Немыслимое (джен)

Когда я инспектировал подземный ядерный комбинат в Железногорске, наскоро переделанный под бомбоубежище, пришло сообщение о выходе Четвёртого, Пятого и Седьмого авианосных флотов США из мест базирования — американцы перед войной стягивали все силы к границам России. Была надежда, что у нас будет чуть больше времени, но — увы, увы…

Сразу же по возвращении в Москву отдаю приказ об объявлении по всей стране ракетной тревоги. Начинается эвакуация в бункеры — помимо тех, кто получил своё место там заранее.

И вот я беру свой ядерный чемоданчик…

И что — так вот просто, одним нажатием, уничтожить почти всю человеческую цивилизацию? — возникла в голове непрошеная мысль.

Именно так. И никак иначе.

Палец вдавил до упора первую из двух кнопок.

На многочисленных секретных аэродромах взлетают пятьдесят бомбардировщиков-камикадзе, чьи пилоты уже которую неделю даже ночевали в кабине.

Сколько пройдёт времени, пока их заметят и начнут сбивать? Полагаю, не больше пары минут. Начинаем обратный отсчёт — сто двадцать, сто девятнадцать…

— Нуль! — с этим словом нажимаю вторую кнопку. Теперь стартуют баллистические ракеты, которые тоже были готовы к пуску заранее.

* * *

Полковник Фёдоров чуть развернул самолёт, и Ту-160 прошёл за очередной камчатской сопкой, избегнув внимания радаров с моря. Впереди лежал Тихий океан.

— Ну что, товарищ Люшенко? Вот и наступают наши последние минуты.

— А что поделать? Зато перед уходом мы громко хлопнем дверью. Даже очень громко, — произнёс штурман и залился безумным смехом.

— Да, а вы-то, почему согласились на участие в этом?

— Почему? — скрипнул зубами Люшенко. — А за что мне любить этот мир? Чего ради цепляться за жизнь в нём? Моя жена и трое детей погибли во время «гуманитарных бомбардировок» Беларуси. Я ненавижу этот мир, ненавижу американцев, ненавижу европейцев. Пусть сгорит в ядерном пламени хоть вся планета, не жалко.

— Предположим, в пламени явно не сгорит… — задумчиво пробормотал Фёдоров, направляя бомбардировщик вверх. — Да и всю планету не стоит. У меня семья в бункере на Урале.

— Вам хорошо, товарищ Фёдоров. От вас на этом свете хоть что-то останется.

— А от вас разве не останется? Память. Память будущих поколений, чей мир мы сейчас творим — разве это мало? Они не забудут нас. Если выживут, конечно… — вздохнул полковник.

Внезапно взвыла система предупреждения о ракетном нападении.

— Ч-чёрт! — ругнулся Фёдоров. — Осталось не больше минуты.

Под крыльями самолёта открылись маленькие отверстия. Через секунду оттуда выскользнули противоракеты и с ультразвуковым взвизгом улетели в направлении угрозы.

— Выше! Выше поднимай! — заорал Люшенко. — Говорили же, здесь лучше рвать на высоте не меньше двенадцати кэмэ!

— Не кричи, успеваем! — примерно таким же голосом ответил полковник, включая форсаж двигателя.

Очередная ракета была уже в десятисекундной дальности от бомбардировщика.

— Врагу не сдаётся наш гордый Варяг… — выкрикнул Фёдоров.

— Пощады никто не желает! — закончил Люшенко, нажимая кнопку подрыва.

Последующие события заняли считанные миллисекунды.

Мощный взрыв сжимает со всех сторон плутониевый шар в бомбовом отсеке. Критическая масса ядерного взрыва оказывается достигнутой мгновенно, и мощный поток жёсткого излучения устремляется к цилиндрическому контейнеру с термоядерным горючим — дейтридом лития.

Рентгеновские и гамма-лучи, проходя через пластмассовый наполнитель бомбы, достигают контейнера и резко разогревают ураново-кобальтовую оболочку. Превращающаяся в металлический пар и плазму оболочка обжимает со всех сторон термоядерное горючее, и расположенный внутри плутониевый стержень с некоторой задержкой чуть нехотя взрывается.

Сжатый во много раз и разогретый взрывом до температуры в миллионы градусов дейтрид лития, наконец, вспыхивает, и поток нейтронов от термоядерного взрыва в двадцать мегатонн пронизывает семидесятитонную кобальтовую оболочку. Безопасный кобальт-59 мгновенно превращается в смертельно радиоактивный кобальт-60, который в виде ионизированной плазмы выбрасывается в атмосферу.

* * *

Операции не зря было дано название «Немыслимое», как старым планам войны против СССР при Черчилле. Никто во всём мире не мог представить, что русские отважатся на столь самоубийственный шаг.

Бомбардировщики и ракеты несли гибель всему старому миру. Кобальтовые бомбы — не придумано людьми ещё более разрушительного оружия. Оружия, в теории способного уничтожить само человечество.

Считается, что для того, чтобы сделать поверхность планеты непригодной для человеческой жизнедеятельности, нужно около пятисот тонн радиоактивного изотопа кобальта, который будет распылён в атмосфере и рассеется над всей Землёй. Но тут он был применён с очень большим запасом — три тысячи тонн кобальта ушло на снаряжение бомб.

Пятьдесят бомбардировщиков с кобальтовыми бомбами взорвались на больших высотах, в том числе несколько — над Тихим океаном, где на высотах около двенадцати километров круглый год ветер дует в сторону американского континента. Пусть пиндосы не надеются в очередной раз отсидеться за морем!

Ракеты ударили главным образом по Китаю, Европе и Ближнему Востоку, так как до США долететь они не могли из-за противодействия ПВО. Дополнительно боеголовки были настроены так, чтобы взорваться при угрозе уничтожения противоракетами — хотя наскоро сделанная система автоматического подрыва оказалась весьма ненадёжной, она всё-таки принесла немало пользы. Или вреда — смотря с чьей точки зрения смотреть.

Одновременно в разы большее количество ракет ударило по России, обращая в пепел сотни городов и уничтожая успевшие отстреляться ракетные системы. Но это уже не имело большого значения — все, не получившие убежища под землёй, и так были обречены на смерть.

Через два месяца общее население планеты сократилось в пятьдесят раз.

Через пять лет — в тысячу.