Волны (гет)

За сутки до описанных событий.

Она всегда мечтала только об одном: о том, чтобы спокойно ходить по улицам и свободно общаться со сверстниками вместо того, чтобы быть вечно запертой в четырех стенах (сначала фамильного особняка, а затем пансиона); даже в университет ей приходилось ездить на бронированном автомобиле в сопровождении охраны. Лишь только уехав в Америку, она, наконец-то, получила некоторую свободу от удушающей опеки Бьянки.

Сегодня был ее первый официальный выход в свет за время пребывания в США — благотворительный прием, организованный одним из фондов помощи детям, страдающим лейкемией. Бьянка настояла на том, чтобы племянница всенепременно его посетила. Ну, разумеется, ведь это хороший пиар. Соглашаясь, она одарила тетку приторной улыбкой, однако же, когда погас канал видеосвязи, раздраженно фыркнула. Присутствие на этом вечере сулило ударную дозу ненавистного назойливого внимания. Господи, дай же ей сил.

Худшие ожидания всегда оправдывались: у дверей журналисты не давали ей проходу в самом что ни на есть буквальном смысле. Она без остановки улыбалась и отвечала на вопросы: игнорировать прессу было не стоило, раз уж Бьянка хотела дармовой рекламы. Внутри постаралась смешаться с толпой. Увы, не тут-то было. Журналисты присутствовали и в зале, и ей пришлось, во-первых, вытерпеть еще пару кратких интервью, а во-вторых, спеть по просьбе организаторов. От этой обязанности не удалось увильнуть. Она пела в сопровождении фортепиано, и ее верхние ноты, кажется, сегодня были особенно хороши, овации она сорвала бурные. Ну, слава богу, еще каких-то полчаса, и можно было с чистой совестью удрать. У барной стойки она раздумывала, который из напитков взять. Вдруг низкий, едкий голос прервал ее размышления, заставляя вздрогнуть:

— В США спиртное деткам разрешают в двадцать один год. По-моему, вам рановато.

И она обернулась.

Глаза его были цвета переспелой вишни, зрачок почти сливался с радужкой, и в то же время казалось, что в самой глубине плескались рубиновые отсветы. Темная бездна пьянила и затягивала. Густые, длинные ресницы... Одаривать мужчин такими было преступлением природы. Смокинг, аккуратная бородка, яркие, прекрасно очерченные губы и смоляные волосы. Если дьявол существовал, то он выглядел вот так. Ее сердце вытанцовывало румбу. Девчонка сухо улыбнулась:

— Вы ошибаетесь. Я вовсе и не собиралась пить, — и отсалютовала своим бокалом мангового сока прежде, чем сделать небрежный глоток.

Он усмехнулся в ответ:

— Прекрасно. Так это вы малышка на миллиард?

Деньгами, властью, вседозволенностью от этого человека разило за версту. Знакомое ей с детства сочетание. Ее улыбка стала саркастичной, не перестав от этого быть вежливой:

— Она самая. Изабелла Орзатти, к вашим услугам, — девчонка сопроводила свои последние слова нарочито чопорным полупоклоном, чем заслужила низкий смешок.

— Беллс, — вдруг сказал он, с явным удовольствием прокатав согласные на языке.

От его бархатной, ленивой интонации у нее едва не подогнулись колени. Она слегка нахмурилась:

— Простите?

Черные глаза блеснули:

— Мы, американцы, до ужаса любим сокращать имена. А раз уж вы теперь в Америке, придется подчиняться здешним правилам. Ваш голос мне напомнил колокольчик. Такой же звонкий, и по-французски «белль» — красавица. Беллс, стало быть, — и он пожал плечами.

Она опять пригубила свой сок, проигнорировав скрытый комплимент и внимательно рассматривая собеседника:

— Та песенка, которую я пела, по чистой случайности называется арией «с колокольчиками». А вы — тот самый мистер Старк, должно быть.

— Тони.

— Энтони, — произнесла она, как будто пробуя звучание его имени на вкус.

Он поднял брови:

— Я прошу прощения?..

— Вас так зовут, не правда ли? — с долей яда спросила девчонка. — Мы, европейцы, напротив, предпочитаем полные имена, и раз уж вы со мной заговорили, извольте уважать мои привычки.

Его нахальная ухмылка стала ярче:

— Без проблем, но так меня никто не называет.

Она взглянула на него поверх ободка бокала:

— Ну вот и замечательно. Я буду.

