Пес и Лис (джен)

Пункт 20 УОВ:

и не одобряются руководством Общества»

Ночь плыла над миром.

Ее туманные одеяния пролетали над Мириадами — северными королевствами и княжествами, клочками земли с национальной гордостью, достойной целого континента. На юге дышал жаром бархатный мрак Южного Содружества. Просыпались поэты богемной Золотой Долины, закрывались фабрики Кумкура, и кабаки на побережье Седого моря ломились от посетителей.

Тьма неспешно опутывала восточный Брюхвальд, гористый и дикий, чьи леса кишели древними монстрами, а города – нежитью аристократической, поедающей сырое мясо с изысканного фарфора. Вампиры вылезали из тесных гробов, хрустя суставами и разминая затекшие конечности; оборотни посматривали на тонкий серп луны из окон замков.

Западнее дремало королевство Линдефокс — плодородная земля крепких и солнечных людей, богатых скотоводов и потомственных охотников. Рядом, где Тенистая река змеилась по перетекавшим друг в друга городам и городишкам республики Петрополис и величественно впадала в сумрачное нутро одноименной столицы, ютилась деревенька с ни чем не примечательным названием Гнилой Корень. Так, еще одна затерянная точка на карте мира. Семь домов, два сарая и особняк вдали, хозяина которого отродясь никто не видывал. Жили в Гнилом Корне одни рыбаки, люди недалекие и простые, и вечера в нем плыли так же медленно, как и темные воды Тенистой, на берегу которой он стоял.

Элеонор сидела у окна и читала книгу в неясном ореоле свечи. Вообще ее звали Лиззи, но имя это скорее ассоциировалось с кухарками и доярками, а не с прекрасными и изысканными дамами. Поэтому у окна сидела Элеонор, загадочная и ранимая душа, ждущая своего принца. Она осторожно сняла щипцами нагар и углубилась в чтение. Снаружи, в густой листве пели цикады, а чуть дальше, за развешенными на низком заборе сетями тихо плыла зеркальная поверхность вод.

Кроме Элеонор в семье читать никто не умел, поэтому остальным ее занятие казалось пустой тратой свеч. Но несмотря ни на что она терпеливо дожидалась, пока все не улягутся спать, после чего садилась у окна и раскрывала изрядно потрепанный томик «Маркизы и трубочиста», который однажды обнаружила в кустах на берегу. Так как маркиза и трубочист красовались на потускневшей обложке в весьма недвусмысленной позе, днем книгу приходилось прятать. Но она того стоила. Раньше Элеонор тоже читала разные истории, но такого рода сюжет она видела впервые и была им возбуждающе приятно удивлена.

Со стороны берега донесся чей-то сдавленный крик. Элеонор оторвалась от очередной сцены чистой и непорочной любви маркизы и трубочиста. Сощурившись, она всмотрелась за очертания прибрежных кустов, где под чернильно-синим небом светлела лента реки. Как и следовало ожидать, разглядеть ничего не удалось.

Крик повторился, уже со сдавленными проклятиями, и Элеонор вышла из дома, ухватив книгу под мышку. Она миновала приземистые яблони отцовского сада, перепрыгнула грядки с пахучей травой, которую выращивала мать, и двинулась дальше, вниз по узкой дорожке. Прохладный ветер с реки раздувал юбки — аж зубы застучали от холода.

Источник криков заметить было нелегко. На песке у самой воды темнела сгорбленная фигура, которую Элеонор сперва приняла за камень. Но когда камень протяжно рыгнул, все встало на свои места.

— О моя голова... — простонал он.

Лунный свет отразился от длинного носа и увяз в густой бороде, торчавшей, словно пучок мочалок.

— Вам плохо? — робко подала голос Элеонор.

Мужчина повернулся, и на его груди блеснули драгоценные пуговицы рубашки.

— Мама, это ты? — заплетавшимся языком поинтересовался он и хрипло расхохотался, словно выдал отличную шутку. — Хотя как это можешь быть ты? Ты ведь лет десять как мертва, старая лошадь.

Элеонор оцепенела, не в силах вымолвить и слово. Даже когда незнакомец поднялся на колени и с долгим стоном разогнулся, она не сдвинулась с места. Наверное, потому что бояться человека ниже себя на три головы было попросту смешно. Он походил на рассерженного гнома, которого напоили, а после долго трясли вверх тормашками.

