В прошлом, будущем и настоящем (джен)

Кто мы? Незнакомцы из разных миров...

Flёur, "Русская рулетка"

— Церера*, как и всякий астероид, не имеет своей собственной атмосферы. Атмосферный купол был создан искусственно с целью поселения здесь колонии в 4782 году. В 4962 году, 86 лет назад, Церера подала сигнал о бедствии, который тут же прервался, а прибывший спустя какое-то время патруль обнаружил разрушенную колонию и мёртвых жителей. Дело так и не было раскрыто…

Вальдес слушает объяснения инструктора вполуха, нетерпеливо оглядываясь по сторонам и переминаясь с ноги на ногу. Он прикидывался паинькой (несколько драк и пара десятков хулиганских выходок не в счёт — надо же было хоть куда-то расходовать неуёмную энергию) слишком долго, и теперь, дорвавшись наконец до почти настоящей экспедиции, жаждет получить как можно больше настоящих впечатлений. К сожалению, настоящие впечатления в понимании Вальдеса почти всегда связаны с высокой степенью риска для жизни, а экспедиция — всего лишь академическая практика, первая для студентов третьего курса Южного Исторического Института Федерации. Перемещения во времени им пока недоступны, и не будут доступны большинству из них даже по окончании института: археологи Времени — своеобразная элита в научном мире, и после третьего курса лишь несколько лучших студентов смогут продолжить обучение именно в этом направлении. Вальдес собирается быть в их числе, иначе учёба в скучном научном институте для него не имеет никакого смысла — а ему пришлось многое сделать, чтобы оказаться здесь, с тех пор, как он, грязный, изрядно потрёпанный и совершенно ничего не понимающий, внезапно оказался в 5045 году с чужим манипулятором на руке…

* * *

Оказалось, что нужно всего каких-то три с лишним года, чтобы, прибыв из двадцать второго века в пятьдесят первый, начать чувствовать себя там как дома. Один удачно подслушанный разговор о вирусе, сожравшем половину планетарной информационной базы биометрических данных, два столь же удачно встреченных беженца с пережившей падение метеорита колонии, умелое применение врождённого умения убедительно лгать, месяц в реабилитационном центре для людей с посттравматической амнезией, социальная программа адаптации… И вот, Ротгер Вальдес (даже исхитрившийся сохранить собственное имя, рискнув притвориться, что только его и помнит из своей биографии) — полноправный гражданин Свободной Федерации Землян, совершенно нового мира, оплаченного для него незнакомым человеком, погребённым под землёй и водой несколько тысяч лет — и всего каких-то три с лишним года — назад. Незнакомого человека звали Олаф Кальдмеер — по крайней мере, именно это имя было выгравировано на манипуляторе временной воронки. Манипулятором, как оказалось, назывался тот браслет, столь бесцеремонно перетащивший Ротгера в чужое время, а личные именные манипуляторы, как утверждал инфранет — межпланетарный аналог интернета, — Федерация кому попало не выдавала. Во времени могли перемещаться только специальные так называемые “археологические” экспедиции, причём исключительно в научно-исследовательских целях, для чего членам экспедиции на время выдавались манипуляторы. Получить такой в личное пользование можно было только вместе с определённой учёной степенью, а значит, найти хозяина необычного “браслета” не должно было составить труда — но об Олафе Кальдмеере не было никакой информации в инфранете, а в столичном историческом институте ни о нём, ни о его экспедиционной группе никогда не слышали. Манипулятор Вальдес, конечно же, никому показывать не стал и на всякий случай носил с собой в нагрудном кармане — благо в сложенном виде браслет становился почти совсем плоским.

