Антарес Блэк и ящик Пандоры (джен)

15 июля 1890 года

Антарес аккуратно, почти нежно коснулся прозрачного колпака вычурного медного бра. Огонек затрепетал под пальцами, робко, тревожно — и погас. Потертые, тронутые благородной патиной декоративные ладони, поддерживающие тончайшее стекло, бережно обняли затухающую искру, пряча ее, будто в коконе. Коридор дома номер двенадцать на площади Гриммо погрузился во тьму, лишь узкая полоска теплого света из щели от приоткрытой двери отцовского кабинета разрезала едва различимые теперь квадраты дубового паркета.

Юноша отступил к стене, в мягкую, словно бы вязкую тень ниши с уютно расположившейся в ней высокой фарфоровой вазой и чуть слышно прошептал дезиллюминационное заклинание. От входа в помещение до лестницы лишь пара шагов, а чтобы зажечь лампу обратно — вышедшему придется свернуть налево и дойти до тупика. Люмос же вовсе лишь ослепит, не давая увидеть ничего дальше собственного носа. Антарес, слившись с ночным сумраком, замер, прислушиваясь.

Как много интересного можно узнать, просто оказавшись в нужном месте в правильное время! И какая удача, что обожаемые родственники так неосмотрительно пренебрегают дома чарами приватности…

— Финеас, мне все это не нравится, — бас отца Антарес узнал сразу. Он живо представил, как тот едва уловимо недовольно дергает щекой в характерной гримасе, обычно целенаправленно искусственно им подавляемой. — Твоя идея…

— Право слово, ты как ребенок, — его собеседник фыркнул, — моя идея продиктована лишь необходимостью, и ты это знаешь. Ты же не думаешь, что если годами заметать сор под ковер, то никто его оттуда не вытряхнет?

— А что, стоит сразу вывесить грязное белье на всеобщее обозрение? Мол, смотрите, нам не жалко?!

Юноша услышал резкие, размашистые шаги, жесткий стук каблуков, будто впечатываемых в пол. Это явно дядя — тот никогда не мог усидеть на месте. Ходит из угла в угол в нервном перевозбуждении.

— Слухи и так уже есть. Недавно какая-то ушлая писака не постеснялась спросить напрямую, какая из теорий вернее — что мой племянник сквиб, или что он проклят? Можешь себе представить степень наглости?! Тебе надо было лучше составлять клятвы для тех, кого принимаешь на работу в дом, черт возьми!

— И после этого ты, Финеас, решил, что засунуть мальчишку в Хогвартс, где его дефект будет как на ладони — хорошая идея?

Антарес Блэк едва не вывалился из ниши, чуть не сбив заклинание невидимости от удивления.

Хогвартс… Спустя столько лет? Неужели?! Как неожиданно…

— Ты сгущаешь краски, — тем временем жестко отрезал дядя. — Когда магия Антареса последний раз выдавала нестабильный эффект?

Секунда молчания. Энтони явно пытался напрячь память.

В прошлом ноябре.

— С полгода назад, наверное. Как по мне, слишком малый срок.

— Достаточный.

— И что ты будешь делать, когда не-сквиб-Антарес-Блэк внезапно не сможет наколдовать на уроке простейший Люмос, или его очередной неконтролируемый выброс кого-нибудь покалечит? — количеству яда в голосе оппонента могла бы позавидовать и королевская кобра.

Финеас насмешливо хмыкнул:

— Ты живешь с ним под одной крышей. Кто-нибудь за это время умер? Кроме того домовика четыре с половиной года назад? А по поводу остального… Если магия будет отказывать твоему сыну столь же редко как сейчас — это оправданный риск. Гораздо глупее оставлять все как есть.

— Напомнить тебе, что Элладора до сих пор не может свести шрамы? И страдает от боли в ногах каждую зиму? — в бас отца добавились шипящие нотки.

— Моя любезная сестрица страдает лишь острой формой ипохондрии и хронической глупостью. Не стоит приплетать сюда еще и это, — Антарес почти видел, как дядя досадливо морщится. — Я смотрел заключение колдмедиков, дефекты кожного покрова излечению не подлежат, но никакой остаточной магии проклятия там нет, это лишь ее дурные фантазии. И хватит тыкать этим фактом мне каждый раз, это был лишь единичный случай, самый сильный первый детский выброс. Максимум, что грозит Хогвартсу — поломанная казенная мебель, но с этим я уж как-нибудь справлюсь.

— Ты говоришь о моей жене, — холодно отозвался Энтони. — Советую не забывать об этом. Еще одно высказывание в подобном тоне…

Финеас прервал его, процедив сквозь зубы:

— Советую не забывать тебе, Энтони-бывший-Вуд, свое место в нашей большой дружной семье. То, что твоя фамилия нынче Блэк, не дает тебе права…

— Ох, правда? — почти нежно проговорил отец, прерывая поток возмущения собеседника на полуслове. — Я не имею права наследования, однако в остальном юридически наши с тобой права равны, какая ирония! И ты отлично знаешь, что я делаю для общего блага не меньше твоего, Мордред побери! То, что задумали вы с Сириусом — это афера века, как минимум. И после того, как мне приходится изворачиваться ради ее осуществления, ты утверждаешь, что я не имею права голоса?!

Энтони выдохнул, зло и шумно, спустя мгновение продолжив свою тираду:

— Правильно обработать Министра под носом у Гонтов, когда он им разве что тапочки к постели не носит — думаешь это легко? Найти людей, часть перекупить, часть внедрить, часть шантажировать — и так, чтобы до сих пор никто не заметил подвоха? В то время как ты последний месяц совершенно не вовремя носишься со своим законом об образовании!

Блэк-младший, обратившись в слух, невольно прищурился в предвкушении.

Чудные подробности! Политика и грязные интриги — что может быть интереснее?

— Сбавь тон! — По внезапно обманчиво-спокойной интонации, с которой это было сказано, Антарес понял, что чаша дядиного терпения близка к тому, чтобы переполниться окончательно. — Твои претензии неуместны. Есть возможность — я ее использую, и не тебе судить о верности моих действий, если не видишь общей картины целиком.

— Зато я отлично вижу кое-что другое, — едко буркнул отец, все же чуть успокаиваясь. — Наши союзники, — он подчеркнуто-саркастично выделил это слово интонацией, — в последний раз отступили от четких инструкций. Тебе не кажется, что они темнят? Это же вы с Сириусом отвечаете за контакт с этими к…

— Энтони! — Финеас резко оборвал собеседника. — Ты и так сказал больше, чем сейчас следует. Прежде, чем поднимать подобные темы, хотя бы наложи заклинание приватности ради приличия. Конечно, дом защищен, но никогда не стоит пренебрегать…

Это было последнее, что услышал Антарес. Ближе к окончанию фраза прозвучала уже будто сквозь вату, а следующая за ней и вовсе растворилась в тишине, и юноша понял, что отец хотя бы в этом вопросе так неожиданно быстро пришел к консенсусу с дядей. Жаль, жаль. Он машинально почесал кончик носа в задумчивости. Судя по обмолвкам, семья затевает что-то грандиозное и крайне рискованное. Неужели старшие родственнички решились подвинуть Гонтов с их вот уже несколько десятков лет неизменного места у кресла Министра? Учитывая, что оный без сомнений столько времени пляшет под дудку наследников Слизерина… Выглядит как переворот.

Блэк-младший почувствовал, как по коже пробежали мурашки внезапного осознания. Он не имел ничего против переворотов. Но если что-то пойдет не так… последствия будут плачевны. Для всех.

На фоне этого новость об обучении в Хогвартсе уже не казалась такой удивительной. Антарес с большой вероятностью предполагал, что Финеас добьется от отца согласия. Он умеет быть убедительным, когда захочет. В папаше сейчас говорит упрямство и годами взращиваемое предубеждение, его мнение о собственном сыне уже не изменить несколькими месяцами без эксцессов. Не имеет значения, насколько хорошо его отпрыск знает теорию, как много он выучил заклинаний и как замечательно их применяет в те моменты, когда магия ему подчиняется. Юноша мысленно усмехнулся. Порой казалось, что даже если он внезапно достанет Луну с неба, Энтони упорно откажется признавать очевидное и продолжит считать его вторым сортом. Впрочем, ненависть и презрение в данном случае обоюдны, что, стоит признать, еще сильнее обостряет ситуацию.

Отец сочетался браком с большим состоянием и славой династии, взяв фамилию жены, старой девы, уставшей искать себе партию и желающей сохранить право наследования. Ходили слухи, что тот был бастардом весьма любвеобильного Арктуруса, дяди Финеаса и Сириуса. Антарес же достоверно знал, что сия сплетня была абсолютной правдой. И, конечно же, этот бывший Вуд был чистокровен, иначе, не ровен час, кто-нибудь из семьи невесты наверняка угодил бы в Мунго с сердечным приступом прямо во время свадьбы, но… Божечки, какой мезальянс! Антарес мысленно фыркнул. Энтони — разве это имя для Блэка? К сожалению, тот все еще был его отцом. По правде говоря, в отличии от родни, юношу не смутило бы даже будь у того не совсем правильное происхождение, его раздражало иное — что, в отличии от него, урожденного Блэка, этот человек имел гораздо больше прав и возможности этими правами злоупотреблять.

А насчет дяди… Вот мотивы Финеаса Найджелуса как раз явно должны быть продиктованы холодной логикой, однако пока не до конца понятны. Для него, как для действующего директора Хогвартса, проблемный ученик вроде бы является лишь помехой. Забота о репутации семьи? С чего именно сейчас? И почему вдруг он считает, что учеба племянника в школе волшебства — меньшее зло?

Что ж… Антарес был уверен, что со временем выяснит подробности. Юноша, аккуратно ступая, стараясь не потревожить ни одной предательски-скрипучей доски, бесшумно покинул коридор. Сегодня уже вряд ли получится услышать что-то еще.

1 сентября 1890 года

Антарес Блэк застегнул последнюю пуговицу и критически оглядел себя. Классические серые форменные брюки, идеально сидящий жилет в тон, белоснежная рубашка. Строго и со вкусом. Чуть вьющиеся на концах черные — под стать фамилии — волосы послушны и не порываются жить своей жизнью.

— Хватит прихорашиваться! — зеркало не преминуло высказать свое мнение. — На тебе и мешок из-под картошки хорошо смотреться будет, с твоим-то смазливым личиком. Честное слово, я устало тебя показывать. Ты все время двигаешься, это не удобно. Но вообще я бы посоветовало тебе чаще бывать на солнце. Иначе какой-нибудь встречный аврор, не дай Мерлин, некстати примет за вампира и сожжет до маленькой кучки праха. И еще…

Блэк беззлобно рассмеялся:

— Что бы я делал без твоих ценных советов?

— Выглядел, как последнее пугало.

— Это был сарказм.

— Посмотрим, как ты справишься без меня, когда снова будешь мучительно выбирать цвет галстука. — Отражение обиженно пожало плечами.

— Напоминаю, что цвет этого аксессуара для меня останется неизменным в течении трех лет, — насмешливо парировал юноша.

Зеркало язвительно фыркнуло в ответ и пошло рябью.

— Тебе подошел бы желтый. С ним твой аристократически-бледный оттенок кожи окончательно превратится в благородно-чахоточный.

— Ничего не имею против Хаффлпаффа, между прочим. — Антарес меж тем вдел запонки и накинул мантию. — Весьма недооцененный факультет. Любой успех лишь частично обусловлен талантом, умом или хитростью. Остальное — упорный труд. Подлинные же дружба и верность — вещи крайне редкие. Люди, что пойдут за тобой в огонь и в воду без сомнений и колебаний… Найти таких — большая удача.

— Ой, да я тебя насквозь вижу. — Авторитетно заявила копия Блэка по ту сторону вновь разгладившейся поверхности. — Глубоко внутри твоего черного сердца один маленький мальчик очень хочет, чтобы нашлись те, кто будет любить его несмотря ни на что, кто оценит его по достоинству. Чтобы, греясь в уюте чужой искренности, эгоистично воспользоваться их поддержкой.

— Ага, как теплым пледом в дождливый день. Весьма удобно.

Артефакт коротко хохотнул:

— Только с твоим паршивым характером все потенциальные кандидаты разбегутся раньше, чем ты успеешь сказать слово Хаффлпафф.

— Ты передергиваешь. Я умею быть милым, — Антарес натянул свое самое невинное выражение лица. Немного менее прямая осанка, чуть растерянная улыбка, ребячливый взгляд.

— Маленький лицемер, — буркнуло зеркало, — Иди уже.

Какая ирония, что единственным нормальным собеседником в этом доме является старое ампирное псише. Интересно, столь частые разговоры с собственным отражением являются симптомом душевной болезни?

Блэк покачал головой и махнул рукой:

— Ладно, ладно. До встречи через год. Буду скучать и все такое.

Спустившись по деревянной скрипучей лестнице, юноша свернул в сторону столовой. В светлой (в отличие от всего остального дома) просторной комнате витал запах сочного поджаренного бекона и одуряющий аромат свежей выпечки. Мать вяло резала яичницу на симметричные кусочки с неизменным педантизмом. Отец, оторвавшись от наполовину съеденного завтрака, поднял на вошедшего мрачный цепкий взгляд бледных глаз.

— Ты опоздал, — тон Энтони Блэка был холоден, однако узкое, сухое лицо его не выражало ничего, ни намека на недовольство или раздражение. Но Антарес знал, что он зол. Чуял отголоски гневных мыслей, эмоции, такие острые на вкус… Медленно отложив столовые приборы, Энтони демонстративно вытащил из кармана изящные часы-луковицу на золотой цепочке и щелкнул крышкой, — Десять минут. Завтрак подали десять минут назад.

Какая муха укусила дражайшего папашу с утра пораньше?

Юноша, еле заметно усмехнувшись уголками губ, склонил голову в притворно-виноватом жесте.

— Прошу прощения.

«Заболтался с зеркалом» — это ведь уважительная причина, не так ли?

Аккуратно отодвинув стул, он сел, поправив мантию, и небрежно щелкнул пальцами:

— Тикки! Чем порадуешь сегодня?

Долю секунды спустя появившийся будто из воздуха домовой эльф в черном полотенце с большим вышитым серебряной нитью гербом семьи на груди тут же склонился в радостном поклоне. Был он не молод и не стар, но худ и на вид болезненен. Острые кончики его ушей, характерные для каждого эльфа, отсутствовали, срезанные примерно до половины.

— Омлет с томатами и грибами, жареные колбаски, тосты с маслом, — эльф, наконец, оторвавшись от созерцания дубового паркета, поднял на него взгляд своих огромных, кажущихся по-детски наивными глаз цвета темного изумруда, — Или, может быть, молодой господин желает блинчики с шоколадным муссом? Также могу предложить сэндвичи с телятиной…

— Я сказал — ты опоздал, Антарес. Завтрак окончен, — жесткий тон Энтони не подразумевал права на возражения.

Наблюдать за попытками отца удержаться от брезгливо-раздраженной гримасы было забавно. Юноша поставил бы сотню галеонов на то, что у того не получится.

Мать, Элладора, сидящая от мужчины по правую руку, недовольно поджала тонкие губы, очерченные темно-винной помадой, но ничего не сказала. Сухопарая, с навсегда застывшим в выражении желчной чопорности чертами, она выглядела старше своего мужа, но никогда не подавала вид, что ее это смущает. Черное платье с жестким воротником-стойкой, как всегда, было застегнуто на все пуговицы, а корсет затянут до предела.

Энтони, все-таки едва уловимо скривившись, впился тяжелым взглядом в лицо сына. Однако, не найдя в нем ни раскаяния, ни смирения, и обратил взор на Тикки:

— Молодой господин, — тут он наконец позволил себе добавить яда в голос, — судя по всему, совершенно не голоден.

Антарес безмятежно улыбнулся, демонстративно не обращая внимания на накалившуюся за столом атмосферу:

— Тосты и омлет, пожалуйста, Тикки.

Эльф вздрогнул, затравленно переводя взгляд с одного члена семьи на другого. Повисла неловкая пауза.

— Тосты. Омлет. Тикки! Мне повторить еще раз? — тон Антареса был обманчиво мягок, но маленький слуга отчетливо слышал в нем нотки нешуточной угрозы. Он машинально ощупал искалеченные уши.

Улыбка Антареса уже больше напоминала оскал, утратив всякую мнимую любезность. Она обещала очень, очень много проблем. Энтони Блэк в мрачном молчании сверлил эльфа взглядом с другого конца обеденного стола. В звенящей тишине оглушительно тикали высокие напольные часы из темного дерева.

Антаресу хотелось схватить мордредова служку за его большие половинчатые уши, хорошенько встряхнуть и впечатать эту несчастную растерянную мордашку в столешницу. И бить об нее, еще и еще. Белоснежная накрахмаленная скатерть в красных причудливых пятнах, тончайшее кружево, окаймляющее полотно, окрасится кармином… Было бы красиво.

Эльф был подарком от двоюродной тети, Аманды Розье, на тринадцатилетие, и отказаться от этого презента ни отцу, ни матери не позволяли приличия, а особенности связи хозяин-домовик — забрать себе в пользование. Если бы не эти пара нюансов, ни Энтони, ни мать, никогда не допустили бы наличия у сына подобной привилегии. Однако, несмотря ни на что, Тикки был его личным эльфом, и юноша всегда старался наказывать его только за дело. Не было никакой пользы в том, чтобы причинять ему боль ради развлечения или вымещать злость на небольшие ошибки. Это было контрпродуктивно. Потому что на взгляд Антареса самым большим проступком была неверность. Он дрессировал Тикки уже два года, за отсутствие преданности карая жестоко и не сдерживаясь, ломая его и собирая заново, так, как считал необходимым.

Посему, спустя один обреченный щелчок эльфийских пальцев, на столе перед младшим Блэком наконец возникла тарелка с омлетом, тосты на блюдце поменьше, приборы и даже графин апельсинового сока. Завтрак был сервирован идеально — как всегда — но в этот раз Тикки расстарался, свернув салфетки в изящных лебедей. Хотя вряд ли подобная деталь могла растопить ледяное Блэковское сердце, Антарес все же мысленно усмехнулся такой наивной попытке. Маленький слуга все понял правильно: наказать его за непослушание могли оба — и непосредственный хозяин, и Энтони. Но сегодня день отъезда в Хогвартс. Долгожданный день… И эльф едет вместе со своим молодым господином.

Однако юноша отлично понимал, что отдать должное кулинарному таланту Тикки и насладиться великолепным воздушным омлетом ему уже не суждено. Он успел только развернуть салфетку и взять в руку вилку, когда отец демонстративно лениво достал палочку. Лицо старшего Блэка вновь было скрыто маской холодной отстраненности, но вряд ли она могла обмануть Антареса. Только не его. Он чувствовал исходящую от того обжигающую волну ярости, еле сдерживаемую и готовую вот-вот прорвать плотину самоконтроля.

— Не заставляй меня снова тратить нервы в попытках обучить тебя манерам. Ты же хочешь добраться сегодня до Хогвартса? — Энтони скупо, еле заметно усмехнулся.

Наглый мальчишка! Порченая кровь опять забыла свое место…

Юноша видел эти слова в глазах отца так ясно, будто бы они были выгравированы огненными рунами на бледно-серой, почти бесцветной радужке. Не то чтобы Блэк-старший был плох в окклюменции, но… Когда живешь с человеком бок о бок годами, слабые места в защите со временем становятся очевидны. Талант к чтению мыслей — жутко полезная вещь.

Антарес знал, что, если бы не слишком скорый отъезд в Хогвартс — у выходки были бы последствия, которые вряд ли бы ему понравились. Однако сейчас, когда до отбытия не больше получаса, можно позволить себе риск ради забавы.

Он насмешливо фыркнул, откинувшись на спинку стула:

— Обожаю теплую семейную атмосферу. А вы, матушка? — и повернулся к женщине, наблюдавшей за склокой со смесью презрения и усталости. — Неужели не тянет ничего добавить?

— Антарес… — она бросила на него тяжелый взгляд из-под светлых коротких ресниц.

Отец шевельнул палочкой, и великолепный завтрак, сервированный с листьями салата и тончайшими ломтиками томатов, съежился, ссохся, быстро покрываясь пушистыми пятнами плесени.

— Как грубо, — Антарес фыркнул. — Я не удивлен нелюбезностью к моей персоне, но в чем провинился омлет? Недостаточно пышный? Не соответствует вашим представлениям об идеале?

Прямо как я?

Энтони покачал головой, и едва заметно нахмурился:

— Прекрати ломать комедию. И избавь нас, наконец, от своего общества. Твое счастье, что сейчас просто нет времени на воспитательные процедуры. Профессор Фигг ожидает увидеть тебя в неповрежденном виде. Но если ты настаиваешь…

— Пожалуй, откажусь от подобной чести.

Блэк-младший встал, не сводя с отца дерзкого прищура глаз, небрежно бросил салфетку на тарелку с загубленным завтраком, и едва успел утянуть с блюдца единственный, пока еще не тронутый порчей кусок тоста. Хотелось ухватить Энтони Блэка за бледную шею, хорошенько сжать, ломая кадык, и душить, душить, наблюдая, как из него уходит жизнь. Юноша был уверен, что рано или поздно не откажет себе в удовольствии. Но точно не сейчас. Продолжать конфронтацию не было смысла, мало того, сейчас это становилось по-настоящему опасно. Он любил ходить по краю, но всегда знал, когда стоит остановиться, чтобы следующий шаг не стал шагом в пропасть.

— Что ж. Отец, матушка. Несчастливо оставаться, ужасного дня. Надеюсь увидеть вас нескоро. Тикки! Транспортируй вещи.

И Антарес Блэк широким стремительным шагом направился на выход. Он чувствовал, как взгляд отца ожег спину концентрированным презрением.

— Только попробуй нас опозорить, паршивец, — Энтони Блэк не забыл оставить за собой последнее слово. Непокорного эльфа, засеменившего вслед за своим хозяином, на прощание он удостоил лишь многозначительным взглядом. Тот вздрогнул.

Теплое родительское напутствие… Обязательно попробую.

Сентябрьский Лондон отнюдь не радовал приятной погодой. Черные тучи нависли так низко, что казалось еще чуть-чуть — и опустятся на плечи тяжелым холодным одеялом, придавливая к мокрой скользкой мостовой. Антарес не глядя, машинально, протянул руку, чтобы забрать раскрытый домовиком зонт и со смешанными чувствами оглянулся на только что захлопнувшуюся за его спиной дверь. Тяжелую, выкрашенную зеленой краской, с массивным латунным кольцом в виде змеи вместо ручки и витиеватыми цифрами «12», прибитыми на уровне глаз. Остальное здание было ей под стать: массивное, мрачное, угрожающее. Однако Блэк находил его красивым. Оно нравилось ему больше, чем три других особняка в собственности его большой семьи, что были вместительней сего жилища по крайней мере в несколько раз. Он любил вещи с характером. И ни на миг не забывал, сколько боли и отчаяния родилось в этом таком родном, таком уютном, таком ненавистном доме. Когда-нибудь Антарес войдет сюда как хозяин. Войдет, несмотря ни на что, и заставит эти строптивые стены подчиниться…

Юноша отвернулся, не обращая внимания на пришедшие в движение дома номер 11 и 13, стремящиеся заполнить внезапно образовавшееся пустое пространство там, где только что невозмутимо возвышался их сосед. Пошарил по карманам мантии строгого кроя, сочетающей в себе одновременно нечто похожее на длинное черное пальто и привычный предмет гардероба каждого уважающего себя волшебника, достал помятую пачку. Пухлый неподвижный маггл в сером цилиндре, изображенный на коробочке, всем своим видом демонстрировал, что доволен качеством товара. Антарес усмехнулся и закурил.

У простецов много забавных вещей…

Его семья жила буквально в шаге от магглов, в центре самого большого города Британии, и никто — никто из родни — не контактировал по-настоящему с таким огромным и многоликим муравейником, не отходил от дома дальше, чем на пару метров для аппарации. Будто бы простое нахождение рядом с людьми, не обладающими магией, могло низвести этих снобов на уровень ниже. Антарес тихо хмыкнул. Глупость! Вовсе не обязательно любить простецов, если интересуешься ими. В конце концов, их слишком много, чтобы не брать эту толпу в расчет. Какое счастье, что отец с матерью почитали слишком утомительным контролировать каждый шаг старшего нелюбимого сына, потому найти возможности исследовать столицу было не так уж сложно. Находиться с родителями в одних стенах круглые сутки Антарес не желал совершенно, полагая изощренной пыткой.

Родители… Для них, как и для любого из Блэков, магия была всем, альфой и омегой, основой существования. Они хотели видеть одаренного наследника, взявшего лучшее от крови своих предков, но судьба сыграла злую шутку: первенец, старший сын, что должен был получить большую часть семейных богатств, от магической силы и положения в обществе до золота в сейфе и фамильной спеси, оказался… бракованным.

Конечно, поначалу никто не забил тревоги — мальчик выглядел обычным. Но чем дальше, тем сложнее становилось игнорировать отсутствие естественных магических выбросов у чада. Его таскали по врачам, пытаясь подтвердить либо опровергнуть страшный диагноз, дабы строить дальнейшую стратегию действий, но те лишь разводили руками, не в силах ответить на столь волнующий отца и мать вопрос. Однако, не смотря на так и не вынесенное официальное заключение, с каждым годом отношение к сыну закономерно становилось все более пренебрежительным, если не сказать жестоким. Слово «сквиб» и «порченная кровь» Антарес слышал чаще, чем собственное имя.

К великому сожалению юного Блэка, он не был единственным ребенком в семье. Дражайшие родители, решив исправить досадную оплошность, предприняли еще одну попытку, и в этот раз, увы, у них все получилось, как надо. Младший брат, поименованный Орионом, по мнению старшего, не представлял из себя ничего — капризный, избалованный, раздражающий, он выводил из себя одним своим существованием. Однако с магией у ребенка был полный порядок, потому к его услугам было все — от внимания, любви и заботы, до хорошего наследства в будущем. О чем это мелкое недоразумение не забывало из природной вредности напоминать Антаресу, и тот не оставался в долгу, жестоко отстаивая собственное право на честь и достоинство.

Первая спонтанная магия, сотворенная его обиженным, разочарованным и отчаявшимся сознанием, случилась лишь через несколько месяцев после одиннадцатилетия, в канун Йоля. Мать с отцом тогда закрылись в кабинете на втором этаже, совершенно точно, на взгляд мальчишки, из которого никому так и не удалось выбить живое детское любопытство, для обсуждения чего-то сверхсекретного и непременно захватывающе-таинственного. Он в тот момент был увлечен прятками от приставленного следить за его поведением домовика, справедливо считая подобный надзор излишним, потому затаился в огромном старом шкафу с незримым расширением, и не спешил обозначать свое присутствие, с первых слов разговора осознав, что речь пойдет о чем-то важном. А когда понял, что говорят о нем самом — интерес очень быстро сменился злостью. Родители — его родители — на повышенных тонах обсуждали, как именно лучше избавиться от сына, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Самый гуманный способ из предложенных был «оставить рядом с какими-нибудь магглами». В тот день мир младшего Блэка рухнул. Он плохо помнил, что произошло дальше, лишь горе и ненависть, отпечатавшиеся в сердце. Кабинет отца пришлось восстанавливать почти с нуля, на теле матери так и остались шрамы, свести которые не брался ни один целитель, семья лишилась одного из домовиков. Но, не смотря на ощутимый ущерб, они были счастливы. Целых два месяца. Целых два месяца к Антаресу относились как к человеку. А потом наняли домашнего учителя — ибо отправлять сына в Хогвартс посреди учебного года было глупо.

Однако, спустя несколько недель выяснилось, что проблема никуда не исчезла — магия юного Блэка не отзывалась: он не мог наколдовать ничего, даже самый простейший Люмос, и не важно, как внимательно были выслушаны наставления преподавателя и сколь старался мальчик исполнить их в точности. Разочарование и презрение — вот, что снова видел он в глазах родителей, которые должны были стать его опорой и защитой. И после той небольшой толики тепла, только что подаренной ему, чувствовать такое отношение было внезапно больно. Не всегда оно озвучивалось — но Антарес в точности знал, что о нем думают, в силу возраста полагая, что подобный навык в порядке вещей, а потому обсуждать сей факт с людьми, с которыми его не связывало ничего, кроме общей фамилии, считал бессмысленным. Иронично, но врожденный талант к легиллименции никак не зависит от навыков обращения с палочкой, силы волшебника и степени контроля оной. Однако, демонстрация подобной способности кому-либо сразу же кратно снижает пользу от ее наличия.

С тех пор прошли годы. Многое изменилось. Антарес научился не ждать ни от кого ни любви, ни одобрения. Строптивая магия, из раза в раз подводившая его, сделалась послушней: если поначалу та вообще не работала, то спустя пару лет стала просто нестабильна — иногда заклинание могло сорваться, а иногда воплотиться в реальность настолько яростно, что приходилось восстанавливать часть интерьера дома номер двенадцать. Тем не менее, Блэк не бросал попытки — он понимал, что способность творить волшебство — это (и только это) поставит его вровень со всеми остальными, и потому в первую очередь с наивным юношеским пылом грыз гранит науки, познавая теорию, раз не давалась практика, снова и снова донимая учителей. Благо отец все же не стал отказываться от их услуг после первых провалов сына, хоть и не забывал напоминать отпрыску о его бесполезности, никчемности, и количестве средств, уходящем на «бессмысленные попытки сделать из порченной крови достойного человека». Антарес же с детской непосредственной амбициозностью верил, что сможет разобраться в том, что с ним происходит, достаточно лишь понять, как работает магия. А после, уже повзрослев, осознал, что ему действительно интересно — как? Что заставляет ее изменять реальность? Какие формы она принимает? Есть ли вообще какие-нибудь границы?

Блэк тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Это уже в прошлом, его настоящее — Хогвартс. Впервые в жизни он, наконец, окажется в самом старинном оплоте чародейского искусства, и нельзя было сказать, что от одной мысли об этом не захватывало дух. Став старше, Антарес почти перестал надеяться, что когда-нибудь сможет учиться вместе с остальными детьми, как нормальный волшебник… Что же, чудеса случаются. Его сила, казалось, все-таки пришла в равновесие, с ноября не выкидывая никаких фортелей: заклинания получались ровно той мощи, которая и должна была быть в них вложена. Не срывались с кончика палочки разрушительным потоком, не оборачивались бесполезными искрами вместо желаемого эффекта…

Не сказать, чтобы этот факт как-то сильно повлиял на взаимоотношения с семьей. Слишком много ненависти, взаимных оскорблений, неоправданной жестокости и предвзятости было между ними. Такое не забыть по щелчку пальцев, тем более, почти никто уже не верил в возможность улучшения ситуации. За полтора месяца, прошедших с памятного разговора, все оставалось по-прежнему. Однако Финеас все-таки смог убедить отца прислушаться к его настоятельной просьбе.

Потому сейчас, докуривая уже третью по счету сигарету, юноша стоял под проливным дождем и ждал профессора Элеазара Фига — тот должен был прибыть с транспортом, что доставит нового ученика в Хогвартс. Он так и не понял, какой именно предмет этот человек преподает — казалось, старик знал обо всем понемногу. Забавный и чудаковатый, сохранивший, на взгляд юноши, излишнюю для его возраста детскую наивность и веру в людей. Совершенно очевидно было, что Финеас Блэк не стеснялся пользоваться подобными его, несомненно, положительными качествами в своих целях. Хотя, судя по всему, в данном случае директор просто отправил его в Лондон по каким-то делам и попросил заодно прихватить с собой племянника на обратном пути.

Наконец, спустя минут двадцать ожидания, Антарес услышал гулкий звук хлопанья крыльев и поднял взгляд на дождливое серое небо, убрав зонтик для лучшего обзора. Темная чуть вьющаяся челка, аккуратно зачесанная на бок, тут же намокла, но юноша лишь тряхнул головой, небрежным движением убирая со лба выбившуюся прядь. Все его внимание занимала стремительно приближающаяся карета, запряженная четверкой черных, как сама ночь, крылатых существ, похожих на обтянутые кожей скелеты.

Так вот, как на самом деле выглядят фестралы…

Они действительно были красивы, той самой странной, уродливой красотой, которую было дано увидеть не каждому. Дело было даже не во внешнем виде — от взгляда на этих тварей становилось по-настоящему не по себе, будто смотришь на что-то неправильное, чего не должно существовать. В них таилось великолепие смерти — страшное, жестокое, неотвратимое… И оттого удивительное.

Карета стремительно приближалась, заходя на посадку. Антаресу пришлось почти вжаться в стену ближайшего дома, чтобы его не задело взмахом огромного кожистого крыла. Лишь только экипаж остановился, перед этим с грохотом проехав по инерции пару десятков футов, украшенная позолоченными вензелями дверца отворилась, и на мостовую с подножки спрыгнул, с удивительной для его возраста прытью, старик в старомодной мантии. Шея его была замотана серым шарфом, короткие волосы, посеребренные сединой, аккуратно зачесаны назад, глаза, обрамленные сеткой морщин, светились любопытством и жаждой жизни. Профессор улыбнулся:

— Рад Вас видеть, мистер Блэк. Вижу, Вы уже собраны? — тут взгляд его зацепился за сигарету, все еще тлеющую в тонких пальцах будущего ученика, — Бросьте вы эту новомодную гадость, юноша, право слово. Поверьте моему опыту, нет ничего лучше старой доброй хорошо забитой трубки. Лишь Мордред знает, что простецы добавляют в эти странные бумажные штуковины. И сомневаюсь, что ваш отец и господин директор одобрят столь маггловское…

Антарес усмехнулся, делая последнюю затяжку:

— Но моих отца и дяди здесь нет, не так ли? Искренне полагаю, что это к лучшему.

Фиг лишь покачал головой. Но Блэк отлично знал, что старик полностью разделяет подобное мнение. Возница, так и не поднявшийся с козел, наблюдал за этой сценой сквозь толстое стекло зачарованных летных очков с абсолютным равнодушием.

— Ладно. Дело ваше, молодой человек. Что ж, — тут профессор экспрессивно хлопнул в ладоши и повернулся к Тикки, уже примеривающемуся, как именно лучше закрепить чемодан с вещами хозяина на летающем транспорте, — пока ваш эльф разбирается с вещами, мы дождемся еще одного пассажира.

Антарес удивленно вскинул бровь:

— Еще одного? Мой брат не полетит с нами, Гринграссы любезно согласились доставить его в Хогвартс вместе со своими детьми. И сыном Малфоев заодно. Оптом, так сказать.

По правде говоря, он был безмерно рад тому факту, что Орион в этом году последние пару недель каникул провел с друзьями, и потому должен был отправляться в школу сразу оттуда, из их поместья. Терпеть всю поездку любимого братишку рядом с собой без возможности выкинуть его из кареты полетать было бы утомительно…

Фиг отмахнулся:

— Нет-нет, Джордж не ученик. Он по каким-то министерским делам направляется в Хогвартс. О, а вот и…

В тот же миг послышался хлопок аппарации, и посреди улицы, озираясь, возник невысокий человек в коричневом твидовом костюме и маленьких круглых очках. Был он в меру упитан и совершенно не в меру — суетлив. Наконец, увидев карету, профессора и Антареса, он радостно направился в их сторону.

Старик воодушевленно улыбнулся ему:

— Рад, что ты добрался так быстро. Координаты для перемещения были весьма смутными — прости, я сам бывал здесь всего пару раз.

— Ничего страшного, дорогой друг, мне не впервой, — названный Джорджем выразительно замахал руками. — Правда, сначала я аппарировал на набережную, пришлось заобливиейтить пару магглов. Но это пустяки, вот в семьдесят девятом, когда неисправный портал вынес…

— Джордж!.. — Фиг вскинул ладонь в останавливающем жесте.

— О, и правда, где мои манеры! — тут он повернулся к Антаресу, будто только что его увидел, — Джордж Озрик, начальник отдела международного сотрудничества. А вы?

— Антарес Блэк, — юноша чуть улыбнулся уголками губ и обозначил намек на учтивый кивок. — Рад знакомству. Поступаю сразу на пятый курс.

— А, еще один Блэк в Хогвартсе! Чудесно! По правде говоря, очень рад, что Ваш дядя поддержал закон о всеобщем обязательном школьном образовании. Он, конечно, еще не принят, но, поверьте, это дело времени. Разумеется, останется возможность получения знаний на дому по болезни, но таких детей не так уж много, знаете… — министерский служащий поправил очки и заразительно улыбнулся, — В конце концов, в обучении важна правильная методика, а кто справится с этим лучше, чем квалифицированные преподаватели, следующие единой программе? Система, вот что важно!

Антарес улыбнулся:

— Без сомнения, так и есть.

Финеас, хитрый лис… Далеко не все старые семьи отдают детей под твое крылышко, предпочитая нанимать учителей самостоятельно. Влияние на умы юных наследников, всех без исключения, возможность иметь доступ к каждому из них… Теперь понятна эта настойчивость в вопросе отправки племянника в Хогвартс. Так, с одной стороны, ты показываешь пример, с другой — твой родственник не попадает под исключение «обучение по болезни» и, тем самым, не бросает тень на семью.

— Господа, нам пора отправляться, — Фиг приглашающе распахнул дверь кареты, — погода не располагает к долгим беседам на открытом воздухе.

— Действительно, ты как всегда прав, мой друг! Спасибо, что взял на борт еще одного пассажира. Камины в Хогсмиде сегодня перегружены, шутка ли, через них первого сентября добирается по меньшей мере две трети учеников. Представляю, сколько времени мне пришлось бы прождать в очереди. Как жаль, что инициатива с Хогвартс-Экспрессом пока не снискала популярности…

Джордж втиснул пухлые бока в проем, Антарес и профессор последовали за ним. Тикки удобно пристроился сверху, между сундуком хозяина и дорожной сумкой его сопровождающего, вцепившись в ремни, крепящие поклажу к крыше. Стоило попутчикам усесться на мягких диванчиках, обитых красным бархатом, Блэк тут же достал палочку, творя заклинание сушки одежды. Ему вовсе не улыбалось ехать в луже.

Возница подождал, пока все пассажиры загрузятся, щелкнул поводьями, и фестралы взяли разбег. Несколько секунд тряски, мгновенное ощущение будто сделавших сальто в животе внутренностей, тут же прошедшее, и вот уже карета набирает высоту.

Антарес прислонился лбом к холодному запотевающему стеклу, встроенному в дверцу. Внизу пронеслись серые промокшие здания утреннего Лондона (уже давно проснувшегося, по-маггловски суетливого) и быстро сменились на желто-зеленые прямоугольники полей, рассеченные тонкими змейками дорог. Сверху все это казалось таким смешным и незначительным…

Мистер Озрик, покопавшись за пазухой, достал свежий, судя по всему, сегодняшний, номер «Ежедневного Пророка» и уткнулся в еще пахнущие типографской краской страницы. Фиг, сидящий напротив, тут же живо заинтересовался паническим заголовком «Еще одно восстание гоблинов?» на первой полосе и огромной движущейся фотографией, изображающей крупным планом какого-то коротышку в богатых одеждах.

— Все так серьезно, Джордж? Гоблины действительно подняли восстание? Или пресса опять зря нагнетает панику ради дутой популярности? — профессор подался вперед, чтобы внимательнее рассмотреть изображение. — По правде говоря, я отстал от жизни — сижу круглый год в Хогвартсе и за бесконечными проверками контрольных не замечаю, что происходит снаружи…

Озрик покачал головой и закинул ногу на ногу, откладывая газету:

— Аврорат и отдел магического правопорядка пытаются дать понять, что у них все под контролем. Я же полагаю, что все куда серьезнее, но немногие разделяют мое мнение. Ранрок, — он щелкнул пальцем по фотографии, — заявляет, что гоблины, как разумные мыслящие существа, должны иметь равные волшебникам права. Право на палочку, законы, единые для всех, отсутствие дискриминации по видовому признаку и все такое. В какой-то мере, являясь современным просвещенным человеком, я могу понять, что вопрос довольно болезненный, но методы этих, с позволения сказать, революционеров…

Антарес хмыкнул, отрываясь от созерцания пейзажей за окном:

— Нет разницы, насколько праведна их цель. Важно, что волшебное сообщество просто не может себе позволить играть в гуманизм, если речь идет о гоблинах или других магических существах. Тут вопрос в выживании и доминировании нас, как вида, а в таких случаях мораль неуместна.

Министерский служащий вздохнул, печально сверкнув очками:

— Думаю, вы, мистер Блэк, не удивитесь, если я скажу, что большинство в Визенгамоте придерживается точно такого же мнения. Потому, боюсь, нам не избежать большой крови…

Он внезапно замолчал, будто вспомнив о чем-то, и начал ощупывать карманы:

— Кстати, о коротышках! Ваша жена, Элеазар, передала мне это несколько месяцев назад, незадолго до собственной смерти, — тут он наконец вытащит из недр пиджака массивный металлический футляр и повертел его в руках. — Я вообще не понимаю, к чему это: при нем не было ни записки, ничего, просто какая-то штука со странным символом. Но еще за пару дней до того Мириам просила выяснить, что известно Министерству об активности гоблинов, притом, что вся эта заварушка еще даже не началась… Ну, я поспрашивал, у кого мог, и показал паре знакомых, но никто ничего путного не сказал, только посоветовали держаться от этого подальше …

Фиг вскинулся:

— Моя жена? Но почему она… Впрочем, не важно! Сейчас не время и не место для подобного разговора, Джордж, и зря ты демонстрируешь эту вещь кому попало, — профессор, как ему показалось, незаметно покосился на Блэка, но тот успел уловить недосказанную мысль.

Любопытно…

Антарес, не удержавшись, бросил заинтересованный взгляд на странный предмет. И — мгновение спустя — его будто бросило в жар. Странная волна силы неясной природы, тяжелая, требовательная и манящая прокатилась по телу. Равнодушная и вместе с тем неукротимая…

Кстати, эта штука, похоже, из гоблинского метала...

Но додумать мысль он не успел — в следующий миг карету сотряс жуткий удар. Антареса швырнуло в противоположный угол салона. Не оставляя попыток подняться, что было не так просто в условиях мотающегося из стороны в сторону экипажа, он машинально выхватил палочку из ножен на предплечье. Профессор вцепился в сиденье, что не слишком сильно ему помогло, Озрик, не удержав равновесия, поцеловался с полом. Странный металлический футляр выскользнул из его рук и покатился по ковролину, но ни Фига, и самого Джорджа это уже не волновало, ибо через дыру, что раньше была дверью, на троих попутчиков не моргая смотрел огромный желтый глаз. Блестящие чешуйки на полуприкрытых драконьих веках ослепительно сверкали на солнце.

Твою же мать!

Старик отшатнулся, чуть не упав на спину, чиновник закричал, в панике шаря по карманам. Антарес, действуя совершенно по наитию, сомкнул пальцы на загадочной вещице, так удачно оказавшейся всего в дюйме от его руки и тут же аккуратно скользнувшей в рукав.

Дальнейшее произошло мгновенно, за доли секунды: Фиг, наконец, обретя равновесие, ухватился за плечо ученика, крикнул что-то вроде «Аппарируем!», но его голос потонул в грохоте ломающихся пополам досок. Джордж все же нашел палочку, но не успел ей воспользоваться: последнее, что Блэк увидел прежде, чем его затянуло в воронку трансгрессии, было перекошенное в отчаянии лицо министерского служащего, исчезнувшее в драконьей пасти вместе с остатками кареты.

* * *

Приземление вышло жестким. Антарес всем телом рухнул на землю — падение выбило из него дух. Он кое-как попытался подняться. Рядом отплевывался от пыли профессор, проклиная старые кости. В конце концов и он справился с тем, чтобы принять вертикальное положение. Огляделся с непониманием:

— Простите, мистер Блэк, я понятия не имею, где мы. Все произошло так быстро… Большая удача, что нас не расщепило.

Какая-то маггловская женщина бальзаковского возраста в красной застиранной юбке удивленно таращилась на них, уже набрав воздуха в легкие, чтобы закричать. Ее можно было понять — не каждый день в твой огород приземляется двое волшебников, только что избежавших встречи с драконом. Блэк, так и не выпустивший из рук палочку, машинально угостил ее конфундусом. Та заморгала, уставившись на парочку незваных гостей осоловелым взглядом.

— Мадам, с Вами все в порядке? Не стоит так долго находиться на солнце, можно получить тепловой удар… — Антарес участливо улыбнулся.

В этой части Британии дождя не было и в помине. Светлый, еще по-летнему жаркий день радовал чистым небом без намека на какую-либо облачность.

— А… Да, и правда, — женщина покачнулась. — А вы?.. Я не поняла…

— Мы заплутали. Подошли спросить дорогу. Не подскажете, где мы сейчас находимся?

— Деревня… — тут она задумалась, будто бы и правда вспоминая, где живет, — Мелмерби, уважаемые сэры.

— А графство? Какое графство? — нетерпеливо уточнил Блэк.

Маггла удивленно захлопала выцветшими ресницами:

— Норт-Йоркшир…

— Спасибо, мадам, — Антарес кивнул ей. Сомнительно, что после конфундуса эта женщина сможет внятно вспомнить обстоятельства их встречи. Потому он, больше не обращая на нее внимания, уверенно зашагал к калитке в символическом заборчике, отделяющем огородную собственность от деревенской улицы. Профессор направился за ним, печально вздохнув:

— Судя по всему, мы сейчас на середине пути. Еще даже не пересекли границу Шотландии. И бедный Джордж! Кто бы мог подумать, что желание сэкономить время ожидания в очереди приведет к такому удручающему финалу. А мистер Томсон, что вез нас, и ваш маленький слуга — выжили ли? Надеюсь, что так…

Удручающий финал. Какой великолепный эфемизм для слова «смерть»!

— Я знал Джорджа пятнадцать лет. Пятнадцать! Еще с тех пор, как он, совсем мальчишка, осваивал свои первые заклинания. Учился на Когтевране, и неплохо учился, я вам скажу. Считал, что его ждет большое будущее — так и оказалось. Шутка ли, начальник отдела сейчас… Был. А, чего уж теперь, — Фиг вяло махнул рукой и весь как-то сгорбился. — Простите, молодой человек. Мне безмерно жаль, что вам пришлось столкнуться с… подобным в таком раннем возрасте и так неожиданно.

Антареса мало интересовала смерть мужчины, с которым он впервые встретился всего пару часов назад. Конечно, досадно терять полезное знакомство, но не более. Куда сильнее его заботило, выжил ли Тикки. В министерстве чиновников — что мух на варении, на место этого тут же найдется парочка других. А вот нового личного эльфа Блэку не видать, как своих ушей. Может быть, он тоже успел переместиться?

На всякий случай юноша сделал грустное лицо, молча опустив взгляд и показывая, как тяжело ему было бы обсуждать травмирующее событие. Профессор неловко отвернулся, не зная, что еще сказать, и постарался перевести тему:

— Кстати, нападение дракона на карету… Это очень странно. Обычно они так не делают. Побаиваются фестралов. Те хоть и маленькие, в сравнении с этими ящерицами, конечно, но эта их аура смерти…

— Все возможно, — Антарес пожал плечами. — Но в данном случае соглашусь. Откуда бы взяться дракону в небе над Англией, а не в специальном заповеднике?

— Тревожно это все… — Фиг поджал губы и о чем-то тяжело задумался.

Блэк, между тем, завернул в какой-то безлюдный переулок, зачем-то проложенный между некими хозяйственными постройками. Огляделся, убеждаясь в отсутствии свидетелей и взмахнул палочкой. Мантия расправилась, пятна пыли исчезли с черной ткани. Еще одно движение, пара слов — и волосы вновь обрели вид, будто только что провели плодотворную встречу с расческой. Бытовая магия — основа основ. Драконы, спешная аппарация или чья-то преждевременная кончина не оправдание неопрятного вида. Джентльмен должен всегда оставаться джентльменом. Ту же процедуру он повторил и для все еще сбитого с толку и печального мистера Фига, а после тихо позвал Тикки. В конце концов, если они связаны — хозяин должен был почувствовать смерть слуги, правда?

Антарес достал из кармана чудом уцелевшие сигареты и закурил. Даже если эльф выжил, возможно его придется подождать, кто знает, насколько далеко их разбросало друг от друга. Маленький народец не способен перемещаться на слишком большие расстояния за один раз. Как и волшебники. Кстати, об этом:

— Полагаю, спрашивать, сможете ли Вы аппарировать нас до Хогсмида бессмысленно? — он вопросительно посмотрел на своего спутника.

Профессор поднял на него взгляд, потерявший свою обычную живость:

— Да, нам нужно придумать, как добраться до школы. Погодите, дайте прикинуть. Я хорошо знаю одно местечко на границе с Шотландией, смогу попасть туда с закрытыми глазами. До него, конечно, сотня миль, но, думаю, справлюсь. Потом придется передохнуть и еще столько же до Эдинбурга, а там уже есть общественные камины. Трансгрессировать четырежды за день так далеко я не смогу, а вот три раза уже куда ни шло. Хотя будет непросто делать это вдвоем, да…

Антарес тяжело вздохнул. Изучать аппарацию без наставника и специальных артефактных колец, предохраняющих от расщепа — опасно. А не далее, как лет пять назад министерство опять ужесточило контроль за колдовством несовершеннолетних. Теперь, из соображений безопасности обучение этому, вне всякого сомнения, необходимому навыку разрешено только с семнадцати лет. Но как же неприятно от кого-то зависеть! Определенно, стоит заняться этим вопросом поскорее, послав чиновников с их чудесными указами в далекое пешее эротическое путешествие…

В этот момент перед товарищами по несчастью наконец-то материализовалась хрупкая фигурка. Эльф был взмылен, исцарапан и крайне расстроен. Уже зная, что будет дальше, юноша автоматически сотворил заглушающие и отвлекающие внимание чары. Домовик тут же бухнулся на колени и принялся выбивать лбом пыль из деревенской утоптанной земли. Учитывая, как часто Тикки извинялся подобным образом, Антарес не удивился бы, если бы узнал, что вместо кости у того череп из прочнейшей стали. Надо было отойти подальше от маггловского поселения, прежде чем его звать, но теперь уже поздно. Слуга, между тем, и не думал останавливаться, не забывая причитать сквозь всхлипы между ударами:

— Простите! Простите, молодой хозяин! Я не спа-а-ас Вас! Не спас! Я переместился один! Я не должен был… Я так рад что Вы не погибли… Но я просто не успел!.. Не ууспе-е-ел!