— Не знал, что русалки умеют читать, — гном кивнул на книгу, которую Элеонор от волнения уже успела скрутить в трубочку. — Как называется?

— «Ма»... «Маркиза и трубочист», — пролепетала она, спрятав роман за спину.

— «Маркиза и трубочист»? — он фыркнул. — И стоило учить алфавит, чтобы читать эту дрянь?

Налетел сильный порыв ветра, и гном пошатнулся, нелепо взметнув руки в воздух. Пара минут прошла в молчании, пока он с сопением боролся с силой всемирного тяготения, а Элеонор наблюдала за ним, разрываясь между желаниями помочь и убежать подальше.

— Как вас зовут? — вдруг спросила она.

— Эээ... — словно в забытье протянул гном. Его глаза то и дело закрывались — иногда по очереди, — а ноги выписывали странный танец, увязая в мокром песке. Еще один пируэт, и он перешел в горизонтальное положение, уткнувшись длинным носом в землю.

— Ооомояногаарххххх!.. — донеслось оттуда, что привело Элеонор в неописуемый восторг. Такое странное имя она слыхала впервые, и это придало новому знакомому еще больший шарм. Элеонор помогла карлику сесть и протянула ему руку для поцелуя.

— Элеонор, — кокетливо представилась она.

Пошатнувшись, Ооомояногаарххххх ухватил руку за пальцы и с чувством их пожал.

— Оч приятно! — Его лицо напряглось и побагровело. — Ну, мне пора домой, Леонор.

— Элеонор, — машинально поправила его Элеонор.

Но Ооомояногаарххх ее не слышал. Развернувшись и вспахав добрый метр песка вокруг себя, он двинулся прочь.

Элеонор вздохнула. Не успели они познакомиться, как таинственный гость уходил. Ее взгляд упал на берег, где несколько минут тому назад сидел Ооомояногаарххххх. Там, среди длинных борозд от ног одиноко лежал пухлый мешочек.

— Господин, подождите! — крикнула она, переводя взгляд с кошелька на удалявшуюся фигуру и обратно. — Вы забыли деньги!

Но Ооомояногаарххх продолжал брести в направлении поместья, темневшего на вершине холма. Вино окончательно затуманило его разум, оставив лишь зрение и способность передвигать ноги. Что-что, а добраться домой он мог в любом состоянии.

* * *

Общество — и его Отдел Воздействия в частности — заботилось о своих работниках. Если ты становился хранителем, то мог смело рассчитывать на ежедневные завтраки, обеды и ужины, оплаченный наем экипажа, а также на довольно уютную комнатку прямо в здании своего отдела. Помощь подопечным была не работой, а стилем жизни, да и вызвать по срочному делу могли в любой момент. Поэтому хорошие, ответственные служащие предпочитали комнатки съемным квартирам или же снимали квартиры лишь на время, когда выбирались на задание.

Кристиан Фэй был хорошим работником. Его комната с крохотной ванной располагалась на предпоследнем этаже, под номером 776. Почему не 777? Фэй тоже долгое время задавался этим вопросом и перестал совать горящую бумагу под дверь со счастливым номером лишь после того, как ему пригрозили немедленным увольнением. Теперь по утрам он спускался на завтрак. Большей частью для того, чтобы любезно подмешать в чай соседа ложечку соли. Или горчицы, если настроение было особенно паршивым.

Подъемник со скрежетом остановился. Фэй сложил его решетку гармошкой и вынырнул в узкий кричаще-пестрый коридор. На стенах поверх нарисованных цветов, в углах у дверей и на подоконниках красовались горшки с цветами живыми: фиалками, азалиями и бегониями. Настоящее буйное цветочное пиршество, в который раз напоминавшее о добрых пухлых старушках и котятах в корзинах с вязанием.

Прошествовав к двери 776, Кристиан — совсем не пухлый хранитель без котят и корзинки с вязанием — вставил ключ и провернул его в замке.

На на начищенном паркете его стерильно-белой комнаты призывно желтело пятно папки, стянутой шнурком.

«Господин Фэй, — гласило вложенное письмо. — Ваша подопечная Лиззи, дочь рыбака из деревни Гнилой Корень, встречается с мужчиной старше себя, ростом вполовину ниже себя и из другого социального класса. Эта любовь, несомненно, лишь вредит бедной девушке, и ее родители считают так же. Вам же следует привести ее в чувство и как можно скорее. Дальнейшая информация указана в деле подопечной».

