И за что ему такое наказание? (джен)

Кендра Дамблдор проснулась рано утром от странного стука где-то над потолком. Это как минимум настораживало, потому что наверху, на втором этаже небольшого, но уютного домика находилась лаборатория мужа. Покосившись на спящего Персиваля, Кендра решила не будить его: бедняга вчера всю ночь провел в лаборатории, экспериментируя над каким-то новым зельем, которое, по его словам, должно было «излечить оборотней от оборотничества», как бы ужасно это не звучало. Хотя, как думалось Кендре, ученому не обязательно красиво говорить, это удел поэтов.

Женщина прошла в детскую комнату и проверила кроватки. Младшие — Ариана и Аберфорт — спали без задних ног, и лишь кровать Альбуса пустовала. Кендра вздохнула: кажется, она поняла природу стука в лаборатории.

Так и было: поднявшись по лестнице и тихонечко отворив дверь, Кендра увидела старшего сына, сосредоточенно ковыряющегося отверткой в чем-то железном. Неужели он опять «позаимствовал» какое-нибудь маггловское устройство?

— Альбус, — тихо произнесла она, — что ты, ирод, делаешь?

Мальчик обернулся и от испуга уронил отвертку, которая покатилась по деревянному полу с характерным металлическим стуком.

— Я делаю атомную бомбу, мама. Я плочитал пло опыт Том… Томсона, вот, смотри!

Под нос Кендре сунули огромный толстый том, открытый на странице с формулами. Внизу, под огромными и странными значками, были нарисованы какие-то кружочки. Ничего не понятно. Правда, когда Кендра честно сказала это сыну, тот отчего-то удивился.

— Как ты не понимаешь, мама! Томсон описывает модель атома, он говолит, что атомы неделимы! А я говолю, что атомы делимы, и докажу! — Альбус с жаром начал объяснять матери строение атома. Вкупе с тем, что Альбусу не было и семи лет, и он доставал матери головой разве что до пупа, смотрелось это смехотворно.

Однако Кендре было не до смеха.

— Эванеско! — после взмаха палочки так и не достроенная атомная бомба — вещь, на которую Альбус потратил все утро, бесследно исчезла. — Не дорос еще до таких вот экспериментов. Атомы у него… Альбус, ты же волшебник, ты поедешь в магическую школу, зачем тебе какие-то атомы? Нет, я чувствую, что все это закончится нарушением Статута…

— Хогвартса ждать еще долго, а атомы — вот они, — выдавил Альбус и залился слезами. Кендра покачала головой и выставила сына из отцовской лаборатории.

— И чтоб больше не заходил сюда без разрешения, ты меня понял? Давай, беги, — Кендра провела ладонью по голове Альбуса, пригладив чуть вставшую челку, вытерла заплаканное лицо ребенка платком и пошла вниз.

Лежа в постели, Кендре никак не удавалось вновь уснуть — сон не хотел к ней возвращаться, все ее мысли занимал Альбус. Иногда старший отчебучивал такое, что ей становилось тревожно. Альбус рос разумным мальчиком, слишком хорошо развитым для своего возраста, и это было одновременно и хорошо, и плохо. Конечно, ей льстили восторженные возгласы соседей и коллег Персиваля: «Ах, какой умный мальчик! Как вы только его воспитали, Кендра?». Ничто так не радует женшину, как похвала в адрес ее ребенка. Однако было в Альбусе кое-что, из-за чего материнское сердце не находило покоя. Когда Аберфорт, который был немногим младше своего брата, играл с сестрой и гонял мяч с соседскими мальчишками, Альбус читал труды по строению атома. Когда Аберфорт дрался из-за того, что какой-то там Микки назвал его ощипанным гиппогрифом, Альбус ковырялся отверткой в напольных часах, пытаясь разобраться, как они работают. Когда Аберфорт не мог заснуть без очередной «сказки барда Бидля» на ночь, Альбус еще в четыре года раскрыл книгу, прочитал ее за три часа, отложил и сказал, что «эти сказки ему не понравились, мама лучше рассказывает».

Конечно, она не была против увлечений сына, но все заходило слишком далеко. Она знала, нет, была уверена, что все закончится Комиссией по нарушению Статута. Кендра, как могла, успокаивала материнскую тревогу в сердце, ведь в ту пору Альбусу было всего пять. Мальчик поступит в Хогвартс, который способен покорить сердце любого волшебника, жаждущего новых знаний и открытий. И тогда все у них наладится: ребенок увлечется волшебством, его пытливый ум будет направлен в нужное русло, и все проблемы позабудутся.

* * *

Альбус еще раз всхлипнул и сердито скрестил руки на груди. Много они понимают, эти взрослые! Вот и мама туда же — не знает, что такое атом, но нет, все отбирает, все ломает. Он, может, совершил бы великое открытие! На самом деле Альбус изначально не хотел делать ничего предосудительного. Он всего лишь хотел создать бомбу, кинуть ее в реку и поймать больше рыбы, чем этот задавака Микки. Микки был его магглом-соседом, он был уже совсем взрослым и даже ходил в маггловскую школу, в третий класс. Естественно, у Микки получалось рыбачить лучше, чем у Альбуса, но задаваться-то зачем?

Прислушавшись к звукам внизу, Альбус вновь зашел в лабораторию, залез на стул и достал очередную книгу с папиной полки. «Карл Маркс. Капитал» — гласил заголовок. Юный ученый дошкольного возраста залез под стол и принялся читать.

Политические труды по социализму определенно его заинтересовали. Папа часто говорил Альбусу, что книги, которые он приносит с работы, ему читать не стоило, но, в конце концов, как говорил Маркс, книгу которого Альбус сейчас читал, все делалось ради общего блага.

* * *

Если честно, просыпаясь в солнечное погожее утро пятнадцатого сентября 1995 года, Северус и представить себе не мог, что произойдет что-то ужасное. А если говорить еще честнее, не знал этого и нервный, дрожащий Невилл Лонгботтом, чье дилетантское зелье и послужило началом этой адской свистопляски.

— Тема сегодняшнего урока — зелье Молодости. Рецепт на доске. Поттер, прекратите разговаривать, минус десять баллов Гриффиндору! Приступайте все к работе.

Поттер и его дружок, Уизли, сердито переговариваются, несомненно, придумывая ему, Северусу, какую-нибудь страшную кару. Идиоты. Сборище идиотов, которые не могут отличить златоглазку от полыни, а просто открыть и почитать учебник не хватает ума. А ведь поставь он оценки по экзаменам, которые эти олухи действительно заслуживают, обязательно припрется Дамблдор и, со своей тошнотворной улыбочкой, начнет разбираться, «почему вы несправедливо занижаете оценки бедным студентам». Бедные, ага… Это он бедный, потому что их учит.

Ну, а если говорить совсем-совсем начистоту, не мог себе этого представить и главный потерпевший, а именно Альбус Персиваль и далее по тексту Дамблдор. Знал бы — вряд ли даже бы сунулся на треклятый урок, сидел бы у себя в кабинете и пил чай, ой, то есть занимался важными школьными делами.

Но, разумеется, провидцев в школе нет («Внутреннее Око не зрит по приказу!» — возмутилась Трелони), и никто даже в самом страшном кошмаре своего воспаленного сознания и представить не мог, что в пятничный погожий денек на последний урок явится сам директор. Видите ли, надо самому проверить, как работают ученики, может, Северус зря им так сильно баллы занижает. Ну а вообще, судя по всему, Дамблдор просто решил вспомнить молодость. И ведь вспомнил же… Слишком буквально, правда, но все же.

Эх, ну почему, почему он не мог придти, скажем, на урок Хаффлпаффа и Райвенкло? Хорошие, дисциплинированные ребята, и то, что у многих таланта к зельям нет, не мешает им усердно трудиться. Но нет, Дамблдор решил пойти к Гриффиндору и Слизерину. А на Гриффиндоре-то не абы кто учится, а Гарри Поттер и Невилл Лонгботтом, оба одинаково бездарные.

Впрочем, одернул себя Северус, зачатки таланта у Поттера, бесспорно, имелись, и, если бы в мальчишке было бы поменьше лени и нахальства, он вполне мог бы сварить что-нибудь пристойное. А вот Лонгботтом — другое дело. Мальчишка труслив, не адаптирован социально, задерган. У него, видите ли, снейпофобия! О, как, в честь него, простого зельевара, даже фобию решили назвать.

— Добрый день, Северус, — яркая фигура в подземелье выглядит так неестественно. — Нет, нет, не обращайте на меня внимания, делайте вид, что меня здесь нет. Знаете ли, когда от родителей постоянно приходят жалобы на занижение оценок, стоит разобраться во всем самому. Мистер Лонгботтом, вы позволите?

Дамблдор опускается на стул рядом с Лонгботтомом. Тот нервно сглатывает и продолжает помешивать булькающее варево.

В этот прекрасный день ничто не предвещало, простите за тавтологию, ничего плохого. Северус похвалил Малфоя, единственного в этом классе, который сварил более-менее пристойное зелье и снял баллы с Гриффиндора за отвратительные результаты, стараясь не обращать внимания на Дамблдора, который своим взглядом прямо-таки сверлил затылок, а затем… затем случилась самая что ни на есть обыденная вещь — Лонгботтом взорвал котел. Он взорвал котел, и все варево вылилось прямо на директора.

— Пресвятой Мерлин, кажется, я убил Альбуса Дамблдора! — кричит Лонгботтом, прижав руку ко рту. Секунды на три всё замирает в неестественной тишине, а затем ученики, крича от страха, начинают носиться по классу. Лонгботтом закатывает глаза и хлопается в обморок.

Дамблдор исчез. Вместо старика на полу валяется фиолетовая мантия, расшитая полумесяцами, внутри которой что-то копошится. Мантия дергается раз, другой, и в рукав просовывается маленькая худая ручка с обгрызенными ногтями. Браун визжит от страха и падает прямо на Лонгботтома.

— Это что вы там болмочете? Нет, вы мне скажите точно, есть у вас тлуды Менделеева или нет, и не надо голову честным людям молочить! И, вообще, я с утла еще не завлакал, а та помесь гипоглиффа с шакалом, котолая является хозяином этого кабинета, из съестного хланит только лимонные дольки. Вот как знал, извелг, что у меня на цилт… на цилит… на лимоны аллелгия! — директор по-хозяйски расположился в кресле, не доставая до стола даже носом. Северус жалобно застонал.

И за что ему такое наказание?!