Блэк задумчиво смотрел на эльфа. Докурил сигарету, щелчком отправил бумажный мундштук в сточную канаву. Надо сосредоточиться и понять…

Фиг неодобрительно покачал головой, с жалостью глядя на самозабвенно занимающегося самобичеванием домовика, и не смог промолчать:

— Тикки! Встань, пожалуйста. Встань, ты ни в чем не виноват!

Антарес усмехнулся:

— С чего вы взяли? И он вас не послушает, поверьте.

Старик фыркнул и отвернулся, ничего не ответив. Ему явно было не слишком приятно смотреть на разворачивающуюся сцену, однако сделать он ничего не мог.

Эльф действительно не обратил совершенно никакого внимания на утешения профессора, продолжив свои экзерсисы.

Говорит ли Тикки правду? В самом деле не успел? Фиг аппарировал со мной раньше? Или домовик просто слишком испугался и сбежал, спасая свою жизнь? В таком случае останавливать его самообличение и следующее за этим желание наказать себя будет не правильным с точки зрения воспитания. Конечно, тогда и разбитым любом он не отделается. Это принципиальный вопрос…

Блэк хорошо умел чуять ложь. Но сейчас в мозгах этого существа был полнейший сумбур, к тому же образ мысли маленького народца слишком отличался от человеческого. Спустя целую минуту душераздирающих воплей и ценой головной боли от копания в сознании эльфа, он готов был признать, что у того и правда не было времени и возможности самостоятельно спасти хозяина. Что ж, как бы странно это ни звучало, но новость была обнадеживающей.

Антарес тепло улыбнулся и протянул домовику руку:

— Тикки, я тебе верю. И тоже очень рад, что ты жив. Поднимайся и приводи себя в порядок — нам предстоит долгий путь. Тебе еще понадобятся силы: возможно, мы попросим тебя переместить нас пару раз.

Маленький слуга, прервав бесконечный поток извинений, поднял на него свои огромные полные облегчения прозрачные глаза, с веками, измазанными пятнами крови, натекшей из разбитого в кашу лба. И радостно ухватился за раскрытую ладонь Блэка длинными узловатыми пальцами, несмело растянув губы в улыбке.

Блэк, стоя в самом конце шеренги никак не желающих соблюдать тишину первогодок, с любопытством оглядывал Большой Зал Хогвартса. Тут действительно было на что посмотреть: огромные стрельчатые окна, изукрашенные тончайшими яркими витражами, двери с мелкими барельефами, нервюры, теряющиеся в великолепной иллюзии темного неба… Ночь над Шотландией сегодня была ясной, и он, задрав голову, залюбовался россыпью сверкающего бисера на черном бархате. Где-то там и его звезда, Антарес. Арабы назвали ее Калб-аль-Акраб, сердце Скорпиона, а древние греки сравнивали с Аресом, ибо яркостью и кроваво-красным цветом та, по их мнению, могла поспорить с личным светилом бога войны… Говорит ли это что-то лично о нем, как человеке? О чем думали родители, когда выбирали имена для своих сыновей? Ведь, согласно древнему мифу, именно Скорпион убил Ориона, любимца Артемиды…

Философский настрой сбил окрик строгой рыжей дамы в очках средних лет, призывающий перевозбужденных детей к тишине. Кажется, в начале вечера она представилась, как профессор Уизли. Традиционно выставленная на всеобщее обозрение Распределяющая Шляпа запела. Антарес знал, что каждый раз она сочиняет новую песню, и каждый раз разную по смыслу и качеству, но, ввиду его отсутствия на предыдущих четырех концертах, не мог оценить, насколько нынешнее содержание отличалось от предыдущих. На его взгляд оно было ожидаемо: немного о Хогвартсе, немного о каждом факультете, чуть-чуть мотивирующих слов.

Не особо вслушиваясь, Блэк лениво рассматривал окружающих его людей. Вот затихшие первокурсники, взбудораженные, немного испуганные и тревожные, но с долей трепета внимающие песне. Скучающие старшие — они видели церемонию уже не раз и теперь лишь с нетерпением ожидали ту ее часть, что связана с чревоугодием. Вот преподаватели за столом напротив — большинство старается удержать на лице серьезную мину, кроме девушки в нелепой цветочной шляпе, явно витающей в облаках и высокого статного мужчины средних лет со шрамом через всю щеку, скучающе вертящего в руке волшебную палочку. Антарес пригляделся и хмыкнул. Эзоп Шарп, а вот тебя я здесь увидеть не ожидал… То, что тебе пришлось уйти из аврората — неудивительно, но неужто здоровье не помешало все-таки заняться преподаванием дуэлинга? После такой травмы? Сомнительно. Возможно, впрочем, бывшего вояку взяли вести какой-нибудь другой предмет. У старого знакомого отца было много талантов, в этом Блэк не сомневался.

Профессор Фиг с крайне озабоченным видом высказывал что-то директору, сидящему по центру стола на весьма напыщенно-претенциозном троне. Финеас, как всегда, был импозантен и одет с иголочки, аккуратная черная бородка подстрижена волосок к волоску, идеальная осанка и уверенная манера держать себя дополняли образ человека, привыкшего к собственной власти. И сейчас он явно был раздражен. Дослушав Элеазара, Блэк-страший скривился и, бросив что-то резкое, отвернулся. Теперь он смотрел прямо на Антареса, глаза в глаза. Равнодушный, жесткий, чуть презрительный взгляд. Юноша прищурился, автоматически усиливая защиту разума. Да, дядя, я знаю, что мое присутствие здесь лишь досадная необходимость, приносящая одни проблемы. Но будь уверен, это — только начало…

Шляпа наконец допела, заканчивая затянувшийся концерт. Финеас вернул свое внимание к церемонии, в тот же момент будто утратив всякий интерес к племяннику. Как только древний предмет гардероба замолчал, вперед строя юных волшебников вышла все та же профессор Уизли пергаментом в руке. Распределение началось.

Первой вызвали некую Гвен Аддерли — фамилия ничего не говорила юноше, видимо, из полукровок. Ее судьбой стал Гриффиндор, и, надо думать, выбором шляпы та осталась довольна, судя по проявленному энтузиазму. После был Максимилиан Аткинсон, отправившийся в дом умников. Однако, дети на «А» в списке быстро закончились, и, когда в тишине прозвучало: «Антарес Блэк», тот уверенным шагом направился к табурету с возлежащим на нем старинным артефактом, без страха и сомнений в сердце. В конце концов, любой из факультетов поможет ему достичь вершин, просто каждый по-своему: для Хаффлпаффа подойдет одна тактика взаимодействия с однокурсниками, для Слизерина — другая, и даже к Гриффиндорцам и вечным индивидуалистам из Рэйвенкло можно найти свой подход…

Устроившись на жестком сидении, отполированном минимум парой сотен ученических ягодиц, Антарес аккуратно водрузил шляпу на голову и приготовился слушать вердикт. Любопытно, сможет ли она читать его сознание сквозь окклюментную защиту?

Мистер Блэк… Неожиданно.

Прозвучавший в голове голос заставил юношу поморщиться.

И правда, смогла.

Ну а чего вы ожидали, скажите на милость? Меня зачаровали на славу… Кстати, ваша защита действительно весьма неплоха, хоть и видно, что творение самоучки. Не беспокойтесь, я абсолютно неспособна разглашать чужие секреты. Иначе кто бы позволил мне распределять наследников стольких магических семей?

Да уж, разумное ограничение. Интересно, как оно реализовано? Возможно, запрет вшит в структуру сознания прямо во время его проявления в предмете, но как именно это сделано? Логично было бы предположить, что принцип создания Шляпы схож с тем, что используется при написании живых портретов — отпечаток личности, перенесенный на некую основу. Но вносить коррективы на этом этапе опасно — можно получить вместо разумного артефакта совершенно сумасшедшую вещицу. А просто клятву неразглашения с магического предмета стребовать невозможно. Если только в нем не находится настоящая человеческая душа…

Блэк почувствовал, как грубая ткань тульи сжала голову.

Осторожней, молодой человек. Даже во времена моего создания эта магия была слишком запретной, чтобы упоминать ее вслух. Впрочем, ваши догадки, к сожалению или к счастью, слишком близки к истине.

Антаресу показалось, или Шляпа только что мысленно мрачно хмыкнула?

У вас острый ум, мистер Блэк. Метите в Рэйвенкло?

Юноша пожал плечами:

Почему бы нет?

Это был бы хороший вариант. Но ваши амбиции… слишком огромны. Им подчинена даже страстная жажда познания, что горит в вас. Они раздуют это пламя до размеров лесного пожара, который сожжет все на своем пути. Я вижу, что вы пойдете по головам к своей цели, какой бы она ни была, не считаясь с потерями и случайными жертвами. Гриффиндор и Хаффлпафф я отметаю по той же причине, хотя храбрости и трудолюбия в вас достаточно.

Блэк тихо рассмеялся:

Осуждаете?

Ничуть. Не забывайте, я создана в десятом веке. Тогда были совершенно иные представления о морали…

Его собеседница ностальгически вздохнула.

Как бы то ни было, мы прекрасно болтаем, но у меня еще много работы на сегодня, потому нам следует заканчивать. Заходите как-нибудь в кабинет директора, в течении года мне не хватает живого общения.

Как ученик, я буду очень рад оказываться там не часто. Но как просто человек — опечален отсутствием регулярной возможности поговорить с интересным собеседником.

Антаресу почудилось, что будь у шляпы настоящее человеческое лицо, она бы покраснела.

Что ж, надеюсь, все-таки до новых встреч, мистер Блэк!..

— СЛИЗЕРИН!

Зелено-серебряный факультет разродился сдержанными аплодисментами. Юноша аккуратно отложил артефакт обратно на табурет и, оправив мантию, направился к предназначенному ему месту. Судя по всему, никто не был удивлен еще одному Блэку в змеином гнезде. Кузены, закончившие Хогвартс лишь в прошлом году, исправно блюли традиции. Хотя Орион — вот неожиданность — угодил на Когтевран, вместе с наследником Малфоев. Сейчас эта неразлучная парочка о чем-то экспрессивно шепталась в дальнем конце стола, занятом воронами, искоса поглядывая на новенького. Антарес зло усмехнулся. Он почти не сомневался, что именно стало темой их обсуждения. Несмотря на наставления взрослых, дети не умеют держать язык за зубами.

Да… с тем, чтобы занять в новом доме комфортное положение, придется повозиться. Судя по тому, что ему доводилось слышать — Слизерин не терпит слабости. Единственная верная стратегия здесь — бей первым, пока не ударили тебя. С другой стороны, разве бывало когда-то иначе?

Когда он уселся на грубую деревянную лавку рядом с какими-то старшекурсниками, те все-таки не смогли сдержать заинтересованности. Как бы ни хотелось им казаться сдержанными, любопытство было написано на их лицах столь четко, что Блэк и без всякой легиллименции мог прочесть список вопросов, что волновал каждого из этих ребят. Первым не выдержал худощавый парень с длинными черными кудрями. Нос его был столь длинен и остер, что невольно тянуло сравнить его с вороном. Любопытный типаж… Руки зачесались достать блокнот. Антарес задумчиво склонил голову на бок, прищурившись. Живой, быстрый набросок углем, резкие линии, контрастные тени. Да, то, что нужно…

Носатый едва уловимо вздрогнул под пристальным взглядом, но не стушевался и протянул руку в приветствии. Такую же костлявую, птичью:

— Гектор Лестранж.

— Антарес Блэк, впрочем, мое имя ты уже слышал, — юноша ответил на рукопожатие, натянув на лицо дежурную улыбку.

— Это Оминис Гонт, — новый знакомый указал на блондина, сидящего по правую руку, — и Себастиан Сэллоу, наш расхититель факультетских баллов. С каждым семестром историй, в которые он норовит влипнуть, становится все больше.

Названный Себастианом парень с простоватым, но приятным лицом кивнул и рассмеялся:

— Лестная характеристика, спасибо. Однако, если ты не заметил, попадаюсь я год от года все реже.

— Звучит как отборное вранье, Сэллоу. Почему тогда слизеринские часы постоянно заполнены изумрудами лишь наполовину?

Себастиан развел руками в притворном недоумении:

— Даже не знаю, возможно, потому что никто из вас не дает себе труда пошевелить мозгами, чтобы заработать новые баллы?

Лестранж покачал головой, махнул рукой, признавая бессмысленность спора и снова обратил свое внимание на новичка:

— Ты не похож на первокурсника, Блэк.

— Какое тонкое наблюдение! — Антарес ухмыльнулся уголком губ и замолчал, насмешливо разглядывая собеседника.

Впрочем, Гектор достаточно быстро справился с неловкой паузой:

— Значит, не первый курс? Любопытно… Ты был на домашнем обучении, я прав? — слизеринец окинул новичка цепким взором. Сказано это было достаточно ехидно, чтобы уловить иной подтекст фразы. — Что же за причина заставила тебя поступить в Хогвартс спустя столько лет?

— Наскучила уютная домашняя атмосфера? Захотел разбавить пресные будни новыми знакомствами? Решил повысить качество собственного образования? Выбирай любую. -Блэк саркастично хмыкнул.

— Неубедительно, — заявил Оминис бесцветным тоном, не поворачивая головы к собеседникам, лишь склонив ее как-то странно на бок. — Полагаю, все дело в том новом законе о всеобщем обязательном обучении, что так мечтает продавить наш директор.

Юноша мысленно фыркнул.

Догадливый маленький Гонт…

— Причина не хуже прочих.

Лестранж впился в Антареса пристальным взглядом:

— Прошу меня простить, однако, несмотря на то, что наш круг достаточно тесен, еще об одном Блэке известно преступно мало. Что, как по мне, весьма странно, не находишь? Я не сторонник предвзятых суждений, но…

Где так долго тебя прятали от людей?

Последнюю мысль Гектор уже не озвучил, но этого и не требовалось.

— А ты, выходит, любитель грязных сплетен, а, Лестранж? — Антарес прищурился. — Вот тебе задачка на сообразительность: смог бы я учиться в Хогвартсе на пятом курсе, будь все так интересующие тебя домыслы правдой?

— В любом слухе есть доля истины, как по мне, — тот пожал плечами, — мне просто любопытно, насколько она велика в твоем случае.

Антарес откинулся на спинку лавки и рассмеялся. Интересное начало знакомства. Действительно, зачем размениваться на лицемерные любезности? Веселая злоба подкатила к горлу, сжала внутренности в томительном предвкушении. Ему захотелось вырвать длинный Гекторовский язык и скормить тому вместо жаркого, только что, наконец, появившегося прямо перед крючковатым носом нового знакомого после приветственной речи директора Блэка, до которой, конечно же, никому из присутствующих рядом уже не было дела. Пикировка грозила обернуться ссорой.

Антарес хищно оскалился, подавшись вперед:

— Хочешь узнать обо мне побольше, а? Тебе не понравится, Лестранж.

Блэк лениво прокрутил в пальцах столовый нож. Блики сотен свечей отражались в отполированном серебре, тяжелая ручка удобно ложилась в ладонь. Магия грызла нутро, готовая сорваться с поводка, раздавить, уничтожить, воплотить желание… Антарес заметил, что стандартный скругленный кончик прибора сам собой заострился, поддавшись его сиюминутной прихоти.

Гектор вздрогнул, покосившись на нож. Ему отчего-то сделалось неуютно, но спроси его кто — вряд ли смог бы ответить, почему. Возможно, столовое серебро, вдруг ставшее оружием, в сочетании со взглядом темных глаз, на дне которых плескалось безумное желание это оружие применить, не могло не вызвать тревожное подсознательное чувство первобытного страха, но признаваться в этом себе не хотелось. В конце концов, новенький же не будет делать это на глазах половины Хогвартса? Или…

Сэллоу, закончив с перемещением картофеля и куриных ножек с общего блюда себе в тарелку, рассмеялся:

— А ты умеешь заводить друзей, Блэк. Кажется, этот год будет повеселее прежнего.

Гектор поджал губы и фыркнул, отводя взгляд, но хмурое выражение лица его ясно говорило о том, что он этого так не оставит.

— Смотря что ты понимаешь под весельем, Себастиан, — Антарес подавил желание плотоядно улыбнуться и наконец воспользовался ножом по назначению, ловко разделав аппетитный кусок говядины. — Но да, мне точно не будет скучно...

* * *

Освежающий сквозняк, гуляющий по подземельям, беспардонно разбудил юношу ранним утром. Впрочем, без часов было сложно понять, какое сейчас время дня: в слизеринской спальне не было окон. Несмотря на этот факт, помещение выглядело приятным и имело свой шарм: обилие холодного зеленого цвета компенсировалось мягким светом ночников, благородно-строгий вайнскот и резная мебель из темного дерева дополняли картину.

По периметру круглой, без каких-либо углов, комнаты располагалось пять кроватей: ближе всего ко входу слева спал Оминис, дальше по часовой стрелке: Сэллоу, Блэк, Гектор и еще один парень, Виктор Берк. Антарес смог познакомиться с ним уже только при отходе ко сну, и счел малоинтересным: высокий голубоглазый шатен, судя по всему, из тем для разговора предпочитал только квиддич, новые модели метел, или, в крайнем случае, достоинства прекрасных слизеринских леди. Или когтевранских. Или хаффлпаффских — похоже, тот не был особо разборчив — желание в нем вызывала любая особь женского пола, самое главное, чтобы у нее уже имелась в наличии грудь. На пиру Берк сидел с семикурсниками — большая часть команды, играющей за змей, в этом году заканчивала Хогвартс. За исключением, собственно, Виктора и еще одной девчонки — Имельды Рейес, до жути амбициозной персоны, вцепившейся в место ловца зубами и готовой драться за него до последней капли крови. Судя по обмолвкам Берка, впрочем, звезд она с неба не хватала и держалась в основном составе лишь за счет собственной стервозности.

Блэк откинул полог и машинально произнес заклинание определения времени. Шесть утра. Рановато. Сокурсники, разумеется, еще спали: Виктор храпел, Оминис раскинулся на одеяле в позе морской звезды, Лестранж свернулся калачиком, подложив руки под щеку. Черты его лица разгладились, утратив резкость, и Антаресу даже почудилось, будто он почти не испытывает к этому парню раздражения. Пожалуй, Гектору лучше было бы не просыпаться… Балдахин на кровати Сэллоу оказался задернут, и сложно было понять, спит ли тот еще или нет.

Юноша подхватил стопку чистой выглаженной одежды — судя по всему, Тикки ночью постарался — и направился в душевые. В ближайшее время стоит наведаться в Хогсмид: сундук с необходимым скарбом пал смертью храбрых в пасти дракона. Денег, выделенных отцом на школьные нужды, правда, было преступно мало, и добиться дополнительного финансирования вряд ли будет возможно, но ходить весь год в одной и той же мантии, как какой-то оборванец, и одалживать учебники у кого попало — нет уж, увольте, он до такого не опустится. Всего лишь нужно будет придумать, где добыть еще монет. Блэк ухмыльнулся. Это не так сложно, как кажется, если не обращать внимания на степень законности их происхождения.

Утренние водные процедуры не заняли много времени, и до завтрака все еще оставалось часа два. Антарес решил потратить их с пользой, прогулявшись по замку, и узнав, заодно, где находится библиотека. Конечно, сомнительно, что она работает в такую рань, но можно хотя бы выяснить дорогу. Пока он не приобретет собственные учебники, придется выкручиваться: возможно, там найдутся старые экземпляры?

Правда, выйдя за пределы гостиной, Блэк внезапно осознал, что понятия не имеет, куда идти. Однако, вряд ли хранилище книг находится в сырых подземельях, ведь так? Рассудив, что, в таком случае, ему надо наверх, юноша направился к широкой мраморной лестнице, ведущей на первый этаж.

Дремлющий чутким утренним сном замок был красив. На первый взгляд он казался единым и цельным, но это было не так. Зеленый свет, пробивающийся сквозь полупрозрачные окна теплиц, примыкающих к главному холлу, придавал части большого помещения мистический, потусторонний флер. Башня защиты от темных искусств, названная так, очевидно, по месту нахождения кабинета для соответствующего предмета, полнилась звуками менуэта Боккерини, не утихающего, похоже, даже на ночь. Интерьер этого участка Хогвартса, выполненный в более мрачных и строгих тонах, все еще оставался, однако, торжественным и вычурным. А вот там, где располагались классы заклинаний, трансфигурации и истории магии преобладали синие тона и теплое рыжеватое дерево. Замок, казалось, словно лоскутное одеяло, был сшит из кусочков разных стилистических решений и настроений.

Блэк, рассматривая спящие еще портреты и старинные гобелены, изучая сюжеты сложных разноцветных витражей и с любопытством заглядывая в каждый угол и переход, сам не заметил, как ноги вынесли его еще выше, по винтовой лестнице, обрамленной стенами с нарисованными звездами, на широкую открытую площадку. Судя по расставленным по краям телескопам, это должна быть крыша Астрономической башни. Антарес облокотился о перила, достал счастливо пережившую перелет пачку сигарет, нынче ставшую последней, и закурил, глядя на яркую полосу рассвета. Зябкий ветер трепал волосы, пробирался под мантию, будто не желая оставаться в компании посторонних здесь, наверху, в своей вотчине и надеясь таким образом изгнать нарушителя. Силуэты шотландских гор, закутанные в утренний туман, постепенно окрашивались нежным розовато-оранжевым светом, словно слоем тончайшей лессировки.

Блэк, не выдержав, сел прямо на холодный каменный пол, прислонившись к колонне, поддерживающей свод и, не выпуская сигареты изо рта, достал обычный блокнот с бумажными страницами — правда, нынче, после энного количества зачарований, вряд ли кто-то мог бы назвать его маггловским. Еще раз окинул взглядом пейзаж и грустно улыбнулся: больше всего тут подошла бы акварель, но после вчерашних приключений в наличии имелся лишь этот блокнот и карандаш. Правда, тоже непростой: Антаресу пришлось изрядно поколдовать, чтобы добиться нужного эффекта, но теперь сей инструмент мог менять цвет по желанию владельца. Работа на стыке менталистики и артефакторики, которой юноша по праву гордился. Конечно, поначалу было сложно приноровиться, концентрируясь, воображать и держать нужный оттенок в голове, но через некоторое время он привык.

Карандаш в пальцах сам, будто без участия разума, порхал по бумаге, выводя отточенные годами практики штрихи. Ухватить мгновение, запечатлеть его, пока солнце не взошло слишком высоко, пока не ушел свет... Увлекшись, Блэк не заметил, как дотлела и погасла сигарета, зажатая в левой руке, как утих ветер, как часы на соседней башне пробили половину седьмого. В этот момент казалось, что у него есть все время мира.

Мысли текли ровно и размеренно — мягко и ненавязчиво, будто сами собой, структурировались в голове события прошедшего дня, неожиданно насыщенного. Группировались, вставая стройными рядами на положенные места, словно солдаты на параде, впечатления и выводы. Антарес перевернул страницу и вывел в углу цифру один. Нарисовал огромного дракона, маленькую карету с паникующим Озриком и жутковатых фестралов. Взмах палочкой, короткое заклинание, и вот уже дракон оживает, грозно рыча и пуская черные смазанные штрихи дыма из ноздрей. Монструозная пасть перекусывает схематичное изображение транспортного средства, министерский чиновник беззвучно кричит. У него снова нет шансов.

Блэк усмехнулся и постучал верхним кончиком карандаша по листу, дразня огнедышащую ящерицу. Что она там, действительно, делала? Драконы не нападают на кареты. Ну разве что этот как-то умудрился сбежать из заповедника и его путь на свободу пролегал аккурат через маршрут Лондон — Хогвартс. Но звучит маловероятно. Значит, он оказался там специально. По какой причине можно натравить его на экипаж, летящий в школу? Лишь ради его пассажиров или груза. Себя Антарес отмел сразу — кому могло понадобиться убивать пятикурсника таким изощренным способом? Джордж и Фиг? То, что министерский чиновник мог помешать определенным людям, было неудивительно. Однако устранить неудобного человека можно гораздо проще и с меньшим шумом. Возможно, дело в том, по какой причине он отправился в Хогвартс? Или в загадочном футляре, что он вез и собирался передать профессору? Может такое быть, что кто-то очень не хотел, чтобы эта штука попала в замок, но не мог добраться до Озрика и хранимого им артефакта раньше, а после уже стало бы поздно? План выглядел авантюрно и склепанным на скорую руку, но иного объяснения найти было сложно.

Блэк задумчиво поджал губы. Его смущало, что дракон не сжег карету. Вообще никак не использовал свою способность выдыхать пламя, хотя, если он был управляем, это был бы самый логичный способ прикончить цель с гарантией. А возможно, он и не должен был никого убивать? Заставить транспорт приземлиться, а дальше можно брать пассажиров и груз тепленькими, и делать с ними что душе угодно. Но не самая умная ящерица вполне могла запаниковать при виде фестралов, частично выйдя из-под контроля. Помнить часть приказа «не сжигать», но перестараться от страха с частью «напугать и заставить снизиться».

Крылатое чудовище на странице блокнота уже сожрало маленькую фигурку чиновника и теперь хаотично перемешалось по листу, ища, чем себя занять. Антарес подрисовал ему еще одного Озрика, чтобы тот не скучал, и снова задумался.

Кто имеет доступ к драконам? Естественно, драконологи. Еще, наверное, Отдел регулирования магических популяций. Но изъять одного из чешуйчатых подопечных из заповедника, чтобы обтяпать дельце, задача не из легких — если, конечно, не хочешь оставлять следов. А еще… еще есть гоблины. Блэк достоверно знал, что те неплохо умеют дрессировать этих животных и используют их для охраны сейфов особо важных клиентов. И вот последний вариант выглядит самым правдоподобным. Учитывая, о чем Джордж с Фигом разговаривали буквально за несколько минут до инцидента. Антарес сунул руку во внутренний карман мантии, ощупывая футляр. Магия вещи тут же отозвалась, ластясь к кончикам пальцев, дикая и одновременно послушная. Судя по всему, непонятный предмет из гоблинского металла и правда связан с бунтующими коротышками, а те — с нападением. Слишком уж логично складывается картинка. Руки чесались исследовать непонятный артефакт. Нет, не сейчас. Лучше найти подходящее время и место. Кто знает, что делает эта штука? К тому же, она, по сути, краденная.

Блэк усилием воли отбросил мысли о зачарованном трофее и написал лихую цифру «два» на следующей странице. Дракон сразу же попытался сожрать и ее тоже, но юноша пригрозил ему ластиком. Приключения — это, конечно, любопытно, но что насчет жизни в Хогвартсе? Тут будут свои сложности.

Он нарисовал карикатурный портрет Лестранжа с кудрями-пружинками и огромным шнобелем. Рядом с ним быстрыми штрихами изобразил Себастиана, Гонта, Виктора Берка и коснулся бумаги кончиком палочки. Гектор тут же скривился и попытался отвернуться. Сэллоу хитро подмигнул, а квиддичист Берк лишь непонимающе озирался. Оминис не отреагировал никак, только задумчиво и немного надменно склонил голову на бок. Этот явно себе на уме, мрачный и отстраненный тип. Антаресу пришлось повозиться, чтобы передать его отсутствующий взгляд странных водянистых глаз с бледными зрачками, смотрящий будто сквозь собеседника. Что-то с ним было не так. Блэк мог бы поклясться, что тот был слеп — слишком характерные признаки, однако за столом парень вел себя весьма уверенно, не промахиваясь вилкой мимо тарелки.

Антарес провел жирную линию связи между Сэллоу и Гонтом. Очевидно, они дружат, и давно. Это, хоть и не сразу, стало понятно по поведению обоих парней на пиру и позже. Себастиан — поживее своего закадычного товарища, умен, харизматичен, презирает правила.

Гектор… Гектор в их компанию не входит. Высокомерен, немного хвастлив, не глуп, хоть и слишком прямолинеен для слизеринца. Общается с Виктором, но это не дружба… Блэк задумчиво погрыз кончик карандаша. Скорее похоже на то, что их отношения несколько ассиметричны. Берк выглядит рубахой-парнем, однако он ведомый. С Лестранжем у него нет ничего общего, но тому удобно иметь эдакого приятеля-подчиненного под рукой. Любопытно, что, судя по всему, последнее время Виктор проводит много времени со слизеринской квиддичной командой. Слишком много… Гектора это явно бесит.

Пока из всех самым перспективным выглядит, как ни странно, Сэллоу. Но с ним в комплекте идет Оминис — а к тому найти подход будет сложнее. Лестранжа можно подчинить — шантажом либо угрозами, но придется все время помнить о вероятности удара в спину. Блэк четко осознавал, что никто из них двоих не признает другого равным. Берка можно переманить на свою сторону, тем более сейчас, когда его отношения со своим «другом» стали столь неустойчивы, но он достаточно бесполезен — несколько бестолков и имеет мало влияния на факультете, несмотря на место в сборной. Разве что для грязной работы, что не требует особых мозгов, либо ради того, чтобы через него добраться до Гектора.

Есть еще женская часть Слизерина, конечно. Но они держатся достаточно обособленно, и Антарес пока не успел составить о них исчерпывающее мнение. Имельда Рейес — тут легче всего. Амбиции и квиддич, судя по всему, страстно желает попасть в большой спорт. Оставшиеся — Нерида Робертс и Грейс Пинч-Смедли. Юноша вывел два небрежных силуэта и поставил рядом с ними знаки вопроса. С этими будет ясно позже…

Блэк наколдовал темпус и досадливо покачал головой. Восемь сорок пять. За размышлениями он пропустил завтрак. Что ж, стоит поторопиться, судя по расписанию, что было роздано ученикам вчера перед отходом ко сну, первым уроком сегодня будет Защита от темных искусств. Он ухмыльнулся и, раздразнив изображение дракона, науськал того на Лестранжа. И с наслаждением наблюдал, как плавится под маленькими, но жестокими языками выдыхаемого тварью пламени кожа портрета, покрываясь гротескными волдырями. Нарисованный Гектор беззвучно кричал от страха и боли.

Как жаль, что это всего лишь оживший набросок. Впрочем, можно придумать и воплотить в реальность что-нибудь не менее интересное…

* * *

На Защиту Антарес едва не опоздал, придя всего за пару минут до официального начала урока. Впрочем, судя по всему, он все равно пропустил много интересного. Стоило юноше открыть тяжелую дверь кабинета, охраняемого снаружи артефактными стражами в виде огромных черных шарообразных глаз на тонких шестах, как в него тут же чуть не прилетело жалящее заклинание. Блэк машинально увернулся, отступив за угол стены и сразу же высунулся обратно на долю секунды, чтобы оценить обстановку.

А тут весело…

Ученики жались по краям помещения, кто-то прикрывался щитами, не желая угодить под случайные чары. В центре же класса, перескакивая через перевернутые стулья и с трудом не натыкаясь на мешающие активным действиям парты самозабвенно поливали друг друга градом заклинаний Себастиан Сэллоу и безымянный пока рыжий высокий гриффиндорец. Что стало поводом для конфликта сейчас уже сложно было сказать — противники сражались почти молча, сберегая дыхание, и лишь изредка позволяя себе выдать какое-нибудь банальное деморализующее оскорбление вроде «поганый слизень, не ведающий понятия чести» и «гриффиндорская шавка, не блещущая умом», только в менее цензурной форме.

Понаблюдав за боем, Антарес заметил, что никто из них не использует ничего серьезного, по-настоящему наносящего урон. Жалящие, проклятия временной слепоты, щекотки, подножки. Самым опасным выглядело заклинание исчезновения костей, в запальчивости брошенное рыжим. Блэк прикинул его силу — убить не убило бы, и скелет целиком, конечно же, не испарило, но на больничную койку на некоторое время отправило. Сэллоу пришел к тому же выводу, и, видимо, его это по-настоящему разозлило. Сорвавшееся в следующее мгновение с его палочки диффиндо полетело не в оппонента, а выше, разрезая цепи, крепящие огромный скелет неведомой твари, подвешенный к потолку в качестве демонстрационного образца. Антарес хмыкнул. Фактор неожиданности, неплохо. Противник уже приноровился к темпу Себастиана, достаточно легко справляясь с тем, чтобы отбивать его атаки либо уклоняться от них, но сейчас сплоховал. Огромная костяная туша, больше не удерживаемая ничем, рухнула вниз, готовая погрести под собой не ожидавшего такого развития событий парня. Интересно, насколько она тяжела? Блэк улыбнулся в предвкушении развязки, но в следующее мгновение монструозный костяк замер, подхваченный чьим-то мощным заклинанием левитации.

— Новых студентов я вижу каждый год, а вот этот прекрасный образец у меня всего один, — юноша, услышав позади звонкий, но со старчески-ворчливыми нотками голос, обернулся. За его спиной на пороге кабинета стояла сгорбленная старушка с аккуратным седым каре. Легким взмахом палочки она вернула учебное пособие обратно на полагающееся ему место. Цепи вновь обвили выбеленные кости.

Отбивной по-гриффиндорски больше нет сегодня в меню… Какая печаль.

— Леандер Прюэтт, Себастиан Сэллоу, по тридцать баллов с каждого. За неумение держать себя в руках. Что вы тут устроили, в конце концов? — женщина насмешливо, но в то же время как-то по-доброму улыбнулась.

— Но, профессор Гекат…

— Не обсуждается, — отмахнулась та, походя возвращая классу приличный вид. — Однако, несмотря на ваше вопиющее поведение, Себастиан, я все же не могу вас не похвалить за изобретательность. Это было довольно изящное решение, хотя и негуманное. Впредь попрошу вас все же так не делать, у меня нет желания объясняться потом с мадам Блэйни, которой придется лечить возможные травмы мистера Прюэтта.

Профессор Гекат прошествовала на середину класса и строго посмотрела на нарушителей спокойствия:

— Надеюсь, вы осознаете, что отделаться за подобное одними лишь баллами — большая удача.

Тут старушка резко развернулась, бодро взмахнула палочкой и парты аккуратно разъехались в стороны, освобождая центр помещения. Под ними обнаружился нарисованная на полу синяя дорожка со стилизованными полумесяцами и кругом в центре, должном, видимо, обозначать полную луну. Означенный длинный прямоугольник, повинуясь воле женщины, вырос в дуэльный помост, поднявшись над уровнем пола. Профессор до сих пор не произнесла еще ни одного заклинания, колдуя невербально. Движения ее, несмотря на возраст, были быстры и точны. Антарес подался ближе, с любопытством следя за развитием событий.

— Что ж. Раз, судя по всему, за каникулы у вас скопилось слишком много нерастраченной энергии, начнем день с практического занятия. Как уже продемонстрировал нам мистер Сэллоу, чтобы постоять за себя, вовсе не обязательно знать много мощных заклинаний. Достаточно иметь хорошую фантазию и уметь применить ее вовремя, — женщина оглядела класс цепким взглядом побледневших от старости голубых глаз, убеждаясь, что ее слушают внимательно. — К сожалению, места у нас мало, поэтому выходить будете по двое за раз. Не обещаю, что дело дойдет до всех, но самые нетерпеливые могут встать в начало очереди. Те, кто сподобятся показать мне что-нибудь интересное, получат баллы. Только, пожалуйста, без членовредительства.

Антарес склонил голову на бок, оглядывая класс. Среди студентов наблюдалось оживление — судя по всему, многим не терпелось поразмяться. Некоторые, впрочем, отступали подальше, похоже, надеясь на то, что им не придется демонстрировать свои навыки.

Блэк обернулся к какой-то гриффиндорке, застывшей в нерешительности и явно размышляющей, чего она хочет больше: сражаться или наблюдать.

— И часто у вас так?

Девушка хмыкнула:

— Постоянно. Дина Гекат фанатка дуэлей, даром что из нее песок сыплется. Ты привыкнешь.

Их разговор прервал окрик профессора, следящей за формированием очереди:

— Сэллоу! Вам не хватило на сегодня?

Тот рассмеялся. Каким-то образом он оказался в самом начале наконец обретшей какое-то подобие порядка шеренги. Старушка махнула рукой:

— Ладно, Мерлин с вами. С кем бы вас поставить? Нет, нет, с Прюэттом больше дуэлировать не будете. До конца семестра, черт возьми. Мне совершенно не хочется смотреть, как вы опять разносите мой класс. Мы здесь не для того, чтобы снова раздувать угли вашего застарелого конфликта.

Себастиан поднял руки ладонями вверх, делая вид, что полностью одобряет желание преподавателя:

— Никаких конфликтов, профессор, конечно, мы все поняли, осознали и все такое. Как насчет Блэка? Было бы неплохо попробовать что-то новенькое… — он пристально посмотрел на Антареса и сощурился.

Тот, осклабившись, цокнул языком:

— Мне тоже любопытно посмотреть, чего ты стоишь, Сэллоу.

Дина Гекат скептически оглядела их обоих. Покачала головой, но, все же что-то решив для себя, дала добро:

— Только не убейте друг друга.

— Я буду нежен, — Себастиан коротко хохотнул.

Антарес взошел на помост и иронично приподнял бровь:

— Погладишь меня чарами щекотки? Твой бой был больше похож на прелюдию, а не сражение.

— Хочешь по-взрослому, а, Блэк? — тихо спросил тот, понизив голос так, чтобы не услышала надзирающая за оппонентами профессор.

— А ты умеешь? — подначил его юноша, не переставая ухмыляться. — Давай, попробуй сделать мне больно…

— На счет три. Раз, два…

Они ударили одновременно, не дожидаясь официального старта дуэли. Сэллоу — Ступефаем, от которого Блэк уклонился, сам Антарес начал с Инсендио, не размениваясь на мелочи. Главное — контролировать силу заклинания, чтобы случайно не сжечь противника в учебной дуэли. Тот, впрочем, успел поставить щит, показав отменную реакцию.

— Не любишь сражаться честно?

Себастиан фыркнул, посылая в него замедляющие чары, так и не достигнувшие, впрочем, цели:

— Ты тоже. Слизерин, что тут сказать. Глациус!

Помост под ногами его противника покрылся тонким слоем льда. Даже несмотря на специально заколдованные когда-то Блэком для лучшего сцепления с поверхностью подошвы ботинок, тот едва не поскользнулся. Надо будет обновить зачарование. Похоже, оно выдыхается…

Пока он восстанавливал равновесие, Себастиан попытался приложить его Диффиндо. Довольно мощным, надо сказать — если бы Антарес машинально, на рефлексах, не успел поставить Протего, дуэль бы на этом, скорее всего, закончилась. Причем, возможно, больничным крылом.

— Первое предупреждение! — наблюдающая за поединком Профессор Гекат не осталась равнодушной.

Следующим будет Силенцио. Сэллоу иногда слишком громко думает…

Блэк ухмыльнулся, колдуя Дефодио и сразу за ним усиленный Конъюктивитус, причем последний — невербально. Ему предупреждений еще не выдавали, ведь так? Преимущество подобной связки было в том, что первая часть взмаха палочкой, необходимая для Конъюктивитуса, была крайне схожа с последним движением для чар долота, изначально предназначенного для выдалбливания отверстий в камне. Но кто мешает применить его, чтобы сделать лишнюю дырку в человеке? В конечном счете, оба заклинания слетели с кончика палочки почти одновременно. Закономерно, что Себастиан успел поставить щит лишь для одного, первого и самого опасного, пропустив или не заметив заклинание ослепления. Применить Силенцио он так и не успел. Профессор крикнула что-то о последнем предупреждении, видимо, усмотрев опасность также и в Дефодио.

Что ты будешь делать дальше? Снова закроешься или попытаешься отменить наложенный эффект? Сделать и то и другое одновременно — не так просто. Можно поставить Протего Тоталум, и пока я его ломаю, разобраться с проклятием, но первое колдуется не за доли секунды, если ты не настоящий опытный дуэлянт… А, все-таки оборона…

Мысли пронеслись в голове за считанные мгновения, не мешая Антаресу действовать. Едва Сэллоу начал накладывать щит, действительно быстро, кстати, юноша сразу же, в попытке успеть уложиться в столь короткое время беспомощности противника, резким росчерком начертил в воздухе формулу Экспеллиармуса. Если отбросить вербальную часть — одно из самых скоростных заклинаний за счет своей простоты…

Вернее, попытался начертить.

Черт! Черт-черт! Твою мать, только не сейчас!

Палочка заискрила, отказываясь подчиниться, Антарес спешно попробовал сотворить чары еще раз, уже понимая, что не успевает, но также с нулевым эффектом. Ступефай? Нет. Депульсо? Окаменение? Арресто моментум? Конфринго? Ничего!

Оставленный в покое Себастиан под защитой стационарных оборонных чар спокойно разделался с Конъюктивитусом.

Блэк грязно выругался. Его оппонент, с радостью воспользовавшись предоставившейся возможностью, тут же попытался угостить его чарами щекотки.

Издеваешься, да, Сэллоу?

Антарес понимал, что иногда отступление и сдача позиций необходимы, а порой — неизбежны. Но не сейчас. Он не мог проиграть вот так. Не таким образом… Ярость привычно поднялась жгучей волной, сжала сердце, отдаваясь фантомным привкусом крови на языке.

Увернуться от детского проклятия он не успел. Отвратительно. Заклинание вышло достаточно сильным, и Блэк сжал зубы, с трудом заставив себя не упасть на пол, дергаясь в конвульсиях от хохота. Лишь злость, последние остатки воли и навыки окллюменции позволили продолжить ему действовать.

Он подскочил к так неосторожно расслабившемуся Себастиану, давя невыносимый приступ смеха. Сближаться было опасно, ведь чем ближе — тем легче получить еще одним заклинением в грудь. Но ему больше ничего не оставалось — он рискнул, сделав ставку на неожиданность и, к счастью, его соперник не успел вовремя среагировать. Блэк, не теряя времени, жестко пнул того по голени. Удар прошел — все еще действующее Протего защищало лишь от магических атак.

Грязно и недопустимо в классической дуэли, абсолютный моветон… Как будто есть выбор!

Сэллоу, не ожидая подобного развития событий, повалился на пол и Антарес тут же снова ударил его ногой, выбивая волшебную палочку из руки. Хотелось продолжить, пока тот не встал. Носком ботинка впечатать нос в череп, разбить эти вечно ухмыляющиеся губы. И бить, бить так, чтобы лицо превратилось в кровавую кашу, чтобы чертов слизеринец, свернувшись в беспомощный комок, умолял его прекратить… Он наконец отпустил смех наружу, расхохотавшись дико и почти безумно, и с трудом заставил себя остановиться, не исполнив задуманного.

— Фините! — хмурая профессор Гекат отменила заклинание щекотки. Похоже, от раздражения она даже не потрудилась воспользоваться невербальным колдовством. — Хотя Ваш способ достигнуть успеха, мистер Блэк, и оказался весьма эффективен, когда я просила удивить меня, я все же говорила о магическом поединке, а не банальной драке. Потому я могу присудить лишь ничью, вам обоим. И будьте аккуратны с заклинаниями, наносящими прямой существенный урон. Подобное мы отрабатываем на манекенах, которые вы найдете в дальнем конце класса.

Тут она, поджав губы, строго посмотрела на уже успевшего подняться Себастиана:

— То же относится и к вам, мистер Сэллоу. Надеюсь, все всё уяснили, — женщина хлопнула в ладоши и повернулась к остальным ученикам. — А теперь, наконец, продолжим. Кто там следующий? Нерида Робертс? И почему я снова не удивлена?

Антарес вышел из класса Защиты последним — остальные слизеринцы уже успели уйти вперед, спеша на урок Травологии. Только Себастиан несколько отстал — он шел достаточно медленно, чуть прихрамывая.

Блэк был мрачен и задумчив, ярость ушла, осталась лишь досада и разочарование. Магия не подводила его вот уже почти год — почему сейчас она снова решила изменить ему? Причем на глазах у представителей целых двух факультетов… Юноша был уверен, что среди них нашлись те, что поняли, в чем дело. Сейчас все снова было в порядке — в конце занятия он украдкой наколдовал парочку простейших заклинаний — но надолго ли?

Когда Антарес почти поравнялся с Сэллоу, намереваясь обогнать, тот окликнул его:

— Блэк! Постой.

Он обернулся, замедлившись и выжидающе посмотрел на сокурсника. На удивление, тот не выказывал злобы, ни внешне, ни мысленно. Интересно…

Себастиан обозначил кивок с легким оттенком уважения:

— Ты действительно неплохо сражаешься. Даже несмотря на твою… оплошность в финале. Где научился?

Юноша хмыкнул:

— Дома. Как говаривал мой дражайший папаша, Блэк, неумеющий за себя постоять — не настоящий Блэк.

— Мудрый, должно быть, человек — твой отец… — Сэллоу посмотрел на него задумчиво.

Нанятый пару лет назад преподаватель дуэльного искусства — то немногое, за что Антарес действительно был благодарен Энтони. Правда, вышеозначенный инструктор, после одного эксцесса с неконтролируемым выбросом магии, умудрился сболтнуть лишнего за кружечкой пива, каким-то образом обойдя клятвы. Инцидент был еще свеж в памяти — это произошло всего чуть меньше года назад, в прошлом ноябре. Больше Блэк-старший повторять опыт не стремился, несмотря на уговоры, оформляя свои отказы в весьма жесткой форме.

Антарес покачал головой, возвращая свое внимание к беседе:

— Думаю, будь ты знаком с моим отцом, ты бы выражался иначе. — Юноша фыркнул и постарался перевести тему, — Не держишь зла?

Сэллоу спокойно пожал плечами и приподнял уголки губ в легкой улыбке:

— Нет. Я просто совершенно зря пренебрег дополнительной защитой в пользу скорости. И я тоже довольно часто не чураюсь никаких приемов, если играю на победу. Так что мне ли осуждать за это других?

— И правда.

— Если тебе действительно интересно размяться по-настоящему, без пристального надзора профессора Гекат за каждым твоим движением, выходящим за рамки ее представлений о безопасности, приходи в пятницу на четвертый этаж, в старый заброшенный зал для рыцарских поединков. Наш маленький и совершенно секретный кружок по интересам с удовольствием тебя примет, — Себастиан коротко хохотнул.

— Подпольный дуэльный клуб в Хогвартсе? — Блэк скептически приподнял бровь.

Однокурсник чуть скривился:

— Ну, уверен, кто-то из профессоров наверняка догадывается. В конце концов, одни и те же ученики, порой обращающиеся в больничное крыло с характерными травмами — это подозрительно. Но мы еще до сих пор не попались. И кстати, именно поэтому мы не берем совсем зеленых новичков. А то прикроют нашу лавочку.

Антарес понимающе кивнул. Когда ты не знаешь, как, куда и с какой силой бить, а правила поединка условны — слишком легко серьезно покалечить кого-нибудь и демаскировать все предприятие.

За разговором они не заметили, как дошли до теплиц. Блэк огляделся. Яркий солнечный свет пробивался сквозь немного помутневшие стекла. Буйные заросли каких-то лоз оплетали часть прозрачных стен, огромные кусты с раскидистыми ветвями в дальнем торце помещения умиротворенно шелестели листьями. По углам были расставлены ящики с удобрениями, лопаты, лейки, и прочий садовый инструмент. В центре — ряды с горшками различной магической зелени.

А здесь уютно. Если не считать вот эти несколько ядовитых тентакул, хищно клацающих своими растительными зубами.

Слева от входа, напротив толпы пятикурсников, в ожидании стояла, сцепив руки в замок спереди, молодая девушка с пышными длинными рыжими косами. Наряд ее был своеобразен: салатовое платье с такими же сочно-желтыми вставками и лавандовым декором. Огромная зеленая остроконечная шляпа, увитая цветами, дополняла образ. Все элементы ее гардероба казались слишком яркими, немного не сочетающимися, и оттого режущими глаз некоторой своей нелепостью. Однако очень красивое, свежее лицо с правильными чертами и чарующий голос будто бы почти полностью исправляли ситуацию.

Себастиан, все еще стоящий рядом с Антаресом, поспешил того просветить:

— Это профессор Мирабель Чесноук.

— Странная фамилия, — Блэк удивленно вскинул бровь.

— Сказал человек, названный звездой, — Сэллоу насмешливо хмыкнул.

Тот тихо рассмеялся:

— Туше.

— А вообще ей подходит. Она и правда немного не от мира сего, такая же чуднАя. Но ее все любят. Молодость, красота, доброе сердце и общение почти на равных — казалось бы, ничего особенного, однако это подкупает многих. — Парень пожал плечами.

Меж тем профессор Чесноук улыбнулась, мягко и как-то солнечно:

— О, я вижу, все собрались. Что ж, думаю, мы можем начать. В этом году мы переходим к основам ухода за более опасными растениями. В частности, сегодня вам предстоит подрезать ядовитую тентакулу, — она движением, полным естественной грации, указала рукой в сторону больших горшков в центре теплицы, — их всего четыре, поэтому будете работать группами. Пожалуйста, будьте аккуратнее — прежде всего стоит помнить, что…

Блэк слушал ее в пол уха. К Травологии он был равнодушен, но про растение, ставшее темой нынешнего урока, знал достаточно.

Антарес задумчиво склонил голову на бок, прищуриваясь и еще раз оглядывая профессора. Он не любил идеальные лица — обычно они были скучны, рисовать такие не доставляло ему никакого интереса. Но здесь… Здесь будто было что-то еще. Оживляющее, придающее этим совершенно стандартным приятно-пропорциональным чертам нечто эдакое, особенное, уникальное. Улыбка, взгляд, мимика, манера движений… Все вкупе создавало удивительный, неповторимый образ, имеющий свою собственную изюминку.

Пока он раздумывал о том, сможет ли передать все это на бумаге, Мирабель Чесноук самостоятельно разделила студентов на примерно равные группы. Блэк оказался вместе с Сэллоу, Оминисом и Неридой Робертс — также со Слизерина.

