Маленький победоносный фор (гет)

Корабельный суточный цикл отличался от суток на планете, так что неудачно прерванный ужин для Хонор был по сути завтраком. Нейсмит пошел на сотрудничество охотнее, чем она ожидала, хотя и настоял на том, что будет делить каюту со своей телохранительницей. Они удалились туда втроем и не вышли до сих пор. За это время бессознательное состояние Саманты перешло в нормальный для древесного кота сон, к глубокому личному облегчению Хонор. Нерожденные котята, похоже, тоже пережили шок благополучно. Теперь Саманта проснулась, и Нимиц пожелал ее навестить.

День у Хонор выдался... хлопотливым. Она неожиданно оказалась в роли того, кто торгуется за заложников и диктует условия с позиции силы. "Свободный флот Дендарийских наемников" передал ей цетагандийского капитана в обмен на то, чтобы она выбила из цетагандийцев разрешение их наземной команде подняться на орбиту. Обе стороны явно мечтали открыть друг по другу огонь без предупреждения, а Хонор хотела свести к минимуму жертвы среди гражданских лиц. И пассажирский лайнер размером с линкор помогал укрепить ее авторитет. У нее возникло впечатление, что ни дендарийцы, ни цетагандийцы до сих пор не видели корабля почти в километр длиной.

Нейсмит впустил ее в свои апартаменты без особых церемоний. Один из оруженосцев Хонор прошел в помещение первым. Огромная генмодифицированная телохранительница стояла на посту в гостиной; она спокойно смерила взглядом Хонор, когда та подошла. Лафолле уставился на нее, она ощупала его взглядом в ответ. Судя по внезапному беспокойству Нимица, телохранительница в данный момент прикидывала, каким способом эффективнее всего могла бы убить их всех. Хонор никогда подумада бы, что недооценит дотошность своего оруженосца в отношении безопасности, но в данном случае предосторожности с обеих сторон были оправданны.

— Входите же, — позвал Нейсмит из дальней комнаты — спальни. «Артемида» была пассажирским лайнером, и на ее борту хватало роскошных апартаментов. Из двери спальни вышла Саманта поприветствовать Нимица. За нею появился Нейсмит, накидывая форменную рубашку. Его броня лежала отключенная в дальней комнате, но телохранительница оставалась в бронекостюме. Их обоих обезоружили перед тем, как они поднялись на борт.

У этого человека была совершенно удивительная коллекция шрамов, которые Хонор успела заметить мельком, пока он застегивался.

— Итак, капитан Харрингтон? — уточнил Нейсмит.

— Это модуль жизнеобеспечения Саманты, — пояснила Хонор, делая жест второму оруженосцу, чтобы тот поднес принесенное устройство ближе. — Если мы вступаем в бой или находимся в опасности, и есть риск утечки атмосферы, модуль спасет ее. Если вы покинете корабль, можете взять его с собою, но важно, чтобы вы поняли, как с ним...

— …обращаться, — договорил он. — Должен сказать, я только что сообразил — теперь я стал мыслить по-другому. Интересный опыт, если глядеть изнутри. Чего вы надеетесь этим добиться?

— Я здесь не при чем. Древесные коты сами выбирают себе компаньонов, и иногда совершенно неподходящих. Вы ею приняты, адмирал. — Она улыбнулась, наклонилась и почесала Нимица между ушами, позволив своей маске бесстрастности соскользнуть. — Это вещь редкая и чудесная, как вы, несомненно, осознаете прямо сейчас. Учитывая, что этот феномен вам не знаком, я добавила к документации по модулю жизнеобеспечения еще и краткий обзор по сфинксианским древесным котам. Возможно, он ответит на некоторые ваши вопросы.

Нейсмит поднял брови.

— Так кто же на самом деле у власти? Неужели существует всеобщий заговор котов, которые правят вашей планетой? — в его глазах сверкнул интерес.

Хонор помедлила, понимая, как это колебание выглядит, и все же стараясь найти верный способ успокоить его опасения.

— Древесные коты находятся под протекторатом короны, — объяснила она. — Вы должны понять, что они принимают человека крайне редко, особенно — обитателей других планет. Доминантным партнером в паре обычно является человек. Древесные коты редко переживают смерть своего компаньона, а если пару насильственно разлучить, это нанесет жестокую травму обоим.

Оба кота недовольно дернули ухом. В обычной ситуации Хонор никогда не заговорила бы на эту тему в присутствии Саманты, совсем недавно потерявшей своего компаньона, корабельного бортинженера.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос о заговоре, — заметил Нейсмит.

