Корпорация "СиК". Возмездие (гет)

Варшавский парк «Лазенки» поражал взор гуляющих своим великолепием: темную гладь озера по краям обрамлял выпавший за ночь свежий снег, а дорожки парка в этот утренний час были еще не очищены — и нечастые прохожие уже успели пройтись здесь, оставив за собой изящные цепочки следов. Голые ветки деревьев чуть покачивал ветер, и беспокойные вороны, чувствуя его нетерпеливые порывы, каркали громче. Хотя, может быть, это просто казалось — на контрасте с невозможной, прекрасной утренней тишиной.

Утро… Утро было пасмурным, но не по-зимнему теплым.

Парк был украшен праздничными гирляндами, а кое-где можно было увидеть и разбросанное по припорошенным снегом газонам конфетти. Через пару дней наступал новый две тысячи четырнадцатый год.

Янэк и Мирослав не спеша прогуливались по узким дорожкам. Снег хрустел под ногами, а свежий воздух бодрил — и помогал упорядочить мысли. И это было просто необходимо, учитывая, что у Калиновского сейчас они разбегались, как тараканы от дихлофоса. Янэк говорил… говорил много и быстро, выплескивая все свое возмущение и негодование. Глаза горели праведным гневом, голос то понижался до шепота, то почти срывался на крик. Ковальский, облаченный в плотное зимнее пальто до колен, зацепив обтянутые кожаными перчатками руки за спину шел рядом, слушал, качал головой и не перебивал.

Парк был единственным местом, где их пока никто не мог подслушать.

Разговор шел о Станиславе Калиновском. Янэк рассказал дяде о том приступе ярости отца, который он устроил перед поездкой на День рождения матери. Затем беседа постепенно перешла на тему преступности и Калиновский чуть понизил голос.

— Мирослав, ты понимаешь, чем тут пахнет?! Андрей Асатов — глава «Империал-Кредит» это лишь малое звено в цепи! Там криминал, да такой, что «бандитский Петербург» девяностых просто отдыхает! А еще нет «наездов»… Нас не трогают. Вообще. Почему? Такого ведь не бывает. Особенно в наше время.

Они молча прошли еще несколько метров и остановились возле небольшого дерева, рядом с которым была скамья. Ковальский сел и жестом пригласил племянника последовать его примеру.

— Не лез бы ты в это дело, Ян… — наконец изрек он, даже не глядя в сторону молодого пана, лишь тон голоса выдавал, насколько серьезно это говорится и что конкретно пытается вбить в молодую неразумную голову.

— Но, дядя…

— Тебе же Стас четко дал понять — не лезь. Так чего ты на рожон прешь? У тебя невеста молодая. Ты о ней подумал?

— Ольга тут не причем!

— Причем. Такие люди убирают всех под чистую. И ее зацепить может… Тем более, что она дочь его компаньона.

Мирослав Ковальский был далеко не безызвестным человеком среди бизнесменов Польши. Специализировался в основном на гостиничном и ресторанном бизнесе. А то подпольное казино в Москве держал забавы ради и исключительно для своих друзей и приятелей. В России бизнес был более перспективным, и Мирослав Венцеславович уже подумывал об открытии отеля для поляков в Москве. Заключить договоры с туристическим агентствами и всех польских туристов, приезжающих посмотреть на красоты культурной столицы России селить в своем отеле.

Кстати, об Ольге, — продолжил он. — Г`арна дывчина, скажу я тебе. Береги её. Умна, красива и со стержнем внутри. Вот если кто и не придаст тебя никогда, так это она.

Калиновский едва заметно улыбнулся. Его всегда умиляли украинские словечки, которые дядя порой вставлял в свою речь.

— Откуда такие глубокие познания в моих любовных отношениях, дядюшка? — рассмеялся Янэк, мало обращая внимание на серьезный тон Ковальского, думая, что он так шутит. Мирослав вообще любил пошутить.

— Так это же сразу было заметно! Когда ты её еще в «Монетку» привел играть в покер.

— Что, так было заметно, что мы встречаемся?