Рядом щелкал зачарованным секатором Прюэтт со своим товарищем Лоуренсом и двумя гриффиндорками: Крессидой Блюм — кудрявой девчушкой в круглых очках и некой Нелли Огспайр. От последней у Антареса разболелась голова — он впервые встречал человека, что настолько не умел контролировать свой разум. Он не читал ее специально, это получалось само собой, даже без зрительного контакта, словно она очень громко проговаривала свои мысли у него над ухом. Как будто этого было мало, думала она крайне сумбурно, перескакивая с пятого на десятое, к тому же о всякой чепухе.

Когда юноша, наконец, справился при помощи окклюменции с отсечением ненужного потока бессмысленной информации, временно уменьшив степень собственной чувствительности, и хотел вернуть свое внимание к непосредственной теме урока, из другого конца теплицы раздался панический визг, тут же перешедший в крик боли.

Антарес поднял взгляд от горшка. Его глазам предстала чудная картина: валяющаяся без сознания Грейс Пинч-Смедли, вцепившаяся в нее тентакула и склонившаяся над этой композицией профессор Чесноук, мастерским диффиндо отрезающая непокорные хищные побеги, никак не желающие отпускать ученицу. Быстро справившись с этой задачей, она осмотрела повреждения, подняла Мобиликорпусом неподвижное тело слизеринки, покачав головой вздохнула и обернулась к классу:

— Я транспортирую Грейс в Больничное крыло. Пожалуйста, все отойдите от своих горшков в дальний конец помещения, вон туда, — она указала направление, — и не подходите к ним, пока я не вернусь. Надеюсь на ваше благоразумие, ребята.

Дождавшись, когда ее указание исполнят, девушка, левитируя перед собой Пинч-Смедли, вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.

Студенты, предоставленные сами себе, как ни странно, и правда постарались соблюсти ее настоятельную рекомендацию. Только Огспайр с гриффиндора сетовала на то, что в результате не успеет довести свою работу до идеала, остальные же явно были рады вынужденному безделью. Стоящий рядом Прюэтт ткнул в бок Себастиана:

— Не везет сегодня Слизерину, а? — Он ухмыльнулся, — Грейс, будто скорбная разумом, сует пальцы куда не надо, Себастиана Сэллоу, блестящего дуэлянта, валяет по полу полусквиб… Интересно, если поставить против тебя маггла, результат будет тем же? И как твоя нога, кстати? Надеюсь, болит?

Ах ты ж гриффиндорская дрянь! Блэку было плевать, что именно не поделили эти двое, но сейчас рыжий придурок нагло оскорбил еще и его. Просто так, походя… Фраза была сказана достаточно громко, чтобы ее отлично услышала половина присутствующих, тут же заинтересовавшихся зарождающимся конфликтом.

Сэллоу обернулся, нахмурившись, явно собираясь выдать в ответ что-то язвительное.

Не отлипающий от своего товарища Лоуренс Дэвис и присоединившийся к ним Эрик Норткотт не смогли сдержать смешков.

Решение пришло мгновенно, подсказанное ядовитой тентакулой пятью минутами ранее. Можно, было, конечно, промолчать. Можно ввязаться в перепалку… Но старое-доброе насилие гораздо веселее, не так ли? Доли секунды на взвешивание всех рисков было достаточно и Блэк счел их приемлемыми, потому, протянув руку к ближайшей маленькой кадке и легко переворачивая ту набок, он ухватил кочан китайской жующей капусты и точным движением швырнул хищное растение в лицо так неосторожно близко стоящего Прюэтта. Разозленная зелень вцепилось в чужую физиономию с яростью оголодавшего тигра, превращая ту в кровавую маску. Леандер заметался и заорал, пытаясь снять с себя агрессора, но только бессмысленно оторвал пару листьев, а в следующую секунду, запнувшись об угол ящика с компостом, рухнул на спину.

Надеюсь, эта штука откусит тебе нос… Вот была бы потеха.

Норткотт и Дэвис потянулись за палочками, но Антарес оказался быстрее. Мощный Экспеллиармус и оружие обоих приземлилось ему в руку. Пока он лишал оного еще и Прюэтта, за спиной Блэка встали, контролируя обстановку, хмурый Сэллоу и поддержавший его Оминис, абсолютно готовые к бою.

Серьезно, вы двое повелись вот так просто? Кто бы мог подумать, что это действительно так легко сработает…

Какая-то темнокожая гриффиндорка дернулась вперед, но Гонт сразил ее точным Петрификусом.

Остальные замерли. Юноша бросил быстрый взгляд на присутствующих студентов красно-золотого факультета: Леандер с друзьями обезврежен, активистка парализована. Нелли и Крессида отступили в сторону в нерешительности. Неизвестный парень с огненно-рыжей шевелюрой смотрит на разворачивающуюся сцену с насмешливым интересом лабораторного исследователя. Еще один — кажется, по фамилии Дженкинс — явно желает вмешаться, но он в меньшинстве. Выступать одному против троих ему, судя по всему, не хочется.

Антарес рассмеялся, и, подойдя к Прюэтту, сильно пнул капустный кочан, убирая тот с чужого лица, не заботясь при этом, впрочем, о целостности зубов пострадавшей стороны.

— Как видишь, мне вовсе не понадобилась магия, чтобы вытереть пол тобой, — веселая улыбка на его красивом бледном лице за мгновение превратилась в оскал. Было в ней что-то жуткое, звериное, жаждущее. — Что ты там, кстати, говорил про сквибов? Я не расслышал. Повтори, пожалуйста.

— Пошел ты! — морщась и стараясь не застонать, Прюэтт сплюнул и попытался подняться. Антарес угостил его Депульсо, впечатывая обратно в пол. Глухой звук резкого соприкосновения черепа с поверхностью стал музыкой для ушей.

— А если так?

Энгоргио. Вингардиум Левиоса.

Потрепанная китайская жующая капуста увеличилась в размерах и повисла, ощерившись огромной пастью точно над распластанным Леандером. В глазах его Блэк наконец увидел такую приятную тень страха. Запах крови призывно щекотал ноздри, дразнил, будто умоляя не прекращать. Лицо, измазанное красными пятнами, искаженное гримасой таких противоречивых эмоций, кожа — надорванная, кое-где висящая лоскутами… Антарес с трудом подавил желание дотронуться до нее, чтобы ощутить горячую липкую квитэссенцию жизни на подушечках пальцев. Он присел на корточки и, наклонившись, уточнил притворно-доверительным шепотом:

— Тебе стоит извиниться. Перед нами обоими. И навсегда забыть то слово, что так неосторожно вылетело из твоего грязного рта. Иначе мой зеленый растительный друг подерет тебя так, что говорить ты сможешь еще не скоро…

— Эй, это уже совсем не смешно! Вы же его покалечите! Ребята, прекращайте! — Юноша покосился на подавшую голос гриффиндорку, Крессиду Блюм. Та нахмурилась, гневно скривившись и подавшись вперед, но палочку она предусмотрительно не поднимала.

— Когда это закончится, зависит только от нашего дорогого рыжика. — Сэллоу ухмыльнулся ей.

Блэк притворно задумался:

— А ведь он прав. Прюэтт, прекращай, видишь, никому не нравится твоя упертость.

Тот упрямо поджал губы:

— Ты не посмеешь.

Кажется, он начинает оправляться от страха. Нет, нет, так не пойдет…

— И почему же? Меня накажут? О боже мой, мне страшно!

Антарес шевельнул палочкой, и капуста совершила стремительный рывок, клацнув монструозными зубами в считанных сантиметрах от тела рыжего. Тот заорал от неожиданности и, проявив чудеса ловкости и скорости, отшатнулся назад, отползая. Ах, нет, кажется, его все-таки задело — на груди парня расплывалось красное пятно.

Блэк медленно подошел к чудной композиции. Размеренный, чеканный стук каблуков по каменному полу в давящей тишине почему-то показался Прюэтту особенно жутким. Он поднял взгляд на нависшего над ним врага и внезапно почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Ни тени неуверенности, жалости, сомнений не было в этих глазах, с насмешливым прищуром взирающих свысока, лишь искорки жестокого веселья. Блэк явно не собирался останавливаться. Леандер снова рывком попытался подняться — это единственное, что ему оставалось. Но не успел.

— Фас!

Снова стремительный взмах палочкой, и огромные клыки капустного кочана вспороли кожу, разрывая предплечье руки, которой парень попытался автоматически закрыться. Прюэтт, с трудом сдержав крик боли, снова откатился, не давая вцепиться зеленому монстру в себя окончательно.

— Куда же ты? — Антарес, ухмыляясь, покачал головой, — Тебе жалко пару кусочков мяса для моего бедного голодного китайского питомца? Ну и жестокая же ты мразь, а!

— Ладно, ладно, ты, гребаный псих, я извиняюсь, понял, мать твою?! — в голосе рыжего послышались нотки истерики.

Блэк сделал вид, что раздумывает.

— Не идеально, но… сойдет. И еще кое-что, — он снова угрожающе навис над Прюэттом, — Если ты вздумаешь поныть кому-нибудь из учителей о своей расцарапанной роже, у нас состоится еще один разговор. Только без свидетелей я уже сдерживаться не буду… То же касается и остальных.

Блэк окинул взглядом сокурсников и предвкушающе сощурился, будто подобное развитие событий и правда могло бы его порадовать. На самом деле, он бы сказал, что вероятность того, что его выходка дойдет до преподавательского состава школы весьма велика. Невозможно запугать всех. По крайней мере, не с первого раза. Прюэтт, однако, жаловаться не побежит, видимо полагая, что подобное унизит его еще сильнее. Он жаждал разобраться с Блэком самостоятельно — тот читал это в его глазах, полных злобы и обиды. У Леандера была неплохая окклюментная защита, но сейчас эмоциональная и физическая встряска ослабила ее, и Антарес действительно мог сказать, как будет вести себя его противник.

Повинуясь взмаху палочки, злосчастная китайская жующая капуста уменьшилась и упала на пол, больше не удерживаемая волей юноши.

Профессор Чесноук вернулась лишь спустя десять минут. За это время Антарес аккуратно прибрался, вернув перевернутый горшок обратно на место, а также уничтожив раскиданную землю, капустные листья и пятна крови. И гриффиндорцы, и слизеринцы успели несколько отойти от произошедшего, Прюэтт отправился в больничное крыло в сопровождении Лоуренса. Его травмы лишь выглядели страшными. Антарес отлично осознавал, что по-настоящему калечить однокурсника на глазах у такого количества народа — плохая затея. Не то чтобы Блэка волновала моральная сторона вопроса — при других обстоятельствах он с удовольствием не сдерживал бы себя. Однако сейчас его задачей было шокировать, напугать до дрожи в коленях и преподать болезненный, но не несущий серьезных последствий урок, потому все свои действия приходилось четко контролировать. Увы.

Отсутствию на месте двух студентов Чесноук крайне удивилась:

— Похоже, вас стало меньше. А где мистер Прюэтт и мистер Дэвис?

Блэк спокойно посмотрел на нее:

— Произошел… Капустный инцидент. Леандер запнулся и случайно уронил на себя горшок с одним кочаном. Все в порядке, он уже отправился к мадам Блэйни за помощью в компании Лоуренса.

Темнокожая гриффиндорка, кажется ее звали Натсай Онай, уже давно избавленная от Петрификуса, возмущенно попыталась что-то сказать. Но Антарес среагировал быстро — невербальное Силенцио, наколдованное неуловимым движением палочки, заткнуло внезапно влезшую любительницу добиваться справедливости. Чесноук не успела ничего понять — Блэк стоял в толпе, к тому же повернутый к ней левым боком, а Натсай и вовсе находилась где-то в задних рядах. Юноша многообещающе посмотрел на Онай из-под прищуренных век и едва заметно, но красноречиво покачал головой.

Профессор тяжело вздохнула и с укором обозрела пятикурсников, поправив цветочную шляпу:

— Ни на минуту вас не оставить. А вроде бы уже взрослые, сознательные люди… Ладно, у нас осталось еще немного времени, давайте попробуем успеть закончить с тентакулами. Возвращайтесь по местам, пожалуйста.

* * *

Остальные уроки прошли обычно. История магии и астрономия не преподнесли сюрпризов, если не считать таковым тот факт, что первую преподавал призрак. Это было необычно, но не более того. Скорее разочаровывала его манера подачи материала — Антарес впервые видел, чтобы такой интересный предмет превратили в настолько унылую нудятину. Интриги, предательства, войны, неожиданные повороты, древние легенды и современная политика, так неразрывно связанная с последствиями действий и решений магов прошлого, причины и следствия… Разве такое может быть скучным? Как оказалось, может, и профессор Биннс приложил все усилия, чтобы это доказать.

Астрономию же вела Сатьявати Шах, волшебница с ярко выраженными индийскими корнями и не менее заметным индийским акцентом. И на контрасте с Историей магии ее урок оказался для Блэка истинным наслаждением. После занятия он, не удержавшись, не упустил случая помучить преподавателя дополнительными вопросами, в ответ получив весьма лаконичные и крайне понятные объяснения, а также советы по необходимой литературе и даже, на свою голову, дополнительное задание. Профессор действительно буквально горела наукой, казалось, для нее не существовало в жизни ничего важнее звезд. Это делало ее, пожалуй, излишне резкой и требовательной к собственным студентам, большая часть из которых не разделяла подобного энтузиазма. В конце концов, предмет был достаточно сложным и, ко всему прочему, теоретическим — никакой практики заклинаний здесь не предполагалось, потому совершенно очевидно было, что многим на первых курсах он казался абсолютно бесполезным. Этакий факультатив для общего развития, который почему-то является обязательным.

Те же, кто позже хоть немного сообразили разобраться в вопросе, знали, что астрономия неразрывно связана с ритуалистикой, частично рунами, немного высшим зельеварением и вообще почти всей магией, что творится без использования волшебной палочки. Тем не менее, к тому моменту нагнать программу уже оказывалось достаточно сложно. Две трети учащихся отступались, не желая тратить силы, лишь кое-как дотягивая собственные оценки до «Удовлетворительно» и полагая, что в жизни эта дисциплина им не пригодится.

Антарес мысленно фыркнул. Конечно, для того, чтобы работать перекладывателем бумажек в Министерстве или сочинить очередное заклинание самомоющейся посуды не нужно углубляться в тайны волшебства. В этом суть современных магов — жизнь по инерции, желание идти по пути наименьшего сопротивления, восприятие собственного дара как чего-то банального, вроде инструмента для завязывания шнурков.

После уроков он все-таки смог найти путь к библиотеке и при помощи мадам Пергамм, местной хранительницы знаний, добыть себе комплект учебников — потрепанных, конечно, и явно прошедших через немалое количество студенческих рук, но в его положении ставших спасением. Запросив также справочники и необходимую указанную дополнительную литературу, Блэк, нагруженный вполне физически ощутимой тяжестью знаний, направился в гостиную Слизерина.

Здесь было тихо. Большая часть студентов или пропадали где-то на улице в попытке насладиться последними теплыми осенними деньками, или разбрелись по помещению, в основном бездельничая. Какие-то старшекурсники заняли стол с волшебными шахматами, кучка младших, затаив дыхание, пялилась в огромное, до потолка, окно, выходящее в глубины Черного Озера, видимо надеясь увидеть проплывающую мимо русалку. Солнечный свет, проходя сквозь толщу воды, приобретал зеленоватый оттенок, придавая гостиной мистический, потусторонний дух за счет необычного освещения.

Однако спокойно погрузиться в учебу Блэку сегодня, похоже, было не суждено. Едва он устроился с кружкой чая и неизменным карандашом для пометок в руках у тепло потрескивающего магическими дровами камина и сосредоточился на новообретенной книге, как в соседнее кресло аккуратно опустился Оминис с явным желанием побеседовать.

— Прошу прощения, что прерываю, — Гонт говорил тихо и будто куда-то в сторону, снова совершенно игнорируя необходимость поворачивать лицо к собеседнику, — Однако, думаю, есть некоторые вещи, которые нам стоит обсудить.

Антарес оторвал взгляд от пожелтевших страниц и выгнул бровь:

— И что же это? Дай подумать… Прюэтт и его капустные приключения? Или попытка встроить меня в факультетскую иерархию?

Оминис имел на удивление хорошую защиту разума — Блэк ставил на то, что семья Гонтов озаботилась обучением отпрыска основам — потому с легкостью прочесть, как именно пройдет разговор, не представлялось возможным.

Его собеседник чуть приподнял уголки губ в намеке на холодную улыбку:

— Скорее первое. Видишь ли, Леандер и Себастиан имеют долгую и весьма бурную историю взаимоотношений. Мне приходится в этом участвовать, поскольку Сэллоу мой друг, однако я приверженец идеи, что конфликты стоит разрешать при помощи дипломатии.

— Все мы видели чудесный пример агрессивной дипломатии на ЗоТИ, не так ли? — Блэк фыркнул.

— Увы. И удивительно, что кроме факультетских очков, никто из них не получил иных последствий. Однако, две драки за день — это слишком. И инициатором второй был ты. Я полагаю, что, хотя твой поступок выглядит крайне гриффиндорским, это не до конца так, я прав?

Антарес хмыкнул, сощурившись:

— В проницательности тебе не откажешь. Впрочем, мне любопытно было бы узнать твое видение событий.

Оминис откинулся на спинку кресла и, заложив ногу на ногу, задумчиво покачал носком дорогой туфли.

— Мне кажется, в тот момент, затевая поставить Прюэтта на место при помощи угроз и насилия, ты отлично понимал, что против всех гриффиндорцев тебе одному не справиться. Поверь, Себастиан с Леандером, скорее всего, погавкались бы и разошлись — они знают, когда стоит нарываться, а когда уже хватит. Однако, отвечая на мимоходом брошенные слова подобным образом, ты буквально вынудил моего друга встать рядом с тобой и поддержать твой демарш — иначе, молчаливо стоя в сторонке, он показал бы, что, в отличии от тебя, проглотил вторую часть оскорбления, ибо слова к тому моменту уже мало что значили и возможны были лишь действия. Вместе с ним пришлось вмешаться и мне — таким образом, ты просто использовал нас обоих для решения своих проблем и утверждения пошатнувшегося было в глазах остальных собственного статуса, показав, что ты не изгой-одиночка, которого легко пошпынять, а за тебя вступятся минимум два других студента Слизерина.

Блэк покрутил карандаш в пальцах и криво ухмыльнулся:

— И что с того? Все мы друг друга используем, Гонт, кто-то осознанно, кто-то нет. Я увидел возможность — я решил рискнуть. В конце концов, действительно был не иллюзорный шанс того, что вы не станете вмешиваться. В таком случае я бы может и разрешил ситуацию, а вот об эффектности пришлось бы забыть. Однако никто не принуждал вас силой — я лишь создал условия.

Оминис поджал губы:

— Ожидаемо. Тогда я вынужден настаивать: не лезь. Не втягивай в свои игры меня, а тем более Себастиана. Иначе мне придется принимать меры, а я этого не люблю.

— Думаю, тебе стоит позволить своему другу говорить самому за себя. По-моему, он был бы не прочь повторить, — Антарес захлопнул книгу, до сих пор лежащую у него на коленях, и сцепил пальцы в замок, — Кроме того, ты опоздал. Игра уже началась, и больше вовсе не от меня зависит, будет ли Сэллоу в ней участвовать. Наша жертва агрессивной флоры не оставит случившееся так просто, для него делом чести будет расправиться со всеми троими. В его восприятии обидчики сейчас неотделимы друг от друга — мы вместе выступили против, и вместе должны будем получить свое. Не лучше ли в таком случае давать отпор сообща?

Гонт покачал головой:

— В твоих словах есть резон, но… я тебе недостаточно доверяю, Блэк. К тому же, не смотря на обоюдною неприязнь, Себастиан и Леандер никогда не заходили дальше безобидных дуэлей в коридорах и банальных дежурных оскорблений. Ты же усугубил конфликт, и, похоже, вывел на новый уровень, достаточно жестко унизив Прюэтта перед всем однокурсниками и до смерти напугав. Знаешь… — Оминис повернулся и вперился в собеседника отсутствующим взглядом, — Возможно ты удивишься, но я считаю Леандера неплохим человеком. Да, он не сдержан на язык, но они с Сэллоу друг друга стоят. Ты вряд ли в курсе, с чего это началось, а между тем, именно Себастиан сделал все, чтобы часть Гриффиндора его возненавидела.

— Не знаю, зачем ты мне это рассказываешь, но это и правда любопытно, продолжай, — Антарес усмехнулся.

— Затем, чтобы ты понимал, почему я настолько против эскалации. Это все так нелепо и бессмысленно, что давно должно было закончиться само, однако эти два упрямых барана не желают идти на попятную. А если влезешь еще и ты со своими чудесными методами, ситуация резко станет еще хуже. Уже почти стала.

— Ты ходишь вокруг да около, — Блэк постучал кончиком карандаша по подлокотнику, — а между тем, я до сих пор не понимаю, чем тебе так приглянулся этот гриффиндорец и почему конкретно мы не можем преподать наглому рыжику еще пару жестких уроков вежливости.

Оминис раздраженно вздохнул.

— Потому что Прюэтт этого не заслуживает, ясно? Случайно брошенная фраза не стоит того, чтобы унижать его подобным образом. Понимаю, почему ты отреагировал столь… резко. Однако я знаю этого гриффа четыре года. Я знаю, что он не обычный школьный задира, как тебе могло показаться. Он способен на благородные поступки, ему не чуждо понятие дружбы и чести.

— Ты тронул меня до глубины души, — Антарес саркастично скривил губы, — Однако сейчас разве это имеет значение? Ты всерьез думаешь, что мне есть дело до того, насколько у человека, вставшего на моем пути, доброе сердце? Что меня заботят проповеди о мире и любви?

Оминис, вновь натянув на лицо ледяную маску отстраненности, выпрямился:

— Я думаю, Блэк, что, если ты еще раз выйдешь за рамки, либо решишь потренировать на ком-то из нас свои способности к манипуляции — будь готов к последствиям. На данный момент я просто обозначил собственную позицию и достаточно детально пояснил причины, почему ее придерживаюсь. Надеюсь, ты понял меня.

Сделаю вид что согласен с бредовыми пацифистскими требованиями — получу союзника. С другой стороны, форма, в которой они высказаны, не предполагает равноправного сотрудничества… Да, с Оминисом каши не сваришь. А вот с Сэллоу все должно быть проще. Пожалуй, стоит все же подыграть немного Гонту, без его ценного мнения с Себастианом не договориться. А после, через некоторое время, и сегодняшний уговор, и сам Оминис перестанут быть нужны.

— Угрозы, попытки поговорить по душам, снова угрозы… Как мило. — Блэк резко подался вперед, впившись пальцами в подлокотники кресла, — Нет, звучит как-то не страшно. В следующий раз старайся лучше. Я буду действовать так, как посчитаю эффективным, Гонт. Впрочем, в те моменты, что ты будешь на моей стороне, я подумаю о том, чтобы держать уровень жестокости и унижений в тех границах, в которых обозначит его сам Прюэтт.

Оминис поджал губы, но все же кивнул:

— Приемлемо.

Больше не сказав ни слова он, равнодушным кивком попрощавшись с Блэком, встал, расправил несуществующие складки на мантии и удалился.

Антарес задумчиво посмотрел ему вслед. Интересное начало учебного года. Сегодня лишь второе сентября, а он обзавелся уже одним недругом. И парой не очень надежных союзников. Лестранжа за врага пока считать рановато, скорее за недоброжелателя, а вот гриффиндорец…. Правильно ли он сделал, что полез на рожон? С одной стороны, это выглядело импульсивно и опасно — угрожать и запугивать гораздо лучше без свидетелей. С другой… Он считал, что именно сейчас это нужно было сделать демонстративно. Можно было бы огрызаться словесно — но вряд ли подобное оказалось бы эффективно, всех не заткнешь. Однако, если пару раз преподать жесткий урок на глазах у толпы — слишком говорливые задумаются, стоит ли оно того. Конечно, в таком случае необходимо учитывать последствия и риски — как в виде наказания, так и испорченных отношений. Но Блэк считал, что это справедливая цена. Теперь ему оставалось лишь следовать выбранному пути — отступать уже поздно. И не выказывать ни страха, ни жалости, иначе сам не заметишь, как окажешься на дне.

Так потянулись учебные будни. Антарес ждал выходных, чтобы официально отправиться в Хогсмид и потратить свои небольшие финансы на вещи первой необходимости. Теоретически это можно было сделать и раньше, но пришлось бы потратить слишком много времени на согласование визита, и, ко всему прочему, велик был шанс получить в качестве сопровождающего кого-то из преподавателей, а строгий надзор в таком деле Блэку претил. Самовольно же покинуть территорию школы оказалось не так просто. Вернее, уйти было легко, а вот вернуться — не очень, защита не пропустит. Он догадывался, что существует как минимум несколько тайных ходов, заколдованных так, чтобы действующие учителя и ученики Хогвартса могли все же периодически игнорировать необходимость входить лишь через главные ворота, однако их точное местоположение пока что оставалось для него загадкой.

Он предполагал, что профессор Фиг вполне резонно не посчитал нужным держать втайне их общие приключения по дороге в школу, потому директор, и, вполне возможно, его заместитель Уизли, были в курсе произошедшего. Однако Антарес был уверен, что Финеаса мало заботили бытовые проблемы племянника — он ставил на то, что тот даже не подумал об этом. Дядю явно больше устроило бы, сгинь юноша в драконьей пасти — это оказалось бы гораздо удобнее для семьи Блэк.

Загадочный футляр из гоблинского металла жег карман. Что-то внутри будто звало, жаждало именно его, Блэка, внимания. Не раз он ловил себя на желании прикоснуться к необычной вещи, ощутить жар странной и дикой магии под пальцами, вновь соприкоснуться с ней. Это было… завораживающе. Антарес вырос в доме, полным разных магических вещиц. Как безобидных, так и опасных, темных и запрещенных, и неплохо усвоил несколько важных правил, самое главное из которых гласило: будь осторожен. Не поддавайся наведенным чарам, контролируй свои мысли и желания, не активируй незнакомые артефакты без соответствующей защиты. Желательно вообще их не трогай. Но последний пункт уже был им благополучно проигнорирован, еще в тот момент, когда в атакуемой драконом карете его пальцы сомкнулись на необычном металлическом тубусе в импульсивном порыве. Так стоило ли отступать сейчас? Конечно, можно было повиниться и вернуть загадочную штуку, доверив разбираться с ней профессионалам, но… Тогда можно будет попрощаться с разгадкой.

Блэк колебался. Стоит ли оно того? С другой стороны, если быть аккуратным и соблюдать технику безопасности, скорее всего ничего ужасного не случится, ведь так? Немного изучив замок, юноша уже нашел пару мест, где ему никто не должен помешать. Лучшее из них было в часовой башне — небольшая комнатка, спрятанная за огромным механизмом, приводящим в движение безумного размера шестеренки и столь же монструозный маятник высотой в пару этажей. Судя по слою пыли, сюда не заходили студенты — действительно, что им могло тут понадобиться? И даже домашние эльфы явно заглядывали редко. Поначалу Антарес вообще думал заняться исследованиями подальше от Хогвартса, в выходные, когда ученики оказываются предоставлены сами себе и имеют гораздо большую свободу передвижений, но после все же передумал. Конечно, плохо, если вещь внутри футляра окажется темной, и его застукают с ней на руках в стенах школы. Но, с другой стороны, куда хуже выйдет, коли все пойдет наперекосяк, а рядом вообще не будет ни единой души.

В конце концов, сочтя риск приемлемым, Блэк решил, что смысла тянуть больше нет. Аккуратно избежав внимания однокурсников после урока Нумерологии, он свернул в неприметный коридорчик, ведущий к малоиспользуемой лестнице. Добравшись до места, юноша неспеша обустроил помещение: смахнул пыль заклинанием, трансфигурировал удобный стол, мягкий стул и даже диван из подручного хлама, распахнул окно, впуская в пропахшее затхлостью помещение осеннюю свежесть.

Натянув перчатки из драконьей кожи, одолженные на неопределенное время из класса зельеварения, усилив окклюментные щиты и поставив несколько известных ему барьеров против темных проклятий, Блэк наконец извлек на свет пресловутый футляр. Тот оставался все таким же, массивным, вычурным, с острыми конусами, венчающими оба конца цилиндра. В центре изображен странный пламенеющий знак. Антарес был неплох в Древних рунах, но такой не видел никогда. Пристальный взгляд на нее вызывал подспудную, странную дрожь в теле и какой-то иррационально-первобытный страх. Будто разум касался чего-то, чего не должно существовать в реальности, чего-то настолько могущественного и жуткого, что даже мимолетное соприкосновение с этим давалось тому через силу. Юноша в который раз подавил желание отбросить артефакт подальше и больше не трогать. Тайна, опасная и загадочная, манила его. Он внезапно со всей ясностью осознал: в этом цилиндре скрывается или удивительная сила, или гибельный рок. Или, возможно, и то и другое одновременно.

Когда его пальцы, затянутые в плотную кожу перчаток, попытались подцепить крышку, Блэк на миг ощутил себя на месте мифической Пандоры, отворяющей сосуд, которому лучше было бы оставаться навеки запечатанным. Антарес тряхнул головой, отбрасывая пораженческие мысли и решительно продолжил попытки. И в следующий момент артефакт, будто почувствовав его настрой, внезапно дрогнул, поддаваясь, и раскрылся, обнажив содержимое.

Антарес недоуменно уставился на него, скептически приподняв бровь. Ключ. Внутри футляра лежал ключ, явно очень старый, массивный, чуть меньше четырех дюймов в длину — таких сейчас уже больше не делают. Юноша достал палочку, на всякий случай творя все известные ему чары определения проклятий. Чисто. Ноль. Предмет явно не несет опасности. Еще удивительней…

Блэк коснулся загадочно блестящего серебристого металла, вынул ключ из бархатного ложемента и задумчиво повертел в пальцах. От чего он? Кто теперь сможет сказать, какие тайны он должен был бы открыть?..

В следующий миг мир померк в глазах. Сознание едва удержалось на грани бодрствования, тело резко дернуло где-то в районе пупка, завертело, закрутило в безумной карусели с неистовой силой. Спустя секунду, показавшуюся вечностью, его швырнуло вперед и вниз, будто неистовый смерч наконец решил избавиться от пассажира, выплюнув его, как ненужный мусор. Блэк на каких-то инстинктах успел сгруппироваться в полете, но приземление все равно оказалось неприятным.

Закашлявшись в попытке не выблевать обед из тушеных овощей, загруженный в многострадальный организм не далее, как пару часов назад, юноша наконец открыл глаза. Его взгляду предстали скалы, пара кривых сосен и бескрайняя морская гладь под свинцовым одеялом облаков…

Черт! Антарес Блэк, ты — идиот. Ключ — гребаный портал.

Но как?! Подобная магия невозможна в Хогвартсе! Если только… Антарес задумался, припоминая все, что ему известно о стационарных защитах жилищ. Антиаппарационный барьер перекрывает школу полностью и частично прилегающую территорию. Трансгрессировать невозможно. Точка. А вот порталы… Это гораздо более сложное колдовство. Хогварская защита, древняя, как и само здание, наверняка предполагает запрет на перемещения и подобным образом тоже. Однако было бы крайне недальновидно отрезать все пути отступления из замка. Так что директор и, возможно, кого-то из персонала вполне могут быть внесены в список исключений. Разумеется, заклинания, призванные повысить безопасность древнего оплота знаний, регулярно обновляются, но есть нюанс. Если кто-то когда-то, имея приоритетный доступ, уже сделал портал, он будет оставаться рабочим, пока созданную им возможность перемещения не отметят, как запрещенную. Разумеется, для того, чтобы прописать подобное условие в заклинании-ритуале, нужно знать, что запрещать…

Звучит логично. Только какого Мордреда он не вспомнил об этом до того, как хвататься за дурацкий ключ?!

Попытаться позвать Тикки? Бессмысленно. Эльф не появился, ни сразу, ни спустя десяток минут. То ли дело в расстоянии, то ли в том, что охранные чары школы каким-то образом блокируют связь…

Блэк вытряхнул сигарету из пачки и нервно закурил. Осталось всего три штуки. Паршиво… Нужно будет придумать, что с этим делать, год явно обещает быть нелегким. Горький дым ожег горло, даря успокоение. Вдох-выдох. Сейчас стоит сосредоточиться на более насущных проблемах.

Антарес огляделся, теперь уже внимательнее. Слева — гранитный утес, обветренный, почти безжизненный — лишь чахлые, пожелтевшие пучки травы да две маленьких, обтрепанных ветром сосны с выбеленными от времени перекрученными корнями с трудом цепляются за жизнь, примостившись в узких трещинах. Справа — обрыв, у подножия которого шумит море, вновь и вновь разбивая пенистые гребни волн об отвесный кусок суши. Под ногами — булыжники, большие и маленькие, поросшие сизыми, рыжими, бледно желтыми пятнами лишайника, а кое-где — пушистыми кусочками сочного мха. Блэк меланхолично пнул один из некрепко лежащих камней, сбрасывая тот вниз. Всплеска не было — прибой заглушил звук падения. Он, задумчиво прищурившись, оглядел чуть влажную выемку, оставшуюся от изъятого куска горной породы. Как интересно… Кажется, местность не совсем уж дикая — где-то там, внизу, заваленная обломками, дремлет давно позабытая рукотворная тропа. Значит, здесь можно пройти. Что ж, выбора у него все равно нет — похоже, стоит выяснить, куда она ведет, так ведь? И Антарес, встряхнувшись, решительно направился вперед, аккуратно ступая по шатким камням.

Долго идти не пришлось. Единственный возможный путь сворачивал влево, за отвесный выступ, а стоило его обогнуть — взору юноши предстала иная картина. Дорога заканчивалась мостом, зависшим над пропастью, дальним своим концом упирающемся в отдельно стоящую высокую скалу, одиноко торчащую из морских вод. На вершине ее, если присмотреться, можно было заметить руины здания непонятного назначения.

Держу пари, мне сюда…

Подойдя ближе, Блэк едва не застонал от досады. Ну конечно! С чего бы это мосту сохраниться в неизменном состоянии, если все остальное давным-давно сдалось под натиском времени? Он задумчиво прикусил губу. Поворачивать назад не хотелось, но у него оставалось не так много вариантов действий. Летать без метлы он не умел. Увы и ах. Можно было бы попытаться восстановить мост… Но это не так просто, как кажется на первый взгляд. С другой стороны, разве у него есть выбор?

Антарес вздохнул и достал палочку. Четкий взмах, заученные жесты:

— Репаро Максима!

Гора обломков задрожала, заворочалась, и с гулким звуком бьющихся друг об друга камней пришла в движение, собираясь, как паззл, в единое целое. Блэк сжал зубы, сосредоточенно контролируя процесс. Восстановить Мерлин знает когда обрушившееся сооружение — это не порванную тетрадку склеить. Репаро — прекрасное заклинание. Волшебники, привыкнув использовать его по любому поводу и почти без, совершенно не задумываются, насколько удивительной является его суть. Бытовые, обыденные чары, с легкостью играющие с такой сложной и опасной вещью, как время, сплавляя вместе «было» и «есть», буквально вытаскивая образ неповрежденного предмета из его собственного прошлого…

Спустя целых пять минут Антарес, тяжело выдохнув, опустил палочку и критически оглядел плоды своих трудов. Обвалившиеся концы моста соединяла шаткая конструкция из массивных блоков, кое-где раскрошившихся и зияющих дырами. Идти по такой не хотелось совсем, особенно учитывая, сколько футов придется лететь вниз, если что-то пойдет не так, однако выдать результат получше вряд ли представлялось возможным — слишком давно дорога была разрушена, слишком мало осталось от памяти объекта.

С некоторым внутренним трепетом юноша ступил на источенный ливнями и ветрами камень, ежесекундно ожидая подвоха. Он шел осторожно, почти нежно касаясь подошвами шершавых плит, собранных и уложенных в ломанную мозаику поверх с трудом склеенного остова. Пару раз ему приходилось опасливо замирать, когда какие-то мелкие обломки, не выдерживая веса, откалывались и срывались вниз, в пропасть. Но спустя несколько мгновений он вновь упорно, хотя и неспешно, двигался вперед — в конце концов, есть ли смысл поворачивать назад, когда прошел уже как минимум треть пути?.. Вскоре преодолена была уже половина, а дальше Блэк сам не заметил, как мост вдруг закончился. Он наконец-то добрался до острова.

Дорога, ведущая к руинам, показалась после пережитого юноше удобнейшим проспектом, выстланным лучшими столичными каменщиками. Антарес быстрым шагом буквально взлетел наверх, не обращая внимания на помехи в виде булыжников и кочек под ногами.

Развалины… впечатляли. Имея честь любоваться лишь остатками былого величия, Блэк не мог не признать, что возведено здание было не только добротно, но и со вкусом. Когда-то давно в центре постройки, видимо, располагалась просторная зала с высокими, в несколько этажей, сводами, поддерживаемыми тонкими изящными колоннами. Огромные стрельчатые окна и такой же формы арки украшали барельефы стилизованных каменных лоз, ныне выщербленных, потрескавшихся и тесно сплетенных с жесткими стеблями разросшегося плюща. Антарес подошел ближе, и, поддавшись мимолетному импульсу, завороженно коснулся ладонью полуразрушенных стен. Старый камень под подушечками пальцев потеплел, будто отзываясь на чужое внимание. Руины дышали древностью… и тайной.

Он чувствовал, смутно, инстинктивно — что-то есть здесь, в этом месте. Что-то, что хочет быть найдено. Неясные ощущения на грани сознания, зудящие, грызущие нутро, но стоит обратить на них внимание — тут же исчезающие. Юноша задумчиво обошел бывшую залу по кругу, пытаясь уловить незримое, будто ища знак, указывающий верное направление. Ничего. Пусто. Он повторил свой путь, внимательно разглядывая обветшавшее убранство. Взгляд цеплялся за искусные барельефы, изящные линии уцелевших архитектурных элементов. Каждый из них был на своем месте, каждый имел собственную функцию, помимо декоративной. Кроме вот этой фальшивой арки в ряду совершенно обычных настоящих…

Блэк прищурился, еще раз со всем тщанием осматривая подозрительный участок, и внезапно ощутил странную дрожь, на миг пробежавшую по телу. У этой стены не было тени.

— Ревелио! — заклинание проявления сокрытого показало… все те же развалины, без изменений. Странно…

Антарес подошел ближе, теперь уже ясно отмечая, как усиливается чувство чего-то неправильного, а после медленно и осторожно коснулся шершавой поверхности внутри ложной арки кончиком указательного пальца. И тут же отпрянул, когда камень пошел волнами, бледнея, истончаясь. Прозрачное стекло, словно жидкой лужей, растеклось от центра к краям, сменяя собой глухую отделку. А там, за ним…

Блэк склонил голову на бок, удивленно и чуть задумчиво. Очевидно, это — путь, ведущий совсем в иное место. Даже не заходя внутрь, легко можно было разглядеть, что по ту сторону располагалось большое помещение, совершенно лишенное каких-либо намеков на разруху. Стиль отделки прозрачно намекал на абсолютно нечеловеческое его происхождение, а сгорбленный, дряхлый, но крайне сосредоточенный и явно не замечающий каких-либо изменений в окружающей обстановке гоблин, восседающий за золоченой кафедрой по центру, и вовсе не оставлял в этом сомнений. По бокам зала, ровно напротив друг друга, располагались две невысокие двери, будто стиснутые в узких проемах массивными пилястрами.

Антарес нахмурился, колеблясь.

Похоже на залы Гринготтса, один в один. Но, черт возьми, как? И почему здесь? Это просто… нелогично! Однако, если стоять на месте в сомнениях, никогда не узнаешь ответов, ведь так?

С этими мыслями юноша решительно шагнул вперед, с абсолютной непоколебимостью игнорируя эфемерную стеклянную преграду. Расчет оказался верен — лишь на мгновение ощутив что-то холодное, склизкое, он завершил движение уже по другую строну прохода, уверенно ступив на полированные гранитные плиты пола, выложенные замысловатым узором.

Безымянный гоблин оторвался от бумаг, владевших всем его вниманием всего мгновение назад, и вперил нечитаемый взгляд в нежданного гостя. Вычурная конторка, служащая ему рабочим местом, располагалась на столь высоком пьедестале, что коротышка буквально смотрел сверху вниз на достаточно рослого для своего возраста Антареса. Сложно было понять, удивлен ли он, озадачен, рад или раздражен вторжением — темные, блестящие, будто драгоценные камни, глаза-бусинки не выражали ничего.

— Ваш ключ, уважаемый мистер?.. — Тон этого скрюченного под неумолимой тяжестью времени существа оказался таким же бесцветным.

Блэк подошел и уверенно достал из кармана закинувший его сюда артефакт-портал. Очевидно, гоблин хотел видеть именно этот ключ.

Тот молча принял из рук Антареса искомый предмет, повертел его в заскорузлых, сморщенных пальцах с длинными пожелтевшими кривыми ногтями, подслеповато щурясь, а после, отдав обратно, наконец удовлетворенно кивнул:

— Прошу следовать за мной, — и, развернувшись, заковылял еще к одной двери, ранее не замеченной Блэком — маленькой и неказистой, скромно притулившейся за высокой кафедрой.

Серьезно, он даже не спросит моего имени?

Юноша удивленно вскинул бровь, но промолчал, никак не комментируя происходящее и всем своим видом демонстрируя, что все идет так, как должно идти. Он попытался проникнуть в мысли коротышки, но нечеловеческое мышление и, внезапно, неплохая защита не дали уловить ничего существенного. Впрочем, возможно, это и не имело смысла. Когда они, пройдя по запутанным подземным коридорам, вышли к огромной скальной пещере, расчерченной тут и там полотнами рельс, поддерживаемых в воздухе высоченными сваями, гоблин заговорил сам:

— Сейф номер двенадцать был построен еще на заре основания Гринготтса. Четыре сотни лет никто не запрашивал к нему доступ… — голос собеседника был скрипуч, как сухое дерево на ветру, но в нем впервые прорезались хоть какие-то нотки эмоций, — Честно говоря, юноша, я не ожидал, что это случится на моем веку.

Четыре века назад, в эпоху Тюдоров, кто-то арендовал ячейку, чтобы сохранить… что? Вряд ли стоит задавать этот вопрос сопровождающему, если хочешь сделать вид, что имеешь право на ее содержимое, не так ли?

Коротышка, между тем, просвистел какую-то замысловатую комбинацию звуков, и по рельсам, зависшим прямо над обрывом, грохоча огромными колесами, выехала открытая тележка, остановившись точь-в-точь перед спутниками. Гоблин степенно развернулся, указывая на это чудо инженерного гения:

— Прошу Вас. Путь предстоит неблизкий, сейф расположен в самой старой части банка.

— Благодарю, — Блэк коротко кивнул и устроился на удивительно мягком сидении. Его спутник расположился спереди, тут же потянувшись к набору из непонятных рычагов, судя по всему, отвечающих за управление транспортом.

— Держитесь крепче. И советую не высовывать конечности за пределы тележки, если не хотите их лишиться.

— Разумеется, — Антарес усмехнулся, — сомневаюсь, что на свете существуют волшебники, которым пришла бы в голову подобная глупость.

Банковский служащий ощерил в жутковатой улыбке по акульи острые зубы:

— Вы удивитесь. Прецеденты случаются регулярно, однако, предупреждая о технике безопасности, мы снимаем с себя всякую ответственность за случайные травмы. Хотя иски все равно поступают. Пару месяцев назад кто-то из Совета выступил с инициативой обязать клиентов подписывать формальное согласие с четко прописанными рисками, связанными с передвижением на данном виде транспорта, дабы избежать претензий. Но, как по мне, это то же самое, что… как вы говорите? Поменять шило на мыло, точно! Работы нам меньше не станет, просто одни бумажки сменятся другими, а вы, волшебники, все равно будете возмущаться, только теперь тем, что какие-то гоблины, — тут собеседник саркастически скривился, — не дают вам выразить свое негодование.

С этими словами он дернул последний, самый большой рычаг, и тележка резко стартовала с места, за пару секунд набрав приличную скорость.

А ты не очень-то любишь людей, а, коротышка? Стоит ли мне, в свете последних событий, опасаться, что ты задумаешься о том, как бы выкинуть меня за борт, а после отправиться бороться за правое дело в рядах революционеров Ранрока?

Пока Блэк размышлял о лояльности одного конкретно взятого гоблина, их грохочущее средство передвижения, едва вписываясь в повороты и выводя немыслимые кульбиты, стремительно неслось вперед и вниз, вглубь банковских подземелий. Однако, несмотря на все финты, выполняемые повозкой, находиться в ней было на удивление комфортно (насколько это вообще возможно при такой скорости в открытом экипаже) — даже тогда, когда рельсы разворачивались, заставляя ее двигаться буквально параллельно стене, сиденье и пассажиры все так же оставались в естественном, неизменно-вертикальном положении. Особая гоблинская магия?..

Они миновали туннели, ответвления, вереницы дверей других сейфов, проехали под легендарным водопадом «Гибели воров». В какой-то миг Антаресу даже показалось, что он видит огромную тень драконьих крыльев где-то внизу, но разглядеть повнимательнее не успел — дорога свернула правее, за гигантский сталагмит, а вскоре тележка остановилась у небольшой площадки перед высокой, в пару человеческих ростов толстенной металлической дверью. Блэк выбрался из выполнившего свою функцию транспорта и аккуратно, чуть пошатываясь, прошествовал ко входу. От столь скоростной поездки у него все еще немного кружилась голова.

Его спутник, впрочем, явно не испытывал подобных неудобств. Подойдя ближе, тот неспеша вставил ключ в замочную скважину. Что-то заскрипело, заскрежетало, и многочисленные запоры, частично видимые снаружи, пришли в движение.

— Сейф номер двенадцать. Прошу вас, — гоблин отошел в сторону, освобождая проход.

Антарес, переступив высокий порог, уверенно вошел внутрь и скептически огляделся. Здесь не было... ничего. Лишь достаточно широкий коридор, освещаемый вспыхнувшими негасимым магическим огнем факелами и заканчивающийся еще одной огромной закрытой дверью под остроконечной аркой. Рядом с ней притулились еще две, но по сравнению с первой они выглядели совершенно не впечатляюще.

Любопытно…

Блэк нетерпеливо подошел ближе, желая проверить на каждой из трех наличие замка, и в этот момент его сопровождающий, так и оставшийся по ту строну входа, внезапно заговорил:

— Регламент предписывает впустить посетителя этого хранилища внутрь… и закрыть дверь.

В скрипучем голосе коротышки Антаресу почудились злорадные, издевательские нотки.

— Стоять! — Он рванулся назад, к выходу, но понял, что не успевает. Путь на волю был отрезан, проход захлопнулся буквально перед носом, снова скрежеща запирающими механизмами.

Гоблинская сволочь! Мысли самому превентивно выкинуть тебя из тележки уже не кажутся такими уж идиотскими!

Блэк тяжело прислонился к стене и глубоко вдохнул, пытаясь обуздать гнев. Выдохнул сквозь сжатые зубы. Что, черт возьми, происходит? Служащий банка принял его за вора — даже при наличии ключа? Или он выполнял указания, оставленные тем, кто арендовал эту ячейку? В любом случае, ситуация паршивая. Антарес сомневался, что именно сейчас внезапно сможет обнаружить в себе талант гениального взломщика и вскрыть изнутри максимально хорошо защищенный сейф. Он вздрогнул, тревожно передернув плечами. От мысли о том, что его жизнь окончится вот так, глубоко под землей, где никто не найдет тихо истлевшие кости, по спине пробежали холодные мурашки.

Юноша с трудом попытался задавить панику и подумать. Стоит еще раз осмотреть остальные двери. Вряд ли они ведут на свободу — это оказалось бы слишком фантастической удачей. Однако, возможно, открыв их, он изменит что-то в сложившейся ситуации? Или хотя бы узнает, что именно привело его к столь нелепой смерти.

Блэк встряхнулся, отступил от стены и подошел поближе. Левая — закрыто. На любые известные заклинания отпирания не реагирует. Ну, ладно, кто сказал, что все будет так просто? Правая, буквально ее близнец… Тоже глуха к любым попыткам открыть ее. Единственное, чего смог добиться юноша после получаса непрерывного наложения диагностических чар и усиленного мозгового штурма — понимания двух вещей. Во-первых, каждая из них — это своеобразный портал, работающий по странному, пока не понятному принципу и запирающий сдвиг пространства. То есть вести они могут буквально куда угодно, и совершенно не обязательно в гоблинское подземелье, что находится рядом. Причем левая, скорее всего, работает только на вход, а правая — на выход. А во-вторых… С текущими навыками и пониманием теории пространственной магии нет смысла даже пытаться открыть их. Более того, на каждую было наложено… что-то вроде запрета. Пропускающего лишь тех, что смогут выполнить некие условия. Что это были за условия — он, конечно, не знал. А вот третья, центральная и самая большая… Она отличалась от остальных.

Антарес стоял перед ней почти вплотную, теперь осматривая более внимательно. Высокая, ажурная, острая. Тот же стиль, что и в руинах… Замка нет. Запирающих и преграждающих путь заклинаний, в отличии от остальных двух, тоже. Ничего, что мешало бы просто пройти внутрь. Под сводом портала витиеватым каллиграфическим шрифтом выведена короткая фраза на латыни. Он прищурился, разглядывая выбитые в камне старинные буквы. «Отдай в уплату сокровище, что тебе дорого». Антарес невольно горько усмехнулся. Значит ли это, что в конце пути его ждет волшебный фонтан? Было бы неплохо… Взгляд его скользнул вниз, под строки, и он сморгнул, отворачиваясь. Тот же самый пламенеющий символ, что и на футляре с ключом, от созерцания которого неприятно сосет под ложечкой и холодный комок тревоги встает в горле.