— Как вас зовут? — директор сложил руки на коленях, как послушный ребенок. Вид пятилетнего малыша умилял: невысокого роста, с рыжими кудряшками и ярко-голубыми глазами. Общую картину не портили даже многочисленные синяки и ссадины вкупе с разбитыми коленками. Да. Любой бы умилился. Любой, но не Северус.

— Северус…

— Севл… севел… как?! Слевелус? Слевелус, а почему у вас такое стланное имя? Вас очень-очень не любили лодители, да? Мама всегда говолила мне, что отец меня не любит, поэтому и назвал меня Ал… Альбусом! А физику ты любишь? А у тебя есть книги и этот, как его… Томсон! А еще я хочу есть, потому что я еще не завтлакал! У тебя есть хотя бы что-нибудь, кломе лимонных долек?

От такой красноречивой тирады Северус опешил. Ребенок постоянно говорил, причем даже не говорил, а захлебывался в словах. Наверное, все дети так делают, но то, что Альбус совершенно серьезно рассказывает о ядерной физике, ему совсем не нравилось. Честно говоря, Северус понятия не имел, чем интересуются дети, но, насколько он помнил, ему в том же возрасте были интересны песок в песочнице и большая книга сказок, но никак не маггловские науки. Конечно, Альбус не мог быть нормально воспитанным ребенком, с калечащим-то магглов отцом, но это… уже слишком.

— Почему ты такой глустный? Хочешь, я расскажу тебе про преломление лучей?

От совершения зверского убийства Северуса спасла Минерва МакГонагалл, которая кинулась в кабинет раненой птицей.

— Мерлин и Моргана, Северус, что стряслось у тебя в классе, и где Альбус? Мордред побери, сейчас в школе творится нечто! Никто, никто не может точно сказать, что же произошло! Прошу тебя, ответь хоть ты мне! Мисс Грейнжер и мистер Малфой что-то пытались мне объяснить, но их рассказ оказался настолько фантастичным, что я…— заметив мальчишку, она остановилась на полпути, прижала ладонь ко рту и вскрикнула: — Значит, это все-таки случилось. Альбус, мне так жаль, я…

— Все в порядке, Минерва, жизни мальчика ничего не угрожает, — спокойно проговорил Северус, несмотря на то, что хотелось плакать. Минерва нахмурилась и начала наскакивать уже на него.

— Как тебе только не стыдно, Северус? По школе ходит эта Амбридж, которая считает, что калечить детей ей разрешил сам министр, Лонгботтом помещен в больницу с нервным срывом, а ты тут издеваешься над ребенком!

— Я не… — возмутился было Северус, но его прервали, не дав даже шевельнуть бровью.

— Слевелус надо мной не издевается! Это я над ним издеваюсь, ой, то есть, лассказываю пло любимую книгу, — Дамблдор кинулся «Слевелусу» на защиту. — Вы бы сначала посмотлели, что да как, а потом уже обвинять полезли. Знаете, как это называется? Клевета! А еще я хочу кушать, — тихо закончил Альбус, скривившись от боли в животе. Странно. Болит так, будто сто лет не ел, а ведь ужинал-то он вчера вечером. Интересно, а на этот случай есть какой-нибудь закон физики?

Минерва умилилась и, смахнув слезу, взмахом палочки создала на столе тарелку бутербродов и кубок с соком.

— Ну уж нет. Мне мама, между плочим, есть бутелблоды на завтлак заплещает! — Альбус сглотнул слюну, но мужественно скрестил руки на груди и отвернулся. Впрочем, продержавшись ровно двадцать секунд.

Наевшись, Альбус, не найдя, обо что можно бы вытереть руки, вытер их о штанишки и обернулся к этой странной, но, безусловно, щедрой женщине.

— Ой, плостите, я даже еще не пледставился, а мама говолит, что это невежливо. Я Альбус Пелсиваль Вулфлик Блайан Дамблдор, — протараторив четыре сложных имени, мальчик перевел дух и продолжил: — А вас как зовут?

— Альбус, я Минерва МакГонагалл…

— Ого, Минелва? У магглов-лимлян Минелва — это богиня мудлости, это плавда? — ребенок восторженно уставился на МакГонагалл, которая от такого ума растрогалась еще сильнее и высморкалась в платок.

— Такой хороший ребенок… Я уверена, что с ним все будет в порядке, пока ты будешь готовить противоядие для Зелья молодости. Кстати говоря, насколько долго оно будет готовиться?

— Я не могу сказать совсем точно, — вздохнул Снейп. — Мне нужны некоторые ингредиенты, запрещенные Министерством, придется покупать их в Лютном переулке, к тому же зелье еще и настаиваться должно… Я думаю, четыре месяца — минимальный срок.

— Минимальный… — Минерва в ужасе прижала руку ко рту. Северус помрачнел еще больше, и лишь жизнерадостный Альбус под шумок свистнул у зельевара часы и, пользуясь любимой отверткой, начал ковыряться в их механизме. Пока часы не желали разбираться, словно состояли из цельного металла. Но он, Дамблдор, не лыком шит, он разберет эти Мордредовы часы и, что немаловажно, соберет их обратно!

* * *

— Итак, мы все собрались здесь, чтобы подтвердить печальные слухи о произошедшем сегодня на уроке зельеварения, — МакГонагалл была строга и подтянута, а ее выражение лица ясно говорило, что будет с каждым, кто хотя бы посмеет обвинить волшебницу в непростительной расхлябанности и несобранности, а все, видите ли, из-за слухов об ее с Альбусом мифическом романе, которого даже не было.

Гомон, шум и разговоры в учительской мгновенно смолкли. Все застыли на месте, словно обращенные в камень, напряженно вслушиваясь, и лишь Сивилла на самом дальнем стуле продолжала бормотать что-то о «Темных знамениях». В полной тишине пронесся чей-то самолетик, совершил пируэт и, пройдя прямо сквозь Биннса, разбил стекло и улетел в закат. Минерва поджала губы: опять наложили на бумагу чары твердости, вот кто развлекается на старости лет? Пятое стекло за месяц, между прочим!

— В результате несчастного случая Альбус…

— Помер, что ли?.. — пробасил Хагрид. В учительской началась паника. Кто-то, кажется, Трюк или Вектор, что-то говорили про невозвращенный долг, Сивилла сквозь слезы кричала, что предвидела это еще в прошлом году…

— Тихо! — прикрикнул Снейп, и все смолкли. Молодого преподавателя большинство учителей побаивалось. Говорят, он раньше был Пожирателем, и уже сам факт, несмотря на поручительство Дамблдора, навевал страх. А вдруг он что-нибудь возьмет и подсыпет в пятичасовой чай? И хорошо, если это будет мочегонное или слабительное, а если что похуже?

— Альбус подвергся неутешительным преобразованиям, — заключила Минерва и представила взору не очень-то и благодарной публики пятилетнего малыша с толстой книгой в руках, всученной ему Снейпом «чтобы заткнулся». Все, кроме Снейпа, умилительно заахали.

— Минелва, Минелва, — Альбус потрепал женщину за рукав мантии, — Минелва, вы мне не ту книгу дали, я хотел длугую!

МакГонагалл только отмахнулась от него, продолжая выяснять с учителями организационные вопросы. Самый первый и, естественно, главный вопрос — кто будет директором. Директором в результате голосования и долгих препирательств назначили МакГонагалл, как наиболее близкое лицо. Следующий вопрос — что делать с Амбридж? При этом имени все синхронно оглянулись — не подслушивает ли? Но Амбридж в учительской не было: в этот день Долорес решила не вливаться в «сплоченный и дружный коллектив», по своей структуре больше всего напоминавший серпентарий.

Действительно. Дотошная служащая, обожающая совать свой короткий, но жирный министерский нос в дела Хогвартса, просто не может не заинтересоваться долговременным отсутствием Дамблдора, за которым сейчас в Министерстве практически объявлена охота. И ладно заинтересоваться, а вдруг еще, не приведи Мерлин, пропихнет какой-нибудь декрет и себя на пост предложит? А Министерство в Хогвартсе — это даже не атас. Это конец света.

Выход пока не находился совершенно, и это удручало. Из всех идей, предложенных учителями, более-менее адекватной оказалась идея лишь Стебль, да и та была забракована: как это — играть Дамблдора по очереди? Неужели эта Амбридж настолько глупа, что не заподозрит подмены?

— Простите, коллеги, но где же Альбус? — как бы между прочим вставил Снейп. Все мигом прекратили препираться и принялись изумленно осматриваться.

Альбус исчез, словно растворился. На стуле, где он сидел, лежала лишь книга «сказки барда Бидля», открытая на первой странице.

* * *

Альбус вприпрыжку несся по старинным коридорам, его шаги гулко отдавались в огромном замке. Альбус был обижен. Сильно обижен.

— Что это такое. Я поплосил книгу, а они суют мне эти сказки, словно мне тли года! — юный гений бушевал. Что его все принимают за маленького ребенка? Маленькая — это Ариана, ей всего-то два года, а он взрослый! Но почему-то ни Минерва, ни Слевелус его таковым не считали.

Он просил книгу по физике — ему всучивали сказки барда Бидля. Он пытался общаться на равных — над ним посмеялись. А еще вечно взъерошивают волосы и пытаются накормить этими… бр-р… дольками. От одного только воспоминания об этом пыточном инструменте Сатаны Альбуса передернуло.

— Лимонные дольки… где они их только находят? Когда я стану взлослым, никогда не буду есть лимонные дольки, ни-ког-да! В моем доме лимонных долек не будет!

Альбус остановился в коридоре рядом с картиной, изображающей величественного старца за завтраком, и отдышался. Только сейчас до него в полной мере дошло, где он находится.

Хогвартс… Мама часто рассказывала ему об этом величавом и древнем замке. Альбус так много раз слышал историю о девочке-дочери деревенского пастора, к которой в дом однажды пришел волшебник и пригласил учиться магии, что мог рассказать ее наизусть. Он знал о замке все: и про потайные помещения, спрятанные за стенками или в картинах, и про проклятые комнаты, появляющиеся раз в пять лет… Альбус воинственно подтянул штанишки. Что ж. Если они не понимают всей силы его разума, он заставит их понять!