— Не хотите проветриться? — вдруг спросил он, кивнув в сторону балконных дверей.

Она слегка подняла брови, скрывая дрожь, волной прокатившуюся по позвоночнику:

— В вашей компании? На приеме, наводненном журналистами?

Старк хмыкнул:

— Нас уже видят вместе, если на то пошло, так что вашей репутации досталось в любом случае.

Она вновь усмехнулась:

— Если и досталось, то незначительно. Что значит краткая беседа? Я скажу, что обсуждала с вами астрономию. У вас ведь, кажется, обсерватория на вашей вилле?

Его взгляд вдруг стал на толику серьезней:

— Вы и вправду увлекаетесь астрономией?

Она не без иронии кивнула:

— Вправду. Но, к сожалению, пока что не особенно продвинулась. В сутках, увы, только двадцать четыре часа.

Старк улыбнулся (в этот раз его улыбка была как будто мягче) и сказал, понизив голос:

— Если все-таки хотите провести со мной парочку этих часов и, наконец, спокойно пообщаться, то нужно найти способ улизнуть отсюда и снова встретиться уже в спокойном месте. На этой самой вилле, скажем? Отсюда меньше часа на машине, и никакой прессы в радиусе пятидесяти миль вокруг.

Как бы наивна она ни была, девчонка все-таки жила в реальном мире, несмотря на все попытки Бьянки ее от него оградить. Она ясно понимала смысл подобного предложения и также то, чем должен был закончиться визит. В свои девятнадцать еще не пережившая ни одного, пусть даже самого короткого, романа, вечно окруженная охраной, гувернантками и сотней-другой правил, она мечтала о приключениях, любви. Словом, о том, что красочно описывают в девичьих романах. Не будучи совершенной дурой, она, конечно, понимала, что большая часть написанного — ложь, и в жизни так не будет.

Никто из тех мужчин, кого она встречала до сих пор, не влек ее так сильно. Отрицать это значит врать самой себе. Она всегда жила по правилам и делала, что должно. На ее плечах огромная ответственность: проклятые деньги Орзатти. Из-за них она никогда не сможет жить нормальной жизнью, без прицелов фотокамер и без сплетен, не гадая, что в самом деле интересует ее друзей и мужчин: она сама или ее состояние. Вопрос, который не даст ей покоя до самой могилы. «Он миллиардер», — мелькнула вдруг непрошеная мысль. — «Ему плевать на твои деньги».

К черту. Раз в жизни она поступит так, как хочет. Возьмет желаемое, не заботясь о последующих воплях Бьянки. Как она слышала, Старк не отличается постоянством… Что ж, возможно, что оно и к лучшему. Зато останутся воспоминания о ночи с человеком, которого она хотела и который совершенно точно хотел ее, а не пресловутые золотые горы.

Должно быть, какая-то часть этих мыслей все же нашла отражение у нее на лице, потому что ее собеседник рассматривал девчонку с явным интересом и долей озорства в глазах.

— Что скажете? — спросил он, наконец, и она поняла, что ответ ему заранее известен. «Ну что ж, я тебя не разочарую», — подумала она и сделала вдох, словно пловец перед тем, как нырнуть.

— Договорились, — и заметила, как искра удовлетворения мелькнула в его взгляде, чтоб тотчас погаснуть. — Мы должны уйти порознь.

Старк слушал ее с лукавой, немного снисходительной улыбкой.

— Все так.

— Вот только, где мы встретимся? Дадите свой домашний адрес? — спросила она с тенью вызова.

Его улыбка стала чуть ехидной:

— Зачем нам сложности? Я лучше отвезу тебя, не то еще заблудишься, — поддразнил он. — Тридцать пятый километр Тихоокеанского шоссе, в одиннадцать. Сейчас половина девятого, нам обоим вполне хватит времени сменить машины. Главное, чтобы твою не могли опознать, так что выбери что-то поскромнее.

Она ухмыльнулась:

— Чувствую себя девушкой Бонда.

Он с трудом сдержал смех. Она посерьезнела: шутки шутками, но все-таки они и впрямь должны быть осторожны, чтобы не дать лишней пищи таблоидам. Потом прибавила:

— Ну, хорошо, везите в эту вашу крепость, но только без мешка на голове. Я собираюсь уйти в девять.

— Оставишь телефончик?

— Разумеется. Только придется вначале набрать тридцать девять. Номер итальянский.

