Обычные рождественские дела (гет)

На восстановление магических способностей у Джинни ушла вся весна. Только в мае она переехала в свою квартирку, где на первом этаже располагалась лаборатория и небольшой магазинчик, а на втором ее — личные апартаменты. Кухня так и оставалась девственно чистой. Даже кофе Джинни теперь предпочитала пить в кафе. Заказов не было, и находиться в Англии стало невыносимо. Рыжая ведьма уехала в Италию и Грецию, где все было прекрасно для взора, слуха и желудка.

В Риме ее тоску развеял июньский Джино, загорелый итальянец с очень темпераментной магией. В Афинах его сменил июльский Димитрис, с волшебным голосом и романтичными песнями. Джинни много смеялась с ними обоими, и, казалось, была в полном порядке. Но, стоило ей остаться одной, как она тут же впадала в ступор, сидела, не шевелясь часами, уставившись в одну точку. Поэтому она совсем не удивилась, когда сначала один, а потом и другой полубоги римского и греческого пантеонов, заявили ей, бледнея и робея, что она, безусловно, самая прекрасная ведьма на свете, но они ее просто не достойны. Так и не доведя ни один из романов до самого главного, Джинни вернулась в Англию.

Как-то вечером она стала случайным свидетелем разговора о Малфое. Билл и Джордж рассказывали отцу, что "сюрприз" с помолвкой Люциус обыграл еще до казни. Предварительный договор с Гринграссами был заключен в 1985 году и носил страховочный характер. Согласно документу, обсуждение помолвки и последующего союза, было бы возможно, если по прошествии 20 лет, ни одним из "предполагаемых супругов" более подходящая или выгодная партия все еще не найдена. Люциус, решивший подготовится к любому исходу войны и обеспечить своей семье надежные тылы, проигнорировал необязательный характер договора. За несколько дней до битвы, он отправил напоминалки не только сыну и Гринграссам, но и в "Пророк", заранее оплатив будущую публикацию. Причем Малфой старший подстраховался и зарядил напоминалки на рождество прошлого года, не дожидаясь июня, когда Драко исполнилось бы двадцать пять, и договор вступил в полную силу.

— Даже из могилы Малфой пытается прижать сына к ногтю, — прокомментировал Артур.

— Драко еще крупно повезло, что за несколько минут до этого оповещения Астории сделал предложение какой-то французский пятиюродный кузен двоюродной прабабушки, в общем, очень богатый тип, — усмехнулся Билл.

— Представь, пап, этот франт стоит перед ней на коленях, она говорит: "да", все гости хлопают, часы бьют 12 и наступает Рождество. Тут посреди бальной залы материализуется потрепанный свиток, весь в зеленом свечении и голос Люциуса заявляет, что пора платить по счетам, — смеется Джордж.

И Джинни улыбается тоже, прячась за дверью гостиной. Говорить о Малфое при ней никто не решается. Похоже, у Уизли появилась еще одна запретная тема. Молли и Билл пробовали несколько раз просвятить ее по поводу несостоявшейся помолвки, но как только на окнах появлялись первые трещины, разговор быстро переключался на что-то нейтральное. Хотя нейтрального в ее жизни осталось совсем мало.

В августе Джинни познакомилась с Джеком, он был истинным англичанином. И даже почти рыжим. С Джеком было спокойно, может, даже немного скучно. В общем, сюрпризов от него ждать не приходилось. К концу августа у них только дошло до первого поцелуя. Поэтому когда он заявился без предупреждения (а он всегда, как истинный джентльмен , оповещал о своем скором появлении совиной почтой), с подбитым глазом и свернутым набок носом, и повторил, слово в слово, заявления двух ее других летних ухажеров, в голове у Джинни зародились сомнения. Может, все же, она в порядке, а вот с мужской частью населения земного шара что-то не так. На следующий день в какой-то "желтой" газетенке Уизли увидела статью о том, что "мистер Безупречность" Драко Малфой был замечен на Косой аллее с синяком на скуле и окровавленными кулаками, но значения этому не предала.

В любом случае, с мужчинами было решено покончить, и Джинни с головой ушла в работу. Игральные карты, в которые она пыталась встроить чары фотоаппарата, требовали повышенного внимания. Вспышка никак не хотела маскироваться под глянцевый блик, а червы превращались во что угодно, кроме пик. Эту колоду заказал у нее один молодой аврор, сказал, что для оперативной работы по раскрытию банды шулеров. Но сам почему-то все время расспрашивал о Гарри: с кем тот общается, где отдыхает, куда водит детей, и не проводил ли он через ее магазинчик каких-нибудь накладных. Все это показалась Джинни крайне странным, и она решила пересилить себя и написать Гермионе. Молодой аврор, через некоторое время пришедший за своим заказом, осмотрел колоду. Каждая карта в ней могла не только сделать снимок, но еще и записать звук. Охранитель правопорядка нахмурился и посоветовал ведьме сдать экзамены в отделе артефактологии и получить лицензию на создание магических объектов второго и первого уровней. А он пока не станет докладывать руководству о ее незарегистрированных талантах. И Джинни засела за учебники, так как экзамены в министерстве проводились в конце декабря.

