Немыслимое (джен)

После рождения моего плана Третьей Мировой войны первым шагом к его реализации были крупномасштабные проверки на детекторах лжи всех тех, кто будет иметь отношение к его реализации. Только за первую неделю казнили больше пятисот предателей — нельзя было допустить, чтобы о подготовке узнали враги.

Потом я сообщил о плане тем, кто должен был его организовать — высшим военным чиновникам.

Троих из них пришлось сразу же расстрелять, чтобы избежать противодействия претворению плана в жизнь.

Ещё четверть только что информированных казнили вслед за последовавшей после заседания проверкой на детекторах лжи — они не выразили своего несогласия вслух, но всё равно хотели не допустить реализации плана. Хоть и жалко их, но это было необходимо — иного выбора нет.

Вскоре не менее масштабные чистки последовали среди всех лиц, задействованных в операции.

«И что я всё время говорю «план» да «операция»? — подумал я. — «Лучше дать уже операции название. Например, «Немыслимое».

* * *

— Вот это оно и есть, полагаю? — я потыкал пальцем в здоровенную конструкцию, прочно закреплённую в бомбовом отсеке самолёта Ту-160.

— Так точно! — отвечает молодой пилот в звании полковника. — Очень сложно было смонтировать, приборы уж больно тяжёлые.

— Вы участвовали в монтаже изделия, товарищ полковник? — с удивлением спрашиваю я.

— Да, пришлось. Один инженер вскоре после начала монтажа совершил самоубийство, и ещё троих расстреляли за попытки саботажа. Оставшейся троицы не хватало для подготовки изделия в должный срок, и пришлось подключиться аэродромной команде.

— Надеюсь, секретность была на уровне? — грозно спрашиваю я присутствующего генерал-майора от министерства государственной безопасности.

— Не сомневайтесь, товарищ президент, — ответил он, отдав честь. — Пришлось немало расстрелять прямо здесь же, во избежание раскрытия информации.

— А вы как относитесь к предполагаемой операции, в которой вам предстоит участвовать? — обращаюсь снова к лётчику-полковнику.

— Я понимаю, что иного выхода нет, товарищ президент. Я готов отдать жизнь за нашу Родину и прошу лишь, чтобы мою семью заранее направили в какой-нибудь бункер.

— Не сомневайтесь — им в любом случае найдётся место, — заявил я и вновь повернулся к гэбисту:

— Обязательно проследите, товарищ.

— Сделаем, товарищ президент!

* * *

Прошло семь месяцев с момента гибели «Юрия Долгорукого», и за это время было сделано многое.

Почти полностью сменили боеголовки на ядерных ракетах. Полсотни «изделий» смонтировали на бомбардировщиках. Расширили и подготовили к автономному существованию бомбоубежища на сотни тысяч человек, построили восемь подземных атомных реакторов для их энергоснабжения, запасли на специальных складах всё необходимое.

Дорогой ценой обошлась нам эта подготовка к войне — слишком многие приходили в неописуемый ужас от планируемой операции «Немыслимое», и слишком многие пытались ей противодействовать. Для обеспечения секретности полностью закрыли российский сектор сети Интернет. Несколько раз утечку информации удавалось предотвратить буквально в последние секунды: один раз самолёт с беглецами сбили уже над финской границей, что, впрочем, мало что изменило — благодаря катастрофе «Юрия Долгорукого» к России отношение по всему миру было настолько отрицательным, что хуже стать оно просто не могло.

Подготовка НАТО к интервенции тем временем также была почти завершена, и начаться война могла в любой момент.

Повсеместно разворачивалось спешное, но тайное заполнение бункеров.