Откуда-то послышались шаги. Альбус вздрогнул — неужели эти любители долек пришли за ним? Ну уж нет, живым он не дастся! Мальчик припустил во весь дух. Коридоры, повороты, опять коридоры, залы, кабинеты, все мелькало, сливаясь в яркую пеструю массу, отчетливо виднелись только ботиночки, быстро стучащие по каменному полу…

А потом Альбус не вписался в поворот и со всего размаху врезался во что-то мягкое. Мягкое, теплое и… дышащее? Альбус поднял глаза, и понял, что врезался в мужчину. Нет, в женщину. Нет, в мужчину. Словом, в непонятное существо. Существо было маленького роста, с короткими волосами мышиного цвета, в розовой мантии, на голове у него красовался черный бант, а короткие пальцы были усеяны кольцами.

— А что это такой маленький милый мальчик делает один в таком большом и страшном замке? — просюсюкало оно. От его жеманного, неприятно режущего по ушам голоса Альбуса передернуло.

— А что в Хогвалтсе делаете вы? — ответил Альбус вопросом на вопрос, как его учил сосед дядя Мойша, который жил у реки.

— Между прочим, милый ребенок, я учитель по Защите от Темных искусств, и попрошу со мной в таком тоне не разговаривать! И вопрос задавала я, так что изволь на него ответить, как воспитанный ребенок.

— Альбус я. А в Хогвалтсе делаю то же, что и вы, — брякнул мальчик. Впрочем, как он сюда попал, мальчик и сам не знал. Только что вот сидел, читал Капитал, и вдруг — бац! — и перед ним распинается какой-то взрослый, которого, к тому же, зовут Слевелус. Да, в таком случае версия, что он приехал в Хогвартс преподавать, смотрится куда убедительнее.

— Это не смешная шутка, — женщина (теперь Альбус понял, что это определенно была женщина), — вы не можете преподавать в такой школе, как Хогвартс, да еще и в таком юном возрасте!

— Почему это? — почти искренне удивился Альбус. Папа всегда ему говорил: если уж врешь, то ври по-крупному. — В наше влемя возласт не важен, главное — это магические умения, чувство долга и отвдес… отдев… ов-тве-тсвен-ности, вот! Чтоб вы знали, на эту должность меня плигласил сам дилектол.

— Давайте сейчас во всем разберемся, Альбус, — женщина выплюнула его имя, как какое-то ругательство. — Не хотите ли чашечку чая?

— С ладостью! — Альбус вытер испачкавшиеся в чем-то руки о штаны. Он заметил волшебную палочку, торчащую у Амбридж из кармана платья, и тихо рассмеялся. Он всем еще покажет, кто тут главный. Только вот раздобудет волшебную палочку…

Долорес усмехнулась, мысленно празднуя победу. Вот, значит, кого ей предпочел Дамблдор! Ребенка! Сначала гоблин и полувеликан, потом оборотень, а теперь еще и дошкольник. Неудивительно, что уровень образования становится все ниже и ниже. Это уже не прогресс, это регресс какой-то. И чему же может научить учеников такой, простите, преподаватель?

Неожиданно она поняла, к чему вся эта прелюдия. Дамблдор. Это его вина. Дамблдор хочет захватить власть, он готовит школьников, обучает их новым заклинаниям, а этот «преподаватель» всего лишь для отвода глаз… Конечно! Долорес мысленно хлопнула в ладоши, аплодируя себе любимой. Для мальчишки, скорее всего, это просто игра, он еще ребенок, а Дамблдору это на руку.

Хм… может, и мальчишка не так уж и безгрешен? Вон как ступает осторожно, будто знает чего! Флитвик же, к примеру, тоже маленький, а дуэльный чемпион. Неужели…

Долорес вспотела от страха: прямо рядом с ней, буквально в тридцати двух, нет, в тридцати трех сантиметрах находился оппозиционер и самый настоящий асоциальный уголовный элемент! Наверняка он верен Дамблдору… А ведь ей, такой беззащитной и хрупкой (да, ожирение — это тоже болезнь, между прочим), может быть трудно справиться с преступником в одиночку. Надо вызвать подкрепление, а лучше весь Аврорат. Ну и что, что ему всего-то пять лет, может, он просто карлик или скрывается под чужой личиной.

— Пройдем в мой кабинет, малыш, там тетя Долли нальет тебе чаю и поговорит с тобой о том о сём, — Долорес раскрыла дверь, с гордостью представляя ребенку комнату Мечты.

Когда Долорес была совсем-совсем маленькой и жила в родительском доме, она всегда хотела две вещи: котенка и розовое платье. Мама — отец исчез еще до рождения Долорес — была против кошек и розовый не любила. Долорес это навсегда запомнила и на первую же свою министерскую зарплату накупила себе ворох одежды и щеголяла пятьюдесятью оттенками розового. К сожалению, с возрастом у нее проявилась аллергия на кошек, и котенка она завести не смогла. Зато на распродаже она приобрела множество волшебных расписных блюдец, которые и стали ее утешением.

— Садись на стульчик, милый. Я сейчас заварю чай, только отправлю кое-кому сову… — женщина почти ласковопотрепала Альбуса по голове и удалилась.

Едва только она исчезла, мальчик скривился от отвращения.

— Мелзкая какая женщина, — буркнул Альбус. — Ну, если сейчас она будет колмить меня лимонными дольками, я за себя не лучаюсь.

Альбус на цыпочках прокрался к проему и, опустившись на корточки, выглянул из-за угла и начал обозревать происходящее. Амбридж накинула малиново-розовую шаль и, напевая себе что-то под нос (Альбус очень надеялся, что это не одна из его любимых песен, иначе он никогда больше не сможет ее слушать), взмахом палочки начала готовить чай. Две одинаковые чашечки, но одна с треснутой ручкой. Амбридж подсластила чай в розовой чашке с треснутой ручкой и… минуточку!

Альбус прищурился, ему казалось, что так можно было приблизить картинку. Все происходящее словно замедлилось, и он видел, как Амбридж капает какую-то бесцветную жидкость в чашку с треснутой ручкой, губами считая капли.

— Смотри, Альбус, — отец сегодня особенно усталый, но счастливый. Он кладет портфель на стол и, открыв замок, вытаскивает маленький пузырек. В пузырьке плещется бесцветная жидкость. Отец подкидывает пузырек на ладони, и Альбус видит, как капельки жидкости перекатываются туда-обратно.

— Недавнее открытие. По пузырьку на отдел завезли, а хранить доверили мне, — гордо говорит отец. Мама улыбается, на руках у нее подскакивает маленькая Ариана.

— Альбус, сынок, знаешь, что это за жидкость? — обращается отец к нему, трехлетнему, по-взрослому.

Жидкость. Вода, что ли? Альбус не знает, что это, и мотает головой.

— Это, Альбус, сыворотка правды, или, как говорит наш мастер по чарам, веритасерум. Жидкость без запаха и вкуса. Несколько капель в чей-то напиток — и человек говорит только правду.

— Это холошо, да? — спрашивает Альбус. Отец смеется.

— Вот уж не знаю, сынок. Иногда хорошо, иногда плохо. А ты как думаешь?

Сыворотка правды. Жидкость без цвета и запаха. Папа говорил, что ее применяют к преступникам. За кого она его принимает?! За вора? За убийцу? За коммуниста? Впрочем, злость быстро отступила: пора бы ему поразвлечься.

Альбус вновь сел на стульчик, сложив руки на коленях, как послушный ребенок. Вообще, правилам поведения он был обучен, но соблюдал их только в случаях, когда это было важно или выгодно. Многие взрослые умилялись виду «маленького ангела» и совершенно не замечали, как этот «ангел» подкидывает им в карманы слизняков и запускает червяков в волосы.

Амбридж вошла в кабинет с розовым подносом на руках. Из носика маленького чайничка шла тоненькая струйка пара, а на блюдечке лежало три лимонные дольки — увидев это орудие пыток, Альбус грустно вздохнул.

— Возьми чашку, дорогуша. Нет, не эту, — Альбус потянулся было к чашке без трещины. В панике заметались мысли. Что же делать? Что?

— Вы умеете иглать в напелстки? — спросил Альбус, пытаясь оттянуть время. Амбридж странно на него посмотрела: очевидно, вопрос застал ее врасплох. Это было ему на руку.

Альбус медленно взял в руки чашки, положил их на стол и, опустив ладони на чашки, не касаясь при этом жидкости, начал крутить их друг вокруг друга.

— Клучу-велчу, запутать хочу… — Альбус вертел чашки все быстрее, еще быстрее — и чашки замелькали в глазах Амбридж и слились в огромную розовую восьмерку. Альбус зажмурился и тихо что-то пробормотал, чувствуя, как по его руке разливается тепло, разливается и проходит в чашку. Иногда магия — это полезно. Конечно, не полезнее физики, но иногда помогает.

Альбус резко остановил чашки, и Амбридж широко раскрыла глаза от удивления. Ручки на обеих чашках были целыми.Альбус потянулся было к чаю, но Амбридж оттолкнула его руку и взяла чашку первой.

— Как глубо, — заметил Альбус и взял другую чашку. Мальчик хлебнул немного ароматно пахнущего чая и закашлялся. Чай был просто отвратительный, такой у них в деревне не пили даже бездомные дезертиры. Он, презрев все законы физики, отдавал одновременно старыми чулками, маминым прокисшим супом, пеленками Арианы, папиным огневиски, ботинками Аберфорта и горящими камышами у болотца. Как она вообще может его пить? Самоотверженная женщина. Альбус отставил чашку, делая вид, что отхлебывает. Амбридж же пила чай с явным удовольствием, причмокивая.

— Можно я полисую? — спросил Альбус, кося под дурачка, или скорее под Аберфорта.

— А? Да-да, конечно, — рассеянно произнесла Амбридж, смотря куда-то в потолок.

Альбус открыл ящик стола, пошарил по сумочке, умыкнул галлеон «на труд Ньютона» и, наконец, нашел, что искал — свиток пергамента и перо. Пергамент был самым что ни на есть обычным, а вот перо… С железным наконечником, в фиолетовом обрамлении, по стержню пера были выписаны руны.

— Мальчик, ты что там делаешь? — спросил чей-то мужской голос. Альбус от неожиданности резко выпрямился, чуть было не ударившись головой о стол.

— Да вот полисовать хотел, мне мисс Амблидж лазлешила, только вот пело какое-то стланное, — Альбус увидел перед собой высокого темнокожего мужчину в странной одежде. На язык так и просилось несколько определенных высказываний, но Альбус решил промолчать, ведь настоящие ученые должны быть воспитанными.

— Дай-ка сюда, сынок, — мужчина протянул руку, и Альбус, пожав плечами, положил перо ему на ладонь. Ему-то что с того, что перо необычное? Таким ни попишешь, ни порисуешь. Чернил-то нет. Альбус порылся в ящике и таки нашел обычное перо с обычной чернильницей. Правда, чернила были фиолетовыми, ну, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.

