Через тернии к звездам (гет)

"Seduce me, attract me,

Produce me, come swallow me.

I'd lose it all to shine".[1]

Einar Stray "We were the core seeds"

"I neither condone nor condemn". [2]

Bible

В то утро он вошел в просторный высокий атриум, ощущая странное неподдельное спокойствие. Отец держался гордо, вышагивая рядом с осунувшимся лицом и ввалившимися глазами, исхудавший, однако надменный. Мать, строгая брюнетка с белой прядью лоснящихся волос за ухом, держала под руку сына, и ее облегающая черная мантия привлекала завистливые взгляды мужчин.

Нарцисса Малфой всегда держалась как настоящий мужчина, а не женщина. Только Драко видел в этом невозмутимом бледном лице припухлость бессонной ночи и заплаканный затравленный взгляд синих глаз за очками.

Атриум полнился людьми. Волшебники плотным скопом окружили семью со всех сторон. В темных очках Нарциссы отражались вспышки фотокамер, а в ушах гудел перекликающимися голосами десятков журналистов рокот толпы.

— Они выткнут нам глаза, — Нарцисса холодно повела подбородком вокруг.

Люциуса, закованного струйкой голубой магии по обеим рукам, вели позади сына и матери трое авроров в черных с красным мантиях. Он выпрямил плечи и смотрел только вперед. По взгляду сложно было прочитать, о чем думает мужчина — красные лопнувшие сосуды и туман бессонницы сделали его стеклянным, видящим перед собой только одну цель: конец высокого холла.

Драко представил себя на месте отца. Смог ли бы он выдержать такой позор? Они с матерью шагали впереди, принимая на себя первый удар. Даже не будучи закованным, молодой человек ощущал жгучую ненависть и стыд. Какого же было тогда его отцу? Наверное, тюрьма притупляет чувства.

Драко отвернулся, стиснув зубы, и посмотрел на Нарциссу. Как бы холодны ни были руки матери, и как бы ни дрожали ее пальцы под тонкой черной кожей перчаток, она держала спину прямо, а подбородок высоко поднятым. Только ее сын чувствовал собственной кожей слабость женской ладони, и усилия, которые она прилагает, чтобы казаться сильной. Она боится не только за Люциуса. Больше всего она трясется за Драко.

— Если суд постановит продлить срок твоего отца до пожизненного, они возьмутся за тебя, — сдавленно пробормотала Нарцисса, когда он нашел ее накануне ночью сидящей на ступеньках в гостиной в одной только белой ночной сорочке.

— Мама, — Драко присел рядом, обнимая женщину за плечи и прижимая ее голову к яремной впадине у себя на груди. — Нас не посадят! Мы отвалили гору золота! Я весь последний год носился как шавка, лизал их пятые точки и тупил перо о пергаменты чеков.

— Времена изменились, Драко, — мать приподняла голову и заглянула раскрасневшимися мокрыми глазами в его лицо.

Он положил свои ладони на ее скулы, прерывая объятие.

— Не беспокойся, мама. Только в книжках все живут долго и счастливо после победы в войне. В жизни же нужны деньги.

— Ты стал такой взрослый... — в глазах Нарциссы блеснула влага. — Совсем изменился, мальчик мой.

Она потрепала сына по макушке, улыбнулась грустно, вздохнула и поднялась на ноги. Они обменялись тогда полными одинаковых надежд кивками, и Нарцисса ушла наверх, в свою спальню. А Драко не сомкнул глаз до самого рассвета, и был уверен, что ему не слышатся всхлипы матери через коридор.

Процессия подошла к высоким дубовым дверям зала слушания. Здесь, в ответвленном коридоре, было уже меньше народу. Люди кучковались по стенам и вереницами плавали туда-сюда в поисках служебных помещений.

— Я присоединюсь позже, — Драко сжал ладонь Нарциссы. — Иди.

Женщина ответила коротким кивком, выпуская предплечье сына. Самый высокий из трех авроров взмахнул палочкой, и двери распахнулись. Люциусу подали знак входить, и Нарцисса твердой походкой опередила его, высоко держа голову и сложив руки на сумочке.

Правильно ли Драко оставлять ее одну сейчас? Он войдет в зал перед самым началом по глупой причине, в которую так вцепился — по малой нужде. Малфой безразличным взглядом обежал холл по периметру. Найдя цель, он двинулся сквозь стайки и веревочки любопытствующих, словно не замечая их.

Мать была права: он повзрослел. Скорее развил апатию к интересам себя прежнего. Все происходящее в мире и вокруг виделось теперь сквозь дымку вечной усталости. После войны он оказался предоставленным самому себе. Без ожиданий отца, давящих на плечи.

