Какая жалость! (гет)

— Чертовски глупая идея. — Из камеры донеслись бурчание Снейпа и противный скрежет кроватных пружин. — Зачем только я на это иду? Не будь я уверен в обратном, решил бы, что вы меня чем-то опоили.

— Идея не хуже других, — возразила Гермиона, поспешно входя в камеру, где Снейп, откинувшись на койке, пытался взглядом убить министра Магии. — Зато простая. — Она говорила нарочито громко и отчётливо, чтобы, во-первых, скрыть собственную нервозность, а во-вторых, чтобы её услышали те, кто мог подслушивать. — Единственный способ найти ответ к утру — отправиться в Хогвартс самим и поискать. Мало ли что там есть в ваших бывших апартаментах…

— Идите уже! — бросил Снейп, резко приподнявшись и нетерпеливо кивая на дверь. — И пусть от вашей затеи будет прок.

Кингсли ковырял своё экзотически украшенное одеяние, оставляя на ткани затяжки, и презрительно кривился.

— Ты — сумасшедший, — сказал он Снейпу. — Ты ведь знаешь об этом, верно?

Тот с ненавистью посмотрел на него.

— Совершенно верно, раз вверяю свою судьбу тебе и Грейнджер.

— Мы не подведём! — выпалила Гермиона, хватая Кингсли за локоть и таща к выходу из камеры. — Ждите нас утром с… с тем, за чем мы идём.

Снейп встал с койки, расправил плечи и в который раз спросил:

— А точно ли то, что вы ищете, находится в Хогвартсе?

— Точно, — солгала Гермиона, не моргнув глазом. Сомневаться было не ко времени.

— Господин министр, — осклабился Снейп, сдержанно кивая на прощание.

Господин министр Снейпа ответным кивком не удостоил. Вместо этого он развернулся к двери с зарешёченным окошком и быстро вышел, взмахнув полами пёстрой мантии. Гермиона, проклиная про себя тесные туфли и спешку, выскочила следом.

* * *

Хлоп — и они воплотились у границы аппарационного барьера недалеко от ворот Хогвартса.

Гермиона, увязнув одним каблуком в поросли лапчатки, а другим оскальзываясь на влажной после дождя лужайке, едва не свалилась в грязь лицом, не подхвати её вовремя крепкая рука спутника.

— До чего же вы неуклюжи, Грейнджер! — зло прокомментировал он, но вдруг сам, точно утратив контроль над собственным телом, неловко повернулся, шагнул не туда, из-за чего чуть-чуть не наступил Гермионе на ногу. И нога, и шикарная туфелька не попали под огромный ботинок лишь потому, что его обладатель, пытаясь уклониться, потерял равновесие и со всего размаху сел в лужу. — Если хоть одно слово…

Гермиона невинно захлопала ресницами:

— Я и молчу.

Он водрузился на ноги, но, казалось, не может и шагу ступить, потому как должен с осторожностью рассчитывать наперёд каждое движение.

Тут оставалось лишь посочувствовать. Уж Гермиона-то знала, каково это: с громадными ножищами Кингсли ничего не стоит и на ровном месте споткнуться. Трудно представить, что с ними делать на раскисшей тропе.

Когда они наконец добрались до входа в замок, огромные створки немедленно распахнулись сами собою.

— Подозрительно как-то, вам не кажется? — спросила Гермиона.

— Хогвартс признаёт за мной власть, — прозвучал ответ.

Они быстро вошли внутрь. Гермионе почудилось, что её спутник принюхивается, ища знакомые запахи. Он поводил носом — коротким, но с широкими ноздрями — и одновременно шарил по карманам. Из одного он достал отливающий перламутром флакон, а потом, игнорируя её протестующий возглас, откупорил его и вылил содержимое в рот.

— Нас же могут увидеть, — простонала Гермиона.

На её глазах чернокожий верзила побледнел, похудел и сделался меньше ростом. Неожиданно для себя Гермиона, несмотря на страх разоблачения, неуверенность в успехе и угрозу нового провала, прыснула в кулак.

— Что это вас так развеселило? — ощетинился Снейп, путаясь в складках пёстрого и богато украшенного одеяния.

— Вас уже выпустили из сумасшедшего дома, профессор Локхарт?