— Тот, кто внимателен, всегда увидит больше, чем показывают, — философски изрек пожилой пан. — А с отцом осторожнее. Тебе с ним тягаться еще рано. Съест на завтрак и не заметит…

О том, по какой причине Станислав так относится к своему старшему сыну, Ковальский благоразумно умолчал. Это было не его дело, и уж Янэку тем более пока знать не следовало. Время придет, сам узнает.

***

Новогодние праздники прошли весело и шумно. Соломины и Калиновские встречали их вместе, только на этот раз уже в Петербурге — на даче Соломиных, недалеко от Гатчины. Десять дней официальных государственных выходных отметили с русским размахом: водка, красная икра и даже катание на санях. Откуда, как и где Дмитрий договорился о санях, запряженной тройкой коней, никто так и не узнал. Днем гуляли в лесу, пару раз жарили шашлыки на природе, а вечерами была баня и ледяная прорубь, в основном, для мужчин. Правда, смелыми до проруби оказались лишь старшее поколение — Дмитрий, Станислав и Мирослав, приехавший на пару дней один, без семьи. Янэк под общий смех заявил, что к лету ему еще детей делать и отморозить все на свете у него нет желания, а Феликс вообще сказал, что предпочитает тепло.

Уже вечерами за столом семьи начали поговаривать о свадьбе. Её назначили на первую пятницу июня. Сначала жених с невестой распишутся в ЗАГСе Санкт-Петербурга, после поедут на банкет в ресторан, где соберется бизнес-элита России, Европы и другие знакомые. А в воскресенье было решено играть свадьбу по национальному польскому обычаю. Родственники и близкие друзья приглашались в Варшаву для проведения свадьбы уже со всеми обрядами и традициями Речи Посполитой. В России свадьба предполагалась более официальной и пышной: с прессой, шикарными нарядами, банкетом и светским бомондом. Польское гуляние было больше для родных и близких: уютные посиделки да пляски до упаду. Станислав клятвенно заверил Анастасию Константиновну Соломину, что сам лично научит её национальным польским танцам.

На родине Калиновских до сих пор было широко распространено и принято сватовство. И сватом, согласно традиции, должен был стать пожилой пан. На эту должность единогласно назначили Мирослава Ковальского, который хоть и сопротивлялся такой чести, но только для виду. На самом деле ему чертовски льстило такое назначение.

— Ты же у нас пожилой? — подшучивал над Ковальским Дмитрий. — Вот тебе и быть сватом. Я же тебе лично доверяю мою дочь сватать, а не абы кому-нибудь!

— Соглашайтесь, дядя! — поддержал будущего тестя Янэк. — Расскажете родителям невесты, какой я отличный жених. Богатый, добрый и во всех отношениях замечательный!

Все присутствующие за столом покатились со смеху. Последней каплей стало вмешательство Ольги. Она лукаво подмигнула Ковальскому и проговорила:

— Лучшего свата, чем вы, нам и правда не найти. Замуж пойду только с вашего сватовства!

Мирослав сдался, умиленно пустил слезу, «признал» Ольгу названной дочерью и крепко обняв, согласился.

Основные хлопоты по свадьбе взяли на себя матери жениха и невесты, но поучаствовать косвенно получилось у всех. Отцы резонно решили создать отдельный счет и поделили свадебные расходы пополам. В средствах дамы не стеснялись, и Станислав в лице менялся, подписывая счета за расходы на свадьбу, которые с каждым днем все увеличивались. Платье для невесты, по традиции польских шляхтичей, выбирал и оплачивал сам жених. Чтобы было все, как надо, с Ольги сняли мерки и на примерках завязывали глаза, чтобы она не видела платья до дня свадьбы. Оценивать наряд, было поручено Катарине и Александру. В свою очередь Ольга выбрала свадебный костюм для жениха, и советниками в этом деле выступили Феликс и Анастасия. Ему тоже шили на заказ. Темно-серый фрак с бабочкой и белой рубашкой очень шли сероглазому Янэку.

Организацией банкета в России занялись Анастасия с Александром. Еще за три месяца до свадьбы был заказан зал в гостинице «Астория», а шеф-повара из Италии выписала Катарина.