Мальчик спокойно лежал на розовом ковре и, высунув от усердия язык, рисовал на пергаменте Ньютона и огромное яблоко. Откуда-то сверху доносились крики и ругательства, впрочем, его это не волновало.

Альбус рисовал Ньютона, и ему сейчас было все равно.

— Так, значит, из-за взрыва старик превратился в маленького ребенка?

— Да, м-мой Лорд.

Волдеморт потер руки: как же удачно складываются события! Сколько крови попортил ему чертов учитель трансфигурации, сколько прекрасных вещей уничтожил! А это его «Том, мой мальчик, не стоит гулять по коридорам так поздно, всякое может произойти… Лимонную дольку?» до сих пор снится ему в кошмарных снах. Настало время мести, да и на Орденцах можно неплохо сыграть.

Ужас какой, Дамблдор — ребенок, даже предположить страшно! Лорд даже не представлял себе, каким он мог быть. Хотя, если судить по воспоминаниям Тома об учителе трансфигурации, всего такого из себя светлого и непогрешимого, наверняка Дамблдор в детстве был этакой смесью маменькиного сынка, пай-мальчика и бойскаута-активиста: переводил старушек через дороги, читал книги целыми днями, помогал семье, носил очки и никогда не дрался. Тьфу! Для Волдеморта, выросшего в сиротском приюте, в месте, где за каждый свободный квадратный сантиметр приходилось драться, такое вот детство казалось слишком слащавым и неестественным. Наверняка мальчишка и жизни-то не знает, сопляк. Справиться с ним будет легко, на раз-два.

— Белла! Родольфус! Рабастан! Я повелеваю вам разыскать мальчишку и принести его сюда! — он представил себе маленького Дамблдора, плачущего и просящего пощады, и довольно улыбнулся.

Надо сказать, лорд Волдеморт был достаточно умным человеком и до, и после возрождения, но он совершил ужасную ошибку.

Он посмел недооценить Альбуса Дамблдора.

* * *

— Ма-а-а-ма! — над Хогвартсом пронесся громкий и протяжный крик, от которого уши всех учеников, находящихся в зоне поражения, свернулись в трубочку, с деревьев спорхнули птицы этаким черным пятном, а корова в близкой к Хогвартсу деревне отелилась.

— Ну не плачь, Альбус, не плачь… — в бывшем директорском кабинете, а ныне детской, вокруг деревянной кровати с балдахином танцевал почти весь преподавательский состав.

Когда время приблизилось к ночи, вдруг обнаружилось, что Альбус, несмотря на все свое умственное развитие и «взрослость», без матери уснуть не может. Проблема состояла в том, что до него только вечером дошло, что мамы в этом огромном замке нет. Ребенок плакал и стучал ногами, отказывался ложиться спать, даже принесенную книгу по физике отбросил, совершенно случайно поставив ею синяк под глазом у МакГонагалл. Альбус раскапризничался, и не смог успокоить его даже прибывший из Хогсмида Аберфорт.

Альбус изводил плачем весь Хогвартс вот уже два часа, и безысходности к ситуации добавляло еще и то, что ни Аберфорт, ни МакГонагалл, ни тем более Снейп с детьми обращаться не умели.

— Ну, давай, ложись спать, — покачивал кроватку Снейп.

— А-а-а! Я хочу к ма-а-ме!

— Баю-баюшки-баю, зельем сна я накормлю, придет красненький Хагрид и подарит дракона, — Северус пел то, что приходило в голову, сбиваясь с рифмы и ритма.

— Не нужны мне твои колыбельные, мне не тли года! — Альбус в пижаме с зайчиками, которую, к слову, нашли в директорском шкафу, возмутился и сел в кровати. — Я не хочу колыбельную, я хочу к маме!

— Альбус, — не выдержал Аберфорт, — давай поговорим, как взрослый со взрослым, хочешь? Если мы расскажем тебе добрую сказку, ты ляжешь спать?

— А… ма-а-ма? — всхлипнул Альбус, скорее, по инерции — его определенно заинтересовала идея, предложенная Аберфортом.

— А мама утром придет, — уверили его хором все преподаватели, сонные и злые.

— Ну, холошо, — для порядка немного покочевряжившись, Альбус все же согласился.

— Ну, слушай, — Аберфорт присел на кровать, и, вглядываясь в лицо брата, такое знакомое и такое чуждое одновременно, начал рассказывать.

— Когда-то давным-давно жил да был в одной деревеньке мальчик. Жил он со своей семьей, и был он волшебником. Мальчик этот был умен не по годам, он только и делал, что читал разные книги. Этот мальчик хотел стать великим ученым, он хотел совершить величайшее открытие, как… — Аберфорт застыл.

— Как Ньютон? — подсказал ему Альбус, который все же заинтересовался сказкой, да так, что даже перестал всхлипывать.

— Да, как Ньютон, — продолжил Аберфорт. — Папа мальчика одобрял его увлечения, потому что и сам интересовался науками, а вот мама мальчика считала, что лучше бы ему заниматься волшебством, а не наукой. Однажды сестра мальчика вышла погулять, и на нее напали злые мальчишки. Папа мальчика начал защищать свою дочку, хулиганы убежали, но папа мальчика умер, а сестра сильно заболела.

— А почему он умел? — полюбопытствовал Альбус. — Злая какая-то сказка, мама такие не любит.

— Не перебивай! — обиделся Аберфорт. — Мальчику было очень жаль свою сестру, и, чтобы вылечить ее, он решил учиться еще старательнее, чтобы совершить открытие и помочь сестре. Однако папы мальчика больше не было в живых, а мама мальчика запретила ему трогать книги, потому что боялась, что с ее сыном случится то же самое, что с его сестрой. Мальчика записали в волшебную школу, где он учился семь лет, но ему там не нравилось. Мальчик хотел учиться обычным наукам, а не волшебным, но он был рожден волшебником, поэтому должен был учиться магии. Время шло, и в эту школу поступил брат мальчика. Брату мальчика нравилась магия, и он ужасно ругался с этим мальчиком, потому что тот, видите ли, любил науку. Когда мальчик вырос и закончил учиться в магической школе, он решил поехать в путешествие, чтобы вновь изучать науки.

— Но у него ничего не получилось, да? — спросил Альбус и зевнул.

— Ты угадал, — усмехнулся Аберфорт и продолжил рассказывать, не замечая, что все находящиеся в комнате слушают его «сказку» с интересом, даже не думая идти спать. Только Снейп преспокойно посапывал, сидя на неудобном стуле и запрокинув назад голову.

— Давай дальше, — потребовал Альбус, стукнув кулачком по одеялу.

— Но этому не суждено было сбыться. Мама мальчика умерла, и мальчику пришлось вернуться домой и помогать своей больной сестренке. Мальчику было очень грустно, горько и обидно, потому что все его мечты пошли прахом. Но мальчик любил свою сестру и не стал никуда уезжать. Мальчик жил в доме и заботился о сестре, но однажды… — голос Аберфорта стал чуть тоньше, — однажды у мальчика появился друг. Его друг тоже любил науку, но, в отличие от мальчика, у его друга не было братьев и сестер, у него не было семьи, поэтому он был свободен, как ветер. Друг мальчика постоянно говорил ему, что, мол, слезами горю не поможешь, если ты уж хочешь так помочь сестре, то пора бы тебе поехать в путешествие и обучиться разным премудростям. Мальчик слушал своего друга и начал понимать, что его друг был прав. Так они и порешили отправиться в путешествие.

— Но плишел блат мальчика, да?

— Ага. Брат мальчика приехал домой и узнал, что собирались сделать мальчик и его друг, и очень рассердился. Брат мальчика наговорил мальчику всякого, друг мальчика начал кричать на брата мальчика, и между ними завязалась перепалка. Мальчик не знал, чью сторону принять, друга или брата, и решил помирить их. Но они были волшебниками, и между ними завязалась дуэль. После дуэли… — Аберфорт помолчал, словно собираясь с духом, и закончил. — Мальчик остановил дуэль, но помириться так ни с кем и не смог. Брат мальчика больше не разговаривал с мальчиком, а друг мальчика уехал в далекие края обучаться разным наукам. А сестра мальчика жила долго, но так и не выздоровела… Короче, я не мастер рассказывать, последний раз я сказку писал курсе на третьем, в сочинении… — неуклюже закончил Аберфорт, но, кажется, брат его не услышал.

— Глупый мальчик, — сонно пробормотал Альбус, приоткрывая глаза. — Я бы никогда не выбилал между длугом и блатом, я выблал бы блата…

Ребенок наконец-то уснул, и сонные преподаватели, потирая уши, отправились спать. Дольше всех задержался Аберфорт. Он долго смотрел на спящего брата и грустно вздыхал. «Я выблал бы блата». Нет, Альбус, это сейчас ты так говоришь, потому что… потому что все же ты еще ребенок.

* * *

Наконец поднялся и вышел и Аберфорт, и темная фигура на стуле зашевелилась. Это поднялся Снейп, который якобы спал на протяжении всей сказки. Снейп подошел к мирно сопящему ребенку и замер, обдумывая.

— Мне не получится увильнуть, понимаешь? Лорд в курсе, что ты уязвим, он знает, что я могу похитить тебя в любой момент, ему известно, что меня некому заподозрить. Если я не сделаю это, он… он убьет меня. И тебя тоже, ты знаешь? Впрочем, ты же великий светлый маг, Дамблдор! Пусть ты и застрял в этом хлипком тельце, наверняка ты все понимаешь, наверняка это один из твоих «гениальных» планов, ты все предусмотрел, так? К тому же, у меня нет другого выхода, — убедив, скорее, себя, чем ребенка, Северус тихо взял ребенка на руки, закутал его в одеяло, открыл окно, вылетел на улицу и, пролетев несколько миль, аппарировал.

— Давай, пацан, просыпайся! — Альбус проснулся от того, что кто-то тряс его за плечи.

— Ма… мама? — мальчик приоткрыл один глаз и даже спросонья осознал, что этот незнакомец его мамой быть ну никак не может. Незнакомец был худощав, высок, одет в какие-то лохмотья, он недобро ухмылялся, поигрывая волшебной палочкой. Впрочем, ухмылка его явно не красила: отец сказал бы «недоделанный какой-то».

— Э, нет, малец, тут мам и пап нет, добро пожаловать в реальный мир! — Рудольфус Лестрейндж расхохотался. Жена всегда ему говорила, что его хохот звучит устрашающе. Мальчишка, по-видимому, так не считал.