Старк поднял бровь, и она пояснила со вздохом:

— Я точно знаю, что прослушки на нем нет. Не записывайте ничего сейчас: на нас смотрят.

И впрямь! Высокая блондинка с миловидным, но хищным лицом не сводила с них глаз. Изабелла беззвучно продиктовала цифры, он кивнул, показывая, что запомнил. С тем они и расстались. Она не успела сделать трех шагов, как эта самая блондинка преградила ей дорогу:

— Кристин Эверхарт, “Vanity Fair”. Найдется пара минут, мисс Орзатти?

Изабелла вознесла молитвы и кивнула со вздохом:

— Конечно.

Блондинка чуть прищурилась:

— Могу я спросить, о чем вы так оживленно беседовали с Тони Старком?

Какой беспардонный вопрос. Но игнорировать его нельзя: потом не оберешься предположений на страницах светской хроники. Она с улыбкой выдала не так давно придуманный ответ об астрономии, с удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо мегеры. К словам невозможно придраться, и зацепок для развития темы нет. Но по глазам видно, что она ни на секунду не поверила в складно изложенную ложь. Блондинка задала еще пару дежурных вопросов и удалилась не солоно хлебавши.

* * *

Сев в машину, она проверила телефон, который ожил в этот самый момент.

— Осталась жива, детка? — поинтересовался насмешливый голос.

— И вполне здорова, не поверите.

Он тихо рассмеялся:

— Хорошо. После встречи с Кристин иногда остаются следы от укусов.

Девчонка хмыкнула:

— Сегодня, кажется, ее не допустили к телу. А может быть, гораздо раньше… И кое-кто другой.

Его голос стал почти серьезен:

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты умна не по годам?

«Смотрите-ка, похоже, угадала», — подумала она, а вслух сказала:

— Представьте, нет. Впервые слышу.

* * *

В одиннадцать шоссе еще весьма оживленно. Черная Ауди, припаркованная у обочины, мигнула включенными фарами. Она сверила с эсэмэской номера, и телефон в ее руке зазвонил:

— Садись в машину, детка.

Девчонка покинула свой серый Фиат, сделала водителю знак. Машина, развернувшись, удалилась в сторону Лос-Анджелеса. Она села на переднее сиденье Ауди, и та тут же тронулась с места.

— И где ты только выкопала этот хлам? — спросил Старк.

Она спустя секунду поняла, что он говорит о Фиате.

— Вы ни за что не догадаетесь. В прокате, — был немедленный ответ. — Свою машину брать было рискованно.

Он одобрительно кивнул, и уголок его рта, кажется, чуть пополз вверх. Она успела переодеться: теперь на ней брюки и блузка. Старк все еще в вечернем костюме, он снял только пиджак и бабочку. Рукава белой рубашки закатаны, обнажая крепкие запястья. На фоне белой ткани его руки казались еще более загорелыми. Девчонка потянулась к пристяжным ремням, чем заслужила страдальческий вздох.

— Правильная до мозга костей?

Она ответила с иронией:

— Да. С нами, воспитанниками религиозных пансионов, подобное порой случается, — он посмотрел на нее как-то странно — почти сочувственно? — едва она упомянула пансион, но девчонка не придала этому значения. — И кстати, вам бы тоже не мешало пристегнуться. Нам ни к чему проблемы с полицейскими. Я что-то не настроена им объяснять, кто я такая и что делаю в вашей машине, — добавила она.

Он фыркнул, но подчинился и даже сбросил скорость до положенной границы. Адреналин в ее крови по-прежнему бурлил, не оставляя места для сомнений или страха, но все-таки, когда одна его рука вдруг оставила руль и накрыла ее судорожно сжатые пальцы, она едва не подскачила на сиденье. Он просто гладил ее руку, больше ничего. Постепенно ее кисть расслабилась, и он взял ее в свою, провел по запястью большим пальцем. Ладонь у него была теплой. Какими окажутся губы?

— Так что за пансион? — вдруг спросил он, не отрывая взгляда от дороги.

Она вздохнула:

— Название вам ничего не скажет. Меня отдали туда в семь лет. Скучнейшее заведение с молитвами, постами и Законом Божьим. Ограда, крошечные комнатки и дисциплина…

— Походит на тюрьму, — отметил он с какой-то горькой интонацией.

Она пожала плечами:

— Да, немного. Но образование там дают отличное.