Всю свою жизнь Драко пытался что-то доказать тому. Нет, не так. Он соответствовал образу, которого от него ожидали. Одно только "Но" — образ начал жать в плечах, когда все стало слишком реально. Дамблдор на краю бездны, безоружный... Грейнджер, впившаяся до крови ногтями в деревянный пол... Его пределом были слова, а слова — ветер.

Стульчак унитаза покрылся грязными пятнами, и на бачке образовался конденсат. Малфой с отвращением расстегнул ширинку, стараясь смотреть на темно-синюю плитку с белой каменной крошкой прямо перед собой.

Сейчас, когда война закончилась, пришло понимание: до — были лишь детские игры, детские обиды, детское соперничество. Вот и все его мировоззрение. Развить к нему безразличие оказалось естественно, а не сложно.

Вода из крана потекла мутно-белая, с излишком хлорки. Драко сбрызнул лицо, поднимая глаза к зеркалу. Оттуда на него смотрел без месяца двадцати двух летний парень, почти мужчина, и на слегка выпуклом лбу пролегли две слабоватые полоски. Это не морщины — это нервы.

Малфой часто замечал удивление знакомых, каким серьезным и угрюмым он стал. И что ему было ответить? Попробовать объяснить состояние человека, которому приходится разгребать кучи проблем и при этом осознавать, что столько лет он культивировал в себе ненависть к тем, кто, в итоге оказалось, проявляли, дарили и подарили-таки заботы больше, чем те, чьим стандартам он хотел соответствовать? Стремился за голословной оценкой, следуя традициям, и никогда даже не задумывался, что мир, за который он выступал, не был тем миром, в котором он хотел жить... И вот он здесь, расфокусировал взор и существует автономно.

Выходя из туалета, Драко задел плечом высокого волшебника и ухмыльнулся от неожиданности.

— У-и-зли?! — протянул с притворным удивлением он.

— М-а-лфой?! — передразнил его тон Джордж Уизли. — Ну и? Небось, коленки дрожат, поджилки трясутся?

Он отошел к стене, кладя руки в карманы и ехидно кривя губы. Его обычно взъерошенные рыжие волосы были сегодня причесаны и контрастировали с темно-изумрудной рубашкой в золотистый узор.

— Следи за своими, — язвительно парировал Драко. — Ты, помнится, сильно переживал вчера за мою судьбу.

Почему-то он ощутил некоторую разрядку, отпустив это подобие шутки. Стряхнул мрачные размышления и даже почти улыбнулся своему открытию.

— Прости, не смогу сейчас высушить твои слезы, — Рыжий почесал макушку, и из-под манжета рубашки выглянули часы, напоминая Драко о времени. — Придется тебе поплакать на чужом плече.

— Смотрю, ты сегодня цветешь и пахнешь.

Малфой неторопливо подошел к сочащемуся самодовольством Уизли. Тот стоял, опираясь на стену и скрестив ноги, и подергивал носком ботинка в такт покачивающейся оценивающе голове. Рот был приоткрыт, но непонятно зачем: собирался ли Джордж рассмеяться в ответ или с отвращением бросить что-то снисходительное.

— Хм, — Уизли фыркнул сам себе. — Даже твоя кислятина не испортит мне сегодня настроения.

Он спокойно отвел глаза от собеседника. Ни один мускул на его лице не шевельнулся, только рот захлопнулся, пряча зубы. Выражение осталось прежним.

— Я бы не зарекался, — Драко обнажил свой лучший оскал.

— И чего я тебя терплю, — теперь Джордж наиграно сморщился, снова оглядев Малфоя сверху донизу, и оттолкнулся от стены, чтобы уйти.

Однако не успел тот ответить ему желчное "Действительно", притворная гримаса исчезла с лица Уизли и сменилась маской реального безразличия. Он двинулся к Драко, но его глаза смотрели куда-то поверх. Внезапно Джордж расплылся в улыбке.

— Как ты?! — прямо перед Малфоем вынырнула женская фигурка, откуда-то из-за его спины. — Мы так давно не виделись!

Малфой узнал голос. Он раздражал его многие годы в школе, и не пробудил ни одной эмоции сейчас. Гермиона Грейнджер кинулась на шею Джорджу, и тот обнял ее, похлопывая по спине и отдуваясь от кудрявых волос.

Она еще о чем-то прощебетала молодому человеку, и тот прозвенел что-то ей в ответ, бросая исподтишка взгляды на Малфоя. Тот же застыл в ступоре, снова отмечая темно-коричневые часы на левой руке Джорджа. В голове стоял непонятный туман. Он все еще мешкает, и знает почему — ему совсем не хочется поворачивать в зал. И что делать? Стоять лицезреть грязнокровку и шута Уизли?

— Малфой? — бряцнуло по ушам.

На него удивленно уставилась Грейнджер, стоя в пол-оборота. Однако ее лицо не выглядело так, словно она только что проглотила червя.