* * *

Оставшуюся часть года Джинни читала, зачаровывала, трансфигурировала, повторяла латынь, формулы и руны, оттачивала взмахи и позы. Иногда она брала заказы. Сбережения подходили к концу, а счета как-то надо было оплачивать, да и отвлекаться тоже было необходимо. Сделать что-то, сотворить, ей оказалось гораздо проще, чем объяснить, что и почему она делает. Джинни и не пыталась разобраться в своих действиях, подсаживаясь за столик к Малфою и Забини. Бывшие слизеринцы сидели в одном из многочисленных кафе магической части Лондона. Джинни ни разу даже не взглянула на Драко, сразу же заведя беседу с Блейзом. Тот, поначалу, выглядел удивленным и слегка обескураженным. Но против ее улыбки мало кто мог устоять, а Забини она всегда немного нравилась. Малфой всего лишь раз попытался влезть в их беседу. Но когда Джиневра так и не повернулась к нему, решил, видимо, не давать Забини лишнюю пищу для размышлений. Официант принес капучино, Джинни взяла чашку Малфоя и с наслаждением сделала глоток.

— Это мой кофе, — прошипел Драко ей прямо в ухо, придвинувшись к ней максимально близко. Джинни, как-будто наяву, оказалась в удушающе жаркой пустыне. Он вторгся в ее пространство, залез к ней в голову, залез к ней под кожу, его запах проник в ее легкие. Все чего она хотела — развернуться и поцеловать его. Но вместо этого, не поворачивая головы, Джинни сказала:

— Кажется, ты мне должен.

Затем она поставила чашку на стол, поблагодарила Забини за приятную беседу, и вышла из кафе. Лихорадка по Малфою захватила ее с новой силой.

* * *

Экзамен и подтверждение квалификации прошли успешно. Через несколько дней министерская сова принесла конверт. Внутри была "Лицензия, разрешающая создание, изменение или устранение артефактов второго и первого уровней". Видимо, так Гермиона благодарила за письмо про странного аврора с его расспросами о Гарри. А может, просто еще не вышла из декретного отпуска. Вместе с лицензией в конверте лежал немного несуразный пластилиновый снеговик. Вокруг его головы летали три снежинки, а в ручке-веточке он держал записку: "Меня сделали Джеймс и Гермиона". Джинни вздохнула и отнесла снеговичка соседской девочке.

Возможно, когда-нибудь она познакомиться с Джеймсом. И с Альбусом. И с маленькой Лили. Когда-нибудь. Пока она к этому не готова. Она все еще не простила Гарри. Хотя, уже и не злилась на него. Она знала, что все еще может отыскать любовь к нему где-то на самом дне сердца. Но эти чувства больше не мешали ей жить. На протяжении многих лет любовь к Гарри трансформировалась во что-то воздушное и ненавязчивое. Любить его было легко, как детский альбом рисунков. Выбросить его невозможно, и в нем еще можно черпать вдохновение, но, если он не попадается под руку пару лет — ничего. Любовь к Малфою, стала ее стержнем, основой ее существования — отними у нее эти прекрасные глаза, его чудесное тело и эту наэлектризованную душу — и Джинни умрет. Уже чуть не умерла.

* * *

Джинни просидела в холле министерства весь день. Сначала ей было даже весело: под потолком позванивали ледяные сосульки, а десятки расписных санок скатывали или поднимали посетителей по снежным горкам до нужного этажа. Вместо фонтана посреди холла красовалась огромная, под самый потолок, ель. Игрушки на ней предсказывали всем желающим будущее. Когда Джинни решилась подойти к новогоднему дереву, на улице уже стало темнеть, но Драко так и не появился. Уизли взяла в руки имбирного человечка и спросила, что ее ждет. Печенька расширил свои шоколадные глаза и бодро сообщил ей, что счастье ждет ее на пороге собственного дома. Джинни фыркнула, более посредственного предсказания она еще не слышала. И тут за ее спиной раздался голос:

— А ведь Печенька прав, мисс! Ждет, и уже очень давно!

Джинни обернулась и увидела старого знакомого. Из-под мантии седого старичка выглядывал красный кафтан.

— А у меня для вас подарок, — улыбнулась она, и выудила из кармана мантии пузырек маминого биттера. — Он под чарами уменьшения, увеличивайте бутылку до обыкновенных размеров.

— Ох, милая, давно я не получал подарков, спасибо — сказал старичок, хитро прищурившись и вдруг свистнул. К нему тут же подлетели маленькие саночки с морозным узором на боку. Волшебник усадил в них Джинни.