Было продумано все до мелочей. Заказали белоснежный лимузин для молодоженов и несколько машин красного цвета для свидетелей и родителей. Дружком Янэка стал Александр Соломин, а дружкой Ольги — Каролина Новак, близкая подруга, с которой Соломина поддерживала отношения уже много лет, даже когда училась в Кембридже. Девушки познакомились в Петербурге, когда семья Новак однажды пришли к ним в гости. Джозеф Новак, тоже поляк по происхождению, но женившийся на русской, занимался вопросами недвижимости в культурной столице России, вел дела и свои деньги, в частности, через «СиК». Девушки быстро нашли общий язык и сдружились. Ольга учила Каролину русскому языку, а Каролина лихо разбиралась в тряпках, моде и остального «между нами девочками». Кроме любви к нарядам, панна Новак обладала и интеллектом, который так ценила Ольга. Новак была младшим помощником юриста в фирме отца. Так что в перерыве между походами в магазин и салоны красоты, ее можно было застать в обнимку с ноутбуком или книгами по международному законодательству.

Закупили множество всяких мелочей, начиная от украшений на лимузин и заканчивая оформлением банкетного зала. Для дружка жениха и дружки невесты наряды тоже шили на заказ. Банкет предполагалось провести в ресторане гостиницы. Было выслано более трех сотен приглашений.

Свадебные хлопоты отвлекали Ольгу от работы, не позволяя полностью окунуться в нее с головой, поэтому приходилось работать допоздна. Домой она возвращалась, как выжатый лимон. В выходные же спасу от матери и будущей свекрови не было совсем: Катарина, увлеченная подготовкой к свадьбе, почти поселилась у них дома на Грибоедова. Многочасовые обсуждения меню для банкета, интерьера зала, культурно-развлекательной программы и еще черт знает чего, доводили Ольгу до состояния тихой паники. Спасение было лишь в выходной день. По воскресеньям приезжал Янэк — на полдня он увозил невесту в тишину и покой их съемной квартиры. Там они отдыхали от суеты, порой просто валяясь в кровати ничего не делая. А ночью Калиновский снова улетал в Варшаву. Такой жизненный ритм продолжался уже три месяца.

***

Март 2014 года.

Российская Федерация

г. Санкт-Петербург.

— Есть ли у вас гусыня на продажу? — Мирослав Ковальский сидел за обеденным столом в доме Соломиных, облаченный в национальную польскую одежду и, наверное, был готов лопнуть от гордости и торжества момента. Красный жупан был подпоясан широким поясом, вытканным красивым мелким рисунком и соединялся серебряной пряжкой, инкрустированной полудрагоценными камнями.

Сверху был накинут контуш из кожи, подбитый соболиным мехом. Ковальский сейчас выглядел как настоящий средневековый знатный польский пан.

— Есть, пан Ковальский! Есть гусыня, — с не меньшей важностью в голосе отвечал ему Дмитрий Соломин, который, как и его семья, были уже целиком и полностью посвящены в особенности традиционного польского сватовства. Все происходящее сейчас напоминало ему спектакль. На исполнении всех польских традиций настояли Станислав, Катарина и Анастасия, а остальным ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Все остальные собравшиеся за столом — Александр, Анастасия и Ольга, -прониклись торжественностью момента и сохраняли серьезно-невозмутимый вид.

— А жених у нас богатый, красивый и заботливый. Семья приличная, знатная и уважаемая. Умом наш пан Янэк тоже богат, смекалкой, та душою широк, — старался Мирослав. — Жинку кохать будет, окружит вниманием и в верности усомниться не даст.

По обычаю, сват приходил в дом к невесте, спрашивал про гусыню — так метафорически именовали невесту. Если отвечали «есть гусыня», то сват принимался расхваливать жениха, от коего послан.

Ковальский достал из внутреннего кармана бутылку водки, поставил её на стол и с прищуром посмотрел на Соломина.

Бутылка водки тоже была одним из обязательных элементов. Если отец потенциальной невесты был согласен выдать дочь замуж за предлагаемого жениха, то водку открывали и распивали по стопке, в знак согласия на помолку.

Дмитрий сделал выжидательную паузу, чтобы немного пощекотать всем нервы и потянул руку за бутылкой. Все замерли и уставились на главу семьи, ожидая, какое он примет решение и что скажет.

— Собирай на стол, Настенька, — ласково проговорил он, обращаясь к жене и одновременно откупоривая водку. — Дочь будем замуж выдавать!