— Ах да, у твоего отца слушание... — произнесла девушка без каких-либо эмоций.

За последние годы Малфою приходилось не раз общаться с Поттером. Раз за разом острые углы между ними несколько сгладились, и без того притупленные событиями девяносто восьмого. С грязнокровкой же они свиделись впервые, и у нее, кажется, была короткая память: либо достало гордости, либо молниносец и ее обработал. Драко было все равно.

Он сухо кивнул. Грейнджер подергала свою сумочку правой рукой и резко подняла голову обратно на Джорджа, словно подводя итог этой короткой беседы:

— Отец просил меня приехать, — она вмиг забыла о присутствии Малфоя, стоявшего всего в метре от них. — Я так рада, что ты согласился встретиться!

Уизли, однако, помнил. Все это время он искоса поглядывал на Драко и сейчас ничего не сказал на реплику своей собеседницы, только сжал отрешенно ладонями ее руку, вместо ответа произнося:

— Иди в зал, Малфой.

Его голос прозвучал холодно и безэмоционально, со странной ноткой отрешенности. Такой резкий контраст с интонацией двухминутной давности.

— Как скажешь Уизли, — ядовито прошипел Малфой, смотря ему прямо в глаза, и гордо повернулся к молодым людям спиной.

Он решительно зашагал сквозь зевак в зал. Поведение Уизли несколько удивило его. Просто режущая глаза перемена, аж смешно. Но дубовые двери приближались, разрастаясь в своей высоте перед его лицом, и он посчитал ниже своего достоинства раскладывать по полочкам только что разыгравшуюся сцену.

Практически с осязаемым нежеланием, он переступил порог судебного зала. Неприятный холодок пробежал по спине. Драко сковало тянущее чувство, вяжущее веревки из его легких и уходящее вниз в живот с вибрирующим свистом — волнение. Да, сейчас он видел воочию эту полную народа круглую арену и стул с цепями стоящий посередине.

Свет, тяжелыми пыльными лучами падающий сквозь треугольные бойницы под потолком, выхватывал цепочки людей, поднимающихся медленными черными змеями мантий вверх на трибуны и скамьи с широкой арены. На возвышении слева нависали грузными балками места присяжных, разделенные посередине судейской трибуной. Это место, казалось, призвано было унизить обвиняемых, посадив их в представившееся глазам подобие ямы.

Малфой поежился: толи от страха, толи от гнева. За эти годы он разучился бояться. Последнее страшное воспоминание: труп Поттера и Вольдеморт, хлопающий его, Драко, по плечу — момент, когда он понял, что все зашло слишком далеко. С тех пор он стал смотреть на все иначе. Пелена спала.

Наверное, он потому и стал относиться к Поттеру снисходительнее, потому что нашел в себе силы признать то, в чем порывался переубедить себя еще весь шестой и седьмой курс Хогвартса. Он был прежде лишь капризным неспособным мальчишкой, жадным до славы.

Когда отца посадили на первый неизбежный четырехлетний срок, обязательства главы семьи пали на плечи Драко. И вот тогда-то он и пришел к этому, и без того уже два года бередившему мысли, умозаключению. Нужно было перестать завидовать Поттеру, который не боялся сесть на гиппогрифа, нужно было сесть на гиппогрифа.

Драко знал, что ничто физическое больше не сможет его испугать, после того самого момента во дворе Хогвартса, когда холодные костлявые пальцы Лорда скрежетали ногтями по мантии на его спине. Он видел все и отрекся в тот момент от прежней жизни, готовясь к самому худшему — к собственной смерти и смерти родителей. Когда Поттер неожиданно ожил и убил Вольдеморта, Драко уже не был прежним. Его былые капризные страхи умерли вместе с вонючкой-очкариком на руках у Хагрида — перед лицом страха настоящего конца. Спустя десять минут клинической смерти возродился уже Гарри и уже новое сознание Малфоя.

Однако сегодня, четыре года спустя, стоя в дверях этого холодного мрачного зала суда, Драко впервые снова почувствовал страх. Почувствовал он снова и ту высокомерную злость, которой всегда прикрывался. Драко сунул руки в карманы и, натянув надменную гримасу, вальяжно двинулся вниз по лестнице на арену. Движение стоило ему усилия.

— Всем встать! Суд идет, — объявил сухой громкий голос, когда Драко с последними из вьющихся медленными лентами поднимающихся волшебников добрался до своего места, отыскав глазами мать.

Он встал рядом с ней и развернулся лицом к арене внизу, ощущая на лопатке теплое прикосновение женской ладони. Так сильно напоминающая яму круглая площадка теперь пустовала.

