Антарес Блэк и ящик Пандоры (джен)

Блэк медленно, подволакивая правую ногу, плелся по пустынным коридорам Хогвартса в крайне мрачном расположении духа. Скоро рассвет, надо успеть пробраться в гостиную, пока никто не проснулся. Но ни сил, ни возможности передвигаться быстрее у него уже не было.

Все тело болело: нога, левая рука, почему-то правый бок — когда он успел его отбить? Но гораздо хуже было то, что вместо целительского заклятия палочка лишь вновь пренебрежительно выдавила пару искр, ожегших кожу. Отсутствие возможности колдовать сжимало внутренности неприятной тревогой, а мысли о недавнем бое вызывали досаду. Мерлин, еще немного, и благородный дом Блэков мог бы не досчитаться лучшего своего представителя, и все из-за каких-то четвероногих дикарей. Какая утрата для всего волшебного сообщества!

Антарес скривил губы. Нет, разумеется, волшебному сообществу плевать. Одного самоуверенного юнца спасло лишь удачное стечение обстоятельств. Это было отвратительно.

Волшебник, не умеющий за себя постоять — не настоящий волшебник, а, Блэк? Жалкий, никчемный мальчишка…

Он словно как наяву слышал отца, раз за разом проговаривающего жесткие, хлесткие слова — презрительно, без всякого снисхождения.

Да, большую часть времени он дрался не в полную силу. Непростительные, а также иные запретные, но такие эффективные проклятия — все это оставляет следы. Взрывные, огненные чары, многие заклинания, действующие на область, трансфигурация — тоже. На растения не наколдуешь Репаро, а еще деревья, земля и тела некоторое время помнят, что их искажали чужой волей. И все же… Это недостаточное оправдание.

Антарес остановился, тяжело привалившись к холодной стене. Из чего-то подобного в бою он использовал только Глиссео, но оно простое, развеется быстро. Кровь без остатка впитала древесина. А древняя магия смешалась с силой леса, ее не обнаружить обычными методами. Только если специально искать, и то не факт.

Блэк прикрыл глаза. До гостиной оставалось рукой подать, но сдвинуться с места оказалось неожиданно тяжело. Тело и разум, измотанные за слишком насыщенную ночь, требовали отдыха здесь и сейчас. Минуту. Он постоит всего минуту. Или лучше… Да, так будет правильней.

Пользуясь кратким моментом передышки, Антарес шепотом позвал Тикки. Заспанный домовик явился с небольшой задержкой. Огромная кухонная варежка-прихватка, служившая ему ночным колпаком, съехала на бок, полотенце было завязано криво. Но в блестящих огромных глазах не было и тени недовольства ранним подъемом, лишь привычное услужливое обожание.

Заваливаться в изодранной мантии, в крови и земле в спальню — не самое лучшее решение. Очевидно, если чистящие чары не работают — стоит обратиться к помощи профессионала в таких вопросах. А еще эльф сможет сказать, есть ли в слизеринской гостиной кто-нибудь, например, проснувшийся слишком рано.

Тикки, до крайности обрадованный очередным "Очень Важным Заданием" привел в надлежащий порядок внешний вид хозяина всего парой щелчков пальцев и исчез. Оставалось дождаться, когда он вернется, и можно продолжить путь. Если все в порядке. Если же не очень… Да нет, с чего бы. Дежурный староста точно спит, а кто-то еще вряд ли поднял тревогу.

Мысли путались — медленные, тяжелые, усталые, рана в ладони все еще горела огнем. Расслабляться было рано, но все естество уже закономерно полагало, что худшее позади, и потому молило лишь об одном — о широкой кровати с зеленым балдахином и белой нежности подушек. Больше никаких полицейских, акромантулов, кентавров. Травологию можно пропустить. И руны тоже. Неизвестно, сколько ему понадобится времени, чтобы непокорная сила наконец…

Додумать он не успел. Лишь мельком ощутил чужую магию, растекающуюся по телу. Что происх…

Сознание накрыла тьма.

Блэк понятия не имел, что было дальше. Он, захлебываясь волнами бесконечного ничто, рвался наверх из вязкой, со страшной силой утягивающей на дно бездны. Страстно пытался собрать реальность по кусочкам. Тщетно. Не было никакого Блэка. И здесь и сейчас его быть не могло.

Он не знал, что происходит, и, более того, никоим образом не мог бы узнать. Для осознания нужен разум. И все же… Все же какая-то его часть, маленькая горячая искра, наделенная волей, все еще пыталась бороться. Та часть, что сражается за место под солнцем с самого его рождения. Та, что никогда не сдается. Увы, у нее не было шансов. Ибо как бы ни были велики желание и сила духа, им не подчинить реальность без третьего, самого главного компонента — магии.

* * *

Антарес очнулся от холода и звука падающих капель. Равномерного и оглушительного в звенящей тишине. Он с трудом разлепил глаза. И… не увидел ничего. Лишь абсолютную чернильную тьму. Короткий укол страха заставил сердце пропустить удар.

Это чье-то заклинание? Пусть это будет просто чье-то заклинание!

Однако предательские мысли о внезапной необратимой слепоте испуганно заметались в голове. Блэк попытался взять себя в руки, но неожиданно это оказалось не так-то просто: будто собственное сознание играло против него с краплеными картами.

Он закусил губу и почти панически ощупал окружающее пространство коченеющими пальцами. Мокрый, холодный камень и больше ничего. Пол, стены… Стены! Каждая чуть больше, чем на расстоянии вытянутой руки.

Мордред…

Блэк попытался встать и осознал, что не может это сделать. Тело едва слушалось, любое движение отдавалось болью. А ноги, зажатые в согнутом положении из-за тесноты, — они отнялись полностью.

Что происходит?! Кто-то… по дороге в гостиную…

Он внезапно понял, что реальность, только что выглядевшая такой очевидной, смешивается и выцветает. Как запутанный, но поначалу совершенно логичный сон. Восхитительный, насквозь волшебный Хогвартс, уроки — до крайности интересные и неимоверно скучные; яркие образы однокурсников — враждебных, забавных, дружелюбных, умных и бездарных идиотов; гоблины-революционеры и загадочная древняя сила… Все это внезапно поблекло, стало далеким и глупым. Нелогичным. Удивительно странным.

Антарес усилием воли попытался зажечь простейший светлячок Люмоса. Прекрасно, впрочем, осознавая, что это тоже глупо.

Магия не подчинялась тебе никогда, Блэк, не подчинится и сейчас. С чего ты решил, что будет как-то иначе?! Потому что твоему измученному голодом и болью разуму пригрезилась красивая сказка? Сказка, в которой ты стал волшебником, ходишь в школу и колдуешь, как все нормальные дети? Какая чушь!

Он ощутил, как ком подступает к горлу. Кисти, локти, живот и спина горели огнем. Если бы не жуткий холод, пробирающий до костей, было бы еще хуже.

Куда уж хуже?!

Связывающее заклинание. Силенцио. Двадцать восемь поверхностных режущих. Потом Антарес сбился со счета. А после — каменный мешок, тьма, сырость и страх. Энтони всегда знал толк в таких вещах. Но в этот раз… Этот раз был особенным. Его сыну исполнилось одиннадцать. И он так и не получил письма.

Антарес неожиданно ощутил, как горячая влага стекает по щеке. Щека чесалась от запекшейся крови, дурацкая капля щекотала ее, раздражая еще больше. Он сжал зубы, намеренно прокусывая язык. Слезы — самая идиотская и самая отвратительная вещь на свете. Он не смел плакать вот уже… четыре года?

Четыре года глупых грез — или всего несколько минут, часов или дней забытья? Ты уверен, что не сходишь с ума?