Сидящие рядом с родителями Александр и Ольга облегченно вздохнули. На столе появилось четыре стопки водки: для Ковальского, четы Соломиных и их старшего сына. Невесте пить не разрешалось.

Дмитрий разлил по рюмкам, и они выпили за согласие Соломиных. Первая часть сватовства состоялась.

Через три дня прибыли сами родители жениха. Необходимо было обсудить приданное как второй шаг сватовства. Тут уж подошли с более современным подходом: просто собрались и составили брачный договор, согласно которому в случае развода с подачи Янэка, он был обязан выплатить жене моральный ущерб в 60 процентов от совместно нажитого капитала и имущества, а к тому же полностью содержать детей, родившихся в браке, до их полного совершеннолетия. В случае же инициированного Ольгой развода, она получает разовую выплату в размере пяти миллионов долларов и за ней останется дом или другая недвижимость, где бы она могла проживать.

Поскольку официальная помолвка состоялась еще в католическое Рождество, польский обряд помолвки провели на майские праздники. Обе семьи снова собрались в доме невесты. Жених и невеста сели за стол друг напротив друга. Ковальский торжественно положил руки Ольги поверх рук Янэка и накрыл ими каравай хлеба. Затем этим же самым платком он связал руки молодых, а после раздал по куску хлеба, отрезанных от каравая. Другие кусочки достались остальным членам семьи и будущим свидетелям.

После наставало время обмена подарками. Калиновские неукоснительно следовали своему родному обычаю, и Янэк принес в дар своей невесте башмачки. Только они были не из кожи, а из настоящего горного хрусталя.

Ольга оказалась более практичной, но не менее символичной: она подарила своему жениху национальную польскую рубашку из шелка, расшитую золотой нитью.

Все эти обряды проходили в торжественной обстановке, с соблюдением строгого церемониала. Мало кто из молодоженов мог бы похвастаться такой необычной свадьбой с соблюдением всех традиций и обрядов.

Впрочем, от обычного волнения перед свадьбой это не спасло жениха и невесту. Чем быстрее приближался день свадьбы, тем больше нервничали и Ольга, и Янэк.

Утро 7 июня 2014 года в доме Соломиных в Санкт-Петербурге началось с беготни и криков. Народа было много — и бегали все быстро. Анастасия Соломина, Катарина Калиновская и еще два модельера крутились возле невесты, расправляя платье. Парикмахер поправляла особо строптивые пряди в прическе девушки, а визажист последний раз взмахивала кисточкой для пудры.

Каролина, как главная подружка невесты, а так же свидетельница, была назначена ответственной за букет, фату и шлейф платья.

Временами забегал в комнату Александр, чтобы посмотреть, как проходят «танцы» возле его сестры. Вставлял какой-нибудь комментарий, делился новостями о том, что происходит в гостиной и убегал от греха подальше. Потому что язык был у Александра без костей, и на очередной подкол брата Ольга норовила кинуть в него чем-нибудь потяжлее. После того, как Катарине чудом удалось подхватить маленькую фарфоровую вазочку из-под шпилек, молодого человека выставили за дверь. Пожав плечами, он поехал на квартиру к Янэку. Там наверняка намного спокойней и никто не отберет хорошее виски, а то мать с утра пораньше уже выговорила ему, что до бракосочетания никакого алкоголя не положено. Да и мужская солидарность заставляла ехать с моральной поддержкой к жениху — ведь свидетель, как ни как.

В гостиной невесту ожидали остальные: Дмитрий, Станислав и Ханна. Они должны были ехать в ЗАГС с невестой. Регистрация брака была назначена на 14:00 по московскому времени. Ждать было скучно, и Соломин с Калиновским завели беседу на вечную тему — то есть о бизнесе. На десятой минуте разговора, слушавшая их Ханна была готова лезть на стенку. Но на нее лезть было неприлично, поэтому пришлось закурить, чтобы хоть как-то отвлечься от разговора об «игрушках» своих родственников.

Наверху, в спальне невесты кипели нешуточные страсти…

— Почему перчатки выше локтей, мама?! — нервничала Ольга, закусив губу. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу такую длину… Они же еще и из атласа. О, Боже!.. Жарко ведь будет, июнь на дворе! Мама, ну как так можно!

