Подмена (гет)

Третьего сентября я встала очень рано, не зная, куда себя деть. Умываясь и причесываясь, я в кой-то веки критично себя осмотрела: Нобуко не была красавицей, но и уродиной не была, я бы назвала ее миловидной. Такая нежная и томная, если бы не бледный цвет лица, растрепанные волосы ниже плеч и длиннющая челка. Неаккуратная и робкая, казалось, что Нобуко специально пряталась под волосами. Пришлось заколоть их в хвост, размышляя о том, где бы подстричься под мое любимое каре.

На кухне меня уже ждали завтрак и вся семья. Танака старший допивал свой кофе, Синити даже глаз на меня не поднял, он упорно смотрел в тарелку с тостами, не реагируя вообще ни на что. Мама Нобуко что-то говорила, поджаривая тосты, увидев меня, она весело воскликнула:

— А вот и ты! Садись и ешь, пока горячие и хрустящие!

Она поставила передо мной тарелку с несколькими тостами, на столе я увидела баночку с джемом и еще какими-то кремами. Не сказать, что было невероятно вкусно, бабушкины блины я бы съела с большим удовольствием, но выбирать не приходилось.

— Тебя довезти? — отец Нобуко вопросительно уставился на меня, выискивая что-то глазами на лице.

— Нет, спасибо, я доберусь сама.

Ехать с ним было неловко, я вообще хотела добраться сама, может, Нобуко внутри меня проснулась бы и дала какие-нибудь наставления?

— Хорошо, если что-то понадобится, можешь звонить мне в любое время.

— Хорошо.

Я открывала телефон японской хозяйки только один раз, пролистала приложения и почти сразу же закрыла. У нее была розовая раскладушка без брелков и вообще каких-то индивидуальных опознавательных знаков. Надо было бы купить что-нибудь или нарисовать на нем попозже.

Старший Танака поднялся и, пожелав всем хорошего дня, отправился на работу. Выходя из кухни, он перекинулся с мамой странными взглядами, словно спрашивал у нее, правильно ли сделал. Синити соскочил с места почти сразу же после отца, кратко кивнув матери Нобуко, он прошел к выходу, так ни разу на меня и не взглянув. Что же произошло такого между ними, что брат столь сильно не переносит сестру?

Выходя в школу, я получила бенто, завернутый в красивую тряпичную сумку.

— Удачного дня, — мама мягко улыбнулась и крепко меня обняла, словно боясь, что я потеряюсь.

— Спасибо… и тебе, — улыбка у меня вышла не очень искренней, но это все волнение. Мыслями я уже витала вокруг своей новой школы, судя по информации в Интернете, она была обыкновенной и ничем непримечательной. Значит, Нобуко не отличалась каким-то особыми талантами, в отличие от брата, который, судя по семейным разговорам, учился в элитной гимназии для мальчиков. Да уж, этот парень Синити был весьма высокомерен из-за этого, сестра-недоделок давала ему право корчить в презрении лицо. По крайней мере, я решила думать, что дело именно в умственных способностях Нобуко и брата, а не какой-либо семейной драме.

До школы я добралась без приключений. От станции метро вышла через нужный выход и следовала за указателями. Вокруг стали мелькать ребята в такой же форме, как и у меня, поэтому мне только надо было идти за ними. Большинство девчонок ничем не отличались от наших, такие же крикливые, смешливые и болтливые. Некоторые же выделялись из толпы или из-за странного, или излишнего макияжа, кто-то осветлил волосы, одна девушка пробежала с абсолютно белыми волосами, даже не знаю, разрешено ли такое у них в школах, меня отругали в десятом классе за то, что я покрасила волосы красным тоником. Он смылся через две недели, но сколько наставлений успело произнестись в мой адрес!

Половина парней была не очень симпатичная; мальчишки, не менее крикливые и хохочущие, чем и девушки. Другие парни цепляли глаз своей ухоженностью или просто были привлекательными. Часть же была, мягко говоря, эффектной — разноцветные волосы, серьги в ушах, различные брелки, значки и браслеты на всевозможных местах, наглый и дерзкий взгляд, вальяжная походка. Было даже смешно смотреть на одного мальчика с миловидным лицом и чуть осветленными волосами, который сидел на крыльце школы, широко расставив ноги, и что-то рассказывал друзьям с видом отпетого хулигана.

