалось. С пятой попытки я всё-таки вспомнил, что прошлым вечером меня не впустили ни в один из знакомых баров. Аргументировали это тем, что я не плачу и к тому же накладываю заклинания на барменов. Надо же. Я и забыл, когда начал расплачиваться за спиртное не деньгами, а обливиэйтом. Денег действительно стало не хватать — весь мой достаточно большой заработок уходил в кабаки. Нет, половину я всё-таки оставлял Анжелине... в тот день, когда получал зарплату. К сожалению, я уже и забыл, как давно это было и какое сегодня число.

Тем не менее, вчера я напился в маггловском баре, и опять же, не помню, как расплачивался. Тревожный звоночек.

Когда я вышел из душевой, меня ждала белоснежная птица, похожая на буревестника. Патронус Уилсона, координатора отдела. Вот работёнка у них, сиди и следи за сигнальными чарами, никаких тебе вызовов...

— Северный Лондон, Хэртфорт-роад, дом двадцать четыре. Поспеши, похоже, дело пахнет керосином.

Патронус улетел, а я со стоном сжал голову ладонями. Этого ещё не хватало. Как не вовремя!

Усилием воли я заставил себя собраться, и ещё раз повторил название улицы. Потом попытался вызвать в себе счастливое воспоминание — как нас когда-то учил смешной очкастый парень со шрамом на лбу. И ведь получалось...

Однако сейчас я смог вызвать лишь белёсое облачко. Вновь концентрируюсь, закрываю глаза, вспоминаю... Лоренсы, Брауны, череп со змеёй в небе, горящий Хогвартс, исчезающая защита замка, Гремучая Ива, высокий громкий смех, рычание в темноте и жёлтые хищные глаза...

Нет! Было же что-то хорошее! Ну же, вспоминай! Что-то же было... было...

Малышка Коллайн.

Я с облегчением выдохнул заклинание и на это раз передо мной закувыркался в воздухе маленький взъерошенный воробей.

— Северный Лондон, Хэртфорд-роад, двадцать четыре, — просипел я, чувствуя, как дерёт горло.

Некоторое усилие — и воробей направляется по адресам подчинённых. Проклятье, нет времени даже на то, чтобы найти что-нибудь спиртное. К чёрту, пора лететь.

Когда вхожу в гостиную, останавливаюсь от неожиданности — на диване играет Фред. Я уже и забыл, что дома кто-то есть. Я даже забыл, что сам нахожусь в своей квартире на Восьмой авеню.

— Папа! — отчетливо громко протягивает малыш и машет мне рукой. Надо же, какой он большой... Сколько ему? Три? Четыре?..

Я присаживаюсь перед ним на колени, чтобы обнять.

— Привет, Фредди, — освежающее заклинание, чтобы ребёнок не почувствовал запах пива.

— Смотри, что я сделал! — мальчик протягивает мне ладошку, на которой лежит, слегка качая крыльями, оригами журавля.

— Молодец! — я взъерошил волосы Фреда рукой и начал подниматься.

— Уходишь? Ты же обещал покатать меня на метле!

— Прости, малыш, работа... — на мгновение мелькнула мысль пойти поцеловать Коллайн на прощание, но тут же пропала.

Я уже почти вошёл в зелёное пламя, когда услышал краем уха голос Анжелины. «Возвращайся». Или мне показалось?..

Дом было легко найти, даже не зная его номера. Из окон валит дым, слышатся странные стоны и крики, никак не связанные с пожаром или человеческой речью. Толпа людей — в основном магглов, — стоит напротив двухэтажного дома, и с молчаливым ужасом взирает на «представление». Я с трудом пробиваю себе путь ближе к зданию и вижу, что горит на самом деле только первый этаж, со второго доносятся чьи-то вопли... и сверкают вспышки заклинаний!

Рядом, как по волшебству, оказываются ребята из моей команды и начинают оттеснять людей.

— Почему нет никого из Аврората? — рычу я, вылавливая из толпы своего секретаря-стажёра.

— Их что-то задержало, сказали, скоро будут... — хорошо иметь такого парня, который в курсе всех событий.

— И почему их работу должны делать мы?! — мрачно буркнул я.

Мимоходом оглядел людей. Так, понятно, это займёт несколько больше времени, чем я планировал. Вон тех магглов тоже надо проверить и подправить кое-что — мало ли, кто что видел...