Поступить в Южный Исторический Институт Федерации — задача нелёгкая даже для человека, который получал среднее образование в пятьдесят первом веке, а уж про век двадцать второй говорить и вовсе не приходилось. Однако Вальдес, сообразив, что единственный его шанс научиться пользоваться свалившимся на голову нелегальным способом путешествовать во времени — именно этот институт, сдаваться так просто не собирался. К счастью, программа реабилитации включала в себя ускоренное обучение по основным базовым дисциплинам, а вот остальному пришлось выучиваться самостоятельно, используя виртуальные курсы. Даже с пониманием местного наречия проблем у него не возникло — та странная смесь из нескольких языков, которую он услышал в катакомбах, оказалась стандартным наречием Федерации, привыкнуть к которому не составило особого труда. Но даже спустя год интенсивной самоподготовки Ротгер, конечно же, никуда не смог бы поступить, если бы сдавал экзамены честно. Все экзаменационные классы были оборудованы андроидами-поисковиками, призванными отслеживать и выводить из строя самые новейшие технологические устройства, используемые абитуриентами для списывания: от обычных телефонов до навороченных линз с микромониторами и выходом в инфранет. Во время сдачи вступительного экзамена Вальдес мог бы наблюдать десятки молодых людей, с позором изгнанных из аудитории чрезмерно умной техникой — мог бы, но не наблюдал, так как был слишком занят, списывая… с банальной бумажной шпаргалки, на обнаружение которой андроиды попросту не были запрограммированы, видимо, ввиду чрезмерной очевидности. Около килограмма макулатуры, запрятанной под одеждой, обаятельная улыбка в сторону экзаменатора и превосходящая всякие разумные пределы наглость — и вот Вальдес уже студент одного из самых престижных вузов Федерации. Дело оставалось за малым — попасть на специальный курс временной археологии, и Ротгер устремился к новой цели со всем своим привычным упорством…

* * *

Инструктор занудно вещает о правилах техники безопасности, а Вальдес незаметно перемещается к выходу из бывшего здания администрации. Настоящим археологическим исследованием здесь и не пахнет — после смерти нескольких десятков тысяч поселенцев никто не согласился вновь поселиться на Церере, и пустующий астероид, пару лет назад официально объявленный безопасным, просто используется как тренировочная зона. Никто не ожидает, что студенты действительно найдут что-то интересное или полезное, а Ротгер с таким положением вещей категорически не согласен.

Уже почти у самого выхода он наталкивается на одногруппника — Филипп Аларкон, сложив руки на груди, смотрит на инструктора довольно скептически. Впрочем, так же скептически он смотрит и на Вальдеса, который в ответ картинно разводит руками и шёпотом сообщает: “Ты как хочешь, а лично я собираюсь как следует развлечься”, прежде чем быстро выскользнуть на улицу. Аларкон цедит сквозь зубы: “Кто бы сомневался” — и зачем-то становится перед дверью так, чтобы побег Вальдеса остался незамеченным.

Они не единственная учебная экспедиция здесь, но остальные, соблюдая правила, находятся достаточно далеко, чтобы колония и впрямь казалась совершенно безлюдной. Ноги сами несут Ротгера по пустым улицам мимо разваливающихся зданий. Некоторые из них буквально всем своим видом напрашиваются на то, чтобы в них залезли, но Вальдес быстро проносится мимо, почти наугад сворачивая по улицам — всё нарастающий азарт подсказывает ему, что именно там можно найти самое интересное. Он идёт довольно долго и не знает точно, куда именно, но понимает, что не ошибся с выбором пути, когда оказывается на небольшом пустыре рядом с руинами какого-то крупного здания, а перед ним прямо из воздуха появляются человеческие фигуры. Сердце вдруг пронзает слабая вспышка боли.

Вальдес никогда не был обременён излишней сентиментальностью, поэтому довольно быстро соображает, что источником боли является внезапно заискривший браслет-манипулятор в нагрудном кармане, и быстро перекладывает его в поясную сумку для инструментов. Люди материализуются окончательно, но Ротгера, который оказался у них за спиной, пока не замечают — похоже, у них есть более насущная проблема:

— Что за чёрт, мы должны были приземлиться на восемьдесят лет раньше! — молодой светловолосый парень трясёт рукой с манипулятором так яростно, словно оттуда должны немедленно посыпаться ответы на все вопросы.

— Я настраивал приборы очень точно, что-то создаёт искажения, — мужчина в очках — тот самый, который в катакомбах не собирался приглядывать за Вальдесом — быстро распаковывает какое-то оборудование.

— Что-то… или кто-то, — обвиняющий голос звучит знакомо, и, когда говорящий, первым заметив присутствие рядом ещё одного человека, оборачивается, Вальдес без труда узнаёт в нём Руперта, встреченного в катакомбах под Парижем. Сейчас он кажется немного моложе, но на Ротгера смотрит всё так же подозрительно. Впрочем, самого Ротгера эти взгляды не особо беспокоят — вслед за Рупертом на него оборачивается ещё кое-кто. При свете дня в волосах у кое-кого видна седина (что, на вкус Вальдеса, смотрится куда лучше, чем потёки крови), а шрам на лице кажется куда отчётливей, но в целом профессор выглядит гораздо более живым, чем полагается выглядеть человеку, захлебнувшемуся под водой в подземелье. Вальдеса это не удивляет — он чувствует даже сквозь жёсткую ткань сумки, как продолжает искрить манипулятор, видит точно такой же — тот же самый, на самом деле — на руке у кажущегося теперь таким знакомым незнакомца и думает, что нелегко, должно быть, сохранять такое ледяное спокойствие, когда твою руку бьёт током.

