За северным ветром. Часть I: Возлюбленный (гет)

Оказавшись во дворе, Славий, при свете горящего на столбе фонаря, вокруг которого кружила стая мотыльков, увидел перед собой группу из семи всадников — хорошо вооруженных карабинеров. В воздухе стоял запах конского пота, что говорило об усталости животных и о долгом пути, который всадникам пришлось преодолеть за прошедший день.

С первого взгляда стало ясно, что эти военные — наёмники-иноземцы, направляющиеся в Беримирское царство. Острые глаза Славия также заметили на рукавах их серых мундиров выделяющейся восьмиугольной звезды — символа северных гиперборейцев.

Почти все всадники спешились и начали привязывать лошадей к коновязям у заполненным кормушек. Все, кроме одного подростка, который продолжал сидеть в седле и смотреть куда-то вдаль, туда, к лесному пруду, откуда доносилось жужжание доброградских мерцающих пчёл. Славий решил, что у незнакомца застряла нога в стремени и поспешил на помощь, подошел ближе и взялся за его левый сапог. Сидящий в седле молодой северянин вздрогнул, почувствовав неожиданное прикосновение, и с испуганным видом опустил голову, встретившись взглядом со Славием.

— Приветствую, — без лишних церемоний поздоровался сирота, пытаясь рассмотреть подростка, но у того лицо скрывалось в тени капюшона и только немного выглядывала небольшая прядь рыжевато-русых волос.

Неожиданно раздался свист плети, и сильным ударом кнута Славию рассекло кожу на правом запястье. Один из всадников, увидев, что какой-то беспризорник подошел к их молодому соратнику, поспешил вмешаться и схватился за плеть.

— Отойди в сторону, отребье! — закричал он и ударом ноги в живот опрокинул Славия спиной на землю.

Славий не проронил ни звука, распластавшись в пыли и схватившись за раненное запястье, лишь его голубые глаза гневно впились взором в обидчика — пожилого наёмника с внешностью аристократа северянина с гладко зачёсанными назад седыми волосами и элегантно постриженной бородкой.

Наёмник замахнулся, чтобы ещё раз ударить сироту кнутом, но его остановил тонкий умоляющий голос подростка, который сидел в седле:

— Найрад, прошу вас, не делайте этого!

— Как скажешь, Росий, — с надменным видом произнёс северянин, и рука с плетью опустилась. — Незачем нам мараться об эту грязь, — добавил он и, посмотрев уничижительно на Славия, отвернулся.

— Ох, он вам навредил?! — раздался голос Берендея, выглянувшего на шум. — Простите, гости дорогие, такого больше не повторится! Проходите, пожалуйста, проходите!

— Ах ты, негодник! — рявкнул он сердито на сироту. — Пошел прочь отсюда в свой сарай!

Славий молча поднялся на ноги, презрительно ухмыльнулся опекуну и побрёл в сторону сарая, находящегося сразу за конюшней, но напоследок он через плечо бросил взгляд на северянина в капюшоне, который, как ему показалось, смотрел на него с сожалением.

Когда подопечный удалился, Берендей провёл наёмников в зал, благоухающий запахом медовых напитков, и стал усаживать их за центральный стол, рассчитанный на десять персон. Хозяин постоялого двора всегда чуял монету, и сейчас он понимал, что может неплохо заработать, поэтому не прекращал с заискивающей улыбкой обхаживать новых гостей, совсем забыв о предыдущих, которые расселись по сторонам и с любопытством глазели на иноземцев.

— Чего желаете на ужин? — не замолкая тараторил Берендей. — Жареную курицу с квашенной капустой? Видемирские котлеты с картофельным пюре? Утка, фаршированная яблоками? Свежая уха или борщ? Есть много разных закусок и салатов. А что желаете выпить? Невзорское пиво, доброградский сбитень? У меня есть превосходное терренское вино из самой Атлантиды.

— Неси всё, — коротко ответил Найрад, присаживаясь во главе стола и положив на скатерть рядом с собой бархатный кошель полный звенящих монет.