Снейп быстрее, чем атакует змея, выхватил волшебную палочку из рук Гермионы и несколькими взмахами превратил свободные разноцветные одежды в чёрные, сдержанного покроя. А какие же ещё?

Отобрав свою палочку, Гермиона критически оглядела его. По Трансфигурации он, возможно, и заслуживал «Выше Ожидаемого», но точно не «Превосходно». Пара отточенных движений палочкой — и в нужных местах появились петельки и пуговицы. Много-много пуговиц.

— Так будет удобнее, по-моему, — сказала она, довольная собой.

Снейп наклонил голову, проследил ряд спускающихся по сюртуку пуговиц, и повторил с расстановкой:

— Да, так будет удобнее.

А Гермиона почему-то смутилась.

— Итак, у вас есть план.

— Да, — выдавила она.

— Что же, давайте приступим.

Мысли у неё спутались, сердце заметалось в груди, и она вторила этим метаниям: сначала бросилась к главной лестнице; потом — в противоположную сторону, к ступеням, ведущим в подземелья; после этого развернулась и, подбежав к Снейпу, замерла перед ним в нерешительности.

— У вас нет плана, — констатировал он. Слова грохнулись между ними свинцовыми слитками.

— У меня есть план, — возразила Гермиона, но не слишком уверенно. — И… это не просто план, а самый лучший. Потому что он… такое не может не получиться.

— Умоляю, посвятите же меня в подробности.

— Ну… Помните, как говорил профессор Дамблдор? Здесь, в Хогвартсе, тот, кто просил помощи, всегда её получал.

У Снейпа отвисла челюсть.

— Это и есть ваш план?

— Вы не узнаете, так это или не так, пока не попробуете, — пробурчала Гермиона.

— Чего не попробую?

— Попросить!

— У кого? У чего? У пола? У стен? У потолка в Большом зале?!

— У замка. Попросите о помощи замок, — сказала она с нажимом, равным по силам тому, что испытывали в чёртовых туфлях её ноги.

— О великий Хогвартс! — начал Снейп, явно ёрничая, но потом, кажется, и сам поверил в силу просьбы. — Молю тебя, свидетель унижений моих и страданий, сжалься надо мной! — Он перевёл дыхание, облизал губы и наконец выдавил:

— Спаси меня.

Волнение сдавило горло, не давая Гермионе вдохнуть. Конечно, ей хотелось, чтобы её план сработал, но дело было не только в этом. Они отчаянно нуждались в помощи. Кто заслуживал её больше, чем несчастный, поправший свою гордость, хватающийся за соломинку, стоящий тут с затравленным взглядом? Неужели просьба напрасна? Неужели надежды нет? Неужели ничего не произойдёт?

Ничего не произошло.

Ни-че-го.

Хотелось разрыдаться, но Гермиона сдержалась.

— В задницу всё! — махнул рукой Снейп. — Вы же не ожидали, будто что-нибудь и в самом деле выйдет.

— Я хотела, чтобы вышло!

— Бросьте! У меня, на моё счастье, найдётся кое-что получше. Я не для того прикидывался убитым и путал следы, чтобы позволить себя убить теперь на самом деле.

— У вас есть план? — затаив надежду, спросила Гермиона.

— Это не план. Это то, что, как я надеюсь, снимет с меня обвинение в соучастии… — он вдруг запнулся, так и не договорив. И не назвав имени.

— И где же оно?

— В подземельях. Если бы вы не влезли со своей сомнительной идеей тащиться сюда под оборотным, я бы просто послал вас найти эту вещь. Однако глупо было бы отказываться…

Гермиона не поняла, о чём он говорит. Ещё сильнее её удивил оценивающий взгляд, которым он окинул её.

— От чего отказываться? — спросила она, но Снейп уже устремился в подземелья, и ей опять пришлось сетовать на туфли, не предназначенные для бега.

— Делу время, потехе час, — вместо ответа бросил он на ходу. — Сначала добудем то, за чем пришли.

* * *

Тайник рядом с очагом оказался пуст.

Северус стоял молча, водил перед нишей с тайником волшебной палочкой Грейнджер и напряжённо думал. Он думал о том, кто мог взломать его защиту, искал магический след взломщика, но не находил и потому ни до чего не додумывался. И вдруг в дальнем углу слабо замерцали три пары цифр, разделенные дефисами. Дата. Двухнедельной давности.