Блэк попытался дышать ровно и размеренно, но это не помогло. Мысль — жуткая, до безумия страшная — что все было всего лишь сном, парализовала. Руки, тело стали ватными и будто призрачными, чудовищное ощущение беспомощности прокатилось от горла к желудку, сжало его тисками. Антаресу показалось, что его сейчас просто вывернет, но было нечем — он не ел очень давно. И был вовсе не уверен, что когда-нибудь еще в своей жизни поест.

Он не знал, сколько ему осталось. Оставит ли Энтони подыхать его здесь, чтобы отыграться за собственное разочарование, или все же милосердно прикончит позор древнего магического рода.

Страх умереть от голода царапал нутро. Он был невыносим. Сознание прокручивало одну и ту же кошмарную картину снова и снова. Вода здесь есть, значит все будет еще медленней. Еще мучительней. Очень жаль, что рядом не было привязано ни одного католика, которого можно было бы съесть. (1)

Как глупо. Все это неимоверно глупо и несправедливо. Но глупее и несправедливей всего — его появление на свет. Его стоило удавить еще в колыбели, всем было бы от того только лучше, а ему — лучше всех. Но нет. Определить наличие способностей к магии в первые годы жизни невозможно. Отец до последнего заботливо таскал сына по колдмедикам. Мать надеялась, что он пойдет в лучшую школу чародейства и волшебства. Попадет на Слизерин, как и она когда-то. Она дарила ему дурацких игрушечных змей, которых вязала самостоятельно. Они были похожи на гигантских уродливых червяков, но Антарес считал их самыми милыми на свете.

Хогвартс… ужасный, отвратительный сон. Худшее, что могло бы сейчас приснится. Блэк закрыл глаза и свернулся на каменном полу, с трудом руками подтянув колени к подбородку. Заснуть снова было бы лучше всего. Заснуть и никогда не проснуться. Вернуться туда, где все хорошо. Навсегда.

Но сон не шел. Холод, голод, боль и страх, непреодолимый ужас перед неизбежным терзали тело и разум. Невидимые стены давили, словно медленно расплющивая саму его суть, его душу. Что от него останется? Пустое место, бессмысленное месиво костей и мяса. Весь мир — восхитительный, жестокий, интересный, несправедливый, прекрасный — исчезнет вместе с ним самим. Мир, полный загадок и магии. Мир, существовавший целых одиннадцать лет. Всего одиннадцать коротких лет.

Блэк почувствовал, что ему становится трудно дышать. Тьма навалилась на плечи и грудь, сдавила легкие. Во рту стало сухо, как в самой огромной пустыне. Сердце стучало так, что казалось, точно жуткий равномерный звук отдается эхом от стен. И стены пульсировали ему в такт, дрожали, удар за ударом будто становясь во ближе. Подбираясь к скрюченному телу, с каждым вдохом, дюйм за дюймом.

Антарес, не в силах больше вынести происходящее, закричал. Дико, зверино, отчаянно, совершенно не слыша собственного голоса. Сырая каменная кладка дрогнула, гулко завибрировала в ответ, но он не услышал этого — в ватном, вязком воздухе, наполненном ужасом, не могло быть звуков.

Лицо обдало жаром, сознание плыло, тасуя жуткие картины пополам с реальностью.

Что есть реальность?! Школа, гоблины, отец, мать, сила, слабость, боль, теснота, смерть, жизнь… Правды, справедливости и Антареса Блэка просто не может быть. Ничего нет. И никогда не было…

Если бы Антарес Блэк все же существовал, он бы почувствовал, как совершенно внезапно поднявшаяся неудержимая волна магии рвется из груди, окатывает тело холодной волной, бьется в черепе горячим пламенем, дрожит громкой тонкой нотой в его дыхании и безмолвно растекается в глотке.

Он бы увидел, как казавшаяся незыблемой каменная кладка беспомощно осыпается зыбким миражом и яркое пламя пожирает все вокруг.

Как бессознательное тело Себастиана Сэллоу, лежащее рядом, охватывает магический огонь.

Как едва ли понимающий происходящее Оминис, натянув на лицо мантию и кашляя от дыма, пытается увернуться от шрапнели из деревянной щепы, что была когда-то горой ветхой мебели в заброшенном классе. Как он раз за разом бьется плечом в запертую дверь и в конце концов выбивает ее. Лишь благодаря чистому везению, просто потому, что та прогнила от старости.

Как Гонт, спотыкаясь, из последних сил тащит бессознательные тела наружу.

Но Блэк не чувствовал, не знал и не видел. Его разум поглотила милосердная тьма.

* * *

Антарес с трудом распахнул веки. Все тело болело, виски ломило, в глаза будто насыпали песка. И все же он, сглотнув вязкую слюну с металлическим привкусом, вздохнул с облегчением. Высокие своды незнакомого потолка терялись во тьме… Он и правда все еще Хогвартсе.

Все-таки жизнь — не сон. Слава Мерлину и всем его частям тела, цензурным и не очень.

Блэк аккуратно повернул голову, осматриваясь. Просторное помещение с широкими окнами, ряды коек, стойкий запах зелий. Похоже на больничное крыло. Справа некто, завернутый в бинты с головы до ног. Со спины не понять. Слева, на соседней кровати — Оминис: полулежа читает какую-то внушительной толщины книгу в сильно приглушенном свете Люмоса. Или просто бессмысленно перелистывает страницы — с Гонтом никогда не понятно, куда он пялится. Антарес невольно поджал губы.

Мордред, а этот что здесь делает?

Оминис, меж тем, видимо услышав шорох, обернулся. И тут же скривился.

— Очнулся? — он излишне-резко захлопнул обложку тяжелого тома. Антарес невольно отметил, что руки его также были перебинтованы, и лишь кончики пальцев торчали наружу.

— Разочарован? — фыркнул он в ответ. Язык ворочался с трудом. — Не дождешься.

— Не все наши желания, к сожалению, сбываются, — буркнул Гонт. — Ты — ходячая неприятность, Блэк.

— О, и в чем же ты обвинишь меня в этот раз? Даже любопытно.

— Не догадываешься? — едко отозвался Оминис. — По твоей милости мы здесь.

Антарес театрально закатил глаза и тут же болезненно сморщился.

— Ну конечно. А еще я, разумеется, организовал восстание гоблинов, по моей воле происходят неурожаи, засухи, и гонения на ведьм в средние века, без сомнения, тоже моих рук дело.

— Прекрати валять дурака, — жестко выплюнул Гонт. Лицо его, и так бедное на мимику, и вовсе закаменело. — Мне пришлось вытаскивать из того хаоса, что ты устроил, твое никчемное бессознательное тело на собственном горбу, о чем я уже успел пожалеть. Твое и моего друга, который до сих пор не пришел в себя, несмотря на усилия мадам Блэйни. Если Себастиан не очнется или останется калекой, клянусь Мерлином, никакие принципы не помешают мне оставить от тебя лишь жалкое мокрое место.

Так вот, кто лежит, замотанный по самую макушку, на соседней кровати.

Антарес заворочался, принимая более вертикальное положение. Спину тут же прострелило болью. Он попытался поймать за хвост ускользающую мысль. Неожиданно, но думать о безвременной кончине Сэллоу было определенно… неприятно. Жутко захотелось курить.

— Вот как, — спокойно проговорил Блэк, — и каковы прогнозы?

Оминис, с трудом наконец подавив вспышку гнева, ответил лишь спустя несколько секунд:

— Не то, чтобы мне многое рассказывают. Но пока что, вроде бы, утешительные. Иначе поверь мне, я бы с тобой не разговаривал.

— Ага, — бросил Антарес, — мокрое место и все такое. Я услышал еще с первого раза, спасибо.

Оминис отвернулся. Тяжелое молчание можно было резать ножом. Но Антаресу было плевать. У него, очевидно, сформировался список вопросов, ответы на которые стоило бы узнать как можно скорее.

— Какого черта вы вообще здесь, Гонт, а не в собственной уютной постельке? Что вам понадобилось на ночь глядя вне гостиной?