— Что ты хохочешь, как будто у тебя плиступ… этой… э-пи-леп-сии, во! Давай лучше знакомиться!

— Давай, — улыбнулся Рудольфус. Малыш, за которым ему поручил следить лично Темный лорд, оказался забавным. Эх, и почему Белла все же не согласилась хотя бы на одного ребенка? Впрочем, едва у него возникала мысль о подобном, то Круциатусом жена обычно не ограничивалась. Что за комиссия, Создатель, быть безумной фанатички мужем! — Я Рудольфус Лестрейндж.

— Ло… лодо… я буду звать тебя Луди, не плотив?

— Я…

— Значит, будешь Луди, — заявил ребенок самым безапелляционным тоном.

— А тебя как зовут?

— Тебе по-плостому или по-культулному? — спросил мальчик, надевая рубашку и подтягивая штанишки.

— Давай по-культурному, — пробасил Руди, чувствуя явный подвох. Мальчик встал в позу, приложил руку к груди и затараторил, сбиваясь на особо сложных слогах.

— К вашим услугам Альбус Пелсиваль Вулфлик Блаян Дамбл… Дамбл-дол, физик, химик, популялизатол теолии об атомном ядле!

Руди нерешительно хихикнул. Слова «физик» и «химик» были ему непонятны, а оттого и навевали страх. Неужели Дамблдор даже в таком нежном возрасте изучал редкие и неизвестные ранее области магии?

Альбус подпер голову рукой и философски вздохнул. Только что он засыпал в теплом замке под, может, не очень добрую, но реалистичную сказку, ожидая, что мама вернется, а просыпается в холодном и мрачном доме.

— Луди, Луди, а где это мы? Куда меня занесла Вселенная на этот лаз?

— Куда надо, — Рудольфус нахмурился, решив все же побыть суровым воспитателем.

— Луди, ты хочешь, чтобы я плименил супелолужие? — Альбус воинственно подтянул штанишки, напуская на себя одновременно грозный и загадочный вид.

— И какое же? Соплей напустишь?

— Жаль, жаль… — протянул Альбус и зачем-то набрал побольше воздуха в легкие.

— Ма-а-а-а-а-а-а-а-а-а-м-а-а-а-а-а-а-а-а…

От неистового крика Рудольфус упал на пол, прикрывая уши руками. По руке текло что-то теплое, крик оглушал его, рождая в голове гул, хотелось умереть и никогда не рождаться, только бы этого не слышать…

-… а-а! — Альбус отдышался, очевидно, в легких закончился воздух, и Рудольфус этим сейчас же воспользовался. Подскочив, но все еще сохраняя мученическое выражение лица, он схватил Альбуса за шкирку.

— Замолкни, — взвизгнул он, да так, что мальчик вздрогнул от неожиданности.

— Луди, ну ты чего? Я же тебя честно пледуплеждал… — пискнул Альбус, смешно повиснув в воздухе.

«Так,Руди, соберись! Это пленник Лорда. Это особый пленник Лорда. Особый пленник Лорда, которого он хочет убить лично! Держи себя в руках.»

— Ну, так что это за место? — спросил Альбус, нетерпеливо постукивая руками по спине мужчины. Рудольфус мысленно сосчитал до десяти, стараясь не раскричаться.

— Мы, дорогой Альбус, сейчас в доме моего свояка, Люциуса Малфоя. Знаешь такого? — Альбус покачал головой. — Не знаешь, вот и прекрасно. Меньше знаешь — крепче спишь.

Альбус почесал ногу и посмотрел на своего «няня», прикидывая, стоит ли сбежать. Судя по тому, как уютно устроился Руди в кресле, обрадовавшись редкому затишью, он был совсем-совсем не против побега. Да и это вовсе не побег. Это исследование!

Нет, с домом этому, как его, Мафлою, определенно, повезло. Дом был большой, жуткий, словно построенный специально для того, чтобы по нему бродили любопытные дети. Казалось, что он целиком и полностью состоял из каменных лестниц, каждая ступенька которой по вышине была в пол-Альбуса, полутемных коридоров с чадящими факелами, мрачных и молчаливых портретов, которые, впрочем, охотно отвечали на его вопросы мальчика… Все было прекрасным ровно до того момента, как хмурый Руди не схватил Альбуса за шиворот рубашечки и не отнес в комнату, пригрозив, что будет внимательно следить.

* * *

— Альбус, будь другом, призови домовика, пусть он принесет пива… — сиплым со сна голосом пробасил Руди и зевнул, долго, протяжно, до щелчка челюстей. Сморило его, однако. — Альбус?

Мальчишка не отзывался, более того, в комнате его не было. Рудольфус почувствовал, как откуда-то из глубины поднимается липкая волна страха. Что с ним может случиться в черномагическом доме, полном странных и страшных вещей?!

Рудольфус поднялся на ноги, почесал ноющую после Азкабана спину и отправился на поиски самоуверенного ребенка. Наверняка он болтается где-нибудь около выхода, пытаясь сбежать из «проклятого дома». Лестрейндж усмехнулся. О, нет, малец, выйти отсюда ты не сможешь, даже когда захочешь, даже когда я захочу, нет, дом подчиняется только воле своего хозяина.

Однако у выхода Альбус не было. Не было его и на чердаке, не было у пруда, не было в чулане, не было и в комнате. Уставший от бесконечного бега по каменной лестнице с высокими ступеньками (не иначе, как у Малфоев были в роду великаны), Рудольфус прислонился к стене, тяжело дыша. Стена приятно холодила щеку и плечо.

— Тетя Анна, а это что такое? — Рудольфус поднял голову. Голосок. Тоненький голосочек, такой узнаваемый.

Мальчишка стоял на лестнице, засунув руки в карманы и разговаривая с портретом очередной миссис Малфой, которая приветливо ему улыбалась. Рудольфус удивленно поднял бровь: да-а, вот это он хватил — расположить к себе Анну Малфой, самую непримиримую гонительницу магглов XIX века!

— Альбус, ну-ка иди сюда! — Лестрейндж схватил мальчика за шкирку и бесцеремонно поволок в комнату. — Как тебе не стыдно убегать? Ты хоть знаешь, что может здесь быть?

— Это вы меня похитили, а не наоборот, — хлюпнул Альбус носом. — Мне скучно…

Скучно, значит? Рудольфус не мог выговорить ни слова, только стоял, тяжело дыша. Альбус смотрел на него широкими испуганными глазами, и в отражении этих глаз он видел, как раздуваются у него ноздри. Вправо — влево. Вправо — влево.

— Я… я…

— Ты не заплещал выходить из комнаты, между плочим! — отчаянно крикнул Альбус. Рудольфус глубоко вдохнул, про себя считая до двадцати. Один гиппогриф, два гиппогрифа, три гиппогрифа… Отец всегда так делал, когда злился. Он никогда не кричал на них с братом, кричала всегда мать, отец же только недоуменно приподнимал бровь и холодно выговаривал свое неизменное «Я в вас очень разочарован» с идеальной и оттого какой-то неживой дикцией.

Отец… Неожиданно Рудольфус вспомнил, как маленькими они с Рабастаном гуляли по улице и, пока няня отвлеклась, купили «Вождя краснокожих» у мужеподобной старухи-торговки. Лестрейндж до сих пор помнил то жаркое лето, ту коробку с надписью «British Steel Corp», золотой соверен, поблескивающий в потных руках брата (они нашли его, когда прятались в библиотеке) и старуху в длинном ситцевом простейшем платье с бородавкой на щеке.

Конечно, няня отогнала их от торговки, перепугав бедную старуху, отобрала россыпь монеток, оставшихся от соверена, но книгу забрать не смогла. У Раби тогда случился первый магический выброс — он сделал «Вождя» невидимым. Впоследствии они с Раби читали книгу под одеялом при свете «Люмоса» старой палочки, прислушиваясь к каждому шороху: родители, чистокровные маги, не одобрили бы, что их дети читают маггловские бредни.

Прочитав «Вождя», Руди на пару с Раби возомнили себя этакими нарушителями правил и несколько дней усиленно шалили. Именно тогда он и чувствовал себя ребенком. Именно ребенком, а не маленьким манекеном в красивом костюмчике, чинно улыбающимся и называющим маму «La Maman» и на Вы. Его счастье продлилось ровно три дня, а вечером розги крепко вбили в его неокрепшие детские мозги непреложную истину. Воспитанные мальчики не ругаются. Воспитанные мальчики не вытирают нос о рукав пиджачка. Воспитанные мальчики не говорят громко и, тем более, не носятся. Воспитанные мальчики не становятся Пожирателями Смерти и не попадают в тюрьму… Благодаря няне, матери и гувернантке, бившей его линейкой по пальцам, Руди к воспитанным мальчикам не причислял себя никогда.

— Ну, давай, пошли в комнату, — вздохнул Рудольфус и потянул ребенка за собой. Его персональное наказание упиралось всеми своими конечностями. — Альбус, перестань! Будь же воспитанным ребенком, Мордред тебя побери!

— Я-то воспитанный, — Альбус хихикнул, — а вот ты нет.

Рудольфус глубоко вздохнул. Нет. Это зашло слишком далеко. Он по-отечески улыбнулся и, глядя ребенку в глаза, дал ему легкий подзатыльник.

* * *

— Пацан, ну, ты что, обижаешься? — взмолился Руди, которого Альбус усиленно игнорировал вот уже целый час.

— Я тебе не пацан! — пискнул Альбус и отвернулся, обиженно сопя.

Ну вот зачем, зачем он это сделал… Сиди теперь в этой комнате, как сыч какой-то. Скука, а не комната! Пол покрывает зеленый ковер, у стены стоит маленькая кровать, рядом стоит стол. Единственное, что могло бы заинтересовать Альбуса — на столе лежала коробка цветных карандашей и свитки белого пергамента, наложенного стопкой.

Что ж, исследовать не получится, значит, будем рисовать, рассудил Альбус и, вновь не удостоив няня даже взглядом, сел за столик. Стол приятно пах каким-то деревом, заряжая его бодростью и вдохновением. Наверное, если Альбус был бы поэтом, он сравнил бы его с цветущим лугом или шумным лесом. Но Альбус не был поэтом, Альбус был ученым-механиком, поэтому он, высунув язык от усердия , начал рисовать чертеж той самой бомбы, которую уничтожила мама. От воспоминаний о прекрасном изобретении, которого постигла такая незавидная участь, губы Альбуса задрожали, но мальчик, тихо всхлипнув, заставил себя успокоиться. Он ученый, а ученым часто приходится жертвовать чем-то дорогим ради высшей цели.