— Профессор Олаф, какая неожиданная встреча, — Вальдес широко улыбается, и профессор легко улыбается в ответ — значит, имя на манипуляторе всё-таки принадлежит ему. Получилось бы несколько неловко, окажись это не так.

Руперт и присоединившийся к нему светловолосый парень выглядят так, словно не могут решить: задохнуться им от негодования или накинуться с кулаками на нахала, столь фамильярно обращающегося к их глубокоуважаемому профессору. Тот факт, что сам профессор, похоже, ничего не имеет против, лишь подливает масла в огонь.

— Я бы не назвал её неожиданной — ты всегда появляешься в тот момент, когда происходит что-то странное, — Кальдмеер совершенно невозмутимо кивает Ротгеру и направляется к мужчине, занятому аппаратурой. Вальдес решает воспринимать это как официальное приглашение присоединиться — хотя, учитывая то, какое любопытство в нём вызывает этот человек из будущего — из его личного будущего, — Ротгер воспринял бы как приглашение даже фразу: “Убирайся вон”.

В голове вертится множество вопросов, и первый из них: “откуда ты меня знаешь?” Но Вальдес, зная, что сам на аналогичный вопрос отвечать не станет — рассказ вроде “мы встретились в двадцать втором веке, когда нас завалило в древних катакомбах, и вы, кстати, там и остались” не кажется особо вдохновляющим, — спрашивает совсем другое:

— Так из какого времени вы прибыли?

— А ты? — конечно, Кальдмеер на такую очевидную уловку не попадается.

— Я первый спросил, — рядом уже раздаются недоумённые перешёптывания: не похоже, чтобы кто-то, кроме Руппи, Олафа и очкарика, слишком занятого своими приборами, чтобы обращать внимание на что-то ещё, был знаком с Вальдесом раньше.

— Твои глаза... — внезапно прищуривается Олаф, напряжённо вглядываясь в лицо Вальдеса, словно выискивает там признаки опасной болезни и не может найти.

— А что с ними не так? — театрально изумляется Ротгер. Если бы у него с собой было зеркало, он бы сейчас принялся картинно рассматривать себя в нём, но зеркала нет, поэтому приходится ограничиться разведёнными в стороны руками и удивлённым морганием.

— С ними всё нормально, — задумчиво проговаривает Олаф, — как раз это и странно...

— Профессор, вы должны на это взглянуть! — мужчина в очках подскакивает над оборудованием и выглядит крайне взбудораженным. На панели управления мигают красным сразу несколько индикаторов, и вряд ли это означает что-то хорошее.

— Профессор, дата! — почти одновременно с очкариком выкрикивает Руперт, и парень рядом с ним взбудоражено машет руками и путается в словах, пытаясь что-то объяснить.

— Руппи, спокойно. Зепп, давай помедленней. — Кальдмеер резко разворачивается к говорящим, но голос остаётся всё таким же невозмутимым.

— Как раз в этом году планету объявили опасной и закрыли к ней доступ, пока "охотники" не...

— Достаточно, Йозев, я понял! — резко прерывает Олаф, покосившись на превратившегося в слух Ротгера, и Зепп послушно замолкает. — Адольф, что у тебя?

Вокруг приборов уже взволнованно суетится почти вся группа, а очкарик деловито докладывает:

— Возмущения временной воронки, где-то совсем рядом, странно, что их не видно. Проходят волнами, промежутки всё короче.

— Похоже, мы нашли источник искажения, которым нас сюда затянуло. — Профессор задумчиво потирает шрам. — Сколько времени осталось до полной перезарядки манипуляторов?

— Минут двадцать, — немедленно рапортует кто-то, склонившийся над приборами, — но мы не сможем переместиться отсюда, надо отойти от искажения, иначе нас затянет.

Кальдмеер кивает и тут же принимается раздавать указания:

— Сворачивайте оборудование, отходим к центру поселения, по дороге всем настроить манипуляторы на обратное перемещение, время от начала экспедиции отсчитать в соответствии с прошедшим. В случае, если вы не успеете сменить настройки, используйте кнопку аварийного перемещения. Функцию возврата в последнюю точку использовать только в крайнем случае, всем ясно?