Весь шум и гомон мгновенно стихли. Десятки волшебников на трибунах ниже и выше Малфоевской встали. По безлюдному кругу внизу шествовала процессия во главе с тучным мужчиной. Это был судья, понял по его лиловой мантии Драко. За фиалковым верховным шариком вилась целая стайка одинаково одетых людей, издалека теряющих даже свои половые признаки — присяжные.

Когда вся дружная братия, покивав головами, как болванчики, наконец, водрузилась на свои скамьи и заняла свои места, судья, громким скрипучим голосом возвестил по пергаменту:

— Рассматривается дело об амнистии Люциуса Малфоя, осужденного по обвинению в незаконной магической деятельности, пособничестве Темному Лорду, убийствах первой степени и нанесению непоправимого ущерба магическому сообществу.

Где-то внизу, под первой трибуной, с правой стороны распахнулись двери, и послышался тихий шорох. Окованного синей струйкой магии по рукам Люциуса вывели на арену.

— Подсудимый был приговорен к временному заключению сроком четыре года в тюрьме строгого режима для волшебников и волшебниц Азкабан, — продолжал судья. — В силу смягчающих обстоятельств.

Люциуса освободили палочками от оков и указали на стул с цепями. Высокий с длинной гривой белесых волос он, последовав знаку, спокойно сел на стул.

Тем временем, в воздухе в правом дальнем углу высветилась огромная голограмма. Созданная миллионом магических искр иллюзия призвана была показывать крупным планом лица участников суда.

— Заковать, — судья щелкнул пальцами, и цепи с кандалами, висевшие по бокам стула, взвились в воздух и опутали руки Малфоя-старшего, пришпиливая их к подлокотникам и защелкивая на запястьях широкие железные кольца.

Драко знал этого судью. Высокий лоб, как видно на голограмме, пухлые щеки и очень объемное туловище. Седой, уже за пятьдесят, судья Джон Принкстон запомнился ему человеком по-женски ухоженным и с маленькими бегающими глазками. Они были хитрого серо-голубого оттенка и дарили собеседникам ощущение, будто их безгранично и до мельчайших деталей понимают. Лобызающая манера вечного расположения оправдывалась ни чем иным, как жаждой до денег, или скорее до того, что судья Принкстон хотел бы заполучить.

Еще перед первой их встречей, Драко осведомил близкий знакомый, что на плечи нового верховного судьи легли тонны проблем, связанных с разбором бардака и восстановлением порядка социальных фондов в судебной ветке Министерства. Вместе с Малфоем в кабинет Принкстона вошла толстая чековая книжка и пропуск в хранилище Гринготса на любые благотворительные нужды и социальное обеспечение, а еще украдкой заползли и непременные гарантии долгосрочного сотрудничества.

— Милисера, пожалуйста, зачитайте нам список смягчающих обстоятельств, — пробулькал Джон Принкстон, и его подбородки заколыхались вместе с оборками мантии на пухлой руке, которую судья поднял в пригласительном жесте.

Высокая худощавая женщина лет сорока, с темно-медными волосами, забранными в низкую пышную ракушку на затылке, и жидковатой челкой, едва закрывавшей лоб, поднялась со своего места, что располагалось по правую руку от судьи. Ее темно-зеленая мешковатая мантия добавляла вовсе не строгости, как верно надеялась волшебница, а расхлябанности. Драко услышал, как Нарцисса фыркнула на отсутствие элегантности.

— Жена мистера Малфоя, — начала тем временем Милисера, — Нарцисса Малфой, оказала содействие мистеру Гарри Поттеру на поле битвы, чем спасла его жизнь. Сын Подсудимого, Драко Малфой, так же оказал содействие мистеру Поттеру, в ночь его поимки пожирателями смерти, нарочно скрыв личность Гарри Поттера от пожирателей, не подтвердив факт его опознания. Помимо этого сам Люциус Малфой дезертировал из отрядов Темного Лорда в день битвы и добровольно сдался властям, сразу же оказав содействие в поимке сбежавших пожирателей смерти.

Женщина прочистила горло. Кожа ее сухого лица, натянулась на квадратном подбородке, когда она вновь заговорила:

— Факт сотрудничества с властями позволил рассматривать возможность изменения несения ответственности подсудимым в пользу уменьшения срока с пожизненного до нескольких лет тюрьмы и исправительных работ. Так же рассматривать освобождение под определенные условия.

— Спасибо, Милисера, — Принкстон доброжелательно кивнул.

Секретарь-протоколист опустилась на свое место и с того больше не вставала. Пальцы ее правой руки держали палочку, а перо на столе непрерывно писало.