— Ничего, все равно эта модель была экспелиментальной, я сейчас начелчу новый челтеж, и постлою новую бомбу, еще лучше плежней, — Альбус взял в руки карандаш с линейкой и начал творить.

Нарисовав черным карандашом форму, красным устройство бомбы (взрыватель, наполнитель, стабилизатор, отражатель), Альбус, как любитель прекрасного, раскрасил чертеж зеленым карандашом и добавил фигурки в черных плащах. Еще раз поглядев на свое творение и поняв, что отражатель расположен перпендикулярно взрывателю, мальчик смял его и бросил на пол.

— Ску-у-чно, — пожаловался он. — Луди, давай во что-нибудь поиглаем, я уже не селжусь. В напелстки, наплимел.

— Напел… тьфу, наперстки — это скучно, — надменно бросил Руди, обрадованный, что ребенок наконец-то вышел на контакт. — Вот карты…

— Давай в дулака… — Альбус оглядел взглядом комнату, прикидывая, какую же сделать ставку, — на твою палочку. Или боишься?

— Ничего я не боюсь, — рассердился Руди. — Давай сюда карты!

Рассерженный, Пожиратель сел на пол и, кивком предложив мальчику сесть рядом с ним на ковер, начал тасовать карты. Руди был спокоен, как слон, выпивший валерьянки — за долгие десять лет заключения в Азкабане в карты он стал играть мастерски. К тому же, ему под сороковник, а Альбусу всего-то пять лет, куда этому мальчишке до великого мастера? Руди умел играть, умел тасовать карты так, чтобы противнику доставались одни шестерки… Нет, конечно, шулером он не был, но кое-что умел. Руди, насвистывая веселую мелодию, перетасовал карты и…

— Ты плоиглал, — Альбус засмеялся.

— Опять?! — Руди был готов рыдать от отчаяния.

— Не опять, а снова, — нравоучительно произнес мальчик, вздев указательный палец к потолку, — а посему давай сюда палочку.

— Может, опять желание? — заискивающе спросил Лестрейндж, но Альбуса было уже не остановить.

— Никакого желания, ты мне уже десятый лаз плоиглываешь, между плочим. Пахнет обманом, тебе не кажется? — не дождавшись ответа, маленькая ручка живо скользнула ему в карман и схватила палочку. Секунда, две, и не успевший вовремя среагировать Руди лишь хватал пальцами воздух.

Альбус усмехнулся, вскочил на ноги и направил на Руди палочку. Выражение его лица сменилось на торжествующее, и, как комично это не смотрелось у пятилетнего ребенка, Руди прямо-таки почувствовал, как по спине стекает пот. Мордредов маленький демон…

— Тепель ты будешь иглать, во что хочу я, — Альбус шмыгнул носом. — Мне уже надоело вести себя плилично и изоблажать из себя милого мальчика, если ко мне не относятся, как к лавному! Да, я не выговаливаю букву «л», и что?

— Хорошо, хорошо, только не злись, — Руди глубоко вздохнул, снова считая про себя гиппогрифов. — Во что ты хочешь играть?

— Я? — как любой ребенок, пусть и развитый не по годам, Альбус не умел долго сердиться и злиться, приступ гнева у него уже прошел. — Я сейчас хочу что-нибудь почитать. В этом доме есть хотя бы что-нибудь из физики?

— Зифики? — удивленно переспросил Руди. — Будем искать.

Руди посадил ребенка на шею и медленно поплыл вниз из комнаты к библиотеке Малфоев. Ребенок смеялся, подпрыгивая в воздухе, впрочем, не выпуская палочки из рук.

Вполуха слушая восторженные визги мальчика, Рудольфус невольно улыбался. Чем-то маленький Дамблдор был похож на него самого в таком же возрасте (как бы странно ни звучало это для Пожирателя Смерти!) — такой же неутомимый, жизнерадостный, подвижный… Правда, Рудольфуса детства лишили. Альбуса детства никто не лишал. А ведь скоро чудесное детство мальчика закончится, и начнется страшный кошмар. Кошмар, именуемый гневом Темного Лорда. Альбус умрет, и Руди никогда больше не увидит такого непоседливого и в то же время милого мальчишку, мальчишку, который годился ему в сыновья…

Рудольфус резко выпрямился, да так, что чуть не ударил Альбуса о выступ камина. Да, мальчишке предначертано умереть, но он сделает его последние часы самыми счастливыми в его жизни.

Сделает — или он не Лестрейндж.

* * *

В библиотеке Альбусу понравилось. Сотни, тысячи толстых томов, расположенные в алфавитном порядке…

В библиотеке Альбусу нравилось ровно до того момента, как он прочел заголовки. Мальчик не смог сдержать разочарованного вскрика. «Крестражи для самых маленьких»? «Древнейшие способы изготовления зелий»? Где Ньютон, где Гаусс, где, на худой конец, Менделеев? Где славные достижения ученых, работавших на благо человечества? Правда, теперь Альбус понял, почему в продвинутом, в общем-то, веке, хозяева этого дома жили при свете факелов.

— Вы все такие длевние потому, что не учили физику, — назидательно произнес Альбус и, создав на кончике палочки шар света, продолжил искать что-нибудь интересное. Из биологии нашлась только «Разведение квинтолапов. Теория и практика», с физикой и химией Альбус мысленно попрощался, ну, а самую интересную книгу он вычленил из огромного стеллажа книг на историческую тему. Громадный, толстый, но яркий и красочный том «Юные социопатики. История детства и юности жестоких тиранов Европы: от Слизерина до Гриндевальда. Специальное издание для детей».

— Все, я взял книгу, а тепель пошли назад, — крикнул Альбус и шлепнул Руди книгой по спине, для профилактики. Руди скривился от боли и, держась за спину, вместе с Альбусом вошел в комнату и присел на пол. Альбус прыгнул сверху, лишив его возможности пошевелиться, и раскрыл книгу.

— Сейчас я тебе почитаю, — улыбнулся Альбус. — А то ты, бедненький, ничего не умеешь: ни в калты иглать, ни лисовать, и спина у тебя больная…

Рудольфус тихо застонал. И за что ему такое наказание?

* * *

Белла вошла в гостиную особняка Малфоев и упала в кресло, прикрыв лицо рукой. Сегодняшняя операция, при проведении которой она сражалась наравне с Лордом, совсем выбила ее из колеи: так паршиво она себя не чувствовала даже после объятий дементоров. Правда, как Лорд прикрывал ее спину, как заботливо швырялся Убивающим в тех магглов, посмевших стрелять в нее сзади, каким нежным голосом осведомлялся, не задели ли ее.… Ах! А ведь их семья удостоилась величайшей чести: Лорд доверил Руди, ее непутевому муженьку, следить за особо ценным пленником, которого Снейп доставил вчера из Хогвартса.

Белла на цыпочках прокралась на второй этаж и приоткрыла дверь в комнату. Там ей открылась неописуемая картина.

На зеленом пушистом ковре на спине лежал ее муж, блаженно зажмурившись, на животе у Руди сидел рыжий мальчишка и, держа в руках толстый том, как опознала Белла, из библиотеки Малфоев, читал ему вслух и с выражением.

— Когда Геллелт Глиндевальд был маленьким, он был слишком доблым ребенком. Маленький Геллелт помогал старушкам пелеходить через дологу, подбилал и лечил животных, а его лодители не могли на него наладоваться. Но вот однажды у бедного Геллелта заболела любимая огненная саламандла.

— Что мне делать? — облатился он к своему лучшему длугу-магглу. Да, в далеком детстве Геллелт был настолько доблым мальчиком, что общался со всеми, и с магами, и с магглами. Длуг потер голову и пледложил обратиться к знакомому ветелинару, тоже магглу. Доктол взял саламандру на луки, поделгал за хвост и, подумав, пледложил юному Глиндевальду больше давать ей воды. Мальчик давал ей воду каждый день, но вот однажды после очеледной порции саламандла зашипела и испалилась. Как мальчик голевал, как плакал, как не хотел уходить со двола, где был похолонен его доблестный длуг! Но вот он, наконец, понял, кто виноват в смелти его любимого питомца — магглы. Глупые магглы во всем виноваты! Убийцы. Пледатели и убийцы. Геллелт сел на тлаву и поклялся отомстить всем этим магглам: и плотивному Гансу, и жилному ветелинару, котолый за один челтов осмотл содрал с него все калманные деньги за год! Челтовы убийцы. Ничего, его маленькая саламандла будет отомщена.*

— А почитай мне еще про первого Темного лорда в истории, — попросил Руди, подперев голову рукой.

— Я всегда знал, что тебе нужно больше читать, — пискнул мальчишка и вновь начал что-то читать.

К своему удивлению, Белла обнаружила, что вот уже пятнадцать минут стоит, прислонившись к косяку двери, и внимательно слушает. Что ж поделать, если история была такой интересной?!

* — аллюзия на http://lurkmore.to/%D0%A1%D0%BC%D0%B5%D1%85%D1%83%D0%B5%D1%87%D0%BA%D0%B8:%D0%93%D0%B8%D1%82%D0%BB%D0%B0%D1%80

— А пло Гонта I Устлашителя тебе понлавилось? Пледставь, какое только невежество… — пропищал мальчишка, полностью разрушив все хорошее впечатление от истории. Белла почувствовала, как в ней снова вскипает это желание. Желание убить. Растерзать. Засунуть паршивую книгу в глотку паршивому грязнокровному мальчишке, слушать его поросячий визг, смотреть, как из горла течет кровь, грязная кровь, течет на ковер и оставляет бурые пятна. Любоваться агонией маленькой грязнокровки, унизившей ее мужа, чистокровного Лестрейнджа, наступить ногой на горло и смеяться, смеяться…

Беллатриса вздрогнула. Что это с ней? После Азкабана ей в голову все чаще и чаще начали лезть эти мысли. Непонятные. Странные. Пугающие. Мысли и желания, желания убивать с жестокостью, которую даже она находила чересчур страшной. Дементоры. О, да, наверняка это воздействие дементоров, будь они неладны.

Белла с силой открыла дверь, которая от напора чуть ли не в стену впечаталась. Руди вздрогнул, мальчишка свалился у него с живота, попав книгой себе по лбу.

— Ай-яй-яй, как больно! — взвыл паршивец, Белла скривилась и потерла ухо. Ничего себе вокальные данные! — Тетя, что вы так лезко влываетесь, так можно и ивн… иван… и-ван-ли-дом остаться!

