И за что ему такое наказание? (джен)

Долорес усмехнулась, мысленно празднуя победу. Вот, значит, кого ей предпочел Дамблдор! Ребенка! Сначала гоблин и полувеликан, потом оборотень, а теперь еще и дошкольник. Неудивительно, что уровень образования становится все ниже и ниже. Это уже не прогресс, это регресс какой-то. И чему же может научить учеников такой, простите, преподаватель?

Неожиданно она поняла, к чему вся эта прелюдия. Дамблдор. Это его вина. Дамблдор хочет захватить власть, он готовит школьников, обучает их новым заклинаниям, а этот «преподаватель» всего лишь для отвода глаз… Конечно! Долорес мысленно хлопнула в ладоши, аплодируя себе любимой. Для мальчишки, скорее всего, это просто игра, он еще ребенок, а Дамблдору это на руку.

Хм… может, и мальчишка не так уж и безгрешен? Вон как ступает осторожно, будто знает чего! Флитвик же, к примеру, тоже маленький, а дуэльный чемпион. Неужели…

Долорес вспотела от страха: прямо рядом с ней, буквально в тридцати двух, нет, в тридцати трех сантиметрах находился оппозиционер и самый настоящий асоциальный уголовный элемент! Наверняка он верен Дамблдору… А ведь ей, такой беззащитной и хрупкой (да, ожирение — это тоже болезнь, между прочим), может быть трудно справиться с преступником в одиночку. Надо вызвать подкрепление, а лучше весь Аврорат. Ну и что, что ему всего-то пять лет, может, он просто карлик или скрывается под чужой личиной.

— Пройдем в мой кабинет, малыш, там тетя Долли нальет тебе чаю и поговорит с тобой о том о сём, — Долорес раскрыла дверь, с гордостью представляя ребенку комнату Мечты.

Когда Долорес была совсем-совсем маленькой и жила в родительском доме, она всегда хотела две вещи: котенка и розовое платье. Мама — отец исчез еще до рождения Долорес — была против кошек и розовый не любила. Долорес это навсегда запомнила и на первую же свою министерскую зарплату накупила себе ворох одежды и щеголяла пятьюдесятью оттенками розового. К сожалению, с возрастом у нее проявилась аллергия на кошек, и котенка она завести не смогла. Зато на распродаже она приобрела множество волшебных расписных блюдец, которые и стали ее утешением.

— Садись на стульчик, милый. Я сейчас заварю чай, только отправлю кое-кому сову… — женщина почти ласковопотрепала Альбуса по голове и удалилась.

Едва только она исчезла, мальчик скривился от отвращения.

— Мелзкая какая женщина, — буркнул Альбус. — Ну, если сейчас она будет колмить меня лимонными дольками, я за себя не лучаюсь.

Альбус на цыпочках прокрался к проему и, опустившись на корточки, выглянул из-за угла и начал обозревать происходящее. Амбридж накинула малиново-розовую шаль и, напевая себе что-то под нос (Альбус очень надеялся, что это не одна из его любимых песен, иначе он никогда больше не сможет ее слушать), взмахом палочки начала готовить чай. Две одинаковые чашечки, но одна с треснутой ручкой. Амбридж подсластила чай в розовой чашке с треснутой ручкой и… минуточку!

Альбус прищурился, ему казалось, что так можно было приблизить картинку. Все происходящее словно замедлилось, и он видел, как Амбридж капает какую-то бесцветную жидкость в чашку с треснутой ручкой, губами считая капли.

— Смотри, Альбус, — отец сегодня особенно усталый, но счастливый. Он кладет портфель на стол и, открыв замок, вытаскивает маленький пузырек. В пузырьке плещется бесцветная жидкость. Отец подкидывает пузырек на ладони, и Альбус видит, как капельки жидкости перекатываются туда-обратно.

— Недавнее открытие. По пузырьку на отдел завезли, а хранить доверили мне, — гордо говорит отец. Мама улыбается, на руках у нее подскакивает маленькая Ариана.

— Альбус, сынок, знаешь, что это за жидкость? — обращается отец к нему, трехлетнему, по-взрослому.

Жидкость. Вода, что ли? Альбус не знает, что это, и мотает головой.

— Это, Альбус, сыворотка правды, или, как говорит наш мастер по чарам, веритасерум. Жидкость без запаха и вкуса. Несколько капель в чей-то напиток — и человек говорит только правду.