Смысл надписи настораживал. В мире магии с такими вещами не принято шутить. Блэк невольно задумался. «То, что дорого» — что это может быть? Вещь или абстрактное понятие? Он не имел при себе каких-либо ценных предметов. Что еще? Магия? Близко, но нет. За годы своей вынужденной инвалидности он научился обходиться и без нее, хоть и питал к ней необъяснимую страсть. Жизнь? Было бы иронично. Она ценна, однако есть моменты, когда не стоит и гроша, и смерть может дать гораздо больше. Яркий, эффектный конец иногда предпочтительнее мучительного или абсолютно бессмысленного существования.

Однако Антарес привык отдавать лишь то, с чем готов был легко расстаться. Если же цена его не устраивала, он без раздумий брал то, что хотел, силой. Сейчас же… Сейчас он не был уверен, что подобный подход сработает. Но кто мешает хотя бы попытаться? В любом случае, иных вариантов нет.

С этими мыслями он без дальнейших колебаний толкнул тяжелые створки, в смутной надежде, что самое простое решение окажется самым верным. На мгновение мир в глазах потемнел, сознание будто мигнуло, на краткий миг приостановив течение мыслей, и в следующую секунду Блэк обнаружил себя стоящим в абсолютной темноте. Вязкой, почти липкой, первобытно-жуткой. Цепляющейся острыми когтями кошмара за самые глубинные человеческие страхи, легко пробирающейся под кожу холодом подсознательной, неконтролируемой и беспричинной тревоги. Тяжелая тишина давила на плечи, оглушающая, всеобъемлющая. Равнодушная. Настолько абсолютная, что казалось, ей буквально можно дышать…

Потому тонкий, на грани слышимости, шипяще-шелестящий звук, странной щекоткой, будто минуя органы слуха, ввинтившийся в разум и царапающий нутро, внезапно показался оглушительным. Антарес спешно наощупь достал палочку.

— Люмос!

Яркий светлячок, вспыхнув на кончике волшебного инструмента, взмыл вверх, освещая небольшой пятачок пространства посреди высокой залы.

— Юмос… мос… юс… ос.. — Голос отразился эхом, дробящимся, искаженным, гротескным. Звуки, сталкиваясь друг с другом, перемешивались, возвращаясь к своему создателю искалеченными пародиями. Ударяясь о стены, они разбивались с жалобным звоном, сыпались вниз бессмысленными осколками. Блэк почувствовал, как дрогнула поверхность под ногами, увидел, как ближайшая колонна, поддерживающая свод, пошла трещинами. Он замер, боясь шевельнуться, и спустя пару секунд окружающая действительность снова замерла в безмолвии. Лишь едва слышный шорох на грани сознания снова тревожно скребся о стенки черепа. Блэк постарался закрыться окклюменцией, выстраивая настолько глухую стену вокруг собственного разума, насколько вообще был способен, но это, внезапно, не дало особого облегчения. Паршиво…

Он помотал головой, встряхнулся и с трудом заставил себя оглядеться. Границы огромного помещения терялись во тьме, но даже видимая его часть поражала воображение. Каждый архитектурный элемент, каждая деталь, выполненные из тончайшего, даже на вид безумно хрупкого хрусталя, будто впитывала свет заклинания, мерцая и переливаясь холодными бликами. Антарес перевел взгляд вниз и удивленно моргнул. Пола не было. Он стоял на зеркальной глади черного озера. От малейшего движения субстанция, похожая на воду, шла рябью, кругами распространяясь от источника возмущений. Внизу, где-то вдали, скользили еле заметные неясные тени. Настолько смутные, что сложно было понять, реальны они, или являются лишь игрой воображения.

Что это за место? И что за странный способ перемещения… совсем иные ощущения, по сравнению с порталами и аппарацией. Будто мир на мгновение сместился, поворачиваясь другой стороной…

Блэк осторожно шагнул вперед, стараясь ступать максимально мягко, и тут же понял, что это было ошибкой. С тихим плеском волны разошлись в стороны, вновь потревоженные стены и арки жалобно треснули, сверху посыпались мелкие острые осколки, царапая кожу. Фантомные силуэты, внезапно обретя очертания, беззвучно всплыли на поверхность и стремительно бросились по направлению к возмутителю спокойствия.

Антарес рефлекторно угостил ближайшего невербальным отталкивающим заклинанием. Черное, скользкое и длинное тело, извернувшись в полете, упало, уйдя под воду без малейшего шума. Ему на смену тут же рванули несколько следующих. Едва уклонившись от ощеренных пастей и стараясь при этом не двигаться с места, чтобы вновь не потревожить опасно-хрупкую конструкцию помещения, Блэк молча перерубил неведомых тварей пополам мощным диффиндо. Крови не было, не было даже чего-то частично аналогичного. Неведомых существ, похожих на змей, ни на секунду не остановила смерть собратьев. Их туши, сплетаясь друг с другом в уродливые узлы, будто на миг теряли материальность, сочась вязкой тьмой, и тут же вновь обретали телесную завершенность. Чешуйки гибких тел блестели темным глянцем под светом люмоса, странно-гипнотически, неестественно, отвратительно и вместе с тем прекрасно.

Они трансфигурированы? Или, может быть, это големы? Нет, не то… Что вы такое?!

Змеиные тени множились, сплетаясь в многоголовую гидру, заставляя Антареса взвинчивать темп, творить магию буквально на пределе скорости. Он вынужденно перешел на заклинания, бьющие по площади — таких в его арсенале, увы, было немного. Замораживающее и гораздо более сложное по сравнению с ним Арресто Моментум, останавливающее время для избранных объектов, лишь ненадолго сковывало их, но не решало проблему. Инсендио, кратковременно вызывающее круг пламени, неплохо жгло тварей, однако обладало малым радиусом действия. Модифицированное взрывное, Конфринго, могло поразить до четырех врагов одновременно, но в данном случае это была капля в море. Что-то из списка, не одобренного Министерством? Крайне эффективные (и оттого, разумеется, запрещенные) чары, подчиняющие заклинателю чужую кровь? Сразу нет, у чертовых змеюк нет крови.

Никто из них, сражаясь, не смел нарушить оглушающую, звенящую тишину ни шумом движений, ни словами заклинаний. Казалось, будто весь звук, существующий в мире, просто выключили, отрезали, и лишь неестественное, колючее шипение все билось о стенки черепа, усиливаясь.

Может, чары против нематериальных сущностей? Это уже что-то из области некромантии… Сможет ли он применить их невербально? Блэк сосредоточился, с трудом визуализируя в голове громоздкий конструкт и пропуская сквозь себя поток отравленной магии. Проклятие, стремительным росчерком сорвавшееся с кончика палочки, не причинило противнику не малейшего вреда, в то время как Антарес, занятый воспроизведением сложной формулы, чуть не пропустил следующую атаку, едва успев отпрыгнуть в сторону. Ближайшая колона, не выдержав столь громкого звука, треснула, раскалываясь, и бесшумно рухнула, лишь по счастливой случайности не задев юношу. Блестящие осколки, большие и маленькие, осыпались на спешно наколдованный купол заклинания колючим дождем, сверкая отраженным светом.

Твою же мать! Это было бы безумно красиво, если не было б так страшно…

Поначалу он еще пытался поставить щиты, но толку от этого оказалось немного — те, что были от магических атак, странные создания игнорировали, а от физических проходили, на краткий миг обращаясь тенью. И, похоже, для них совершенно не были помехой даже оба, наложенных одновременно. В этот момент Блэк остро пожалел о том, что так и не нашел формулу проклятия, известного как Протего Дьяболика и ныне считающегося темным, лишь более-менее точное его описание. Как сильно сейчас пригодилось бы что-то подобное… Впрочем, далеко не факт, что у него хватило бы знаний и умения его применить.

На размышления времени не было. Не было времени и на страх. На боль. Ни на что, кроме того, чтобы постараться не умереть… Спустя еще секунду, когда одна из тварей вцепилась ему в плечо сзади огромными антрацитовыми клыками, Антарес едва не заорал, и с трудом смог сосредоточиться, чтобы с максимально возможной в такой ситуации точностью заклинания разорвать чертового агрессора и не повредить самого себя. Творить невербальные чары, не все из которых были простыми, с такой скоростью оказалось безумно тяжело — разум едва справлялся с потоком необходимых образов и формул. Держать его чистым, спокойным и собранным, прикрывая окклюменцией, было сложнее вдвойне. За несколько минут сражения, показавшимися вечностью, он успел проклясть все: собственное дурное любопытство, чертового гоблина, неизвестного создателя странного места, оказавшегося ловушкой.

В какой-то момент Блэк понял, что не справляется. Море блестящих змеиных тел, сочащихся тьмой и первобытным ужасом, накатывало волнами, будто неумолимая стихия, безжалостная в своем непоколебимом желании уничтожить одного маленького человека, вторгшегося в ее вотчину. С каждым разом атаки становились все яростнее, и уже невозможно было отбивать их, не двигаясь с места. От любого шага, прыжка или резкого движения, сиюминутно спасающих от неминуемых травм, не совместимых с жизнью, прозрачный хрусталь сводов и колонн беспомощно шел мелкими трещинами и осыпался в пугающем своей неестественностью безмолвии. Осколки, залитые тонким слоем черной воды, напоминали россыпь звезд на перевернутом ночном небе. Антарес едва нашел в себе силы горько усмехнуться. Трепетная любовь к прекрасному, смешанная с отчаянием на пороге смерти. Что может быть более странно?

Тревожный шепот утратил свои вкрадчивые интонации. Занятый боем, Блэк не сразу обратил на это внимание — поначалу тот глушило стуком крови в ушах, и он пропустил момент, когда щиты, окружающие разум, рухнули под напором тысячи безумных голосов, пытающихся разорвать сознание на части. Тембр их пронизывал до костей, сочась безотчетной жутью, кошмаром, что сложно описать — лишь почувствовать. Они просили, умоляли, требовали. Остановиться, бороться, сражаться, смириться, отдать. Отдать, отдать, отдать…

Голова взорвалась яркой болью, пульсирующей, громкой, и Антарес с огромным трудом подавил желание зажмуриться и рухнуть в холодную воду, свернувшись в позу эмбриона. Он, насилу собрав последние ошметки собственных сил, попытался вновь закрыть разум непроницаемой стеной расчетливого спокойствия, но было поздно. Все его попытки, казалось, выглядели абсурдно в своей ничтожности. Черные склизкие тела неведомых созданий, будто почуяв слабость, взвились в стремительном прыжке, вновь резко сокращая дистанцию. Блэк ударил в ответ и рефлекторно отскочил назад, с шумным плеском поднимая море брызг, тут же смешивающихся с дождем крупных обломков. Он с ужасом поднял быстрый взгляд наверх, едва осознавая, что наделал. Теряющийся во тьме потолок раскололся, все-таки не выдержав подобного варварства. Небо беззвучно рушилось на землю. Это был конец.

Антарес, с трудом преодолевая боль, почти бездумно создал слабую, слишком тонкую пленку щита, готового через несколько секунд рассыпаться от падения очередной стеклянной глыбы, и заученным росчерком палочки вновь сжег огненной волной несколько змеиных тел. Какая бессмыслица! Он закричал, не в силах остановить безрассудный порыв и уже не обращая внимания на последствия.

Не все ли теперь равно?! Смерть так или иначе берет свое, какая ирония! Не тихое угасание от голода в запертом хранилище — так гибель от клыков жутких тварей или под обломками фантастически-прекрасного дворца. И ни в одном подобном исходе нет ни красоты, ни смысла…

Соблюдать тишину больше не было никакого резона. Кисти рук наполнились ватным зудом, став будто чужими, невесомыми и легкими. Отчаяние, вполне физически ощутимое, рвалось наружу, скручивая внутренности в тугой клубок. Антарес, с неимоверным усилием заставляя собственную магию подчиниться, швырнул новое взрывное заклятье, слабое и бесполезное. Он рассмеялся, совершенно безумно, и внезапно для самого себя запел, в попытке успокоить страх и подавить подступающее чувство безысходности. Собственный голос показался ему хриплым, чужим, уродливым. Он отражался нереальным гулким эхом, совершенно гротескно коверкающим простецкие слова старой детской песни о маленькой звезде, освещающей путь.

Какая чушь лезет в голову…

Давным-давно, больше, чем вечность назад, она звучали под крышей дома номер двенадцать на площади Гриммо. Антарес знал ее наизусть — когда-то, когда не было ни мыслей о возможной магической инвалидности сына, ни непробиваемой стены предубеждения, Элладора пела ему каждую ночь в попытке успокоить слишком непоседливого мальчишку. Почему он вспомнил это именно теперь, когда жить остается считанные секунды? Разве есть в этом польза? Смысл? Приговоренные к смерти надрывно зовут мамочку, но трижды проклятая леди Блэк никак не тянула на это звание. Нет, нет. Не столько она, сколь чуть ли не единственное связанное с ней теплое воспоминание… Губы все еще машинально складывали слова в предложения, горло сдавило. Бесполезная глупость.

Умирать, так с музыкой, не так ли?

Он на секунду прикрыл глаза, вкладывая остатки собственной воли, все немногое, что еще осталось от него самого, в последнее, самое сильное из пришедших в голову проклятий. Увидеть результат ему уже не будет суждено.

Сверкай, звезда, сияй, Антарес, ярче всех светил, что есть на ночном небосводе. В черной, загадочной пустоте ты не один…

Уже готовый отпустить жгущее разум колдовство на волю и встретить смерть лицом к лицу, прямо сейчас, не откладывая ни на мгновение, Блэк внезапно осознал, что что атаки прекратились. Черные длинные тела, ранее копошившиеся живым ковром чуть в отдалении, замерли, все как один уставившись на него тяжелым, гипнотизирующим взглядом блестящих глаз. Антарес вздрогнул. На мгновение ему показалось, что через них на него смотрит сама бездна, тревожная и непознаваемая в своей безграничности. Он сморгнул, тряхнув головой, и удивленно замер. Хрустальный зал, почти разрушенный, секунду назад готовый погрести под собой незваного гостя, застыл в хрупком равновесии, словно кто-то неведомый и могущественный остановил для него время… А потом повернул его вспять. Обломки и стеклянная крошка, медленно взмывая в воздух, соединялись, срастались, возвращаясь к собственному исходному положению.

Плата принята.

Шелест-шорох, как сквозняк, пронесся по помещению. Слова, столь тяжело различимые, что их легко принять за мираж, плод разыгравшегося воображения. Но Антарес был почти уверен, что ему не почудилось. Он ощущал себя странно: никакого облегчения, лишь тянущее чувство в груди и неожиданная, ошеломляющая и болезненная пустота — таков оказался вкус победы… Ужасное, тревожное чувство потери, будто кто-то забрал у него нечто важное, что-то настолько очевидное, о чем не задумываешься, пока оно у тебя есть. Вырвал с корнем, жестоко, не считаясь с последствиями.

Блэк, внезапно осознав, что ему не хватает воздуха, рухнул на колени от накатившей слабости. Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди, комок тошноты подкатил к горлу. На миг он почувствовал себя не собой, утратив всякое представление о собственной идентичности, наблюдая ее со стороны с тысячи различных точек зрения, кроме своей собственной. А в следующий момент в брешь в его сознании хлынуло нечто, холодными ручейками просачиваясь сквозь новообразованные трещины. Не злое. Не доброе. Пугающе равнодушное — столь всепоглощающе и абсолютно, что могло бы поспорить с бесконечно огромной бездной космоса. Несущее суть всех вещей и явлений, квинтэссенцию мироздания, обнаженное естество вселенной. Это было столь же прекрасно, сколь и мучительно — хрупкий человеческий разум с трудом мог вместить это… Антаресу хотелось одновременно разрыдаться и закричать от восторга. Он с огромным трудом цеплялся за ускользающие идеи, концепции, факты, но чем дальше, тем слабее становилась связь.

Спустя несколько секунд? Минут? Часов? Понимание схлынуло, неведомая сила отступила, оставив после себя лишь малую часть того, чем она являлась. Еще одно мгновение вечности, и юноша обнаружил себя валяющимся в нелепой позе на водной глади условного пола. Кровь стучала в ушах, тело было ватным и чужим, руки предательски дрожали, желудок скрутило спазмом, но Блэк против воли расхохотался, громко, почти истерично. Разве подобные мелочи имеют значение перед ужасающей красотой вселенной?! Он не знал, сколько так пролежал, обратив невидящий взор в пространство и дыша в унисон с целым миром. Это было удивительное чувство. Откуда-то Антарес знал, что оно останется с ним навсегда, смешанное с невозможно-щемящей пустотой.

Наконец он через силу поднялся на ноги. Постоял, будто вновь привыкая к ощущению себя в пространстве. И осторожно, словно боясь, что каждый шаг может стать последним, двинулся вперед, прихрамывая. Тело болело. В пылу схватки он и не заметил, что нанесенных ему ран больше, чем одна. Самая серьезная из них, впрочем, похоже, все еще оставалась та, что в районе левого плеча, но после перенесенного экзистенциального опыта это казалось таким несущественным…

Змеи, точно только и ожидавшие, когда он сдвинется с места, зашевелились, отползая и образуя неширокий свободный коридор, проход… Мерлин, а он и забыл про них! Впрочем, сейчас эти порождения магии явно присмирели, потому Блэк шагал по водной глади спокойно, хотя и не убирая палочки. Спустя целую минуту его путь неожиданно окончился у прозрачных раскрошившихся ступеней, ведущих к точно такой же двери, как две капли воды похожей на ту, через которую он вошел в зал. Перед ней возвышался поразительно хорошо сохранившийся постамент с расположившейся на нем огромной чашей. И лишь поднявшись наверх, он осознал, что именно она из себя представляет.

Омут памяти. Серьезно?! Дорогая игрушка, что не стоит борьбы не на жизнь, а на смерть…

Только приглядевшись внимательно, юноша заметил, что за артефактом, на небольшой подставке, есть кое-что еще. Красивый тонкий флакон, будто наполненный серебристым светом, странный медальон с уже знакомым пламенеющим символом и ключ — точь-в-точь такой же, как тот, что был спрятан в кармане — аккуратно лежали, ожидая своего часа. С четким ощущением бессмысленности своих действий Блэк взмахнул палочкой, творя известные ему чары диагностики и определения проклятий, закономерно не отобразившие ничего опасного. И то хлеб… Что из себя представлял второй, еще предстояло понять, а первый явно походил на хранилище воспоминаний. Это было крайне логично, учитывая наличие рядом омута памяти. А вот ключ… Антарес нервно рассмеялся. Ключ снова оказался чертовым порталом.

Примечание автора: "Волшебный фонтан" — одна из сказок Барда Бидля

Первым делом решив разобраться с самой очевидной из находок, юноша вновь натянул перчатки из драконьей кожи, так удачно отправившиеся в путешествие вместе с ним, и задумчиво повертел в пальцах флакон, осматривая вещицу. Каплевидной формы, со сложными выгравированными вензелями. Ни надписей, ни рун… Он аккуратно откупорил его, переворачивая горлышком вниз над чашей. Тонкая светящаяся нить тягучей субстанцией стекла на дно и разлилась мерцающей перламутром лужей, маня прикоснуться, узнать тайну… Он медленно склонился над артефактом, все еще испытывая легкую неуверенность. Это может быть ловушкой. А может — разгадкой. Блэк внезапно осознал, насколько истово он жаждет объяснений произошедшему. Даже для магического мира подобное было… слишком. Просто слишком. Он не мог просто оставить все как есть и отмахнуться — это уж точно было не в его правилах. За мгновение отбросив сомнения, Антарес решительно опустил голову, ныряя в чужие воспоминания.

Вопреки ожиданиям, мир извлеченной когда-то памяти не был ни сер, ни тускл. Все тот же хрустальный зал, прекрасный и сияющий, только без следа разрушений. И человек, стоящий напротив — старик с окладистой бородой в фиолетовой мантии и странном старомодном головном уборе. Он смотрел куда-то вдаль, не замечая, естественно, вторжения. Молчаливое бездействие продлилось не меньше минуты, прежде чем неизвестный волшебник, наконец, тихо заговорил, все еще глядя в пустоту:

— Я не знаю тебя, кто бы ты ни был, и не ведаю всех обстоятельств, приведших сюда. Я могу лишь предполагать и догадываться — и искренне надеяться, что ты — достойный волшебник. Ключ, попавший в твои руки — это право. Право на мое наследие. Без него невозможно получить то, что я сокрыл здесь. Заклятия… не позволят.

Он закашлялся, хрипло и надсадно. Только преодолев приступ и вытерев губы платком, старик продолжил:

— Уверен, ты задаешься вопросом, зачем было подвергать тебя опасности и заставлять проходить через все… это. Поверь, я бы не стал делать подобное без необходимости. То, что я покажу тебе, может показаться странным. Это не так. Твой путь будет тяжел и в какой-то момент ты захочешь остановиться. Увы, не сможешь. Ты захочешь свернуть. Это лишь ухудшит ситуацию. Я просто желаю, чтобы… — тут его голос дрогнул, и Антарес смог уловить в нем глухую нотку тоски. — Чтобы у тебя был смысл. Правильный смысл. Магия, которую ты увидишь, могущественна и опасна. Но она — лишь инструмент. Мне хочется верить, что ты сможешь обернуть ее на пользу этому миру. В любом случае… У меня нет выбора. Скорее всего, однажды ты меня поймешь.

Мужчина вновь замолчал, будто так и не смог найти слов, чтобы закончить собственную мысль, и отвернулся, дрожащими пальцами плотнее запахивая полы богато изукрашенной мантии.

— Надеюсь, мы сможем поговорить подробнее позже. Это место лишь начало. Точка невозврата. Ты выйдешь отсюда другим, открыв дорогу древней силе — здесь, в хранилище, ее немного, лишь столько, сколько необходимо для пробуждения твоей возможности слышать и формирования связи, но эта часть пути самая важная.

Старик вздохнул, прикрыв глаза и, заложив руки за спину, шагнул вперед, ближе, будто в самом деле видел гостя из будущего.

— Подобная магия не прощает ошибок. Она не имеет собственной воли, однако дика и необузданна, как первородная стихия. И также имеет свои нерушимые законы, которые не обойти человеку. Будь осторожен. Возьми медальон, открой его. Внутри ты обнаружишь то, что укажет, куда двигаться дальше. Второй ключ позволит выйти отсюда. Я также зачаровал его портальными чарами — точка назначения будет достаточно близко от нужного места. Учти, что внутри банка он не сработает — меры безопасности Гринготтса. Я смог добиться от гоблинов только права создать вход и выход в личный приемный зал и самостоятельно настроить защиту, через которую пройдет лишь тот, кто подходит под нужные критерии. Одна из дверей должна будет выпустить тебя — если ты сделал все правильно, конечно. И слава Мерлину, что хоть так. В моем возрасте… — старик кисло улыбнулся и крякнул. — Да… В общем, гонки на тележках противопоказаны моим дряхлым костям.

Блэк раздраженно скривился и в некотором недоумении попытался осмыслить сказанное.

Что?! Серьезно? То есть, те две двери, примеченные еще в самом первом помещении, в которое можно попасть сразу из развалин на скале, ведут именно сюда? Тогда какого черта коротышка катал меня по всему подземелью? И что за Мордредова древняя магия?!

Старик меж тем, закончив монолог, вздохнул и взмахнул иллюзорной палочкой. Мир померк, рассыпавшись калейдоскопом стеклянных бликов, и в следующее мгновение Антарес обнаружил себя стоящим на высоком холме. Он прищурился, осматриваясь. Жухлая, выжженная палящим солнцем трава хрустит под ногами почти как настоящая. На небе — ни облачка. Удушающая жара заставляет покрыться иллюзорное тело липким бессмысленным потом.

Он не один. Рядом — парень с взъерошенной шевелюрой и грустным взглядом, едва ли старше его самого, чем-то неуловимо напоминающий недавнего старика. За его спиной — трое людей: двое мужчин и женщина, насколько Антарес мог судить по телосложению и одежде. Он, как ни старался, не мог различить их лиц, размытых, с неясными, изменчивыми чертами. Все они стояли неподвижно, направив свое внимание вниз, к подножию холма. Блэк с интересом проследил за их взглядом и обнаружил небольшую деревню, притулившуюся к почти отвесному склону. Пыльную, высохшую, почти безжизненную. Жители, такие же серые и апатичные, жалкие, вяло ползали по поселению, копошились в огородах и на близлежащих полях, давно представляющих из себя мертвое море травы, убитой невыносимой жарой. Все эти люди будто с абсолютной ясностью осознавали тщетность своих действий. Лишь маленькая девочка в засаленном крестьянском платье, ухватив за руку мальчишку на пару лет ее младше, с трудом переставляющего ноги, целеустремленно направлялась к импровизированной площади, в центре которой высился сруб старого колодца. Едва дотянувшись до ворота и почти повиснув на нем, она с удивительной для ее возраста силой и настойчивостью заставила механизм прийти в движение, поднимая скрытое на дне глубокой ямы ведро. Впрочем, старания малявки оказались бессмысленны — лишь несколько горстей ила были наградой за ее труды. Девчонка с яростью отбросила тару, и, обняв своего крохотного друга, что уже, судя по всему, с трудом держался в вертикальном положении, заплакала.

Антарес не мог не заметить, как стоящий рядом с ним мальчишка-старик, видимо, ставший источником воспоминаний, скривился от этого зрелища и умоляюще посмотрел на собственных спутников. Получив ободряющий кивок в ответ, он с облегчением расправил плечи. Медленно втянул в себя воздух, будто пловец, готовый нырнуть в глубокий, пугающий омут. И выдохнул. Блэк находился всего лишь в совершенно чуждом воспоминании, которому на самом деле бог знает сколько лет, но абсолютно внезапно он ощутил потоки магии, струящиеся сквозь его естество, бурные, словно горная река, неистовые, жаждущие трансформировать мир в соответствии с чужой волей. Или своей собственной?.. Они, вторгаясь в реальность, перекраивали незыблемый порядок вещей, с легкостью меняли возможное и настоящее, широкой волной разливаясь по окрестностям.

Везде, куда хватало взгляда, видимая действительность преображалась, подчиняясь ее настойчивости. Трава зазеленела, поля, только что представляющие собой унылое зрелище, заколосились упругими стеблями пшеницы, небо затянуло тяжелыми тучами. Антарес услышал далекий гром и почувствовал, как первые редкие капли дождя, холодные, долгожданные, коснулись сухой кожи. Последнее, что он увидел, пока водоворот схлопывающейся памяти не затянул его — лицо мелкой девчонки, счастливое, так неверяще смеющееся, наполненное искренним и незамутненным детским восторгом. Судя по всему, именно оно сильнее всего врезалось в память того, кто оставил здесь ее часть.

Вынырнув из глубин Омута обратно в реальность хрустального зала, Блэк еще добрых пол минуты стоял, хватая ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег. Сюжет последнего воспоминания в сочетании со словами неизвестного волшебника не оставляли сомнений в совершенно морализаторском характере посыла. Это было настолько очевидно, что в ином случае у него бы свело зубы от чужой навязчивой праведности. Однако сейчас, казалось, ничего не имело значения кроме чувства всемогущества, струящегося по венам. Что, черт возьми, это за колдовство, что способно на такое — без палочки, без ритуалов? Это выглядело захватывающе, удивительно, маняще. Как оно связано с тем, что произошло в зале? Он внезапно понял, что ощущения сейчас и тогда, сразу после боя, чем-то похожи, хотя и далеки друг от друга, как небо и земля. Будто в волшебстве, вернувшем жизнь деревне, крылась малая толика той силы, что звучала в унисон со вселенной. Антарес чуял запах тайны, тайны магии. Он вдруг четко осознал, что уже просто не сможет заставить себя отступить, пока не разгадает ее. Это было выше его сил. Серьезно, шляпа должна была отправить его в Рэйвенкло…

Все еще под впечатлением от произошедшего, Блэк в некой прострации уставился на два других оставшихся предмета. Ключ и медальон. Пожалуй, их можно будет исследовать позже. Сейчас, все же, стоит признать, гораздо более актуальным является вопрос, как попасть обратно в Хогвартс. Поэтому, все еще не снимая перчаток, он подобрал обе вещицы и тут же спрятал их во внутрь, стянув с ладоней и просто-напросто вывернув волшебные защитные рукавицы слоем драконьей кожи так, чтобы он полностью экранировал каждый из них. В таком случае, в отличии от того раза в Хогвартсе, магия портала не должна будет сработать, полностью запертая внутри, пока Антарес сам того не захочет. А теперь… Ну, очевидно, осталось последнее. Просто уйти, наконец, отсюда!

Темные силуэты змей, все, как один, всколыхнулись, когда юноша направился по хрустальным ступеням к выходу, внимательно наблюдая за его действиями. Блэк, обернувшись, пристально посмотрел на них в ответ. Черные блестящие тела, на мгновение замерев, утратили свой интерес к одинокому человеку, один за другим вновь погружаясь под воду.

Сейчас он мог с уверенностью сказать, что это действительно ни в коей мере не живые твари, не призраки потустороннего мира, и уж тем более не сотворенная магией псевдоразумная жизнь. Они даже не были отдельными существами, нет. Это эхо. Эхо могущественной древней магии, дремавшей до поры до времени в этом зале. Далекий отзвук, которому некто придал подобную форму. Владелец сейфа задал условия, следуя которым может существовать одно конкретно взятое место. Любой шум — разрушителен. Точка. Аксиома. Основа. Обойти ее можно лишь заплатив, и никак иначе. Однако настоящее колдовство работает не только с физическими явлениями, оно способно преображать и более абстрактные понятия. Любое эхо так или иначе связано с концепцией звука, потому, существуя в рамках выстроенных правил конкретного кусочка пространства, оно не может не иметь разрушительную направленность. Создателю стеклянного дворца оставалось лишь подкорректировать нюансы, обратив деструктивный характер явления себе на пользу и создав стражей, что разорвут любого, кто нарушит статус-кво, также, как шум уничтожит хрупкое равновесие, в котором покоится помещение.

Антарес почти не удивился, когда, толкнув массивные двери и шагнув через порог, увидел за раскрывшимися створками знакомый коридор, ведущий к выходу из ячейки номер двенадцать. Однако кое-что изменилось. Точнее, кое-кто. Посередине прохода стояло четверо гоблинов. Трое из них не были ему знакомы, единственное, что можно было сказать по их облачению и манере поведения — это не служащие Гринготтса. А вот четвертый… Юноша сразу узнал лицо, последнее время так часто появляющееся на передовицах «Пророка». Блэк досадливо вздохнул. Мордред, этот день разве мог стать еще хуже?!

— Приветствую, — Ранрок (а это был, несомненно, именно он) вальяжно заложил руки за спину. Отсветы вечных светильников причудливо играли бликами на металлических наплечниках его одеяния, сочетающем в себе нечто одновременно похожее на доспех и богатую мантию. — Полагаю, мне нет нужды представляться?

— Не стоит. Нынче вас узнает любой в магическом сообществе Британии, — Антарес скривил уголки губ в легкой саркастической улыбке. Происходящее было настолько абсурдно, и он так устал от всех событий, произошедших сегодня, что как-то забыл испугаться.

— Весьма польщен, — революционер столь же насмешливо кивнул. — А ваше имя, юноша?..

— Не имеет особого значения, — Блэк раздраженно отмахнулся. — Гораздо большее, думаю, имеет вопрос, не кто я, а зачем я вам, не так ли?

— Несомненно, твоя личность мне интересна, человек, — гоблин ощерился, демонстрируя частокол игольчатых клыков. — Не каждый волшебник сможет войти в этот сейф, что оставался нетронутым веками, и тем более единицы смогут выйти.

— Дайте угадаю. Вам, мистер Ранрок, нужно то, что внутри него? И привел вас сюда ваш сородич, сотрудник Гринготтса? Неужели он не пожалел собственной жизни ради этого?

— Догадливый мальчик. Однако в последнем ты немного ошибся.

Предводитель бунтовщиков сощурился. Антарес не мог читать его мысли так же легко, как человеческие, более того, это было даже сложнее провернуть, чем с тем давешним сопровождающим. Он смог уловить лишь смешанные оттенки эмоций. Предвкушение, раздражение, капелька презрения.

— С ним все в порядке. Он всего лишь сообщил мне о твоем визите и довел до сюда. Далее мне пришлось оглушить его и, используя его артефакты управления, перенастроить право прохода для внешней двери. Видишь ли, я немного знаю, как здесь все работает, так что это не стало проблемой. Клятвы не нарушены, Гримхок предоставил тебе доступ к хранилищу и исполнил волю его владельца. Просто путь оказался… немного длиннее — лишь для того, чтобы я смог организовать нашу с тобой встречу. Если бы не кабальные договоры с вами, волшебниками, все было бы сильно проще — я бы получил то, что хотел, гораздо раньше, просто приказав аккуратно изъять у тебя ключ и не выпускать из приемной. К сожалению, внутреннюю дверь без него не открыть. Однако ни один из гоблинов Гринготтса не решился предать древний договор. Я же, в свою очередь, намерен освободить свой народ, а не угнетать его, потому мне пришлось отступить, на время.

Антарес кисло фыркнул:

— И, сейчас, наверное, вы скажете, что как раз для этой цели вам необходимо нечто, что я вынес оттуда?

— Именно, — согласно кивнул Ранрок, — ты зришь в корень. Люблю понятливых.

— А если я откажусь?

— Тогда все очень усложнится. Для тебя, — гоблин предупреждающе сощурился, тон его обрел опасные нотки, — Надеюсь, ты заметил, что нас здесь четверо. Однако я бы предпочел не доводить до эскалации конфликта. Отчего-то я сомневаюсь, что ты, мальчишка, вообще понимаешь, каковы ставки в этой игре.

Антарес приподнял бровь:

— Неужели? Очевидно, что здесь замешана сила, которая не снилась ни одному волшебнику или гоблину. И вы, мистер-борец-за-свободу, надеетесь, что она каким-то образом сможет помочь вам не только победить и добиться равных прав — но и удержать их. Вы готовы превратить ее в оружие для того, чтобы она стала гарантом их соблюдения, так сказать.

— Почти, — его собеседник хмыкнул, — однако ты упускаешь из виду одну деталь. Большое могущество всегда требует столь же непомерной оплаты. Я готов к этому. Мой народ — те, кто идут за мной — готов, потому что наша цель стоит того. А ты? Что именно ты отдал, чтобы выйти из этих дверей? Какую цену тебе назначили? Все, что я знаю о столь древней магии — она всегда, перед тем, чтобы дать тебе то, что желаешь, жаждет взять что-то взамен. Что-то существенное. Каждый раз она будет брать свое, не спрашивая, пока ты не пожалеешь, что вообще обратился к ней. Но будет поздно.

Ранрок склонил голову на бок, сверля Антареса серьезным взглядом темных глаз, в глубине которых плескалась непоколебимая решимость. Как бы не относился Блэк к коротышкам в целом, он не мог не признать, что этого конкретного гоблина есть, за что уважать.

Более того, юноша отчетливо ощутил, что слова его действительно имеют под собой реальную основу. Удивительно, но тот был до ужаса честен для врага. Может быть, что-то недоговаривал, но… Сложно отмахнуться от подобного предупреждения, когда щемящее чувство потери до сих пор ворочается в груди. Однако еще сложнее проигнорировать открывающиеся возможности. Сила, позволяющая диктовать условия. Могущество, дарующее свободу — от навязанных ограничений, от семьи, требований и законов общества. Возможно, даже от смерти — кто знает?.. И все же, даже это, впрочем, не самое главное, хотя многие, включая и Ранрока, и его самого, готовы убить за такие перспективы.

Блэк никогда не делил волшебство на темное и светлое, доброе, злое, безопасное или запретное, и худшим из человеческих грехов почитал невежество. Он знал, что никогда не сможет довольствоваться малым, как большинство олухов, чей крохотный мозг не способен ни на что, кроме как запомнить несколько десятков бытовых заклинаний. Магия — это тайна, что стоит того, чтобы посвятить ее разгадке все отмерянные человеку годы. Разве возможно теперь, по-настоящему соприкоснувшись с ней, закрыть глаза и сделать вид, что ничего не было? Ни за что. Даже если цена окажется высока… Ведь так устроен мир, верно? Настоящее золото не купишь за гроши.

Антарес спокойно кивнул удивительно терпеливо ожидающему его ответа Ранроку, прерывая затянувшееся молчание:

— В ваших словах слишком много правды. Такой, что невозможно игнорировать. Поэтому я думаю мы можем быть благоразумны и…

Он не договорил. Стремительный взмах все еще зажатой в руке палочки, так и не убранной в кобуру на предплечье, и голова левого гоблина отделилась от тощей шеи, снесенная режущим заклинанием.

Непреложное правило Антареса Блэка — всегда бей первым.

Он вложился в удар, не поскупившись, однако эффект превзошел ожидания. Новая холодная жутковатая сила, чей отголосок свернулся под сердцем скользким клубком, казалось, так и жаждет принять участие… Безымянный коротышка, рост которого теперь уменьшился еще сильнее, рухнул на пол, заливая тот фонтаном темной крови.

Какая услада для глаз! Надо делать так почаще…

Впрочем, расклад все еще был не в пользу Антареса. Его предыдущий бой едва не закончился смертью, он был ранен и менее проворен, тело болело, разум измотан. Трое на одного, и один из них — прославленный предводитель восстания, сеющий террор по всей магической Британии, и явно знающий толк в сражениях. К сожалению, вывести его из игры первым не представлялось возможным — тот стоял не на линии атаки. Прицелиться точнее мешал его подчиненный, шагнувший чуть вперед, пока юноша размышлял. Единственное, что давало надежду на благополучный исход — осознание того, что задачей является не «убить всех гоблинов», а вырваться отсюда.

Блэк едва успел сдвинуться с места в попытке добраться до левой двери, насколько он помнил, основываясь на собственных исследованиях, являющейся порталом на выход. Судя по оговоркам старика из омута памяти, теперь, когда все необходимые условия были выполнены, тот должен работать. Однако противники оправились от шока слишком быстро. Настолько, что стоило ему лишь шагнуть в нужную сторону, как в него тут же прилетел сгусток едва оформленной сырой магии. Он с трудом, на рефлексах, успел выставить косой щит, блокируя чужую атаку.

Ранрок ухмыльнулся и… достал палочку, перехватив богато изукрашенный и явно непростой топор, что до этого момента мирно висел на поясе, левой рукой. Антарес мысленно фыркнул. Честно говоря, даже не удивительно. Этот коротышка плевал на законы и запреты.

Доля секунды, стремительный рывок, и вот уже гоблин встает на место собственного убитого подчиненного. Блэк послал в него еще одно режущее, сразу же, почти на пределе сил создавая заклинание против физических атак и с помощью Депульсо отбрасывая остальных двоих, рвущихся в ближний бой.

С последним он справился успешно, а вот Диффиндо лидер революции с поразительной ловкостью просто отбил топором, тут же контратаковав в ответ. Магия его, даже сотворенная человеческой палочкой, все равно оставалась странной. Это вовсе не было заклинанием — скорее намерением в чистом виде, и тем неожиданней оказалась его разрушительная сила. Юноша с удивлением ощутил в ней нечто родственное, дикое и при этом равнодушно-ледяное. Антарес, с трудом игнорируя боль в теле, резко уклонился и снова попытался достать противника чем-нибудь, наносящим травмы, не совместимые с жизнью.

Однако, спустя непродолжительное время, Блэк был вынужден признать, что увяз. Преимущество, полученное вначале, оказалось утеряно. Он смог серьезно ранить и вывести из боя еще одного гоблина — тот, скрючившись от боли в быстро увеличивающейся на полу луже крови, надсадно хрипел, оглашая помещение забавными булькающими звуками. Но вот сам Ранрок оказался совсем не прост. Заклинания, что любого другого отправили бы в могилу, оставляли на нем лишь несущественные царапины, и Антарес искренне пожалел, что в его арсенале не было чего-то ультимативно-убийственного, вроде порицаемой всеми Авады Кедавры. Хуже того, он понял, что слишком быстро начал уставать — сказывалось то, что это был не первый серьезный бой за сегодня. Лишь вопрос времени, когда он ошибется…

Ладно, стоит признать, что идея с прорывом была дурацкой. Переходим к плану «Б», не менее сложному.

Продолжая осыпать двух оставшихся врагов заклинаниями, чтобы удержать их от сокращения дистанции, Блэк отступал. Аккуратно, так, чтобы это выглядело естественными действиями загоняемого в угол человека, он смещался назад. Шаг. Еще один. И… юноша почувствовал, как мир мигнул, а под ногой хлюпнула темная бездна воды, заменяющая хрустальному дворцу пол. Пожертвовав драгоценной долей секунды, он зажег Люмос, тут же сорвавшийся с кончика палочки ярким шариком холодного света. Зал вновь приветствовал его оглушающей тишиной.

Войти внутрь самой важной части хранилища может лишь тот, у кого есть ключ, таково непреложное правило — из воспоминаний старика и разговора с Ранроком Антарес отлично понял, почему последнему пришлось дожидаться снаружи. Но теперь дверь уже открыта. Условие больше не обязательно к выполнению. И это дает некоторые возможности. Стоит лишь правильно сыграть на азарте противников и их желании получить свое во что бы то ни стало прямо сейчас. В конце концов, нужно только добить уставшего мальчишку, верно?

Ранрок не подвел, без всяких сомнений проследовав за своим врагом и тут же вновь пытаясь задеть его убийственной волной дикой магии. Второй гоблин, буквально ворвавшись внутрь, швырнул в юношу свой топор, от которого тот не без труда уклонился, вновь отступая. Звука собственных шагов Блэк ожидаемо не услышал.

Зато шум, издаваемый противниками, оказался слишком громким. Стены задрожали, колонны опасно пошли трещинами. Предводитель гоблинов удивленно вскинулся, отвлекаясь на новые обстоятельства, и Блэк не преминул воспользоваться ситуацией, швыряя в него новое проклятие и разрывая дистанцию, максимально возможно увеличивая расстояние между собой и врагом. Тот дернулся, отпрыгнул, подняв тучу брызг. Антарес ухмыльнулся, глядя на расходящиеся круги волн. Краем глаза он заметил темные стремительные тени, рванувшие в сторону источника шума. Еще секунда, и они, беззвучно рассекая поверхность, взвились в стремительном прыжке, нацеливаясь на возмутителей спокойствия. Гоблины отшатнулись, Ранрок отмахнулся топором, но черная масса блестящих тел лишь прибывала, мгновенно отделяя его от казалось почти побежденного волшебника. Антарес подавил желание рассмеяться.

Ну и как тебе такой поворот, революционер? Ты не платил. Правила, ублюдок. Для тебя они все еще действительны.

Более того, Блэк был почти уверен, что эти двое не смогут пройти его путем. Судя по тому, что он понял из предоставленных воспоминаний и собственных ощущений — цену назначала (если так можно сказать о неодушевленной стихии) сила, что сейчас нашла место в нем самом. Сейчас он контролирует ее, потому алгоритм испытания сломан — заданные требования невозможно соблюсти новым участникам действа. Эхо же, ставшее стражами, никуда не делось. Все еще игнорируя Антареса, как выполнившего условия, оно, следуя своей природе и заложенной функции, обратилось против незваных гостей.

Зал меж тем, опять подвергнутый пыткой звуком, вновь стремительно разрушался, осыпая сражающихся осколками. Юноша, не теряя больше времени на размышления, рванул к выходу. Может быть, тени змей его и не трогают, однако опасность быть погребенным под обломками остается не иллюзорной.

Уже взбегая по ступеням, ведущим к пути наружу, Антарес не смог подавить искушение обернуться. Ранрок, орудуя топором и палочкой одновременно, ожесточенно пробивался вперед, и делал это поразительно быстро. Завидев, что добыча уходит, гоблин, извернувшись, вновь швырнул в волшебника концентрированный вихрь силы в последней попытке добиться желаемого. Однако без толку — Блэк успел уйти на мгновение раньше.

Он, оказавшись в знакомом коридоре со следами разрушений, тут же направился к левой двери и уверенно дернул ручку. Как и ожидалось. Путь свободен. Секунда, и вот он уже стоит в холле, исполнявшем роль приемной. Здесь было тихо. Никто его не встречал, не караулил на всякий случай. Служащего банка на месте, разумеется, не было. Юноше оставалось лишь пересечь помещение и войти во все еще активную арку портала, ведущего обратно к развалинам на скале посреди моря. Что он без колебаний и сделал.

Вопреки ожиданиям, проход вовсе не закрылся, все еще оставаясь активным, когда Антарес оказался на другой его стороне. И, к сожалению, он понятия не имел, как вернуть его в то состояние, в котором оный находился до того, как юноша нашел его. Это было… не слишком хорошо. Что-то ему подсказывало, что в конце концов Ранрок выберется из ловушки, и скорее рано, чем поздно. Невозможно было не признать, что этот гоблин чертовски хорош. Как быстро он додумается, где именно искать беглеца? Антарес же, меж тем, понятия не имел, в какой части Британии находится, и отлично осознавал, что без метлы и навыка аппарации он не уйдет далеко.

Стараясь не думать о том, что, возможно, совершает глупость, он нащупал в кармане ключ, найденный в хрустальном зале, и вытащил его из плена защитной перчатки. Тот будто только этого и ждал. Не экранируемая более целиком, магия портала активировалась, унося юношу в стремительном водовороте пространственного искажения.

Спустя долгую и весьма неприятную секунду Блэк обнаружил себя лежащем на траве… где-то. Он закашлялся, сплюнул и поднял голову в попытке оценить степень паршивости места приземления. И застыл в удивлении. Вряд ли возможно было не узнать башни Хогвартса, так красиво окрашенные багрянцем рассветных лучей. Вероятно, это глупое решение оказалось самым лучшим за сегодняшний день. Его вынесло аккурат к границе защитных чар замка, на опушку Запретного леса.

Антарес хрипло рассмеялся и принял чуть более вертикальную позу, обессиленно привалившись спиной к теплому стволу ближайшего огромного дуба. Он почувствовал, что его трясет — непослушные пальцы смогли достать сигарету из пачки только с третьей попытки. Безумное напряжение последних часов и запоздалый испуг наконец настигли его, желая вырваться наружу потоком противоречивых эмоций. Блэк закурил и прикрыл глаза в попытке успокоиться. Это оказалось на удивление непросто. До нынешнего дня он никогда не бывал в настоящем бою. Тренировки и дуэли дома, порой болезненные и жестокие — да, но никогда не требующие сражения не на жизнь, а на смерть. Всегда была какая-то незримая черта, которую никто не переходил ни при каких обстоятельствах. В этот раз же… все оказалось совсем по-другому. Не было места страху, усталости, боли. Антарес с удивлением понял, что в этой ситуации во многом являлись решающими даже не навыки владения магией, а воля. Воля, которая заставит тебя твердо стоять на ногах и бороться за собственное существование несмотря ни на что. Никакой возможности просто сказать «не могу», отступить, сдаться. Или с огромным трудом пересиливая себя делаешь то, что необходимо, или ты мертв.

На фоне такого бесспорная смерть одного разумного существа и возможная — другого от его руки представлялась чем-то… разочаровывающе неважным. Ну, право слово, какая разница? Эти революционеры все равно вне закона, никто не потащит его в суд за убийство. Моральная же сторона вопроса казалась еще более не стоящей внимания. На самом деле, не было разницы, кто более прав: гоблины, борющиеся за свободу сомнительными методами, или он, не желающий отдавать в их руки оружие и жаждущий завладеть оным в корыстных целях. Просто… Снести голову какому-то коротышке одним-единственным режущим заклинанием — это было эффектно. И красиво. На вкус Блэка подобное являлось достаточным оправданием.

Он смог более-менее прийти в себя, уняв колотящееся сердце и мятущийся разум лишь спустя минут двадцать. После же, стянув то, что осталось от одежды, наконец осмотрел собственное тело внимательнее и пришел к выводу, что все не так уж плохо. Множество царапин, синяков, поверхностных ран. Сломанная левая рука, но перелом простой, закрытый, без смещения. Разорванное стражем плечо, однако, хоть агрессор и имел вид змеи, яда в его клыках не было. Все это не требовало немедленной скорой медицинской помощи профессионалов — не задеты серьезно внутренние органы, и тем более не наличествовало тяжелых комплексных проклятий.

Юноша прошептал несколько заклинаний, аккуратно выводя палочкой замысловатые пассы целительской магии над окровавленной плотью. Ближайшие пару дней пострадавшую конечность нагружать не стоит, но выздоровление, скорее всего, лишь вопрос времени. Воспитание в семье Блэк, особенно для нелюбимого сына, было… специфическим. В конце концов, или ты находишь способы справиться с его болезненными последствиями, или страдаешь, так и не успевая оправиться перед следующим «уроком хороших манер».

Далее он потратил еще минимум пол часа, чтобы полностью свести все ссадины, порезы и синяки с лица. Не стоит демонстрировать однокурсникам и учителям собственный потрепанный внешний вид. Мелкие повреждения на остальном теле также получили свою порцию внимания, однако тут Антарес старался меньше, пожалев времени и сил. После настал черед очищающих чар и иных бытовых — удаляющих кровь и грязь, приводящих в порядок волосы, и, самое главное, одежду. Последняя была в отвратительном состоянии, но какое-то время магические заплатки продержатся. Однако в ближайшее время стоит обрести новый гардероб, иначе рано или поздно случится конфуз, и придется дефилировать по Хогвартсу полуобнаженным.

Закончив с делами, Блэк устало откинулся на спину, вновь погружая голову в буйное разнотравье. Завтрак он уже пропустил. Опять. Впрочем, это мелочь, всегда можно попросить Тикки принести чего-нибудь с кухни. Первая же лекция сегодня — заклинания. Ну, честное слово, вряд ли там будет что-то, что он не сможет нагнать за несколько часов самостоятельного мозгового штурма. К Мордреду.

Гораздо больше Антареса волновало иное. Загадочная древняя магия и сосущее под ложечкой ощущение потери. Ранрок задал правильный вопрос. Что именно пришлось отдать за то, чтобы иметь возможность соприкоснуться со столь могущественной силой? Это было что-то… как будто слишком трудно уловимое. Блэк вспомнил момент своего собственного наивысшего отчаяния и старую дурацкую песню. Мордред, что за бред. Почему магия зала среагировала на такую глупость и причем здесь, пикси ее подери, дражайшая матушка? О, нет, морализаторские сказки о том, что любовь побеждает все и дарует чудесное спасение оставьте маленьким детям и блаженным. Нет, здесь дело в чем-то другом.

