Эндшпиль (гет)

18 июня 1996 года

— Куда ты? Что ты собрался делать?!

— Ты знаешь.

Люциус шел по мощеной дорожке к воротам, сам не зная почему. Хотелось в сердцах хлопнуть дверью, а ведь мог аппарировать от крыльца.

Скользкое чувство где-то внутри — он вот-вот совершит ошибку, а может быть, уже совершил, ведь вызвался выполнить слишком трудное задание. Он поклялся принести Лорду пророчество на серебряном подносе, а ведь битвы не миновать. Каким бы слабым нибыл Гарри Поттер, вряд ли он придет один. А несколько подростков, пусть и владеющих самыми заурядными заклинаниями, — это уже проблема, которую не так-то просто решить. Убивать Поттера запрещено, но и игнорировать невозможно. Его приказано взять живым. Лорд думает, что получит сразу всё: постылого мальчишку и пророчество, сделанное когда-то Трелони. Но даже властелины судеб иногда ошибаются.

Кованые ворота с гербом рода распахнулись, пропуская хозяина. Он ускорил шаг, надеясь поскорее скрыться с глаз Нарциссы.

— Люциус! Пожалуйста, посмотри на меня!

Пришлось обернуться. Светлые волосы растрепались, шарфик почти соскользнул с её шеи. Нарцисса стояла на холодном ветру в тонком платье и смотрела на него с надеждой.

— Пожалуйста, ради всего, что тебе дорого, ради меня… Не ходи туда.

— Иди в дом, дорогая. Я вернусь.

Всё, что он мог ей дать сейчас, — пустое обещание. Но этого уже было слишком много. Люциус зашагал вперед, борясь с пронизывающим ветром. Где-то позади стояла его Нарцисса. Она плакала?

В тот день Люциус домой не вернулся. Он не возвращался почти год. В Азкабане у каждого были свои развлечения. Кто-то тихо сходил с ума, исписывал стены словами, изрисовывал картинами. Некоторые придумывали себе друга и болтали, делились последними новостями. Люциус был среди них самым одиноким, потому что не смог выдумать ничего. В пустое, не занятое размышлениями о своем долге время он искренне пытался свихнуться. Хотя бы на чуть-чуть, навсегда никак нельзя — есть ведь жена, сын, древний род, о судьбе которого необходимо позаботиться, — но даже на чуть-чуть не получалось. Люциусу было невыразимо скучно. Реальность проросла сквозь тело и вытягивала жилы. Всё болело, было холодно, и чертовски хотелось привычной для желудка еды и кровать с пуховым матрасом.

Стоило Люциусу заснуть, скудная фантазия, словно бы за неимением лучшего, подбрасывала мутные образы Нарциссы — юной, на которой он когда-то женился. Она улыбалась или поправляла платье, но почти всегда исчезала, вспугнутая резкими звуками, лязгом цепей и шорохами. Вот тогда он и понял, что в отличие от остальных его разум слишком уязвим. Безумие — это бегство от реальности. Он же на побег не способен. И все происходящее вокруг: от фигур, мелькающих в окнах, до охранников-магов, давно лишившихся души, — все это не сведет его с ума никогда. Его крайностью станет смерть. Так он и жил, балансируя на грани отчаяния. Верить оставалось лишь в Лорда, больше верить было не в кого.

…И Люциус вернулся. В доме пахло жасмином. Белая ветка стояла на столе в хрустальной вазе. Он не помнил, как его встретила Нарцисса. Кажется, они обнимались, давали клятвы, которые никогда не смогли бы сдержать. Люциус помнил, как они, засыпая в одной кровати, переплетали пальцы, словно стараясь понять: живы ли пока? Счастливы ли сейчас? О будущем никто из них тогда не думал.

Но и в тот вечер он почувствовал запах перемен. Его принес жасмин? Откуда взялась эта ветка, ведь жасмина отродясь не было в их саду. Зато его было много в саду Блэков.

Утром Нарцисса казалась отстраненной и задумчивой, словно хотела о чем-то спросить, но не решалась. Словно это «что-то» мучило ее ничуть не меньше его заключения, и мучило давно. Когда он спустился в холл, планируя отправиться к Лорду, когда он толкнул громоздкую дверь, впуская в дом запах сырости и дождя, и обернулся, чтобы попрощаться, Нарцисса вдруг направила на него палочку.