— Как ты посмел ворваться в дом чистокровной семьи, глупый мальчишка! — Белла подхватила ребенка за шкирку, тот посмотрел на нее испуганным и в то же время каким-то понимающим взглядом. Тяжело дыша от распирающей ее злости, Белла подняла палочку. Боковым зрением Беллатриса видела, как подскочил ее муж и дернулся в их с мальчишкой сторону, как будто хотел остановить ее. Неужели надумал защищать поганца? — Ненавижу… Ненавижу! — грязнокровки. Поганые грязнокровки, лишили ее семьи, лишили ее свободы. Во всем виноваты поганые грязнокровки! Поганые грязнокровки заточили ее в Азкабан, сын поганой грязногровки уничтожил ее Лорда…

— Круцио! — мальчик задрожал, и Беллу откинуло к стене ударной волной.

— Не надо меня тлогать! — вскрикнул мальчишка, тяжело дыша.

Белла приподнялась на локтях, постанывая от боли. Чертов мальчишка со своими чертовыми выбросами…

— Что это за грязнокровка, и что он здесь делает? — шепнула обескураженная Белла мужу. Тот, все еще лежа на спине, глупо хлопал глазами, наверное, целую минуту, вызывая у нее желание его заавадить.

— А, это… — Руди избавился от ступора и заговорил нормально. Впрочем, Белла сама поняла, что своим появлением напугала тут всех, начиная от мальчишки и заканчивая мужем. — Это Альбус, которого Снейп доставил. Ну, помнишь задание Лорда, которое он поручил тебе, ты перепоручила мне, я перепоручил Раби, а Раби перепоручил Снейпу… Он, как крайний, его и доставил. Занятный ребенок, я тебе скажу. Альбус, это тетя Белла, моя жена, — обратился он к ребенку.

— А она доблая? — спросил мальчишка, широко распахивая тошнотворно-доверчивые голубые глаза.

— Даже не знаю, — Руди вздохнул, — наверное, добрая.

— Если доблая, тогда ладно. Дласти, тетя Белла, я Альбус Пелсиваль Вулфлик Блаян Дм… Дамблдол!

Белла округлила глаза от удивления, что, вообще, случалось с ней редко. Эта малявка — Дамблдор? Вот такая бредовая шутка, да? Скорее в аду станет холодно! Дамблдора Белла помнила хорошо: и во время преподавания в школе, когда он был директором, и во время войны, и на том самом заседании Визенгамота, когда ее, ее мужа, шурина и малыша Крауча лишили свободы. Кажется, Крауч и не выжил тогда… Впрочем, какая разница? Живым — живое, мертвым — мертвое. Жаль, конечно, что вместо него не умерла какая-нибудь грязнокровка, а так…

Вернемся к теме. Белла неодобрительно посмотрела на Руди, который поднялся с пола, и, подумать только, начал катать этого паршивца на плечах! Пацан смеялся и постукивал Рудольфуса по плечам чем-то деревянным, чем, она не видела: зрение после четырнадцати лет Азкабана оказалось совершенно ни к черту. Последний раз она видела портрет Дамблдора в газете, под статьей об его лишении поста Верховного чародея Визенгамота. Старик совсем не изменился, по-прежнему стреляя «лучистым добрым взглядом» из-под очков-половинок, который так любят описывать подхалимы-биографы. , .

Еще неделю назад Дамблдор был древним стариком, и тот ребенок, который сейчас дергает Руди за волосы и размахивает руками, быть им ну никак не мог. Нет, во всем этом требовалось разобраться, желательно, прямо сейчас.

— Руди! — Поднявшись, наконец, с пола, Белла притянула мужа к себе за ворот мантии. — Руди, откуда у нас этот ребенок, почему он уверяет, что он Дамблдор?

— Ну, так он Дамблдор и есть, — Руди пожал плечами. — Вчера вечером Снейп на собрании распинался, не слышала? Мол, так и так, зелье Молодости, не тот компонент, биологическое обнуление… Впрочем, я не профессор, ты подойди к Снейпу, он разъяснит.

— И что?

Руди наклонился к ней и зашептал на ухо:

— Суть в том, что этот ребенок -резко помолодевший Дамблдор. Лорд сказал охранять его, как ценного пленника. Ценный пленник, Белла, ты понимаешь? Он сказал, что хочет… хочет лично его убить. Воле Темного Лорда противиться нельзя, так что с Альбусом поосторожнее.

Белла наморщила брови, мысленно воспроизводя в голове картину вчерашнего собрания. Была. Да, была, слушала Лорда и про себя сокрушалась, как низко пали его идеи. Да, вызвалась показательно закруциатить грязнокровную семью. Да, видела, как выходит Снейп… Снейп. На том, как на импровизированную трибуну выходит этот нищий полукровка и начинает что-то бубнить, воспоминание прекращалось. Уф-ф, кажется, она вновь отключилась — все, ресурс организма выработан до нуля. После Азкабана, особенно, когда она только сбежала, это бывало часто. Лестрейнж вздохнула: вот угораздило ее отключиться совсем не к месту, надо же, прослушала такую важную информацию, теперь придется перед Снейпом унижаться… Вот еще.

— Тетя Белла, а что вы там себе под нос болмочете? Вам плохо, что ли? — осведомился мальчишка (ну не поворачивался у нее язык назвать это маленькое отродье Дамблдором или, тем более, Альбусом!), опускаясь с плеч Руди на пол.

— Для тебя я миссис Лестрейндж, — процедила Белла как можно надменнее. Руди неумело поднял левую бровь, которая тотчас же опустилась назад, мальчишка лишь пожал плечами.

— Ну, миссис Лесенж, так миссис Лесенж. Миссис Лесенж, а хотите фокус?

— Давай, — Белла потерла виски, пытаясь разобраться в собственных мыслях и чувствах, как вдруг скривилась от резкой боли. Перед глазами заплясало светло-зеленое пятно, которое не исчезало, даже когда она зажала глаза пальцами.

— Что… что ты сделал, мальчишка? — прошипела Белла: адская боль не шла с Круциатусом ну ни в какое сравнение.

— Я не мальчишка, а Альбус, выбилайте вылажения, — мальчик… Альбус насупился, впрочем, ненадолго, и радостно продолжил. — Солнечный зайчик! Обожаю пускать солнечные зайчики, а Луди сказал, что, если я запущу его в глаза миссис Лесендж…

— Альбус, лучше говори «тете Белле», только, прошу, не коверкай фамилию!

— … тете Белле, то будет весело!

Руди светился улыбкой, как новогодняя елка, и, глядя на него, улыбался, как именинник, Альбус. Спелись два идиота…

— Я вас так ждал, так ждал, тетя Белла! — Альбус, развел руки, словно желая ее обнять, и Белла наконец заметила, что это за кусок деревяшки, который он не выпускает из рук. Палочка… Палочка Руди! А мальчишка-то не так прост…

— Ну и зачем же ты меня ждал? — усмехнулась Белла, стараясь сохранять беспристрастное выражение лица. Не смотреть на палочку. Не. Смотреть. На. Палочку…

— Луди сказал, что, когда плидет кто-то еще, то можно будет поиглать в авлолов и дезелтилов! — закончил мальчик. Белла снова бросила на Руди взгляд, полный ненависти. У, воспитатель-недоучка, наобещает ребенку всякого, а ей отдуваться…

— И как же играть в твоих дезертиров? — с легкой издевкой спросила Беллатриса, скрестив руки на груди. Руди, предатель, посматривал то на нее, то на мальчишку и явно не знал, за кого болеть.

— Ну как этого можно не знать? — Альбус закатил глаза, что у пятилетнего ребенка смотрелось комично. — Есть авлол, есть дезелтилы. Авлол ищет дезелтилов и пытает их Клуциатусом, чтобы выпытать военную тайну, игла кончается, когда будет пойман последний дезелтил. Мы с Абелфолтом всегда так иглаем, иногда Алиана еще, только она маленькая совсем, и Микки, котолый маггл… Вы вообще какие-то стланные: физики не знаете, лисовать не умеете, солнечные зайчики пускать не умеете, пло авлолов не в кулсе… Чему вообще вас в школе обучали?

— Зифики? — невпопад ответила Белла: — Хорошо, давай играть. Чур, я дезертир!

— Я тоже, — быстро произнес Руди. Альбус вздохнул.

— Ладно, так и быть, на пелвый лаз. Потом будем лассчитываться на лунослед-саламандла-феникс! Я считаю до пяти, не могу до десяти, лаз, два, тли… И что же вы стоите, давайте, плячьтесь!

Белла не успела опомниться, как рука мужа схватила ее за рукав платья и потащила прочь из комнаты.

— Что… — не успела Белла возмутиться, как муж потянул ее за рукав.

— Лучше пошли, — шепнул он. — Что, не слышала, как он рыдать умеет?

— Лаз, два, тли, четыле, пять, я иду искать! Кто не сплятался, я не виноват! — Альбус открыл глаза и осмотрелся. Ни Руди, ни тети Беллы видно не было.

Альбус готов был прыгать от радости. Наконец-то! Наконец-то он нашел хоть что-то, в чем эти двое разбираются! А то ни физики не знают, ни рисовать не умеют… Мальчик подтянул коварные штанишки, снова сползшие в тот момент, когда он на них не смотрел. Кажется, или он немного похудел (хотя куда еще сильнее), или мама слегка переборщила с Раздувающим заклятием после стирки, или он по ошибке взял отцовы брюки. М-да.

— Лемень, лемень, полцалства за лемень, — Альбус, напевая себе под нос на манер Ричарда III, взял палочку в руку и на цыпочках начал красться к коридору.

Детское воображение заработало на полную мощность. Вот он уже не Альбус, а героический аврор, который вместе со своим отрядом ловит сбежавших дезертиров. Трусы, предавшие свое Отечество, должны быть наказаны. Дезертиры прячутся где-то в кустах, пытаясь скрыться от его зорких глаз, но он неизменно ловит их…

— Выходи на два-тли! — крикнул Альбус и взмахнул палочкой. По коридору пронесся жаркий огненный всполох. — Эх, давно я так не иглал!

* * *

— Беллс, ну давай, — вздохнул Руди, поддерживая жену под локоть, — что, не помнишь, как в детстве играли?

— Что-то припоминаю, — нахмурилась Белла. — Вспомнила, точно! Правда, у нас с Нарси и этой были не авроры и дезертиры, а нацисты и англичане…

Руди улыбнулся: все же жена со своим вечным стремлением к жестокости не совсем потеряна для жизни в нормальном обществе.