— То найди любовь, то избавь от любви... — пробурчал Фэй. — У нас что, открылось брачное агентство?..

«Не забудьте про вашего напарника, господина Листена».

Последняя фраза была отпечатана большим и жирным шрифтом, который Монтегю оставлял специально для Кристиана. Снизу виднелась приписка от руки, одними своими аккуратными буквами приведшая Фэя в бешенство. «С нетерпением жду встречи, напарничек» , гласила она.

Фэй пробежал взглядом по последней строке еще раз и злобно фыркнул. Затем разодрал письмо в клочья. Он ненавидел выскочку Лиса, постоянно совавшего нос не в свое дело.

И после таких приписок он точно не собирался звать его с собой.

* * *

Спустя час Фэй уже вынырнул в сумрачный Козий переулок города Петрополис. Поставив набитый вещами чемоданчик у подножки для багажа, он забрался в ожидавший его автомобиль и недоуменно уставился на еще одного пассажира в полумраке сиденья напротив. Тот поднял белокурую голову и расплылся в радушной улыбке.

— Кристиан, а вот и ты!

— Здравствуй, — процедил сквозь сжатые зубы Фэй. А он так надеялся спокойно доехать в самом лучшем на свете обществе. — Я...

— Да, да, ты стучал в дверь моей комнаты и искал меня по всему зданию, но так и не нашел. Это я виноват, извини. Все время сидел тут, хотел устроить тебе сюрприз.

Порывшись в папке на коленях, Лис выудил небольшой квадратик картона.

— Ему красного колпачка не хватает, не находишь? — Он взмахнул фотографией. С нее скалился миниатюрный и весьма недружелюбный мужчина, борода которого торчала клочьями в стороны. Над этим бесформенным великолепием нависал длинный нос, казавшийся багровым даже на черно-белой фотографии.

— И что она в нем нашла? — протянул Лис. Не отрываясь от бумаг, он указал за пределы салона. — Твой багаж.

Действительно, клетчатый чемодан продолжал одиноко стоять на мостовой. Похоже, водитель был не особо услужливым типом и прикручивать багаж к подножке не собирался.

Вздохнув, Фэй выбрался из машины. Но не успел он схватиться за обитую кожей ручку, как дверца автомобиля хлопнула.

— Мы готовы, поехали! — донесся приглушенный крик.

Мотор взревел, и машина тронулась с невероятной быстротой. Когда облако её выхлопов рассеялось, в проулке остались лишь Кристиан Фэй и его заляпанные грязью штаны.

* * *

После той памятной встречи Элеонор и гном – или же Бородастик, как нежно звала его девушка – виделись еще несколько раз, быть может, даже чаще, чем стоило видеться благовоспитанной незамужней девушке с мужчиной. По вечерам, когда солнце ныряло за линию леса вдали, Элеонор собирала корзину с фруктами и отправлялась на берег.

Обычно Бородастик ждал ее, распластавшись на мокром песке. Иногда он полз по нему, иногда стоял, покачиваясь в такт порывам ветра. Один раз она даже застала его голым, дрейфующим по гладкой поверхности реки. То был единственный случай, когда нервы бедной Элеонор не выдержали и она сбежала домой, не помня себя от стыда.

Бородастик никогда не являлся трезвым. И у него так и не получалось назвать Элеонор ее полным именем. Леонор, Элео, Леон, русалка, призрак, фея… Его разум изобретал все больше имен и названий, упорно игнорируя единственно верное. Но Элеонор это не расстраивало. Бородастик в своей беспечности и непосредственности походил на ребенка, и отказать ему в помощи казалось настоящим кощунством. В прошлом с ним наверняка случилось нечто страшное и очень грустное, решила она. Добрые прекрасные принцы могли доводить себя до белой горячки и уподобляться свиньям, лишь имея на то очень веские причины.

Ее размышления прервал шорох травы. Элеонор встрепенулась, поставила тяжелое, полное воды ведро на порог и устремила взгляд на изможденного незнакомца, шагавшего через сад. Растрепанные ветром волосы упорно лезли ему в лицо, пиджак посерел от дорожной пыли, а шелковый платок, когда-то аккуратно заправленный в горловину жилета, свисал с плеча мокрой тряпкой. Заметив Элеонор, гость стер следы усталости с лица и принял более дружелюбный вид.