— А тебе? — машинально огрызнулся тот. — Ты вечно себе на уме, еще и защиту вскрыл, как будто каждый день этим занимаешься. Мне стало интересно. Потерял тебя на пол дороге, а дальше… Кто-то вырубил меня. Я думал, это ты. И только потом осознал, что нет.

— А Сэллоу?

— Пошел за нами обоими, очевидно. Я был не слишком аккуратен, подозреваю. Он еще меньше умеет держать собственное любопытство в узде.

— Что произошло после? — уточнил Блэк, с неловко шаря на прикроватной тумбочке в поисках палочки.

Гонт фыркнул:

— Ты правда ничего не помнишь?

-- Иначе я бы не спрашивал, верно? — саркастично заметил Блэк.

Оминис равнодушно пропустил едкую ремарку мимо ушей.

— Боггарты.

Антарес вздернул бровь.

— Что, прости?

— Боггарты, — повторил тот издевательски. — Ты не знаешь, что такое боггарты, Блэк?

— Гонт, не беси меня, — вкрадчиво прошипел Антарес.

Оминис поджал губы и отложил наконец книгу. Повернулся на бок, подпер щеку согнутой в локте рукой.

— Ладно. Не то, чтобы мне были ясны детали… — все-таки соизволил ответить он, — но общая суть проста. Кто-то оглушил каждого из нас троих. Затащил в заброшенный класс. Запер и оставил наедине с как минимум дюжиной порождений страха. Кто бы это мог быть?..

— Даже не догадываюсь, — насмешливо хмыкнул Блэк, — Но теперь картинка складывается. Боггарты не слишком опасны поодиночке. Однако если в одном месте собрать сразу нескольких, они усилят способности друг друга кратно. А коли уж, как ты говоришь, их было не меньше десятка…

— То их иллюзии смогли бы достигнуть максимальной реалистичности, а воздействие на разум — пробить даже окклюментную защиту, — закончил Оминис. — Я очнулся первым и смог нейтрализовать Риддикулосом лишь парочку, потом меня… в общем, скажем так, мне стало не до того. А после ты разнес весь класс и сжег драккловых паразитов к чертовой матери. И подпалил себя и нас заодно.

— Оу, — буркнул Антарес. — Какая досада. Ты ждешь извинений, Гонт? Что ж, в таком случае прошу прощения, о благородный наследник Слизерина, я не специально устроил самосожжение.

Оминис явно хотел ответить что-то резкое, но, внезапно пересилив себя, сдержался. Медленно вдохнул и выдохнул.

— Я знаю, — неожиданно серьезно ответил он. — На самом деле, как бы ни был я на тебя зол… Я осознаю причины произошедшего.

Блэк аккуратно взмахнул палочкой. На кончике зажегся привычных голубой огонек. Значит, с магией и правда вновь все в порядке.

— Вот как? — протянул он.

Оминис замолчал на пару секунд, будто раздумывая, стоит ли вообще озвучивать то, что он хотел сказать.

— Я видел достаточно. Твои попытки скрыть последствия Круциатуса. Твоя нестабильность, жестокость, яд в каждом слове. Проблемы с магией. И сегодня — твой страх… Каменный мешок, боль, ужас, отчаяние. Это ведь грани одной монеты, верно?

Блэк невольно сжал зубы, резко оборачиваясь.

— Не смей меня жалеть, Гонт. Это отвратительно.

— Я не сказал, что жалею тебя, — тот пожал плечами. — Я сказал, что понимаю. Или ты полагаешь себя настолько исключительным, что только тебе ведомо ощущение от Круциатуса? Или ты думаешь, что я потерял зрение вместе с конспектами по дороге в школу?

Неожиданное личное откровение от человека, что считает новичка опасной тварью. Эдакий, ни к чему не обязывающий эмоциональный мостик. Юный змееныш и правда подумывает закопать топор войны? Да неужто! Или начал понимать, что изменить новый порядок вещей сходу не выйдет? И легче выказать немного доверия, чтобы скрыть за ним конфронтацию, перейдя из открытой фазы конфликта к шаткому равновесию. Которое, конечно же, можно будет нарушить, если в этом возникнет необходимость. А может, и то и другое одновременно? Мотивации людей, на самом деле, редко бывают однозначны.

Антарес с трудом проглотил готовые сорваться с губ издевательские слова. Чутье, не раз выручавшее его, сейчас настойчиво советовало не лезть с неуместными комментариями. Вместо этого он ответил совсем другое:

— Знаешь, это иронично. Столь схожий опыт и судьбы, и так кардинально различающийся результат. И каждый из нас считает себя исключительно правым.

Оминис откинулся на подушку, уставившись немигающим взглядом в потолок.

— Именно так, Блэк. Именно так…

Антарес натянул одеяло почти до самого подбородка. Развивать тему отчего-то совершенно расхотелось.

Он думал, что давным-давно похоронил все лишнее. Что перешагнул через собственные страхи, слабости, прошлое и уверенно шагал вперед несмотря ни на что, с гордо поднятой головой. Осознавать, что кое-что все еще до сих пор с ним, было неприятно.

В тот раз, в отличии от нынешнего, магия не спасла его. И не подумала пробудится вовсе, как бы ни желали этого его родители. Энтони вытащил его из клетки на седьмой день, но сколько на самом деле прошло времени, Блэк осознал сильно позже.

Однако когда пришел в себя достаточно, отец все-таки почтил его визитом. Слова его были как всегда строги и сухи, и в то же время совершенно логичны. В тот момент Антарес счел личные объяснения необходимости подобного поступка своеобразным извинением. Тогда он все еще верил, что Энтони желает ему добра. В основном. По-своему. Добром, в том числе, в понимании родителей, было желание во что бы то ни стало открыть для сына возможность использовать собственную волшебную силу. И что с того, что придется пустить ему кровь, почти уморить голодом и ввергнуть в отчаяние, граничащее с безумием? У всего есть своя цена. С этим утверждением Блэк не стал бы спорить и сейчас.

Пока он выздоравливал, мать сидела у его постели — чего не делала уже много лет. Он еще не осознавал, сколь огромная пропасть уже пролегла между ними. Не понимал, что прошлого не вернуть, и истово цеплялся за старые детские воспоминания, с глупым упорством пытаясь натянуть их на новую реальность.

Реальность, которая рассыплется совсем скоро — меньше, чем через год, в тесном шкафу в кабинете отца, когда он подслушает один слишком взрослый разговор. А после из ее осколков сложится новое начало.

Антарес внезапно понял, что так и сидит с палочкой в руке, все еще светящейся тусклым Люмосом. Он отпустил светляк на волю, но тот, сорвавшись с кончика магического инструмента, не пожелал взмыть вверх, как обычно. Покрутился в воздухе и упал на одеяло. На ощупь огонек был теплым, почему-то мягким, как маленькая пушишка, и будто ластился к ладони. Блэк тихо хмыкнул и жестко сжал кулак, безжалостно давя излишне игривый источник света.

* * *

Заснуть снова он так и не смог. Мысли крутились в голове бесконечных хороводом, темная злоба ворочалась в груди, сжимала холодными щупальцами внутренности, требуя немедленных действий. Перекатывалась во рту, тем самым приятным ощущением, когда язык будто прилипает к небу, пробуя концентрированную ненависть на вкус.

Очевидно, за всем произошедшим стоял один небезызвестный рыжий ублюдок. Или его прихлебатели. Или Натсай Онай. Или Лестранж. Или кто-нибудь из старших, решивших, что новенький слишком много себе позволяет, но это, все же, менее вероятно…

Ты умеешь расположить к себе людей, а, Блэк?

Итак, самый актуальный иной вопрос: кого именно стоило бы проклясть до десятого колена, а после зажарить до хрустящей корочки?

Воображение рисовало привлекательные картины в красном цвете.