— Лаз, два, тли… — доносился из комнаты голос мальчика. Руди залихватски присвистнул и. подхватив возмущенную жену на руки, помчался вниз по коридору.

— Ты… ты что делаешь… сволочь… — прошипела Белла и попыталась слезть. Тщетно.

— Хочу молодость вспомнить, дорогая. Как давно я носил тебя на руках? — насмешливо пропел Руди. Про себя он задумался, и задумался надолго.

Действительно — когда? На свадьбе ли? Во время торжественного знакомства, когда отец с матерью поставили его перед фактом того, что он должен жениться на Беллатрисе Блэк? Руди даже не рискнул спрашивать, потому что знал точный ответ. Никогда. Он был сопливым юнцом, который в женитьбе видел лишь обузу, и жена, очевидно, думала точно так же. Они, кажется, до Азкабана так нормально и не общались. Раби, вот тот — да, того «дорогая жена» могла назвать своим другом точно.

— Ну хватит, Руди, пожалуйста, — Белла улыбнулась, улыбнулась по-настоящему, робкой неконтролируемой улыбкой, которая вскоре исчезла с ее лица. Как же, правая рука Темного Лорда не должна улыбаться…

— Да, пожалуй, хватит, — Руди аккуратно опустил жену на ноги и отдышался. — Предлагаю спрятаться во-о-н в той комнате!

— В спальне Темного лорда?! Руди, да ты шутник! — Белла удивленно распахнула глаза, ставшие большими-большими.

— Ой, да ладно тебе, все равно он пока пропадает в албанских лесах — к убийству, видать, готовится…

Слово «убийство» отозвалось в груди Рудольфуса барабанным шумом. Скоро это случится. Скоро умрет невинный.

— Руди, ты что застыл? Или запал уже прошел? — хихикнула Белла.

— Иду-иду, — пробормотал Руди, и вместе с Беллой они вошли в комнату Темного лорда.

Надо сказать, Руди ожидал увидеть нечто страшное: всполохи магии, молнии, шипящие змеи под кроватью, головы эльфов, прибитые к стенам… нет. Обычная гостевая комната, какие есть во многих не то, что волшебных, маггловских домах. Единственное, что притягивало взгляд — зеленые чешуйки на белой подушке.

— Фе-е, он, что, линяет? — содрогнулся Лестрейндж и получил подзатыльник от жены: преданная Белла такого панибратства к ее Лорду не терпела ни в каком виде.

-Тут все пропитано черной магией, — произнесла Белла. Жена выпрямилась и водила в воздухе палочкой, выписывая кренделя. — Кровать, книжный шкаф, во-о-н та коробочка из-под чая… а вот шкаф для одежды и письменный стол нетронуты.

— Предлагаю одному — в шкаф, другому — под стол, а малявка пусть обыщется… — Руди ухмыльнулся и, не говоря больше не слова, залез в шкаф и хлопнул дверью. В воздух поднялись клубы пыли.

— Руди, ты и… диот, — прошипела Белла, наморщив нос и громко чихнув. Сквозь узенькую щелочку Руди видел, как жена медленно залезает под стол и накладывает на себя заклятие.

Руди скорчился в шкафу, согнувшись почти пополам. На ногу давила какая-то коробка, голова упиралась в полку, от спертого воздуха слезились глаза… Спрятавшаяся под столом Белла, наложившая на себя Дезиллюминационное, только тихо посмеивалась, глядя на его потуги. Лестрейндж просто не мог поверить комичности происходящего. Он прячется от маленького Дамблдора в шкафу Темного лорда. Абсурд.

В коридоре просвистел огромный столп огня, обдавший лицо Руди жаром; Белла же от неожиданности пошатнулась и упала на пол. Мальчишка с гиканьем пробежал по коридору и скрылся за темной дверью.

— Ты… ты видела? — спросил Руди, как только вылез из шкафа и перевел дух. — Кажется, это было Адское пламя!

— Невозможно, — Белла покачала головой. — Каким бы гением не был старик, даже он не в состоянии вызвать Адское пламя в пять лет. Это высшая магия, Руди. Даже Лорд сумел вызвать его лишь в шестнадцать. Лорд, Руди.

— Да не может быть, это не Адское пламя. Наверное, что-то похожее, — Рудольфус подошел к стене, которую на его глазах лизнул огонь, и провел по ней пальцем. — Ни копоти, ни жара, это искусная иллюзия. Слава Мерлину.

Облегченно вздохнув, Рудольфус перевел взгляд на дальнюю маленькую дверь, за которой скрылся помолодевший старик. Она была темной, с резным узором по периметру и красивой кованой ручкой с гербом рода Малфоев. Нехорошее предчувствие наполнило все нутро мужчины.

— Белла, дорогая… — Рудольфус взял жену за руку, — ты ведь знаешь Малфоев лучше, чем я, так?

— Конечно, — подернула плечами Лестрейндж: — Я здесь бываю с детства, с тех пор, как мою дорогую сестренку Нарси стали прочить Малфою в жены. елла медленно подошла двери, за которой скрылся мальчик, и провела длинным пальцем по замысловатому узору, собирая толстый слой пыли.

— Подозрительный чулан, говоришь? Это ты еще мягко высказался. Именно здесь Малфои держат темные артефакты, — сухой голос Беллы заставил Рудольфуса содрогнуться.

— Но как же он прошел защиту, наложенную на дверь? — ответом ему послужил испуганный взгляд Беллатрисы.

* * *

— Лаз, два, челная вдова…

Альбус вприпрыжку несся по темной комнате, которая неожиданно оказалась больше, чем он думал. Неказистая маленькая дверка могла быть только дверью чулана, в таком, ну, не таком, похожем, папа часто запирал его в наказание за действительно серьезные проступки. Как в тот раз, когда Альбус совершенно случайно перепутал серу с селитрой и взорвал стул, на котором как раз сидел папин начальник. Нет, правда, совершенно случайно! И Альбуса не извиняло даже то, что начальник был низкий, широкий, от него резко пахло потом, он стучал кулаком по маминой любимой вышитой скатерти и громко кричал. К тому же в ту пору Альбусу было всего-то четыре года, почему все любят об этом вспоминать?!

— Тли, четыле, ты в паутине…

Темнота сгущалась, и дальше вытянутой руки ничего не было видно. Альбус нерешительно покрутил палочку в руках. Что ж, раз физика в этот раз не поможет, то придется использовать магию. Магию, особенно в серьезных делах, Альбус использовать не любил, решительно предпочитая магии физику и химию. Когда все сделано по науке — оно сработает точно, а магия… что магия? Магия зависит от концентрации, настроения, реакции… Прямо бабушка надвое сказала.

Какое там осветительное заклинание? Люмос?

С первой же попытки свет зажегся маленьким шариком на конце палочки Руди, освещая комнату, нет, скорее не комнату, а длинный коридор, уходящий куда-то вниз. В воздухе висело напряжение, кто-то что-то неразборчиво шептал… Прямо за Альбусом протопали чьи-то маленькие ножки. Мальчик вздрогнул. Кто-то тихо засмеялся мелким, крысиным смехом.

— Я знаю, что вы там плячетесь! Авлола не обмануть! Пять, шесть, хочется есть…

Альбус собрался было пойти по направлению смеха, но вдруг развернулся и потопал в противоположную сторону. Конечно, как он раньше не догадался?! Так в любой игре: если хлопают справа, нужно идти влево — так ты почти в четырех случаях из пяти схватишь еще одного шутника, пытающегося тебя обмануть.

— Вот ведь хитлецы! А говолили, что не знаете, как иглать… в следующий лаз точно будем лассчитываться на лунослед-саламандла-феникс! Семь, восемь — добавки плосим!

Детская песенка про акромантула стихла, лишь эхо немного поигралось с ее отзвуками где-то вдалеке. Альбус прислушался. Не было слышно ни дыхания, ни голоса.

— Очевидно, здесь никого нет, — Альбус развернулся и гордо удалялся к выходу. Топот маленьких лапок и крысиный смех становился все четче, приближаясь к ребенку…

* * *

— Кажется, Нарси что-то говорила о том, что у них в чулане живет квинтолап или что-то похожее… та же классификация, — Белла прижала руку ко рту. — Мордред бы побрал этого ребенка, вечно он ввязывается во что-то! Если он погибнет у Нарциссы в доме, Лорд будет недоволен!

Руди подбежал к двери, за которой слабо, но слышались шаги. Какие только опасности могут подстерегать маленького, пусть и очень развитого ребенка, в доме могущественной темной семьи? Скелеты квинтолапов, притягивающие взгляды, проклятые предметы, поющие шкатулки, вгоняющие в сон, мантии, душащие каждого, кто к ним прикоснется…

— Альбус, ты в порядке?

Не услышав даже шороха, Руди толкнул дверь и пропал в темноте. Следом за ним грациозно вплыла Белла, одним взмахом палочки создав светящийся шар, плывущий над потолком.

Со светом чулан не казался таким уж и страшным. Запах пыли, тени на стенах, шкафы, коробки, стулья, ненужные игрушки.… Вдруг Руди резко натолкнулся на спину Беллы: жена неподвижно застыла, что-то разглядывая.

— Руди, ты это видел?

— Видел что? — Беллатриса приблизила шар света к пыльному полу, и Рудольфус заметил маленькую цепочку следов, явно не принадлежащих человеку.

— Невозможно…

— Альбус? А-альбус, — Руди зацокал языком, вспоминая, как в детстве подманивал кошку. Ничего.

Муж и жена двигались дальше, напряженно вслушиваясь в давящую тишину чулана. Шажочки. Мелкий крысиный смех.

— Ай-яй-яй! — детский крик послышался совсем рядом, Руди, вздрогнув от неожиданности, помчался в ту сторону.

Альбус поднимался с пола, держась за ногу. На голени красовался мощный порез, из которого сочилась кровь, медленно капая на пыльный пол. Кап. Кап-кап. Звук больно ударял по ушам, вырывая из реальности.

— Альбус, что случилось? — Руди нагнулся к ребенку, помогая ему встать. Из груди Альбуса вырвался неконтролируемый всхлип.

— Я… я шел… а он на меня плыгнул… — мальчик еще раз всхлипнул и застыл.

— Кто? Кто — он? — Руди затряс мальчика за плечи, внезапно Альбус открыл глаза и заговорил каким-то потусторонним ровным голосом.

— Тот, кто стоит позади тебя.