— Уже некоторое время коты принимают членов королевской фамилии... — "Ага!", прочитала она на физиономии Нейсмита и быстро договорила: — Но все не так! Древесные коты вообще не рассуждают в наших терминах властных структур. Их привлекает мыслеузор. Все принятые прекрасно понимают, как важно защищать котов от возможной эксплуатации.

Теперь паузу взял Нейсмит.

— Мыслеузор? — переспросил он осторожно.

— Они эмпаты, — объяснила Хонор прямо. Она ждала, что Нейсмит удивится, но этого не случилось. — И могут ощущать человеческие эмоции, а для разговора между собой используют другие органы чувств, нежели мы.

— Следовательно, она разумна, — заключил он. — Разумеется, я это и так знал.

"А теперь самое трудное".

— И еще она беременна.

Нейсмит протянул руку к Саманте, она скользнула ближе к нему; он положил ладонь ей на спину, пробежался пальцами по животу, нащупывая предательскую выпуклость. Пытливо посмотрел сперва на Саманту (правда, суровость взгляда смягчалась тем дурацки счастливым видом, который типичен для недавно принятых), потом на Нимица.

— Да, Нимиц — их отец. — Хонор помедлила. — И они с Самантой — супруги на всю жизнь.

— То есть ваш древесный кот женат на моей кошке. — Нейсмит посмотрел на Хонор в упор, и в первый раз она ощутила в его эмоциях тщательно спрятанный сексуальный интерес.

— Ну да...

— И значит ли это, что мы?..

— Не значит.

Легкая улыбка скользнула по лицу Нейсмита:

— Я спросил потому, что это прозвучало, как сюжет плохого фантастического романа.

— Саманта должна разродиться через четыре стандартных месяца. Для безопасности и социализации ее котят необходимо будет принять определенные меры, но о них мы сможем поговорить позже.

Хонор подняла взгляд — и поднимала еще, все выше и выше — на его телохранительницу.

— А пока что... как вы отнесетесь к спаррингу, сержант?

Судя по выражению на лице Нейсмита, тот счел эту идею скверной, но его реакция меркла перед ужасом Эндрю Лафолле. Даже у самой Хонор возникло искушение передумать, когда она увидела зловещие, покрытые красным лаком когти и толстые, ненормально сильные пальцы, прежде скрытые перчатками боевой брони. Сама сержант лишь сдержанно удивилась, но не показала излишней самонадеянности, направляясь вместе с Хонор в спортзал.

Сейчас было как раз тренировочное время для пленных офицеров хевов, но корабельный спорткомплекс был достаточно велик, чтобы этот зал пустовал. Бог мой, на "Артемиде" был даже плавательный бассейн — воистину буржуазная роскошь, к которой пленники еще не успели пристраститься.

Большинство людей, мало-мальски сравнимых по росту с сержантом Таурой, были либо безнадежными инвалидами, либо худощавыми обитателями «легких» миров с костями хрупкими, как фарфор. Хонор часто спарринговала с партнерами ниже себя, а вот настолько выше — ни разу. Это было одной из причин, по которым она попросила сержанта о спарринге: это был новый вызов, опыт, который в один прекрасный день мог бы сослужить ей хорошую службу.

Сама Хонор была потомком модифицированной генной линии, дающей ей сверхчеловеческую силу, ускоренные рефлексы и возможность спокойно жить в условиях повышенной гравитации. Однако она подозревала, что наследственность сержанта Тауры уходит не так далеко в прошлое и заточена в первую очередь под боевые задачи. Хонор глядела на мышцы широкой, выступающей вперед челюсти и понимала, что ее спроектировали специально, чтобы перегрызать глотки. Как будто человека скрестили с гексапумой. Не слишком-то обнадеживает.

Даже Нимиц выглядел слегка встревоженным. Хонор успокаивающе его погладила. Это не будет поединок «фулл-контакт»: сегодня вечером Хонор устраивает прием, а синяки было бы сложно скрыть.

* * *

Майлз утратил интерес к спарринговому матчу в ту минуту, как заметил взгляд еще одной женщины с той стороны спортзала. Соперницы пока кружили друг вокруг друга, прощупывая обоюдные возможности. Харрингтон двигалась как боец и, должно быть, имела весьма высокое мнение о своих талантах, раз вообще решилась на подобный поединок, но в конце концов она все равно окажется побита. Это беспокоило Майлза, имевшего старомодные взгляды на женщин и разбитые носы. Смотреть на такое ему не очень нравилось.