— Доброе утро, госпожа! Вы, случаем, не видели здесь одного охотника?

— А вот и он! — отозвался вынырнувший из садовых зарослей Лис. — Кристиан, познакомься, это Элеонор. Элеонор — это Кристиан Фэй, мой помощник.

— Очень приятно, — стрельнув в Лиса испепеляющим взглядом, Фэй коснулся протянутой ему руки губами. — Вот увидите, от меня будет больше пользы, чем от кого бы то ни было.

Элеонор широко распахнула свои и без того большие глаза.

— Вы поможете мне с Бородастиком?

— Она карлика имеет в виду, — пояснил Лис, и Фэй кивнул.

— Можно и так сказать. Я сделаю все, чтобы вы были счастливы.

* * *

Элеонор не походила на дочку рыбака. Она скорее выглядела как великосветская дама на мели, создавшая образ сама из подручных материалов. Ее волосы, уложенные на затылке в неровные кренделя, сбивали с ног ароматом дешевого цветочного масла, а над губой темнела жирная мушка. Вместе с мозолями на ладонях и грубыми башмаками это производило странное впечатление.

— Лиззи! Где тебя черти носят?! — из дома гаркнул хриплый голос, и Элеонор вздрогнула, едва не перевернув стоящее у ее ног ведро.

— Иду! — крикнула она в ответ и, смущенно порозовев, скрылась за порогом.

Когда хранители остались одни, улыбка на лице Фэя стала чуть более ядовитой. Он расправил манжеты и скосил взгляд на Лиса.

— Похоже, простые разговоры тут не помогут. Придется тебе зайти к Бородастику на ужин.

— С каких это пор я стал твоим посыльным? — парировал Лис.

— Мы же команда, не правда ли? Я устал с дороги. И, — Фэй выудил из чемодана увесистую бутыль, — думаю, у тебя будет о чем с ним побеседовать.

* * *

На самом деле Бородастика звали Мариус. И то был самый испорченный гном, которого когда-либо видел свет.

— Первую встречу с ней я, честно говоря, не особо помню, — он заглотнул половину стакана и громко зарычал. — Хорошее пойло, парень! Где взял?

Не успел Лис открыть рот, как Мариус махнул рукой.

— А, не отвечай. Просто тащи еще.

Они сидели на открытой террасе особняка. Далеко внизу поблескивала река, в багровых закатных лучах проносились прозрачные облака, а в груди расползалось тепло только что выпитого виски. Но, несмотря на то, что пойло и вправду было замечательным, половину своих стаканов Лису приходилось тайком сливать на дощатый пол. Мариус пил как лошадь, и соревноваться с ним было просто опасно для здоровья.

Мариус заглотнул еще порцию и бахнул стаканом о стол. Тот с жалобным скрипом качнулся.

— Она у меня кошелек украла, между прочим.

— Да ты что?! — удивился Лис. На воровку Элеонор походила меньше всего.

— Ага. Когда я очнулся дома, его уже не было. Видимо, на берегу вытащила, когда я валялся. Но я ей простил. Пускай забирает. Она ж бедная, что с нее взять...

— Очень благородно с твоей стороны, — вставил Лис.

— Я такой, чо, — Мариус захохотал, явно не заметив сарказма, и вновь схватился за бутылку.

* * *

Фэй и Элеонор сидели в небольшом саду у рыбацкого дома и пили травяной чай, любуясь закатом. Точнее, чай пила Элеонор, а Фэй осторожно пробовал напиток, старательно избегая щербатого края кружки. Что-то странное было во вкусе, какой-то легкий рыбный оттенок...

— Он единственный, кто понимает меня! Более того, однажды, — Элеонор перешла на громкий шепот, выразительно округлив глаза, — однажды он даже дал мне денег.

Фэй поперхнулся странным чаем и уставился на собеседницу.

— За что? — осторожно уточнил он и облегченно расслабился, когда Элеонор развела руками.

— Просто так. Он увидел мою бедность и оставил кошелек на берегу. Такой благородный... — добавила она с придыханием и продекламировала. — «Пусть любовь найдет меня в любом обличье». Так сказала сама маркиза Ля Пуш!

— Маркиза кто? — не понял Фэй. Заметив схожее недоумение на лице Элеонор, он быстро исправился. — Ах да, маркиза Ля Пуш... Интересная особа. Но, знаете, — он деланно задумался, попутно плеснув чай под ближайший куст, — она также сказала, что сдаваться быстро и без боя недостойно благородной дамы.