Рассвело. Оминис спал, Себастиан все еще не пришел в себя. Мадам Блэйни, сухопарая женщина лет тридцати пяти с суровым лицом, звенела какими-то склянками в лаборатории, что примыкала к коридору, ведущему к просторной комнате для больных. Сквозь приоткрытую створку было слышно, как она периодически довольно громко напевала что-то тоскливо-печальное, но, неожиданно, даже весьма мелодичное.

Когда хогвартские часы пробили восемь, со стороны входной двери послышались шаги. Антарес открыл глаза, лениво поворачивая голову. Все равно уснуть уже не получится.

— Блэк!

Знакомые лица… Чуть растрепанная шевелюра и большие очки на круглом лице. Быстро цокая каблучками, Крессида Блюм подошла ближе, скинула с плеча неизменно набитую под завязку сумку и бросила ее у тумбочки.

— Давно не виделись, мисс Блюм, — он обозначил едва заметный кивок, — какими судьбами?

— Я ненадолго, — девушка досадливо скривила маленькие губы, — мне пришлось упрашивать одного из старост проводить меня сюда по дороге на завтрак.

— Какая честь, — Антарес тихо рассмеялся.

Крессида иронично уставилась на него сквозь стекла очков:

— У тебя есть силы язвить. Уже неплохо. Я ожидала застать здесь тело, умоляющее прикончить его из милосердия.

— У меня всегда есть силы язвить. И скорее я взвою здесь от скуки, чем помру.

— О некотором странном инциденте пока известны лишь слухи. Один другого краше. За сутки люди успели придумать много небылиц. Я же пришла убедиться лично. И, возможно, у меня есть кое-что, что сможет тебя развеселить.

— И что же болтают?

— Всякое, — девушка резко опустилась на край кровати. — Большая часть из этого — отборная чушь. Но есть и кое-что близкое к истине. Например, о том, что твой любимец Прюэтт наконец показал одному зарвавшемуся выскочке, где раки зимуют. А свершиться правосудию помогла некая Валери Соммерсет.

Блэк, забывшись, склонил голову на бок и тут же поморщился. Движение вновь отдалось болью.

— И кто же такая эта… Валери Соммерсет?

— Одна су… — глаза Крессиды опасно блеснули, — …специфическая особа не самых честных правил.

Ох, дорогая Блюм. Почему твой галстук не зеленый? Пытаться вершить месть чужими руками… Моветон для гриффиндорки. Как мне это нравится.

— Как бы то ни было, есть основание утверждать, — продолжила та, понизив тон, — что в Вэл… в Соммерсет по уши втюрился некто по фамилии Лестранж. Младший, если быть точной. А она — в него. И, мало того, о неожиданной противоестественной связи пары голубков на данный момент не знает почти никто. Угадай почему? Потому что у нашей несчастной гриффиндорки слишком простецкая родословная. Улавливаешь, Блэк? В твоем окружении завелись крысы.

А вот откуда об этом знаешь ты?

— Только эти трое? Или был кто-то еще? — коротко уточнил он.

Крессида фыркнула:

— Разумеется, Леандер взял с собой свою группу поддержки. И мантию-невидимку. У старосты был перед ними должок, так что этой компашке бравых мстителей удалось уговорить его открыть проход.

Антарес непроизвольно сжал кулак, сминая край одеяла, и сощурился:

— Кажется, теперь все встает на свои места. Когда мы — не спрашивай, зачем и как — решили прогуляться по замку, кое-кто с моего факультета, однажды затаивший обиду, воспользовался ситуацией. Кое-кто другой всего лишь выступил посредником. А некто третий со товарищи с удовольствием провернул собственную месть, посчитав эту ночь идеальным моментом для исполнения планов. Уверен, собрать столько боггартов в одном месте — задача нетривиальная. А сейчас, когда весь замок на ушах из-за несчастного когтевранца, риск, что всю так тщательно подготавливаемую ловушку найдут и уничтожат, возрастал бы с каждым днем.

— Пять баллов Слизерину, мистер Блэк, — хмыкнула Крессида. — Только при чем здесь… Подожди. Ты здесь действительно из-за боггартов?

— Ага, — досадливо буркнул Антарес. — Смешно, правда? Мало кто на самом деле знает, но всем нам знакомые простейшие порождения страха — существа, родственные дементорам. Только одни появляются естественно, а другие в большинстве своем выведены искусственным путем. Способов несколько, но, насколько мне не изменяет память, небезызвестный Экриздис использовал именно этот: минимум пятнадцать боггартов, один волшебник и срок примерно в пару недель. Ну, это если не учитывать кучу нюансов, вроде необходимости лишения несчастного души.

Было бы забавно опробовать древний рецепт на Прюэтте. Жаль, что в нынешние времена это гарантированный билет в Азкабан…

Крессида удивленно вскинула брови:

— Я думала, эти твари плодятся сами по себе. Просто Министерство контролирует их численность.

— Неа, — Антарес покачал головой, — естественным образом появившийся дементор — очень редкое событие.

— Все время забываю, с кем я имею дело, — хмыкнула девушка. — О таком не прочтешь в учебнике. Кстати, об учебниках… Я не с пустыми руками. Больным ведь принято приносить презенты, да? Сладости. Или фрукты. Или… Впрочем, не важно. Мне подумалось, что это утешит тебя гораздо лучше, чем шоколад.

Она наклонилась, роясь в сумке.

— «Ритуальные построения» авторства Шварца — там отлично описано зависимость расчетов от астрономического положения небесных тел, помню, тебя это интересовало. «Продвинутые преобразования» Маркуса Голдштейна — не потеряй, она вообще-то из запретной секции. Мне Уизли выдала, но я уже прочла. Кому-то особо одаренному явно не понравилось, что глупые школьники вычитают что-нибудь о том, как можно применить вечную трансфигурацию к человеку и начнут тренироваться на однокурсниках. Идиотизм, как по мне — если кто-нибудь все же сумеет это сделать, то он по определению уже слишком умен, чтобы заниматься дурацкими шутками. А, вот еще «Руны древних народов»…

Стопка на краю кровати все росла и росла. Юноша почувствовал, что его губы сами собой расплываются в улыбке. Крессида знала толк в том, что может порадовать пятнадцатилетнего мальчишку. Ладно-ладно, пятнадцатилетние мальчишки мечтают о новой гоночной метле. А вот Антарес Блэк просто хочет не сдохнуть со скуки.

— Вы мой спаситель, мисс Блюм!

Та похлопала по обложке самого верхнего увесистого тома.

— Будешь должен мне летучую карамель из "Сладкого Королевства". А теперь мне пора, подозреваю, староста, караулящий меня у дверей, как раз дошел до точки кипения.

Блэк задумчиво уставился в след девушке, спустя несколько секунд уже удаляющейся по направлению к выходу стремительным шагом.

Легиллименция — очень удобная штука. Крессида, Крессида… Ты же сказала мне не все, верно? Валери Соммерсет — твоя закадычная подруга. Единственная. Теперь бывшая. Ты знаешь о ней очень многое. О ее жизни, чувствах, секретах. Четыре года очень близких отношений. Но нынче это сучка буквально смотрит в рот бойкой и яркой Натсай Онай. А ты на скамейке запасных, одна против всего мира. Ревность — такое естественное чувство, Блюм. Не стоит его стесняться. Разве ты еще не поняла? Я бы смешал с дерьмом эту глупенькую прилипалу, если бы ты просто попросила. Лишь потому, что ты мне нравишься.

* * *

Оминиса, как наименее пострадавшего, выпустили уже наутро, еще раз перебинтовав и вручив тому гору баночек с разнообразными зельями. Блэку оставалось лишь тихо завидовать ему, а Себастиан… он, определенно, шел на поправку, но все еще по большей части оставался в блаженно-бессознательном состоянии.