Внезапно второй этаж озарился ярким светом, который имел отчётливый зелёный оттенок. Чёрт. Совсем дело плохо.

— Джагсон, Нотт, ставьте купол отвлечения внимания. Линдси, Ранкорн, Пьюси, начинайте тушить первый этаж, остальным — стандартная схема, — меня прервал громкий детский крик, который донесся откуда-то сверху.

Я не стал долго думать, к тому же, здание вновь озарила зелёная вспышка — бросился внутрь, едва успев прикрыть лицо форменной мантией. Крики товарищей поглотил гул пламени.

Внутри всё было не так плохо, как я думал. Огонь был только в прихожей и на кухне, хотя он быстро подбирался к другим комнатам. Второе, что бросилось в глаза, — это полная разруха. Всё было перевёрнуто вверх дном, битые осколки стекла хрустели под ногами, обои подраны.

Я начал медленно проходить к лестнице на второй этаж. Быстрее идти не мог, так как из-за любого моего движения начинала угрожающе покачиваться огромная люстра. У самой лестницы я споткнулся о чей-то башмак и ухватился за горячие перила, чтобы не упасть. Боль обожгла руку, заставив дёрнуться всем телом, а в следующую секунду я закашлялся и согнулся пополам. Глаза начало немилосердно щипать, по горлу словно наждачной бумагой прошлись. Проклятый дым. Задержал дыхание и поднимался.

Почти весь второй этаж был затянут серой пеленой, видимость отсутствовала напрочь. Кашель душил, я почти задыхался, но никого не видел из людей. Что же, ещё и искать вас? Все двери в коридоре были закрыты, а в дальнем конце мелькнул дневной свет. Окно? Я бросился туда и, не пытаясь его открыть, выбил стекло локтём. Свежий воздух хлынул в помещение, заставляя дым улетучиваться, я глотнул кислорода, как утопающий, и повернулся к дверям.

Их было две. Мой выбор пал на левую, так говорила мне интуиция. И она не ошиблась. Когда дверь распахнулась, навстречу полетел сгусток синего цвета. Я пригнулся, пропуская заклинание над собой, и проскользнув внутрь, затаился.

Что-то липкое на полу. Ребёнок?! Отцовское заклинание угодило девочке в голову. Она была ещё жива и отчаянно хваталась за мою руку, не давая отойти. Где-то здесь был этот сбрендивший волшебник, нужно было уходить и скорее, но я не нашёл в себе моральных сил отцепиться от малышки, — не больше четырёх лет. Её ладошка сжала пальцы ещё сильнее, до боли. И я посмотрел.

Похоже на глаза Фреда. Такие же голубые, большие и чуть-чуть раскосые. Всего на секунду я решил, что сейчас на меня смотрит мой приёмный сын и едва не сошёл с ума от ужаса, а потом...

Я этого не хотел. Девочка сама заставила меня погрузиться в её память и чувства. Она, наверное, не понимала, что делает. Я плыл в воспоминаниях умирающего ребёнка и помимо воли впитывал как губка последние мысли.

Страшное и злое выражение лица отца, она впервые видела его таким. Тебе плохо, папа?

Крик матери и вспышки от деревянной палки.

Плюшевый мишка остался гореть у лестницы, где его застал яркий красный луч. Мой Фредди!

Тяжелые шаги внизу и по лестнице и голос, раньше такой знакомый, а теперь сыплющий угрозами и приказами, приближается к её комнате.

Мама, с силой прижимающая её к себе. Не бойся.

Мама и папа кричат, стоя друг перед другом, отделяемые столом. Деревяшка сыплет искрами.

Разноцветные вспышки. Страшно.

Зелёный луч летит к маме, и она не успевает увернуться. Она падает с глухим звуком.

Папа, зачем?..

Когда он зовёт, она не идёт, а только беззвучно плачет и вжимается в спинку кресла.

Несколько вспышек пролетает мимо, не задевая.

Отпусти, папа, мне больно! Не надо!

Больно. Больно. Больно.

Не бросайте меня.

Папа, за что?..

* * *

Я почувствовал резкую боль на лице и медленно поднял голову. Теперь я — это я. Волшебник, работающий с памятью людей. Не маленькая девочка.