Все утвердительно бормочут, что яснее и быть не может — инструкции по использованию манипулятора временной воронки исправно повторяются перед каждой экспедицией, и даже новички Руппи и Зепп успели выучить её наизусть.

— Мы что, просто так уйдём? Это же шанс исследовать... И к тому же, по историческим данным… — начинает Руппи, но суровый взгляд профессора не оставляет никаких шансов.

— Даже если бы мы были в силах что-то сделать, мы не имеем права вмешиваться и менять события прошлого. Кстати, о несанкционированных вмешательствах. Вальдес... — Олаф оборачивается, но Ротгера нигде не видно.

— А он уже куда-то смылся, — неопределённо машет рукой в сторону руин Зепп.

— Это ж Бешеный, — фыркает Руперт, соображая, что прямо сейчас их отсюда гнать уже не будут, а значит, всё-таки есть шанс увидеть самое интересное.

— Пока ещё нет… — загадочно отвечает профессор, направляясь к разрушенному зданию. В самом деле, если результат воздействия искажения должен быть видимым, единственное место поблизости, где он может быть скрыт от глаз — это обширные руины. На ходу Олаф оборачивается: — Всем отходить к центру, Шнееталь, проследи. Я вас догоню.

Зепп и Руппи переглядываются за спиной профессора и следуют было за ним, но резкий окрик за спиной заставляет их замереть на месте и сделать вид, будто они очень заняты перенастройкой манипуляторов. Это, в конце концов, действительно требует приличного количества времени.

* * *

Развалины здания грязные, пыльные и труднопроходимые — как и положено любым уважающим себя развалинам. Зато в пыли остались чёткие следы прошедшего здесь до этого Вальдеса, так что найти его не должно составить труда. Перелезая через третью по счёту бетонную плиту, Кальдмеер слышит вдалеке тяжёлый топот, а в следующее мгновение чьи-то сильные руки сдёргивают его с места и вжимают в стену. Мимо проносится что-то огромное и явно тяжёлое, но Олаф, вывернувшись из кольца рук, успевает увидеть только длинный шипастый хвост, исчезающий за обломком стены.

— Это что… динозавр?

— О да! — Вальдес радостно подпрыгивает на месте и тащит Олафа вслед за огромной тварью, словно ребёнок на экскурсии в зоопарке.

Они возвращаются обратно на улицу, и перед ними предстаёт весьма впечатляющая картина: огромная рептилия, напоминающая крокодила, только с более длинными и резвыми ногами и размером со слона, старательно внюхивается в землю в том месте, где ещё десять минут назад расположилась команда Кальдмеера. К счастью, те действительно послушно убрались с пустыря. К несчастью, на пустыре всё ещё находится Вальдес — и хотя Олаф не уверен, что этот факт сулит несчастье именно Вальдесу, а не рептилии, он не горит особенным желанием это проверять. Внезапно тварь почти поднимается на дыбы, громко топает и принимается кружить на месте. Будь она собакой, Кальдмеер с уверенностью сказал бы, что она ловит свой хвост, но предположить подобное в отношении здоровенной рептилии было довольно странно.

— Я никогда не видел динозавров, — небрежно замечает Ротгер, — но всегда был глубоко убеждён, что они должны вести себя... Как-то по-другому.

— Я видел. Действительно, по-другому, — ровным голосом сообщает Олаф. — Эта тварь принадлежит другому месту и времени, она, очевидно, проскочила сюда из временного разрыва, созданного искажением.

— Вот куда делись люди в колонии… — Вальдес задумчиво смотрит на рептилию, прикидывая, как скоро она выделит их с профессором запах и сообразит, что они совсем рядом. Рептилия кажется несколько туповатой и неуклюжей. — Разрыв открылся и выпустил каких-то тварей, они сожрали жителей и ушли обратно…

— Вальдес… — предупреждающе начинает Кальдмеер, но его, похоже, не собираются слушать.

— Вы же пришли из будущего, вы должны были знать, что разрыв откроется снова.

— Разрывы всегда периодически открываются в местах, где существуют искажения, и когда разрыв закрыт, отследить само искажение времени почти невозможно. Мы попали в это время случайно, когда оно активизировалось. Это тренировочная экспедиция для нескольких новичков, по плану мы должны были оказаться здесь спустя четыре года после трагедии, когда расследование уже прекратили, а планета была закрыта, — Олаф объясняет это терпеливо, как ребёнку, но Вальдес, даже будучи ещё таким молодым — сколько ему сейчас? двадцать? — слишком проницательно смотрит в глаза и слишком легко отгадывает недосказанное.