На меня же почти никто не смотрел, невзрачная Нобуко помогала мне беспрепятственно рассматривать людей, оставаясь при этом незамеченной. Не знаю, может до этого хозяйка моего нового тела и красилась, и наводила красоту, но сама будет виновата, ели ее школьный имидж пострадает из-за меня.

Школа походила на огромный белый корабль. Справа раскинулся небольшой садик, за которым виднелся огромных размеров спортивный стадион. Никогда не думала, что смогу увидеть такое своими глазами. Войдя в широкие двери, я столкнулась с первым испытанием — шкафчиками. Я видела в японских мультфильмах и сериалах, что у каждого ученика есть свой шкафчик для сменной обуви, но вот только я понятия не имела, где искать свой. Несколько рядов железных шкафов с ячейками стояло в хорошо освещенном холле и будто смеялись надо мной. Наверное, надо было растеряться, смутиться и подзависнуть, не зная, что и делать. Но ведь я-то не совсем обычная ученица, за все время своего обучения я привыкла взаимодействовать со взрослыми и быстро решать все возникшие вопросы. Поэтому отыскала глазами первого попавшегося на глаза взрослого и попросила ему помочь отыскать свой шкафчик.

— Ты разве забыла, где он? — на меня удивленно смотрел невысокий мужчина средних лет с редкими усиками, зачесанными вбок волосами, в строгом сером костюме и красном галстуке, который не очень ему шел. Глаза у него были маленькие и широко расставленные и какие-то неприятные, он словно успевал оценивать мою внешность.

— У меня очень плохая память, — немного помолчав, я добавила, — извините.

— Ладно, начнем с разных концов, быстрее закончим. Как тебя зовут?

— Али…Танака Нобуко, — чуть не представилась Алиной Перепелкиной. Непривычно представляться другим именем, я только-только освоилась с тем, что другие люди называют меня по-иному, но самой так называться было трудно.

— Хорошо, Танака, иди и смотри на имена на шкафчиках с той стороны.

Мы потратили минут десять, просматривая таблички с именами, пока не обнаружили мое. Нашел мой шкафчик учитель, который сразу же начал давать мне поучительные наставления. Я как-то на автомате начала кланяться и извиняться, не зная, что и сказать. От его тона, манеры говорить, взгляда я чувствовала себя провинившейся в каком-то страшном злодеянии. Когда он ушел, я задумалась о том давлении, что невольно испытала на себе, пока общалась с учителем. Что же это такое? У нас в школе такого не было, даже разговаривая с директором Анастасией Петровной, я не испытывала ничего подобного, как будто она принимала меня за равного взрослого человека, а не ребенка, обязанного отчитываться за каждый свой шаг.

Чуть побродив по длинным светлым коридорам, я нашла свой класс на втором этаже. Весь первый этаж был утыкан кабинетами, в которых собирались клубы по интересам, на них так и было написано: «Клуб каллиграфии», «Математический клуб», «Клуб искусств» и т.д. Если будет клуб легкой атлетики, то я обязательно запишусь. В старой школе клубов не было, мы просто собиралась все вместе и играли в какие-нибудь игры с мячом или бегали кроссы.

У двери в класс стояло несколько девчонок, они что-то обсуждали и смеялись. Во рту у меня пересохло, и ладошки вспотели. Чем ближе я подходила к ним, тем быстрее билось сердце. Я прошла мимо них, быстро поклонившись и поздоровавшись:

— Привет.

Те воззрились на меня удивленными глазами, словно видели впервые в жизни. Я сделала что-то не так? Войдя в класс, я чуть притормозила у доски, оглядываясь. Куча народу, все галдят, смеются, на меня даже никто не взглянул. Я выдохнула с облегчением, но где-то внутри чуть обиделась из-за такого безразличия. Эй, Нобуко, что же это такое?

Парты стояли в четыре ряда, за каждой сидело по одному человеку. Дойдя до первой парты, я вдруг осознала, что не знаю, где должна сидеть. Стояла и вертела головой, смотря, где есть пустые места. Пустые парты были везде, кто-то еще не пришел, кто-то еще не сбросил вещи, да что за?

Простояв в нерешительности, я сделала первое, что пришло в голову — достала телефон и поднесла к уху:

— Алло, мама? — и выбежала из класса, встала напротив окна и ждала звонка.

Мимо проходили подростки всех мастей, даже глаза разбегались от их разнообразия и количества, и это только ребята первого года обучения! Было интересно, какими были ученики постарше, все-таки мне уже восемнадцать, и надо было обращать внимание на людей повзрослее.