Та, новая женщина была молодой, высокой и чуть неловкой. Длинное лицо не позволяло назвать ее хорошенькой в полном смысле слова, но яркие голубые глаза впечатляли. С беспечным видом Майлз профланировал по залу в ее сторону. На ней был еще один вариант мундира, поскромней: не черная с золотом форма Звездного королевства и не зеленый мундир харрингтонских оруженосцев (означает ли здесь «оруженосец» просто «телохранитель»? нужно будет это выяснить). Ее спутник, столь же молодой, был одет в другой мундир, красный с черным.

— Привет, — вкрадчиво начал Майлз.

Женщина заморгала, разглядывая его серую форму и пытаясь разобрать знаки различия. Дендарийские боевые комбинезоны не несли на себе слишком много золотой мишуры, но мундир есть мундир, и по нему всегда можно определить ранг собеседника. Она была либо младшим офицером в не самом маленьком звании, либо старшим — в самом начале линейки. Мужчина рядом с нею моментально опознал Майлза как командующего и озадаченно наморщил лоб.

— Гражданин комиссар Журден, — представился он, протягивая руку. На его форме никаких знаков различия не было. — А это — гражданка лейтенант-коммандер Форейкер. А вы — пленник капитана Харрингтон? — Его явное любопытство сдерживалось бессознательно покровительственным отношением к женщине, что показалось Майлзу странным. Весьма интересная парочка.

— Адмирал Нейсмит, — ответил он. — Что до последнего, полной ясности еще нет. А вы?

— Да, мы сейчас военнопленные.

— А из какого государства? — уточнил Майлз. Оба озадаченно заморгали. Явно предполагалось, что уж это он должен знать.

— Народная Республика Хевен, — медленно проговорил Журден. Майлз издал понимающий звук, стремясь замаскировать тот факт, что это название ему вообще ни о чем не говорит. — А вы, адмирал?

— Свободный флот Дендарийских наемников. Командующий.

Майлз поглядывал краем глаза, как позади него вскипел вихрь движения: противницы сошлись. Да, Харрингтон была хороша, но не настолько. Как Майлз уже успел убедиться, Таура сочетала невероятную силу с такой же гибкостью. Тяжело зажать в угол и почти невозможно обездвижить; быстрая как молния и несокрушимая как танк. В ее генах было не только человеческое наследие. Любой, сошедшийся с нею в поединке — Майлз чуть улыбнулся, когда Харрингтон глухо шлепнулась на мат — был обречен на поражение.

Оруженосец беспокойно наблюдал за спаррингом. Но ему же было дано задание и не слишком скрытно приглядывать за хевенитами. Майлз посмотрел Журдену в глаза: оба моментально осознали, что сейчас выдалось короткое окно для обмена информацией вне наблюдения.

— Похоже, мантикорцы заблудились, — тихо сказал Журден. — Вы можете это подтвердить?

— Я могу подтвердить, что не имею ни малейшего представления, что они здесь делают. Вы знаете, чем они были заняты до того, как попали сюда?

— Направлялись в свою звездную систему. А где мы?

— В месте, где нет ничего важного. У него есть лишь каталожный номер. Лежит в стороне от маршрута Сумерки Зоава-Мэрилак.

Журден ничем не прореагировал, но нахмурился и смолк, едва к ним направилась Саманта.

Форейкер виновато покосилась в сторону Харрингтон и, опустившись на корточки, протянула ладонь. Саманта удивленно моргнула, встопорщила усы и неспешно подошла, чтобы с удовольствием потереться об ее руку.

— Шэннон, вам не стоит... — предостерегающе начал Журден.

— Все нормально, — успокоил Майлз. — Ей приятно, когда ее касаются. — Чтобы понять это, ему не требовался академический справочник по древесным котам.

— Но ведь это животное капитана Харрингтон, — пояснил Журден.

— Она вовсе не животное, — возразила Форейкер. — Она определенно разумна. Просто чудо, сколько всего манти делают для существ того вида, которому они покровительствуют.

— Она — символ статуса, — неодобрительно заметил комиссар.

Майлз поднял брови. И ухо Саманты тоже дернулось. Ого!

Да, Харрингтон уже закончила матч ритуальным поклоном и приближалась к ним, неотвратимая, как тепловая смерть вселенной. После тренировки она выглядела посвежевшей, почти сияющей, хотя двигалась чуть скованно. Таура шагала к Майлзу, чтобы занять свое всегдашнее место у него за спиной. Хевениты при ее приближении смолкли. Журден, похоже, нервничал больше, чем Форейкер.