Судья представил прокурора, седовласого высокого мужчину стройного телосложения с острым носом и длинными пальцами. В воздушной иллюзии Драко мог видеть, как его ярко-зеленые глаза лезвием бегают по лицу отца. Петэр Веллингер, звали этого величавого мужчину. Малфой слышал о нем: очень правильный человек, и говорят, что душа компании. Здесь, однако, его плотно сжатые губы и морщинка, залегшая между бровей, внушали неуверенность и сосущее чувство тревоги, а не теплое желание пообщаться.

Драко с надеждой перевел взгляд с голограммы на маленькую фигурку их адвоката внизу на арене. Тот сидел за нижней полукруглой трибуной из бордового дерева, прямо напротив судейской, и крутил, кажется, в руках какой-то свиток. Немецких корней Ганс Розенберг имел репутацию одного из лучших адвокатов Англии. Его дорогой темно-синий костюм и бледные ореховые глаза завораживали всех поголовно представительниц женского пола, что сидели в первом ряду присяжных, и когда лицо адвоката показали на голограмме, по залу прошелся смущенный дамский шепоток. Интересно, говорит он так же хорошо, как выглядит? Мужчине было явно за тридцать, и у него за спиной было лишь одно проигранное дело, и то в Шотландии. Что-то о магических экспериментах над магловскими коровами...

Розенберг вежливо склонил голову на обращение судьи, поправляя свои темные волосы свободной рукой и вставая в полный рост. Драко усмехнулся, услышав женское хихиканье с трибуны ниже — стройное тело и широкие плечи его адвоката, явно вгоняли женский пол в краску. Что ж, все бы — да... только пусть дело выиграет.

— Рассматривается дело об освобождении или приговору к пожизненному заключению Люциуса Малфоя, — вырвал Драко из размышлений голос судьи Принкстона, повторившего цель слушания более подробно.

Молодой человек ободряюще сжал руку матери, стоявшей позади него. Нарцисса в ответ потянула его за собой, и они опустились на скамью. Волшебники по всему залу постепенно тоже усаживались на свои места, пока судья говорил. Драко, пропустив несколько фраз, снова прислушался:

— Как было сказано, в силу смягчающих обстоятельств решено было заключить подсудимого в тюрьму сроком на четыре года до окончательного приговора, с условием постоянного отслеживания перемещений его семьи и запретом их выезда из Англии.

Драко хмыкнул. Они с матерью переглянулись. Глаза Нарциссы больше не скрывали очки.

— Судебный процесс по делу сына подсудимого — Драко Малфоя — было решено приостановить до вынесения приговора, касательно судьбы самого Мистера Малфоя. Это значит, что сегодня, тридцатого апреля две тысячи второго года, судом во внимание должна приниматься, как деятельность жены — Нарциссы Малфой, так и деятельность сына — Драко Малфоя — проведенная во время заключения мистера Малфоя-старшего в Азкабане, а так же перспективы будущего Драко Малфоя. Что в итоге обязывает в случае освобождения Мистера Малфоя предусматривать меры касательно его сына как условия освобождения, поскольку отдельного слушания в случае амнистии проводиться не будет.

Далее Драко почти отключился от процесса. Ему совсем не хотелось слушать в очередной раз обвинения прокурора и допрос свидетелей. Ровно, как и не хотелось ему слышать речи Розенберга. Смутная тревога и напряжение последних недель сосредоточились в сверлящем узорный потолок взгляде. В огромном кругу сверкающих искр была изображена сияющая белая фигура женщины: в одной руке она держала весы, в другой волшебную палочку. Глаза девы были завязаны.

Однако в один конкретный момент внимание Драко ненадолго отвлекли от росписи на потолке, прежде чем все разрешилось.

— Сын подсудимого, Драко Малфой, и жена подсудимого, Нарцисса Малфой, за время заключения Мистера Малфоя внесли большой вклад в восстановление разрушенных зданий и инфраструктур Магического Лондона и прилегающих городов. Также, ими были пожертвованы деньги на развитие систем социальной помощи пострадавшим в войне и семьям погибших, — декламировал глубоким голосом адвокат, расхаживая взад-вперед по арене. — Семья Малфоев инвестировала деньги в различные восстановительные фонды и страховые фонды Министерства. Отремонтировала пятьдесят процентов школы для волшебников и волшебниц Хогвартс и прошла множество глубоких проверок. Список я приложил в пакет, ваша честь.

Принкстон зашебуршел руками по столу.

— Последние две недели семье полностью было запрещено пользоваться любыми видами транспортной магии во избежание форс-мажорных обстоятельств.

На протяжении всей своей речи темноволосый мужчина энергично жестикулировал, заглядывая присяжным в глаза и вызывая одобрительные кивки судьи. Малфой мысленно отметил плюсиком это его достижение.

— Семья Малфоев, как всем известно, уже не раз верно и выгодно служила стране...