— А нас он так не угощает, — перешептывался с соседом пожилой лесоруб с родинкой. — Ишь ты, вина заморского для них нашел, а нам пиво водой разбавляет.

При виде пузатого мешочка с деньгами у Берендея жадно загорелись глаза, и он готов был отплясывать от счастья. Быстрым шагом он направился на кухню, где потребовал от кухарки Марфы Егоровны поскорее приготовить все названные выше блюда.

— Что за напыщенные индюки к нам приехали, раз решили закатить здесь пир? — возмутилась женщина, услышав запросы хозяина, и развела руками. — Я одна не справлюсь. Где Славий?

— Этот негодник посмел напасть на одного из гостей, — раздраженно ответил Берендей, — и я прогнал его... Ладно, Марфа, сейчас схожу за ним, а ты пока для аппетита подай иноземцам в кувшинах того недорогого лияградского вина, что я привёз на прошлой неделе. Только ничего не пролей, а то до посинения торговался с купцом за эти бочки.

Закончив свою речь, Берендей вышел через заднюю дверь и отправился к сараю с настежь распахнутыми воротами. Славий находился на своём месте, лёжа на стогу сена, положив ладони под затылок и под пение сверчков наблюдая за звёздным небом, а у его ног свернувшись калачиком спала собака — рыжая твердмирская овчарка. Рана на его запястье необъяснимым образом зажила.

— Славий, отправляйся живо на кухню! — закричал приказным тоном Берендей. — Марфе нужно помочь в готовке.

— А вот хрен вам! — ответил Славий с пренебрежением, не отрывая взгляда от звёзд, и показал опекуну кукиш. — Сами кормите этих имперских ублюдков.

— Что?! — вскрикнул хозяин двора, негодуя от наглости подопечного. — Как ты смеешь? Я оставлю тебя без еды на два дня!

— Ну и хорошо, сами жрите свои помои, — продолжал дерзить сирота.

Славий был непреклонен, и Берендей хорошо знал, что грубостью переубедить его в такие моменты было невозможно, поэтому опекун сменил тактику и стал добрее.

— Славий, прошу тебя, — умоляюще произнёс он, казалось, чуть не плача, — мы должны угодить этим гостям, чтобы хорошо заработать. Обещаю, что дам тебе завтра денег на твои книжки по военной истории… Пожалей бедную Марфу Егоровну, она уже немолода, чтобы всё успеть одна.

— Хорошо, я помогу, — наконец, согласился Славий, поднявшись со стога, — но только ради Марфы Егоровны и книжек по истории. Ратмир, спи дальше, — добавил он, погладив собаку, которая приподняла голову и заскулила.

— Просто отлично! — воскликнул Берендей, просияв от счастья. — Отправляйся на кухню, а я пойду к гостям.

Опекун и подопечный разошлись в разные стороны, и Славий, обладавший не только хорошим зрением, но и слухом, услышал в темноте злобное ворчание удаляющегося Берендея:

— Этот проклятый мальчишка завтра у меня попляшет! Исполосую всю спину розгами, чтобы знал, как хамить старшим.

Славий лишь усмехнулся, плюнул вслед опекуну и отправился на кухню.

Пока Берендей уговаривал Славия, в зале постоялого двора появилось новое лицо — диакон, одетый в традиционную длинную чёрную монашескую робу с капюшоном, которую носили все чародеи ордена диаконов. Он спросил о хозяине, а затем присел за один из столиков. С его приходом, наёмники, которые до этого громко обсуждали прошедший в пути день, затихли и стали молча попивать из бокалов вино, ожидая, когда ужин будет готов.

Крестьяне постепенно расходились по домам, оставалась только парочка самых любопытных, продолжавших следить за иноземцами.

Берендей был удивлён и насторожен появлением диакона. Он до последнего надеялся, что этот гость здесь тоже проездом, как и наёмники.