Больничное крыло представляло из себя сонное царство, островок застывшего времени, окутанный тишиной и покоем. Это было непривычно. И неожиданно… тревожно. Антарес почти физически чувствовал странный дискомфорт, он слишком привык куда-то бежать и что-то делать. Месть, осознание собственной беспомощности… все это заставляло гонять одни и те же мысли по кругу, и вскоре они вызывали одну лишь тошноту.

Почему, черт возьми, не сработала магия тогда, в лесу? Что изменилось? Он обратился к древней силе, а после, когда сознание начало уплывать, попытался оборвать связь и создать ее заново. «Зачерпнуть» из бездонного источника еще раз. И это действие сломало все. Или не оно — само по себе? В происходящем есть какая-то закономерность. Блэк ощущал, что понимание буквально вертится на языке, и в то же время издевательски ускользает. Стоит еще раз перечитать заметки Исидоры. И задать пару вопросов Рэкхэму. Он точно знает больше, чем говорит.

Организм считал часы вынужденного безделья совершенно глупой и постыдной затеей. Бойтесь своих желаний, говорят магглы. И, как ни странно, волшебники с ними абсолютно солидарны. Следующий посетитель посчитал удовольствием взбаламутить унылое болото… но, вместе с тем, оставил от своего визита не самые приятные впечатления.

Финеас, очевидно, оказался крайне недоволен поведением племянника. Настолько, что не поленился выразить собственное неодобрение лично. И было отчего. Судя по словам дражайшего дядюшки (утопающих в море яда и желчи, разумеется), в результате спонтанного выброса магии Антареса: один из старых неиспользуемых классов нынче похож на выжженное пепелище; трое студентов пострадали; что еще хуже, также имеет шанс пострадать репутация директора, чьи позиции и так уязвимы из-за исчезновения Саймона… а присутствие авроров, очень любящих задавать неудобные вопросы и лезть куда не следует, лишь усугубит ситуацию.

Антарес видел, сколь ярко полыхал его гнев: в глазах, жестах, едва уловимой мимике Финеаса, всегда внешне спокойного и собранного, горел огонь, который, коль спустить его с поводка, смог бы спалить как минимум несколько заброшенных аудиторий.

Ох, если бы дядя только знал, что «бесполезный мальчишка» совсем недавно приложил руку к тому, чтобы как можно скорее избавиться от министерских шавок… Было бы забавно посмотреть на его реакцию. К сожалению, вскрывать карты в данном случае будет неверным ходом, сулящим больше проблем, чем выгоды.

Увы, нотациями Финеас не ограничился. За вопиющее пренебрежение не просто банальными школьными правилами, а за нарушение личного приказа директора, каждый из троих слизеринцев оказался удостоен приглашения на экзекуцию к мистеру Муну. Как только они будут в состоянии стоять на ногах, конечно же.

Блэк сжал зубы, автоматически задерживая дыхание и давя ругательства.

Порка розгами — не самое худшее, что можно сделать с телом человека. По крайней мере, если этим занимается некто, привыкший прививать послушание нерадивым студентам, а не пыточных дел мастер. Антарес искренне сомневался, что у здешнего завхоза имеется как подобная квалификация, так и специфические наклонности. Однако дело было совсем не в болезненности процесса. Унижение. Вот, чего хотел Финеас. Возможно, Блэк-младший даже скорее предпочел бы очередное Круцио в уютной приватной обстановке, чем более легкое, казалось бы, наказание, после которого весь Хогвартс в ближайшее время будет судачить, каким образом ему исполосовали ягодицы. Чертов Прюэтт.

Тебя больше всего бесит не сам факт свершившейся мести этого гриффиндорца, а как именно она была исполнена, не так ли, Блэк? Он обыграл тебя на твоем же поле. Это твоя тактика. Он окунул тебя в страх и боль, а после подставил, получил дополнительный приз в виде публичного унижения соперника… и организовал все так, чтобы самому оказаться в стороне. Идеальный план, черт возьми. Отвратительно.

Блэк ощутил, как нечто голодное и жадное вновь заставляет сердце биться чаще, перехватывает горло, мешая дышать. Леандер был забавным зверьком, которого весело было дергать за хвост. Теперь же… Что ж. Прюэтт хочет войны — он ее получит. Некоторым стоит наконец уяснить, что переходить дорогу Антаресу Блэку опасно для жизни и здоровья.

Занятый собственными мыслями, юноша лишь краем уха слушал дальнейшие разглагольствования дядюшки. Впрочем, ничего важного тот больше не сказал. Когда мадам Блэйни приоткрыла дверь и недовольным тоном сообщила о новых посетителях, Финеас прошипел лишь что-то вроде: «сболтнешь лишнего — количество розог увеличится втрое».

Антарес мысленно хмыкнул.

Втрое. Пф. Можно будет записать новый рекорд школы в номинации «удивительное превращение студента в окровавленный кусок мяса».

Впрочем, на счастье директора Хогвартса, его племянник и правда не собирался разговаривать с представителями Министерства ни о чем… эдаком. Вне зависимости от того, какими карами ему грозили.

Дядя, развернувшись на каблуках, очевидно, вознамерился удалиться. Но внезапно, явно что-то вспомнив, замер. Сунул руку во внутренний карман мантии, извлек темно-изумрудный конверт с помпезным тиснением и пренебрежительно швырнул его на одеяло.

— Ознакомься, — коротко бросил он, и, явно не желая более сотрясать воздух излишними пояснениями, стремительно покинул лазарет.

Блэк недоуменно уставился на зеленый прямоугольник, но вскрыть его не успел. Дверь снова отворилась. Он быстро и аккуратно запихнул письмо под подушку.

Аврор оказался один. Высокий, лет тридцати пяти — навскидку — мужчина неожиданно приятной наружности в неизменной алой мантии прошествовал внутрь и остановился, по-хозяйски осматриваясь.

Антарес уставился на него четко выверенной смесью должного почтения, любопытства и недоумения.

Пауза затягивалась. Гость небрежным движением палочки наколдовал себе стул. Неторопливо уселся, закинул ногу на ногу. Оглядел наиболее дееспособного постояльца больничного крыла цепким взглядом. И лишь потом наконец заговорил.

— Добрый вечер, мистер…

— Блэк. Антарес Блэк, к вашим услугам, — юноша коротко кивнул. — С кем имею честь?

— Можете обращаться ко мне Винсент Адден, — отрекомендовался тот. — Полагаю, вы родственник директора Финеаса, не так ли?

Какая проницательность! Наверное, весь корпус авроров без тебя, как без рук.

— Именно так, мистер Адден.

— Неудивительно… — тихо пробормотал тот.

— Что именно неудивительно, простите?

Ты имеешь в виду что-то вроде: «неудивительно, что директорский племянничек так наплевательски игнорирует любые правила, в том числе и правила безопасности, не опасаясь серьезных последствий»?

— У меня будет к вам несколько вопросов, мистер Блэк, — проигнорировал его слова Винсент. — И думаю, вы осознаете, что конкретно меня интересует. Каждому из нас будет проще, если вы расскажете все обстоятельно и без утайки.

Стоит ли натянуть личину взволнованного визитом школьника? Нет-нет, это лишнее. Аврор видит перед собой мальчишку из влиятельной семьи, соответствующе воспитанного и которому никто не указ — он уже успел навесить ярлык. Иная тактика поведения, наоборот, скорее будет выглядеть подозрительно.

— Полагаю, вы хотите узнать, как именно я оказался в больничном крыле? — хмыкнул Антарес. — Потому что иных догадок о причинах вашего интереса, уж простите, я не имею.

Мистер Адден вновь молча уставился на него, приглашая продолжить.

Блэк мысленно скривился. Классическая игра в «догадайся, зачем я здесь» или просто манера вести диалог подобным образом? Этот человек пытался быть вежливым, но за обходительностью скрывалась многолетняя привычка разговаривать с людьми с позиции дознавателя, а не собеседника. Уже одним своим присутствием, жестами, выверенными паузами он автоматически осуществлял некое… давление.

