Плен (гет)

И я возвращалась — раз за разом. Сначала — в его мрачное пыльное жилище в Паучьем тупике, где мы каждый вечер пили красное вино и истязали друг друга исступленными ласками, потом, когда начался учебный год — в подземелья Хогвартса, где мы согревали друг друга в холодных каменных стенах его покоев.

Эти отношения были не такими, какими я их хотела видеть. Назвать то чувство, которое тогда проросло в моей душе, любовью — было бы кощунством. Я не любила. Я отдавалась, растворялась, предавалась животной страсти, да все что угодно делала, но только не любила. Сломив однажды, Северус Снейп взял меня в плен — я не могла уйти от него по своей воле. Не потому что он меня держал, нет, ему ничего не стоило меня отпустить на все четыре стороны. Это я впала в болезненную зависимость.

Каждое утро я просыпалась с ощущением безнадежной пустоты в душе, и ее ничем не удавалось заполнить. При свете дня меня спасали книги, а по ночам я забывалась в страстных объятиях, которые в конечном итоге не давали мне ничего кроме физического удовольствия. Они дарили мне лишь иллюзию временного успокоения — пустота заполнялась надрывным желанием, которое, стоило его удовлетворить, превращалось в тупую ноющую боль.

Я чувствовала себя грязной, замаранной, шлюхой. Мне казалось, что весь Хогвартс видит, что со мной происходит, что каждый обращенный на меня взгляд пропитан презрением или, что еще хуже, отвращением. В глазах преподавателей мне мерещился немой вопрос, который, на самом деле, я сама задавала себе ежедневно: «где та невинная девочка, Гермиона, где ты ее потеряла?»

А ночью я позволяла себе становиться такой, какой я себя больше всего ненавидела — и умирала от похоти в холодных руках.

* * *

— Я наблюдаю за тобой на занятиях, — низкий голос щекотал мое ухо. Мы лежали в постели, без одежды, укрытые тонким шерстяным пледом. — Ты очень напряжена, постоянно хмуришься. Что с тобой происходит? Если у тебя есть проблемы, поделись со мной, вдвоем нам будет легче с ними справиться.

Я села, придерживая покрывало, и искоса взглянула на Северуса. Его лицо бледным пятном проступало из багрового полумрака. В темных глазах танцевало неверное пламя догорающей свечи. Мне не хотелось говорить ему правду.

— Разве я недостаточно умна, чтобы справиться со своими проблемами самостоятельно?

Северус хмыкнул.

— Разве я когда-либо сомневался в твоих умственных способностях? — он лениво провел рукой по моей спине. — И, нет, Гермиона, дело вовсе не в них… Есть такие вопросы, для ответа на которые мало быть лучшей ученицей Хогвартса.

Как же он был прав.

— А чего достаточно? — раздраженно спросила я.

— Простого житейского опыта. Которого у тебя пока, вынужден отметить, маловато.

— Опыт бывает разным, — выдохнула я, обхватывая себя руками — сюда не проникал теплый июньский воздух, и меня то и дело начинало трусить от холода.

— Безусловно, как же иначе? Но твое возражение не отменяет его универсального характера. Хотя, надо признать, даже с моим жизненным багажом порой сложно понять, что происходит в голове молоденькой девушки…

Я терпеть не могла, когда он разговаривал со мной, как с маленьким ребенком. В этом было что-то извращенное.

— Я задел тебя? Извини, не хотел, — эти слова дались ему не очень-то легко. Северус сел и, обняв меня за плечи, притянул к себе. — Гермиона… Я не такой холодный бесчувственный чурбан, как ты думаешь. Нет, я, конечно, чурбан, но ты многого обо мне не знаешь…

— Зато ты обо мне все знаешь, — хмуро проговорила я.

— Я все вижу, поверь мне. И то, что я вижу, мне не нравится. Ты мучаешься, страдаешь — надо быть слепым, чтобы этого не замечать. А я не слепой, Гермиона. Жизнь научила меня проницательности… — он поцеловал меня в висок. — Моя любовь висит на тебе камнем, ты молода и красива, а я — старый трухлявый пень, поросший мхом. И… у меня слишком много незалеченных ран…

— Перестань, пожалуйста, — тихо попросила я, теряя терпение. — Лучше поцелуй меня.

Я взглянула на него и столкнулась с невыразимо тяжелым взглядом. Никогда еще Северус на меня так не смотрел.

— Я обещаю, что скоро тебе станет легче. Нам обоим станет легче, — он провел пальцем по моим губам.

Свеча догорела. Ночь поглотила наши тела, слившиеся в болезненном порыве. Мне не хватало июньского воздуха.

* * *

Мы с Луной дежурили в холодных подземельях у кабинета Северуса. Гарри с Дамблдором отправились на поиски крестража, а нам с Роном и всем остальным членам ОД было велено не спускать глаз с подозреваемых в заговоре. В частности, с Северуса.

