Птичка (джен)

Первые минуты после того, как мы оставили малышей, и отправились на поиски бинтов с Эдди, были хорошими — и мне правда нравились. Потому что глупый мальчишка молчал. Он просто шел рядом со

мной, и по-дурацки улыбался. Я же сохраняла на лице серьезное выражение, как и подобает настоящей взрослой даме, которая решила помочь малышне. Вернее, я старалась быть серьезной, но уж очень

заразительная была у Эдди улыбка. Он, конечно, не был похож на хомяка в камзоле, как маленький Берти, но тоже был смешной.

В общем, сначала все было нормально, я старательно хмурилась, Эдди улыбался, как будто ему деревянным мечом по голове попало (хотя Ри тоже так однажды стукнули, а он ревел — но думаю, улыбался бы, если бы стукнуть посильнее).

Мы шли, и шли, и шли по замковым переходам и галереям, если честно, совершенно не представляя, куда нам надо попасть. К лекарю — нельзя, он обязательно кому-нибудь пожалуется. К служанкам — тоже. Единственный вариант, что нам оставался — это стащить бинты, но его я пока опасалась озвучить. Во-первых, неизвестно еще, где они имеются, а во вторых, уговаривать человека на такое рискованное предприятие, совсем не зная его…

Вдруг он окажется — вот ужас-то, — послушным? Или, того хуже, трусом?

Вот Ричард — он не трус. Он однажды подрался с сыном одного из рыцарей, и победил его, а ведь ему было уже четырнадцать лет!

Я почти уверена — захоти Ри-Ри сразиться с настоящим рыцарем, при полном вооружении, он бы все равно победил. Королевская кровь очень сильна, почти волшебна, как говорила Грета.

Интересно, если за короля выйти замуж, и стать королевой, ты тоже станешь сильной-сильной? Надо бы у Ри спросить… А то вдруг нападут враги из Ферлиберт…

Мне вдруг очень живо представилась картинка — тронный зал, на голове у меня блестит корона королевы Элеоноры, я сурово смотрю на двери, закрытые на засов… Они распахиваются, и в зал врываются рыцари… нет, враги. Я вскакиваю с трона, прячу Ричарда за гобеленом (он смелый, конечно, смелый — но пускай немножечко испугается… или не так, пусть ему нужно будет дописать важный-важный документ… в общем, драться ему будет некогда), я бросаюсь на рыцарей, грозная, страшная, сильная…

Отнимаю у них мечи, завязываю клинки бантиками… Пускай теперь сражаются!

— Эй, — кто-то дергает меня за рукав, отрывая от интересных фантазий, где все меня хвалят за победу над вражеским государством, — эй, Энни, я устал… Давай посидим где-нибудь?

Не удивлюсь, если он еще и плакса.

— Ну, если ты хочешь, — ворчливо замечаю я. — Вон там — скамеечка.

Эдди со счастливым вздохом опускается на нее, но тут же вскакивает:

— И ты садись. Я не могу сидеть, когда дама стоит.

Презрительно фыркнув, опускаюсь рядом — подумаешь! У него такой вид сейчас, будто он король великого государства, и сделал мне огромное одолжение. Пф.

Несколько минут мы сидели молча — я держалась, как следует, Эдди болтал ногами, — но потом… началось.

— Ты когда-нибудь была в Ферлиберт?

Я закатила глаза.

— Конечно же, нет. и я очень этому рада.

Мальчишка насупился.

— Чем же тебе не нравится у нас? У нас веселее, у нас теплее, и нет этих противных лесов и болот. Не то, что в вашем холодном Терравирис…

В его голосе прозвучали нотки хвастливой гордости, и уж этого я стерпеть не могла. Остановившись, я сердито и насмешливо спросила:

— Но если у вас так много солнца, и совсем нет лесов, значит, вы живете в пустыне?

— А вот и нет, — взъерепенился Эдди. — У нас много садов, и цветы растут, и…

— Врешь ты все.

— Не вру. Давай спорить? — с огоньком в глазах внезапно предложил он.

Что и говорить, предложение было заманчивым — спорить я очень любила.

— Давай! А как?

— Я попрошу моего отца, — тон его стал очень-очень высокомерным, что мне категорически не понравилось. Что за глупый задавака! — Я попрошу моего отца, или мою мать, и мы возьмем тебя с собой, и ты увидишь все своими глазами…

С каждой секундой он все больше воодушевлялся, чем все больше меня раздражал. Какой-то чужак, приехавший неизвестно зачем из гадкого Ферлиберт, а ведет себя, как будто он здесь хозяин. Невозможный мальчишка!

Я нахмурилась.

— Вот еще… И не собираюсь я к вам ехать!