— Учитывая модель твоего свадебного платья, это наилучший вариант, — терпеливо поясняла Анастасия, прекрасно понимая, что дочь волнуется, от того и кричит.

— Вы как сговорились! Почему в букете кремовые розы, а не белые? Я вообще хотела лилии!

— Ты же сама их утвердила! А от лилий пыльца. Она запачкает платье.

— И вообще, я курить хочу! — Ольга повернула голову к креслу, где лежала ее сумочка с пачкой сигарет.

— Дымом пахнуть будет, Оля, — отозвалась Катарина, поправляя шнуровку у корсета свадебного платья.

Ольга в это время держала в руках маленькое зеркало. Фыркнув, она бросила его на край комода и вышла в смежную комнату за серьгами. А зеркало, между тем, дрогнуло и полетело вниз. На пол.

Чтобы разбиться вдребезги.

Все присутствующие на секунду замерли, а затем переглянулись. Анастасия побледнела и как подкошенная рухнула на пуфик рядом. Катарина помянула Пресвятую Деву Марию и перекрестилась по своей католической вере.

Разбить зеркало в день свадьбы было очень плохой приметой.

— Разбитое зеркало… разбитая жизнь…, — одними губами прошептала суеверная Анастасия.

Анастасия оказалась менее суеверной.

— Ничего не говорите Ольге! Это случайность! Оно само упало…

У Калиновских все происходило более спокойно. С Янэком был Феликс, Мирослав и увязавшаяся за отцом Агнешка. Именно она сейчас пыталась завязать кузену галстук-бабочку. Калиновский все время дергался и вертел головой, отвечая на вопросы только что прибывшего Соломина.

— Ян! Если ты будешь дергаться, то я тебя задушу, — Янэк на секунду замер, а Агнешка рассмеялась. — Случайно, конечно. Не крутись, пожалуйста.

— Как там Оля? — поинтересовался Калиновский у дружка.

Соломин налил себе немного виски в бокал и чокнулся с Феликсом, который уже пил вторую порцию. Затем он развалился на диване и сделал добрый глоток шотландского.

— Нервничает, все вокруг нее прыгают, мама с Катариной Венцеславовной суетятся. В общем, весело там, но чертовски шумно… Женщины, чего с них взять!

— Пани Катарина, — поправил нового родственника Феликс. — Просто пани Катарина.

В Польше не было принято называть по имени-отчеству. В основном обращались «пан», «пани» или «панна», а затем называлось имя, если это были родственники и близкие друзья, если нет, то приставка и дальше по фамилии.

— Да, извини. Привычка, — тут же поправился Александр, проведя рукой по волосам. — А ты Ян как, нервничаешь?

— Совсем нет, — ровно ответил Калиновский, — я же каждый день женюсь.

Все рассмеялись, и это немного сняло напряжение.

— Так как там приготовления? — еще раз переспросил Феликс.

— Все бабы стервы! Олька особенно! — беззлобно прогнусавил он. — Красивая такая стерва в пышном белом платье… Запустила в меня вазой. Между прочим, династии Минь, отец ей лет семь назад из Китая привозил в подарок. Сестра еще называется!

Все снова рассмеялись. Агнешка наконец закончила приводить жениха в порядок и, вооружившись расческой, занялась внешним видом прибывшего Соломина.

— Кстати о Китае… — кокетливо пропела она. — В средние века, тебе бы язык отрезали. За то, что такой острый, Алекс…

— Не догнали бы! Я быстро бегаю…. Ой!.. — Агнешка затянула его галстук туже, чем было нужно. — Ты же про язык говорила, а не про шею!

— Ну, раз ты быстро бегаешь, мы тебя поймаем и повесим, — из кухни показался Мирослав. — Здрассте!

***

В час дня лимузин с женихом в сопровождении двух машин, в одной из которых ехал Соломин, а в другой Агнешка, Феликс и Мирослав, подъехал к дому невесты.