В саду воцарилось молчание.

— Это значит, что на мужчин не нужно бросаться, — сдался Фэй. Он выудил из кармана портсигар и закурил. — Пускай сами ищут встречи, если им нужно.

* * *

Солнце скрылось за рекой, и на небе осторожно показались первые звезды. А «прекрасный принц» откупорил третью бутыль из собственных запасов.

— Она на меня запала, это точно. Я же красавчик, это издалека видно.

Издалека Мариуса не было видно вообще, но Лис деликатно промолчал.

— А она тебе как? — поинтересовался он.

— Тоже ничего, — Мариус грубо загоготал. — Ничего особенного.

* * *

— Он — мой идеал. Такой чувствительный и такой деликатный!

Фэй и Элеонор шли по песчаному берегу. Элеонор почти бежала впереди, обняв кулек с едой; Фэй старался за ней угнаться и не забрать песка в ботинки.

— Бородастик любит блинчики со сметаной, — она прижала еду к груди сильнее, словно Кристиан уже тянул к ней руки. — И тушеную капусту.

— Но зачем носить ему еду? Он же богат, может получить на ужин что угодно.

Элеонор вздернула нос. Она казалась оскорбленной до глубины души.

— Я хочу сделать ему приятное. И вкусная еда — единственное, на что я способна.

Она была способна еще кое на что, доставляющее наслаждение, но, к великому облегчению Фэя, даже не мыслила об этом.

Они брели по пустому речному берегу, и с каждым пройденным шагом Элеонор становилась все грустнее. Кристиан же опустил голову, пряча довольную улыбку, разглядывая осколки ракушек и пучки травы, то тут, то там прорезавшие песок. Хоть на сей раз присутствие надоевшего напарника окупило себя.

Но его радость оказалась преждевременной. Спустя какую-то пару минут ночной ветер донес пение, и, различив голоса, Фэй побагровел.

Певцы обнаружились за поворотом реки, где берег становился круче, а кусты спускали свои узловатые ветви к воде. Забраться в подобное место было тяжело. Но, несмотря на это, у блестевшей в лунном свете кромки воды балансировали двое мужчин — или полтора, как можно было подумать издалека. Изредка один из них терял равновесие и падал лицом в реку, отчего песня лишалась пары строк и на время стихала.

Заметив Кристиана и Элеонор, стоящих на возвышении, Мариус взметнул руку.

— Леонорррррр! Ты пришла, любовь моя! — Хрипло рассмеявшись, он пихнул локтем Лиса. Тот обернулся и, издав радостный возглас, тоже замахал руками.

— И Кристиан! К нам пожаловал величайший хранитель! Какая честь!

Мариус недоуменно скривился.

— Чего? Величайший кто?

— Не обращай внимания, у нас такие шутки.

— Судя по его роже, ему совсем не смешно, — фыркнул Мариус, но, разглядев сверток в руках Элеонор, мгновенно забыл про Фэя и его рожу. Вскарабкавшись по склону с проворством кота, он дохнул на девушку парами спирта и чесночных хлебцев. — Что у нас на ужин сегодня?

— Все как ты любишь, — проворковала Элеонор. Она опустилась на траву и развернула узел с едой.

У пары хранителей неподалеку идиллии не наблюдалось.

— Знаешь, оказывается, ночью на этом берегу невероятно здорово! — С трудом выбравшись на возвышение, где подбоченился Фэй, Лис тряхнул мокрым хвостом волос и обвел руками реку, тускло сиявшую в лунном свете. — Смотри, какая красота!

Фэй не видел его глаз, но был готов поспорить, что они тоже сияли стеклянным глянцем.

— Ты должен был заставить его исчезнуть, а не напиваться с ним на пару!

— Я попробовал, — пожал плечами Лис. — У меня не получилось.

— В таком случае мог вообще не ехать сюда и не путаться у меня под ногами.

Раздраженно одернув жилет, Кристиан двинулся прочь, оставив напарника и ворковавшую парочку позади. Как хорошо ему работалось раньше одному! И именно сейчас, когда он был так близок к цели, к тому, чтобы показать начальству лучшие свои способности, ему подкинули выскочку, устроившего из его искусства балаган...

Фэй прибавил шаг. Он чувствовал, что если задержится на берегу хоть на минуту, то накормит Листена мокрым песком.