— Это еще почему?

— Ведь вы, говорят, ведьм не сжигаете… — выпалила я давно мучавший меня вопрос.

— Ну да.

— Значит, это правда, и они у вас ходят прямо по улицам, и едят младенцев, которых успевают насобирать… — прошептала я, со священным ужасом глядя на мальчика, живущего в такой ужасной стране.

— Значит, ты боишься? — рассмеялся он внезапно. — Вот уж не думал…

— И ничего я не боюсь, просто не хочу окончить свою жизнь на столе какой-нибудь сумасшедшей тетки, — пробурчала я недовольно.

Эдди фыркнул, вставая:

— Можешь не беспокоиться, Энни, я никому не дам тебя сожрать. Даже самой страшной ведьме. Честное слово.

Я пожала плечами — так, значит, он еще и хвастун.

— Не в ведьмах дело… — сумрачно протянула я, тоже поднимаясь на ноги.

Глаза Эдди блеснули:

— А в чем же?

— А ты забыл? Где-то в саду остались твой брат и маленькая девочка, которой нужна помощь! А мы сидим, и…

При воспоминании о маленькой Эл мне стало так стыдно, так совестно… и даже немного страшно. Она же совсем кроха, и совсем одна здесь.

Мне живо представились зеленые глаза, из которых текут слезы, и такие худенькие щечки, и странное платьице, такое грубое и некрасивое… А если ее обидят? А если с ней, такой маленькой, что-то случится?.. Если ее найдут и высекут?

Она же такая маленькая и беззащитная — я-то хоть кусаться могу, если что, если на замок, например, нападут, и будут брать меня в плен, а у Эл и зубы-то не все еще выросли!

— Что ты предлагаешь? — на удивление равнодушно спросил Эдди.

Он что, совсем идиот?! Достанется ведь не только Эл, но и его братцу!

— Идем! — без лишних слов велела я, и, взяв мальчишку за руку, целеустремленно, едва ли не бегомпотащила его вперед. На удивление, он не стал сопротивляться, а только через несколько минут с жгучим любопытством смотрел, немножко притормаживая меня, тянувшую его за собой, на манер лошади, тянущей тяжелую карету:

— Прости, Энни, просто интересно…

— Что тебе еще интересно? — огрызнулась я.

— Да так… всего лишь то, куда мы идем.

Ответ мой был до неприличия кратким:

— В мою комнату.

Кажется, за моей спиной послышался тяжелый вздох.

— А зачем?

Мда, Ричард лучше хотя бы только потому, что, участвуя в моих предприятиях, никогда не задавал лишних вопросов.

А Эдди только время отнимает.

Так или иначе, я выпустила его ладонь, повернулась к нему, и, уперев руки в бока, в упор, как мне казалось, очень сурово спросила:

— Ты хочешь помочь девочке, или нет?!

— Конечно, хочу, но…

— Тогда, пожалуйста, не задавай лишних вопросов!

— Ну нет уж, — внезапно нахмурился Эдди, — рассказывай мне все, что задумала, или я никуда не пойду с тобой!

— Ах, вот ты как?

— Да, так, — ответил он спокойно. –И ты не можешь мной командовать, потому что я…

— Дурак, — закончила за него я язвительно.

— Какая же ты невоспитанная, — пробурчал Эдди.

— Ага, — неожиданно весело согласилась я. — Хорошо, слушай. Вчера для меня купили огромный кусок белого шелка…

— Зачем?

Я сморщилась.

— Как зачем? Платья шить. Белые. Так вот, пока ты отвлекаешь мою служанку, я пробираюсь в ее комнату, и краду сразу весь этот кусок, — с воодушевлением закончила я. — Там и на бинты хватит, и на платьице

маленькой Эл — ты видел, в чем она ходит? Кошмар!

— А-а-а…

— Что?

— Тебе не жалко этих тряпок? Девчонки их обычно очень любят… Даже Катриона вечно норовит обмотаться с ног до головы какой-нибудь кружевной лентой.

Я беспечно махнула рукой:

— Нет, мне совсем не жалко. Во-первых, я не очень люблю все эти пышные дурацкие наряды — они жутко неудобные…

Эдди прищурился:

— А во-вторых?

— А во-вторых — еще больше я не люблю белый цвет.

Несмотря на то, что Эдди был плаксой, дураком, и вообще, похоже, послушным ребенком, у него еще был шанс со временем стать нормальным человеком — наша проделка удалась, и, никем не замеченные, мы шли обратно в сад, нагруженные белым шелком для маленькой Эл.

— Тихо, — дернула я за рукав Эдди, когда мы проходили мимо одной из лестниц.

— А что случилось? — спросил он.