— Охотно верю, — мрачно отметил он, невольно вспомнив собственную частную школу.

— Давайте сменим тему, — предложила она прежде, чем он успел озвучить эту мысль. Она кратко рассказала об учебе, о первых впечатлениях в Америке, краем глаза следя за выражением его лица. Похоже, что он даже слушал. До места они добирались прежде, чем она успела закончить рассказ.

* * *

Дом ей напомнил виллу на Сицилии: размерами и тем, что был построен на мысе. Из гаража они на лифте поднялись в гостиную. Система точно, как на сицилийской вилле. Интерьер в стиле Хай-тек оставил ее равнодушной: уж слишком он был безлик и холоден. Мебель и светильники явно были произведениями того же самого японского дизайнера, что обставлял дом Бьянки. Впечатлял только вид на океан да лунная дорожка, что тянулась к широкому окну. Старк наблюдал за ее реакцией. Она кожей ощущала его взгляд. Изображать восторг — фальшиво. Сказать, что думает — невежливо. Девчонка вспомнила, что большая часть его подружек, кажется, были моделями и журналистками. Они, очевидно, впадали в экстаз, едва переступив порог.

— Глобализация, — вздохнула она.

— Что? — переспросил Старк, вручая ей стакан с клубничным соком.

Она снова вздохнула с показным огорчением, еще держа в памяти его пассаж по поводу двадцати одного года.

— На другом конце земного шара можно встретить знакомые вещи, — пояснила она. — К примеру, ваша мебель из Японии. Последняя модная тенденция в интерьере, — и продолжила, не дожидаясь нового вопроса. — Похожая у моей тетки. Она поклонница такого стиля.

Он издал смешок:

— В глобализации, как правило, винят США, и только ты — Японию.

Она едва заметно дернула плечом:

— Считайте это дурацкой претензией на оригинальность.

Он улыбнулся одними глазами:

— Не лезешь за словом в карман?

Она встретила его взгляд, скрыв трепет:

— Приходится стараться, иначе вмиг станешь обедом, — и добавила едва слышно. — Вам ли не знать.

— Заканчивай выкать, — повелительно сказал Старк после секундной паузы. — Я даже дам тебе достойный повод, — в его голосе скользнули дразнящие нотки. — Есть одна забавная восточноевропейская традиция... После положено переходить на «ты», — и он особым образом переплел их руки. Они выпили на брудершафт. Стоя к нему почти вплотную, в этот миг она особенно остро ощущала аромат его одеколона, тепло тела и собрала всю выдержку, чтобы не дрожать.

— Хороший повод, — выдохнула она, отстранившись и встретив его довольную улыбку.

— Знал, что тебе понравится, — ответил он все с той же дразнящей интонацией. — Пойдем в обсерваторию. Сегодня должна быть хорошая видимость: ночь ясная.

Обсерватория располагалась под самой крышей, и вид отсюда открывался превосходный не только на звездное небо. Они и впрямь говорили об астрономии последующие минут двадцать. Он объяснил ей устройство своих новейших телескопов, показал несколько созвездий, а потом поцеловал, одной рукой обнимая за талию, а другой поглаживая нежную кожу под подбородком. Это было приятно — то, как он обнимал ее, как его бородка покалывала кожу, как теплые, чуть шершавые пальцы ласкали ее лицо... Сначала поцелуй был почти невинен: они соприкались губами, но и только; он целовал ее губы по отдельности, осторожно втянул нижнюю, потом верхнюю и затем настойчиво их раскрыл. Она не испытала ни капли брезгливости, когда их языки соприкоснулись. Поцелуй стал совсем откровенным, почти жадным. Ее руки судорожно стиснули его предплечья, неконтролируемая дрожь прошила все тело — и от внезапного испуга, и от возбуждения. Игры кончились: она хотела этого, по крайней мере, думала, что хотела, и теперь пути назад нет. Сейчас все свершится, ничего уже нельзя будет исправить, отмотать назад…

Он отстранился. Девчонка беспомощно моргала, стараясь унять сбитое дыхание, чувствуя прилив крови к щекам. Он смотрел на нее внимательно и испытующе. И взгляд его смягчился:

— Иди-ка спать, ребенок.

Она покачала головой:

— Но я… — она порывалась возразить, сказать, что все в порядке, что она хочет продолжения, но он прервал ее:

— На сегодня вечеринка окончена, — и, положив руки ей на плечи, мягко развернул в сторону лифта. — Второй этаж. Выбирай любую спальню с левой стороны по коридору. Поговорим утром.