Появление человека с магическими способностями всегда вызывало у людей беспокойство, но ещё больше их пугали диаконы — военные-монахи церкви Светомира, которые контролировали и обучали новые чародеев в Доброграде, ловили чародеев-отступников и решали любые проблемы, связанные с магией и нечистой силой. Несмотря на страх, крестьяне часто пользовались услугами диаконов, когда требовалось изгнать какого-нибудь злого духа или убить появившееся в лесу чудовище, но незапланированный приезд диакона — означал возможное появление в деревне жителя, у которого неожиданно обнаружились магические способности.

— Здравствуйте, ваше благовестие, — обратился хозяин двора к диакону, уже не так рьяно и обходительно, как было ранее с северянами, — вы у нас проездом из Доброграда? Не желаете отужинать?

— Да, я прибыл сюда из Доброграда, — ответил диакон хриплым голосом, сняв капюшон. — Принесите мне тарелку гречневой каши и стакан чистой воды.

— Хорошо, — кивнул Берендей, отвернулся и поморщился. Фраза «прибыл сюда» выбивала его из душевного равновесия.

Когда диакон скинул капюшон, на него устремились взоры наёмников и оставшихся крестьян: ему было на вид лет тридцать пять, он был среднего телосложения и имел очень яркие правильные мужские черты лица, большие глаза и прямой остропольский нос. Как и большинство диаконов, он носил бороду и длинные распущенные до плеч волосы, золотисто-пшеничного цвета. Несмотря на яркую, можно сказать, благородную внешность, на лице у него был заметен оттенок необъяснимой печали.

Пока иноземцы глазели на диакона, сидящего за соседним столом, один из них сам стал объектом наблюдения. Остановивший в проёме кухонной двери, Славий стал разглядывать того самого подростка, из-за которого получил плетью по запястью. Незнакомец необъяснимым образом почему-то сильно заинтересовал его, и он не мог понять в чём причина, стараясь отыскать возможные ответы во внешности подростка.

«Что-то не так с этим дворянчиком… нутром чую, но не могу понять. Что именно? Чары? Кто ты такой?» — подумал Славий, стараясь уловить каждую деталь во внешности гостя.

Молодой северянин был чуть ниже среднего роста и худощавого телосложения, что выделяло его среди плотных и рослых товарищей. Кроме постриженных рыжевато-русых волос и миниатюрного телосложения, из группы грозных воинов его выделяло миловидное лицо, с правильными тонкими чертами, — треугольной формы, с внешним контуром, расширенным в верхней части и суженным книзу. Его большие выразительные карие глаза, обрамлённые густыми ресницами и бровями, были чуть прищурены, поэтому казались меньше, и это придавало взгляду строгости и вдумчивости, а тонкие губы сочетались с небольшим носом с широкими крыльями и хорошо закругленной спинкой. Одет он был в причудливый облегающий костюм, который по крою и расцветке напоминал мундиры остальных наёмников, но был гораздо удобнее и расшит множеством серебряных блестящих пуговиц.

— Славий, что ты встал, как вкопанный? — раздался голос кухарки, которая заставила сироту закончить свои наблюдения.

— Извините, Марфа Егоровна, задумался, — ответил он и снова принялся за работу.

Вскоре почти все блюда для ужина были готовы. Берендей лично накрыл на стол и с ниспадающей улыбкой ухаживал за каждым из гостей. Сначала он уложил столовые салфетки, тарелки и приборы, а затем расставил еду и снова наполнил кувшины с вином. Он делал всё это с невероятным проворством и быстротой, которой могли позавидовать молодые люди.

Зал наполнился аппетитным ароматом приготовленных блюд, от которых оставшиеся крестьяне чуть не захлебнулись слюной и поэтому поспешно удалились, чтобы поужинать у себя по домам.

Диакон получил свой заказ самым последним. Берендей небрежно поставил ему на стол тарелку с гречневой кашей и стакан с водой, всем своим видом показав, что не рад его присутствию здесь.