— Ну, так что у нас здесь происходит?

— Я только что пригласил гражданку лейтенант-коммандера Форейкер и ее приятеля на ужин, капитан Харрингтон, — мгновенно сымпровизировал Майлз. Если честно, он как раз собирался это сделать.

— Вы ужинаете со мной, адмирал Нейсмит. Вы, гем-капитан Элерн и ваш капитан Торн. — "Вот так новость". Брови Майлза снова взлетели вверх.

— Это очень любезно, — ответил он, гадая, как сильно сможет на нее надавить, — но вы понимаете, у меня есть собственные планы.

Форейкер глядела на него с изумлением. Харрингтон молчала, и это молчание предвещало бурю.

— Пленные не вправе принимать какое-либо приглашение от вас.

— Что ж, тогда пригласите их сами, — резонно заметил Майлз. Гражданин комиссар Журден сглотнул.

Харрингтон посмотрела на Нимица. Нимиц — на Саманту. Саманта — на Майлза.

— С моей точки зрения, — добавил Майлз, — вы де факто аннексировали систему, на которую не имеете реальных прав. Мне бы хотелось, чтобы при ваших переговорах на эту тему присутствовало как можно больше независимых свидетелей. — Он сделал паузу.— Или они пройдут без меня.

Харрингтон глядела на Майлз, сощурясь. Он сощурился в ответ.

— Гражданка лейтенант-коммандер Форейкер, — отчетливо выговорила Харрингтон. — Я жду вас и гражданина комиссара Журдена на ужин в моих апартаментах через два часа.

Форейкер наклонилась и снова погладила кошку.

— "Так-точно-сэр", — отозвалась она рассеянно. Харрингтон выглядела напряженной, Журдена просто передернуло.

Майлз попытался улыбнуться, но его улыбка увяла, когда обернувшаяся Харрингтон буквально приморозила его к месту ледяным взглядом миндалевидных глаз.

— Что касается вас, адмирал Нейсмит — должна вас предостеречь: врагов и друзей стоит выбирать мудро.

* * *

Ужин, приготовленный поварами "Артемиды", был великолепен, но, хотя люди Гауптмана знали свое дело, сам магнат сегодня приглашен не был. Хонор предпочла не вмешивать в происходящее гражданских.

Нимиц сидел справа от нее, Саманта — между нею и Нейсмитом, дальше — его капитан. Цетагандийский капитан сидел слева от Хонор, за ним — Раф Кардонес. Дальше и напротив Нейсмита восседал глава колонии Андерсен, и двоих хевенитов усадили в дальнем конце стола. В последний момент в состав приглашенных Хонор добавила лейтенанта Тремэйна, чтобы тот играл роль буфера между хевами и Нейсмитом, а также обеспечивал за столом численное превосходство мантикорцев над их пленниками.

Хонор так и не поняла, кто такой нейсмитовский капитан Торн — мужчина или женщина. Это ее беспокоило.

Пытливый взгляд Нейсмита еще в самом начале ужина задержался на висящем на стене мече лена Харрингтон. Хонор была уверена, что ему есть, что спросить, но он отмалчивается. Интересно, не стоило ли ей сильнее подчеркнуть свое положение в обществе? Впрочем, в эти дни люди, которые ничего про нее не слышали, попадались все реже и реже. Она находила это одновременно бодрящим и досадным, хотя подозревала, что у оруженосцев мнение иное.

Гражданин комиссар Журден сидел в дальнем конце стола тихо как мышь и тщательно слушал. Слабая надежда Хонор, что тот знает об этих новых игроках что-то, неизвестное мантикорцам, угасла. Форейкер с Тремэйном неплохо ладили, несмотря на сидящего рядом с нею комиссара ГосБеза; на ее месте Хонор вела бы себя осторожнее, но, кем-кем, а сведущей в политике Шэннон Форейкер не была.

По-настоящему интересная игра завязалась между Нейсмитом и цетагандийцами. И Торном впридачу, как заподозрила Хонор: капитан явно привычно разыгрывал при своем адмирале роль прямодушного вояки. Хевениты и гем-капитан Элерн сидели слишком далеко друг от друга, чтобы общаться свободно, чего Хонор и добивалась. Наконец, гем-капитан склонился к Хонор и вежливо уточнил у нее, что за сторону представляют эти люди.

— Они мои военнопленные, — спокойно ответила она. — Я захватила их корабль некоторое время назад, вместе с еще одним.