— А почему вы не могли просто прилететь на планету в своём времени? Кажется, её открыли именно для этих целей. — Ротгер опасно щурит глаза и становится похож на хищника, учуявшего добычу. — Ваш Зепп что-то не успел договорить, когда вы его остановили. Что-то о закрытия планеты. Итак, искажение снова активно, из разрыва снова полезут твари, возможно, с тем же результатом, и планету снова закроют. Сегодня.

Вальдес не произносит “вы всё знали и ничего не собирались сделать”, и эти слова буквально повисают в воздухе между ними.

— Есть законы, которые не может нарушить ни один из путешествующих во времени. — Олаф резко выпрямляет спину и отстраняется. Ему не впервой спорить на эту тему, хотя Ротгер впервые смотрит на него при этом столь враждебно. — Простые и очевидные вещи: нельзя путешествовать в будущее, нельзя встречаться с самим собой, нельзя вмешиваться в чужое время и изменять его. Что бы здесь сейчас ни произошло, для нашей команды это — прошлое, и мы не имеем права в него вмешиваться.

Вальдес чувствует закипающую внутри ярость и сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладонь: кажется ужасно несправедливым, что именно этот человек-загадка, чуть ли не с первой встречи завоевавший его симпатию, теперь вызывает такую злость.

— В самом деле? Вы никогда, ни разу в жизни, не вмешивались в чьё-то время и не меняли его ход, потому что это противоречит вашим принципам? — что-то цепляет Ротгера в сказанных профессором отстранённым тоном словах, что-то не сходится, и он вот-вот упустит, что именно.

— Это противоречит законам Времени, а они и без моего участия нарушаются слишком часто, — ответ Кальдмеера такой же холодный, как и его взгляд, но Вальдес вдруг отчётливо вспоминает: темнота катакомб, холодная вода и тёплая улыбка. Сколько этих законов Олаф нарушил, чтобы вытащить из каменной ловушки Ротгера?

— Вам стоило бы неукоснительно следовать этим принципам, если вы хотите прожить долгую жизнь, — усмехается Вальдес после минутного раздумья и резкими шагами устремляется вперёд. Увлечённые спором, они не заметили, что тварь успела неторопливо пересечь пустырь и почти скрылась за поворотом.

— Куда ты собрался?

— Должен быть способ убрать искажение, пока из разрыва не вылез кто-нибудь ещё.

— В твоём времени этого способа пока ещё не существует. Мне жаль. Даже в моём времени научились закрывать лишь сами разрывы, но не искажения.

Ротгер останавливается и некоторое время задумчиво смотрит прямо перед собой.

— В отчётах сказано, что патруль прибыл на астероид спустя час после вызова и никого не нашёл — только трупы. Твари ушли в разрыв, и он закрылся.

— Из этого вовсе не следует, что разрыв закрылся именно потому, что они ушли обратно, — качает головой Кальдмеер.

— Мы ведь не узнаем, пока не проверим, — фыркает в ответ Ротгер и кивает на руку профессора: — Ваше устройство перезарядилось. Я собираюсь загнать зверюшку обратно в нору и как следует повеселиться, а вам, по всей видимости, пора.

Особого опыта в общении с инопланетными динозаврами у Вальдеса нет, поэтому он избирает наиболее простой и банальный способ привлечения внимания — подбирает с земли булыжник и швыряет в “зверюшку”. В этот же момент раздаётся оглушительный вой сирены, так что в первое мгновение кажется, что звук издаёт рептилия.

— На базе засекли искажение. Теперь астероид закроют, начинается эвакуация, ты должен вернуться.

Приходится напрягать голос, чтобы перекричать сирену, но Вальдес не слушает, он смотрит на “динозавра”: здоровенная неповоротливая животина, сжавшись в комок и обернув себя хвостом, пытается закрыть голову передними лапами, и выглядит это донельзя нелепо.

— Профессор Олаф, — почти торжественно заявляет Ротгер, — если отбросить в сторону размеры, кого вам напоминает этот милый зверёк?

Однако Кальдмеер уже и без подсказки сообразил, почему поведение рептилии казалось таким нелепым:

— Это детёныш. Он вышел из разрыва, испугался тесного пространства, выбежал на улицу, а теперь его пугает громкий звук.