— Ты убил Сириуса.

Это был не вопрос, но и не утверждение.

Люциус замер на пороге, подставляя каплям дождя шелковую мантию.

— Его убила Беллатрикс.

Это было правдой, но Нарцисса не ждала ответа. Она лишь неопределенно качнула головой. Так поступают дети, которых всё еще пытаются убедить в существовании Санта-Клауса.

Тогда Люциус осознал: пока Нарцисса не поймет, что его слова — правда, она будет намеренно ломать их отношения, жечь мосты, построенные за эти без малого двадцать лет совместной жизни. Потому что Сириус Блэк был для нее не просто кузеном. Он был другом? Любовником? Люциус не знал точного ответа. До расправы с Поттерами Сириус Блэк частенько появлялся в их доме по утрам и уходил за пару минут до его возвращения. Из страха за свою жизнь домовики рассказывали хозяину всё, а Люциус не мог не задавать вопросов. И тогда все ссоры в поместье были связаны с Блэком, потому что Нарцисса ничего не объясняла. Она молча уходила в свою комнату, гуляла по саду, читала книги, пила чай. Её молчание могло тянуться днями. И назвать это ссорой было нельзя, но для Люциуса молчание было тяжелее скандала. Потом Блэк оказался в Азкабане, и на какое-то время их семья стала нормальной. И вот теперь…

— Ты мне не веришь?

Нарцисса прислонилась к стене. Молча.

— Нарцисса… Ты. Не веришь. Мне?

Сердце Люциуса рухнуло в пропасть, повисло на тонких нитях. В груди заболело.

— Ты был там. И дрался с ним.

— Беллатрикс его убила. Из-за нее Блэк провалился в Арку. Но… Постой, ты обвиняешь меня в его смерти?

— Да, — она выплюнула это слово, и в глазах вдруг зажглось пламя. — Да! Да, Малфой! Да… Я говорила — не ходи туда. Говорила, что вижу, как всё будет! Ты никогда меня не слушаешь. Я словно пустое место. Ты всё решаешь за меня, всегда! А с недавних пор еще и не веришь мне.

— Ты с ним спала? — Слова вырвались сами собой.

Нарцисса отшатнулась от него, словно он был ей противен.

— Да как ты смеешь!

Люциус швырнул на пол маску Пожирателя смерти. Он кричал на жену как никогда раньше, объяснял, доказывал, а она кричала в ответ. А потом он просто сбежал. Аппарировал к Лорду, чтобы не видеть больше ее растрепанные волосы и слезы, застывшие в глазах.

Больше о Сириусе Блэке они не говорили, но всё начало рушиться, рушиться, рушиться. Как ни пытались они спасти брак, он катился в пропасть.

Люциус сжимал руку жены, пока они стояли в полуразрушенном Большом зале. Он смотрел в сияющие от слез глаза Нарциссы, а она смотрела на их сына. Тогда Люциус решил, что Нарцисса больше не любит его. Любовь умерла — а до Сириуса Блэка или вместе с ним, Люциус тогда не понимал.

Они вернулись в поместье под вечер, ждали авроров. Люциус вновь смотрел на жену, а она молчала. Тишина между ними казалась настолько гнетущей, что он вдруг понял: она поглотит их навсегда, заберет к себе — время навек остановится, и уже не убежать от той ямы, в которую их затягивает.

— Нужно всё поменять. Во имя блага семьи. Нужно использовать положение, в котором мы оказались. Доказать, что мы не против магглорожденных, а за них. Я знаю, как это сделать. Слушайся меня, и всё будет хорошо. Ты рисковала, когда соврала Темному Лорду. Запомни раз и навсегда: все свои решения ты должна обсуждать со мной. Всегда.

Нарцисса вздрогнула. Чашка на подносе тоже вздрогнула и раскололась. Кофе пролился на блюдце.

— Нам лучше какое-то время пожить отдельно.

От этой фразы ему стало трудно дышать. Пришлось расстегнуть пару пуговиц, посчитать количество собственных вздохов.

Её любовь умерла. А Люциус так и не решился признаться, что все эти годы их чувства были взаимными.

Нет, никогда, я никуда тебя не отпущу, — хотелось кричать во весь голос. Но не принуждать же ее, в самом деле! Опоздавшее на двадцать лет признание смогло бы всё изменить. Только вместо него предательски дрожащие губы произнесли:

— Ты права… Так будет лучше.