Похоже, Элерн задумался, не предупреждение ли содержится в ее словах. Хонор уж точно старалось, чтобы это именно так и прозвучало.

— Военнопленные, правда? — встрял в разговор Торн, сверкая глазами. Капитан приподнялся и вытянул шею, чтобы рассмотреть Форейкер и Журдена. Форейкер беззастенчиво разглядывала его в ответ.

— Да, гм, капитан, — подтвердила Хонор.

— Ну, про военнопленных у Майлза есть одна интересная история... — намекнул капитан Торн.

Нейсмит не слишком деликатно пнул своего подчиненного под столом, но вызов принял.

— Точно, — признался он. — Я как-то провел шесть недель в цетаганндийском лагере для военнопленных. Поучительный опыт, в первую очередь в отношении разницы между буквой и духом межзвездных соглашений об обращении с военнопленными.

Элерна такой поворот дискуссии явно не обрадовал, зато усмешка Торна сделалась откровенно хищной. Как и клыкастая улыбка стоящей на страже сержанта Тауры.

— Долго они меня там продержать не сумели — я сбежал. Я и еще десять тысяч моих товарищей по лагерю. — Теперь Нейсмит ухмылялся не хуже своих подчиненных. — Вы же понимаете, дальше определенного предела Цетагандийская Империя делается неспособной найти собственную задницу обеими руками. Примером была злосчастная попытка вторжения на Верван. Не меньшей катастрофой обернулась сейчас и их затея с Мэрилаком.

Элерн глубоко вздохнул, но смолчал.

— Но мы же не это собирались обсуждать? — продолжил Нейсмит. — Мистер Андерсен заявляет права на эту систему по праву первой колонизации. Гем-капитан Элерн прямо сейчас блокировал выход из нее и, предположительно, намеревается захватить. Вы, капитан Харрингтон, объявили, что это ваш родной мир, не приведя тому никаких доказательств. Если мы не хотим драться за эту звездную систему — полагаю, вы этого не хотите, капитан Элерн? — нам нужно прийти к соглашению.

— Колония меня не интересует, капитан Харрингтон, — не согласился Элерн. — Мне нужен Нейсмит. Если вы отдадите его мне, я улечу.

— Я обдумаю ваше требование, — кивнула Хонор. — Но независимо от того, улетите вы или нет, я приведу в исполнение мантикорское право на эту систему.

— А на основании каких фактов вы заявляете об этих правах, капитан Харрингтон? — уточнил Нейсмит.

Хонор моргнула. Такого вопроса она не ждала. Разумеется, Мантикора принадлежит мантикорцам! Конечно, эта странная колония обосновалась здесь в этой версии вселенной первой, еще до их появления, но вряд ли что-то помешает интеграции колонистов в состав Звездного Королевства, когда они вновь установят с ним контакт.

— На основании колонизации, я полагаю.

— А что насчет прав коренного населения? — уточнил Нейсмит.

Хонор наморщила лоб:

— Древесные коты находятся под защитой Короны.

— Но они были здесь первыми, — терпеливо повторил Нейсмит.

— Мы же их не завоевывали. Они по доброй воле сделались подданными Ее Величества.

— Я исхожу из принципа, что эта система по праву и закону должна принадлежать древесным котам, — заявил Нейсмит. — Может, они желают стать подданными вашей королевы, этого я не знаю. Однако я должен отметить, что вы их не спросили.

Форейкер изо всех сил старалась не рассмеяться.

— У древесных котов нет центрального правительства, — с растущим раздражением принялась объяснять Хонор. — Не имеется никаких интересов в межзвездной политике. И нет ни малейшей возможности защитить свою систему от вражеской агрессии.

— Прошу прощения, капитан, — вмешался Элерн. — Вы утверждаете, что эти, как их... древесные коты — разумные инопланетяне? — Его голос звучал скептически. Нимиц с Самантой, как один, повернули головы и уставились на него.

— Именно так, — подтвердил Нейсмит.

Андерсен заморгал:

— Но это значит, что мы имеем дело с казусом о правах че... о правах разумного существа! Мы должны немедленно сообщить эту информацию Астроэкспедиционному корпусу. Это просто невероятно!

— Уточню для протокола: вы соглашаетесь жить под властью правительства древесных котов, — подсказал Нейсмит.

— Если эта планетная система их собственная, то да, — радостно подтвердил Андерсен. Торн согласно кивнул. Хонор обменялась озадаченными взглядами с Журденом по ту сторону стола. До сих пор она даже представить себе не могла колониста, который мог бы с настоящим восторгом воспринять отторжение колонии из владения своей родной планеты.