— Там, в этой башне, заточена королева, — торжественным шепотом возвестила я, и тут же прикусила язык— вот зачем я выдала ему эту тайну? Это же чужак — хотя, если признаться честно, я об этом уже совсем позабыла.

— А почему ее не выпустят?

— А потому…

И тут я едва не завизжала — по лестнице кто-то спускался. Ой, мамочка! Это же ведьма! И она меня сейчас сож… заколдует.

Я пугливо вцепилась в плечи Эдди… Фигура в плаще тем временем спускалась… приближалась к нам… Вот она откинула капюшон….

— Матушка? — послышался удивленный голос Эдди. Я недоверчиво приоткрыла глаза. И правда. Это была не ведьма, а очень красивая дама — таких красавиц я еще не встречала. У нее были большие серые глаза с

длинными пушистыми ресницами, бледное благородное лицо, белые-белые кудрявые волосы… и полусердитый, полуиспуганный вид… Наверное, она испугалась за своего сына, решила я.

— Что ты тут делаешь, Эддард? — сурово спросила она. — Я, кажется заперетила тебе…

И тут вперед вышла я. Эта дама — она же из Ферлиберт! Ей и дела нет, что происходит в этом замке. А еще она красивая, а значит, не злая. Она нам поможет!

— Простите, миледи! — поклонилась я. — Это моя вина!

Дама подняла брови.

— Да знаете ли вы?...

За моей спиной послышался какой-то писк. Я обернулась, и увидела, как Эдди, смотря то на меня, то на свою мать, отчаянно мотает головой. И что с ним случилось?

Дама хмыкнула.

— Ну хорошо, девочка, что у тебя произошло?

Разумеется, сбиваясь и торопясь, сопровождаемая паническими возгласами Эддарда (под конец он даже зачем-то уши руками прикрыл) — не знаю, может быть, я говорила не так, как полагается у них в

Ферлиберт? — я рассказала этой даме об Эл.

Под конец моего короткого рассказа она выглядела задумчивой:

— Светловолосая, зеленоглазая, бедно одетая Эл? Странная вещь судьба…. — протянула она.

— Да-да-да, миледи, именно так! — радостно закивала я, хотя про судьбу не очень поняла. — Вы ее знаете? Вы нам поможете?

Она кивнула.

Эдди за моей спиной выглядел очень и очень удивленным.

Придя в сад, я опустилась перед Эл на корточки. Она, не сводя задиристого взгляда с Берти, внезапно

улыбнулась:

— Здравствуй, Энни!

— Здравствуй, Эл, — кивнула я. — Как твоя ножка? Болит?

— Уже почти нет, -хитро взглянула девочка. — Мне Берт подул на нее и все прошло.

Зареванный, но явно воодушевленный малыш кивнул:

— Ага, я хорошо умею лечить.

Но Эл, казалось, была занята другим:

— Ты меня к маме отведешь, Энни? — требовательно спросила она, как будто мы были давным-давно знакомы, и протянула ко мне руки. Я растерянно оглянулась, в поисках матери Эдди и Берти, и тут-то она появилась, с весьма решительным видом таща за руку своего старшего сына.

Маленький Берт-хомячок даже застыл от удивления.

А дама без лишних разговоров подхватила на руки разом притихшую Эл, и куда-то с нею скрылась — мы даже сообразить ничего не успели. Правда, от ненавистной ткани я все же избавилась — дама сунула мешающий ей кулек прямо в ручки Эл, и она в него крепко вцепилась — и почему-то я была уверена, что ни за что не выпустит.

— А куда мамино велисество унесло мою птичку? — спустя пару мгновений первым сообразил Берти. — Мама принесет ее обратно? Или птичка сама прилетит?

— Ой, да помолчи, Бертран! Знаешь, Энни, на самом деле, это все очень странно…

— Что странно?

Но ответить он не успел.

Что-то с силой дернуло меня в сторону и я упала. Кажется, сильно ушиблась — локоть немедленно заныл, на глаза навернулись слезы… Что случилось?

— Анна Эстер! Я же не позволял тебе разговаривать с Фернеолами…

Фернеолами?! Так это?...

— Ричард, я…

Но оправдаться я не успела.

— А кто позволял тебе так с ней обращаться? — прозвучал голос Эддарда Фернеола, кронпринца Ферлиберт.

И, лежа на земле, я увидела, как его кулак летит в лицо Ричарда.

Раздался звук удара. Заплакал маленький Бертран. И я точно знала, что сейчас и Ричард раскричится.

Я зажмурила глаза, не желая видеть, что будет дальше.

Зато у Эл будет новое платье. Белое. Шелковое.

Как она будет рада!