Может быть, стоит попробовать воскресить в памяти те самые ощущения при помощи окклюменции? Антарес закрыл глаза и попытался расслабиться. Это легко, он делал это тысячи раз. Но... Не теперь. Сейчас он больше не ощущал ничего.

Лишь спустя минуту бесплодных попыток Блэк осознал всю иронию сложившейся ситуации. Неспособность и есть сам ответ. Да, самое восхваляемое человеческое чувство все-таки сыграло свою роль, пусть и иным образом. Коль его предположения верны… Никакое живое существо никогда больше не сможет подарить ему настоящего тепла, как он не будет в состоянии полюбить никого и ничего, кроме магии, как бы ни захотел, хотя, пожалуй, такое приторно-поэтичное описание проблемы слишком примитивно. Неужели именно это оказалось тем, что его дурной своевольный разум посчитал сокровенным в те самые мгновения утраты контроля? Антаресу казалось, он давным-давно вырвал с корнем собственные бессмысленные надежды и бесполезные и глупые слабости. Как странно и… разочаровывающе осознавать себя просто брошенным одиноким мальчишкой.

Блэк неплохо разбирался в теории магии, чтобы допустить возможность, что его домыслы относительно произошедшего могут оказаться верны. Немало колдовства основано на устойчивых концептах, сформировавшихся за века существования человеческой культуры, и равнозначный обмен — одна из самых базовых. Другое дело, что под этим наверняка должна скрываться какая-то основа, причина необходимости платить. Однако самый главный вопрос все еще остается открытым. Что ждет его дальше, если это — только первый взнос?

Антарес небрежно вывел последние штрихи, долженствовавшие придать прическе Амелии Эверкотт легкую степень растрепанности, и откинулся на спинку стула, оглядывая творение собственных рук. На его вкус, вышло неплохо. Резко очерченная линия губ, волевой подбородок, высокий рост. Профессор являлась выдающейся, во всех смыслах, женщиной. Ее глубокий низкий голос отлично был слышен даже в самом дальнем конце аудитории, облюбованном Блэком. Помещение по типу напоминало амфитеатр, и было совершенно излишне огромным для такого малого количества учеников. Все же, на Древние руны ходило не так много народу.

Скрипнула дверь. Эверкотт лишь на секунду обернулась, осматривая вошедшего, однако и не подумала прерывать лекцию. Опоздавший Себастиан Сэллоу аккуратно отодвинул соседний стул, запихнул объемную, набитую учебниками сумку под парту и зевнул. Вид у него был помятый. Антарес припомнил, что Оминис, второй из этой неразлучной парочки, кажется, пренебрег Древними рунами в пользу прорицания, потому не слишком удивился. Обычно Блэк предпочитал сидеть в одиночестве, однако сейчас был не против компании. Все равно сегодняшнее занятие оказалось, судя по всему, посвящено повторению изученного за прошлые годы — ничего нового для себя он пока не услышал.

Сэллоу, наконец умостившись рядом, подпер подбородок рукой и лениво скосил взгляд, заметив блокнот с нарисованным на весь лист портретом.

— А я думал попросить списать у тебя начало лекции… Но, кажется, мои надежды пошли прахом, — Себастиан хмыкнул.

Антарес незаметно достал палочку, творя заклинание оживления. Карандашный набросок, заложив руки за спину, тут же принялся мерять шагами страницу. Судя по всему он, как и реальная Амелия, не в силах был долго стоять на месте.

— Ты ничего не пропустил.

— Не знал, что ты рисуешь, Блэк. Это как-то… Выбивается из твоего образа, если можно так выразиться, — протянул Себастиан, склонив голову на бок и снова зевнув.

— Не очень похоже, что я способен на нечто созидательное, ты хотел сказать? — Антарес выгнул бровь.

— Что-то типа того.

— Каждый человек — это загадка, Сэллоу. Целая вселенная, маленькая, но удивительная — стоит только приглядеться. К сожалению или к счастью, мало кто задумывается об этом. Большинству довольно поверхностных суждений и нескольких стереотипов, дабы составить впечатление. И кто может их винить — так устроен человеческий мозг.

Антарес задумчиво покачал головой и машинально прокрутил карандаш в пальцах.

— Ты обращал внимание, что распределение на факультеты — очень большая условность? Людей невозможно просто взять и разделить на четыре категории, основываясь всего на нескольких чертах характера. В каждом из нас есть и гриффиндорец, и рэйвенкловец, и даже порой хаффлпафец — в зависимости от ситуации. Однако в глазах окружающих в большинстве своем мы навсегда так и останемся хитрыми изворотливыми змеями.

Себастиан устало положил голову на скрещенные руки, наваливаясь на парту. Судя по всему, его тело отчаянно требовало еще хоть немножко такого желанного сна.

— Может ты и прав. Однако факультеты Хогвартса — это та вещь, за незыблемость которой волшебники будут цепляться до последнего. Небо упадет на землю, если кто-то вдруг прилюдно объявит, что пора бы отменить эту глупость. Мы слишком любим традиции. — Себастиан насмешливо фыркнул, — Ты знаешь, что Шляпа сначала хотела отправить меня на Гриффиндор? Тогда я был даже не прочь. Однако сейчас я ей весьма благодарен за то, что мне не приходится делить спальню с придурком Прюэттом. Боюсь, в таком случае, кто-нибудь из нас не дожил бы до окончания школы.

Антарес машинально начал царапать следующий набросок на соседней с портретом странице. В этот раз он схематично изобразил по памяти хрустальный зал с высокими сводами и теперь прорисовывал хищные силуэты огромного клубка черных змей. Даже в уменьшенном и совершенно неподвижном виде они выглядели… Угрожающе. Не просто монстр из плоти и крови, а будто существо из ночных кошмаров, зыбкое, почти бесформенное, и оттого еще более жуткое. Кажется, он перестарался. Такое, если приснится — самым впечатлительным с утра придется менять белье.

— Что за вендетта у вас с этим рыжим, кстати? Выглядит так, будто за этим стоит какая-то история.

— Ага. Не самая приятная, — Сэллоу поджал губы, — и я не уверен, что она касается кого-то, кроме нас двоих. Троих, если брать в расчет Оминиса.

Блэк деланно-равнодушно пожал плечами:

— Дело твое. Однако теперь, сдается мне, Прюэтт — наша общая проблема. Просто хочется знать, во что я ввязываюсь, — он пристально посмотрел на собеседника. — Впрочем, Хогвартс полон сплетен и сплетников. Вопрос лишь в том, насколько информация окажется достоверна, но при желании не так сложно отделить зерна от плевел. И не думаю, что из чужих уст рассказ будет звучать более лестно, чем из твоих собственных.

Себастиан вздохнул, выпрямился, сбрасывая сонливость, побарабанил пальцами по краю парты.

— Ох, Блэк… Если ты настаиваешь… Ну, это, все-таки, и правда давно уже не секрет. Просто не очень приятно вспоминать о собственных ошибках.

Он замолчал на мгновение, будто раздумывая, стоит ли высказывать мысль, вертящуюся на языке. Потом все же заговорил:

— Ладно. Чтобы ты знал, до третьего курса мы с Леандером были во вполне приятельских отношениях — насколько это возможно для студентов со столь разных факультетов. Все изменил один весьма некрасивый случай. Это было зимой. Тогда она выдалась холодной и снежной, мы все еле спасались чарами и бодроперцовым зельем и с нетерпением ждали, когда морозы утихнут. А идиота-Прюэтта за каким-то Мордредом дернуло сунуться на окраину Запретного леса — по-моему, какой-то шутник нашептал ему, что это самое лучшее время, потому как акромантулы боятся стужи, а инферналы и прочие порождения кошмара почему-то впадают в спячку.

Блэк подавил желание рассмеяться. Какая восхитительная чушь!

Себастиан фыркнул, насмешливо, но как-то не зло:

— И Прюэтт, слабоумный псих, поперся — Гриффиндор, что тут сказать… Его счастье, что он и правда никого не встретил. Кроме замерзшего нюхлера в сугробе под каким-то кустом. Он, пожалев, притащил зверушку в Хогвартс, спрятал в сумке с незримым расширением и выхаживал несколько недель. Позже выяснилось, что это самка и, к тому же, беременная. Спустя еще немного времени Леандер стал гордым отцом девяти маленьких нюхлерят. Об этом знали на Гриффиндоре и кое-кто с других факультетов, но, как могли, блюли тайну от преподавателей. Естественно, узнал и я. И мне тогда показалось забавным всех десятерых пушистых клептоманов выпустить в Большой зал аккурат во время ужина. Несмотря на идиотизм идеи, она была претворена в жизнь и произвела фурор. Вилки, ложки, серебряные кубки, украшения, мелочи из студенческих сумок, ожерелье прабабушки профессора Шах и фамильное кольцо директора Блэка — ничто не ускользнуло из цепких лап. Думаю, ты понимаешь, что было дальше.

— Полагаю, ничего хорошего. Полный хаос, визг и беготня. Директор, страшно негодуя, ищет виноватых, — Антарес не смог не улыбнуться.

Сэллоу скривился:

— О, конечно, он нашел. Нам с рыжим всыпали по первое число. Но это, внезапно, не главное. Нюхлеров отловили и дальнейшая их судьба неизвестна. А Прюэтт на следующий день, будучи совершенно не в себе, едва не размазал меня по стенке. Ну, на самом деле я, когда затевал авантюру, и в мыслях не имел, что чертов грифф настолько привяжется к своим комкам меха, и что их потеря так заденет его. Просто подумал, что Леандер не знает, куда их девать, вот и возится. Я тогда даже извинился, хоть это и было весьма унизительно, но этот козел лишь проорал мне в лицо что-то вроде «Моих нюхлеров извинениями не вернуть, придурок».

— А с тех пор к старым обидам регулярно добавляются новые и новые, — понятливо кивнул Блэк. — Однако не могу не признать, что шутка и правда вышла забавной. Хотел бы я видеть лицо дяди в этот момент…

— О, ты многое упустил, — Себастиан тихо рассмеялся. — Такая гримаса чистой ярости достойна была того, чтобы запечатлеть ее на самом огромном холсте и вывесить в палате мер и весов, как эталон.

— В следующий раз постараюсь тебе помочь с этим, — Антарес ухмыльнулся в ответ. — В конце концов, я буду рад, если мой художественный талант хоть раз послужит благому делу.

Сэллоу вновь улегся на парту, подложив под голову учебник.

— Всенепременно, Блэк. Всенепременно…

За следующие пол часа Антарес успел дорисовать стража хрустального зала и наполовину закончил набросок, изображающий лекционную аудиторию. Под конец профессор Эверкотт все-таки затронула в своем повествовании пару интересных тем, и ему даже пришлось достать перо, чернила и пергамент, дабы записать интересующую информацию.

Однако все имеет свойство заканчиваться. Закончился и этот урок. Пока остальные студенты, оживленно переговариваясь, покидали класс, Блэк быстро по памяти нацарапал в блокноте тот самый знак. Ну, действительно, кто еще сможет рассказать ему, что это такое, как не человек, преподающий древние руны? Лишь выведя последний, завершающий штрих, Антарес почувствовал, как странно-тревожно — и в то же время приятно — его магия заворочалась в груди, сжала ледяными щупальцами сердце. Он поспешно вырвал страницу из блокнота и направился вниз, к кафедре.

— Профессор!

Та обернулась, отвлекаясь от упаковки в сумку учебных материалов.

— Да, мистер Блэк? Хотели уточнить что-то по теме?

— Не совсем, — Антарес улыбнулся уголками губ, — но это тоже касается древних рун. Мне попался один интересный символ… Но я никогда не встречал его ни в одной из классических цепочек. Потому показалось, что уместней всего обратиться именно к вам.

Профессор посмотрела на него теперь уже с явным любопытством:

— Хм. Давайте глянем, что у вас там.

Эверкотт приняла сложенный вчетверо листок и аккуратно развернула его. И вздрогнула, едва не выронив бумагу из рук. С ее лица исчезла улыбка, губы превратились в тонкую натянутую нить. Скомкав страницу, она отбросила ее на пол, подальше, словно та была ядовитой змеей, спешно достала палочку и одним взмахом подожгла злосчастный клочок.

— Где вы это увидели, мистер Блэк? — резко бросила женщина чуть охрипшим голосом.

Антарес, удивленно вскинув бровь, посмотрел на догорающий в магическом пламени рисунок руны.

— В какой-то из книг… Не вспомню уже, боюсь, в какой конкретно.

Профессор подозрительно прищурилась, явно не до конца доверяя столь банальному ответу.

— Советую вам забыть об этом символе. И уж тем более не никогда не рисовать его где попало так неосторожно.

— Вы что-то знаете, не так ли? Сказать любопытному подростку ни в коем случае не трогать нечто необычное, не объясняя причин… М-м-м, великолепная тактика!

— Мистер Блэк, — Амелия Эверкотт вперилась в него серьезным, жестким взглядом, глаза в глаза, — это очень древняя и опасная магия. Кто-то называет ее дикой, кто-то — первобытной. Она существовала еще до изобретения посохов, палочек или иных артефактов. Некоторые исследователи утверждают, что она буквально ровесница нашей Вселенной. Нынче забытая, похороненная в веках, и, я уверена, это к лучшему. Подобная сила — уж точно не то, к чему стоит относиться легкомысленно.

Антарес медленно кивнул, не отводя взгляда.

— Искренне надеюсь, что вы действительно поняли меня. Не пренебрегайте советом, — женщина, наконец отвернувшись, торопливо покидала в сумку ворох оставшихся пергаментов и устало вздохнула:

— А теперь, прошу прощения, но мне действительно пора.

Антарес, еще одним кивком попрощавшись с преподавательницей, проводил ее задумчивым взглядом до двери, так и оставшись стоять в одиночестве посреди пустой аудитории.

Боюсь, профессор, для меня уже поздно просто забыть.

* * *

Следующий урок трансфигурации прошел почти штатно. Почти. Профессор Уизли, рыжая, самую малость полноватая (что, как ни странно, нисколько ее не портило) женщина средних лет, на взгляд Блэка, была немного чопорна и порой излишне строга, однако это компенсировалось тем энтузиазмом, с каким она готова была помочь каждому студенту в освоении своей дисциплины. Ее светлые, медно-золотистые пышные волосы всегда были стянуты на затылке в пучок или забраны в иной вариант высокой прически, карие глаза, обрамленные тонкой сеткой мягких морщин, лукаво сверкали за стеклами узких прямоугольных очков. Блэк был готов дать голову на отсечение, что на самом деле она не такая зануда, какой хочет казаться. Просто должность заместителя директора не может не наложить некоторый отпечаток на привычный образ действий.

Антарес любил трансфигурацию. Многим она казалась слишком сложной и скучной из-за муторных зубодробительных формул, каждая из которых на первый взгляд вызывала оторопь. А также из-за того, что половина заклинаний, изучаемых в рамках школьных курсов, имела слишком узкое применение. В остальных случаях они и вовсе выглядели совсем бесполезными. Вот скажите, в чем польза, например, второкурсникам учиться превращать животное в кубок? Если ты захочешь выпить, тебе быстрее будет взять в буфете, пойти купить или в крайнем случае отобрать у соседа настоящую посуду, чем искать какую-нибудь зверушку, чтобы потом сделать из нее нечто (порой шерстяное и с лапками, если не хватило точности), из чего ты сможешь утолить жажду. Однако, если отбросить поверхностные суждения и посмотреть внимательнее — любое из изученных преобразований только пример. Основа, долженствующая показать не жесткий алгоритм, а принцип действий. Зная подобное заклинание, Блэк с легкостью мог превратить птицу в графин, черепаху в пепельницу, змею в расческу, лишь добавив походя новые переменные. Если же отступить от конкретной формулы еще сильнее и оставить одно только ядро ее смысла, то можно уйти гораздо дальше, присовокупив необходимые модули, и трансформировать раздражающего тебя человека в подставку для обуви — ведь в основе твоего колдовства, так или иначе, все равно будет лежать концепция превращения живого существа в утилитарный предмет. В этом трансфигурация была похожа на очень сложный конструктор.

Достаточно быстро справившись с заданием, большую часть урока Антарес развлекался, превращая ворону, служащую учебным материалом, во все, что могло прийти ему в голову: шкатулку, пресс-папье, весьма элегантную шляпу, ящерицу, кошку, книгу рецептов французской кухни. Последнее было самым сложным и потребовало от него чуть больших умственных усилий из-за непростой составной трансфигурации. Объект должен был иметь не просто вид книги, а быть брошюрован и открываться, как подлинная книга. Плюс пришлось заморочиться, чтобы добавить на каждую страницу настоящий текст — здесь началась уже филигранная работа с собственной окклюменцией, вытаскивающая из памяти все, что юноша когда-либо читал, знал или слышал о кулинарных предпочтениях французов. Спасибо библиотеке Блэков, в которой, порой, можно было найти даже такое.

Когда до конца занятия оставалось буквально минут пять, и большая часть класса уже скучала, уныло поглядывая на тех неудачников, чьи вороны все еще оставались в неизменном виде, в приоткрытую дверь аудитории влетел бумажный… журавлик? Голубь? В общем, нечто, идентифицируемое как создание с крыльями, целеустремленно спикировавшее на стол профессора Уизли. Та, развернув послание, бегло прочла предназначенное ей сообщение и, поджав губы, нахмурилась.

— Мистер Блэк. Директор желает вас видеть, — она посмотрела на вышеназванного студента поверх очков, привычно-строго окидывая его жестким взглядом. — Насколько я вижу, вы вполне справились с сегодняшней темой, потому не буду вас задерживать.

Антарес раздраженно вздохнул, возвращая своей вороне изначальный вид. Судя по всему, сегодняшний вечер будет окончательно испорчен. Впрочем, он не был удивлен и не питал иллюзий, хотя какая-то его самая оптимистичная часть все еще хотела надеяться на лучшее. На самом деле, был лишь вопрос времени, когда состоится неизбежная встреча с обожаемым дядюшкой. Блэку было даже любопытно, что именно послужит поводом для аудиенции — выходка с Прюэттом или ночное приключение? Вряд ли второе — Сэллоу бы не сдал, Оминис тоже, Берку все равно, Лестранж… хоть и не испытывает теплых чувств к новичку, однако посчитает стукачество ниже собственного достоинства. Старосты же, в свою очередь, не следят за распорядком дня старшекурсников, вряд ли они обратили бы внимание. А вот эпизод укрощения Леандера… видело слишком много народу. Он ставил на Натсай Онай — маленькая дрянь смотрела на него с такой ненавистью, что это было даже в какой-то мере приятно. Впрочем, кто бы это ни был, в любом случае придется преподать ему урок.

Каменная горгулья, традиционно охраняющая кабинет директора, пропустила юношу без всякого пароля — видимо насчет него ей уже были выданы четкие указания. Блэк, неспеша поднявшись по истертым ступеням узкой винтовой лестницы, толкнул обитую металлом тяжелую деревянную дверь. Внутри оказалось… уютно. Небольшое помещение, со вкусом обставленное, обжитое и явно каждодневно используемое. Тяжелые портьеры с золотыми кистями драпировали высокие стрельчатые окна, множество безделушек, нашедших свое место по разным углам, большой письменный стол, заваленный неизвестными документами. И портреты. Огромное количество портретов джентльменов и леди, судя по всему, когда-то занимавших должность главы школы чародейства и волшебства, сейчас с интересом встрепенулись, обращая свое пристальное внимание на вошедшего. Все они, однако, мало занимали Антареса. Действующий директор Хогвартса, урожденный Блэк, оторвав взор от бумаг, окинул племянника тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей и неспеша поднялся, обойдя собственное рабочее место по левому краю. Блэк-младший, все еще не произнося ни слова, захлопнул входную дверь, и, заложив руки за спину, склонил голову к плечу в вопросительно-скептичном жесте. Финеас все так же молча сотворил заклинание приватности, сразу же после добавив специализированные чары, долженствующие усыпить десятки любопытствующих нарисованных любителей погреть уши. Антарес мысленно хмыкнул. Не нужно быть гением, чтобы понять, к чему все идет.

Он не ошибся.

Дядя не был любителем тратить собственное время на прелюдии. Резкий взмах палочкой, жестко рассекшей воздух угловатым росчерком:

— Круцио!

Из легких будто выбило весь воздух. В глазах потемнело от невыносимой, жестокой боли, скрутившей внутренности тугим узлом, пронзающей тело острейшими иглами до самых костей. Антарес, судорожно пытаясь сделать хоть один вдох, тяжело привалился спиной к стене, вцепился сведенными судорогой пальцами в холодные грубые камни. Сейчас они казались единственным спасением — последнее, что ему бы хотелось, это упасть на пол, не совладав с предательски подкашивающимися коленями. Он сжал зубы, почти ощущая, как они крошатся от невыносимого напряжения — настолько сложно было сдержать рвущийся наружу крик. Мятущийся разум, запертый в тисках окклюменции, отчаянно ухватился за эту единственную последнюю осознанную мысль.

Не смей. Не смей падать, Блэк, не смей закричать. Ты не доставишь удовольствия. Ты знаешь, что это всего лишь боль. Ты знаешь, что можешь это вытерпеть.

Спустя неподдающееся подсчету количество секунд?.. минут?.. часов?.. все прекратилось, темная волна, граничащая с безумием, схлынула. Антареса мутило, мир двоился, никак не желая собраться воедино, но по сравнению с только что испытанной гаммой ощущений это было почти… приемлемо. Он с трудом заставил себя ядовито усмехнуться:

— Я тоже рад тебя видеть, дядя. Так соскучился по старым-добрым семейным традициям…

Финеас покачал головой, равнодушно пропуская сарказм мимо ушей. Лишь сжатые в тонкую напряженную нить губы выдавали его раздражение.

— Полагаю, ты прекрасно осознаешь причины моего недовольства, не так ли?

— Попробуй просветить меня, — Антарес осклабился, машинально слизывая кровь с прокушенной губы. Удивительно, но именно сейчас, впервые с того самого боя в хранилище, он чувствовал себя максимально живым. Тянущее чувство равнодушной пустоты отступало, затмеваемое истовой жаждой непримиримой борьбы — с болью, с семейной иерархией, с самим собой. Он не мог удержаться, чтобы не пройти по краю еще разок. Хотя отлично осознавал, что это будет ошибкой.

Новое пыточное проклятие заставило юношу пошатнуться. Он тяжело задышал, хрипло закашлявшись подавленным криком и навалившись на столь удачно подвернувшуюся подставку для наград. Мир окрасился в красный из-за прилившей к глазам крови, кости заломило так, будто они были готовы расколоться на множество маленьких кусочков.

Финеас хладнокровно отменил заклинание лишь в тот момент, когда увидел, что сознание племянника готово отключиться от боли. Он наконец убрал палочку и, лениво чеканя шаг, подошел ближе.

— Я позволил тебе учиться в Хогвартсе, моем Хогвартсе, в надежде, что от тебя не будет проблем. И что я вижу?! Не прошло и недели, а ты уже отправил кого-то в больничное крыло. Неужели ты думал, что до меня не дойдут слухи об одном наглом выскочке?

— Не все наши ожидания оправдываются, не так ли? — Антарес пожал плечами, едва не дернувшись от внезапной боли, последовавшей за неосторожным движением. — Уверен, ты также отлично осведомлен и о причинах произошедшего, однако тебя гораздо больше волнует твоя собственная репутация и репутация школы. Как и меня — моя.

Финеас презрительно скривился, смерив племянника уничижительным взглядом:

— Не суди о том, чего не понимаешь. Помимо репутации здесь замешана политика, и ты вставляешь мне палки в колеса, публично унижая наследника Прюэттов. Ты все еще Блэк, и не стоит забывать о том, как твои необдуманные действия могут отразиться на всех нас.

Юноша, убедившись, что сможет удержать равновесие самостоятельно, наконец отпустил подставку, с удивлением отметив, как темное полированное дерево треснуло под пальцами от очередного выброса магии, видимо, хаотично вырвавшейся наружу в момент помутнения сознания. Он чувствовал, как она до сих пор ворочалась колючим клубком ненависти в груди, заставляя внутренности томительно сжиматься от концентрированной злобы.

— Как интересно. Эта семейка давно утратила политические амбиции, появляясь в Визенгамоте лишь по праздникам, — он скептично выгнул бровь, с трудом давая бессмысленное сейчас пламя ярости. — Дай-ка подумать. Ты затеял нечто, ради чего тебе понадобились голоса нейтралов. Ты тонко подталкиваешь их к необходимым действиям, надеясь, что они в конце концов выступят на нужной стороне, а я порчу тебе всю игру. Как жаль.

Конечно… нет.

По закаменевшему выражению лица Блэка-старшего можно было сказать, что высказанные догадки оказались слишком близки к истине.

— А вот это — уже совершенно не твоего ума дело, — жестко отрезал дядя. — Твоя задача просто учиться и попытаться не опозорить род Блэк проблемами с магией. Сидеть на уроках, слушать преподавателей, пачкать пергаменты и не высовываться. Не так сложно, правда?

— Звучит слишком скучно, — Антарес, не удержавшись, насмешливо фыркнул.

Финеас шумно выдохнул, подавляя вспышку гнева. Блэк-младший с уверенностью мог сказать, что тот подумывает о применении еще одного пыточного.

— Ты предпочитаешь боль настолько, чтобы продолжить валять дурака в моем присутствии? — почти нежно процедил дядя, вновь потянувшись к палочке, — Впрочем… Возможно, ты кое-что неверно понял. Ты здесь только потому, что что я решил, что так будет лучше. Однако сейчас мне начинает казаться, что это было ошибкой. Как жаль будет исключать студента в самом начале учебного года… Хотя, уверен, что ты будешь рад вновь увидеться с родителями, не так ли?

Юноша скривил губы в притворной улыбке:

— Думаю, нам с ними стоит отдохнуть друг от друга. Семейные узы лишь крепнут на расстоянии.

Ты этого не сделаешь. По крайней мере сейчас. Я все еще нужен тебе — пока что — в качестве еще одной, хоть и не самой значительной, фигуры. И, как бы ты ни блефовал, ее польза все еще превышает вред, даже с учетом некоторых… своевольных особенностей. Самое главное — удержаться на этой тонкой грани.

Директор улыбнулся в ответ, так же фальшиво, ибо взгляд его все еще оставался столь же жестким, как и смысл слов:

— В таком случае, надеюсь, что впредь ты дашь себе труд вести себя более… подобающе. Смею заверить, мне нет особо дела до твоих мелких склок с сокурсниками, если они не становятся проблемой для меня или всей семьи Блэк. В противном случае сегодняшнее наказание покажется тебе лишь легким неудобством по сравнению с иными воспитательными мерами.

О, Антарес отлично знал, сколько существует болезненных способов привести человека к покорности. И Круциатус — лишь один из них, так удобный тем, что почти не оставляет следов при правильном применении. Однако последнее, что он хотел в своей жизни — быть покорным. Наглость, граничащая с безумием вместе с четким ощущение черты, за которую заходить нельзя, если не хочешь, чтобы родня посчитала тебя слишком неудобным, дойдя до непоправимых действий, имеющих по-настоящему серьезные последствия — вот был его собственный способ выживания в семье Блэк. Почему, в конце концов, шляпа не отправила его на Гриффиндор?..

Финеас же, меж тем, наградив племянника убийственным взглядом, продолжил:

— Если же и это не поможет… Значит, в Хогвартсе тебе не место. Мы хорошо поняли друг друга?

— Предельно, — юноша склонил голову на бок, прищурившись, — Если мне захочется унизить кого-то до мокрых штанов, я буду действовать… более аккуратно.

Директор поморщился от подобной формулировки, но посчитал бессмысленным как-то ее комментировать.

— И не надейся, что отделаешься так легко. Учитывая, что это первый раз… Я не буду просить Мистера Муна готовить его розги, предположив, что моих уроков с тебя пока достаточно. Однако… — Финеас, заложив руки за спину, неспешно прошелся по кабинету, — Я не постесняюсь снять со Слизерина, скажем… семьдесят баллов. Не думаю, что они имеют для тебя сейчас значение. Но для твоих однокурсников, поверь, имеют. И…

Он приторно-сладко добавил, вперив острый взгляд темных глаз в племянника:

— Отработки — в течении месяца. Тебе и двоим твоим сообщникам. Стоит немного дать отдых домовым эльфам, они и так еле справляются с уборкой в таком большом замке. А конюшни фестралов требуют чистки слишком часто… Бэй Ховин, наша бессменная преподавательница по уходу за магическими существами, выдаст тебе дальнейшие указания.

Антарес с трудом подавил желание закатить глаза. Какая пустая трата времени! Спорить, впрочем, в данный момент было абсолютно бессмысленно.

Финеас вновь вернулся к рабочему столу, и, демонстративно уткнув нос в бумаги, отчеканил:

— А теперь — пошел вон.

Блэк-младший, лишь презрительно скривив губы, спокойно вышел, аккуратно захлопнув за собой дверь. И, с трудом прислонившись спиной к стене, едва не сполз по ней, подавляя желание свалиться на пол. Тело слушалось плохо, то и дело скручиваемое болезненными спазмами, его тошнило. Сколько сил потребуется ему, чтобы добраться до гостиной, не демонстрируя неприглядные и унизительные последствия круциатуса всем любопытным? На счастье обоих Блэков, слишком мало волшебников были близко знакомы с симптомами злоупотребления непростительным пыточным проклятьем. Однако все же любых встреч со студентами и преподавателями по возможности стоит избежать, что добавит задаче сложности…

До слизеринских подземелий Антарес добрался с трудом, однако без происшествий. Лишь Оминис тихо хмыкнул, ничего не сказав, когда юноша ввалился в спальню, из последних сил преодолев заключительную часть пути и тяжело рухнув на кровать. Интерпретировать как-либо реакцию однокурсника было сложно из-за абсолютно отсутствующего взгляда бледных глаз, однако отчего-то Блэк не сомневался. Он — понял.

Более-менее оправился Антарес лишь на следующий день, к вечеру пятницы. Могли бы помочь кое-какие специфические зелья, но, спасибо дракону, под рукой их больше не было. Целительские чары же… приносили некоторое облегчение и ослабляли симптомы, но в данном случае они не были панацеей.

И он вновь пропустил Заклинания, вяло отмахнувшись от Сэллоу, по доброте душевной попытавшегося разбудить его перед завтраком. Систематические пропуски этого предмета уже становилось нехорошей традицией. Впрочем, судя по всему, на старших курсах за посещением занятий следили чуть менее строго. Самое главное не наглеть с прогулами, сдавать все работы вовремя и быть в состоянии ответить на вопросы преподавателя по пройденной теме, либо продемонстрировать необходимые навыки владения магией. И, конечно, не завалить экзамены.

В конце концов Блэк заставил себя оторвать собственное тело от кровати и добраться до библиотеки. Раз профессор Эверкотт отказалась ему помогать, стоило поискать информацию самостоятельно. Конечно, это займет куда больше времени… Но иных вариантов, увы, не было.

Хранилище ценных (и не очень) знаний поражало размерами. Огромный зал был разделен на два яруса: основной, нижний, и еще две галереи с рядами стеллажей наверху. Здесь было уютно, тихо, пахло пылью и ветхими пергаментами. И чем-то еще, таким знакомым, но трудно уловимым. Блэк с наслаждением втянул носом воздух и медленно выдохнул. Запах старых книг он любил не меньше, чем запах крови.

Спустя несколько часов Антарес готов был признать, что задача еще сложнее, чем казалась изначально. В библиотеке существовал каталог, более-менее способный удовлетворить стандартные ученические запросы, однако почти бесполезный в его случае. Естественно, ни в одной из обычных доступных рукописей, свитков и публикаций, посвященных рунам, не было ничего о символе, связанном с таинственной силой. Найти же что-то о загадочной древней магии вообще, никак не конкретизируя свой запрос (хотя бы указав раздел) было еще тяжелее. Он знал несколько поисковых заклинаний, теоретически способных помочь, но по большей части они или не срабатывали, или давали не слишком полезный результат. В конце концов юноша, набрав стопку тяжелых старинных фолиантов, взобрался наверх по одной из винтовых лестниц в надежде обрести уединение в каком-нибудь самом дальнем уголке второго яруса. До отбоя оставалось еще пара часов — стоило потратить их с пользой.

Устроившись в мягком кресле рядом с небольшим столом и обложившись книгами, Блэк приготовился к долгой процедуре поиска информации. Снаружи давно стемнело — за окном шотландский холодный вечер царапал косыми струями дождя мутное стекло. Лишь дрожащий рыжий огонек настольной лампы разгонял мягкий бархат мрака, окутывающий помещение.

Бегло пролистав уже пятую по счету книгу, Блэк с тяжелым вздохом провел ладонью по лицу и захлопнул очередной бесполезный труд какого-то волшебника шестнадцатого века, витиеватым языком рассуждающего о судьбе и иных философских вопросах. Вся польза от его опуса — ссылка в пару строк на работу еще более малоизвестного исследователя, судя по всему, когда-то столкнувшегося с некими таинственными и неизведанными силами и вынужденного просчитывать сложный ритуал для получения желаемого с их помощью.

Попытавшись отыскать искомое сочинение, Антарес столкнулся с иной проблемой — в каталоге то значилась, как относящееся к потенциально опасным и подлежащим хранению в запретной секции. Как и парочка также найденных по подобным упоминаниям ранее. Юноша раздраженно закатил глаза. Честное слово, неудивительно, что современное магическое сообщество не интересуется ничем, кроме модификаций бытовых заклинаний и нишевых исследований вроде «десять способов использования перьев болтрушайки в косметических зельях». По его скромному мнению, глупцы, презревшие правила техники безопасности и заигравшиеся со слишком темной, коварной или сложной магией нанесли бы британским волшебникам куда меньший ущерб, чем запреты всего подряд. А смерть или непоправимые травмы идиотов, жаждущих получить все и сразу, не особо напрягая мозги, тем более не стоили внимания и были скорее даже полезны.

От мрачных мыслей его отвлек внезапный шум, неожиданно донесшийся из-за ближайшего стеллажа, тут же дополнившийся тихим женским вскриком и приглушенной бранью. Блэк, так и не открыв шестой по счету талмуд, с радостью принял решение поддаться собственному любопытству. Тихо поднявшись с кресла, он бесшумно обошел преграду в виде высоких полок и заглянул в соседний раздел, почти не отличающийся от только что покинутого им — стол для чтения, светильник, кресло… Книги.

И нос к носу столкнулся со смутно знакомой девчонкой в гриффиндорской мантии и больших круглых очках. Пышное каре ее кудрявых волос странно пепельно-русого оттенка, будто тронутого легким серебром, сейчас растрепалось в живописном беспорядке, крайне миловидный широкий овал лица с острым подбородком исказился гримасой негодования, маленькие тонкие губы изрыгали ругательства, пока их хозяйка спешно пыталась затолкнуть в сумку книги, судя по всему внезапно обретшие некое подобие собственной воли и самосознания. Впрочем, действия ее были не слишком успешны — Антарес, с удивлением наблюдая за этой сценой, увидел, как парочка особо непокорных выскользнули из рук девушки и, хлопая обложкой на манер крыльев, решительно набрали высоту, взлетая под самый потолок. Реакция его не подвела — не успели мятежные издания распробовать вкус свободы, как тут же оказались приманены мастерским Акцио, приземлившись точно в руки Блэка.

— Кажется, у вас проблемы, мисс Блюм? — Антарес, вспомнив, наконец, как зовут гриффиндорку, насмешливо ухмыльнулся и ухватил добычу покрепче, небрежно прижав подмышкой и контролируя ладонью левой руки все попытки вырваться, — Похоже, вам требуется помощь?

Крессида (что за странное имя!), гневно сверкнув большими глазами за стеклами круглых очков, нахмурилась, невольно перенимая издевательски-официальный тон:

— Нисколько. От вас — никакой.

Блэк подавил желание облизнуться, лениво опершись плечом о стеллаж и прокрутив в пальцах палочку отточенным движением. Он никак не мог решить, чего ему хочется больше — притвориться милым, налаживая отношения, или довести эту девчонку до белого каления, чтобы распробовать ее чистую, насыщенную до крайнего предела ярость на вкус.

— Ах, простите мне мою непонятливость. Судя по всему, все идет так, как было задумано. Тогда, возможно, мне следует отпустить ваших питомцев?

Антарес сделал вид, что готов разжать руку, ослабив хватку. Книги тут же, почуяв мнимое попустительство, забились, усердно пытаясь освободиться.

Гриффиндорка дернулась, резко подавшись вперед:

— Нет! Отдай!

Тут она немного смутилась, добавив:

— Пожалуйста.

Блэк, иронично сощурившись, убрал палочку и аккуратно протянул заколдованных бунтовщиков хозяйке, удерживая на весу железной хваткой:

— Как пожелаете.

Я попробую побыть милым. Наверное. В конце концов, с точки зрения долгосрочного планирования это явно будет правильней.

Как только руки владелицы коснулись собственного имущества, оное задергалось еще яростней. Антарес тяжело вздохнул, и, подобрав валяющуюся рядом сумку, расстегнул и аккуратно приоткрыл ее так, чтобы уже находящиеся внутри книги и тетради не выпорхнули наружу. Крессида, пытаясь втиснуть в нее те самые злосчастные непокорные экземпляры, явно разрывалась между благодарностью и неприязнью.

Блэк, засунув руку внутрь, чтобы ограничить свободолюбивые порывы содержимого, не смог удержаться от очевидного вопроса:

— Прошу прощения за назойливость, однако не могу не поинтересоваться причиной столь любопытного поведения ваших учебных материалов.

Гриффиндорка, не смея оторваться от увлекательного процесса, издевательски поджала губы, окончательно принимая правила игры. Похоже, ее одновременно раздражала и забавляла чванливая нарочитость беседы:

— Тогда я, в свою очередь, не могу не отметить… — она досадливо попыталась сдуть кудрявую прядку с лица, забившуюся под очки, — …что это не ваше собачье дело!

Антарес в ответ лишь едва заметно скривился:

— Вы злитесь. Возможно ли будет предположить, что причиной тому послужила моя спорная с точки зрения общепринятой морали выходка с мистером Прюэттом?

Он поймал ее взгляд. Это был важный вопрос. В конце концов, она с Гриффиндора. Кому, как не ей, знать о том, кто именно на факультете оказался той самой наглой маленькой крысой, из-за которой у него сейчас больше проблем, чем могло бы быть? Это точно не Лестранж и не Берк — если говорить о Слизерине — первый не удержался бы от злорадства, а второй вряд ли стал предпринимать что-то подобное без настоятельной рекомендации Гектора. Конечно, оставался шанс, что до Финеаса дошли просто сплетни, но… в любом случае стоит проверить. Антарес мог читать мысли этой Блюм, как открытую книгу, однако для того, чтобы добыть информацию, было желательно, дабы она подумала или хотя бы вскользь вспомнила о необходимой теме.

Девушка фыркнула:

— Какой догадливый! И что же, вы хотите сказать, что придерживаетесь иных правил, отличных от общепринятых?

Блэк вновь улыбнулся, искренне постаравшись сделать собственную ухмылку менее едкой:

— О, дорогая мисс Блюм. Я не придерживаюсь. Я презираю любые правила. Рамки дозволенного, границы магии, пределы человеческого разума… Я ставлю под сомнение идеалы, отрицаю привычные понятия возможного и невозможного. И, будьте уверены, я делаю это сознательно.

— Не буду спорить — ваш подход интересен, но он имеет свою цену, не так ли? — Крессида в ответ ехидно дернула бровью.

Она и правда знала. Антарес с энтузиазмом погрузился в ее разум еще глубже, выстраивая цепочки смыслов и ассоциаций, направляя чужие мысли по необходимому ему маршруту. Спустя лишь мгновение реального времени (и гораздо больше — субъективного) он получил ответ на незаданный вопрос. Весьма очевидный ответ, надо сказать — это было даже как-то… скучно. Натсай Онай действительно оказалось недостаточно простого предупреждения. Он сморгнул и отвернулся, прерывая зрительный контакт.

— Безусловно. — Пауза в диалоге вышла слишком незначительной, чтобы гриффиндорка могла придать ей какой-то смысл, — Однако, подумайте вот о чем. Каждый, абсолютно каждый волшебник в Хогвартсе в частности — и в Британии вообще — имеет при себе волшебную палочку. Инструмент, который можно использовать для укладки волос, а можно — как оружие. Любой маг априори вооружен и, при желании, весьма опасен. При таких обстоятельствах четкое понимание того, что, как и кому ты говоришь, может оказаться жизненно важным. Мистер Прюэтт, ко всеобщему сожалению, оказался этого понимания лишен. И, на мой вкус, несколько дней в больничном крыле не самая большая цена — иные могли бы не поскупиться на заковыристое проклятие или что-нибудь поизощренней и пострашнее — если бы полагали, что их не поймают, конечно.

Блэк не мог мысленно не отметить забавную иронию собственных слов. Он отлично осознавал, что и когда не следует произносить или делать, однако регулярно абсолютно сознательно пренебрегал этим правилом в угоду собственным принципам. Или же — в качестве развлечения. Лишь немалая выгода либо катастрофические последствия могли заставить его задуматься о том, чтобы держать язык за зубами, а нрав — в узде.

— Любопытная точка зрения. — Крессида, не без помощи Антареса, наконец с трудом смогла застегнуть пряжку на брыкающейся сумке, — Знаете… Я, как ни странно, вполне могу вас понять. Леандеру действительно не стоило говорить… то, что он сказал, это звучало оскорбительно. Понять — но не одобрить. Мне кажется, вы все же переборщили с ответной реакцией, мистер Блэк. Произошедшее выглядело не справедливой карой, а издевательством.

Ох, ну ради Мерлина! Конечно же, это и было издевательством — от начала и до конца.

Антарес, только что покопавшийся в ее голове, с уверенностью мог сказать, что, на самом деле, девушка злится меньше, чем хотела показать изначально. Да, она не в восторге — и не удивительно — однако подсознательно вполне готова была бы сменить гнев на милость. Он не трогал ее лично, лишь наоборот, помог, а Леандер ей не был другом — только однокурсником. В таком случае желание придерживаться верной с точки зрения морали позиции часто весьма поверхностно и как правило не подкреплено достаточным стимулом. Первая реакция отторжения оказалась закономерна — после произошедшего один наглый слизеринец в первую очередь представлялся ей небезопасным человеком.

Блэк вновь серьезно посмотрел девчонке в глаза, уже больше скорее ради психологического эффекта, чем использования легиллименции:

— Справедливость условна и субъективна. По сути, никто из нас не был прав, если говорить об этике и привычных в человеческом обществе нормах поведения. И, одновременно, мы оба имели причины действовать так, как действовали. Назначать правых и виноватых в данной ситуации не имеет смысла. И ни в коем случае я не считаю себя тем, кто может определять ту самую справедливость наказания, в отличии от многих недалеких… индивидуумов, полагающих, что абсолютно точно знают, как именно должны вести себя окружающие, и готовых втиснуть в прокрустово ложе своих представлений о верном и неверном всех и каждого.

— На первый взгляд звучит разумно. Однако, — гриффиндорка лукаво сощурилась, — думаю, я не ошибусь, если предположу, что, отринув оценочный окрас поступков, в том числе и ваших, вы действуете исходя лишь из собственных, порой несомненно эгоистичных, желаний и представлений о выгоде?

Блэк не ответил ничего, лишь, небрежно присев на краешек стола, тихо хмыкнул, все еще не отводя взгляда. Теперь ему было интересно. Крессида легонько пнула никак не желающую угомониться сумку, видимо в надежде, что это привьет той немного такта, и продолжила:

— Занятный вы человек, мистер Блэк. Считаете своим врагом весь мир, и не просто ставите себя в оппозицию к нему — нет. В минуты ярости вы готовы сжечь его дотла вместе со всем человечеством, а в момент спокойствия — подпалить ради забавы, просто чтобы понаблюдать за процессом разрушения и агонии. Любопытно, но не могу не отметить, что подобное даже… подкупает своей агрессивной непримиримостью, несмотря на абсолютную порочность такого подхода.

А она хороша… Острый ум — самое ценное для человека качество.

— Мисс Блюм, обещаю, что, если вдруг я захочу предать огню целую планету, персонально вас я избавлю от неприятной участи быть сожженной пламенем моей ненависти. Людей, умеющих пользоваться своими мозгами, слишком мало, чтобы поступать с ними так необдуманно. И, в конце концов, в чем смысл уничтожать мир, если после никто не прочтет тебе нотаций о том, насколько это было аморально?

Гриффиндорка, закатив глаза, буркнула:

— Весьма польщена, — Несмотря на несколько едкий тон, Антарес почувствовал, что она и правда польщена, — Честное слово, эта манера общения начинает раздражать. Мы не на приеме. Можно обращаться ко мне просто по имени. И да, насчет книг. Я всего лишь пыталась придумать заклинание, которое сможет уменьшить их вес. К сожалению, те, что мне известны, слишком часто конфликтуют с библиотечными чарами сохранности, а также всякими прочими — от пыли, от повреждений — и все такое.

— Тогда я — просто Антарес. — В этот раз Блэк улыбнулся вполне искренне и даже без так привычной ему насмешки, — Не ошибусь, если предположу, что при составлении было использовано описание свойств чего-то легкого, вроде пера, а перья слишком тесно связаны с птицами, птицы с понятием полета — и теперь все учебники с тетрадями норовят взмыть в небо, будто им там медом намазано?

— Ага, — девушка вздохнула, — Мадам Пергамм мне бы голову открутила, но я не смогла удержаться и не проверить еще один вариант формулы. Я слишком люблю выдумывать что-то новое. Не все от этого в восторге…

Юноша беззлобно фыркнул:

— Никак не могу взять в толк, почему цвет твоего галстука не синий.

— Потому что гениальный ум — не единственное мое достоинство? — иронично парировала Крессида.

— Похоже, что так, — Антарес рассмеялся, — Что же до заклинания облегчения веса… Я бы посоветовал опираться концепцию гравитации в целом, а не использовать костыли в виде чего-то, присущего определенным, понятийно более узкими вещам.

Девушка, еще несколько минут назад так жаждущая покинуть библиотеку, избавившись от общества одного сомнительного слизеринца, на мгновение замерла, а после, видимо, что-то решив для себя, элегантным пинком запихнула сумку под стол и резко приземлилась в кресло.

— Это будет сильно сложнее. Хотя и не лишено смысла. Если так подумать… — Она досадливо поморщилась, — Большая часть самых ходовых, удобных и хорошо сочетающихся друг с другом чар, кажется, составлены похожим образом. Не множество уточняющих друг друга частных смыслов, но один, связанный с основополагающим явлением, образом или физическим законом. Репаро, Арресто моментум — время, Глациус, Инсендио — температура, даже, внезапно, Экспеллиармус — хотя, казалось бы. Он выбьет у тебя из руки не только палочку — нет, вообще все, что может считаться оружием — будь то нож или даже карандаш.

— Потому что использует общую идею агрессии, — подхватил Антарес, — причем — агрессии имеющей свои особенности, характерные именно для людей. Существующей еще с тех пор, как в первый пещерный человек взял в руки палку не для того, чтобы расколоть орех, а с целью избить соседа до смерти.

Крессида, откинув голову на высокую спинку мягкого кресла, приподняла бровь в удивлении:

— Ух ты. Неужто теория господина Дарвина? Неожиданно, Блэк. Мне казалось, что большинство волшебников — особенно… из старых семей — слишком консервативно и высокомерно относятся к подобным новомодным воззрениям. Тем более столь недавно распространившимся среди простецов, большинство из которых сами считают это ересью.

Интересно, а откуда вообще ты сама об этом знаешь? Необычно… Впрочем, это сейчас не важно.

Антарес коротко кивнул:

— Все так. Однако воспринять такие вещи некоторым из нас гораздо легче, потому что христианская религия, хоть и пустила корни в магическом сообществе, не имеет здесь слишком большого влияния. Большая часть чистокровных верующими никогда не были. И не будут. Так что загвоздка лишь в том, что это придумали магглы. Но наука есть наука. Мы с ними смотрим на многие вещи с разных точек зрения, и это лишь придает оным объема. В конце концов, если глядеть сверху — цилиндр будет казаться кругом, а если сбоку — прямоугольником.

— Боже мой, магглолюбство в семье Блэк! — девушка насмешливо хмыкнула, — я точно не сплю?

Какой же был скандал, когда эльф Энтони обнаружил недостаточно хорошо спрятанные «глупые сочинения простецов» прямо в оплоте благороднейшей и древнейшей семьи. Объяснять отцу свою точку зрения, разумеется, оказалось совершенно бессмысленно… Блэку-младшему же просто было интересно. Он читал все, до чего мог дотянуться. Разрешенное, запрещенное, обычное, волшебное, простое и сложное, вытащенное из лондонских библиотек или найденное дома…

— Можешь написать в «Ведьмин досуг», — ехидно отозвался Антарес, — уверен, за такую сплетню они заплатят тебе не меньше галлеона. И есть большая разница между тем, чтобы любить магглов и пользоваться плодами их интеллектуального труда.

Антарес не стал вдаваться в подробности, но не смог не подумать об очевидных фактах. Это простая арифметика. Если условно представить, что на каждую тысячу волшебников рождается один гениальный, то в Британии их можно будет пересчитать по пальцам, а в мире наберется несколько сотен. Если же брать обычных людей… Их банально больше, соответственно, применив те же расчеты к ним, мы получим полтора миллиона. Конечно, эти цифры далеки от реальности, ибо слишком умозрительны, но принцип понятен. Разумеется, большую роль играет доступность образования и возможность думать о чем-то, кроме выживания и добычи пропитания, с чем у магглов все еще есть большие проблемы. Но последнее время сложно не заметить некоторое тенденции… Эра прогресса движется по планете семимильными шагами, увлекая за собой все человечество с неумолимостью разогнанного до предельной скорости локомотива. И магический мир рискует остаться на обочине истории.