Она обескураженно кивнула, и двери кабины сомкнулись у нее за спиной. Тони прислонился к стене, взъерошил волосы и обозвал себя старым дураком, впервые в жизни применив это прилагательное к своей персоне.

На вечеринках новое лицо всегда привлекало внимание. Он ничего о ней не знал, кроме короткой характеристики, второпях данной кем-то из знакомых, да большего ему и не требовалось. Фигурка, красивое личико — отличный коктейль на сегодняшний вечер. Наверняка ее непросто будет впечатлить, девчонка с верхних строчек списка Форбс отнюдь не то же самое, что модель, но так оно даже и лучше: от легких побед он отчего-то подустал. У ее порога наверняка вилась длинная очередь. Совсем еще молоденькая, богата словно Крез и хороша собой. Избалованная вниманием, надменная, самоуверенная дурочка — немедленно составил он мысленный портрет. Зато она точно не станет заглядывать ему в кошелек, словно навязшие в зубах меркантильные девки, да и вся эта мишура в прессе вокруг Железного Человека, скорее всего, не имела для нее значения. Люди их круга хорошо знали цену всем этим газетным восхвалениям.

Он в ней ошибся и понял это с первых слов. Если и надменна, то только слегка, и то, похоже, что защитная реакция. Испуганный маленький ежик. Поняв, что есть ее никто не собирается, она немного втянула свои иголочки. «Кажется, не дура», — не без удивления отметил он. На светских вечеринках Тони привык видеть определенный тип женщин: наглых, уверенных в своей привлекательности, с шаблонной внешностью и такими же шаблонными мозгами. При ее деньгах и возможностях у нее были все шансы стать одной из таких: пить, веселиться и ни о чем не думать. Но уж кого он не ожидал здесь встретить, так это «хорошую девочку». Ни следа самонадеянности, пошлости, развязной наглости. Неглупая, держать себя умела. Видно было, что воспитана как надо. С иронией тоже все было в норме, не пропустила ни одной его подачи, при этом не сорвавшись в глупость или грубость. Сдержанная, но без фальши. Когда она упоминула увлечение астрономией, он поверил ей. К гадалке не ходи — заучка и отличница. Старк невольно ощутил зачатки симпатии. С такой, возможно, и вправду интересно было бы поболтать. Кстати об этом… Ну-ка, хорошая девочка, что ты на это скажешь?.. На этот раз он не ошибся в своих выводах: ее внутренняя борьба видна, как на ладони. И хочется, и колется, и мама не велит. Он с любопытством наблюдал за изменениями на ее лице. Что победит? Воспитание и принципы или все-таки жажда найти приключений на свою симпатичную пятую точку? Похоже, все-таки последнее. И точно, приняла приглашение, но он сразу понял, что для нее подобное было в новинку. Согласилась, словно в омут бросилась. «Ну что же, плюс за смелость, Беллс». Они быстро обговорили все детали, и он еще раз убедился, что она умна и в меру саркастична, а шутка про мешок вызвала лишь порыв рассмеяться, но не воспоминания об Афганистане. За ее беседой с Эверхарт Тони следил c неподдельным интересом. Их разговор нельзя было разобрать, однако же по кислой мине, с которой ретировалась Кристин, было понятно, что поживиться ей не удалось. «А ёжик молодец», — мелькнула мысль. — «И явно научился защищаться уже давным-давно». Его веселью не суждено было продлиться долго: Кристин с плотоядной улыбкой шла в его сторону. Дьявол.

Он так и не дал себе труда прогуглить ее имя. Незачем, пусть все идет, как идет, в конечном счете, он всегда любил сюрпризы. Девчонка все еще была напряжена и продолжала называть его на «вы», должно быть, по инерции: сказывалось воспитание. Упоминание пансиона мгновенно пробудило неприятные мысли о собственном детстве, хотя, что удивительного, у многих деток богачей похожая судьба, но все-таки он не смог сдержать искры сочувствия и осторожно взял ее за руку. Простой жест, зато помог создать некоторую иллюзию близости, и почувствовал, как бешено колотился у нее пульс. Несмотря на заданный им уточняющий вопрос, она мгновенно уловила перемену в его настроении и увела разговор в другую сторону. Он мимоходом подумал, что все же иногда наличие мозгов у пассии — существенное приложение к сиськам. Тони слушал ее ничего незначащую болтовню, порой вставлял пару фраз, гладил нежную ладонь и чувствовал себя до странности уютно.