* * *

Август 1998 года

— Сегодня будет праздник. — Люциус покачивался в кресле, в котором так любил сидеть его отец. Старое, скрипучее кресло-качалка с золотыми драконами на полозьях и вырезанными детской рукой на спинке инициалами «А.М.»

— Праздник? — Северус Снейп с интересом глянул на друга. — Какой? В честь чего?

— Теперь я свободный человек, Сев. Ты не представляешь, каково это. Ты можешь не задумываться ровным счетом ни о чем, можешь плевать на этикет. Есть мясо без ножа, откусывать огромные куски, чавкать. Можешь пригласить кучу гостей. Да хоть проституток и магглов. Ты можешь всё.

Северус смерил его задумчивым взглядом.

— Это не свобода, Малфой. Это пустота. Одиночество, разве не понимаешь?

— Это свобода. Свобода. — Люциус достал сигару из отцовского портсигара и понюхал её. — Свобода пахнет сигарами и вином. Вчера купил у Розмерты целый ящик. Безумно дорогое!

— Нарцисса никогда и ни в чем тебя не ограничивала. Разве что… держала в рамках приличий?

Люциус только хмыкнул в ответ на глупый вопрос. Сегодня он подписал все бумаги, заперся дома и долго ходил из угла в угол, и гордясь своим решением, и презирая его. Интересно, если жена еще до того, как была оформлена последняя бумага, вдруг решила перебраться к новому ухажеру, значит ли это, что развод не был обоюдным желанием и она просто бросила тебя?

— Нарцисса тебя не бросала.

— Я сказал это вслух? — Люциус на миг замер, потом вдохнул крепкий табачный запах и снова оттолкнулся ногами, наслаждаясь мерным поскрипыванием кресла.

— Отчасти. — Снейп расстегнул пару пуговиц на черном камзоле. Камин мирно потрескивал.

— Она меня бросила. Её любовь умерла.

— Ты сам в этом виноват.

Люциус смерил его нечитаемым взглядом, отхлебнул вино прямо из бутылки и пропел нарочито весело:

— Может быть, даже влюблюсь!..

Бутылка из темно-коричневого стекла опустилась на пол с неловким стуком.

— В кого?

— В кого угодно. Она будет хороша собой, умна и, конечно, моложе меня лет на пятнадцать.

— Тебе больно?

— Я счастлив! Счастлив как никогда. Вот приедет Драко, и мы закатим настоящий праздник.

Драко не был у него ни разу. С тех самых пор, как Люциус перебрался в поместье на северном побережье Англии, уверяя, что морской воздух полезен для здоровья, а будущей молодой семье — Драко и Астории — лучше строить отношения без его вмешательства. К тому же Драко получил семейный бизнес — то, что осталось от него после уплаты контрибуции, — ему было чем заняться в мэноре.

Сын не то игнорировал приглашения, не то и правда был очень занят.

А Люциусу было одиноко. Он бродил по побережью, вглядывался в узкую линию горизонта и радовался, когда там появлялся корабль. Это означало, что жизнь продолжается и где-то там за морем на него тоже кто-то смотрит, кто-то живой. Только так Люциус избавлялся от одиночества, ведь колдовать теперь было нельзя. Его на десять лет лишили палочки за пособничество Темному Лорду, и лишь благодаря Поттеру не отдали дементорам. Видимо, мальчишка чувствовал себя обязанным его семье. Глупая ошибка! Нарцисса больше не носила фамилию Малфой. Теперь Поттер будет отдавать долги Крокерам.

— Ты всё еще надеешься, что Драко придет?

Люциус нахмурился и глотнул вина, предпочитая оставить вопрос без ответа. Кислый напиток с горьким послевкусием — как и вся его нынешняя жизнь. Долгожданная свобода с привкусом потери.

— Ты убиваешь себя, — мрачно заметил Северус. — Медленно, но верно.

— Я в порядке. В полном порядке. Вот только приедет Драко, и мы устроим… — Голова кружилась от выпитого. Он откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок. — Жаль, что ты теперь не пьешь, старый друг. Могли бы отметить мои похороны.

Но ему уже никто не ответил. Место напротив пустовало, и только ветер гулял по комнатам. В распахнутые окна врывался запах старой Англии — сырой, смердящей, запах водорослей и застойной воды.