Провели традиционный выкуп невесты, как это делали русские. Впрочем, жениху, едва он увидел Ольгу в свадебном платье, стало резко наплевать на все обычаи и обряды обеих стран — он помнил, как выбирал модель платья, но и представить не мог, насколько чудесно оно будет смотреться на девушке. Корсаж сзади украшала шнуровка, а спереди — прекрасное шитьё из полудрагоценных камней от Сваровски. Нижние юбки были не на обручах, как обычно, а на жесткой сетке, что придавало пышность, но позволяло невесте спокойно сидеть хоть в машине, хоть за столом, не переживая о том, как сесть так, чтобы обручи не мешали. Юбка, сшитая из тяжелого плотного атласа, плавно переходила в шлейф средней длины. Густая фата, прикрепленная к диадеме, сзади опускалась почти до пола, а спереди доходила невесте до груди. Так не понравившиеся Ольге перчатки до локтей дополняли свадебный наряд, делая его завершенным.

— Ты прекрасна! — восхитился Янэк по-русски, когда они встретились в гостиной на первом этаже. Он осторожно подошел к невесте и, склонившись, как в лучших дамских романах, поцеловал ей руку.

— Спасибо, — растрогалась Соломина и улыбнулась, хотя из-за густой фаты это было едва различимо. Она приятно удивилась, что ее будущий муж произнес эти слова почти без акцента, ведь накануне все договорились общаться на русском. Пусть с акцентом, с ошибками, но на нем. «Первая» свадьба проходила в России и все почитали это целесообразным, потому что большинство гостей были русскими. Исключение сделали лишь для европейских гостей, кто были партнерами корпорации или работали на «СиК». На худой конец кто-нибудь, да переведет с русского на английский или польский. Свадьба — это такое дело, что после пятой рюмки все всем сразу становится понятно.

Взяв под руку Ольгу, Янек повел ее из дома. Они были уже на пороге, когда Феликс, идущий сзади, окликнул брата. Тот обернулся и, приподняв брови, поинтересовался в чем дело.

— Воротник поправь, — едва заметно улыбнулся Феликс.

Дело было сделано. Жених обернулся на пороге.

Идущая позади жениха Агнешка прекрасно видела, что воротник Янэка был в порядке, и уже хотела было открыть рот, но ее одернула Анастасия.

— Молчи! — рассерженно прошептала девушке не успевшая предупредить Калиновского, чтобы тот не оборачивался, Соломина, затем взяла ее под руку, а в голос уже добавила. — Все хорошо, идемте!

Все уже вышли во двор и стали садиться в машины. Дмитрий уселся на заднее сидение рядом с женой и, едва они тронулись в путь, напрямую спросил, в чем дело. Он тоже заметил ситуацию с Феликсом и перешептывание Агнешки с Анастасией.

— Что происходит, Настя?

Соломина тяжело вздохнула и посмотрела мужу прямо в глаза.

— Нехорошая это была идея, Дима…

— Какая именно?

— Устраивать все это, — она взмахнула рукой, имея в виду свадьбу. — Приметы плохие идут. Оля зеркальце разбила, Янэк обернулся на пороге…

— Настя! — Дмитрий взял за руку жену и поцеловал в щеку. В эти бредни с плохими приметами он, откровенно говоря, не верил. — Это всего лишь суеверия старых дев! Все будет хорошо, обещаю! Оля любит Янэка. Они будут счастливы, вот увидишь! Мы устроили им шикарную свадьбу.

— Это точно…

Соломин ободряюще улыбнулся. Не нравилось ему это нехорошее настроение Анастасии. Нужно было перевести разговор в более приятное русло.

— У них останутся чудесные воспоминания, а не то, что у нас… Помнишь, как мы пришли в ЗАГС в Петербурге? Ты в красном ситцевом сарафанчике, а я в единственном отцовском костюме, который твоя мама еще ушивала на меня!

Анастасия невольно улыбнулась и положила голову на плечо мужу. Воспоминания о тех далеких временах 1984 года были все еще свежи. У них тогда не было денег на шикарную свадьбу и банкет. Платья свадебного у Анастасии и не предвиделось, не то, что у ее дочери — стразы от Сваровски, а платье сшито от кутюрье. Это сейчас госпожа Соломина светская дама, жена банкира. Это теперь она, Анастасия Константиновна, носит дорогие наряды от европейских кутюрье, и над ее макияжем, внешним видом и прической работают лучшие стилисты России. А раньше она была просто Настя Бурцева — худенькая девочка-студентка в ситцевом платье в мелкий горошек, карие глаза и густые волосы, вечно забранные в конский хвост.