— Бетанцы! — пробормотал цетагандийский капитан себе под нос.

— У древесных котов нет правительства и государства.

— Может, вы просто не слишком пристально искали? — поправил ее Нейсмит. — В любом случае, если даже правительства у них нет, мы для разрешения спора можем провозгласить Саманту императрицей.

Не поймешь, когда он шутит, а когда — серьезен. Способность читать его эмоции Хонор ничуть сейчас не помогала. Интересно, улавливают ли коты содержание всей этой беседы?

— Это же абсурд! — возмутилась она.

— Почему? — Нейсмит свирепо ухмыльнулся. — Очевидно, что из всех находящихся здесь древесных котов она наиболее пригодна для этой роли.

Торн рассмеялся, и Хонор наконец-то поняла, что так смущает ее в капитане Нейсмита (помимо очевидной путаницы с полом). Капитан был немолод. Ну, то есть молод в сравнении с Андерсеном, но любой мантикорец на корабле выглядел моложе него. Что означало... Нимиц прижал уши, ощутив охватившую Хонор глубокую тревогу, и Саманта тоже ее уловила.

— Сколько вам лет, адмирал? — спросила она напрямую.

Нейсмит вздернул подбородок, явно удивленный.

— Это личный вопрос. А вам?

— Мне пятьдесят один земной год, — ответила Хонор. Цетагандиец удивленно поднял брови и явно переоценил ее в свете последнего заявления. Хонор, постаравшись сделать свой голос как можно менее требовательным, попросила: — Ответьте мне, пожалуйста. Это важно.

Было ясно, что Нейсмит не хочет об этом говорить. Он быстро покосился на Элерна, хмыкнул — причем прозвучало это несколько... смущенно? Торн, непонятно почему, выглядел так, слово от души развлекается происходящим.

Хонор вопросительно подняла бровь.

— На самом деле, я не знаю точно, — признался Нейсмит.

— Вам больше двадцати пяти? — У Хонор екнуло под ложечкой. Ведь Саманта еще молода, возможно, вдвое моложе Нимица. Если Нейсмит окажется слишком стар для пролонга, древесной кошке придется пережить смерть и второго компаньона...

— Биологически, календарно или как? — переспросил он.

— Пожалуйста, просто ответьте на вопрос.

Элерн наблюдал за этой дискуссией со странным интересом.

— Этот вопрос и вправду трудный. Хм. Возможно, мне двадцать четыре. Это очень грубое приближение, и я в нем совершенно не уверен. Вся документация утрачена, об этом я сам позаботился. Хронологически мне не более двадцати шести. Биологически — даже не знаю. Я провел недолгое время в криостазе после тяжелого ранения, в детстве я подвергался искусственному ускорению и замедлению роста и, наконец, мой корабль летал на скоростях, при которых возможны релятивистские эффекты. — Он немного подумал. — Нет, пожалуй, насчет календарных лет я ошибаюсь. Сейчас я не старше двадцати пяти, если базироваться на дате, э, общего зачатия. Мой брат утверждает, что ему двадцать шесть, но он родился преждевременно и был помещен в репликатор на дополнительные пять месяцев для дозревания.

Теперь на Нейсмита уставились все, кроме капитана Торна. Адмирал выглядел молодо, но его физические дефекты смазывали впечатление, и Хонор, если честно, не ожидала, что он настолько юн.

— Двадцать четыре — рановато для командования флотом, — осторожно прокомментировала она. — Хотя, признаюсь, вашего флота я пока не видела.

— В разные периоды времени он включал в себя от одиннадцати до двадцати трех кораблей, — объяснил Нейсмит. — Я начал его собирать восемь лет назад, тогда их было девятнадцать.

— В ваши... шестнадцать лет?

— Вообще-то он начал с одного невооруженного судна, — поделился Торн. — И за четыре месяца победил в локальной космической войне, которую на момент его появления его сторона отчаянно проигрывала. Да еще заставил девятнадцать межзвездных военных кораблей присягнуть ему.

Торн, по крайней мере, сейчас говорил чистую правду.

Нейсмит жизнерадостно улыбнулся:

— Вам следует знать, капитан Харрингтон, что я очень, очень хорош во всем, за что только ни берусь.

* * *

Харрингтон перехватила Майлза в коридоре сразу после ужина; в ее походке чувствовались напряжение и спешка.

— Вы немедленно пойдете со мной. Не спорьте. Это важно.