— Протестую, ваша честь! — со своего места поднялся высокий мистер Веллингер, и его глаза на голограмме сверкнули холодом и проницательностью. — Семья Малфоев всегда жертвует большие суммы денег, чтобы получить то, что им нужно. Однако это только средство достижения цели, а не сама цель. Их финансирование всего лишь корыстный способ расположить к себе общество.

Принкстон тяжело вздохнул. Розенберг тотчас же повернул голову от прокурора к нему:

— Ваша честь, протест не имеет отношения к делу! Это лишь поверхностные суждения.

— Протест отклонен, — судья стукнул молотком, отводя глаза и заинтересовавшись внезапно своими пальцами на столешнице. — Продолжайте, Розенберг.

Веллингер сморщился и сел обратно на свое место, уловив оттенок, проскользнувший в воздухе, и, видимо, решил для себя что-то, с недовольством оглядывая судейскую трибуну. Только в книжках все живут долго и счастливо после победы в войне. В жизни же нужны деньги.

Позднее все шло гладко, как показалось Драко. Стягивающий ком в солнечном сплетении немного ослаб — опасения отступали. Допросили Люциуса, и знаменитый Петэр совсем не показался молодому человеку страшным. Может, дело было в том человеке, шепнувшем ему что-то на ухо, почти сразу после инцидента финансированием? Веллингер как-то сразу осел, подавленный и потерянный. Бродил нервным взглядом по залу и то и дело поглядывал на часы. Ганс успешно парировал все его аргументы, и под конец в зале поднялся шум и гам.

Пришедшие посмотреть суд тихонько переговаривались, создавая похожий на звук жужжащего улья гул. Началось обсуждение участниками суда условий, под которые можно было бы освободить Люциуса. Кажется, дело шло к удачному завершению. Тут же начали поступать и неясные предложения и возникать споры относительно судьбы самого Драко.

Он немного напрягся, осознавая, что сейчас только и начинается самая сложная часть. Атмосферу разрядило неожиданное открытие.

— Можно и мне слово? — по скамье присяжных прошелся шепоток, и Драко с приятным удивлением уставился на источник голоса.

Среди черных мантий и бледных лиц, транслируемых на голограмме, молодой человек различил румяные щеки Дэвида — того самого, что угощал его накануне черничным сиропом.

Новый знакомый обеспокоено сдвинул брови, обращаясь к отцу Драко:

— Мистер Малфой, готовы ли вы к определенным мерам в отношении вашей семьи, в случае отмены пожизненного приговора?

— Мой клиент согласен на любые условия, — адвокат Розенберг сложил ладони домиком и стоял, покачивая головой, как неваляшка.

Его выбранная сегодня угождающая манера на сей раз не вызвала одобрения судьи. Этот толстяк с ершиком седоватых волос на голове сосредоточенно поправился в своем кресле:

— Пусть клиент ответит сам, — голос судьи Принкстона сейчас прозвучал суше и холоднее.

По какой-то странной причине весь зал суда в пару мгновений притих. Шепоток улегся, внимание сконцентрировалось на подсудимом — атмосфера стала серьезнее. Внезапно.

— Я готов, ваша честь, — раздался низкий хриплый голос.

Драко поначалу даже не признал своего отца. Настолько гулким казался его баритон, тонущий в этой яме, поглощаемый этими стенами. Они перекинулись с ним за несколько лет лишь парой слов и планов. Сын начинал забывать, каков на слух его собственный отец. Еще несколько реплик было произнесено сегодня утром, в фойе, но тогда Люциус звучал иначе.

— Наша семья готова.

— Ох, — Дэвид повернул свой широкий подбородок в сторону судьи. — Я понимаю, это не в моей власти, ваша честь, но я имею смелость, скромно предложить свое решение проблемы. Оно мне кажется наиболее рациональным. Прошу разрешить мне представить свой вариант.

— Прошение принимается, — стукнул молоток.

— Выслушав обе стороны, я пришел к выводу, что здесь рассматривается дело семьи — не одного ее члена, — Дэвид шарил глазами по залу, пока собирал слова в единый поток. — А следовательно, как и было постановлено вначале, дело не может и не должно рассматриваться без учета последствий для сына подсудимого — Драко Малфоя.

В зале окончательно установилась тишина. Драко уловил, как его мать судорожно втянула воздух. Она старалась сделать это бесшумно, но не получилось.

— Я имел опыт личного общения с Мистером Малфоем-младшим, — продолжил тем временем своим добродушным тоном Дэвид, и пара человек с трибун ниже повернули головы на молодого наследника Люциуса.

Драко не обратил на них внимания.