— Тайник проверяло Министерство? — спросил он.

— Да. И ещё ваши апартаменты. Здесь, в подземельях, и директорские. Всё изъятое внесено в списки.

— У вас ведь есть копии. Дайте посмотреть, — потребовал Северус.

Грейнджер раскрыла свой нелепый ридикюль и принялась в нём копаться, пока не извлекла небольшой кляссер. Забрав палочку, она поколдовала над тем, что казалось марками, а оказалось протоколами обыска. Она бегло просмотрела документы и вынула из стопки один лист.

— Ага. Вот! — сказала она. — Тайник в классе Зельеварения слева от очага. Запечатанный заклятием, но пустой.

— Да он и сейчас был запечатан! Но пуст! Кто мог?..

— Тот, кто не хотел, чтобы Министерство нашло то, что вы ищете? — предположила девчонка. Нет, уже не девчонка, поправил себя Северус. За год с лишним, что они не виделись, она не просто стала выглядеть старше. На её плечи словно лёг груз лет куда больших, чем она успела прожить. Её стойкость и несгибаемость напомнили Северусу о том, как ему самому с юности жилось под бременем осознания, по чьей вине погибла Лили. — Тот, кто хочет отправить вас в Азкабан. И чтобы вы никогда оттуда не вышли, — медленно закончила Грейнджер, возвращая его к реальности.

— Тот, кто знал, что я выжил. И что мне эта вещь понадобится, — добавил он. — Но кто? Ведь никто не знал. Ни одна душа.

— А профессор Дамблдор? Он был в курсе ваших планов пережить войну?

— Не в бровь, а в глаз, — пробормотал Северус. — Да, он знал. И иногда он… — договаривать не хотелось.

— Иногда он — что?

Нет, она всё та же прежняя девчонка Грейнджер: вечно лезет с вопросами. Интересно, как ей понравится ответ:

— Он считал, что не следует тратить время на поиск способа выжить, когда есть более важные занятия. И иногда он… отчитывал меня за это.

— Да он же просто сволочь!

Северус приятно удивился её реакции.

— Догадались всё-таки?

— Давно уже догадалась. Ещё когда Гарри… Но это неважно сейчас. Важно, что вы хотели выжить и выжили. И теперь вы здесь.

— Да уж. Лучше места не найти. — Северус обвёл взглядом мрачное помещение: на миг почудилось, будто потолок опускается и скоро раздавит. — Подземелья. Здесь прошло моё жалкое детство, здесь я потратил впустую зрелые годы. Здесь я проведу свою последнюю ночь. А потом меня ждут… другие застенки.

Он резко повернулся и подошёл к шкафу с лабораторной посудой. Три тайника в шкафу снова оказались пустыми и издевательски поблескивали цифрами дат. Но ещё один был нетронутым. Наверняка шкаф обыскивал не слизеринец: свои-то знали о секретной дверце на пружинке. Северус открыл тайник и достал оттуда бутылку.

— Что это? — оживилась Грейнджер. — Это то, что вас спасёт? Значит, оно не пропало?

— Увы, если эта штука от чего и спасёт меня, так только от холода. Не придётся мёрзнуть в последнюю ночь на свободе.

— Ох, профессор, — сочувственно вздохнула она.

— Разве только… — Северус решил рискнуть, но начал осторожно. И внимательно смотрел на Грейнджер, пока отпивал огневиски из бутылки. — Разве только вы и впрямь имели в виду то, о чём я думаю, что вы имели в виду, когда предложили эту совместную вылазку.

— Имела в виду что?

— Секс из жалости.

Пощёчина, которую Северус, естественно, не ожидал, обожгла лицо, но он крепко держал бутылку, поэтому ни одной капли не пролилось зря.

— А что я не так подумал? Мне, знаете ли, едва ли когда-нибудь ещё представится шанс. А тут — вы, вся такая терзаемая чувством вины, что готовы… Вот я и подумал…

— Подумали? Вы могли думать, что я стану вас… так утешать? Что я трахнусь с вами из жалости? Пока я строила планы вашего спасения?

— Да уж вы настроили.