— Однако, — продолжил Блэк, — не стоит обманываться. Если когда-либо по-настоящему встанет вопрос: «магглы или мы», я без колебаний буду настаивать на радикальных мерах. Выживает сильнейший, в этом вопросе сантименты излишни и явно вредны.

— Ага, — недовольно буркнула гриффиндорка, — люди недалеко ушли от животных, в природе нет место жалости и все такое. Я уловила твою мысль. Впрочем, кажется, мы слишком сильно отклонились от изначальной темы заклинаний.

Антарес легким движением аккуратно спрыгнул вниз с облюбованного им библиотечного стола и, заложив руки за спину, обернулся к Крессиде:

— Если хочешь, могу помочь с расчетами. Свежий взгляд иногда бывает полезен. А мне страсть как интересны подобные вещи.

Крессида кивнула, едва заметно улыбнувшись:

— Я была бы вовсе не прочь. Но для этого сначала нужно достать обратно и расколдовать мой блокнот с заметками.

Блэк против воли вновь рассмеялся. Кто бы мог подумать, что случайная встреча в библиотеке принесет ему столько неожиданных впечатлений…

* * *

Утром воскресенья Антарес вновь проснулся рано. Слишком рано — сокурсники все еще блаженно посапывали в своих постелях, наслаждаясь главной прелестью выходного дня — возможностью никуда не спешить. Завтрак сегодня начинался на полтора часа позже, и большая часть Слизерина с упоением пользовалась шансом не выползать из-под одеяла как можно дольше.

Впрочем, и в раннем подъеме были свои плюсы — туалетная комната для мальчиков радовала своей пустотой. Никаких очередей к кабинкам. Никакой толкотни. Никаких галдящих младшекурсников, ни с того ни с сего решивших устроить водную битву при помощи только что разученных заклинаний контроля жидкости. Юноша, подойдя к умывальнику, привычно открыл кран на максимум и, склонившись над чашей, окатил лицо парой горстей ледяной воды, дабы прогнать последние остатки утренней сонливости.

Блэк любил и ценил тишину и одиночество, и сегодня в уборной его приветствовал лишь равнодушный холод каменных плит, молчаливая полированная медь смесителей и труб и неестественно-желтый свет тусклых бра. Даже зеркала, что обычно не прочь поболтать со студентами, молчали. Они не заговорили с ним ни разу за последние несколько дней. И Антарес, кажется, понимал, почему. Он, разогнувшись, откинул мокрые пряди волос со лба и уставился на свое отражение. Оно казалось обычным. Но… стоило присмотреться, пристально, не отводя взгляда, и тот невольно цеплялся за странные детали, наслаивающиеся, умножающие друг друга и с каждой секундой усиливающие чувство безотчетного подсознательного страха…

Длинные чернильные тени от светильников за спиной, глубиной с бездну. Белоснежно-мраморные стены, исчерченные пульсирующими в такт биению сердца тревожно-алыми прожилками. Бледное лицо — гладкое и абсолютно сухое, будто нет на нем мелких капель, медленно стекающих вниз, щекочущих шею. Черный обсидиан глаз, в глубине которого прячутся лишь пугающе нечеловеческие холод и безразличие, смешанные с обжигающими искрами страстного безумия. Старый шрам от виска до подбородка. Жестокий, уродливый. Темно-красные пятна на щеке. Блэк медленно провел пальцем вдоль рваной раны и с трудом удержался от того, чтобы облизнуть его. Интересно, восемь лет назад кровь на вкус была такой же? Это было давно... Когда ему было семь, мать впервые решилась сорвать собственную злость от неоправданных ожиданий именно таким образом.

Антарес сморгнул. Он знал, что на его коже больше нет ни единого следа давнего инцидента. А зеркало… Зеркало путалось в том, что было, что есть или могло бы быть, сбитое с толку перекроенной сутью и тяжелой, подавляющей силой, истекающей сквозь хрупкое человеческое тело.

Блэк и сам начал видеть изменения в себе, в собственном восприятии, в привычных и давно знакомых мелочах… Это было странно. Однажды он осознал, что буквально чувствует каждое заклинание, магический предмет или даже отголоски чужого колдовства, творимого рядом. Так же, как давным-давно научившись различать на вкус людские эмоции и мысли, нынче он мог распробовать магию. После нескольких экспериментов, сосредоточившись, он был в состоянии уловить ее насыщенность, плотность, направленность, эмоциональный и смысловой окрас. Его разум автоматически раскладывал полученные ассоциации на составляющие, улавливая заложенный в чары эффект. И это было прекрасно. Перед ним будто открылся новый, совершенно неизведанный и такой манящий мир.

Блэк хорошо ощущал собственную силу, с самого детства — впрочем, имея огромные проблемы с ее использованием. В ранние годы наличие оной для него было столь естественно и столь бесполезно, что он даже не задумывался о том, что это и почему оно существует, и тем более не считал подобное явление достойным упоминания. Лишь после первого, крайне позднего выброса, Антарес осознал, что его волшебство всегда было с ним, просто он никогда обращал на него внимания. Как каждый день проходишь мимо странной декоративной штуки в углу комнаты, которая стоит там годами, никому не нужная и почти сросшаяся с полом. А потом внезапно узнаешь, что у нее есть собственное назначение и крайне важная функция, вроде защиты дома от несанкционированной аппарации.

Чужая же магия в течение жизни воспринимались им как отзвук, непонятное эхо чего-то трудноуловимого, и в то же время такого близкого, что почти сливалось с его голосом его собственной. И только сейчас Блэк осознал, что просто неправильно слушал. Древняя сила буквально заставила его себя по почувствовать. Из-за того, что в банковском хранилище ее было достаточно много — больше, чем в футляре — она не то, чтобы раздвинула границы восприятия… Нет, скорее принудительно указала путь, по которому нужно идти. Пятнадцать лет он как будто бился головой в закрытую дверь. А надо было всего лишь повернуть ручку.

Иронично, но даже после начала обучения Антарес вовсе не сразу выяснил, что большая часть волшебников очень часто почти не ощущают никакие чары, ни свои, ни чужие, полагаясь в основном на точное воспроизведение формул и некоторый базовый минимум понимания того, как именно работает их дар и как заставить его совершить все необходимое для конкретного воздействия на мир.

Именно поэтому, например, разрушитель проклятий — опасная и тяжелая работа, требующая в первую очередь немалого опыта и знаний. Потому что для того, чтобы идентифицировать неизвестное заклинание, обычно приходится пользоваться вспомогательными средствами — диагностическими формулами, специально подобранными рунными комбинациями или, порой, артефактами и даже ритуалами.

Если же ты сам, без каких-либо дополнительных инструментов, буквально с закрытыми глазами, «наощупь» можешь отличить Люмос от Левиосы… О, при достаточной теоретической подкованности и наличии истовой жажды познания подобное открывает очень много дверей. Более того, Блэк тешил себя надеждой, что именно это поможет ему разобраться с его проблемой нестабильной магии.

Зеркало, не выдержав пристального взгляда, пошло рябью и треснуло с печальным звоном. На гладкой поверхности, покрытой сетью осколков, не отражалось больше ничего. Антарес досадливо фыркнул и, подхватив полотенце, отправился в сторону душевых. Сегодня предстояло еще много дел.

Разделавшись с утренней рутиной, он неспешно направился в сторону облюбованного им местечка в часовой башне. Стоило разобраться, наконец, с добычей, с таким трудом вынесенной из банка. Обновив трансфигурационные заклятия на мебели, Блэк приземлился в желтое глубокое кресло с высокой спинкой и позвал эльфа. Пока маленький слуга совершал марш-бросок до кухни за кофейником, юноша превратил старый изъеденный молью ковер в маленький столик, ради развлечения добавив чары анимации. Новый предмет интерьера, просеменив поближе изящно выточенными деревянными птичьими лапами, покрутился вокруг и преданно застыл по правую руку.

Лишь когда кофе, полностью покинув временный приют, обретенный им в белой тонкостенной фарфоровой чашке, был выпит, а последний тост, идеально-равномерно намазанный тонким слоем малинового джема — съеден, Антарес наконец натянул левую, пустую защитную перчатку. И аккуратно извлек из вывернутой правой на свет загадочный медальон, вытряхнув тот точно на начерченный на куске пергамента экранирующий рунный круг. В этот раз он подготовился лучше, специально заглянув в отдел библиотеки, посвященный разрушению проклятий. Даже несмотря на то, что большая часть самой стоящей информации по этой теме также хранилась в запретной секции, кое-что пригодное для использования можно было найти и в открытом доступе.

Вещица была странной, похожей на большую объемную металлическую каплю, декорированную вензелями. Блэк с трудом представлял, что кому-то придет в голову надеть его на шею. Однако тонкое колечко для цепочки ясно намекало на то, что это и правда задумывалось, как украшение.

Легко узнаваемый уже символ, выгравированный на одной из сторон, пульсировал знакомой силой, но юноша бросил на него лишь беглый взгляд. Гораздо больше его интересовал текст, тонкой змейкой опоясывающий исследуемый предмет. Как там сказал тот человек из воспоминания? Нужно прочитать эту фразу? Нет уж, просто так, наобум, странные слова на непонятной магической штуке рискнет произнести лишь самый глупый из магглов.

Когда стандартные заклинания диагностики вновь не дали никакого результата, Антарес вздохнул, откинулся на спинку кресла и прислушался к себе, пытаясь расширить собственное восприятие, охватить им неизвестный артефакт, прочувствовать его суть, тесно сплетенную со смыслом наложенных чар. Это все еще было сложно. И… непривычно. Лишь спустя минут сорок он смог расшифровать общие модули ассоциаций, использовавшихся при зачаровании. Старик и правда не наврал. Вещь не несла угрозы. В ней было что-то, связанное с сокрытием, двойственным состоянием (и вторая ипостась также явно имела лишь безопасную утилитарную функцию) и легкие чары свернутого пространства, способного удержать в себе лишь нечто небольшого размера. Но это — только первый слой. Самое ядро же отвечало за поиск и указание пути.

Да неужели? Действительно никакого обмана? Никаких проклятий, активной защиты, ловушек разума, порталов, ядов и зелий, злобных потусторонних сущностей и магических контрактов, подвязанных к конкретным словам… Фраза явно ключ к смене облика предмета и развертыванию пространственных чар, а внутри… Что? Клубок с нитью Ариадны? Карта?

Можно было бы попросить Тикки прочесть, но тот — лишь эльф. Разумеется, он не знал латыни (а именно на этом языке было написано короткое предложение), читать умел, но не слишком хорошо и скорее всего наделал бы кучу ошибок в произношении, что, возможно, привело бы к непредсказуемым результатам. Или просто ничего бы не сработало.

Блэк задумчиво потер переносицу. Он вспомнил свои мысли, рассуждения и последовавшие за ними события, произошедшие в этом же самом месте меньше недели назад, и почувствовал нечто схожее с дежавю. Ладно. Сейчас он действительно лучше понимает, что из себя представляет очередная странная штуковина. Антарес Блэк не из тех, кто не умеет учиться на собственных ошибках. Конечно, всегда есть шанс, что что-то не было учтено… Но вероятность достаточно невелика. Неизвестная опасность может ждать его скорее там, куда приведет этот предмет, а не в нем самом.

Антарес глубоко вдохнул, выдохнул, вынул зачарованное украшение из экранирующего круга и громко, четко — даже с выражением — произнес короткое предложение на латыни. Смысл его был прост и незатейлив, если переводить на английский, вышло бы что-то вроде «я, по праву владеющий знанием, желаю увидеть путь».

Тщательный анализ не подвел. Медальон раскрылся, словно цветок, острые края металлических лепестков пожелтели, став мягкими на ощупь, в ту же секунду превращаясь в сложенные уголки пергамента. Те развернулись сами собой, оказавшись достаточно большим прямоугольником не очень подробной карты. Блэк, расстелив ее на коленях, вгляделся внимательнее. Он видел пару схематично изображенных башен, лестницы… Судя по нескольким подписям, сделанным каллиграфическим почерком, это, внезапно, была часть Хогвартса. Похоже, в подземельях, но достаточно далеко от Слизеринской гостиной. И вообще от каких-либо значимых для среднестатистического студента мест. И где-то здесь… Антарес провел пальцем по шероховатой поверхности своего трофея. Магия откликнулась, внезапным ознобом прохватив тело. Блэк почти увидел ее темное холодное пятно, расположенное в самом центре переплетения чернильных линий.

Юноша мысленно хмыкнул. Он, естественно, еще не облазил замок сверху до низу, чтобы легко найти вход. Это может занять время. Или… Неожиданная мысль, пришедшая в голову, требовала срочного воплощения.

— Тикки!

Появившийся в следующее мгновение эльф склонил голову в поклоне, привычно уставившись в пол.

— Желаете еще кофе, господин?

— Нет, — отмахнулся Блэк, — Мне нужна помощь иного рода. Скажи, личные эльфы помогают школьным с общей работой? Уборка помещений, поддержание порядка в Хогвартсе?

— Конечно! — Маленькое создание радостно встрепенулось, эмоционально дернув половинками ушей, — здесь столько всего нужно делать! Тикки ужасно счастлив! Только подумайте — каждый день необходимо мыть…

— Тикки, Тикии, стой. — Антарес резко вскинул ладонь, прерывая слугу, — Меня интересует не что и как ты убираешь, а где. Тебе знакомо это место? Ты бывал там?

Блэк ткнул в карту. Эльф, уставившись на его палец, указующий точное местоположение, замер на десяток секунд, с некоторым трудом пытаясь разобраться в человеческих каракулях. А после — внезапно дернулся и втянул голову в плечи.

— Н-нет, господин. Никто туда не ходит. И Тикки сказали, что не нужно.

— Но ты знаешь, где это? — юноша прищурился, — Как туда попасть?

— Ну… П-примерно, — шумно сглотнул домовик, — Но…

Антарес вопросительно вздернул бровь.

— Это — нехорошее место, — тихо прошептал тот, — Тикки рассказывали… что там когда-то раньше пропадали неосторожные эльфы. Потом волшебники закрыли туда путь и забросили его. А вчера… Вчера…

Он понизил голос еще сильнее, тревожно опустив уши:

— Вчера исчез Донки. Он не заходил далеко, просто пошел оттирать ржавчину со старых доспехов в коридоре, за которым галерея, а после нее вроде бы лестница, что ведет к двери, за которой проход… не знаю, ну… вроде куда-то туда. А потом… — Тикки всхлипнул, — потом его нашли мертвым!

— И как он умер? — заинтересованно спросил Блэк, побарабанив пальцами по подлокотнику кресла.

— Никто не знает, — часто замотал головой слуга, — и ни один эльф больше не согласится провести вас куда вы хотите.

— А ты?

Домовик съежился и задрожал.

— Простите, господин. Тикки мог бы довести вас до того… ужасного коридора, где умер Донки. А дальше…Тикки только рассказывали.

Антарес скривился. Он быстро уловил, что тот действительно не лукавит, говоря, что не знает точной дороги. Знал бы — трясся и скулил, напуганный до смерти, но не осмелился перечить.

— Возможно, тогда Хогвартские эльфы знают еще кого-то, кто в курсе, что это за место? И может показать путь? Кроме преподавателей?

— Тикки поспрашивает. Но… — слуга поднял на него взгляд огромных глаз, блестящих от слез, — Не ходите туда, господин, не ходите!

— А вот это уже не тебе решать, — хмыкнул Блэк, — не тебе… Можешь идти.

Маленький слуга ничего не ответил, лишь громко шмыгнул носом, вновь печально сгорбившись, и исчез.

Отпустив домовика, Антарес тяжело вздохнул и задумался. Ситуация усложнялась. И гибель его сородича… Сейчас преподаватели наверняка встревожены, ищут причину и вряд ли были столь беспечны, что не огородили место происшествия от любопытных. А вместе с ним и дорогу к цели. Скорее всего, об инциденте объявят на завтраке, который начнется как раз минут через двадцать.

Впрочем, найти лазейку можно всегда. Гораздо важнее иной вопрос. Почему раньше, когда-то давно, эльфы пропадали, пока не перестали ходить куда не следует, а вчера один умер, лишь просто оказавшись где-то поблизости?

Стоит разузнать все подробности, прежде чем ввязываться в очевидно опасную авантюру. По крайней мере, перво-наперво подождать, пока Тикки не вернется с результатом — положительным либо отрицательным… И действовать исходя из этого. А также заглянуть на завтрак. Хотя поначалу Блэк и не планировал являться в Большой зал, однако теперь… Теперь ему гораздо интереснее было бы оказаться в центре событий. Чужие сплетни и предположения тоже могут дать пищу для размышлений.

* * *

Спустя пол часа Антарес, устроившись на длинной жесткой лавке между Берком и Сэллоу, положил себе для приличия немного пудинга и задумчиво ковырнул его ложкой. Неплохо, но у Тикки выходит лучше. Чуть другая консистенция, более мягкий вкус… Нет, все же не то… Или он просто слишком привык к конкретным сочетаниям ингредиентов и их пропорциям и все иные варианты сходу признает априори недостойными?

Блэк вздохнул и уставился невидящим взглядом в тарелку. Он не был голоден. Широкая кайма на блюде бликовала желтым золотом в свете множества свечей. Обычно те не зажигали до вечера, но сегодня утро выдалось таким хмурым и пасмурным, что положение не спасал даже небесный простор под сводами зала — столь низки и тяжелы были осенние тучи. Тусклые огоньки магического пламени робко трепетали, будто подавленные иллюзорной сыростью.

Задумчиво откинувшись на спинку лавки, Антарес наблюдал, как Берк пытается прикончить остатки горошка. Тот никак не желал накалываться на вилку, при первой возможности сбегая от верной смерти. Может быть, стоит немного помочь? Юноша мысленно ухмыльнулся, быстро смоделировав развитие событий. Было слишком скучно и хотелось как-то развлечься. Что лучше — сделать тарелку более скользкой или наделить непокорные бобовые подобием собственной воли? Это просто, для таких манипуляций ему не понадобится ни слов, ни палочки, только немного времени. Интереснее всего, конечно, проклясть столовые приборы, чтобы любое действие, связанное с поеданием конкретного вида блюда и выполненное с их помощью, оказывалось неудачным. Но… Сотворить столь сложные чары просто на голой воле и при том не привлекая внимания — нетривиальная задача, недоступная большинству волшебников. Строго говоря, Блэк осознавал, что и для реализации первых двух вариантов среднестатистическому британскому магу также потребовалось бы использовать привычную деревяшку… Но тут вопрос в практике, хорошем понимании как теории, так и возможностей собственной силы. Зачаровать же вилку, не прикасаясь к палочке — это уже совершенно другой уровень. Работа с вероятностями требует ювелирного контроля, досконального понимания структуры заклинания и учета многих переменных, и подобное — совсем, совсем не легко… Было раньше. А сейчас? Сыграет ли роль новообретенная чувствительность? По идее, должно быть проще, но насколько? Скорее всего, не получится ни с первого раза, ни с десятого, но… Жутко тянуло проверить.

Претворить свои идеи в жизнь Антаресу, впрочем, оказалось не суждено. Видимо посчитав, что все более-менее насытились, Финеас Блэк аккуратно постучал серебряным столовым ножом по краю бокала. Хрустальный звон, усиленный заклинанием, разнесся по залу. Берк со вздохом отодвинул тарелку с непобедимым горохом. Оминис неохотно прервал жаркий политический спор с одним из старшекурсников. Сэллоу зевнул. Гомон студенческих голосов ослабел на пару тонов, но не исчез.

— Попрошу тишины в зале! — Командный директорский голос, подкрепленный Сонорусом, наконец заткнул рты самым болтливым. Финеас, раздраженно скривившись, взял паузу в пару секунд, ожидая, когда последние голоса стихнут, и встал.

— Довожу до сведения всех присутствующих, что с сегодняшнего дня подземелья северной части Хогвартса, а также все коридоры и проходы, в них ведущие, закрыты для студентов. И когда я говорю «закрыты» — я имею в виду, что любой любопытствующий, пойманный в запретной зоне, будет немедленно наказан самым строжайшим образом. Возможно, кое-кто, — он строго оглядел учеников, явно задержав пристальный взор на отдельных личностях, — воспримет это как вызов, однако не советую пытаться пройти сквозь охранные чары. Нарушители сразу же отправятся к мистеру Муну, тестировать его новые розги.

— Чего? С какой стати это все?! — Возмущенно буркнул Берк.

— На этом все, спасибо за внимание, — Финеас Блэк, видимо, сказав все, что хотел, опустился обратно в директорское кресло.

— Говорят, там умер какой-то эльф, из личных. По-моему, Малфоев. Только не пойму, к чему такая суета. Скорее всего, это просто жестокая шутка. Или послание хозяевам. Малфои последнее время слишком активно лезут, куда не надо. — Пожал плечами сидящий напротив семикурсник с зализанными темными волосами, зачесанными назад. Антарес уже успел запомнить почти каждого из слизеринцев. Корвус Лестранж, старший брат Гектора, обладал столь же выдающимся фамильным орлиным носом, местом охотника в квиддичной команде, очень неплохими магическими способностями и непомерной спесью.

Младший Лестранж, сидящий от него по правую руку, хмыкнул, ничего не сказав, и завернул последний ломтик бекона в пласт яичницы. Он пришел позже всех и явно был настроен доесть свой завтрак во что бы то ни стало. Разговоры о мертвых домовиках ничуть не испортили Гектору аппетит.

Оминис покачал головой, задумчиво повертев в пальцах вилку:

— Может быть. А может быть и нет. У этой части подземелий дурная репутация.

Корвус презрительно фыркнул:

— Веришь глупым сплетням и детским страшилкам? Почти про каждое место в Хогвартсе кто-нибудь, да сочинил какую-нибудь небылицу. Загадочная комната, исполняющая желания, призрачная лестница, проклятая картина, заброшенный класс темных искусств и разговоры шепотом о том, что любой нашедший его умирает ровно через три дня… Полная чушь.

— Чушь или нет, — влез в разговор еще один из старших, тот самый любитель политических дебатов. Кажется, его звали Алан, — но как удивительно совпало, не находишь? Говорят, раньше, если пройти в катакомбы подальше, можно было найти загадочную дверь, что не берет ни одно отпирающее заклинание. И, если долго смотреть на нее, сойдешь ума.

— Нет там никакой двери, — отмахнулся Себастиан, — Я искал. Когда-то давно, на первом курсе. Однако место и правда странное. Казалось, я проплутал всего пару часов, но наверх вышел лишь к ужину. Будто время там течет иначе…

Лестранж-старший лишь хмыкнул в ответ:

— Тогда ты просто еще не выучил Темпус, я прав? А доверять субъективным ощущениям впечатлительного одиннадцатилетки… Да, так и рождаются эти сказки.

Как интересно.

— А кто нашел эльфа? — Антарес посчитал, что самое время включиться в беседу, — И как выглядело тело?

— Оно выглядело мертвым, Блэк, — хихикнула Грейс Пинч-Смедли, с самого начала с явным интересом прислушивающаяся к их разговору.

Юноша автоматически обнажил зубы в издевательской улыбке:

— Спасибо за констатацию очевидных фактов, Грейс. Однако по характеру повреждений — если они есть — гораздо легче определить причину смерти. Я об этом.

— Понятия не имею, кто его нашел. — Грейс пожала плечами, — Но я слышала от одной когтевранки, что Малфой вчера был сам не свой. Она учится с ним на одном факультете, просто на пару курсов старше. Так вот, она сказала, что ей сказал его друг, что эльф просто умер. Никаких ран, крови и всего такого. Как от… Авады Кедавры, — девушка поежилась, будто прогоняя тревожные мурашки, — Только выражение безумного ужаса на лице, и все.

— Какой кошмар, — скучающие нотки в голосе Корвуса явно намекали на то, что он не был ни удивлен, ни шокирован.

Молчавший до сего момента Виктор Берк скорчил кислую гримасу:

— Гораздо ужаснее было бы, если бы нас сегодня не отпустили в Хогсмид. Я удивлен, что преподаватели не ввели каких-нибудь дурацких правил безопасности вроде «а теперь все ходят строем и только в сопровождении старост и учителей» или «с шести вечера объявляется комендантский час, кто попадется по дороге из чулана для метел — тому не поздоровится», и бла-бла-бла…

— Не переживай, — Себастиан зевнул и, потянувшись, хрустнул шеей, — Скоро снова кого-нибудь убьют и все твои пессимистичные фантазии станут реальностью. Еще и квиддич отменят, помяни мое слово…

Виктор фыркнул, откинувшись назад и скрестив руки на груди. Несмотря на тронувшую губы сокурсника кривую ухмылку, Антарес с легкостью уловил едва заметный кислый привкус тревоги в его мыслях.

— Бьешь по больному, Сэллоу, да? У нас остался последний сезон, чтобы попытаться выиграть кубок старым слетанным составом. Потом придется брать слишком много новичков.

Тот в ответ насмешливо сощурился:

— Твой «слетанный состав» не мог сделать это на протяжении трех лет. Что изменится сейчас?

— У гриффов вакантно место ловца. Свежее мясо. Сомневаюсь, что поначалу он будет понимать, с какого конца браться за метлу. Или она. Хотя в таком случае я был бы не прочь дать пару уроков обращения с инвентарем… — Виктор мечтательно сощурился и цокнул языком, видимо слишком живо вообразив сцену во всех подробностях, — Хаффы могут доставить проблем, но они слишком чураются агрессивных тактик. Матч — не время быть джентльменом. Кто бы что ни говорил, в прошлый раз их спас только Розье и его финт Томпсона. В остальное время команда играла в защите, бездарно пытаясь использовать что-то похожее на классическую тактику Розенберга-Кравица, но со второго тайма смысла в этом было с гулькин нос, потому что при такой разнице по очкам…

Антарес мысленно закатил глаза. Он достаточно быстро перестал вслушиваться в монолог Берка, справедливо признавая бессмысленность и абсолютную бесполезность подобной информации. Себастиан демонстративно зарылся пальцами в собственные волосы, а после на мгновение спрятал лицо в ладонях.

— Мерлин, и зачем я спросил…

Блэк притворно-участливо похлопал его по плечу:

— Сочувствую, друг мой. Даже лучшие из нас не застрахованы от ошибок, влекущих за собой катастрофические последствия…

Хогсмид… оказался неожиданно большим. Антарес назвал бы его даже скорее городком, чем деревней. Конечно, по меркам маггловского мира такое место выглядело тем еще захолустьем, однако для волшебников — почти мегаполис. Более-менее соперничать с ним смог бы разве что Косой переулок (являющийся не одним переулком в строгом смысле этого слова, а скорее весьма разветвленной сетью улиц, хитро ужатых в созданное особым образом дополнительное пространство), а также похожие на него Чародейские Кварталы в Эдинбурге, Годрикова Впадина (правда, вперемешку с обычными людьми, так что тут сложно было судить), Рэдфилд, Пеннерли, Касл Кербери, Гримвуд близ Ла Манша и коммуна в Уэльсе. Ну, еще не стоило забывать и про ирландцев. Вот они, как раз, были достаточно многочисленны, но всегда жили слишком наособицу. Разумеется, эти поселения не были единственными — например, по всей немаленькой долине вокруг Хогвартса, спрятанной от взора простецов, издревле жили маги, основывая различные деревеньки и отдельные хозяйства, но размером те похвастаться не могли.

Возвращаясь к Хогсмиду, стоило отметить: казавшееся на первый взгляд очевидным распространенное заблуждение о том, что тот существует только за счет студентов и туристов при ближайшем рассмотрении не выдерживало критики. Да, в центре оказалось достаточно лавок и заведений, ориентированных на подобный контингент — от Сладкого королевства до магазинчика приколов, но, на самом деле, они были лишь частью того, чем жило это место. Просто все остальное совершенно не входило в сферу интересов среднестатистического ученика Хогвартса.

В конечном счете, пренебрегши осмотром «самых важных достопримечательностей», Блэк достаточно быстро отделился от смешанной толпы слизеринцев и когтевранцев, горячо обсуждающих крайне важный вопрос: стоит ли сначала заглянуть в «Зонко» или сразу направиться в «Три метлы», спасаясь от промозглой сырости. Свернув за угол, в какой-то тупичок, образованным глухими стенами и забором, юноша огляделся и довольно улыбнулся. То, что надо.

Еще перед выходом вновь пересчитав свои финансы и прикинув примерные траты, Блэк убедился, что его изначальные предположения были верны. Денег на все необходимое не хватит. На имеющуюся в наличии сумму можно было бы купить или учебники, телескоп и совсем немного ингредиентов для зелий, или одежду и, например, котел, перчатки, весы… Либо взять и то и другое, но очень подержанного вида. Разумеется, все еще можно было попытаться обратиться к дяде, снабдив свой запрос аргументами, основанными на постулате «член благороднейшего и древнейшего рода не имеет права выглядеть недостойно», однако этот вариант Антаресу не нравился. Кроме того, что это будет крайне унизительно, оказаться у Финеаса в долгу даже по такому ничтожному поводу — плохая идея, особенно после выходки с китайской жующей капустой. Хватит уже того, что он обязан тому обучением в Хогвартсе.

Посему сейчас, пока большая часть однокурсников разбрелись в поисках развлечений, Блэк-младший собирался искать возможности. У него вовсе не было уверенности, что оные обязательно окажутся связаны с чем-то общественно-порицаемым, однако интуиция подсказывала, что быстрое обогащение без некоторого риска — это та еще редкость. Конечно, есть способы заработать и не покидая школы, однако все они требуют больше времени и, порой, некоторого начального капитала.

Антарес достал палочку и задумчиво повертел ее в пальцах. Что самое главное в случае, если ты делаешь не совсем законные вещи? Разумеется, не попадаться, и… остаться неузнанным. Студентов Слизерина слишком мало. А вот просто неизвестного и неприметного парня — поди найди. Возраст, конечно, может стать небольшой проблемой… решаемой за счет подходящего зелья. Которое стоит денег. Замкнутый круг. С другой стороны, Блэк был довольно рослым для пятнадцати лет, и знал, что его лицо, уже почти лишенное детской пухлости, выглядит старше. К тому же, подростков, не обучающихся в Хогвартсе, в Британии достаточно — большая часть из них получает образование на дому, и вовсе не обязательно с личными наставниками, кстати. Многие семьи, из тех, что победнее, просто не желают тратиться на оплату целых пяти (или, Мерлин упаси, семи) курсов, самостоятельно занимаясь с детьми и передавая тем необходимый минимум знаний о магии.

Легким взмахом палочки Антарес перекрасил галстук в неприметный черный цвет и подправил фасон брюк, жилетки и мантии при помощи временной трансфигурации. Впрочем, на этом он решил не останавливаться, дополнив собственный облик хитрыми чарами, искажающими восприятие. Они были довольно сложны — в основном из-за составляющей, работающей с чужим разумом — но действовали куда изящней, чем Конфундус и Обливиэйт, просто-напросто мешая окружающим запечатлеть в памяти внешность конкретного человека. Вся прелесть заклинания заключалась в «мягкости» подобного эффекта: можно было смотреть на лицо, узнавать черты, спокойно общаться с собеседником, но стоит закрыть глаза и уже не сможешь сказать — были ли его волосы русы или черны? А нос? Курносый — или может быть прямой? Образ буквально рассыпался по кусочкам при попытке на нем сосредоточиться — ненавязчиво и совершенно естественно.

Посчитав необходимые приготовления на этом законченными, Блэк вышел из тупичка и, засунув руки в карманы, прогулочным шагом направился в произвольную сторону, навстречу приключениям. Людей на улице было немного, даже несмотря на выходной день: большая часть жителей предпочла попрятаться в тепло, подальше от зябкой дождливой хмари. Антарес поморщился и обновил водоотталкивающее заклинание. К сожалению, оно не являлось панацеей — слишком недолговечное. И, к тому же, хоть одежда и волосы более-менее не мокли, но ощущение холодных капель, скатывающихся по абсолютно сухой коже, юноша ни в коей мере не мог отнести к списку приятных. Зонта у него, конечно, больше не было. Интересно, если модифицировать стандартный щит от физических атак, сколько он продержится под дождем?

Так, лениво размышляя о всякой чепухе, Антарес неспешно побродил по центру города, заглянул в несколько лавок и даже купил, все-таки, несколько комплектов одежды, уполовинив тем самым собственные финансы. Нашел единственный на весь Хогсмид табачный магазин, но остался разочарован — ни о маггловских папиросах, ни, тем более, сигаретах, там и слыхом не слыхивали. После он зашел в «Три метлы» — здесь, разумеется, яблоку было негде упасть. Осмотрел изнутри магазинчик зелий — к нему Блэк питал особый интерес. Оборотное, или, если помечтать, Феликс Фелицис очень бы пригодились, о да. К сожалению, защитные чары сего заведения оказались весьма неплохи — нечего было и думать о том, чтобы, устроив какую-нибудь диверсию, позаимствовать парочку приглянувшихся экземпляров. Выйдя наружу и захлопнув дверь, прощально звякнувшую колокольчиком над косяком, Блэк, на секунду замерев, в сомнениях почесал висок и еще раз оглянулся на здание. Нет, незаметно распутать, что там наворочено — задачка минимум на целый день, а то и несколько. Видимо, не он один задумывался об изъятии столь привлекательной собственности мистера Малпеппера.

В конце концов, после пары часов блужданий, ноги вынесли Антареса ближе к окраине городка. Здесь было еще более безлюдно. Узкие улочки, петляющие между чуть более обшарпанными и несколько неказистыми на вид домами, ветвились, спутываясь, будто распотрошенный клубок ниток. Мокрые заборы перемежались некрашеными фасадами, истертая мостовая пестрела выбоинами. Старые почерневшие трубы коптили хмурое небо. Множество построек жилого и хозяйственного назначения жались друг к другу, являя собой парад самых странных, на первый взгляд, архитектурных решений, разрушающих все представления о возможном и естественном. Впрочем, Блэк подозревал, что их создатели вряд ли знали, что такое «законы физики», потому ничто не могло помешать им возвести свое жилище ориентируясь исключительно на собственный ограниченный бюджет и видение прекрасного.

Углядев впереди — прямо по курсу — потемневшую от времени вывеску, Антарес поморщился и мысленно фыркнул. Даже в полностью закрытом от простецов поселении многие волшебники ничем не отличались от магглов с палочками. При наличии достаточно небольшого количества денег, а также хороших навыков колдовства, знаний в области продвинутой трансфигурации, умения комбинировать ее с рунными цепочками и пространственными чарами каждый из них мог бы возвести себе если не дворец, то вполне неплохое респектабельное жилище — просторное, красивое, удобное — и поддерживать его в приличном состоянии. Однако лень, привычка и, самое главное, отсутствие доступного образования приводили к тому, что многие поколениями жили в подобных… халупах, совершенно не желая ничего менять. И, разумеется, никого из них попросту не интересовала магия по-настоящему.

За это Блэк недолюбливал в том числе, грязнокровок. В общем, как класс. Ох, простите, магглорожденных. Они, разумеется, по большей части не являясь особами голубых кровей, тащили свои представления о мире и быте в волшебное сообщество — а, как известно, можно увезти человека из грязной деревни, провонявшей навозом, но вот грязную деревню из человека вытравить почти невозможно. Эти люди продолжали жить по-простецки, разводили своих кур и коров, с особенным трепетом относились к огороду, строили загоны для болтрушаек и хибары для себя. Не помышляя о большем, учили этому своих детей. К чему им колдовские тайны, когда то пушишка рожает, то капусту вредители пожрали? Строго говоря, Антарес признавал, что не все, рожденные от магглов, априори второй сорт. Встречались среди них и гениальные профессионалы, и пытливые умы, достойные уважения, а некоторые персоны крайне удачно привносили свежие идеи в застойное чистокровное болото, этого не отнять. Однако, даже несмотря на широту взглядов Блэка-младшего, привыкшего оценивать людей в первую очередь на основе их личных качеств и устремлений, в целом эта категория населения не вызывала у него особого восторга.

Кстати, занятный факт: как бы ни было магическое сообщество нетерпимо к выходцам из простецов, ему приходится финансировать их образование , если те сами не в состоянии, ибо необученный волшебник среди магглов легко может стать той еще проблемой. Однако количество средств, естественно, ограничено, из-за чего большая часть полукровок чистокровных не могут претендовать на эту привилегию — что, разумеется, вызывает еще больше ненависти и недовольства последних. Потому новый закон, что так жаждет протолкнуть дорогой дядюшка — это, с одной стороны, шаг, которого ждут очень многие, а с другой — крайне непростая задача, так как весьма ощутимые суммы на его реализацию не возьмутся из воздуха.

Впрочем, все вышеописанное для Блэка сейчас имело исчезающе малое значение. Учитывая скудность наличествующих в кармане финансов, нынче не было места ни для снобизма, ни для брезгливости. Рассудив подобным образом, Антарес решительно толкнул тяжелую деревянную дверь и переступил порог неизвестного заведения. Пожалуй, его можно было назвать пабом, и внутри тот оказался именно таким, каким представлялся снаружи — то есть, абсолютно без претензий. Посетители, что не удивительно, оказались ему под стать. Юноша окинул беглым взглядом зал: шумно хлещущая огневиски компания, в коей едва ли не у каждого на лбу было жирным шрифтом написано «их разыскивает аврорат»; доходяга, нализавшийся в слюни и норовящий сползти куда-то под стол; несколько прилично, но небогато одетых волшебников, жарко обсуждающих квиддич; двое сомнительных типов, режущихся во взрывные карты; мадам средних лет подшофе, ищущая внимания бармена, официанта и владельца «ресторации» в одном лице; и, на закуску, молоденькая девушка, угрюмо сидящая в углу (явно просто неудачно зашедшая перекусить). Никто из них не представлял особого интереса. Кроме…

Да, из этого может выйти что-то любопытное.

Юноша хитро сощурился и направился к стойке. Его деятельный разум уже формировал наметки плана. Пока бармен, занятый своей собеседницей, медленно и без всякой охоты наливал ему пиво, Блэк еще раз внимательнее изучил свои цели. Те сидели достаточно близко, чтобы уловить подробности и нюансы и прийти к выводу, что определенная доля риска у пришедшей в голову затеи существует, но не настолько огромная, чтобы от нее отказываться. Ох, это, определенно, будет занятно.

Минут через десять, неохотно отхлебнув несколько глотков напитка не самого изысканного качества, Антарес спрыгнул с барного стула и, подхватив кружку, проследовал по направлению к свободному столику. Его целеустремленное движение, впрочем, быстро оборвала ножка так неаккуратно наполовину выставленного в проход стула. Пиво, выскользнув из руки потерявшего равновесие юноши, щедро окатило рукав мантии одного из сидящих ближе всего к месту происшествия игроков. Как будто этого было мало, Блэк в попытке удержать равновесие зацепился за столик, опрокидывая тарелку с закусками, стоящую слишком близко к краю стола, занятому разложенными картами.

Ах эти неслучайные случайности!

— Смотри, куда прешь, мальчишка, Мордред тебя подери во все отверстия! — пострадавший от пивного душа волшебник, рыжий, худощавый, с россыпью веснушек по всему лицу, резко развернулся, окинув досадную помеху раздраженным взглядом.

— Ох, простите, пожалуйста, — Антарес суетливым неловким движением полез в карман в поисках палочки, — я сейчас все исправлю… Будете таким же сухим, как были до, ну… случившегося.

Веснушчатый издал какой-то хриплый, лающий смешок:

— Серьезно, ты думаешь, я позволю незнакомому сопляку навести на меня палочку и произнести заклинание?

— Простите… — юноша потупился, — я не подумал. Я всего лишь хотел исправить…

— Вот это исправь, — второй картежник носком ботинка пнул в его сторону совершенно утратившую свой привлекательный вид под слоем налипшего мусора куриную ножку. В отличии от своего приятеля он был пониже и шире в плечах. Серые, мышиного цвета волосы его топорщились в разные стороны, образуя на голове первородный хаос.

— Да, извините, конечно… Сейчас, — Блэк, вновь запустив руку в недра мантии, вытащил на свет галеон (один из трех, всего имевшихся в наличии), тут же как по волшебству исчезнувший в чужой широкой ладони. — Надеюсь, этого достаточно. Ну, за причиненные неудобства. Если нет, то…

На мгновение поймав взгляды собеседников, Антарес мысленно осклабился, не забыв, впрочем, удержать словно приклеившееся к лицу растерянное и виноватое выражение. Это дело техники. Чтобы заставить человека что-то сделать, что-то, что он и сам был бы не прочь, вовсе не нужен пресловутый Империус. Достаточно просто аккуратно направить его мысли в нужную сторону и выстроить необходимые ассоциации — в таком случае жертва легиллименци сама придет к желаемому решению, совершенно не заметив вмешательства в собственный разум. И сейчас это получилось провернуть до смешного быстро. Что может быть проще, чем уговорить наивного богатого сопляка сыграть партейку-другую? Его денежки — уже твои денежки, правда, Веснушка?

Грубые черты лица сухого исказились в широкой ухмылке. Облитый достал палочку и заклинанием высушил пострадавшую мантию.

— Ладно, парень, не кипишуй. Мы просто вспылили, сам понимаешь.

Он ловким движением подкинул монету, тут же поймал ее и добавил:

— Тут хватит и на троих. Ты садись к нам давай, закажем тебе нового пива, — Веснушка похлопал другой рукой по соседнему пустому стулу. — Мы не обидим.

Лохматый, не удержавшись, громко заржал, но, наткнувшись на недовольный взгляд товарища, тут же замолк.

Блэк мысленно потер руки в предвкушении. Никогда не играйте с легиллиментом, глупенькие.

* * *

Спустя примерно часа три Антарес готов был признать, что затея оказалась не так проста, как виделась изначально, но результат вполне стоил затраченных усилий. Судя по тому, что получилось выяснить за неделю — в Хогвартсе очень редко играли на деньги. Ну, по крайней мере, больше, чем на горстку кнатов. Случалось, конечно, но, как правило, эпизодически. Исключением были ставки на квиддич, однако до первого матча еще уйма времени… Сейчас же, благодаря щедрости двух новых знакомцев, перед его носом высились стопки медных и серебряных монет, и еще одна, пониже, с золотыми. Блэк старался быть аккуратным: иногда невзначай, будто случайно, показывая свои карты, делая крайне удивленное лицо, когда оказывался в выигрыше и периодически намеренно сливая некоторые суммы. Жадность не была его пороком. Чтобы рыбка не сорвалась с крючка, приходилось направлять мысли этих двоих в нужную сторону, распаляя азарт и желание отыграться, что получалось с некоторым трудом — оба были достаточно опытны для того, чтобы контролировать себя.

Того, что с физиономией в крапинку, звали Энди, второго — Джефф, но юноша мысленно продолжил именовать их «Веснушка» и «Лохматый». Так было забавнее. Первый при более внимательном изучении оказался ушлым малым, не лишенным некоторой смекалки. Он, судя по всему, являлся мозговым центром этого чудного тандема. Его пятнистое вытянутое лицо будто всегда находилось в движении, выдавая порой такие гримасы (далеко не всегда, однако, совпадающие с истинными эмоциями), что впору было рисовать с него шаржи. Самой редкой из них была улыбка — и та какая-то кривая, будто насилу выдавленная. За веселье же отвечал Лохматый. Он с легкостью мог болтать о чем угодно, выпаливая какое-то немыслимое количество слов в секунду, постоянно шутил и вообще создавал впечатление эдакого балагура.

В целом, на взгляд Блэка, они были парнями неплохими, хоть и несколько грубоватыми, неотесанными и с полукриминальными наклонностями, которые, разумеется, во время игры не раз давали о себе знать: Веснушка пытался мухлевать, когда понимал, что проигрывает, Лохматый же избрал иную тактику, намеренно забалтывая, отвлекая и норовя незаметно споить нового знакомого. Сам он, впрочем, также весьма часто прикладывался к кружке. Но в результате и тот, и другой доставляли проблем, и порой Антаресу приходилось спешно выкручиваться, чтобы не проиграть все заработанное нечестным трудом, благо легиллименция помогала своевременно угадывать чужие замыслы. Пару раз он вынужден был воспользоваться несколькими достаточно простыми магическими трюками — без палочки, ибо ради честной игры каждый из троих участников действа условился выложить любые свои колдовские инструменты и предметы на стол. Разумеется, липовая мера предосторожности не помешала никому из присутствующих попытаться принудительно обратить на себя внимание Фортуны.

В конце концов Блэк решил, что пора заканчивать сие мероприятие по отъему чужих денег: с каждым разом становилось все сложнее купировать подозрительные, пораженческие или гневные мысли этой парочки.

— Господа, к сожалению, я вынужден откланяться. Время позднее, — Антарес, поднявшись, подхватил со стола палочку.

Остальные игроки, впрочем, оказались не слишком довольны его решением. Оставаться с пустыми карманами им явно не хотелось. Юноша был даже удивлен, как его до сих пор намеренно не обвинили в жульничестве — хотя, останься он еще ненадолго, и, скорее всего, оба картежника не преминули бы воспользоваться и этой уловкой.

Веснушка также резко принял вертикальное положение, довольно шумно отодвинув стул, и нахмурился:

— Эй, не слишком-то вежливо не дать друзьям возможности отыграться, парень.

Ох, мы уже успели стать друзьями? Что дальше? Позвать тебя завтра замуж, конопатый?

— Мы можем продолжить в другой день, — Блэк натянул свою самую наивную улыбку, — По вечерам я совершенно свободен.

Антарес коротким взмахом трансфигурировал салфетку (несмотря ни на что, в этом пабе они действительно имелись — если очень настоятельно попросить) на которой лежали монеты, в некое подобие кошеля. Ткань за долю мгновения свернулась вокруг кнатов, сиклей и галлеонов аккуратным — и достаточно увесистым — плотным мешочком, расшитым серебряной нитью. Веснушка попытался перехватить его запястье, но юноша оказался быстрее — выигрыш ловко и быстро перекочевал к нему в карман мантии.

Блэк почти услышал, как рыжий скрипнул зубами.

— Завтра мы, э-э-э... уезжаем из Хогсмида.

— Да что ты ломаешься, как девка при первом поцелуе?! — Лохматый потерял терпение раньше. Он, встав во весь рост, как бы невзначай схватился за палочку и, опершись кулаком о столешницу, угрожающе подался вперед. — Сядь и доиграй, не порти вечер!

Антарес выгнул бровь и выразительно покосился на его правую руку:

— Ты мне угрожаешь? Как грубо. И что же ты, прошу прощения, намереваешься сделать, если я отвечу «нет»? Проклясть меня?

— А хоть бы и…

Веснушка попытался перехватить излишне горячного подельника за предплечье, чтобы заставить того опустить уже поднятое в запальчивости оружие, но промахнулся.

— Джефф! — гаркнул он, — Не стоит. Не будь дураком!

Его слова не возымели эффекта: с кончика палочки экспрессивного товарища уже сорвалось жалящее заклинание. Блэк, готовый к подобному повороту, успел выставить модифицированный зеркальный щит. Угодившее в него проклятие, сменив вектор движения, совершенно случайно задело по касательной веселую мадам, так и не покинувшую место у стойки. Мадам завизжала фальцетом, пьяно покачнулась и рухнула со стула в попытке обернуться к источнику собственных неприятностей. Ухо и правая щека ее налились красным цветом, словно спелый томат, стремительно начиная опухать. Лохматый рефлекторно дернулся на крик, на мгновение теряя концентрацию, и юноша немедля приложил его мощными сонными чарами. Тело грузно рухнуло на пол, по пути соприкоснувшись подбородком со столешницей с приятным хрустом.

— Джефф, Энди, мать вашу! Какого Мордреда!

В тот же момент разъяренный бармен, крайне недовольный сорванным «свиданием», почти готовым перейти в горизонтальную плоскость, громко хлопнул дверцей, перегораживающей проход за стойку, и, в мгновение ока без всякой аппарации оказавшись рядом с возмутителями спокойствия, вытащил палочку, угрожающе нацелив ее на все еще невредимого рыжего:

— Мерлином клянусь, еще одна ваша выходка… И да, больше никакой выпивки в кредит, пикси вас подери!

— Эй, мы ни при чем, Тед! Ты берега-то не путай! Это мальчишка виноват — вот пусть он и отвечает, — раздраженно рыкнул в ответ Веснушка.

— Ты считаешь меня слепым, Энди? — прошипел хозяин заведения, столь ядовито, что юноша невольно задумался, нет ли у того в роду крови змееустов, — Думаешь я не видел, как твой дружок опять полез выяснить отношения при помощи магии?!

Антарес аккуратно сместился на несколько шагов, оказываясь за спиной пышущего праведным гневом мужчины. Его широкое, квадратных очертаний тело могло бы скрыть собой как минимум парочку среднестатистических учеников Хогвартса.

— Да блядь, видел, да не все. Остынь нахер, сопляк сам напросился! — Энди не желал сдавать позиции, и тем более раскрывать истинную причину потасовки. Переобуваешься на ходу, а?

— Мне насрать, что он вам там сделал или сказал! — бармен придвинулся почти вплотную к собеседнику, едва не упирая кончик палочки тому в грудь. — Даже если твою мамашу послали в пешее эротическое, это не повод устраивать из моего заведения дуэльную площадку!

Блэк видел, как Веснушка с огромным усилием давит в себе вспышку гнева, чтобы не перевести ситуацию из категории «плохая» в категорию «ужасная». Новое действующее лицо полностью завладело вниманием долговязого картежника.

— Сейчас ты возвращаешь в сознание его, — квадратный Тед резко махнул в сторону похрапывающего под столом Лохматого, — и вы оба сваливаете отсюда. И чтобы я вас больше не видел, пока не проспитесь и не остынете!

— Да еб твою, Тед!..

