Рыцарь и Дракон (джен)

Огонь жадно лизал остатки подстилки Монгрела, сухой хворост горел хорошо, но слежавшийся мох сильно дымил. Дракон, с мрачным спокойствием, взирал на голые камни в том углу, где ещё утром была его незатейливая постель. Он спал там последние двадцать зим. Теперь же о ней ничего не напоминало. Да и вся пещера неузнаваемо изменилась. Все кости от давних трапез Монгрела были тщательно выметены Эдвардом, но даже этого оказалось мало — рыцарь усыпал весь пол каким-то зеленоватым порошком вперемежку с мелким песком. Эта смесь издавала столь сильный и неприятный запах, что Монгрел Лоп-Эаред вдобавок к своему обычному кашлю начал беспрестанно чихать.

— Ничего не поделаешь! — сочувствовал Марч. — Если мы с тобой хотим избавиться от личинок, то должны стерпеть некоторые неудобства. Самое верное средство от любых паразитов — этот прекрасный порошок, рецепт которого я узнал в командорстве Рыцарей Храма. Потерпи, друг мой. Я принесу тебе нового хвороста и мха. Сегодня же. Но лучше бы устроить постель из сена. Когда я проезжал по склону, то заметил там еще достаточно травы. Беда в том, что она сырая, а солнца уже нет. Придётся и сено купить. А пока — поспишь на лесной подстилке.

Сколько слов! Оказывается и рыцари бывают болтливы. Этого дракон не мог предвидеть.

Огонь согрел воздух, изгнал сырость из пещеры. Лоп-Эаред прочихался и растянулся у костра. После сытной еды его клонило в сон, он вполне мог бы уснуть и на камнях. Дракон прикрыл глаза. Он еще слышал, как Эдвард доил корову, но в дремотной лени даже не удивился этому совсем не рыцарскому умению своего неожиданного гостя. Марч разбирал поклажу, входил, выходил, делал что-то снаружи, разговаривал с Бланшефлер и Кэмемилл. А Лоп Эаред уже крепко спал, и голос рыцаря стал частью его, столь непривычно глубокого для дикого зверя, сна.

Рыцарь, как и обещал, принёс хвороста для костра и веток, чтобы устроить лежак дракону. Но поверх гибких кустов положил не сырой мох, а застелил их турнирной попоной. Ткань оказалась такой старой и изношенной, что на рынке в городе никто не хотел дать за неё хоть что-нибудь, но для драконьего ложа вполне сгодилась. Потом Эдвард вытащил из своего потёртого дорожного мешка деревянную миску, маленький глиняный горшок с бальзамом и несколько холщовых мешочков с лекарственными травами, заботливо упрятанные среди немногочисленных вещей. Из другого мешка появилась медная ступка и прочие лекарские принадлежности — их Эдвард приобрел в лавке у старика менялы, когда продал гнедого жеребца и доспехи. Марч осмотрел все снадобья, которые были в его распоряжении, и остался вполне доволен. Он подвесил над костром горшок с водой, дождался пока закипит и бросил в воду лекарственные травы. Отвар вспенился, потемнел. Эдвард еще порылся в мешке, извлёк оттуда большой кусок толстого, небеленого полотна. Оставалось немного остудить лекарство, и можно было начать врачевание.

Только после этого Эдвард устроил ложе для себя — привычная походная постель из седла в изголовье и плаща,брошенного на гибкие ветки.

— Ну, Лоппи, придется тебе потерпеть, — предупредил Эдвард полусонного дракона, опуская полотно в тёплый отвар, а потом быстро наложил ткань на расчесанный бок.

Монгрел так взвыл от жгучей боли, что кобыла, мирно уткнувшая морду в торбу с овсом, вскинулась и громко зафыркала.

— Уверяю тебя, друг мой, личинкам это понравится еще меньше, — посмеиваясь, произнёс Эдвард.

Дракон знал, что человек хочет ему добра, и не стал сбрасывать горячую мокрую ткань, хотя отвар нещадно разъедал толстую чешуйчатую шкуру в расчесанном месте. А Марч прикрыл бок зверя мягкой кожей и сверху еще и толстым потником Кэмемилл.

— Вот так-то лучше, ложись туда, — Эдвард указал на угол, где для Лоппи была приготовлена новая постель, — а потом я вотру в твою ссадину бальзам. Лошадям это хорошо помогает, будем надеяться, принесет облегчение и тебе.

Когда все необходимое было исполнено, Эдвард согрел в другом горшке молока и тоже добавил в него щепотку трав.

— Не очень вкусное питьё, но быстро избавляет от кашля. Ну же, друг мой, не отворачивайся. Выпей это. Монгрел послушался и разинул пасть.

Марч постепенно вливал настой прямо на язык дракона, и Лоп-Эаред, вытаращив глаза и скрючив лапы, через силу глотал это лекарство.

— Завтра я сложу очаг и свяжу большой щит из жердей, чтобы заставить вход, — Эдвард продолжал поить дракона и ласково увещевать его, рыцарь видел, что Лоппи терпит из последних сил, и оценил эти старания. — Ты даже послушнее Баярда. Эх, Баярд… он составил бы нам неплохую компанию, — вздохнул Марч, — но с другой стороны, работы для него здесь нет. Вьючная лошадь сейчас пригодится мне гораздо больше турнирного коня. Да, непременно надо заставить вход, пей же, пей, друг мой, а завтра начнём врачевать тебя по настоящему.

Чаша опустела. Монгрел в изнеможении лёг на своё место, ворча и шумно отдуваясь, но при этом он ни разу не закашлялся, и потому сразу же крепко заснул. Он не видел и не слышал, как Марч жарил на углях мясо, молился и укладывался спать.