Ее не впечатлил особняк. Он это понял по ее взгляду, лишенному малейшего энтузиазма, и против воли ощутил себя немного уязвленным. В конце концов, того и следовало ждать. Она, входившая вместе с самим Тони в рейтинг богатейших людей планеты, привыкла к роскоши. Для нее то, что прежде поражало всех, было нормальным и более того — обыденным. Он налил ей клубничный сок вместо шампанского и убедил себя, что в отместку, на самом деле ощущая глупую, абсурдную ответственность за этого полуребенка, но отогнал эти мысли.

В обсерватории его самолюбие взяло реванш. Совершенство техники и прекрасный обзор небесных светил вызвали у нее неподдельный восторг: должно быть,так дети радуются хорошо подобранным подаркам. Она жадно впитывала его объяснения, настолько простые, насколько возможно, и задавала вопросы. Он посмотрел в ее блестящие глаза и поцеловал на середине очередного вопроса, но побудила его к этому вовсе не похоть, а какая-то странная нежность. Ее тело льнуло к нему, рот был податлив и мягок, но губы оказались совсем неумелыми. Он отметил это сразу, и подозрение мелькнуло в мозгу. Да нет же, глупости, так не бывает… Мысль растворилась в волне желания, но потом снова возвратилась, настойчивей, и стоило поцелую углубиться, как уже не подозрение, а осознание прошило его молнией. Он отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо. Сомнений больше не было: он оказался прав.

У Тони было много женщин, имя им — легион. Все они были красивы, а некоторые — неглупы. Но никогда, ни у кого он не был первым. Вот до этих пор.

Нравы золотой молодежи ничуть не стали строже со времен его молодости. Большинство уже в пятнадцать-шестнадцать лет на полную катушку наслаждалось всеми прелестями взрослой жизни. От дочери миллиардера можно было ожидать того же самого, возможно, в чуть меньших масштабах, учитывая религиозное воспитание... По правде говоря, Тони сам к семнадцати годам уже прошел огонь и воду. Он не помнил лица своей первой любовницы, все произошло на очередной пьяной вечеринке в очередном клубе, быстро и как-то бестолково. Потом его затянул водоворот гулянок, новых лиц и новых женщин. Если подумать, он дожил до сорока лет без единой романтической привязанности. Бешеный ритм его жизни просто не оставлял для нее места. Не склонный к рефлексии, он никогда об этом не задумывался до Афганистана, а сейчас был уверен, что что-то безнадежно упустил. И не хотел, чтоб кто-то повторил эти ошибки, а девчонка, похоже, потом пожалеет о своем необдуманном решении. «Ребенок», — мысленно вздохнул он и отправил ее восвояси. Она как будто бы слегка обиделась. Ничего страшного, детка, определись сначала со своими желаниями.

Н-да, вот тебе и развлечение.

Он обнаружил ее на кухне в пять тридцать утра. Заря над океаном еще только занималась, волн не было, и бесконечная синяя гладь была обманчиво спокойна. Не один он отличался любовью к ранним пробуждениям. Ее глаза чуть покраснели, но темных кругов под ними не наблюдалось: молодость все же имеет свои преимущества.

— Похоже, что мы оба плохо спали, — сказала девчонка. Ее голос был слегка глуховат, значит проснулась недавно. Она вручила ему чашку двойного эспрессо.

Он усмехнулся одним уголком рта, садясь за стол и делая глоток. Она быстро сварила себе другую чашку и расположилась напротив, задумчиво покручивая блюдце.

— Обдумываешь, как повежливее выставить? — спросила она с оттенком полушутки, полувызова.

А вот и нет, лови сюрприз, ёжик. Тони ответил с неожиданной серьезностью:

— При желании можешь остаться. Если я правильно помню, у школоты сейчас каникулы, — продолжил он с долей иронии, — а я планировал жить здесь в ближайшие два месяца, — и с удовольствием бросил взгляд на ее удивленное лицо. Девчонка ошарашено молчала, и он со вздохом добавил:

— Подумай. У тебя времени, скажем… до одиннадцати. И еще одно: твои попытки хозяйничать очень милы, но, чтобы они не закончились ничем плачевным, мне стоит тебя кое с кем познакомить. Джарвис, проснись, наконец.