— И не сочтите меня трусом, но я не горю желанием знакомиться с его мамочкой, — Ротгер пытается представить, каких размеров должна быть взрослая особь этого вида, но воображение ему внезапно отказывает.

Загнать куда-то взрослого хищного динозавра и загнать туда же напуганного детёныша — две абсолютно разные вещи, и задача внезапно кажется вполне выполнимой, особенно если взяться за дело вдвоём. Вальдес предпочитает никак не комментировать тот факт, что Олаф никуда не уходит. Сирена смолкает, и рептилия осторожно поднимает голову — Ротгер считает это удачным моментом, чтобы выскочить прямо перед ней и начать размахивать руками. Воспользовавшись этим, Кальдмеер забегает за спину животному и включает портативную сирену, которую он, как руководитель экспедиции, обязан носить при себе. Она далеко не такая громкая, как стационарная, но звука достаточно, чтобы рептилия вздрогнула и шарахнулась подальше от звука — и поближе к мельтешащему перед глазами Вальдесу. Таким образом, убегая от звука и инстинктивно догоняя движущийся объект, животное забегает обратно в здание. Похоже, если поначалу теснота его пугала, то теперь позволяет почувствовать себя в безопасности, так что Вальдес идёт по следам вглубь развалин, ощущая уже себя загоняемым животным: зрачки рептилии светятся в полумраке, а шаги становятся почти крадущимися, когда она медленно наступает. Ротгер осторожно пятится назад, не опуская взгляда, пока не выходит в широкий коридор, откуда впервые и вылез динозавр — тогда он резко разворачивается и бежит изо всех сил, а позади снова включается сирена, и тут же раздаётся топот мощных ног.

Разрыв Вальдес разглядеть не успевает, он резко сворачивает и прижимается к стене — вовремя, потому что рептилия его почти догнала. Она, в отличие от Ротгера, затормозить не успевает и по инерции влетает прямо в дыру, просто исчезая.

Тяжело дыша, Вальдес медленно подходит и наконец видит его. Разрыв выглядит, как рваная дыра прямо в воздухе, сквозь которую видно какие-то завихрения, и звёзды, и несколько солнц, и вместе с тем — сотни тысяч живых существ, многие из которых не похожи на людей настолько, насколько это вообще возможно. И они все говорят одновременно, и солнца слепят, а звёзды поют, и притягивают взгляд, и Вальдес тянется вслед за ними, но его так резко оттаскивают назад, что он падает. Звёзды закрываются пеленой, мелодию уже почти не слышно, и Ротгер вырывается, чтобы встать и шагнуть к ним, но его держат крепко, а чей-то голос настойчиво говорит — кажется, уже не в первый раз:

— Ротгер, остановись, тебе нельзя туда даже смотреть. Разрыв закрывается.

Звёзды исчезают окончательно, а Вальдес медленно оборачивается — и в его глазах пляшут сумасшедшие синие огоньки. Олаф медленно выдыхает и отпускает его. Говорят, люди сходят с ума, если смотрят вглубь временного разрыва. Что происходит с изначально ненормальными людьми, миру предстоит узнать на примере Ротгера Вальдеса.

* * *

Ротгер с интересом смотрит на то, как Кальдмеер поворачивает шестерёнки, нажимает кнопки и подкручивает стрелки на манипуляторе — настройка выглядит ещё сложнее, чем он ожидал.

— Почему рядом с тобой мой манипулятор всегда бьёт меня током? — не поднимая глаз интересуется Олаф.

— О, если расскажу, вам будет неинтересно — спойлеры всегда портят впечатление, — Вальдесу очень многое хочется сказать, на самом деле. К примеру, чтобы Кальдмеер держался подальше от подземелий. Или подальше от Ротгера. Ему ещё не читали длинных заунывных лекций о важности соблюдения законов Времени, но он и без этого уже понимает, что нарушение некоторых из них чревато слишком большими последствиями, чтобы от них можно было легко отмахнуться — искрящий где-то в сумке манипулятор является слишком хорошим напоминанием. Поэтому он улыбается и молчит.

— Увидимся, — кивает Олаф на прощание.

— Буду ждать, профессор, — Вальдес произносит это уже в пустоту — манипулятор срабатывает быстро.

*Церера — карликовая планета в поясе астероидов Солнечной Системы, один из потенциально возможных проектов колонизации космоса.