* * *

Дни Элеонор проходили в грубой, не подобающей высокородной даме работе по дому и в саду. Но вздумай благородная дама взбунтоваться, ее тотчас бы выгнали из дома без гроша в кармане, оставив лишь три льняных платья. Поэтому днем всю тонкую натуру приходилось убирать подальше и работать, засучив рукава.

Элеонор сидела на скамье в саду, укрытая от палящих лучей полуденного солнца тенью деревьев, одно за другим очищала яблоки и бросала их в ведро. Фэй же чистил яблоки так старательно, что от них оставалась лишь сердцевина, и приносил больше убытка, чем пользы. Поэтому он просто сидел рядом и дергал сорняки.

— Я сказала ему про детей, как вы и посоветовали, — осторожно начала Элеонор.

Кожура с очередного яблока повисла спиралью и упала на землю.

— Да? — откликнулся Фэй, не подав и вида, что тема детей и гномов ему хоть сколько-нибудь интересна. — Про всех четырех, с его глазами и ямочкой на подбородке?

— Да. Он так ничего и не ответил. А мне хочется от него услышать хоть что-то ласковое, не про русалок и ром. В книге трубочист уже к пятидесятой странице понял, что женится на маркизе. Он сделал ей предложение, и жили они долго и счастливо...

Элеонор шмыгнула носом. То ли дело было в прохладном речном ветре, продувшем ее накануне, то ли она действительно расстроилась.

В глубине души Фэй возликовал. Он не хотел, чтобы подопечная страдала — конечно нет! — но в случае с Мариусом её разочарование было неизбежно. И лучше, чтобы оно наступило еще до зачатия трех внебрачных детей. Забросив никому не нужную прополку, Фэй выпрямился и заботливо взял Элеонор за руку.

— Самый лучший способ проверить его чувства — это на время исчезнуть, — заговорщически тихо сказал он.

— Да? — пролепетала доверчивая Элеонор.

— О да, — он уверенно кивнул. — Только так и можно подтолкнуть мужчину к решительным действиям. Стоит пропасть с концами, и он сразу поймет, какое сокровище может потерять.

* * *

— "Половина человека" не будет ее искать, это точно, — Фэй выдохнул аккуратное кольцо дыма. Оно медленно расползлось и сомкнулось ошейником на шее Лиса. — А если с твоей помощью он уйдет в запой недели на две, все будут наконец счастливы. Договорились?

— Конечно, — ответили ему.

Такая покладистость показалась Фэю подозрительной, и он взглянул на Лиса с особым вниманием. Но лицо напарника оставалось таким же, как всегда: непроницаемым и спокойным, с гулявшей по губам легкой улыбкой. Он не был старше Фэя — а если и был, то ненамного, — но вел себя так, словно знал больше других, почти смеялся над их глупостью. И от этого Фэй закипал и пузырился от раздражения еще сильнее.

— Отлично, — он воткнул окурок в грядку и поднялся со скамьи. — Тогда за работу, напарничек.

* * *

Конечно, в деле Элеонор и ее крохотной любви Фэй и не подумал спросить мнения напарника. Лис не был этим удивлен и даже не пытался принять участие в разработке плана. Ему было проще сделать все по-своему, тихо, ни с кем не советуясь и не растрачивая драгоценную энергию на споры.

— Помнишь, пару дней назад с твоей русалкой пришел парень? — словно невзначай бросил он, сидя в отведенном ему кресле на террасе особняка.

— Такой мелкий, тощий и весь на нервах? — фыркнул Мариус, чей затылок не доставал и до каминной полки.

— Как точно ты его описал, — Лис безуспешно попытался скрыть улыбку. — Одна птичка нашептала, что он по уши в нее втюхался. Удерживает девчонку дома.

Внезапно на террасе стало особенно тихо. Глаза Мариуса округлились, и он даже забыл отправить очередную рюмку себе в рот.

— Да ты что? — наконец выдавил он.

— Ага. Сказал, что не выпустит, пока та не выйдет за него замуж. Она ни в какую, этот парень же ненормальный на всю голову, сам понимаешь. Считает себя хранителем, сеятелем добра и бог знает кем еще. Но теперь Элли, похоже, придется сдаться. Он же и родителям угрожает...

— И родителям?! — Мариус даже вскочил с места.