Гарри в последнее время слишком много говорил о тайном союзе Малфоя со Снейпом — будто они вдвоем готовят нечто ужасное, угрожающее Хогвартсу и его обитателям. По отношению к профессору Гарри был достаточно предвзят, чтобы только по этой причине обвинять его во всех смертных грехах. Но если бы только это… Я прекрасно знала, что Северус — двойной агент, служащий «богу и мамоне», но этого знания было недостаточно для того, чтобы я решилась разрубить гордиев узел наших извращенных отношений.

Я стояла, облокотившись о сырую стену. Спину пронизывало холодом, но мне это даже нравилось. Луна бродила по коридору и вслух считала шаги. Ее волосы призрачно белели в полумраке и почему-то нагоняли тоску.

— Гермиона? — ее голос неожиданно прорезал тишину.

— Ммм?

— Как ты думаешь, почему воздух такой тяжелый?

— Здесь сыро, Луна, — несколько растерялась я. — Поэтому и воздух тяжелый. Наверное.

— Не только здесь. Он сегодня везде тяжелый. Как будто что-то случится.

Я промолчала. Снова стало тихо, но это продлилось недолго. Через несколько минут из-за поворота послышался гулкий топот маленьких ног, учащенное дыхание — к нам бежал насмерть перепуганный профессор Флитвик. Не глядя на нас, он со скоростью молнии ворвался в кабинет своего коллеги.

— Северус… Профессор Снейп! Пожиратели в школе! Нужна помощь…

Мы с Луной, похолодев, переглянулись, а вслед за этим из-за захлопнувшейся двери раздался глухой стук, как будто что-то упало на пол. Секундой позже из кабинета вылетел Северус, бледный и взволнованный.

— Лавгуд, Грейнджер, помогите профессору Флитвику, он потерял сознание от нервного перенапряжения, — резко кинул он.

Луна тут же метнулась в аудиторию, а я не успела — Северус крепко схватил меня за руку и притянул к себе. Пронзительный взгляд метнулся к моим глазам. Его разом постаревшее лицо исказила такая боль, что меня передернуло.

— Гермиона… Будь счастлива.

Он впился в мои губы болезненным поцелуем — резко, быстро, как будто у него на счету было каждое мгновение, а затем оттолкнул меня. Я оступилась и, еле удержавшись на ногах, припала к стене, наблюдая, как исчезает во мраке подземелья черный стремительный силуэт. Я ничего не понимала, мое сердце панически разрывало грудную клетку. С пылающей головой и холодеющими руками я кинулась помогать Луне — Флитвик был в глубоком обмороке, и на то, чтобы растормошить его, у нас ушло минут пятнадцать.

Приведя его в чувства, мы ринулись наверх — в гущу страшных событий, запятнавших кровью последний день безмятежного месяца июня. И все тайное стало явным.

У меня подкосились ноги, когда я услышала имя убийцы Альбуса Дамблдора. Я не верила своим ушам, но взгляд Гарри заставил меня принять правду. Мне стоило нечеловеческих усилий оставить невыраженным все то, что ледяной волной захлестнуло мой мозг. Правда, зайдись я в истерике — никто бы не обратил внимания, потому что каждый из нас балансировал на грани. Я видела растерянные глаза убитого горем Гарри, слезы, блестевшие на щеках Рона, непривычно острый взгляд Джинни, слышала всхлипы за спиной — это рыдали Хагрид и мадам Помфри. Казалось, сама земля содрогалась от боли.

* * *

Я шла по мятой траве, вдыхая теплый воздух. Выплакав все слезы на плече Гарри, я решила отойти туда, где никто не сможет заглянуть мне в глаза. Плакать уже не было сил, я просто продолжала давиться спазмами и тупой болью, заполнившей легкие.

Я чувствовала себя обманутой и обманщицей, преданной и предательницей — все это одновременно. Я спала с убийцей Дамблдора. Я спала с человеком, который с легкостью мог убить Гарри или Рона, а, возможно, и… меня. Или все-таки я была для него кем-то, кроме как подругой ненавистного Поттера?

Кажется, Северус все-таки привязался ко мне. А вот любил ли? Я села прямо на землю и уставилась в горизонт — он где-то там, со своими соратниками, даже не подозревал, как тяжело и как легко мне было. Смерть Дамблдора легла между нами непреодолимой преградой, дав мне свободу.

Я больше не была жертвой нашей взаимной похоти, мое тело снова принадлежало только мне, а Северус был так далеко теперь, что потерял всякую власть надо мной.

— Мерлин… — я сдавленно засмеялась, утирая вновь выступившие на глазах слезы.

Дамблдор мертв, а я вырвалась из плена. У меня было законное основание забыть навсегда дорогу в холодные подземелья Слизерина, в пропахшую зельями лабораторию, в забытый всеми Паучий тупик. Но, черт возьми, за это было заплачена слишком высокая цена.

Стало очень больно от этих мыслей. Я откинулась на спину и, утонув в зелени, направила взгляд вверх, в небо.

В спокойной лазури плыли белые облака. Мне предстояло стать счастливой — таково было последнее напутствие Северуса Снейпа.