— ...Мне показалось сегодня, с вашего позволения, что мы недооцениваем его потенциал. Ввиду сказанного… Как много он и его семья сделали за последние годы для магического сообщества, и ввиду, разумеется, обстоятельств приведших их сюда, решение кажется мне относительно простым, — речь Дэвида звучала запутанной. По-видимому, он не привык к официальной судебной лексике. — Само собой, выпустить Мистера Малфоя-старшего без каких либо условий не представляется возможным. Я не могу, в силу своей юридической некомпетентности предложить каких-либо условий касательно Мистера Малфоя-старшего, но могу, без сомнений, предложить решение вопроса с его сыном Драко.

— Суд внимательно слушает, — Принкстон учтиво склонил голову.

— Я считаю, что ему необходима профилактическая... — мужчина на секунду повернулся к соседке и что-то быстро спросил, а она так же быстро ответила что-то, кивая. — Профилактическая помощь по установке внутремагической гармонии резервов.

Драко повел недовольно бровью.

— Мы легко отделаемся, если так, — шепнула ему на ухо мать.

— Иначе говоря, вы предлагаете контроль над психикой сына подсудимого? — судья выпрямился, поднимаясь в кресле и вытягивая свою оплывшую шею из тесноты мантии.

— Не контроль! — Дэвид нахмурился, это было слышно и по его тону. — Помощь! Мы забываем, что он тоже перенес войну, будучи еще, что распинаться, ребенком!

— Мистер Малфой достиг совершеннолетия на момент начала магической войны.

— С уголовной точки зрения здесь нечего возразить, ваша честь, — голос Дэвида снова стал добродушным, и в нем теперь проскальзывала странная радость, словно этого-то вопроса он и ждал. — Но мы забываем рассматривать моральную сторону вопроса и сторону психофизиологическую — аспекты всегда с такой тщательностью взвешиваемые Британской судебной системой.

— ваша честь, — подал голос Розенберг. — Прецеденты уже случались.

— Суд знаком с прецедентами, Мистер Розенберг, и готов рассмотреть возможность урегулирования вопроса в схожем ключе, — сделал ремарку Принкстон и потряс своими тремя подбородками Дэвиду, чтобы тот продолжал.

— Я не предлагаю тотального психического контроля, — согласно повиновался темноволосый знакомый Драко. — Я предлагаю помощь самому Мистеру Малфою, которая, поневоле, предполагает осведомленность Министерства, в той или иной мере, о действиях и состоянии молодого человека. Такой подход вполне вероятно поможет нам предупредить возникновение проблем. Не в смысле, что Мистер Малфой начал бы рассказывать о своих планах специалисту — мы не так глупы, чтобы на это надеяться. В смысле, он не захотел бы строить эти планы. Мы должны помочь ему адаптироваться, не стоит забывать, что этот молодой волшебник лишь краем был причастен к происшествиям девяносто восьмого, и наказывать сына за проступки отца было бы не справедливо.

— Поэтому они хотят наказать отца, используя сына, — буркнул кто-то за спиной у Малфоя, на задней трибуне.

Сам Драко не заметил этой спекуляции сразу, этого двойного эффекта. Но по какой-то причине он почувствовал уважение к Дэвиду, а не отвращение. Ловкое решение, способное пресечь все отходные пути его — Драко — семье. Он пока еще не знал наверняка, в чем заключается помощь по установке внутремагической гармонии, но подозревал, что господа-специалисты полезут ему в мозги и будут иметь над ним определенную власть настолько, насколько достаточно, чтобы Малфои не принимали поспешных решений. Все, что сопряжено с риском для сына, с девяносто восьмого года в этой семье больше не осуществляется. Ошейник для Люциуса.

— Какая забота, — скорее хмыкнул судья.

Но Драко не был согласен с этой скептической оценкой. В его памяти все еще были свежи воспоминания вчерашнего закатного солнца и угловатого садика, и белой опадающей вишни. Он невольно улыбнулся. Если все сложится хорошо, нужно будет пригласить этого Дэвида к чаю.

— И кого же вы предложите в качестве специалиста? — прокурор Ганс Веллингер встал с места. — Можно, ваша честь?

— Вы уже начали, — Принкстон поднял прокурору пухлую ладонь говорить, но на лице его читалась озадаченность.

Взвешивает все за и против, подумал Малфой, вглядываясь в воспроизведенные иллюзией эмоции.

— Таких работников, — продолжал, тем временем, Веллингер, — раз-два, и обчелся. Исполнить подобный приговор будет проблемно, ваша честь, у нас нет никаких гарантий...

— Я думаю, моя дочь отлично подходит для этой задачи, — прервал его Дэвид, улыбаясь, и взглянул куда-то в сторону выхода.

Малфой проследил его взгляд, но не увидел ничего, кроме торчащей из-за чьей-то мужской ноги красной дамской сумочки.

— ...Она один из ведущих специалистов в Лондоне и кандидат наук Соединенного Королевства.