Задумавшись, я пропустила звонок и в класс вошла вместе с учительницей, которая уставилась на меня, слегка приподняв бровь.

— Да?

— Я тут учусь, — буркнула я, чувствуя на себе взгляды рассаживающихся за парты одноклассников.

— Ну так садись на свое место.

Я уже было открыла рот, чтобы сказать, что не знаю своего места, но тут, слава господу, увидела лишь одну единственную свободную парту в конце класса у самого окна. Я быстро бросилась туда, хваля небеса за посещаемость японскими учениками школы. После общего поклона мы все уселись за парты, и урок начался. Была японская классическая литература, учебник наискучнейший, а то, как учительница рассказывала — было скучнее учебника. Я сначала смотрела только на нее, не смея даже шею повернуть. Затем расслабилась, вроде как усвоилась и начала понемногу присматриваться к соседям.

Впереди меня сидела какая-то девушка с длинными рыжеватыми волосами. Лица я ее не видела, она сидела, наклонив голову вперед, прикрывая учебником телефон, в котором изучала сайт с кафе. Справа от меня сидел парень с черными волосами, собранными в хвостик. Лица его тоже не было видно, он спал, уткнувшись головой в сложенные на парте руки. Ученик напротив него наоборот выглядел заинтересованным в уроке, что-то постоянно писал, поправляя время от времени очки. Лицо у него было чуть вытянутое, волосы короткие, плечи худые, вроде ничего особенного, но что-то было в его осанке, невозмутимости, что невольно испытываешь уважение. Я еще сильнее повернула голову вправо, чтобы посмотреть на того, кто сидит через моего соседа, но столкнулась взглядом с ним и чуть не поперхнулась от неожиданности воздухом. Что выражал его взгляд — было абсолютно непонятно, конечно, хотелось снова на него посмотреть, но одновременно было и страшно. Что он вообще на меня смотрит? Не насмотрелся, что ли? Вроде с апреля вместе с Нобуко учился. Хотя, я поправила длинную челку, закрывающую лицо, может, он лица моего и не видел вовсе?

Я отвернулась к окну и рассматривала стадион, по которому бегали в форме парни и девушки. Светило солнце, шевелилась от порывов ветра листва на деревьях неподалеку от окон, и так было приятно и спокойно на душе, что даже скучный урок постепенно стал превращаться во что-то особенное. Может, не все так страшно, и я быстро освоюсь?

Со звонком душа у меня пела и плясала, хотелось немедленно с кем-нибудь подружиться, да вот хотя бы с девушкой передо мной. Я собралась с духом и протянула руку, но не успела ничего сделать, к ней подошли еще двое и стали обсуждать то, во что сегодня была одета учительница, и как эта одежда некрасиво и отстойно смотрелась. Что-то желание дружить у меня пропало. Я украдкой взглянула на соседа, он уже сидел, выпрямившись и суть развалившись на своем стуле. А он был очень даже симпатичным: высокие скулы, красивые темные глаза, даже маленькая сережка в ухе, широкие плечи и неплохие ключицы, которые он выставил напоказ, чуть расстегнув рубашку. Я понимала, что бесстыдно его рассматривала, но ему, кажется, было все равно, он перекидывался фразами с парнями, сидящими через несколько парт от него. Мальчик напротив моего соседа же уже достал учебники к следующему уроку и внимательно их читал.

В классе стоял шум, с другого конца разносился забавный девчачий смех, среднего роста девушка прикрывала рот рукой и заливисто смеялась вместе с другими. Мне показалось, что ее смех вообще трудно будет спутать с чьим-нибудь другим. Теперь мне хотелось дружить с ней и также заливаться над какой-нибудь шуткой.

Всю перемену я сидела, как на иголках, желая заговорить то с одним, то с другим, и с возбуждением ждала, когда же друзья Нобуко подойдут сами и заговорят со мной. Однако на меня, кажется, вообще никто не смотрел, по истечении перемены казалось, что с моей японкой никто из класса никогда и не общался. Никто даже не взглянул на меня ни разу. Настроение совсем скатилось куда-то под парту и лежало там ненужной бесформенной кучей. Три, затем четыре урока, большую перемену, следующий урок я сидела одна, не двигаясь с места, с трудом осознавая, что человек может быть настолько одиноким среди такого количества других людей. Да чем же Нобуко вообще занималась все это время? Сидела так в углу класса, не привлекая к себе чужого внимания, как пустое место? Тогда ее самоубийство не казалось уж таким необоснованным.