— Почему? — переспросил Майлз. Он перешел на легкую рысцу, чтобы поспевать за Харрингтон; Таура и оруженосец держались на своих обычных позициях рядом.

— Нам необходимо дать вам пролонг, и нужно сделать это прямо сейчас. Если вы рассказали правду, вы подходите к самому пределу, и мы не можем терять ни дня.

— Пролонг? А что это?

— Процедура продления жизни.

Он внезапно насторожился:

— Но что за спешка?

— Возраст, в котором пролонг может быть применен к человеку, ограничен. После двадцати пяти он срабатывает очень редко, если вообще срабатыаает. Я знаю, что в клиниках Гауптмана делают некоторые процедуры пролонга, в частности, чтобы таким образом подкупать нео-варваров. Но в вашем возрасте вам остается только пролонг первого поколения.

— Я спрашивал не об этом.

— Древесные коты живут дольше людей. Саманта — молодая кошка и может прожить еще лет сто пятьдесят, если не больше. Но если вы состаритесь и умрете раньше нее, это наверняка ее убьет. С помощью этого лечения продолжительность ваших жизней сравняется.

Майлз помолчал.

— Вряд ли я умру от старости, капитан Харрингтон. Но то, что вы сказали, имеет смысл.

Он пока сам не знал, желает ли предаться в руки корабельных врачей. Саймон Иллиан определенно был бы против. Впрочем, Иллиана здесь нет. Он вдруг осознал, что его телохранительница как всегда тенью маячит поблизости. Если все, сказанное Харрингтон про этот пролонг — правда, не поможет ли он Тауре?

— Две процедуры, — заявил он. — Или ни одной.

Харрингтон смерила его пристальным взглядом.

— Для вас и вашей... любовницы? Или друга?

"Ответ «да» на оба вопроса".

— Сержанта Тауру спроектировали короткоживущей, и срок ее жизни подходит к концу. Сперва искусственная молодость — а потом сразу лавинообразный отказ всех органов. Сейчас наши флотские врачи считают, что ей осталось года полтора. — Они уже ошибались прежде, отмеряя срок ее жизни, но вечно ошибаться они не могут. Майлз остановился, и Харрингтон тоже пришлось замедлить свой широкий шаг и обернуться. — Ей девятнадцать, капитан. — К черту гордость, он будет умолять, если понадобится. — Я прошу вас.

Харрингтон окинула Тауру долгим испытующим взглядом. К несчастью, линия этого взгляда проходила настолько выше макушки Майлза, что он не видел, что происходило сейчас между двумя женщинами.

— Разумеется, адмирал, — произнесла Харрингтон мягким сопрано. В первый раз он заметил в ее глазах уважение и сдержанное сочувствие. "А за этой маской прячется женщина. Удивительно".

— Спасибо. — Черт побери, он не станет плакать перед нею! — Спасибо, — повторил Майлз тише, уставившись в пол.

Если Харрингтон и заметила набегающие ему на глаза слезы, то была достаточно вежлива, чтобы промолчать.

* * *

Майлз пришел в сознание под дождем из горячего шоколада. Запах был дразнящим, но ожоги — болезненны, как булавочные уколы, а когда капли высыхали, под ними к тому же начинало чесаться.

— Привет, адмирал, — промурлыкала капитан Харрингтон, входя в дверь. У нее на поясе был хлыст для верховой езды и игольник, и пахло от нее лошадьми и комическими кораблями. Майлз ухмыльнулся и получил за это отнюдь не деликатный шлепок хлыстом.

Майлз закатил глаза. Над ним был подвешен и булькал на переносном теплоэлементе котелок. Два древесных кота помешивали его содержимое стеблями сельдерея, то и дело помахивая ими в воздухе, и капли падали на голую грудь Майлза. Он был совершенно обнажен.

Харрингтон была в ладно облегающем мундире с крошечной мини-юбкой, открывающей длинные-длинные ноги; на одном глазу у нее была повязка. Вслед за нею в комнату вбежала вторая женщина, чьи голубые глаза сияли любовью и обожанием.

— Какой он маленький! — хихикнула Форейкер, обращаясь к своей высокой подруге.

— Не там, где это важно, — парировал Майлз с оскорбленным достоинством.

Харрингтон усмехнулась, похлопывая хлыстом по своему прекрасному бедру:

— Заткнись, а?

Капитан шагнула к нему и резким движением задрала ему подбородок, прижав большой палец к сонной артерии — весьма неуютно. Майлз покорно смолк. Древесные коты замурчали, зловеще забавляясь происходящим.