По залу пронесся гул удивленных вздохов. Драко счел это комплиментом девушке. Что ж, возможно, данное наказание можно будет даже обернуть себе на пользу. Интересно, Дэвид стал бы возражать, если бы Драко затащил в постель его дочь? Однако не так грубо. Если она будет возражать, он не будет настаивать — долг Дэвиду, если его хитрое предложение пройдет одобрение суда.

— Хорошо, — произнес Принкстон, со стуком опуская молоток на подставку. — Суд рассмотрит Ваше предложение.

Он поправил воротничок своей лиловой мантии у основания толстой шеи и громко кашлянул:

— Что ж, достаточно. Суд удаляется вынесения приговора, — он снова громыхнул молотком и тяжело, опираясь на стол руками, поднялся с места.

— Всем встать! — начал сухой трубный голос.

Драко с матерью встали в числе множества магов и волшебниц, заполнявших своей массой все десять трибун ниже и еще семь выше их собственной. Зал номер восемнадцать. Восемнадцать пожирателей смерти были приговорены здесь к пожизненному сроку в Азкабане после первой магической войны. С тех пор палата носит историческое название. «Они же не хотят переименовывать зал?» — усмехнулся про себя Малфой, ощущая нервный оттенок этой проскользнувшей мысли.

Когда процессия вышла в дверь позади судейской трибуны, волшебники и волшебницы опустились обратно на свои места. Нарцисса немного поколебалась и приземлилась на скамью рядом с уже севшим сыном. Они прождали так недолго — практически сразу снова послышался трубный голос спикера. Похоже, решение далось суду легко.

— Всем встать, суд идет!

Принкстон водрузился на свой высокий постамент, и присяжные вновь расселись по бокам от него. Драко нашел глазами Дэвида и по его улыбке понадеялся на лучшее. Пока судья произносил формальное вступление, парень, не отрываясь, следил за своим недавним знакомым. Тот опять шарил по залу глазами, словно искал кого-то.

— Постановлением суда Люциус Малфой освобождается от несения наказания в форме пожизненного заключения в тюрьме строгого режима для волшебников и волшебниц Азкабан. Судом устанавливается выпустить волшебника под следующие условия: строго запрещается выезд из страны, накладываются исправительные работы...

Драко выдохнул облегченно, вспоминая угрюмое утро. Вновь сосредоточиться на словах судьи пришлось, когда речь зашла о нем самом:

— ...И так же определенные обязательные условия накладываются на его сына — Драко Малфоя. Далее: судом отменяются любые слушания по делу Драко Малфоя, в порядке выполнения им условий, установленных для него и его отца — Люциуса Малфоя — на слушание сегодня, тридцатого апреля две тысячи второго года.

Нарцисса положила руку на плечо сына. И Малфой почувствовал, как ее пальцы слегка дрожат. Он повернул голову: мать улыбалась, и что-то мокрое поблескивало в уголках ее глаз.

— Условия должны и будут считаться двойными и взаимовытекающими, — продолжал Принкстон. — И состоят в следующем: Драко Малфой, сын Люциуса Малфоя, обязуется посещать курс профилактического осмотра со специалистом по работе над внутренними магическими резервами Гермионой Уизли и отмечаться в...

Дальнейшие слова судьи Драко не слышал. Те утонули в холоде, сковавшем его внутренности:

"Они посадили в каждую комиссию по маглу. Теперь они среди присяжных, вы даже не сможете отличить".

Драко почувствовал, как что-то непонятно тяжелое громыхнуло где-то на дне его легких, поднимаясь удушающей волной к шее, к носу, и сам не заметил, как внезапно плотно сжал челюсть, и стоял так, окаменев. В этот давящий беспорядочным звоном в ушах момент он встретился глазами с Дэвидом — на расстоянии восьмидесяти метров, что были между ними. Тот, кажется, улыбнулся и едва заметно согнул ладонь, словно махая. Видимо, нашел, наконец, в зале того, кого искал. Ни одна мышца на лице Малфоя не дрогнула. Еще пара секунд и поднялся гул голосов, скрипнули внизу цепи его отца. Судья закончил. Поток людей толстыми змеями хлынул вниз по проходам в открытые двери, заслоняя собой фигурку улыбающегося мужчины, разрывая зрительный контакт.

Драко, ни слова не вымолвив, стряхнул материнскую руку с плеча и стремительно зашагал вниз к дверям, в которых, сжимая красную сумочку, стояла среди толпы Гермиона Уизли, в девичестве Грейнджер. На его лице с каждой ступенькой проступал из-под напряженной маски немой гнев, а руки сжались в кулаки. Со стороны казалось, он собирается кого-то убить.

[1] (англ.) Соблазняй меня, привлекай,

Создай меня, приди поглоти меня.

Я потерял бы это все, чтобы сиять

[2] (англ.) Не осуждаю я и не одобряю