— Да, я помню, — усмехнулась она. — Утром в субботу расписались, а вечером дома танцы устроили.

* * *

Банкет в «Астории» закончился далеко за полночь, Ольга и Янэк переоделись в обычную одежду и поспешили на утренний авиарейс до Варшавы. Теперь нужно было провести последние приготовления к свадьбе по польскому обычаю. Брачную ночь решили делать, лишь когда отгуляют обе свадьбы. По традиции, поляки начинали праздновать в воскресенье, и потому у молодоженов было несколько часов на сон, а затем предвиделось проведение предсвадебных обрядов и самого свадебного пиршества.

Места в доме Калиновских было много, но не на сотни человек, и поэтому было решено ограничиться примерно пятьюдесятью персонами, из которых в основном все были близкими и родственниками обеих сторон. Дресскод для приглашенных на свадьбе был весьма строг — национальная польская одежда, причем любой исторической эпохи до девятнадцатого столетия.

Пару лет назад Дмитрий приобрел небольшую квартиру недалеко от центра Варшавы, на случай если придется переночевать — чтобы не тащиться в гостиницу. Именно в этой квартире, которую можно было формально считать отчим домом, ранним воскресным утром собрались основные действующие лица предстоящей церемонии. Обряд расплетения косы невесты был одним из самых важных и торжественных, он символизировал расставание невесты со своим девичеством и скорый переход в замужнюю жизнь. По поверью, свои косы девушка оставляла в отчем доме, отсюда и была необходимость проводить расплетение в варшавской квартире Соломиных.

Чести расплетать косы удостаивался сват. Мирослав Ковальский, жутко гордый за своего племянника, которому посчастливилось встретиться с такой девушкой, медленно и осторожно расплетал пряди волос. Жених, присутствующий при данном церемониале, был доволен не меньше дяди.

Ольгу нарядили в национальное свадебное платье, а из распущенных волос не стали делать прическу. Янэк попросил оставить как есть.

После обряда нужно было бы ехать в костел, но жених и невеста имели разное вероисповедание. Янэк был католик, а Ольга крещена в православной вере. Никто из них пока не собирался менять свою принадлежность к конфессии, так что решили вместо костела зарегистрировать брак в мэрии Варшавы. После того, как церемония бракосочетания была завершена и польский чиновник объявил их мужем и женой, они расписались в документах. Уже теперь полноправные супруги в обеих странах, они прошли через «коридор друзей», присутствовавших при церемонии. Друзья рассыпали над их головами зерно — знак богатства и благополучия. Чтобы внести и православную лепту, на выходе из мэрии, молодоженов благословили на брак их родители, пожелали им счастья.

Свадебные пиршества начались ближе к вечеру, когда дом наполнился гостями. В саду был накрыт длинный стол по двадцать пять человек на каждую сторону.

Вместо необходимого свадебного атрибута был каравай, украшенный миниатюрными фигурками Ольги и Янэка из глазури. Среди угощений были пироги, всевозможные мясные закуски, копчености, различные похлебки, которые готовились только в Польше. Особое место занимало пиво. Поляки славились своим умением варить пиво. С другим алкоголем тоже подстраховались: водка, вино, коньяк, виски и шампанское. На столе было много всего. Много было зелени и фруктов, а на десерт подали огромный трехъярусный торт из взбитых сливок и бисквита.

В качестве тамады на этом уютном семейном торжестве вызвались выступать Александр и уже подвыпивший Мирослав. Развлекались танцами, местным фольклором и шутками. Так что веселились до самого утра. Водили хороводы, пели национальные польские песни, бесконечно поднимали бокалы за счастье и здоровье молодых. Свадебное застолье в Варшаве прошло более уютно, нежели банкет в Петербурге. Было меньше официальности, а больше теплоты и дружественности.

Гости гуляли еще три дня, а сами молодожены ночью улетели в свадебное путешествие на Сейшельские острова.

Уже в номере, когда они только заехали с чемоданами, а Ольга ушла принимать душ, Янэк незаметно подложил под подушку своей жене небольшую мужскую шляпу. Была такая примета, что если в первую брачную ночь под подушку невесты положить туфельку, то первой родится девочка, а если шляпу — мальчик. Калиновский мечтал о сыне.