Самое время делать ноги…

Антарес мысленно улыбнулся. События развивались в совершенно ожидаемом ключе. Человек, управляющий подобным сомнительным местом, должен быть или сам не робкого десятка, или иметь серьезных покровителей из преступной среды. Ориентируясь на собственные наблюдения за поведением этого волшебника (и чуть-чуть на обрывочные сведения, добытые в течении вечера поверхностной легиллименцией) юноша поставил на первый вариант, и не прогадал. В первую очередь, разумеется, он более-менее убедился, что мужчина ни коим образом не был в сговоре и не имел общих дел с пресловутой парочкой — кроме продажи тем выпивки. То, что гнев бармена оказался направлен исключительно на двух завсегдатаев, тоже являлось прогнозируемым исходом. Во-первых, судя по словам Лохматого (и его же «веселым» историям), они кутили здесь не первый раз, а подобные люди просто не в состоянии делать это без последствий. На фоне таких колоритных персонажей тихий неприметный парень приличной наружности с растерянным лицом абсолютно теряется, и в первый момент с трудом воспринимается возмутителем спокойствия. А во-вторых… Незаметно исключить себя из фокуса чужого внимания не так уж сложно, если есть возможность перенаправить его на простой, понятный и главное ожидаемый раздражитель.

Тем временем Веснушка, не прекращая бессмысленных препирательств с оппонентом, нехотя попытался разбудить товарища Энервейтом. Разумеется, у него ничего не получилось: Блэк постарался на совесть.

— Сука… — раздосадовано пробормотал рыжий и обернулся. — Эй, ты чем его вырубил, говнюк недоделанный?!

Ответом ему была лишь тишина. Антареса в пабе уже не было.

На улице вечерело, однако большая часть магазинов и лавок все еще работала. По прикидкам, оставалось еще часа полтора, пока Хогсмид не погрузится в сонное оцепенение, оставив открытыми для посетителей лишь двери питейных и увеселительных заведений, подобных только что покинутому юношей. Имело смысл потратить это время с пользой, завернув по пути в аптеку и книжный.

Блэк, порывшись в карманах, на ходу вытащил изрядно измятую пачку, и, достав сигарету, прикурил. Стоило бы обзавестись достойным портсигаром, чтобы не таскать с собой эти маггловские бумажные коробки, как последняя шваль. Впрочем, это дело будущего… На данный момент выглядящего куда более привлекательно, чем несколько часов назад. Настроение было приподнятым. Его не смог испортить даже безвкусный дым, пустой и будто вовсе ненастоящий: последнюю сигарету пришлось умножать заклинанием копирования. Разумеется, получившийся результат уступал оригиналу во всем. Таковы уж печальные особенности любых подобных чар...

К отбою Антарес едва успел. Хогвартские часы пробили одиннадцать, когда тяжелая дверь одного из самых непопулярных замковых выходов захлопнулись за его спиной. В гостиную, впрочем, он не пошел. Было еще одно дело, требующее пристального внимания: библиотека. Или, если точнее, та ее часть, которая совершенно напрасно объявлена запретной.

Добраться до цели не составило особого труда. Хотя дезиллюминационное заклинание, как бы хорошо оно ни было выполнено, не могло скрыть волшебника полностью, однако в приглушенном свете факелов, среди неверных теней, отбрасываемых магическим пламенем, разглядеть едва заметные колебания воздуха на самом деле было не так уж просто. Самое главное не выходить на открытое освещенное пространство и вовремя усыплять или отвлекать попадающиеся на пути портреты. Что же до живых людей… Замок слишком огромен, чтобы дежурные преподаватели и пара уполномоченных учеников действительно представляли реальную угрозу для любителей прогуляться после отбоя. Блэку попался только один-единственный зевающий от скуки староста Когтеврана, что спускался со второго этажа на первый по винтовой лестнице. Обязаловка с патрулированием явно не вызывала у него восторга. Юноша вовремя успел отступить, скрываясь в так удачно подвернувшемся темном углу, и инцидент на том был исчерпан.

Дверь самой библиотеки оказалась заперта, однако чары не представляли из себя ничего сложного — просто несколько стандартных часто употребляемых конструкций, которые легко обойти, если знаешь, что делаешь. Проблема была скорее в двух факелах и люстре, из-за которых на пятачке перед входом в заветное помещение оказалось светло, как днем. Поколебавшись, Блэк все-таки существенно приглушил их яркость заклинанием, предположив, что это, хоть и вызовет немедленные подозрения у любого оказавшегося рядом блюстителя порядка, однако, тем не менее, даст нарушителю в лице одного студента Слизерина необходимое время, чтобы немедленно ретироваться. Сам же взлом занял от силы пару минут — еще чуть-чуть, и можно было бы записать новый личный рекорд.

Впрочем, все вышеописанное являлось лишь самой легкой частью пути. Оказавшись внутри, Антарес, тут же на всякий случай скользнув за отделанную серым гранитом колонну, осторожно огляделся. Огромное помещение, наполненное до краев вязкой тишиной, было совершенно пустым. По крайней мере, на первый взгляд. Освещение, судя по всему, не гасили сутками, так что припоминать чары ночного зрения или демаскировать себя Люмосом не потребовалось: Блэк аккуратно, скрываясь за массивными стеллажами, добрался до истинной цели сегодняшней авантюры — небольшой двери, ведущей к лестнице на закрытый нижний уровень библиотеки.

Остановившись чуть поодаль и приглядевшись к ожидаемому препятствию на пути к самому интересному, юноша едва подавил желание рассмеяться. С трудом уловимая знакомая дрожь в воздухе и неверно преломляющиеся тени… Если бы он не решил перво-наперво внимательнее изучить вход — даже не заметил бы…

Отлично исполненное заклинание невидимости, мои аплодисменты. Сомнительно, что это преподаватель, караулящий в засаде, поэтому…

Блэк, стараясь ступать как можно тише, не снимая собственной маскировки, подошел ближе, и, склонившись подозрительному пятну, зловеще прошептал:

— Бу! Минус сорок баллов за любовь к ночным прогулкам, мистер невидимка.

Неизвестный студент дернулся, закашлялся и от неожиданности потерял контроль над собственными чарами. Знакомые лица… Весьма ошарашенный Сэллоу, вернувший, хоть и невольно, свой изначальный облик, тревожно подобрался, при первой же возможности готовясь или дать деру, или подбирать удобные оправдания. Антарес, фыркнув, отменил дезюллюминационное. Себастиан шумно выдохнул.

— Твою мать, Блэк! Какого Мордреда ты тут делаешь?

— Я мог бы задать встречный схожий вопрос. Но не буду, потому что желание попасть в запретную секцию буквально написано у тебя на лбу. — Юноша деланно сощурился.

— А ты неужто здесь по иному поводу, а? — Сэллоу, чуть расслабившись, наконец полностью повернулся лицом к собеседнику и демонстративно заложил руки за спину, не убирая, впрочем, палочки, — Ищешь подборку любовных романов для юных ведьм как средство от бессонницы, я угадал?

— Почти. Твоя проницательность выше всяких похвал. — Антарес шагнул вперед и склонил голову на бок, задумчиво уставившись на пресловутую дверь. Он медленно провел рукой в десятке дюймов от деревянной поверхности. Близость мощной магии отдавалось покалыванием в кончиках пальцев. — Кто же знал, что бульварное чтиво прячут за семью замками…

— Я тут уже третий день, — досадливо буркнул Себастиан, устало взъерошив волосы, — но досконально убедился лишь в том, что защита каждый раз меняет свою конфигурацию, как только я делаю неверную попытку. Там есть какой-то алгоритм, но…

— Но ты не можешь его уловить, да?

Блэк прошептал пару диагностических формул и, замерев, еще раз прислушался к отзвуку сложных чар. Заклинания на двери будто наслаивались друг на друга, так тесно сплетаясь в единое целое, что почти сливались в невыносимую какофонию. Сложно, муторно и непонятно. Блеск. С другой стороны, у Сэллоу не было и этого…

Юноша тяжело вздохнул и почесал кончик носа. Жутко захотелось курить.

— Похоже, мы здесь надолго. В самом лучшем случае на всю ночь, хотя на мой вкус это слишком оптимистичный прогноз. В конце концов, секция не называлась бы запретной, если туда с легкостью мог бы пробраться любой недоучка…

Себастиан устало кивнул:

— Совершенно случайно до утра я абсолютно свободен. Сон — бессмысленная глупость и досадная ошибка природы. — Он издал короткий и какой-то кислый смешок.

Блэк, не прекращая выводить палочкой замысловатые пассы, рассеянно хмыкнул:

— Что тебе вообще там понадобилось, а?

— А тебе?

— Хочу вызвать демона, чтобы он писал за меня домашние задания. Всего за неделю уже долгов воз и маленькая тележка, — Антарес натянул свое самое серьезное выражение лица.

Сэллоу демонстративно выгнул бровь:

— Да ладно, у тебя — и проблемы с учебой? Как по мне, ты явно из тех, кто схватывает на лету. А я очень редко ошибаюсь в людях.

— Бессмысленные эссе на несколько футов, щедро разбавленные водой, ведение конспектов по форме… Это скучно, — Блэк закатил глаза, — зачем мне тратить кучу времени, чтобы убедить кого-то в том, что я не идиот?

— А, ясно, ты у нас любитель идти против системы, — Себастиан фыркнул. — Знавал я одного парня, который на ЖАБА вместо письменной работы по зельем сдал пергамент, зачарованный нелестно высказываться об умственных способностях любого, кто брал его в руки. Скандал был знатный.

— Не слишком оригинально. И где сейчас этот герой?

— Открыл свою аптеку в Косом, — Сэллоу пожал плечами. — Ладно, пока ты тут пялишься на дверь, я, пожалуй, поставлю сигнальные заклинания на вход. Нам же не нужны незваные гости, верно?

— Ума не приложу, почему ты не сделал это сразу. — Саркастично протянул Антарес.

— Самонадеянность — мой любимый порок…

* * *

Следующий день Блэк встретил невыспавшемся и раздраженным. Вместе с Себастианом он проторчал в библиотеке почти до рассвета, и так и не осуществил то, что планировал. Впрочем, кое-какие успехи все-таки были — под конец получилось, испортив пару десятков листов бесконечного блокнота, скопировать структуру защитных заклинаний. Оставалось только расшифровать полученные данные и подобрать ключ. Всего-то. Начать и кончить…

Занятия тянулись медленно, будто издеваясь над измученным разумом двух отдельно взятых слизеринцев. На уроке полетов Антарес совершил всего один вялый круг почета невысоко над землей. Весьма кстати, что профессор Когава, японка лет тридцати пяти с резкими манерами и плотно сбитой фигурой, привыкла за четыре года, что ее студенты уже достойно держатся в воздухе. И, видимо, ослабила бдительность, не считая необходимым контролировать каждое движение учеников. Отметив, что новенький справляется весьма неплохо, она обратила свое внимание в сторону тех однокурсников, что состоят в квиддичной команде и которым ее советы действительно необходимы.

По-тихому свернув за низкий выступ стены, расположенный за Астронамической башней, юноша приземлился на широкий парапет. До земли здесь было всего-ничего — пара этажей. Он, бросив школьную метлу рядом, с наслаждением улегся на нагретый сентябрьским солнцем камень и подставил лицо теплым, деликатно-мягким осенним лучам. Возможность провести время наедине с собой в последнее время выпадала слишком редко, и Блэк собирался выжать из последнего часа все возможное. В конце концов, полеты от него никуда не денутся.

Обрести долгожданный душевный покой, впрочем, оказалось не так просто. Мысли — суматошные, напряженные, тревожные, метались в голове подобно рою раздраженно зудящих ос, бьющихся мерзкими хитиновыми тельцами о стенки черепа. Слишком много за последнюю неделю произошло событий. Слишком много решений необходимо принимать, строить планы на неопределенное будущее, искать выходы из сложившейся ситуации, добывать информацию, взаимодействовать с новыми людьми…

Больше всего, конечно, угнетал вопрос с непонятной, пугающей, откровенно опасной и одновременно парадоксально манящей древней магией. Блэк тешил себя надеждой, что рано или поздно сможет хотя бы в первом приближении разобраться в том, что она из себя представляет и как ей управлять. Однако тяжкое ощущение темной бездны, притаившейся бок о бок и будто звенящей одной раздражающе-гулкой нотой на краю сознания, не могло не порождать сомнения в верности сделанного однажды выбора. Он гнал эти пораженческие мысли — каждый день и каждый час отрезая окклюментными щитами неоправданную панику за стеной расчетливого безэмоционального спокойствия. Но даже это не могло помочь до конца.

Антаресу казалось, что в нем словно появился какой-то изъян, порча, что он больше не идеален и не целен — тронь посильнее, и все нутро осыплется осколками. В некоторые моменты он и вовсе как будто переставал ощущать себя живым человеком, сливаясь с окружающей реальностью, растворяясь в ней, застывая в одной единственной позе за книгой или домашним заданием на десяток минут. В эти растянутые в вечности мгновения не было ни страха, ни боли, ни тревоги, ни радости. Только равнодушный безликий холод… Хуже всего приходилось ночью. После возвращения из библиотеки Блэк так и пролежал оставшиеся до рассвета два часа — недвижно, не смыкая глаз, словно мертвец, укрытый белым саваном-простыней…

Антарес сморгнул. Он не заметил, как пушистые белоснежные облака на поразительной яркости голубом небе замедлили свой ход, застыв в моменте, словно в желе — беспомощные и оцепенелые. Магия вновь дразнила его, смешивая — точно безумный художник краски — реальность и вымысел. Так странно и так притягательно…

До головокружения вглядываясь в глубокую прозрачность лазурного океана над головой, Блэк окончательно потерялся в течении времени. В себя его привел лишь небрежный тычок в плечо — юноша дернулся от неожиданности, едва не кувырнувшись с парапета, и обернулся. Рядом, справа и чуть сзади, стоял Оминис с метлой в руках, глядя сверху вниз пустым взглядом.

— Осторожно, Блэк. Не урони вниз свою благородную задницу, — он цокнул языком.

— Это будет невосполнимой потерей для магического сообщества… — Антарес рассеянно хмыкнул, лениво поворачивая голову в сторону собеседника, не давая себе, впрочем, труда встать. — Ты что-то хотел?

— По твоей милости нам пора на отработку к Бэй Ховин, разбираться с фестральим дерьмом, — Оминис едва заметно скривился. — Только не говори, что забыл.

— Я ничего не забываю, Гонт, — буркнул Антарес, — просто присваиваю некоторой информации низкий приоритет.

Тот, закатив глаза, закинул метлу на плечо и решительно направился к лестнице, ведущей вниз. На секунду замерев, он полуобернулся, бросив:

— Ах да, кстати, забыл сказать. Весьма обеспокоенная и недовольная профессор Когава искала тебя. И просила передать, что лишает Слизерин десяти баллов за самовольную отлучку с занятия. Как она выразилась: «наказание не будет иметь силы лишь в случае, если отсутствие вызвано непредвиденной кончиной или серьезными травмами мистера Блэка в результате неверного обращения с летным инвентарем.»

— Целых десять баллов! Нет, тебе все же стоило скинуть меня вниз, пока я лежал так высоко над землей. Уверен, именно это и помогло бы в конечном счете выиграть кубок школы.

Антарес, наконец поднявшись, неохотно последовал за сокурсником.

— Искушение было велико, — серьезно отозвался Оминис, коротко кивнув.

Оставшийся путь они прошли в молчании. Завернув по пути к чулану для метел, двое слизеринцев добрались до части школьной территории, отдельно огороженной под занятия по уходу за магическими существами. Себастиан уже поджидал их на месте. Устроившись на невысоком ограждении загона, как на насесте, и зацепившись носками ботинок за нижнюю перекладину, он скучающе наблюдал за парочкой книззлов, вальяжно развалившихся на каких-то грубо сколоченных ящиках. Еще один, рыжий, с большими кисточками на ушах, сыто дремал, свернувшись премилым клубком в траве поодаль.

Бэй Ховин подошла лишь спустя минут пять. Преподавательнице ухода за магическими существами было примерно лет сорок пять навскидку, черные короткие волосы ее почти скрывала серая шляпа, явно видавшая и лучшие годы, простой рабочий фартук с вышитой буквой «Х» плотно облегал чуть полноватую фигуру. И весь вид этой женщины говорил о том, что та напряжена и чем-то недовольна. Отряхнув ладони, затянутые в плотные кожаные перчатки с крагами, она окинула быстрым взглядом троицу студентов:

— Ну что, господа провинившиеся. Языком трепать мне тут с вами недосуг, поэтому сразу обозначу фронт работ, — профессор Ховин кивнула в сторону ближайшего сарая, достаточно аккуратного и внешне довольно ухоженного. — Это — конюшня фестралов. Так как видеть вы их вряд ли видите, да и в целом существа они своенравные, я вывела всех в отдельный загон, потому помещение сейчас пустует в ожидании генеральной уборки.

Женщина на секунду прервалась, стягивая испачканную перчатку, чтобы поправить шляпу, и затем продолжила монолог:

— Сразу оговорю правила: никакой самодеятельности. К другим животным не лезть, по территории не бродить, книззлов за усы не дергать, к гиппогрифу даже близко не подходить. Сами фестралы вон там, за этим зданием, — она указала куда-то за спину, — туда тоже не суйтесь. Ваше дело — всего лишь вычистить их жилище. Тряпки, щетки, лопаты и прочий хозяйственный инвентарь найдете там же, у дальней стены. Колодец на улице, справа за углом.

Сэллоу в ответ лишь тоскливо вздохнул, а Оминис, никак не отреагировав, продолжил равнодушно взирать в пустоту. Антарес, все же не удержавшись, поджал губы. О да, всего лишь. Было бы все так просто — это не было бы наказанием. Бэй Ховин, хищно сощурившись, фыркнула:

— Ныть, что это работа домовых эльфов, также запрещено.

Закончив тираду, профессор, резко вытянув руку, пошевелила пальцами в требовательном жесте:

— Палочки.

Блэк, промедлив секунду, после некоторой внутренней борьбы нехотя вытащил из ножен на предплечье свою, аккуратно вложив в чужую ладонь. Оставаться на неопределенное время без привычного инструмента и оружия было… неприятно. Он внезапно почувствовал себя неуютно.

Проследив, что все исполнили приказ, Бэй Ховин спрятала изъятое имущество в глубокий карман фартука и, напоследок лишь бросив через плечо: «Приступайте», широким стремительным шагом удалилась.

Себастиан, задумчиво глядя чем-то столь явно озабоченной женщине вслед, покачал головой:

— Кажется, ей сегодня не до нас.

— Тем лучше, — Блэк пожал плечами. — Предлагаю посмотреть, насколько все плохо.

Он, неспешно подойдя к сараю, служащему конюшней, распахнул дверь. Чтобы перешагнуть порог пришлось сделать над собой некоторое усилие: тяжелый животный дух шибанул в нос. Скорее всего, заклятия очистки воздуха ослабли или вовсе издохли от слишком близкого соседства с ядовитой магией фестралов. А может быть, их просто никогда и не накладывали, посчитав сие действие достаточно бесполезным.

— О. Все плохо, — вошедший следом Оминис скептично окинул взглядом не самое чистое помещение, рассеянно ковырнув ошметки соломы на утоптанном земляном полу. — Судя по всему, домовики заглядывали сюда достаточно давно…

— С другой стороны, Ховин же не сказала, что здесь все должно блестеть. Может, просто сделаем вид, что что-то сделали, — Себастиан склонил голову к плечу и состроил кислую мину.

Он, обойдя некое подобие стеллажа с инструментами, легко запрыгнул на нагромождения каких-то бочек, усевшись на ту, что была покрыта слоем относительно чистой ветоши, и, покопавшись за пазухой, извлек на свет металлическую фляжку. Судя по всему, на ней когда-то была затейливая гравировка, но теперь буквы почти стерлись, и сложно было разглядеть, что именно они означали.

— Думаю, очевидно, что здесь не помешает пару глотков мотивации, — Сэллоу, подбросив тару на ладони, посмотрел на Антареса, — Ты будешь?

Оминис издал тихий короткий смешок. Себастиан обернулся:

— Тебя не спрашиваю, и так знаю, что будешь, чертила.

Антарес вздернул бровь. А этот Гонт не такой правильный зануда, каким хочет казаться…

— Смотря что у тебя там, — Блэк пожал плечами с сомнением в голосе. Он терпеть не мог некачественный алкоголь. Заклинание же определения ядов и зелий, в принципе, можно попробовать сотворить и без палочки… Да, оно не самое простое, но семья слишком крепко вбила в него эту науку. На практике.

Сэллоу открутил крышку, пригубил, и, закрыв флягу обратно, кинул в направлении Оминиса. Тот поймал ее неожиданно точным движением, сделавшем бы честь любому ловцу. Похоже, предполагаемая слепота действительно не особо ему мешала.

— Огневиски, — уточнил Себастиан. — Хороший огневиски. У Берка двоюродный дядя держит собственную лавку в Хогсмиде, и тот таскает в замок помаленьку. Жаль, у меня здесь чары расширенного пространства слабенькие, влезает всего пинта, примерно…

Напиток действительно оказался на удивление неплохим. Правда, после пары глотков решать вопрос с очищением конюшен хотелось еще меньше. Блэк любил животных, а фестралы и вовсе с недавних пор заняли отдельное место в его холодном сердце, но… Грести дерьмо лопатой, как какой-то маггл? Ох, Финеас знал толк в унижении ближнего своего.

Антарес вытянул из пачки очередную копию последней сигареты и, отвернувшись, постарался максимально незаметно прикурить без использования палочки. Ну, вряд ли его товарищи по несчастью разбираются в изобретениях простецов, а он еще недостаточно доверял этим двоим, чтобы раскрывать все свои карты. По той же причине Блэк не хотел даже пытаться применить чистящие заклинания без привычного колдовского инструмента. Поэтому, и еще потому, что фронт работ достаточно велик, а подходящие для столь масштабных загрязнений бытовые формулы по структуре не так просты, как могло бы показаться. Да и не пользовался он ими никогда, лишь знал теорию. А чары исчезновения… нет, еще сложнее. В общем… оно того не стоит. Лучше придумать какой-нибудь иной способ.

Юноша медленно выдохнул облачко дыма, тут же сизыми завитками растворившееся в воздухе. Аромат жженого табака немного перебивал запах конюшни, но кардинально ситуацию исправить, разумеется, не мог.

— Надо набрать воды, — Себастиан спрятал вернувшуюся к нему обратно флягу на законное место, спрыгнул со своего насеста и пнул стоящее в углу металлическое ведро. Почти чистое. — Пойдем, хоть проветримся напоследок.

Предложение, разумеется, было принято единогласно. Обогнув сарай, троица слизеринцев медленно и печально направилась к заросшему плющом каменному колодцу, позвякивая пустой тарой. Судя по внешнему виду, сложен тот был еще во времена основателей — истершуюся, растрескавшуюся в некоторых местах кладку, похоже, не везде не могло подправить даже Репаро. Дальше, за ним, уже не было никаких строений или загонов — лишь небольшая ровная площадка, что упиралась краем в крутой косогор, тянущийся до самого озера.

Сэллоу, идущий впереди, внезапно остановился.

— Похоже, мы не единственные проштрафившиеся.

Антарес заинтересованно проследил за его взглядом. Чуть дальше, рядом мощеной дорожкой, ведущей прочь с территории, предназначенной для Хогвартских волшебных существ, на нагромождении каких-то ящиков сидел мальчишка. Блэк попытался навскидку определить курс... Второй, скорее всего. Когтевран, судя по цвету галстука. Мелкий, светловолосый, чуть кудрявый, со смешно вздернутым носом и огромным пушистым книззлом на коленях. Блэк склонил голову к плечу и прищурился:

— Не думаю, что он наказан. Смотри внимательнее.

Волшебный котяра, смежив веки от удовольствия, громко урчал, подставляя спину под саму собой двигающуюся вдоль шерсти щетку, управляемую кончиком палочки неизвестного когтевранца.

— Вы думаете о том же, о чем и я? — Тихо спросил Сэллоу.

Аттарес едва заметно улыбнулся в ответ:

— Возможно.

Себастиан подошел ближе, махнув рукой для привлечения внимания:

— Эй! Привет!

Малец чуть дернулся от неожиданности, но, увидев незнакомцев, лишь вяло пожал плечами, небрежно отложив палочку куда-то на ящик.

— Привет.

— Можно погладить? — Оминис подался вперед, медленно протянув ладонь.

Мальчишка встал, очень аккуратно подхватив книззла на руки.

— Не советую. Он пуглив и порой от страха может быть излишне агрессивен. Его зовут Том, кстати.

— А тебя? — Гонт на всякий случай отступил на шаг назад.

— Саймон. Саймон Прайс. Не видел вас здесь раньше, — новый знакомый задумчиво поджал губы и на секунду замер, явно пытаясь припомнить, правда ли это так.

Сэллоу хмыкнул:

— Мы здесь из некоторой… неприятной необходимости.

— А, отработки. Тогда понятно, — мальчишка покивал, — И неа, палочку не дам, сразу говорю. Бэй Ховин ушла принимать роды у лунтелят, но позволила мне собрать усы книззлов для моего проекта. И она запретила помогать кому-то, кто чистит конюшни. То есть, скорее всего, вам. Я тут частый гость, но она явно перестанет меня любить, если я нарушу обещание.

Антарес поднял руки ладонями вверх, будто открещиваясь от изначального плана:

— Эй, да мы и не собирались просить, не переживай. Просто любопытствуем. Мы вообще за водой шли, — он экспрессивно потряс ведром.

Не хочешь помогать по-хорошему — будешь по-плохому.

Саймон стоял близко. Слишком близко. Тонкая ручка от резкого движения зацепилась за ветку близлежащего куста и выскользнула из хватки Блэка. Металлическая емкость с грохотом покатилась по мощеной камнем дорожке. Книззл, услышав столь громкий и внезапный звук, в панике забился на руках не сразу сообразившего, что именно произошло, когтевранца и вцепился тому в лицо. В мгновение ока оставив несколько глубоких кровоточащих борозд на щеках, груди и даже руках Прайса, он извернулся, тут же стремительным прыжком оказавшись на земле. Мальчишка закричал от неожиданной боли, дернулся и неуклюже шлепнулся набок, потеряв равновесие, а пушистый диверсант Том, меж тем, моментально исчез в высокой траве — никто и глазом моргнуть не успел.

О да, книззлы — это вам не домашние маггловские котики. Они выглядят мило, но когти у этих хищников весьма внушительные…

Антарес, не теряя времени, незаметно шевельнул пальцами, и, почти не размыкая губ, прошептал формулу Конфундуса. Никто не должен ничего заметить, ни жертва, ни спутники — развернувшаяся трагедия занимала все их внимание, а колдовство отняло лишь секунду. Без палочки, на ходу, чары получились слабенькими и кривыми, но большего и не требовалось. Это было одно из любимых заклинаний Блэка, отточенное почти до автоматизма — в конце концов, регулярно соваться к простецам без такого полезного навыка не очень разумно. А теперь…

— Прости, Саймон, я не хотел! Случайно вышло. Извини! — Совершенно случайно. Разве может кто-то подумать иначе? Юноша подскочил к младшекурснику, уже переставшему кричать, и теперь просто тяжело хватающему ртом воздух от шока, как маленькая рыбка. — Дай посмотрю!

Антарес аккуратно взял его за раненую руку. Мальчишка не сопротивлялся. Светлые кудри его растрепались, форменная мантия, ныне испачканная землей и мелким мусором, смешно перекосилась. Однако Прайс, застигнутый врасплох болью и конфундусом, вообще слабо реагировал на происходящее: лишь заторможенно перевел взгляд на собственную конечность, измазанную кровью, побледнел и нервно сглотнул, не очень связно вопрошая у вселенной, почему все несчастья имеют привычку сыпаться на его многострадальную голову. Блэк не посчитал необходимым слишком внимательно вслушиваться. Он, сделав вид, что осматривает повреждения, сочувственно покачал головой, виновато закусив губу:

— Да уж, выглядит не очень хорошо… Я… Боюсь, тут не обойтись без помощи, — Антарес обернулся к подавшемуся вперед Гонту, жаждущему то ли что-то сделать, то ли высказать слова утешения, — Оминис, ты не мог бы отвести его в больничное крыло? Кажется, он боится вида крови. Или в шоке… В любом случае, ему явно нужно к целителю. А я понятия не имею, куда идти.

— Мерлин, мало нам было проблем, — Гонт тяжело вздохнул и подхватил мальчишку под локоть, помогая подняться. — Я, конечно, не против не участвовать в этом фарсе с разгребанием фестральего дерьма, но…

— Иди уже, — Сэллоу фыркнул в ответ, — мы справимся. И да, не забудь вернуться.

— Ладно, ладно, — буркнул тот, — не скучайте без меня…

Он, аккуратно положив вторую руку парнишке на плечо, несколько неловко попытался подбодрить его:

— Эй, не трясись ты. Пару часов и будешь как новенький. Мадам Блэйни умеет творить чудеса.

Судя по виду Прайса, с трудом сдерживающего сумбурные эмоции и стоны боли, тот не слишком-то в это верил, однако сопротивляться не стал, все еще пребывая в прострации.

Когда безвинно пострадавший когтевранец со своим сопровождающим отошли достаточно далеко, Блэк неспешно подошел к нагромождению ящиков в стороне от дорожки, чтобы забрать свой не очень законный трофей.

Дурашка, кто же бросает свою палочку где попало? Так… небрежно. Наверняка парень из магглорожденных. По крайней мере, этакой фамилии до сего момента юноша не слышал, нигде и никогда.

Он задумчиво покрутил магический инструмент в пальцах. Светлого оттенка — Мордред знает, что за материал — но внутри Блэк чувствовал что-то звонкое, мягкое и… трепетное, однако при этом весьма упрямо не желающее подчиняться. Скорее всего, шерсть единорога. Наиболее преданная владельцу сердцевина. Что ж… придется заставить ее покориться. Сам Антарес владел почти полной противоположностью этого экземпляра. Тис и сердечная жила дракона. Темпераментная, столь удобная для сглазов, проклятий и боевых заклинаний… и легко способная на предательство. Такая же ядовитая и своевольная, как и он сам.

— Думается мне, что только что задача очень сильно упростилась, — юноша многозначительно ухмыльнулся.

Себастиан почти в точности отзеркалил его улыбку:

— Какой невероятный подарок. Щедрость нашего нового знакомого достойна восхищения. Кстати, ты же понимаешь, что это, по сути, воровство?

Разумеется, да. Лицемерие и ложь — прекрасное оружие. Но есть ли смысл использовать его против самого себя?

— Неа. Мы просто одолжим. А после — вернем.

Сэллоу насмешливо сощурился, и Блэк поймал его взгляд. Он видел, как собеседнике борются вбитые окружающими за годы взросления моральные нормы, слишком гибкие, надо сказать, и собственные, изумительно бессовестные желания. Как забавно было бы подтолкнуть этого слизеринца к чему-то большему. Сломать его зыбкие принципы, посмотреть, как рушатся нравственные убеждения…

— Конечно вернем. Потом. Когда-нибудь. Когда закончим со всеми отработками, — Себастиан озвучил очевидное решение, отлично уловив совершенно иной подтекст только что произнесенной Антаресом фразы.

Или в случае, если маленький растяпа поднимет слишком большой шум. А он, скорее всего, этого не сделает — одет этот Прайс небедно, значит, деньги на образование и все необходимое явно выделяются семьей, а не куцым фондом школы. А грязнокровки и их родители вряд ли осознают, насколько может быть сакральна для волшебников такая вещь, как палочка. Тем более что, судя по его оговоркам, попадать в дурацкие ситуации этому мальчишке не впервой. Может быть, никто вообще даже не удивится. Трава здесь так высока, а косогор так близко… Лишь Мерлин ведает, куда эта дурацкая деревяшка могла укатиться, правда?

Забавно, но такое удобное Акцио не поможет — столь важный для каждого волшебника магический предмет как правило откликается лишь на зов владельца. Иначе Экспеллиармус не был бы так распространен. А пока этот мелкий когтевранец разучит заклинание четвертого курса, да попытается его применить…

Проблемой может стать лишь Оминис, но Блэк ставил на то, что Сэллоу сможет как-нибудь договориться с его совестью. В конце концов, Гонт, хоть и строит из себя праведника, явно так удобно умеет закрывать глаза на очень многие сомнительные действия своего друга.

С новым приобретением дело пошло гораздо быстрее. Строго говоря, можно было бы справиться вообще минут за двадцать… Но Антарес с Себастианом справедливо сошлись во мнении, что, если профессор Ховин все-таки соизволит внезапно навестить их, то поразительно чистое помещение, убранное в столь короткие сроки, будет выглядеть крайне подозрительно. Потому, сделав для начала самый минимум, они расположившись так, чтобы с тропинки, ведущей к конюшне, их не было видно, и с наслаждением предались незаслуженному отдыху.

Долго пребывать в состоянии безделья, впрочем, наскучило слишком быстро, так что Блэк достал из кармана свой верный блокнот, раскрыв на последнем исписанном развороте. Рисовать не хотелось — незаконченное дело требовало его внимания, зудело на краю сознания и мешало расслабиться. Сложная задачка имела свое решение, он был в этом уверен. Сэллоу, заглянув ему через плечо, бросил недовольный взгляд на ровные каллиграфические строчки и схемы, расчерчивающие желтоватый лист:

— Мне кажется, мы опять топчемся на месте. Эдак до скончания веков не закончим. Почему нельзя было придумать что-то попроще. Чтобы эта драная запретная секция открывалась ключом, например. Желательно хранящимся в самом очевидном месте…

— Ты куда-то торопишься? — Антарес хмыкнул, вычеркивая еще одну не сошедшуюся комбинацию, — И перестань уже маячить за спиной, словно призрак моей сварливой прабабки.

— Я… — Себастиан внезапно замолчал. Он скинул мантию, досадливо бросил ее на землю и уселся напротив Блэка. Вырвал длинную травинку, машинально пожевал сочный кончик и тут же нервно выплюнул. — Я действительно должен попасть туда как можно быстрее.

— Вопрос жизни и смерти?

— Ты даже не представляешь, насколько.

— Конечно, не представляю, — равнодушно заметил Антарес, — Ты же не счел нужным посвятить меня в детали. А зря. Если ты ищешь книжку «Как с помощью Империуса сохранить брак, обрести друзей и заработать состояние» — спешу разочаровать, я уже положил на нее глаз и не собираюсь делиться секретами могущества.

Сэллоу не удержался от нервного смешка:

— Ну вот, теперь весь мой план на следующие несколько лет жизни летит к чертям.

— А если серьезно? — Блэк прекрасно осознавал, что это что-то личное. Но ему было слишком любопытно.

Себастиан вновь замолчал и отвернулся, уставившись рассеянным взглядом в беленую стену здания конюшни. Когда уже начало казаться, что он и вовсе не ответит, тот все же заговорил:

— У меня есть сестра. Анна. Раньше мы учились в Хогвартсе вместе, но…

— Но? — Антарес вопросительно выгнул бровь.

Его собеседник на мгновение прикрыл глаза и выдохнул сквозь зубы:

— Ее прокляли. Жуткие боли каждый день, внезапные и неотвратимые. А дальше — лишь преждевременная смерть. Какая уж тут школа… Сейчас она живет дома, в Фелдкрофте, с дядей. А я наведываюсь периодически, по выходным.

Вот оно что. Трагично, ага.

Блэк отложил блокнот и внимательно посмотрел на Себастиана:

— Дай угадаю. Ты решил, что у тебя получится разобраться с этим самостоятельно? Почему бы не обратиться к профессионалам? Это может оказаться недешево, однако…

— Обращались, — буркнул тот раздраженно, — Все без толку. Но… я просто считаю, что не бывает неразрешимых проблем. Пока человек жив — должен быть какой-то выход. Должен!

Он экспрессивно стукнул кулаком об раскрытую ладонь и скривился:

— Может быть, есть способы, на которые чистоплюи из Мунго смотрят излишне предвзято. А возможно — слишком экзотические и малоизвестные. В любом случае, я, похоже, единственный, кто действительно по-настоящему заинтересован в том, чтобы спасти Анну. Излечить ее, а не просто помочь доживать.

Себастиан на секунду устало спрятал лицо в ладонях, с силой растерев его пальцами. Но тут же встряхнулся, отрицая мгновение слабости, и поднял на Блэка непривычно-серьезный взгляд. Вся его веселая живость исчезла, смытая самостоятельно взваленным на себя грузом ответственности. Его обычно едва заметные веснушки проступили яркими пятнами на побледневшей коже, губы сжались в жесткую тонкую линию.

— Она сильная и делает вид, что справляется. Но я-то знаю, насколько все плохо. Как тяжело ей одной, как невозможно, безумно страшно осознание того, что это конец. Каждую неделю я прихожу и вижу, как постепенно моя сестра, самый родной мне на свете человек — бойкая, веселая, умная девчонка превращается в бледную тень самой себя. Это невыносимо. Потому я буду бороться до конца. За нее. Вместо нее. Вместо дяди и Мордредовых целителей — против всей чертовой Вселенной, если понадобится.

Ох, сколько эмоций. Какой… насыщенный вкус. Пряно-теплый, тревожно-кислый и столь непримиримо-соленый. Яркий.

— И ты пойдешь на что угодно ради этого, я прав? — Антарес лукаво сощурился, искоса глядя на Сэллоу из-под опущенных век.

— Безусловно. Без сомнений и колебаний, — жестко отозвался Себастиан, — Анна… слишком дорога мне и не заслуживает такой участи. Поэтому я просто не могу не сделать для нее все возможное. И невозможное тоже.

Это уже интереснее. Весьма любопытно понаблюдать за развитием сюжета этой драмы.

И… как ни странно, подобный подход был слишком близок к личной философии самого Блэка. Он не признавал предопределенности, не верил ни во что — лишь в самого себя, всегда готовый ломать судьбу и реальность об колено. Он поступил бы так же. Конечно, будь на свете хоть один человек, ценимый им столь высоко — что, впрочем, звучало слишком фантастично. Однако сама позиция этого слизеринца ему неожиданно импонировала.

Антарес вырвал из блокнота несколько листов и небрежно протянул их Сэллоу:

— Проверь третий и пятый вариант. Выглядят рабочими, но меня берут сомнения насчет совместимости двух последних частей.

Честно говоря, он не очень понимал, что тут сказать. «Мне так жаль»? Глупая ложь. «Все будет хорошо, не переживай»? Не меньшая чушь… Узнать, впрочем, такой эффективный способ навредить ближнему своему было бы крайне интересно.

— У тебя есть более детальное описание проклятия, составленное целителями? Обычно они предоставляют такую информацию.

— Есть, — Себастиан поморщился. — А тебе зачем? Из всего написанного я понял едва ли две трети…

— Кое-что о таких вещах я знаю, — юноша криво усмехнулся. — В конце концов, моя фамилия Блэк. Что насчет Оминиса, кстати?

Уж Гонты-то имеют не меньше грязных секретиков применения самой неприятной магии. Хотя тот всего лишь мальчишка, но… Антарес по себе знал, что иногда это вовсе не помеха.

Сэллоу лишь досадливо отмахнулся:

— Он не по этой части. У него принципы. Хотя пытается помочь, и, на самом деле, действительно делает очень многое, но… по-своему. То, что может.

— Тогда… — юноша внезапно прервался и прищурился, мгновенно обернувшись в сторону ведущей к конюшне тропинки, до этого наблюдаемой лишь краем глаза. Себастиан напрягся, но, проследив за его взглядом, и тут же расслабился.

— Легок на помине.

Неспешно подошедший Оминис остановился от них в паре метров, засунул руки в карманы и, покачав головой, цокнул языком:

— Смотрю, вы тут прохлаждаетесь… Без меня разобрались? Или даже не начинали?

— Нечто среднее, — Себастиан неопределенно покрутил кистью руки в воздухе, — Там еще есть чем заняться. Если не терпится — можешь пойти внести свою лепту. Ховин даже еще ни разу не приходила нас проведать.

— Не испытываю острого желания, — Гонт, фыркнув, обернулся, уставившись на не очень аккуратную стопку исписанных листов на траве, — А это что? Зубрите вместо отработки? Кто вы и куда дели моих однокурсников?

Он нагнулся, подобрал одну из страниц, пробежался взглядом по тексту и нахмурился:

— Похоже на какие-то сложные барьерные чары. Кажется. Если это то, о чем я думаю…

— Ага. Комплекс заклинаний, стерегущий запретную секцию от любопытствующих. И одного отчаявшегося слизеринца, что надеется найти там хоть что-то, что поможет Анне. Меня, то бишь. А что там нужно Блэку — понятия не имею, — проворчал Себастиан, аккуратно высвобождая листок из хватки друга и засовывая его обратно на полагающееся место. — Не трогай, здесь все лежит в определенном порядке.

— Ты ему сказал? — Гонт не изменился в лице, однако тон его похолодел на пару градусов. Совсем чуть-чуть… Но достаточно для того, чтобы Антарес смог это услышать.

— Да, — Сэллоу посмотрел на друга с едва уловимым вызовом, — А не должен был?

— Как ты думаешь, — тот спокойно заложил руки за спину, отвернувшись и уставившись невидящим взглядом белесых глаз куда-то в сторону горизонта, — может быть, тогда стоит сделать объявление во время завтрака в Большом зале? Чтобы уж наверняка весь Хогвартс узнал? Пусть в эту историю ввяжется как можно больше посторонних?

Ох, что же это? Неужели ревность?

Антарес с трудом подавил желание вставить пару едких реплик.

— Перестань нести чушь, — Сэллоу поморщился, и, досадливо смяв один из листов с неверными расчетами, швырнул бумажный комок в Оминиса. Тот поймал его и повертел в пальцах, — На данный момент у нас просто общая цель — библиотека. И я не вижу смысла скрывать собственные мотивы.

— Дело твое, что ж, — Гонт, не удержавшись, скривил уголки губ.

— Не ворчи, — буркнул Себастиан, закатив глаза, — может, лучше поможешь?

Оминис тихо хмыкнул себе под нос, и, аккуратно подняв с земли всю стопку вырванных листов, вчитался внимательнее:

— Помогу, конечно. Но тебе придется описать мне суть проблемы с этой защитой с самого начала. Пока что все, что я слышал — это твое невнятное сонное бормотание под утро. Кажется, что-то о «Мордредовой системе, что впору ставить в Гринготтс».

* * *

Бэй Ховин зашла проинспектировать, как идут дела у провинившихся, лишь спустя пару часов. За это время Сэллоу с Гонтом успели почти поругаться из-за несколько несовпадающих взглядов на то, что есть воровство, а что — вынужденное использование чужого имущества без предварительного согласия владельца. На вкус Блэка, это звучало одинаково сомнительно, но ему было все равно. Подобные моральные дилеммы казались Антаресу скорее забавными, чем стоящими внимания. В перепалку он не встревал — право слово, Оминис и так его недолюбливал, и выдумывать какие-то оправдания не имело смысла. В конце концов тот все же сдался под напором своего друга — как и предполагалось, просто махнул рукой, буркнув что-то вроде: «сами разбирайтесь, я вам не мамочка, но надеюсь, вы примете правильное решение». Немалую роль в этом, скорее всего, сыграл тот факт, что благородному наследнику Слизерина, сколь сильно бы оный ни отрицал подобные низкие мотивы, явно не хотелось работать руками — так же, как и его товарищам по несчастью.

Профессор, меж тем, войдя в почти чистую конюшню, скептически окинула взглядом помещение и покачала головой. Она выглядела усталой. Вернув палочки троим студентам, назначила им дату следующей отработки и отправилась восвояси. Никто из присутствующих, однако, не был обескуражен столь явным пренебрежением к собственной персоне…

До отбоя еще оставалось некоторое количество времени — но не слишком много, учитывая, что нужно было добраться до замка и спуститься в подземелья. Ни Антарес, ни Себастиан, впрочем, не собирались так скоро отправляться в объятья Морфея: тайны запретной секции, пока еще не покорившейся двум отдельно взятым студентам, манили их. Оминис же, поколебавшись, все же решил не присоединяться к ним — не то, чтобы он боялся быть пойманным, скорее здоровый сон интересовал его гораздо больше, чем очередные авантюры.

Правда, где-то на половине пути Сэллоу остановился и заявил, что изыскания на голодный желудок не принесут пользы, и предложил для начала зайти на кухню. Проносить еду в библиотеку, разумеется, было строго запрещено, но в данном случае это не имело особого значения, учитывая, с какой именно целью оба слизеринца туда направлялись. От похода в обитель домовиков Блэк вежливо отказался. Тикки периодически раздражал его, даже будучи единственным представителем собственного вида в обозримом пространстве, а уж если таких, как он, собрать в одном месте несколько десятков… Нет, к подобному юноша был не готов. Можно было бы попросить личного слугу принести что-нибудь пожевать, но тут Себастиан уперся рогом, утверждая, что тот по незнанию может демаскировать всю затею. В чем-то Антарес был с ним солидарен — иногда требовалось немало времени, чтобы донести до эльфа, что именно от него требуется, но, скорее всего, истинной причиной было то, что однокурсник явно жаждал ненавязчиво пообщаться с маленьким народцем на тему недавних трагических событий.

Потому, временно расставшись с Сэллоу на перекрестке путей, Антарес неспешно двинулся по направлению к хранилищу знаний в одиночестве. Шаги его отдавались гулким эхом в безмолвии широких коридоров — Хогвартс почти обезлюдел, большая часть студентов уже сидели по своим гостиным. Блэк улыбнулся. Было в этой тишине старинных каменных стен что-то притягательное. Личное. Будто молчаливый разговор тет-а-тет, без лишних свидетелей.

Лестницы, еще лестницы — винтовые, обычные, двигающиеся — галереи, холлы… Мерлин, ну и огромен же этот замок! Антарес остановился перед витражом с портретом русалки и задумчиво почесал висок. Он уже здесь проходил. Или нет?.. Нарисованные глаза волшебного сознания пялились сквозь него невидящим, мертвым взглядом. Прозрачное зеленоватое стекло декоративных водорослей загадочно мерцало, равнодушное к чужим проблемам. Забавно, за столько лет никто не сподобился оживить это изображение… Возможно, потому, что этот маршрут не слишком популярен? Блэк, скорее всего, нескоро узнал бы о нем, если бы Себастиан вчера не показал дорогу. Он постарался сосредоточиться. При должном навыке окклюменции сложно забыть что-то насовсем, иногда достаточно лишь приложить чуть больше усилий, чтобы вытащить на поверхность нужное воспоминание. Так, кажется ему в эту арку. За ней еще один коридор…

Антарес, отбросив сомнения, толкнул тяжелую дверь и свернул в проход — полутемный и почти безликий — разве что ковровая дорожка с истертым рисунком ночного неба отличала его от остальных. Но… он внезапно вновь остановился. Что-то не давало ему покоя. Что-то неуловимо неприятное. Он перевел взгляд вниз, еще раз оглядывая схематичные изображения созвездий на темной ткани. Нет, если говорить маршруте — похоже все верно. После нужно будет свернуть направо. И вряд ли дело в развязавшемся шнурке на этом новеньком, но еще не избавленном от налипшей в ходе отработки грязи, ботинке.

Юноша машинально нагнулся, осматривая обувь, потянулся к кобуре, чтобы исправить положение…

— Блэк! — он едва не подпрыгнул от неожиданности, оборачиваясь.

Кто бы сомневался… Леандер Прюэтт, Лоуренс Дэвис и Норткотт, как бишь его по имени… Эрик?

— Решили взять реванш? Не очень-то честно — втроем на одного, — Антарес коротко усмехнулся.

Да плевать, на самом деле.

Блэк поступил бы именно так. Даже коль он вдруг обладал бы возможностью заставить весь Слизерин прийти и скопом отделать одного единственного гриффиндорца — о, он не сомневался бы ни мгновения. И бил в спину. Глупое благородство было ему абсолютно чуждо.

Леандер, стоящий у входа в коридор, фыркнул, недвусмысленно нацелив на Блэка палочку:

— Заговорил о чести? Как удобно вспоминать о ней лишь в такие моменты, не так ли? Я лишь предлагаю разрешить наши разногласия. Ты и я.

— Дуэль? — Антарес вскинул бровь, скептически поджав губы.

Прюэтт смерил его уничижительным взглядом:

— Нет, разумеется. Они запрещены в Хогвартсе.

Ясно. Дуэль — это жесткие правила и выверенный регламент. Конфликт, выходящий за рамки студенческих ссор, выводящий их на уровень выше. У некоторых династий и вовсе существуют негласные традиции — писаные кровью — обязывающие получить разрешение главы семьи на подобный способ решения проблем. Прюэтт явно не желает усложнять себе жизнь. Тем лучше…

— Как и драки, — резонно заметил Блэк, засовывая руку в карман и нащупывая чужой магический инструмент, тот самый, с волосом единорога. Честно говоря, своим действовать было бы удобнее, но… он интуитивно предположил, что так будет правильнее. Кто знает, на что способен проигравший и униженный противник после, и не попытается ли он получить сатисфакцию иным, более деликатным образом…

— И… к тому же, ты серьезно решил выяснять отношения здесь и сейчас? — Антарес скептически окинул взглядом коридор. На уединенное место для разрешения конфликта путем насилия тот явно подходил с натяжкой.

Лоуренс Дэвис, стоящий от Леандера справа, чуть позади, скрестил руки на груди и насмешливо ухмыльнулся. Щуплый и невысокий, невзрачный, но гонору у него явно с избытком… Он издевательски цокнул языком:

— А что? Отработки пришлись не по нраву? Боишься, что тебя вновь накажут?

Норткотт, молчавший до сего момента, закатил глаза, машинальным движением поправил тонкие очки и скривился:

— Может еще погоду с ним обсудите? Или — как прошел день?

Антарес подавил желание рассмеяться. Благородный порыв Прюэтта драться честно постепенно превращал действо в какой-то фарс. И, судя по лицу самого рыжего, происходящее все сильнее выводило того из себя. Это выглядело столь забавно, что Блэк не смог удержаться, чтобы не подлить масла в огонь:

— Неплохо, спасибо, что спросили. Станет еще лучше, кода я вновь заставлю одного надоедливого гриффиндорца визжать, как девчонка. Тебе же понравилось в прошлый раз, да? — Антарес сощурился, — Любишь пожестче? Я, конечно, не из тех, кто осуждает чужие предпочтения, но если ты метишь на место моей подстилки — спешу разочаровать — у меня иные вку…

Терпение Леандера закономерно дало трещину. Он, сжав челюсти, вскинул палочку, с кончика которой тут же сорвался столь долго сдерживаемый невербальный Экспеллиармумс, а следом — оглушающее. Не теряя времени, Антарес отскочил, выставляя щит и сразу же контратакуя. Прюэтт, мгновенно оценив обстановку, молча обрушил на него мастерски исполненный каскад заклинаний, весьма умело разнося вовремя подставляемые щиты. Стоящий рядом Норткотт невозмутимо пробормотал чары приватности, этим и ограничившись. Судя по всему, он был из тех, кто умеет думать наперед.