Утром Лоп Эаред проснулся в пещере один. Не было ни коровы, ни лошади, ни Эдварда. Только угли от костра напоминали о вчерашнем вечере.

В голове у дракона шумело, не иначе как от лекарственного питья. Все события прошлого дня перемешались. Но бок не чесался, и дышать стало значительно легче. Окончательно стряхнув сон, Монгрел прежде всего вспомнил прикосновения человеческих рук и ласковый голос рыцаря. Это было неправильно, не по обычаю, но соседство человека оказалось не таким уж обременительным. Интересно, принесет ли он снова барашка или станет поить этим отвратительным молоком? Старинное придание гласило, что когда-то один дракон собирал дань с целой округи молоком от трёх тысяч коров. Что за глупость! И от одной-то коровы не выпить…

А вдруг двуногий вообще не вернётся? Лоп-Эаред поднял голову, вытянул шею, повернул свои ослиные уши в сторону входа и замер.

Солнце пробилось сквозь облачную пелену и заглядывало в пещеру. Так бывало в ясную погоду в середине дня. Значит, утро далеко не раннее. Долго же он спал. Лоппи, по привычке, хотел почесать бок, но повязка не позволила ему сделать это. Хитро придумано, откуда же двуногий знал, что Лоппи всё равно станет чесаться, хоть личинки и не тревожат его? И как это он столь незаметно затянул повязку? Нет сомнений, в питье было подмешано снадобье для наведения сна. Только после всех этих мыслей к Лоп-Эареду пришла та, которой следовало быть первой! «Двуногий мог бы убить меня ночью…» — вот о чём подумал дракон, а потом вспомнил, что Эдвард мог бы убить его еще накануне, при первой встрече. Эта мысль встревожила Лоппи и он не усидел в пещере. Следовало осмотреться!

Дракон вылез наружу, покосился на Бланшефлер, которая стояла поодаль, под скалой. Корова медленно жевала сено не обращая внимания на Монгрела. Это было оскорбительно.

— Он так и сказал, что не собирается меня убивать, а просто прогуливается тут. Так я и поверил, — проворчал Монгрел, обращаясь не то к себе самому, не то к корове, Он хотел рассердиться на рыцаря и не смог. Не признаваясь себе в этом, Лоп-Эаред напряженно прислушивался:«кр-р-ру кр-р-р-у…» — гортанно перекликались в небе над Вайверн Хилл лесные вороны, порывистый ветер ударял в грудь старой скалы и ничего больше, Монгрел не слышал иных звуков. Скоро придут холода, выпадет снег. Но Бланшефлер здесь, значит, вернётся и Эдвард.

Некоторое время Лоп-Эаред слушал шум ветра. Потом чуткие уши дракона уловили едва различимый конский топот. Так и есть, это вчерашний рыцарь, больше некому. Не хватало только чтобы сэр Эдвард решил, что его тут ждут. Лоппи быстро убрался в пещеру, улегся на место и постарался принять то самое положение, в котором уснул.

«Да-а-а… человек поселился здесь не на один день» — подвел итог Монгрел, разглядывая собственный хвост. Потом закрыл глаза и поудобнее устроился на своём новом ложе, при этом длинные драконьи уши оставались настороженными.

Конский топот приближался. Лоп-Эаред часто подстерегал добычу и подолгу терпеливо дожидался подходящего момента для того, чтобы напасть, но так, как сэра Эдварда Марча из Ивернесса, он еще никого никогда не ждал.

На этот раз Монгрел получил на завтрак только что подстреленного оленя, а Марч ограничился лепешками, которые привез с собой накануне, и чистой ключевой водой. Он не часто ходил в церковь к мессе, но свято соблюдал пятничный пост.

Дракон с жадностью заглатывал последние куски оленины.

— В лесу полно дичи, а в реке наверняка водится форель, — сказал Эдвард, наливая всё в ту же плоскую глиняную миску воды для дракона. — Если я не буду появляться в городе, то никто не станет доискиваться нас тут.

Монгрел хотел спросить, не скрывается ли рыцарь от кого-нибудь, но не стал. Какое ему дело? Дракон сосредоточено лакал воду. Обычно ему приходилось спускаться за этим к ручью, там, у запруды он мог спокойно напиться, не то что у тоненькой струйки родника. Но Эдвард собрал воду в мех.

А вот Бланшефлер и Кэмемилл он вчера гонял к ручью. Дракон удовлетворенно фыркнул. Словно читая его мысли, Эдвард кивнул на корову и лошадь, стоявших снаружи, и сказал:

— Следует устроить их в другом месте, но пока они останутся вместе с нами. Отгородим часть пещеры и устроим стойло, ничего не поделаешь — придется потерпеть.

— Ты собираешься жить здесь? — Монгрел всё-таки задал этот неизбежный вопрос с большим трудом и сам удивился, что боится услышать «нет».

— Если ты не против, — ответил рыцарь и повернулся к дракону спиной. В который раз! Нарочно он что ли ведёт себя так беспечно? Лоп-Эаред пробурчал что-то нечленораздельное и направился к выходу. Что еще оставалось? Плясать от радости? Монгрел протискивался наружу, косясь на корову. Она все жевала траву и отгоняла хвостом сонных осенних мух, не проявляя никакого интереса к дракону. Лошадь тоже перестала бояться Монгрела.

Корова, лошадь и… человек. Человек! Этого не может быть.

— Иди, иди. Погуляй, — услышал Монгрел из глубины пещеры голос Марча, — а я займусь очагом.