— ...Ли, ты меня слышишь?..

Я заторможено киваю.

— Она умерла, понимаешь? Она мертва! Отпусти!

Неправда. Я всё ещё её слышу.

Папа! Я боюсь!..

* * *

Меня силком стащили с крыльца и направили к команде скучающих колдомедиков, которые стояли на тротуаре и что-то лениво обсуждали. Я не чувствовал каких-либо серьёзных травм, однако они не спрашивали.

Много ли нужно человеку, чтобы потерять внутренний покой и умиротворение? Когда я только начал работать обливиатором, я терял самообладание по нескольку раз на дню. И до сих пор ничего не изменилось. Разве что я... смирился? Да, те вещи, которые вызывали у меня бурю эмоций не перестали на меня воздействовать, но из-за того что они происходили каждый день, я свыкся с этим. Жил, заглушая совесть выпивкой и ссорами с Анжелиной, которые кончались обливиэйтом.

— Сотрясение мозга... ожоги первой степени...

Тогда я всего на секунду представил Фреда на месте девочки... на месте Миранды, так её звали. Я вновь вспомнил те ощущения. Фредди, такой беспомощный, со страшной раной, сжимающий в кровавых пальчиках мою руку... Фредди, так похожий на Анжелину и своего дядю, с мёртвым бледным лицом... кукла, игрушка... вспышки, огонь... боль, много боли...

— Эй, ты куда?..

Я встал и, стряхнув руку молодого колдомедика со своего плеча, пошёл вдоль дороги. Кажется, меня несколько раз окликали, не знаю. Не помню...

Мёртвое, восковое лицо Фреда-старшего, рядом с ним — такой же бледный, но живой Джордж... На смену недавним чужим воспоминаниям начали прорываться непрошенные свои. Страшное, изуродованное лицо Жанны, соседки, которая так и не уехала их дома, не смотря на мои уговоры... замученная Пожирателями до смерти... тихий горький плач Логан, ставшей жертвой мерзкого чистокровного гада... ужас и горе в глазах седого мужчины, который вёл внука в цирк... мальчика затоптал испуганный гиппогриф...

Усилилась головная боль. Хотелось выпить, и одновременно тошнило при одной мысли о спиртном. Слишком много мыслей теснили голову, заставляя её взрываться от напряжения.

Забавный мальчонка-гриффиндорец, Колин Криви, с таким энтузиазмом занимавшийся на собраниях их маленького Отряда... мертвец, так и не расстался с палочкой... Билли, убитый собственным отцом...

Знакомо скрипит дверь. Я вхожу в квартиру... и понимаю, что уже каким-то образом оказался дома. Навстречу выбегает Фред...

Нет! Не он... я вновь вижу его в пылающем доме... мольба в глазах, чужие эмоции...

Прохожу мимо приёмного сына, замираю на пороге гостиной. Анжелина встаёт с дивана и улыбается мне...

— Привет, Ли! Давно ты не заходил...

И будто так и есть. Словно я не был здесь недели, месяцы... словно был в командировке...

Но ведь неправда! Я только сегодня... сегодня отправлялся через этот камин в рейд! И видится немой укор в глазах — я так часто стирал ей память, что не уверен даже, помнит ли она, как я выгляжу...

Бросаюсь в спальню, захлопываю за собой дверь и без слов сползаю на пол. Сижу так, может быть час, а может быть и шесть, пока в полумрак комнаты не влетает патронус-филин.

— Ли, ты в порядке? Пришли весточку. Колдомедики сказали, что ты пострадал, но куда-то ушёл, никого не предупредив. Я обеспокоен. К тому же, на тебя поступают жалобы за превышение полномочий, тебе грозит увольнение...

Увольнение? Ну уж нет. В голове внезапно проясняется и боль уходит. Вот оно, решение. Действительно, единственное решение проблемы. Я не хочу всего этого. Не хочу видеть в лице моего сына Фреда только черты погибшего друга. Не хочу при виде него бросаться в пот при воспоминании о детях, пострадавших от рук волшебников. Не хочу видеть на лице Анжелины отсутствующее выражение. Не хочу просыпаться от кошмаров о войне. Не хочу больше ничего знать об этой работе...

Я устал помнить всё.

Не хочу. Помнить.

— Обливиэйт.