Перед трапезой диакон сложил руки, склонил голову, закрыл глаза и шепотом прочитал короткую молитву:

— Спасибо тебе, Светомир, что ты своей щедрой рукой даешь нам пищу во благовремении и утоляешь наш животный голод.

Только после этого он принялся за свой скромный ужин, который разительно отличался от того, что проходил за соседним столом.

— Кого-то он мне напоминает, — кивнул в сторону диакона Найрад, обратившись к молодому северянину, который сидел от него по правую руку. — Не узнаешь его, Росий?

— Нет, не узнаю, — холодно ответил тот, на секунду оторвавшись от еды, которую он по привычке ел по правилам столового этикета.

На лице наёмника промелькнула лёгкая ухмылка, он с восхищением посмотрел на молодого северянина, а затем с вальяжностью поднял бокал и произнёс:

— За тебя, Росий! Мне нравится твой внутренний огонь. Ты только делаешь вид, что на всё согласен. Нет, ты не согласен, я же вижу. Ты злишься, пытаешься противиться тому, что должно произойти, но почему бы тебе, наконец, не смирится с судьбой?

— Я никогда не смирюсь, — категорично ответил подросток и дёрнул подбородком.

В ответ Найрад нервно отпил вина и, сплюнув его обратно в бокал, с недовольной гримасой на лице шепотом произнёс короткую фразу, которую, казалось, услышал только его собеседник, но в этот момент диакон едва заметно повернул голову в их сторону, словно эти слова каким-то образом дошли и до его слуха, но ни наёмник, ни сам молодой северянин не заметили этого движения. Эта любопытная фраза оживила мысли диакона, но он сохранил спокойствие и не выдал того, что узнал кое-что важное.

— Ну что, гости дорогие, вы довольны ужином? — спросил Берендей, вновь появившись в зале. — Сам всё приготовил вот этими руками.

— Что насчёт комнат? — спросил Найрад, вытирая губы салфеткой.

— Они полностью в вашем распоряжении, господин.

— Прекрасно, — кивнул глава наёмников и поднялся с места. — Мы расплатимся с вами завтра при отъезде. Милован, — обратился он к одному из своих, — присмотри за Росием, у него будет отдельная комната. Высыпайтесь хорошо. Рано утром мы уже должны пересечь на пароме границу и к обеду быть в Невзоре.

После этого Найрад с величественным видом стал подниматься по лестнице, и за ним последовало трое наёмников, а остальные, в том числе и Росий, остались доедать второе блюдо.

— Можно вас на минуту, — обратился диакон к Берендею, когда тот стал свободен.

— Да, ваше благовестие, — озадачено произнёс хозяин двора, попытавшись улыбнуться, и с опаской подошел к священнослужителю.

— Василий Петрович Берендей? — спросил диакон дабы удостоверится, что перед ним тот, кто ему нужен.

— Да, это я, — ответил тот, с его лица спала краска, и он побледнел.

Диакон достал из внутреннего кармана бумагу, сложенную вдвое, развернул её и показал Берендею — это была приказная грамота с печатью и подписью архидиакона Валимара, главы ордена диаконов.

— У вас есть подопечный, — сообщил диакон, убирая грамоту, — который, по нашим сведениям, обладает чародейским даром. Согласно закону, орден диаконов обязан забрать его и зачислить послушником в наш монастырь, чтобы воспитать из него правильного чародея.

— Кого? Славия?! — воскликнул Берендей, попытавшись изобразить полное недоумение. — Вы шутите? Какой из него послушник? Он же совершенно неуправляем! Он при первой же возможности сбежит из вашего монастыря, как уже не раз сбегал от меня и неделями скрывался в лесах, а мы его не могли поймать. Он глупый беспризорник, который не знает никаких заклинаний и вряд ли сможет кому-нибудь помочь или навредить.

Для Берендея настал момент, которого он давно боялся: лишиться Славия — потерять бесплатную рабочую силу. Не было сомнений, что он знал о необычном даре подопечного.