— Честно говоря, ничего особенного я вам поведать не смогу, — вздохнул Антарес. — В моем плачевном положении виноваты лишь школьные дрязги, не более. Несколько однокурсников, не вовремя не поделивших место в школьной иерархии, ссора, взаимные оскорбления, немного физического насилия… И вот уже все выходит из-под контроля. Уверен, не мне вам рассказывать, как это бывает. Я бы удивился вашему визиту, но учитывая происходящее в замке, интерес к еще одному сомнительному происшествию ожидаем. Однако достоверно могу утверждать, что одно с другим не связано никоим образом.

Чуть-чуть недосказанности — и вот уже так много деталей легко додумать самостоятельно. Почему несколько студентов оказались вне собственных гостиных? Разумеется, выскользнули тем или иным образом, чтобы «разрешить конфликт» без свидетелей. Столь очевидно, что даже не требует уточнения.

— Вот как? — Иронично сощурился мистер Адден. — И основанием доверять вашим словам является…

— Вы можете верить мне или нет, — отозвался Антарес, — однако факт останется фактом.

— Оминис Гонт, Себастиан Сэллоу и вы. Но был кто-то еще, верно?

Блэк пожал плечами, проигнорировав боль в спине.

— Был.

— И вы не назовете их имен?

— Не вижу необходимости.

— Занятно. Очень многие не упустили бы возможности поквитаться с обидчиком чужими руками. Но не вы. Более того, вы подвергли опасности себя, своих однокурсников, нарушили все, что только можно нарушить… — аврор внимательно, даже скорее участливо, посмотрел Антаресу в глаза. — Мистер Блэк… Надеюсь, вы осознаете, что, утаивая от следствия факты, отнюдь не облегчаете собственное положение. Не имея полной картины, я или мои коллеги, к примеру, можем сделать предположение, что Саймон Прайс, не дай Мерлин, был замешан в вашей школьной «войне». Но… все вышло из-под контроля. Знаете, как это бывает. Версия не хуже прочих, а?

Давай, скажи прямо, Винсент. Тебе просто нужен рычаг давления, вот и все.

Антарес фыркнул:

— Слишком натянуто, уж простите. Конфликт банален донельзя, а тот факт, что пропавший когтевранец к нему касательства не имеет, очевиден половине Хогвартса. И этом вы быстро убедитесь сами.

Мужчина откинулся на спинку стула и сощурился:

— Завидное упорство, юноша.

Гонта наверняка уже опросили. Но вряд ли смогли выяснить подробности. Оминис будет молчать, если на него хорошенько не надавить. Он не из тех, кто любит вмешивать в собственные проблемы посторонних.

— Мистер Адден… — Антарес поморщился. — Полагаю, вы закончили школу достаточно давно, потому возьму на себя смелость напомнить, что в студенческом сообществе существуют собственные понятия о чести. О том, что следует делать, а что нет. Это может показаться глупостью рациональному человеку, но, сдав обидчиков, я выиграю лишь в краткосрочной перспективе. Репутация в закрытом коллективе — вещь крайне ценная. И, если уж говорить откровенно, то между моим случаем и трагичным исчезновением когтевранца… Саймона, то есть, я вижу всего одну и только одну эфемерную связь. Найти которую достаточно легко, если ты поварился в этом школьном котле хотя бы пару месяцев. Я имею в виду ту самую пресловутую репутацию, конечно же.

— Неужели? Было бы любопытно услышать вашу точку зрения, мистер Блэк, — протянул Винсент.

Сложно было сказать, заинтересован он подобным выводом или не слишком. Тон и выражение лица его на протяжении всего разговора оставались идеально-нейтральным, лишь в избранные моменты приобретая необходимый эмоциональный окрас.

Антарес мысленно вздохнул. Он слишком привык читать разум собеседника, и сейчас ощущал некоторое неудобство из-за невозможности применения такого подхода. Впрочем, когда слишком часто копаешься в чужих мозгах, через некоторое время сама собой вырабатывается некоторая… интуитивная проницательность.

Мистер Адден, очевидно, пришел просто поговорить. Он ни в чем не обвинял по-настоящему, потому что на данный момент у него не было никаких оснований действительно подозревать Блэка в чем-либо. Он не надеялся найти разгадку прямо сейчас, и лишь желал дополнить картину или отмести некоторые версии. И теперь этот Винсент предполагал, что слова одного студента Слизерина внесут некоторые незначительные штрихи в его пока что смутное представление о том, что произошло в Хогвартсе. Но в расследовании не бывает мелочей, верно? Настоящее понимание складывается именно из них. И задача Антареса предоставить на блюдечке этому аврору именно такой, казалось бы, незначительный факт, который заставит его задуматься, а после — прийти к неверным выводам.

Блэк на мгновение замялся, будто собираясь с мыслями.

— Извольте. На самом деле любому Хогвартскому сплетнику, обремененному интеллектом, достаточно легко выстроить логическую цепочку. Саймон Прайс при всем честном народе поспорил, что сможет доказать собственную смелость. Это факт. Как только он объявил о собственных намерениях, то уже не мог отказаться от своих слов. Поверьте, для третьекурсника последствия подобного могут видеться абсолютно катастрофическими, и, в целом, таковыми и являться. Выбор, как именно подтвердить собственную решимость, на самом деле, невелик. В школе не так много по-настоящему опасных мест. Подземелья кажутся логичным вариантом, но они напичканы охранными чарами из-за нелепой смерти эльфа, а принести доказательство их посещения и продемонстрировать всем и каждому — задача слишком сложная. Куда более очевидное решение — Запретный лес. Из года в год как минимум каждый пятый гриффиндорец выбирается туда, чтобы показать остальным, что он не зря носит красно-золотой галстук. Стены, старосты, запреты… Разве это преграда? Кто ищет путь, тот всегда найдет его.

Антарес насмешливо хмыкнул, откидывая голову на подушку.

— Преподаватели сбились с ног, обыскивая замок, предполагают худшее, исследуют все подряд на предмет таинственной черной магии, ищут следы опасных существ или явлений… но есть ли в этом смысл? Может ли быть, что Саймон Прайс просто заблудился в чащобе, и ни у кого не выходит его найти, потому что область поиска слишком обширна?

Зеркальный лабиринт отлично прячется и заодно скрывает все, что внутри, включая неудачливого Прайса. Хогвартс большой, а Запретный лес еще больше. Неудивительно, что тело когтевранца обнаружат не сразу, верно?

— Интересная теория, — аврор еле заметно улыбнулся одними губами, хотя взгляд его остался все так же бесстрастен, — неожиданно… скучная. Для юноши вашего возраста.

— Яркие глупые фантазии оставьте хаффлпаффским болтушкам. Еще успеете насладиться, если уж вы неожиданно не гнушаетесь выслушивать мнение всех и каждого по поводу случившегося. Это все, что вы хотели узнать, мистер Адден?

Аврор не спеша поднялся, небрежно махнул палочкой, заставляя стул исчезнуть.

— Пожалуй, что так.

Он коротко кивнул:

— Выздоравливайте, мистер Блэк. И… настоятельно рекомендую вам научиться разрешать конфликты без использования насилия. Возможно, вы об этом не задумываетесь, но пока вы молоды и обучаетесь здесь, подобные инциденты находятся в юрисдикции школы. Грань тонка — однако сейчас вам посчастливилось не пересечь ее. Но в большом мире вы можете обрести очень много проблем, если продолжите в том же духе. Честь имею.

Антарес проводил его взглядом и отвернулся, прикрыв глаза.

Играть в благородство на первый взгляд было глупо. Однако так это и должно выглядеть. Идиотским упорством пятнадцатилетнего мальчишки, не желающего прослыть стукачом. Впрочем, огласка инцидента с Прюэттом и правда не выгодна ни младшему, ни старшему из Блэков. И… уничтожить Леандера собственными руками действительно будет гораздо приятнее.