— Будто бы у вас получилось лучше! — Она вырвала у него бутылку и сделала большущий глоток, а потом сунула бутылку ему в руки. — Сволочь!

— Хватит вам чихвостить Альбуса. Он, конечно, бывал порой неправ, но…

— А я не о нём говорю!

— А-а-а. Тоже мне новость. Уж кому, как не вам, знать, что я — первостатейная сволочь.

— Как вы смеете! Вы решили, будто я потратила месяцы, разрабатывая линию вашей защиты, потому что вы — сволочь? Это, по-вашему, вызов такой для меня?! Нет! Я хотела вам помочь, потому что вы — герой. Потому что вы заслужили это. А сволочь вы потому, что поверили грязным сплетням и…

А вот это уже интересно. Впрочем, выпей он чуть меньше, то не стал бы уточнять. Но теперь решил спросить:

— Что ещё за грязные сплетни?

— О, будто вы не слышали! Якобы, когда мы скрывались в лесах… то ребята и я… якобы я… фу-у-у-у, гадость какая! — Грейнджер с гримасой отвращения вцепилась себе в волосы, словно собираясь выдрать клок.

— Ну, ну, будет вам, — смутился Северус и легонько похлопал её по плечу. — Перестаньте. Ничего я такого не слышал. Да лучше бы и сейчас не услышал.

Она оставила в покое свою шевелюру и уставилась на него, взъерошенная.

— Тогда с чего вы взяли, будто я…

— Уж и помечтать нельзя. К тому же вы — красивая юная леди… то есть молодая женщина.

— Но секс из жалости? Какая жалость?!

— А никакой другой мне не светит.

— Вы, Северус Снейп, сумасшедший. Псих ненормальный. Как можно быть настолько оторванным от реальности? Да когда вы завтра выйдете из зала суда, то найдётся столько женщин, мечтающих предложить вам сексуальные услуги, сколько вы и представить не в состоянии в самых диких фантазиях!

— Жуть какая! — Северус содрогнулся и, сделав глоток, передал бутылку Грейнджер.

— Жуть? Странный вы какой-то человек. Надеетесь на секс из жалости, но пугаетесь женщин, которые охотно занялись бы с вами сексом не из жалости?

— Какие женщины? Вот прямо любая, что ли? Безликая, безымянная? Это уличная шлюха какая-то! И вы считаете, мне захочется, чтобы она домогалась меня?

— Какая жалость, что вы подумали только о таких женщинах! А ведь есть множество других — умных, интересных. И достаточно раскованных, которые обрадуются, если вы их хотя бы дважды взглядом удостоите, не говоря уже о большем. — Она вдруг замолчала и потупилась, потом несмело подняла на него взгляд. — Но… Вот вы думали о сексе из жалости… Когда вам пришло такое в голову, вы не испугались женщины, с которой… Или сразу представили себе… нас? Меня? Предлагающую себя вот таким образом?

Северус почувствовал, как краснеет под её взглядом, и отвернулся, притворившись, будто высматривает что-то в дальнем углу класса.

— Стыдитесь, — пожурила его Грейнджер. — Но мне действительно жаль. Жаль, что вы это воспринимаете именно так. Ведь если бы я догадывалась, что вы думаете обо мне… подобные вещи… В общем, я — одна из женщин, которые бы обрадовались вашему к ним интересу, а вы…

Он боялся пошевелиться. Ведь честно говоря, причина, по которой он думал о так называемом сексе из жалости и вдруг мысленно переносился в фантазии о сплетении тел и слиянии губ, о мучительно-дразнящих ласках, о грудях и… Нет, бляха-муха, нужно было остановиться. Иначе Грейнджер заметит… результат его умственной деятельности.

Северус мог бы признаться, что считает Грейнджер умной, интересной, и что даже достойнейший из Уизли никогда не будет достойным её, тем более, недалёкий поттеровский дружок. Но от признания до стройных ног Грейнджер, сжимающих его, Северуса, бока, пролегла огромная пропасть несбыточности. И единственный приходящий на ум способ преодолеть эту пропасть — тот самый секс из жалости.

А теперь упущена всякая возможность. Но и не облажайся Северус, он бы всё равно не имел понятия, как преодолеваются такие пропасти.

И потому его жизнь — череда упущенных возможностей.