— Убегать любит, говорите? — переспросил диакон с задумчивым видом. — Я поразмыслю над вашими словами, а пока позовите его.

— Славий! — нервно закричал Берендей. — Живо, иди сюда!

— Ну, что ещё? — недовольно произнёс сирота, выйдя из кухни и вытирая руки об фартук. — Утка с яблоками ещё не готова, пусть уважаемые господа потерпят, — добавил он язвительно и бросил грозный взгляд на оставшихся наёмников.

— Прекрати паясничать и подойди сюда, — произнёс строго опекун. — Его благовестие хочет поговорить с тобой о том, что ты якобы владеешь чарами. Скажи ему, что всё это чепуха.

Славий подошел к диакону и изучающе на него посмотрел.

— А вас как занесло в эту дыру? — спросил он с усмешкой.

— Меня зовут протодиакон Игорь, — представился диакон и подал ладонь для рукопожатия.

Но Славий всем видом показал, что не собирается пожимать ему руку.

— Славий, нельзя быть невежливым, — проворчал Берендей и сам, взяв подопечного за правую руку, принудительно протянул её к диакону.

Игорь взялся за ладонь юноши, но, вместо рукопожатия, он подтянул к себе его запястье и внимательно осмотрел.

— Здесь недавно была глубокая рана, — указал он на зажившее место, где кнутом Славию рассекло кожу. — Залечена целебной магией… Неплохо для беспризорника, а?

— А вам какое дело? — недовольно произнёс Славий, пытаясь вырваться, но цепкие пальцы диакона его не отпускали.

— Мне нужно убедиться, что ты не навредишь окружающим, — проговорил Игорь, защёлкнул на запястье сироты небольшой цепной браслет, а затем отпустил руку.

— Что это за хреновина? — возмутился Славий неожиданному подарку, попытавшись сразу снять его, но браслет мгновенно сжался под воздействием наложенных чар, впишись до боли в кожу и не давая себя сдвинуть с места.

— Окомир, — ответил диакон и иронично улыбнулся, — это браслет для безопасности окружающих не позволит тебе использовать некоторые виды опасных заклинаний. Не пытайся его снять, всё равно ничего не получится. С тех самых пор, как орден диаконов уничтожил погрязшие в грехах чародейские приказы, ни один чародей не смог избавить от окомира без вреда для собственного здоровья. Некоторые отрубают себе руки, чтобы избавиться от него. Надеюсь, что ты не додумаешься до такого.

Как только Славий прекратил попытки снять браслет, чары моментально исчезли, и окомир снова вернулся в первоначальный размер.

— Ну уж нет! — настаивал сирота, протянув обратно руку диакону. — Снимайте с меня эту мерзкую штуковину!

— Славий, пусть браслет останется, — произнёс непривычно ласково Берендей, — он же тебе не мешает. Будет у тебя своё украшение. Иди отдыхай, ты хорошо сегодня потрудился на кухне, а мы с его благовестием поговорим ещё немного… Правда ведь?

— Ладно, — с недовольной миной сказал Славий, сделал глубокий вдох и повернулся спиной к диакону и опекуну.

Тут его взгляд снова пересёкся с взглядом Росия, который, замерев, сидел на своём месте и стал невольным свидетелем всей беседы с диаконом.

— Приветствую, — робко произнёс подросток северянин, отвечая на то приветствие, которое сирота произнёс ещё на улице.

В ответ Славий кивнул и улыбнулся уголком губ, благодаря молодого наёмника за то вмешательство, которое спасло его от повторных ударов кнутом.

Гляделки между ними продолжались ещё около минуты, пока не вмешался один из оставшихся наёмников, высокий крупный блондин с квадратным подбородком — тот самый Милован, которому Найрад поручил присмотреть за подростком.

— Росий, иди за мной, — проговорил он басом.

Молодой северянин послушно поднялся с места и с задумчивым видом пошел наверх, вслед за наёмником, бросив с лестницы последний взгляд на Славия, который в тот же миг исчез в проёме входной двери.