Блэк не знал, умеет ли Винсент Адден чуять ложь — а для аврора подобный навык был бы вполне естественен. Но это было не важно. Даже если так, Антарес не сказал ничего, что можно было бы с уверенностью назвать враньем. Окклюменция и игра слов, выверенные формулировки… Вопросы вместо точных утверждений и правдивые фразы, приводящие к неверным выводам. Конечно, для допроса с сывороткой правды этого было бы недостаточно, в таком случае нужно уметь верить в собственные слова. Но для подобных мер всегда требуются очень веские основания, которых сейчас, разумеется, нет…

Как только аврор удалился на достаточное расстояние, Антарес наконец разорвал загадочный конверт, извлекая наружу содержимое. Внутри обнаружился плотный прямоугольник, почти пустой, если не считать затейливые вензеля в виде змей по углам. Змеи, оказавшись на свету, недовольно зашипели, сплетаясь в клубок. Одна из самых резвых тут же цапнула адресата за палец и облизнулась раздвоенным языком, окрасившимся красным. Блэк поморщился и раздраженно щелкнул ее ногтем по морде.

Спустя всего пару секунд в центре пергамента наконец проступили аккуратные строки. Блэк, вчитавшись, удивленно вскинул бровь. Приглашение. Это — приглашение на традиционный частный прием благородного дома Гонтов, приуроченный к Самайну. Занятно. Ранее родня, как правило, предпочитала отказывать от его имени в подобных случаях. Сейчас же, судя по всему, в этом более не было смысла…

Что ж. Это должно быть любопытно. К сожалению, до тех пор еще необходимо встать на ноги. И доделать кое-какие дела…

* * *

Время тянулось невыносимо медленно. Крессида заходила еще раз, под вечер. Оминис регулярно возвращался проведать Себастиана. Заглянул даже Берк. Неожиданно. А вот Прюэтт, как ни странно, позлорадствовать не явился. Антарес ставил на то, что тот решил не обнаруживать собственную связь с произошедшим больше необходимого.

По прикидкам Блэка, лежать ему здесь оставалось еще как минимум пару дней. Боль постепенно сменилась зудом — зелья и заклятия прекрасно восстанавливали кожный покров и латали даже самые серьезные увечья, но расплачиваться за это приходилось отвратительнейшими ощущениями. Сэллоу приходил в себя все чаще, но в основном лишь стонал и метался. Он явно был бы не прочь содрать с себя кожу целиком.

Блэк не знал, смогла ли медиведьма определить что-либо по характеру его собственных ран. Скорее всего, нет. Пламя скрыло ожог от зелья на спине, сквозную дыру в ладони и поврежденную ногу вполне можно также объяснить устроенным хаосом. Удобно.

А что не менее удобно — кентавры, доставившие ему столько неприятностей, одновременно невольно поспособствовали исполнению плана. Изначально Антарес делал ставку на паучий яд, что должен был помешать аврорам собрать картинку воедино, но так вышло даже лучше. Героическая битва копытных с акромантулами скроет многое. Не существует способа узнать, кому именно принадлежат следы того или иного колдовства. В некоторых случаях можно определить, что за заклинания использовались, если они оставили достаточный след, но не кем конкретно. Иногда с помощью специализированных ретроспективных чар получается частично восстановить картину произошедшего. Установить причину гибели. Увидеть, хоть и смутно, какие-то детали. Но сейчас… Столько боли, смертей, ядовитая магия гигантских насекомых, ярость и отчаяние их жертв, трупы тварей и разорванных человекоподобных лошадей, затоптанная поляна — в этой мясорубке судьба маггловского мальчишки и действия одного слизеринца затеряются, как иголка в стоге сена.

Однако «лже-Саймон» все еще там, и отыскать его пустую оболочку должно быть несложно. Но, судя по слухам, этого все еще не произошло. Значит, доблестных блюстителей порядка стоит еще немного подтолкнуть в нужную сторону. И Антарес даже знал, как это сделать, не привлекая излишнего внимания к собственной персоне.

За окном давно стемнело. Блэк отставил пустую тарелку с крайне диетическим ужином и три раза постучал вилкой о ее край. Маленький столик-поднос исчез спустя всего несколько секунд — вместе с посудой, теснящейся на нем. Юноша откинул одеяло и сел на кровати. Каменный пол приятно холодил босые ступни.

Мадам Блэйни, разумеется, еще не спала, но вечерние часы она посвящала себе, выходя к подопечным лишь в экстренных случаях. И кто мог бы ее за то винить, в конце концов, медиведьма — тоже человек. Самое время заняться своими делами и ее пациенту.

— Тикки! — тихо прошептал он, одновременно мысленно касаясь воображаемой связи.

Жаль, что Себастиан не в том состоянии, чтобы подстраховать его. Было бы проще. Но сейчас придется положиться на эльфа.

Несколько мгновений ожидания, и домовик бесшумно возник перед ним, радостно дергая половинками ушей.

— Тикки очень-очень счастлив видеть господина в добром здравии! — он даже подпрыгнул от избытка чувств, а после, все же спохватившись, поклонился.

Блэк раздраженно поморщился:

— Тише, Мордред тебя подери. Не время для бурных восторгов.

Эльф чуть поник. Непонимающе, и в то же время со всем возможным вниманием, уставился на хозяина.

Антарес заставил себя улыбнуться.

— Мне нужна твоя помощь, Тикки. От тебя будет зависеть очень многое. Справишься?

Домовик тут же приободрился и торжественно кивнул, сжав в кулаке край гербового полотенца.

— Для начала мне необходимо, чтобы ты заглянул в Слизеринскую спальню и незаметно принес оттуда одну вещь. Подсвечник, исцарапанный рунами и неприличными словами…

* * *

Сколь ни была бы огромна пропасть между человеком и полтергейстом, все же у Антареса и Пивза, как ни странно, было много общего. Мировосприятие духа хаоса дарило приятное ощущение свободы от любых условностей. И, право слово, что может быть веселее, чем развлечься за счет кого-то другого, кого-нибудь, кому просто не посчастливилось оказаться на пути?

Заклятие подчинения было забавной штукой. Блэк мог бы просто приказать своему пленнику исполнить его волю, но в перспективе это будет не самым лучшим решением. Рано или поздно ему придется распрощаться с таким удобным, но своевольным инструментом. И лучше бы тот не знал о некоторых фрагментах собственной жизни в заточении. Восприятие времени и событий полтергейстами весьма специфично, но этот эпизод, определенно, запомнился бы. Хоть и в искаженном виде.

Существовал и альтернативный способ исполнить задуманное. Подчиняющее заклятие -крепкая и универсальная штука. Она похожа скорее не только на нити, крепящиеся к конечностям марионетки, но на мост между двумя сознаниями. И этот факт оставлял достаточно простора для экспериментов. В конце концов, Пивз — дух. Пусть и полуматериальный, но имеющий очень много свойств своих классических собратьев. А феномен одержимости — явление, эксплуатируемое волшебниками испокон веков. И это, а также чары, формирующие связь, могут позволить Блэку не просто посмотреть на мир глазами полтергейста, а буквально стать им.

Отыскать несколько человек в огромном замке, на самом деле, не слишком сложная задача. Авроры столовались вместе со всеми. Сейчас как раз время ужина. Это значит, что достаточно просто проследить за ними от дверей Большого зала и воспользоваться удобным моментом.

Винсент Адден с парой коллег и правда не доставили сюрпризов — маршрут их оказался очевиден: кратчайший путь от места приема пищи до спален в крыле преподавателей.

Простите, дипломированные нюхачи Министерства, мне вас ничуточки не жаль.

Бомбы, начиненные «Зельем пустослова» и модифицированные дикой хаотичной магией со случайным эффектом из личных запасов школьного пакостника, полетели точно в цель. Классическая тактика Пивза. За актом надругательства последовала затейливая ругань и мгновенно обрушившийся на область шквал заклинаний.