— Ага, — Лис отправил в рот оливку и развел руками. — А ты-то что разволновался? Сам же сказал, что видов на нее не имеешь, и все такое.

Мариус задумался. С одной стороны, Элеонор казалась чокнутой дамочкой и даже заговорила о детях. Как будто она не видела, что он, Мариус, был еще слишком молод для бессонных ночей и вонючих пеленок. В сорок жизнь только начиналась, это знал каждый сорокалетний мужчина. С другой стороны, малышка Леонор была единственной, кто терпел все его пьяные выходки, что, как показывал опыт, дорогого стоило. При одной мысли о том, что его русалка будет вытирать чьи-то еще пьяные слюни, у Мариуса начинало тоскливо щемить сердце.

Ухватив со стула пиджак, он уверенным шагом направился к выходу.

— Идем и разберемся с этим уродом, — рявкнул он.

* * *

Вечер в доме рыбака начался как обычно, тихо и размеренно. Одно за другим вспыхнули окна, наполненные мягким отблеском свечей, в густой траве у стен запели сверчки. Когда же по дорожке прошелестели рассерженные шаги, сверчки удивленно стихли.

Мариус взобрался на крыльцо и обрушил на дверь целую серию ударов, так, что та жалобно заскрипела. Но отворила ее совсем не Элеонор.

Кристиан Фэй походил на тощего, но гордого кота, одного из тех, что ведут себя по-хозяйски где бы ни оказались. Он смерил Мариуса строгим взглядом и вздернул бровь, словно требуя объяснений. Мариус откашлялся, чувствуя, что медленно закипает.

— Приятель, позови-ка русалку.

— Я тебе не приятель, — процедил Фэй, нагло уставившись сверху вниз.

Мариус ненавидел, когда на него смотрели сверху вниз.

— Ты мне сразу не понравился, парень, — прорычал он. — Лучше свали с дороги по-хорошему.

— Видеть тебя она не хочет, — медленно повторил Фэй, склонившись к Мариусу ближе. Но не успел он проронить еще хоть слово, как на его голову обрушилась увесистая трость.

Мариус не мог знать, что Фэй обладал крепкой головой и чрезвычайно вспыльчивым нравом. И, конечно же, он не подозревал, что у Фэя тоже была своя, очень волшебная палка.

* * *

— Господин Фэй! Без ложного преувеличения скажу, вы — самый ужасный провал, которому я когда-либо платил зарплату.

Зубы господина Монтегю почти лязгнули, впившись в рассыпчатый кексик, в то время как их обладатель буравил подчиненных хищным взглядом.

— И вы, господин Листен. — Раскрасневшийся от сдерживаемого гнева он повернулся к Лису. — Чем вы думали, когда отправляли господина Фифштельбахера к господину Фэю? Неужто не знаете, чем у Кристиана это обычно заканчивается?

— Он такой несдержанный... — Лис развел руками, словно снимая с себя всю ответственность за произошедшее. — Они оба.

— Но с переломом бедра лежат не они оба, к сожалению, а лишь господин Фифштельбахер!

— Зато сколько радости для Элеонор, сидит с ним рядом целыми днями. Видели бы вы, как она на него смотрит...

Монтегю соскочил с кресла и принялся расхаживать вдоль окна.

— Вашей целью было избавить девушку от этого алкоголика! — Он метнул небольшую искру в Лиса и Кристиана. — А вы что сделали? Теперь, когда он предложил Лиззи руку и сердце, ей придется терпеть его выходки всю свою жизнь. Разве это справедливо?

Лис даже перестал грызть печенье. На его лице отразилось глубокое и искреннее сожаление — впрочем, столь же искреннее, как и многие разы до этого. Кристиан, в свою очередь, не потрудился состроить нужную мину и остался непробиваемо честен и прям, как доска.

— Послушайте, если Лиззи любит карликов, то это дело ее личного вкуса, — заявил он. — Его внешность и повадки не нравится родителям? Получается, это у них проблема. Мы же свое дело сделали, подопечная счастлива и довольна.

— И Мариус действительно неплохой парень, — добавил Лис.

От того дела у господина Монтегю осталось легкое послевкусие досады. Подопечная и вправду стала счастливой, но то ли это было счастье? Если алкоголику приносит счастье стакан виски, нужно ли тотчас ему наливать? Увы, Монтегю не знал ответа. Наверное, ответ не знала и сама Элеонор, обретшая наконец своего трубочиста.