После уроков несколько парней и рыжеволосая соседка с подругами окружили моего соседа справа и обсуждали поход в караоке.

— Может, позовем Киоко из третьего класса? Она классная, — говорил большеротый паренек, сидящий на одной из парт. Другие шумно запротестовали, и ему пришлось ретироваться, — я ж только предложил, вы чего!

Рыжеволосая пила сок из коробочки, и все косилась на моего соседа, словно искала его одобрения. На ней было слишком много косметики, лицо она отбелила, губы кричали красным, а в глаза были вставлены линзы, увеличивающие радужку. Конечно, глаза визуально стали больше, но все это вместе как-то, на мой взгляд, выглядело как перебор. Мой же сосед молчал все это время, иногда только смеясь над чьей-нибудь шуткой. Он словно вожак всей этой стаи, которая крутилась вокруг него. Наверное, так бывает во всех школах, во всех классах, во всем мире.

Я ухмыльнулась и начала собирать сумку, думая, идти ли сразу домой или погулять еще по округе. Можно было бы еще заглянуть в клубы и даже записаться в какой-нибудь. Внезапно что-то мокрое упало на руки.

— Ой, прости, — услышала я голос рыжеволосой, — я думала, что здесь пусто. Та такая незаметная.

Она крутила коробку из-под сока, остатки которого вылила на меня. От возмущения я не могла подобрать слова, ясно же было, что сделала она это специально, кто же выливает сок на пустые парты?

— Не молчи, эй, прими мои извинения нормально! — девушка уже начинала повышать голос, ее подружки ухмылялись, а парни просто смотрели. — Ты что, не понимаешь японского? — она подошла впритык, и я почувствовала запах сигарет. — Прими мои извинения, скажи: ничего страшного. Ну, давай!

Она смотрела прямо мне в глаза, и я рассмотрела вблизи, что линзы ее совсем не красили, белки глаз покраснели, а на ресницах было слишком много туши. В голову лезло только одно слово, описывающее ее — доступная.

— Эй! Скажи что-нибудь! — она пихнула меня в плечо и еще больше повысила голос. — Прогуляла пару дней, думала, мы о тебе и забыли?

Вот так раз. Значит, Нобуко в классе знали. Но как-то от новой информации стало еще неуютнее. Девушка стала наезжать на меня еще сильнее, требуя не понять чего, ее подруги — такие же длинноволосые и раскрашенные девчонки — стояли и скалились за ее спиной, мужское население класса молчало, просто наблюдая. Я взглянула на соседа — он вообще будто думал о своем, устремив взгляд куда-то внутрь себя, его большеротый друг плохо скрывал свой восторг, глаза у него горели и словно подтрунивали надо мной и остальными девчонками. Остальные одноклассники же поспешили покинуть классную комнату, словно их ничего не касалось. Мне стало не по себе, страх окутал грудь и ноги, коленки онемели и покалывало в пальцах на руках. Такое со мной было впервые, и ощущение это не самое приятное.

— Давай, скажи — извини меня, что я такая тупая и никчемная! — я не заметила, как требования рыжей соседки перетекли в нечто подобное.

Я снова посмотрела на нее, ее волосы, красные губы и успокоилась. Какого черта тут происходит? Может, Нобуко это и терпела, но я-то с чего должна? Тем более, я вообще даже умерла разок, так чего мне было бояться? Я и так за свою короткую жизнь успела пережить много таких вещей, которые были гораздо страшнее этих глупых наездов. Я сделала шаг навстречу к этой девушке и, уставившись ей прямо в глаза, сказала:

— Я принимаю твои извинения за сок, — мой голос прозвучал на удивление твердо и глубоко, что мне самой понравилось. Одноклассники притихли, словно не ожидали от меня такого ответа. А чего ждали, извинений?

— Что? — рыженькая соседка смешно похлопала глазами, что я даже могла назвать ее немножко милой. Совсем чуть-чуть.

— Твои извинения приняты. Если захочешь извиниться за все остальные слова, можешь написать мне письмо, я прочту его на досуге.

Я закинула последние учебники в сумку и быстро вышла из класса, радуясь, что одноклассники так долго приходили в себя. Из школы я почти бежала, чувствуя, как горят щеки. Столько разных эмоций одолевали и смешивались, что я сама себя не понимала. Страх, радость, восторг, предвкушение чего-то нового и необычного, досада и разочарование, злость — все перемешалось и билось в грудной клетке вместе со смущенным сердцем. Эх, Нобуко, неужели ты не могла ни разу дать им отпор?