Антарес застонал, почувствовав, как его буквально выворачивает наизнанку. Как нечто совершенно непреодолимое заставляет принять почти физическую форму. Сдавливает, мешая существовать. Его «тело» съежилось, скручиваясь в невообразимый узел…

— Стойте-стойте благородные господа! Недоразумение, это просто недоразумение!

Блэк словно со стороны услышал, как все его существо панически вопит голосом Пвза, будто забыв, что для подобных действий стоит использовать рот. Пусть и призрачный.

— Разонедумение? — выплюнул один из авроров, господин с седеющей шевелюрой, собранной в длинный хвост.

Он машинально очистил собственное тело от дурно пахнущей субстанции, но это, увы, не слишком помогло. Пары зелья уже попали в легкие, а волосы, кожа и одежда обрели причудливый желто-коричневый окрас. Теперь суровый блюститель закона напоминал скорее потасканное чучело леопарда. Антарес, не выдержав, расхохотался от этого вида и тут же закашлялся. Эфемерные «внутренности» подступили к горлу. Чары усилили давление — очевидно, жертве хотелось мести, а не веселья.

— Хавтит чресла чесать, этот… — буркнут второй аврор и осекся, понимая, что его язык абсолютно перестал ему подчиняться. Он нервно дернул длинными ослиными ушами, обросшими мягкой серебристой шерстью.

— Жонд, я не… — «леопардовый» осознал свое положение лишь на долю секунды позже.

Мистер Адден, покрытый странной бело-черной рыбьей чешуей с горизонтальными полосами по всему телу, повел палочкой, быстро выписывая ее кончиком пассы неизвестных заклятий.

— Лемрин велкиий, лотко этого не хавтало, — пробормотал он, — фефект стабизилированый. Это не снять очибным раком, тысяча чертей мне в глотку и якорб в упож. Вомзожно, нужен козий макень и время…

Судя по недоуменному лицу, морская тематика никогда не была близка ему в обычной жизни. Вероятно, повлиял окрас.

— А с этим блудодеем просволотным чот? — «пятнистый», очевидно, не желая сдерживать собственный гнев, едва уловимым движением палочки швырнул почти материальное тело полтергейста об пол. Антарес застонал от неожиданно очень сильной боли. Яркие огни факелов на стенах коридора дрогнули, словно от сильного порыва ветра, и едва не потухли.

Мордред! Было бы неплохо завязать ваши языки узлом по-настоящему, а?

— Вздернем на рее, дери его кракен во все дыры, — мистер Адден сложил губы в нечто, похожее на улыбку. Из-за чешуи на лице вышло очень… по-змеиному. — Мы здесь, бышто взыскать мачлика. И удебиться, что сопляков в этой тихой гавани старуха с косой не дотаснет. Знамо дело, мы это обстряпаем, но… Что мешает нам запоботиться о зебопасности школы тучь-тучь основательнее? Полтергейст — лемкая, но все же тварь, а с тварями говравоз короткий — на корм рыбам. Так и нашипем в отчете.

— Подождите! — Антарес, с трудом преодолевая давление, автоматически попытался подпрыгнуть, но вышло лишь жалкое барахтание, — не надо рыбам! Нет-нет! Сделка, господа, сделка! Вы же ищете в подземельях маленького глупого когтевранца, да? Пивзу есть, что показать вам интересного, о да, есть!

Давление чуть ослабло.

«Леопардовый» скептично сощурился. «Жонд» оставил попытки уменьшить свои ослиные уши и обернулся:

— И чот же это? Рогови!

— Отпустите и покажу, — выпалил Антарес, все еще пытаясь отдышаться. — И, Мерлина ради, оставьте в покое уши. Никогда еще не видел, чтобы внутренняя суть и внешний облик так гармонировали друг с другом. Вам очень идет.

Очевидно, это было лишнее. И несколько выбивалось из избранного образа.

Неведомая сила вновь буквально сплющила его суть до толщины бумажного листа. Антарес сдавленно застонал.

Мистер Адден тяжело вздохнул и бросил усталый взгляд на коллегу. Тот, поджав губы, неохотно повел палочкой, отменяя заклятие.

— Это был комплимент, господин Жоп! То есть Жонд, то есть Джон, конечно же, как я мог ошибиться, тысяча извинений, — тут же затараторил Антарес.

— Закнитсь и прокладывай курс, отрыжка моллюска, — хрипло пробурчал Винсент.

Довести эту забавную компашку до входа в подземный лаз и театральным шепотом поведать «правду» оказалось легко. А вот овладеть собой и не сыпать язвительными комментариями по пути — гораздо тяжелее. Блэк и в собственном естественном человеческом облике не особо любил держать язык за зубами… А сейчас это и вовсе виделось невыполнимой задачей.

Однако все заканчивается, и уже пятнадцать минут и несколько болезненных воздействий спустя один небезызвестный полтергейст клялся несуществующей призрачной матерью, что своими глазами видел, как совсем недавно один мальчишка спускался вниз. Разумеется, темной ночью. Как он открыл секретный проход, выскользнув в запретный лес в нарушение всех запретов…

О чем Антарес умолчал — так это о том, что этим самым мальчишкой был он сам. Но это незначительные детали, верно?

* * *

Еще через пол часа Блэк, послушный пациент, ни на минуту не покидавший больничное крыло, сидел на кровати, скрестив ноги, и тупо пялился в стену над изголовьем. Пивз вновь нашел свое пристанище в подсвечнике, но…

— Тикки, скажи мне, пожалуйста, — обманчиво-спокойно обратился он стоящему навытяжку эльфу, — что в моих словах «останови меня любым способом, если я начну делать что-то странное», было тебе непонятно?

— Это не выглядело странным, господин! — домовик втянул голову в плечи. — Я знаю, что вы любите рисовать. И не любите господина Финеаса. И еще вы… простите за такие кощунственные слова… довольно эксен… эскентиричный волшебник.

— Эксцентричный, Тикки.

Эльф виновато промолчал.

Антарес оглядел мерцающий в темноте мягким зеленоватым светом огромный портрет дражайшего дядюшки, смотрящий на него со стены. На удивление, вышло очень даже похоже. Но свиной пятачок, огромные, ветвистые рога и совершенно глупое выражение лица превращали картину в истинный шедевр монументальной живописи.

К сожалению, судьба многих творцов — остаться непонятыми и гонимыми.

— Скажи, — медленно проговорил Антарес, с трудом давя разгорающуюся внутри злобу, — это можно как-то… убрать? Чистящие чары — твоя специализация.

Самостоятельно избавиться от восхитительной, но несвоевременной карикатуры, он, разумеется, уже попытался не далее, как пару минут назад. Но это не привело к какому-либо результату. Очень хотелось выжать чертового эльфа, как половую тряпку, и замазать стену красным. Это было бы естественно. И приятно. Но, увы, контрпродуктивно. Домовики и правда мыслили иначе, чем люди, и наказывать Тикки за произошедшее сродни попытке избить палкой дождь за то, что он мокрый.

Проштрафившийся слуга немного воспрял духом и даже на мгновение перестал напоминать преступника, приговоренного к самой жестокой казни:

— Вы использовали смесь из зелий, оставленных вам мадам Блэйни, и усилили это комплексом заклятий вечного приклеивания, господин. Я могу попробовать добыть «Бескомпромиссный и Безупречный Блеск» из кладовки, и если долить туда состав «Пятьдесят в одном», а потом замазать «Волшебным ластиком»…

Антарес тяжело вздохнул. На исправление ситуации у него была целая ночь. Всего одна ночь…

__________________________

(1)

Блэк, начитанный мальчик, упоминает казнь кальвинистов, которым во времена религиозных войн во Франции XVI века рекомендовалось казнить католиков при помощи голодной смерти, привязывая их попарно. Предполагалось, что в таком случае один несчастный католик съест другого. Ах эти милые маггловские развлечения!