— Тебе пора, а то он еще замерзнет, — подмигнул ей волшебник и снова свистнул. Сани домчали до места за считанные минуты. Только тут, над ее домом, солнце стояло еще высоко, и даже не собиралось садиться. Загадочный старик вернул Джинни потерянный в министерстве день.

* * *

На крылечке, прямо перед входом в ее магазинчик, спал Драко. Глядя на эти впалые щеки, на темные круги под глазами, она подумала, что совсем его измучила. И все же, выражение его лица было безмятежным, и чувство невероятной нежности заполнило ее сердце. На улице было довольно холодно, а его согревающие чары почти истаяли.

— Драко... — позвала Джинни.

Не успела она закончить его имя, как он открыл глаза, окинул ее холодным и жестким взглядом так, что ей стало неуютно на собственном крыльце, да и вообще в Лондоне. Затем спросил, раздраженно глядя на ее значок:

— Ты была в министерстве?

— Видишь ли, я ждала там одного человека, у него каждый год в сочельник случаются встречи со следователем дознавательного отдела. Ну такие встречи, знаешь, в садо-мазо стиле...

— Ты что, совсем в себя не веришь? — перебил ее Драко. Посмотрел куда-то поверх ее плеча, а потом словно передумал. — Одна очень красивая ведьма помогла твоему знакомому избавиться от всех проблем с министерством.

— И добрая, — добавила Джинни.

— Добрая?! — тут же взвился Малфой, расстегивая ворот пальто и разматывая шарф. — Добрая?! — закричал он, доставая из-под рубашки почерневший серебряный кулон на цепочке. — Ты зачем чары неснимаемости нанесла? Он меня чуть не придушил, когда ты... когда я... в общем, год назад.

— Я хотела, чтоб они его снять не смогли! Если найдут. Я не знала, что... думала, эффект закончится в полночь.

— У твоего волоса, видимо, более длительный срок действия.

— Пойдем в дом. Сниму.

— Нет, подожди... — Малфой схватил ее за локоть, словно боялся, что она убежит. Потом улыбнулся.

— А капучино сделаешь?

Джинни тоже улыбнулась и кивнула.

— Цепочка... душила меня каждый раз, как я собирался к тебе подойти, а ты не хотела меня видеть. Каждый раз, когда ты не желала обо мне знать, я умирал маленькой смертью. Но тогда в кафе, пока ты пила мой кофе, я вдыхал аромат твоих волос, я сжал в кулаке твои шелковые пряди. И цепочка не сдвинулась ни на миллиметр. Ты хотела, чтобы я был рядом, — Драко приблизил к ней свое лицо, настолько плотно, что ей стало казаться, будто у него всего один глаз, и он заглядывает в ее душу, выискивая подтверждение своим словам. — И сейсас тоже хочешь, — выдохнул он ей в губы и поцеловал.

Драко не мог поверить в то, что она отвечает ему взаимностью, хотя уже два года делал все, чтобы она принадлежала только ему: общался с ее отцом, завел дружбу и бизнес с ее братьями, отгонял этих чертовых ее ухажеров; промывал мозги своим друзьям, постепенно поселяя в них мысль, что ничего преступного в подобных союзах нет. Но он знал, кто она, и кто он. Ему казалось немыслимым, что она может захотеть быть рядом с кем-то настолько безнадежным и разрушенным, как он. И потому, он не желал снимать амулет, доверяя холодному серебру больше, чем ее словам, ее рукам и губам. Он хватал ее за плечи, прижимал к себе со всей силы, словно боялся, что она передумает в любую секунду и сбежит. Он использовал цепочку как индикатор чувств Джинни. Наслаждался реальными доказательствами ее желаний, по крайней мере пока ее волос не израсходует весь свой магический потенциал. Даже когда она отстранилась от него, завершая поцелуй, и снова позвала его в дом, артефакт не проявлял никакой активности, и Драко остался спокоен.

— Подожди, — снова попросил Малфой, полез в карман и протянул ей маленькую бархатную коробочку. — Никаких чар, просто бриллианты, — улыбнулся "мистер Превосходство".

Джинни открыла.

— Но это кольцо! — рассердилась она.

— Видишь ли, — начал он, передразнивая ее недавний тон, — моя фамилия Малфой, а еще я глава рода, публичный человек и.... ты цокаешь и закатываешь глаза?!

— К сути.

— Я не могу позволить себе... и тебе. В первую очередь, тебе... ммм...находиться в неофициальных отношениях. Мне бы не понравилось, если бы кто-то где-то написал, что ты моя...

— Я поняла!

— Ну так надень его. Не волнуйся, с твоим отцом мы все обговорили еще в июне. Джиневра, закрой рот, а то простудишь горло и вообще, долго ты собираешься держать меня на пороге?

— Так это ты избил Джека, Малфой? — гневно спросила рыжая ведьма, поднимаясь по лестнице на второй этаж, в жилую часть дома.

Драко усмехнулся и прилепил к стеклу входной двери табличку, предварительно немного над ней поколдовав. "Не беспокоить до следующего года" — гласила она.