— Начинай умолять о пощаде прямо сейчас, — Харрингтон склонилась к нему так низко, что он ощутил ухом тепло ее дыхания. — Лично я вышвырнула бы тебя в космос, но Шеннон почему-то считает, что ты прелесть. — Она выпрямилась и смерила его фирменным злобным взглядом амазонки-предводительницы космических пиратов.

Майлз изумленно покосился на хевенитку.

— Что, правда считает? — с надеждой переспросил он.

— Размечтался! — засмеялась Форейкер. — Куда тебе против нее. — Харрингтон ее приобняла, и Форейкер запрокинула голову, выгнув длинную шею: — О, Хонор... — протянула она совершенно другим голосом, и женщины слились в объятии. Их губы сомкнулись. Длинные пальцы Форейкер ласкали тело Харрингтон, расстегивая пуговицы ее мундира и высвобождая прекрасные груди из плена одежды…

Последняя капля шоколада, шипя, упала Майлзу на грудь. Подняв взгляд, он увидел, что древесные коты догрызли весь свой сельдерей и погрустнели.

— О, мэм, — заметила эту оплошность Форейкер. — Ваш пленник не мучается должным образом.

— Да, верно. — Харрингтон задумалась. — Сделайте с этим что-нибудь, гражданка лейтенант-коммандер, — приказала она ровным, бесстрастным и наводящим ужас голосом. — Если через пять минут он не закричит, для вас тоже найдется подходящая темница.

В дальнем конце комнаты стоял здоровенный ящик с надписью "сельдерей". Под взглядом пиратской командирши Форейкер набрала полную охапку стеблей и, сексуально выпятив попку, стала протягивать их по одному древесным котам. Очень, очень гадкая усмешка скользнула по ее лицу, когда она подняла последний стебель и вместо того, чтобы вручить его, словно невзначай зацепила им ручку котла. Харрингтон глядела, оторопев, как котел покачнулся, медленно опрокинулся и выплеснулся на пол. Волна шоколада окатила брызгами все вокруг, плеснув ей прямо между грудей. Он стекал ручейками по ее мундиру, собирался в лужицу у длинных ног…

— Ой, — невинно изумилась Форейкер.

Глаза Харрингтон сверкнули, обещая любовнице долгое воздаяние, однако выражение ее лица осталось все таким же царственно спокойным. Ее губы беззвучно шевельнулись, и лишь потом она произнесла своим хрипловатым, бесконечно сексуальным сопрано:

— О, плохая девочка! Очень плохая.

— Я вылижу тебя дочиста, — с надеждой промурлыкала Форейкер, изобразив "щенячьи глазки".

— Ну уж нет, обойдешься без такого удовольствия, — Харрингтон щелкнула по полу в ее сторону кончиком хлыста. Ее взгляд остановился на Майлзе, испытывающем в эту секунду смесь невероятного сексуального возбуждения и такого же ужаса. — Лучше смотри и завидуй, — бесстрастно, тоном непререкаемой команды назначила она своей любовнице наказание.

Нижняя губа Форейкер оттопырилась и задрожала, ее невинные голубые глаза были широко распахнуты.

— Ко мне, — скомандовала Харрингтон, и у Майлза не возникло и мысли ослушаться. Его путы, щелкнув, открылись, он вскочил и вытянулся перед ней по стойке смирно, всем своим забрызганным шоколадом телом ощущая строгий взгляд миндалевидных глаз. Харрингтон кивнула, он упал на колени пополз к ней.

— Быстро учишься, — одобрила она. Длинные пальцы снова крепко обхватили его подбородок, вздергивая голову. — Хорошо. Приступай.

Пальцы ее ног были просто божественны...

Майлз резко открыл глаза. Перед ними расплывался гладкий, выкрашенный по уставу потолок лазарета, просто излучая медицинскую утилитарность. Он повертел головой, преодолевая головокружение в мозгах, и несчастным взором уставился на стену. Бледно-желтая, ровная и гладкая. Боже, как скучно.

Потребовалась пара минут, чтобы собрать разбежавшиеся мысли, отходя от ураганного адреналинового выплеска. Майлза трясло, он был весь в поту. Заставив себя медленно моргнуть несколько раз, он решил не сводить глаз с потолка. Реакция на лекарства, точно.

Майлз поморщился, перекатился на бок и поглядел на встревоженного санитара.

— Кажется, вы ошиблись со снотворным, — пояснил он, тщательно скрывая досаду и разочарование.