— Это холошо, да? — спрашивает Альбус. Отец смеется.

— Вот уж не знаю, сынок. Иногда хорошо, иногда плохо. А ты как думаешь?

Сыворотка правды. Жидкость без цвета и запаха. Папа говорил, что ее применяют к преступникам. За кого она его принимает?! За вора? За убийцу? За коммуниста? Впрочем, злость быстро отступила: пора бы ему поразвлечься.

Альбус вновь сел на стульчик, сложив руки на коленях, как послушный ребенок. Вообще, правилам поведения он был обучен, но соблюдал их только в случаях, когда это было важно или выгодно. Многие взрослые умилялись виду «маленького ангела» и совершенно не замечали, как этот «ангел» подкидывает им в карманы слизняков и запускает червяков в волосы.

Амбридж вошла в кабинет с розовым подносом на руках. Из носика маленького чайничка шла тоненькая струйка пара, а на блюдечке лежало три лимонные дольки — увидев это орудие пыток, Альбус грустно вздохнул.

— Возьми чашку, дорогуша. Нет, не эту, — Альбус потянулся было к чашке без трещины. В панике заметались мысли. Что же делать? Что?

— Вы умеете иглать в напелстки? — спросил Альбус, пытаясь оттянуть время. Амбридж странно на него посмотрела: очевидно, вопрос застал ее врасплох. Это было ему на руку.

Альбус медленно взял в руки чашки, положил их на стол и, опустив ладони на чашки, не касаясь при этом жидкости, начал крутить их друг вокруг друга.

— Клучу-велчу, запутать хочу… — Альбус вертел чашки все быстрее, еще быстрее — и чашки замелькали в глазах Амбридж и слились в огромную розовую восьмерку. Альбус зажмурился и тихо что-то пробормотал, чувствуя, как по его руке разливается тепло, разливается и проходит в чашку. Иногда магия — это полезно. Конечно, не полезнее физики, но иногда помогает.

Альбус резко остановил чашки, и Амбридж широко раскрыла глаза от удивления. Ручки на обеих чашках были целыми.Альбус потянулся было к чаю, но Амбридж оттолкнула его руку и взяла чашку первой.

— Как глубо, — заметил Альбус и взял другую чашку. Мальчик хлебнул немного ароматно пахнущего чая и закашлялся. Чай был просто отвратительный, такой у них в деревне не пили даже бездомные дезертиры. Он, презрев все законы физики, отдавал одновременно старыми чулками, маминым прокисшим супом, пеленками Арианы, папиным огневиски, ботинками Аберфорта и горящими камышами у болотца. Как она вообще может его пить? Самоотверженная женщина. Альбус отставил чашку, делая вид, что отхлебывает. Амбридж же пила чай с явным удовольствием, причмокивая.

— Можно я полисую? — спросил Альбус, кося под дурачка, или скорее под Аберфорта.

— А? Да-да, конечно, — рассеянно произнесла Амбридж, смотря куда-то в потолок.

Альбус открыл ящик стола, пошарил по сумочке, умыкнул галлеон «на труд Ньютона» и, наконец, нашел, что искал — свиток пергамента и перо. Пергамент был самым что ни на есть обычным, а вот перо… С железным наконечником, в фиолетовом обрамлении, по стержню пера были выписаны руны.

— Мальчик, ты что там делаешь? — спросил чей-то мужской голос. Альбус от неожиданности резко выпрямился, чуть было не ударившись головой о стол.

— Да вот полисовать хотел, мне мисс Амблидж лазлешила, только вот пело какое-то стланное, — Альбус увидел перед собой высокого темнокожего мужчину в странной одежде. На язык так и просилось несколько определенных высказываний, но Альбус решил промолчать, ведь настоящие ученые должны быть воспитанными.

— Дай-ка сюда, сынок, — мужчина протянул руку, и Альбус, пожав плечами, положил перо ему на ладонь. Ему-то что с того, что перо необычное? Таким ни попишешь, ни порисуешь. Чернил-то нет. Альбус порылся в ящике и таки нашел обычное перо с обычной чернильницей. Правда, чернила были фиолетовыми, ну, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.

Мальчик спокойно лежал на розовом ковре и, высунув от усердия язык, рисовал на пергаменте Ньютона и огромное яблоко. Откуда-то сверху доносились крики и ругательства, впрочем, его это не волновало.

Альбус рисовал Ньютона, и ему сейчас было все равно.