Улучив момент, Антарес отправил в противника режущее по ногам, так и не достигнув успеха — чертов гриффиндорец с легкостью уклонился, тут же ответив каким-то неизвестным проклятием. Очередное Протего беспомощно рассыпалось, но атака увязла в следующем слое магического барьера, с трудом поглотившего чужую магию. Ух, это было опасно… Мордред знает, что за дрянь. То, что получилось поставить двойную защиту заранее — неимоверное везение идиота. И, по-хорошему, незнакомые чары никогда не стоит пытаться блокировать таким образом, ибо не знаешь, что за сюрприз может вложить в них оппонент…

Антарес швырнул во врага модифицированным заклятием слепоты, крайне стойким и, ко всему прочему, буквально сращивающим веки в единое целое. Без навыков метаморфа такое — только резать… Но, когда то вновь не принесло результата, лишь удивленно сморгнул. Еще один луч Петрификуса взрезал полумрак коридора, почти достигнув цели. Чужого Пертификуса. Прюэтта спасло лишь то, что это произошло одновременно с атакой Блэка, и рыжий вовремя успел уклониться, отступая на шаг вправо.

Какого…

В паре нескольких метрах от потасовки, с плетеной корзиной под мышкой, стоял Себастиан. Удивляться было некогда — Леандер, воспользовавшись замешательством противника, вновь атаковал Антареса еще одной серией заклинаний, развернувшись так, чтобы контролировать неожиданною угрозу. Дэвис, заметив новое действующее лицо, выхватил палочку, тут же отправляя в незваного гостя фиолетовый луч неизвестного заклятия. Сэллоу уклонился, так и не выпуская тару и рук, и ответил тому банальным, но очень быстрым Депульсо. Норткотт, в свою очередь, явно не слишком обрадовавшись возможности перейти со скамейки запасных в основной состав, попытался достать Блэка Ависом.

Тот, быстро справившись с наколдованными птицами, осклабился. Импровизированная «дуэль» закончилась, едва начавшись, превращаясь в общую свалку.

В этот же момент невыразительное лицо Дэвиса, в нецензурной язвительной форме решившего коротко озвучить собственные мысли о «нравах подлых змей», внезапно исказила гримаса боли — слова буквально застряли у него в глотке. Горло его, попавшее под стремительно сорвавшиеся с палочки Антареса чары, быстро опухало, становясь похожим на надутый жабий зоб.

Крайне неприятная штука. Эдак можно и вовсе задохнуться, если не отменить вовремя…

— Что ты там хотел сказать, придурок? Ква?

Впрочем, Блэку, как и его первой жертве, очень быстро стало не до шуток. Норткотт, в свою очередь, решил помочь другу, и, умело отбиваясь от атак Сэллоу, попытался обойти Антареса с фланга, пока тот был сосредоточен на том, чтобы отразить новую серию оглушающих и парализующих авторства Леандера.

Блэк, едва успев уклониться от брошенной Эриком при помощи Левиосы декоративной напольной вазы, на ходу трансфигрированной в нечто бесформенное, но шипасто-острое, отступил назад, меняя диспозицию, и быстрым невербальным Акцио выдернул ковровую дорожку у противника из-под ног, подняв облако пыли и вспугнул стайку докси, нашедших приют в ветхом предмете интерьера.

Прюэтт успел среагировать, удержав равновесие, а вот Эрик пошатнулся, запнулся и едва не поцеловался носом с жестким камнем. Антарес тут же продолжил движение палочкой, заставляя ткань обернуться вокруг чужого тела, сдавливая его и почти перекрывая доступ к воздуху. Это было быстрее, чем наколдовывать магические веревки, хоть и менее надежно.

Ну и как тебе там? Уютно, а? Давай добавим еще немного остроты этой сцене… Слагус эрукто!

Дергающийся бесформенный кокон захрипел и закашлялся в попытке выблевать первого появившегося в пищеводе слизня, что оказалось непросто, учитывая столь плотно прижатое к лицу полотно.

Это оказалось ошибкой. Отвлекшись на Норткотта, Блэк пропустил Глиссео от Прюэтта, до сего момента сдерживаемого Себастианом. Заклинание, прилетевшее точно ему под ноги, мгновенно превратило шероховатый камень пола в идеально гладкую поверхность.

Решил бить меня моим же оружием? Да твою ж…

Новые ботинки еще не были усовершенствованы. Зачарование требовало времени, которое сложно было найти в плотном графике последних суток… Юноша, невольно изобразив нечто вроде неловкого танцевального па, едва не грохнулся на спину, в последний момент успев уцепиться левой рукой за удачно стоящие рядом старинные доспехи и почти повиснуть на них. За пару секунд, потребовавшиеся ему, чтобы восстановить равновесие, Леандер умудрился запустить в Антареса Инкарецио, но, к счастью, промахнуться, а вот еще одно Диффиндо все же достало слизеринца, расчерчивая правое предплечье темной кровавой полосой. Блэк подавил болезненный вскрик, с трудом вскинув оружие и понимая, что не успевает. С поразительной скоростью исполненное оглушающее, без всяких сомнений, прямо сейчас должно было поставить жирную точку в этом коротком противостоянии, и Блэк ничего не мог с этим поделать — времени ставить щит уже не было.

Ну, почти, ничего… Он, преодолевая боль, сжал зубы почти до хруста и упрямо дернул палочкой в отчаянном порыве, с трудом указуя цель. Только бы не промахнуться…

На самом деле, способов защититься от вражеского заклинания несколько. Первый — барьеры, второй — уклонение. Есть и третий — попытаться дестабилизировать чары противника до того, как они вообще настигнут тебя. И это — уже почти мастерский уровень. Потому как несмотря на то, что в таком случае далеко не всегда требовалось исполнение каких-либо формул, все упиралось контроль. Контроль и волю, подавляющую, диктующую непреложную истину чужой своенравной магии… И в выверенное исполнение — то есть, четкое осознание что именно и в какой момент ты делаешь.

Жгучий холод прокатился колючим спазмом от желудка до сердца, застряв в горле. Магия, откликнувшись на яростный зов, едкой желчью прохватила тело, едва не заставив его выблевать собственный хребет. Красный луч, уже готовый поразить надоедливого слизеринца, рассыпался яркими искрами в считанных дюймах от груди Блэка. Юноша выдохнул сквозь зубы, сумбурно, со смесью злобы, удивления и облегчения пробормотав нечто несвязно-нецензурное. Времени на радость от понимания, что столь сложный трюк все-таки получилось претворить в жизнь, впрочем, не имелось.

У Антареса была всего доля секунды, пока до удивленного Прюэтта не дошло осознание произошедшего. И если он ей не воспользуется…

В этот раз он успел. Банальный, но эффективный сдвоенный Петрификус Тоталус сначала разрушил защиту не ожидавшего контратаки гриффиндорца, а после свалил того на пол, обращая в безвольную куклу. Блэк, коротко рассмеявшись лающим, диковатым смехом, облегченно прислонился плечом к холодной стене. И в тот же момент новая вспышка чужого заклинания заставила его машинально пригнуться и отпрыгнуть в сторону, нацеливая палочку в сторону новой угрозы.

Дэвис… Как невовремя ты избавился от своей лягушачьей проблемы…

Юноша чувствовал, как шерсть единорога стонала в его ладони, едва ли не билась внутри в истерике. Она устала. Его воля была слишком подавляюща, категорична и жестка для столь деликатной вещи. Рукоять, измазанная натекшей кровью, скользила в пальцах.

Предпринять, однако, Антарес ничего не успел. Еще один луч идеально исполненного Петрификуса авторства Сэллоу взрезал полумрак коридора, опрокидывая последнего оставшегося на ногах противника.

Блэк наконец опустил палочку и обернулся. Взъерошенный Себастиан отряхнул мантию, с силой провел ладонью по лицу, выдыхая и будто смахивая заодно остатки напряжения спонтанного боя. В процессе драки он все же расстался с запасами еды — корзинка валялась в паре метров — но, что удивительно, целая и все еще закрытая. Антарес машинально принюхался:

— Ты взял луковый пирог? Гадость.

— Да, я взял луковый пирог. Это правда то, что тебя сейчас волнует? — тот изобразил на лице весьма выразительную гримасу, — Мордред, я отлучился всего минут на двадцать, и ожидал увидеть тебя уже под дверью библиотеки. Ты что, заблудился? И что с твоей правой рукой?

Блэк небрежно вывел в воздухе формулу кровоостанавливающих чар, перехватив палочку левой. Неудобно, но терпимо.

— С этим разберемся потом. Сейчас у нас и правда есть более насущная проблема. Целых три гриффиндорских проблемы, если быть точным.

Он окинул быстрым взглядом поле боя. Почти никаких повреждений интерьера — пострадали лишь ковровая дорожка и одна единственная ваза. Никто из противоборствующих сторон благоразумно не использовал ни взрывные заклятия, ни те, что били по площади. В целом весь бой можно было бы назвать… тихим и аккуратным. Бедняга Норткотт, издавая забавные булькающие звуки сквозь плотный кокон, безуспешно пытался освободиться или хотя бы отползти куда-то в сторону. Дэвис и Прюэтт… Блэк подошел ближе, жестким пинком переворачивая последнего на спину, нагнулся, забирая палочку и с любопытством вглядываясь в темную ненависть, застывшую на чужом лице.

Ты же все чувствуешь, так? Петрификус лишь называется парализующим заклинанием, но на самом деле просто не дает двигаться, лишая контроля над телом…

— Интересно, если переломать каждую маленькую косточку в твоей бесполезной туше, как быстро мадам Блэйни поставит тебя на ноги? Думаю, ей понадобится просто море Костероста… — губы Антареса тронула мечтательная улыбка.

Блэк склонил голову на бок, вперив критически-изучающий взгляд в оцепеневшие черты Прюэтта.

Ох… разве можно тут удержаться?

Он, ухмыльнувшись еще шире, наступил на горло поверженного гриффиндорца, медленно и расчетливо увеличивая давление. Леандер оставался недвижен. Ни звука, вскрика. Так просто… приложить еще немного усилий, и эти грязно-серые глаза, сейчас полные страха и жажды жизни, погаснут навсегда. Обратятся тусклыми стекляшками — пустыми, мертвыми. Мимолетная красота мгновения…

Дразнящие, яркие нотки отчаяния с капелькой надежды… На что? Думаешь, сможешь освободиться? Давай, попробуй. Борись, пикси тебя дери, как в последний раз, ну?!

Тихий болезненный хрип почти заглушили очередные потуги блюющего Норткотта, все надеющегося справиться с собственным несчастьем. Попытка взять тело под контроль не увенчалась успехом, но Антарес увидел, как губы Леандера едва уловимо дернулись.

А ты хорош! Вот так гораздо интереснее…

— Блэк! Честное слово, сейчас не время для твоих игр! — недовольный голос Сэллоу будто заставил его очнуться. Он раздраженно выдохнул и — неохотно — убрал ногу, возвращая Прюэтту возможность вновь дышать полной грудью.

И правда… Как жаль.

— Какого черта?! — резкий окрик заставил обоих слизеринцев подобраться и тут же вздохнуть с облегчением. У входа в коридор, скрестив руки на груди, стоял весьма раздраженный Оминис Гонт.

Себастиан, обернувшись, удивленно воззрился товарища:

— Что ты тут делаешь?

— Передумал, — буркнул тот, — Решил, что тебе все же не помешает дальнейшая помощь в твоей авантюре с библиотекой. Судя по всему, совершенно зря. И... Скорее, это я должен спросить, что вы здесь делаете.

— А на что похоже? — Антарес ответил ему саркастичным смешком.

— На то, что ты, Блэк, вновь…

— Ну же, давайте опять поругаемся! — Сэллоу закатил глаза, — У нас как раз есть время, пока сюда не забрел наконец какой-нибудь староста!

— Дабы успокоить твою воспаленную совесть, Гонт, отмечу, что произошедшее изначально не было моей инициативой, — рассеянно бросил Антарес.

— Свежо предание, да верится с трудом, — тихо пробормотал тот себе под нос, но Блэк равнодушно проигнорировал выпад. Мнение Оминиса Гонта о его персоне было ему малоинтересно, потому продолжать дискуссию он посчитал бессмысленным. Лучше, и правда, сосредоточиться на более важных вещах.

— Итак, давайте проясним. Молчать в наших общих интересах. Нас здесь никогда не было, с недалекими любителями прогуляться после отбоя мы никогда не встречались…

— Разумеется. Вопрос, иной — будут ли молчать они? — Себастиан вздернул бровь, кивком указав на тела на полу.

— Будут, — Антарес фыркнул, — им просто нечего нам предъявить.

Взмахом палочки расколдовав Норткотта, Блэк связал его Инкарецио, избавил бытовыми чарами от слизи и размотал ковровую дорожку, и вернув ей изначальный вид. После чего быстро почистил место схватки, убирая следы крови, и, завершающим штрихом, наложил легкое исцеляющее заклинание на каждого поверженного противника.

— Неужто, Блэк, — Оминис сделал вид что задумался, — в это раз дело обойдется без уроков вежливости?

— Как ты можешь так плохо обо мне думать?! — юноша ухмыльнулся. — Конечно, нет.

Он обернулся к Сэллоу, требовательно протянув руку:

— У тебя же остался еще виски?

Тот, смерив товарища недоуменным взглядом, вытащил флягу, молча протянув ему. Антарес открутил крышку, и, частично ослабив заклинание паралича, поднес горлышко к губам Прюэтта. Леандер тотчас заерзал в меру сил и попытался отвернуться.

— Давай, дорогуша, за дядю Антареса, — он схватил парня за подбородок, разворачивая обратно, а после жестко надавил на кадык, заставляя открыть рот, — Воот, хороший мальчик!

— Эй! — Себастиан дернулся вперед, недовольно нахмурившись, — Ты что, решил извести мой огневиски на гриффиндорцев?!

— Я куплю тебе новый, — отмахнулся Блэк, повторяя процедуру с Дэвисом и Норткоттом и отправляя всех троих парой заклинаний в глубокий сон, — Зато смотри, как хорошо выходит. Идиоты со львиного факультета опять решили поискать приключений. Налакались, как свиньи и, не рассчитав сил, так и не добрались до гостиной. Уверен, рано или поздно кто-нибудь найдет их — и в таком случае любые оправдания будут выглядеть неубедительно и жалко…

Стоит ли попробовать стереть им память о сражении и том, что произошло после? Оставив лишь воспоминания о намерениях проучить одного наглого слизеринца, и очевидных последствиях этого поступка? Нет, пожалуй, это не обязательно. Только помешает.

Любые обвинения в его сторону будут звучать глупой клеветой и попыткой выгородить себя. В крайнем случае можно продемонстрировать собственную палочку, не содержащую никаких следов боевых заклинаний. Такое себе алиби, впрочем: есть способы (хотя сложные и не очень надежные) заставить магический инструмент «забыть» последние сотворенные чары, соответственно, и доверия к подобному аргументу немного. А насчет остальных… Оминис почти не принимал участия, разве что Сэллоу… Но тот умеет убедительно врать.

— Ладно, — Себастиан вздохнул, с очевидной болью в сердце наблюдая, как Блэк выливает остатки дорогого напитка на одежду гриффиндорцев, — Будешь должен.

Он поднял бессознательные тела Мобиликорпусом, чтобы тут же опустить их неаккуратной кучкой рядом со старинными доспехами в округлой нише. Гонт, взирая на происходящее отстраненным взглядом белесых глаз, в кои-то веки промолчал. Судя по всему, подобный финальный аккорд все же не вызвал в нем слишком ярого отторжения.

Блэк мысленно рассмеялся.

Дорогой Оминис, порой неведение есть благо. Уверен, ты утопил бы меня в своем змеином яде, если бы я сказал тебе, что это еще не все. Ну, действительно, такой план просто-таки требует какой-нибудь изюминки. Иначе будет слишком скучно…

Неразлучную троицу ждала незабываемая ночь. Судя по виденным мельком во время боя нескольким особям докси — где-то рядом есть гнездо. О, они не упустят своего шанса. Маленькие мерзкие создания никогда не живут поодиночке. Где один — там и несколько десятков, как минимум. Надоедливые магические паразиты ядовиты — несмертельно, но достаточно, особенно если жалит целый рой одновременно, а ты, находясь в полубессознательном состоянии, не можешь сопротивляться. И — какое трагическое совпадение — эти твари очень любят все, что содержит приличный градус. Особенно магически усовершенствованные напитки, кои действуют на них как манок, лишают остатков и так невеликого разума, самосохранения, ко всему прочему, добавляя к сему коктейлю изрядную толику бессмысленной агрессии. А алкоголь в крови жертв, скорее всего, еще больше усилит действие специфического токсина… Ох, результат должен получиться интересным. С огромной вероятностью дурным гриффиндорцам придется полежать в больничном крыле с острым отравлением, пока мадам Блэйни будет пытаться привести распухшие, бьющиеся в лихорадке и стонущие от боли тела в естественный вид…

Антарес бросил последний равнодушный взгляд на троих несчастных, еще не подозревающих о своей незавидной участи, аккуратно убрал палочку обратно в карман и невозмутимо проследовал к двери, ведущей на выход из злополучного коридора. Случайно пришедшая на ум идея была идеальна недоказуемостью вины.

* * *

Утро шестого октября вдалось теплым и солнечным. За прошедшие пару недель трое слизеринцев успели смириться с тем, что крепость под названием «запретная секция» не взять нахрапом. Не отступиться — о нет, ни в коем случае — скорее, уняв первый невыносимый исследовательский зуд, перейти к иной тактике, методично, расчетливо и не торопясь перебирая варианты. Как бы ни хотелось получить все и сразу — это, очевидно, было невозможно, посему оставалось только набраться терпения и следовать избранному пути, не сдаваясь и не теряя самообладания. Последние несколько дней Блэку даже удалось неплохо выспаться, несмотря на взятый темп, а задачка наконец перестала выглядеть почти нерешаемой — Антарес предполагал, что еще пара дней, и защитные чары наконец сдадутся под натиском трех пытливых умов.

Прюэтт с товарищами пока никак не проявляли себя, затаившись. Что не удивительно, учитывая, что из больничного крыла горе-мстителей выпустили лишь позавчера. Придуманный на скорую руку план сработал почти идеально: никто из слизеринцев до сих пор не получил вызова ни к декану, ни, тем более, на ковер к директору. А учитывая, что в этот раз конфликт не был публичным, можно было сказать, что, скорее всего, и не получат. Поговаривали, что несчастных гриффов раздуло до совсем уж гротескных форм, а мадам Блэйни приходилось пичкать их обезболивающими зельями едва ли не каждые несколько часов. Но снадобья лишь ненадолго помогали заглушить отчаянные стоны.

Антарес невольно улыбнулся. Картина, что будет греть сердце долгими зимними вечерами…

На завтрак в Большой зал юноша поднялся во в кои-то веки отменном настроении, намереваясь улучшить его еще больше каким-нибудь кулинарным изыском. Хотя существовала неиллюзорная вероятность вновь испытать разочарование от слишком густой овсянки или странной консистенции ливерных паштетов, но юноша старательно гнал прочь эти пораженческие мысли. В целом Хогвартские эльфы готовили вполне прилично.

Беззаботный настрой, однако, исчез почти сразу же, стоило Блэку добраться до Слизеринского стола и приземлиться на лавку между Сэллоу и старшекурсником Аланом МакКинноном. Едва он успел определиться с выбором гарнира, как зал огласил пронзительный птичий крик, и не стихающий ни на минуту гомон студентов разбавили хлопки крыльев и редкие возгласы избранных адресатов, чьи совы промахнулись с местом доставки. Антарес, наблюдая, как Берк, сквернословя, достает промокший конверт из лужи апельсинового сока, тихо хмыкнул. И едва не отпрянул, когда огромный филин, сердито ухнув, разжал когти, роняя прямо перед его собственной тарелкой чуть помятый прямоугольник письма. Птица тут же, не дожидаясь ответный реакции, взмыла под потолок. 

Юноша, досадливо вздохнув и покачав головой, и аккуратно сломал печать с гербом благородного дома Блэков на конверте из плотного пергамента. Эвр, пернатый засранец, был, несомненно, умен, но всегда отличался изрядным высокомерием и отсутствием такта. Впрочем, сейчас это было не важно. Единственный из семьи, кто мог бы вообще изъявить желание написать Антаресу, был дядя Сириус, но повод определенно должен был быть весомым.

Он развернул сложенный втрое лист и вчитался в ровные каллиграфические строчки, Изящество затейливых вензелей стройных букв столь явно контрастировало со смыслом написанного, что Блэк просто не смог не улыбнуться.

«Чертова стерва мертва. Похороны четырнадцатого, в понедельник. Финеас заберет тебя из школы. Сириус.»

Дядя был, как всегда, лаконичен. И обладал не большей деликатностью, чем принадлежащая ему птица… Хотя его можно было понять. Амалия Блэк, последние десять лет имевшая честь являться его законной женой, не отличалась ни кротким нравом, ни приятными манерами. Искусство издевательства над людьми она удивительным образом отточила до совершенства, а яду у этой змеи всегда хватало на всех и каждого, с избытком. Впрочем, Антарес не рвался ставить ей это в вину. Как и остальным из собственной семейки — любой из Блэков, включая его самого, был в изрядной степени порочен, циничен, жесток и властолюбив. О, он с огромным удовольствием мог ненавидеть всех своих родственничков и каждого по отдельности, ненависть грела его сердце жгучим, болезненным огнем. Но никогда, никогда он не судил никого из них. Однако, так или иначе, смерть дражайшей тетушки сложно было отнести к категории неприятных новостей. Юноша лишь надеялся, что Сириус никоим образом не имел отношения к произошедшему, или хотя бы подошел к вопросу устранения ненавистной жены со всем тщанием, а не просто крепко проклял в порыве гнева. Младший брат Финеаса, пожалуй, был единственным человеком из всей родни, кого Антарес не жаждал увидеть в страстных объятьях дементора.

Аккуратно сложив пергамент, он спрятал тот во внутренний карман мантии. Занятый письмом, Блэк не сразу обратил внимание, что разговоры окружающих студентов прибавили в громкости на пару тонов. Берк возбужденно перешептывался с обеими Лестранжами, Сэллоу активно доказывал что-то Оминису, тыкая пальцем в передовицу свежего номера Ежедневного Пророка и поминая небезызвестного Ранрока. Тяжелая, давящая, и при этом какая-то нервно-возбужденная атмосфера, воцарившаяся среди студентов, так резко диссонировала с не по-осеннему яркими лучами солнца, что ощущалась почти как нечто нереальное и гротескное. И оттого еще более интересное. Антарес прищурился, оглядывая ближайших соседей. В чужих мыслях царил сумбур и уныние, в иных — недоумение. Он, не поворачивая головы, невольно прислушался.

Ну-ка, Алан МакКиннон, судя по твоей беспрецедентно-кислой роже, ты явно знаешь, в чем дело… 

Можно было, конечно, спросить - так много людей не умеют и не желают держать рот на замке, когда их что-то волнует. Или просто подождать, пока кто-нибудь дочитает газету. Но Антарес настолько привык добывать ответы из чужой головы еще до того, как они были произнесены вслух, что в очередной раз просто не счел нужным утруждать себя. 

Мысли МакКиннона были столь отчаянно-громки, что не требовался даже зрительный контакт. Он сидел неподвижно, уставившись в пустую тарелку, и часто моргал. Слишком часто. 

Что, у тебя тоже кто-то умер? Да ладно, правда?! Сегодня что, день мертвых родственников? Экий курьез.

Антарес тихо хмыкнул себе под нос и машинально повертел в пальцах вилку.

Не просто кто-то, нет… Сирота в таком возрасте — да ты счастливчик, а? А причем здесь Ранрок и гоблины? Ну давай, хватит хныкать, дай рассмотреть горячие подробности. Твоя печаль такая же пресная на вкус, как и ты сам. Зануда.

Кто-то из старшекурсников неловко похлопал Алана по плечу в попытке выразить соболезнования, но тот лишь вяло отмахнулся. Тихо пробурчав дежурное «прошу прощения», он отодвинул пустую тарелку, поднялся из -за стола и, запнувшись об лавку, направился в сторону выхода из Большого зала. Антарес проводил его задумчивым взглядом.

Гоблины и МакКиннон… да, в этом может быть смысл.

- А ты что думаешь, Блэк? — голос Себастиана заставил его отвлечься и обернуться.

Сэллоу, прервав дискуссию с Оминисом, пожелавшим наконец уделить время приему пищи, судя по всему, решил поискать нового собеседника. 

Антарес фыркнул:

— Я не подписан на «Пророк», но предположу, что ты хочешь узнать мое несомненно ценное мнение по поводу очередного «громкого заявления» от предводителя бунтующих коротышек. В таком случае, если ты надеешься услышать наиболее полный ответ, тебе стоило бы для начала дать мне ознакомиться с…

Себастиан закатил глаза и молча сунул ему под нос скрученную в трубочку газету, не желая дослушивать тираду.

Блэк, отодвинув пустую тарелку, развернул тонкие листы. Так забавно — волшебники использовали пергамент для всего — от писем и школьных эссе до книг. Но вот периодические издания, как правило, печаталась на бумаге. Более того, фотографии, ставшие абсолютно естественной частью верстки каждого номера «Пророка» вот уже лет десять как, в маггловском мире пока что по большей части заменяли ксилографии — простецы все еще испытывали трудности с тиражированием снимков в таких больших объемах. Пожалуй, фоторемесло являлось одним из удачнейших примеров заимствования магами технологического изобретения обычных людей. Конечно, существовало некоторое количество чистокровных недоучек, вопящих о том, что проклятые камеры забирают у честных волшебников силу, удачу, и даже душу (в случае особо невежественных), но новшество оказалось слишком удобным и прибыльным, чтобы кто-то всерьез к ним прислушивался.

Отбросив непрошенные мысли о магических особенностях типографских процессов, Антарес обратил свой взор на первую страницу, украшенную огромным заголовком: «Бойня в Касл Кимберли! Эндрю МакКиннон и еще двенадцать волшебников мертвы».

Под живым изображением разоренного поселения, занимающей пол страницы, располагалась статья, буквально наполненная праведным негодованием. Блэк быстро пробежал глазами текст. Если отбросить красочные подробности и авторские эмоциональные отступления, можно было резюмировать следующее. Вчера, около восьми часов вечера, некие личности, в которых нетрудно было узнать последователей Ранрока, совершили успешное покушение на Эндрю МакКиннона, известного сторонника идеи ужесточения контроля нечеловеческих рас, автора законопроекта о раздельном проживании гоблинов и волшебников и весьма популярной инициативы, предполагающей реформирование банковской системы. Не обошлось без жертв и разрушений — Касл Кимберли и все волшебное сообщество гудело, как растревоженный улей.

— Что я думаю, Себастиан? — Антарес небрежно встряхнул газету, заставляя расправиться норовящие загнуться листы и не торопясь возвращать «Пророк» изначальному владельцу. — Я думаю, что это было ожидаемо. Злить гоблинов в сложившейся нынче ситуации — значит гарантированно подставиться под удар, и…

Сэллоу отставил тарелку с едва тронутой глазуньей и удивленно повернулся к сокурснику:

— А что, стоило бы оставить все как есть, трусливо спрятав голову в песок? Да ну? Этих радикалов не успокоить мелкими подачками. Здесь либо идти на серьезные уступки, либо принимать жесткие меры… - он скептично сощурился. — Или ты сторонник идеи о том, что бедные-несчастные коротышки, несмотря на все, что они творили и творят сейчас, должны быть прощены, обласканы, получить то, что требуют и еще немного сверху? Может быть, нам стоит еще извиниться перед ними?

Блэк почувствовал, как в словах Себастиана заскрежетали металлом отголоски застарелой ненависти. Что-то личное, судя по всему. Он усмехнулся:

— О нет. Разве я похож на идиота, свято верящего в иллюзорные утопические сказки? Оставь это гр… магглорожденным. Как бы жестко и даже жестоко ни выглядели законопроекты покойного, они были оправданы. В политике нет места ни жалости, ни морали, только необходимая эффективность. Разве что, на мой вкус, не следовало объявлять о банковской реформе одновременно с предложением об ограничении территории проживания. Сначала одно, потом второе. Но здесь, скорее всего, имело место желание сыграть на потребности людей ощутить наконец себя в безопасности. А мистер МакКиннон… проявил изрядную неосторожность. Если уж ввязываешься в такое дело, изволь позаботиться о собственной защите. 

— Наверное, отец Алана просто не думал, что этим тварям хватит наглости устроить подобное прямо в центре магического поселения, буквально посреди толпы волшебников. С ним была пара наемных охранников, но… — внезапно вклинился в разговор Виктор Берк, дожевав последний кусок бекона. Он смял салфетку и экспрессивно швырнул ее на стол. — И семья. Жена и младший сын. Никто не выжил. Уроды.

Ах, бедняжка Алан. Теперь ты совсем один… Как унять черную зависть в своем сердце?

Блэк пожал плечами:

— Полагаю, гоблины тоже руководствовались необходимой эффективностью. Если смотреть непредвзято, то, что происходит — просто борьба за влияние, в которой ни одна из сторон не стесняется грязных методов, при этом считая себя правой. И это совершенно естественно. 

— Не мы это начали, Блэк, — Виктор фыркнул и отвернулся.

Антарес не удержался от саркастичного смешка:

— Ну да. Конечно.

Разумеется, революционные настроения — это от хорошей жизни. Делать им нечего, так, от скуки с жиру бесятся…

МакКиннон-старший, кстати, если говорить откровенно, предлагал достаточно драконовские меры в качестве ответа бунтующим коротышкам: выделить для них определенные зоны обитания и ограничить их свободу перемещения по людским магическим поселениям без специального дозволения, объявив вне закона тех, кто откажется соблюдать эти правила. А также ввести жесткие лицензии на любую коммерческую деятельность и тому подобное. В принципе, такая практика уже существовала, доказав свою успешность — например, кентавры, запертые в Запретном лесу, давным-давно существовали в собственном маленьком мирке и не помышляли о большем. У них было свое самоуправление и даже мнимая независимость, однако максимальная численность копытного населения так или иначе контролировалась Министерством. И те, скрипя зубами, подчинялись, ибо просто не могли ничего с этим сделать.

С гоблинами, однако, подобное провернуть было бы сложнее. Во-первых, их банально больше, пока еще. А во-вторых… Во-вторых, разумеется, Гринготтс. Узкое место для всех подобных наполеоновских планов. Кто-нибудь, слабо знакомый с историей магического мира, мог бы презрительно фыркнуть что-то о том, что волшебники, частично отдав контроль собственных финансов в руки иной расы, поступили как абсолютные идиоты. Однако здесь стоило учитывать некоторые нюансы. Размером с индийского слона, примерно. На протяжении многих веков взаимоотношения двух народов были достаточно напряженными — бесконечные войны, распри и тому подобное. Коротышки были жестоки, хитры, изобретательны и дрались за место под солнцем весьма умело — не хуже людей. В конце концов очередная свара изрядно измотала и тех и других — и при таких условиях для каждой стороны в конечном счете победа оказалась бы Пирровой. Мирный договор предполагал некоторые уступки и преференции для всех участников конфликта, потому решение бросить гоблинам кость в виде возможности хранения и накопления чужого золота тогда показалось неплохим, учитывая, что оные имели особые отношения с металлом, особенно с тем, что представлял для кого-либо ценность. И дело было даже не в банальном обогащении, а в самой сути гоблинской магии. Взамен те обязались частично подчиняться людским законам, встроившись в чуждую для них систему.

Звучит все еще не очень дальновидно? Да, если мыслить маггловскими мерками. Надо понимать, что колдовское сообщество не только очень мало, но еще и, если смотреть глобально, гораздо меньше зависит от денег. Среднестатистический маг (коль не брать совсем уж нищих недоучек) достаточно автономен. Волшебством можно решить очень много проблем, потому ценность галлеонов, сиклей и кнатов не является для многих высшим приоритетом. А уж несколько веков назад и подавно — экономика магического мира в те времена была проста и примитивна. Впрочем, во многом она остается такой и сейчас. И вовсе не потому, что волшебники идиоты — им просто при столь небольшой численности населения и наличии магии не нужны огромные суммы денег — ни на армию, ни на международную торговлю, ни на социальные нужды, государственные закупки и так далее. Нет и не будет нужды в таких монструозных транснациональных предприятиях как, например, Британская Ост-Индская торговая компания или чем-то похожем. Большая часть людей в маленьком обособленном мирке все еще живет натуральным хозяйством, обеспечивая сами себя — да, не богато, но достаточно, чтобы не умереть с голоду. Почти не существует настоящих больших производств, выпускающих продукцию в огромных масштабах — в этом просто нет смысла. Семейные мастерские, фермы… не более. А Министерство? Зарплата служащим, да периодически наемным сотрудникам — вот основная статья бюджета. Развитие культуры и науки, пенсии, стипендии, дотации, некоторое количество золота себе в карман — все это по большей части покрывается доходом от налогообложения честных граждан. Товары из-за рубежа? Да, но не в больших количествах.

Посему гоблины, даже при наличии, по сути, монополии, возможности заниматься ростовщичеством или вкладываться в выгодные предприятия, за века смогли обрасти жирком и накопить немалый капитал, но все еще не имели достаточно влияния, чтобы диктовать условия. Поэтому, и еще потому, что ушлые волшебники, заключив мирный договор, не смогли не подстелить соломки — жесткие магические обеты все еще ограничивали коротышек в их финансовой деятельности. Разумеется, последние никогда не пошли бы на такое добровольно, однако в этом случае с ними сыграло злую шутку высокомерие и презрение к людской магии: из-за собственного невежества попасть впросак так глупо… Эта тема до сих пор ненавидима до зубовного скрежета у мелкого племени, но что было, того не вернуть: гоблинские вожди, полагая, что приносят личные клятвы с радостью согласились на предложение волшебников, а те, не будь дураки, не стали пояснять нюансы. В результате вместо того, чтобы получить передышку на несколько десятков лет, люди обрели гораздо больше — ибо весь непокорный народ на поколения вперед оказался скован нерушимым договором.

Гоблины, однако, не теряли надежды, и все же — с развитием магической экономики, хоть и столь неважным — смогли удержать свои позиции за счет наличия капитала и монополии на банковское дело. И остаться теми, кого почти не трогают, просто потому, что это выгоднее. Ну как почти — постепенные, незаметные ужесточения правил и законов никто не отменял. А после нескольких столетий условного статуса-кво некоторым горячим личностям пришла в голову закономерная мысль, что нужно что-то с этим делать.

Возвращаясь к инициативам МакКиннона… Он вполне рационально предлагал либо еще больше усилить контроль над финансовой деятельностью гоблинов… Либо, используя лазейки в древнем договоре, создать альтернативную, параллельно функционирующую банковскую систему, принадлежащую только людям. Последнее для Министерства виделось столь же заманчивым, сколь и опасным — если учитывать все нюансы. Простым же обывателем подобное и вовсе воспринималось как нечто долгожданное. Коротышки, в свою очередь, разумеется, совершенно не желали лишаться своего основного преимущества. Если бы не поспешные действия Ранрока, более осторожные дельцы из Гринготтса так или иначе попытались бы решить проблему более деликатным способом, используя доступные им финансовые рычаги. Получилось бы это у них? Кто теперь скажет. Судя по всему, МакКиннон привычно рассчитывал в основном именно на такое сопротивление. Однако героический революционер нанес ощутимый удар, грубый, но вполне действенный. С одной стороны такой демарш наверняка приведет к еще более нетерпимым настроениям, с другой — посеет страх и значительно отсрочит принятие неудобного закона. Очень многое в данном случае держалось на личности самого МакКиннона — его соратники, по большей части, не умеют ничего, кроме как громко заявлять о своих намерениях и голосовать по указке.

Покушение, скорее всего, задумывавшееся как быстрое и совершенно внезапное, явно пошло не по плану. Мистер законотворец успел слишком скоро сориентироваться и оказать сопротивление. Лихой налет обернулся затяжным сражением, подоспели авроры… Коротышки, загнанные в угол, отнюдь не стеснялись в средствах. Закономерный результат — тринадцать жертв, включая изначальную цель, улица в руинах. И погромы гоблинских лавок и магазинчиков, учиненные разъяренными людьми, бессмысленное и беспощадное насилие над невиновными и непричастными… включая одного абсолютно человеческого карлика. Сгоревшие остовы зданий на фото и маленькие, паникующие людишки.

Антарес машинально провел пальцем по шероховатой поверхности черно-белого изображения. Крохотная фигурка какого-то выжившего волшебника в ужасе отпрянула, спрятавшись за полуразвалившейся стеной. Хаос, боль и ужас, запечатленные навечно на тысяче бумажных листов. Есть в этом что-то поэтичное. Захватывающее. Он внезапно обострившимся восприятием почувствовал, что ощущает нечто трудноуловимое, кошмарное и такое… удивительное. Точно полустертый отпечаток, мираж… Сердце пропустило удар, словно замедляя на секунду время. Разве может быть красота разрушения менее значительна, чем прелесть созидания?

Блэк помотал головой стряхивая наваждение, и перевернул еще пару листов. Амалии не было среди списка погибших. Значит… О, вот же она. Небольшая заметка в пару строк на пятой странице среди некрологов — судя по всему, редакторы посчитали это событие куда менее достойным внимания, чем происшествие в Касл Кимберли. Резонно. Причины смерти не уточняются. Что же, подробности, скорее всего, можно будет выяснить чуть позже. 

* * *

В жилище Сириуса Блэка можно было попасть несколькими способами: аппарировать к границе владений, переместиться по транспортной сети из пары других особняков и директорского кабинета в Хогвартсе (если знаешь пароль, конечно) или прийти пешком. Удобство вполне закономерно было принесено в жертву безопасности.

Антарес, зачерпнув горсть летучего пороха, прошептал адрес и короткую фразу на латыни. Холодное изумрудное пламя лизнуло ботинки, будто пробуя на вкус нового знакомого, а после взвилось высоким столбом, унося его в вихре магии и искр. Спустя несколько секунд дезориентирующего полета Блэк-младший шагнул из высокой ниши камина в знакомый просторный светлый холл семейного поместья, скупым движением палочки машинально избавил одежду и волосы от сажи и пыли, возвращая своему облику пристойный вид и огляделся. 

В обозримом пространстве не было никого, кроме эльфа (Виббо, кажется), тут же при виде гостя склонившегося в поклоне. По регламенту вновь прибывших должен был бы встречать хозяин дома… Однако Антарес подозревал, что Финеас просто, скорее всего, не посчитал нужным уведомить своего брата о точном времени визита. Сзади вновь полыхнуло зеленым. Дядя, не замешкавшись ни на миг, широким стремительным шагом подошел к одинокому домовику, всучил тому парадную верхнюю мантию и обернулся к племяннику:

— Не стой столбом, — он резко щелкнул пальцами в нетерпении, и, не дожидаясь ответной реакции, направился к широким дверям, ведущим во внутренние помещения.

— Господин… — робко подал голос эльф, но ответом ему был лишь хлопок закрывающейся резной створки, потому вторую часть фразы Виббо уже пробормотал себе под нос, тихо и растерянно — …попросил проводить вас синий зал для торжеств.

Антарес, без спешки стянув кашне, положил то поверх мантии Финеаса, все еще удерживаемой эльфом на согнутых руках.

— Все уже в сборе?

Тот кивнул: 

— Да, вы последний из ожидаемых гостей, насколько мне известно. Может быть, вас все-таки проводить? — В огромных серых глазах домовика, жалобно смотрящих на гостя снизу вверх, ясно читалось жгучее желание быть полезным.

Блэк отмахнулся:

— Я знаю дорогу, спасибо.

— Как пожелаете, — Виббо, стоически смирив собственную услужливость, еще раз поклонился и исчез.

Синий зал… О, пожалуй, это было одно из самых красивых помещений здесь, в этом особняке. Небесный бархат стен, полумрак, отделка из темного дерева… Пол, с ювелирной точностью отражающие звездное небо вне зависимости от погоды снаружи — черный колодец глубиной с бездну под ногами. Почти инверсия Хогварсткой иллюзии и кардинально иной смысл метафоры. Настоящий Блэк выше мира земного и всех тварей его населяющих, разумных и неразумных. Быть им — то же самое, что быть королевской крови, и участь остальных подчиниться либо быть уничтоженными. Ибо равными истинному Блэку могут быть только звезды…

Впрочем, если говорить о пафосе и аллегоричности, Сириус как никто другой знал в этом меру. Однако остальная часть его жилища, пожалуй, была не менее интересна: дядя был заядлым любителем эклектики и притом обладателем неплохого вкуса. В интерьере его особняка арабские мотивы удивительным образом сочетались с английской готикой и строгим педантизмом классицизма. Любое решение, на первый взгляд странное, оказывалось продумано от и до и мягко вписано в интерьер. 

Пожалуй, здесь просто нельзя было не провести параллели: сам хозяин дома, хоть и славился изрядной эксцентричностью и пренебрежением к условностям, всегда, коль выглядел неподобающе в глазах окружающих, делал это абсолютно сознательно. Он умел расположить к себе собеседника — просто в большинстве случаев не считал необходимым утруждаться. Но даже так многие без всяких дополнительных усилий легко попадали под влияние его харизмы, ибо сочетание живости, намеренной бесцеремонности и деятельного ума подкупали многих.

Неспешно добравшись до места назначения, Антарес миновал стрельчатую арку, служащую входом в зал и окинул быстрым взглядом помещение. Помимо новоиспеченного вдовца церемонию почтили своим присутствием отец с матерью. Энтони скучающе вертел в пальцах палочку, слушая очередные сплетни тетушки Аманды. Элладора, недовольно поджав губы, бросила короткий взгляд на вошедшего, а после вернула свое внимание Ориону, выравнивая чуть-чуть съехавший галстук младшего сына и совсем немного не идеально сидящую мантию заклинанием. С уверенностью можно было предположить, что делает она это как минимум раз пятый за сегодня.

Урсула, в девичестве Флинт, жена Финеаса, разумеется, также была здесь вместе с собственным выводком. Особой красотой она не блистала, но все еще была недурна собой, несмотря на страсть к деторождению. Светлые волосы ее в простой, но аккуратной прическе скрывала изящная шляпка с кокетливой вуалью, фасон черного атласного платья выгодно драпировал недостатки и подчеркивал достоинства фигуры. Антарес мысленно скривился, прикидывая, устоит ли Хогвартс, когда кузены наконец дорастут до возраста, необходимого для поступления в школу чародейства и волшебства. Ох, не факт. Сейчас действующий директор и отец по совместительству с удовольствием скинул все заботы об отпрысках на супругу и домовиков, но через пару лет ему так или иначе придется с ними возиться. Дражайшего дядюшку даже было заранее немного жаль. Совсем чуть-чуть… Урсула же, в свою очередь, несмотря на некоторую недалекость, неуклюжесть и рассеянность, обладала железной хваткой и изрядным талантом воспитателя, когда речь шла о детях. Все пятеро (включая совсем маленького Сигнуса) ходили у нее по струнке, но мать обожали. Чего нельзя было сказать о муже — отношения этих двоих были не то, чтобы натянутыми… Скорее Финеас и его жена были слишком разными и предпочитали просто не замечать друг друга, коль дело не касалось вопроса продолжения рода.

Прибыли на похороны и те, кого Антарес не знал вовсе, или видел лишь мельком: веселая дама лет сорока с пышными формами — Оливия, вроде бы, так ее звали — заклятая соперница покойной, пришедшая то ли горевать, то ли злорадствовать; какие-то родственники Урсулы — Блэк не помнил их по именам; высокий господин средних лет с бородой-эспаньолкой и острым взглядом; еще несколько едва узнаваемых лиц — поверенный вдовца и, кажется, его друзья или деловые партнеры; какие-то знакомые самой Амелии…

Пока Блэк-младший занимался оценкой обстановки, Сириус, заметив племянника, прервал короткий диалог с братом, откланялся и направился в сторону юноши. Его короткие волнистые светлые волосы по обыкновению были аккуратно зачесаны назад, парадная мантия, вопреки всем канонам, была фиолетовой (лишь для приличия с небольшими черными вставками), на лице красовалась неизменная ехидная ухмылка, столь неуместная своей живостью в окружении натянуто-печальных мин.

Антарес невольно саркастично усмехнулся в ответ:

— Рад видеть тебя в добром здравии, дядя. Мои поздрав… соболезнования. Как ощущения в статусе безутешного мужа?

— Жизнь заиграла новыми красками, — дядя заразительно хохотнул. — Я имею в виду все оттенки траурно-черного, конечно.

— Какая трагедия. Бедная, бедная Амалия… — Антарес покачал головой в очевидно-притворном сочувствии и невольно перевел взгляд на внушительных размеров гроб, выставленный на всеобщее обозрение на высоком постаменте прямо у огромного, во всю стену, окна. Украшенный лентами и гирляндами из зачарованных цветов, он выглядел даже как-то… слишком празднично.

— Более чем уверен, что моя дорогая жена, будь она еще в состоянии осознавать действительность, была бы опечалена не столь собственной кончиной, сколь тем, что так и не успела свести меня в могилу первым, — пробормотал Сириус. 

Ты старался лучше?

Официальной причиной смерти, как уже успел выяснить Блэк-младший, был сердечный приступ. Какая банальность. Однако далеко не обязательно это являлось правдой. Подробностями Финеас в коротком личном разговоре, разумеется, делиться не пожелал, но Антарес достаточно изучил своего дядю, чтобы уловить некоторую… тревожность в его интонациях.

Сириус меж тем, заложив руки за спину, едва заметно глумливо скривился:

— Впрочем, до сих пор не уверен, не поднимется ли мертвое тело моей любезной супруги из гроба в праведном негодовании. Полагаю, присутствие на похоронах Виктора Руквуда и Оливии заставило бы ее излить по меньшей мере пинту желчи…

Антарес, с любопытством проследив за его взглядом, попытался определить, о ком идет речь. Ах да, тот самый господин с бородкой.

— Руквуд… Родственник?

— Двоюродный брат Амалии, если быть точным. Тот еще пройдоха, но пользы от него больше, чем вреда. Ты бы помнил, если бы не прогуливал уроки семейной генеалогии, не так ли? — язвительно отозвался дядя. — Они с моей женушкой сильно не ладили. Настолько, что она предпочла завещать собственное имущество, что досталось ей еще до брака от матери, своей непутевой сестре, вышедшей за маггла, отказав в наследстве и мне, и Виктору. Склочная старая сука.

Он презрительно фыркнул и машинальным резким движением поправил вычурное пенсне, норовящее сползти на кончик носа. 

На вкус юноши, Амалия определенно была сукой, но назвать ее старой у него уж точно язык бы не повернулся. Тетка, несомненно, была красива — изящной, гордой, ледяной красотой, не тускнеющей со временем. Годы, казалось, лишь добавляли этой женщине стати, а смерть… Антаресу внезапно нестерпимо захотелось посмотреть, смогло ли холодное прикосновение вечности преобразить прелестные черты в ослепительное совершенство. Прямо сейчас… Смутное желание отдалось жгучей дрожью в кончиках пальцев. Он невозмутимо заложил руки за спину и покачал головой:

— Экая несуразица. Закон на ее стороне, я полагаю?

— Увы. Хотя сомневаюсь, что там было бы что-то стоящее. Еще смешнее иное — Виктор, проявив изрядную расторопность, похоже нашел обходной путь. Он здесь как законный представитель своей любимой, но дурной магглолюбивой сестрички…

— Значит, сегодня ее не будет? — Блэк-младший вопросительно выгнул бровь.

Сириус лишь фыркнул в ответ:

— Еще бы. Мне пришлось выслать приглашение, но… Уверен, эта женщина прекрасно поняла, что ее саму здесь съедят заживо.

— Резонно, — Антарес чуть приподнял уголки губ в вежливой полуулыбке. 

— Что ж. Пожалуй, пора начинать, — дядя, развернувшись, еще раз оглядел собравшихся гостей. - А то, неровен час, некоторые и вовсе забудут зачем они сюда явились.

Юноша мысленно хмыкнул. И правда. Оливия зацепилась языками с Урсулой и Элладорой, Энтони, похоже, ввязался в спор о политике с одним из незнакомцев, Финеас тихо беседовал о чем-то с Руквудом, уединившись в дальнем углу зала, дети, не в силах долго вести себя тихо и чинно, затеяли какую-то очередную дурацкую игру…

Похоронные традиции волшебников чем-то напоминали обряды магглов, но в некоторых аспектах отличались. Антарес, с любопытством энтомолога в течении нескольких лет наблюдавший за бытом и нравом простецов, мог бы с уверенностью сказать, что, на самом деле, во многом. 

Во-первых, разумеется, никаких священников. Христианство так и не прижилось среди чистокровных, а какой-либо собственной религии те не имели. Концепция веры в единого бога попросту была им чужда: вовсе не отрицая наличия в мире сущностей мистической природы, потомственные маги подходили к этому вопросу с изрядной долей практичности: тех, что могли — ставили в услужение, с другими — договаривались на условиях взаимовыгодного сотрудничества, а иных и вовсе предпочитали не поминать на ночь глядя, давным-давно уяснив, что оные не имеют отношения ни к сотворению мира, ни к морали, ни, тем более, посмертию. Вопросы откуда человек пришел и куда уходит, естественно, не перестали занимать пытливые умы, однако последние столетия эти дискуссии велись скорее в научной плоскости, нежели в религиозной. Малограмотных бестолочей, одержимых страхом смерти, впрочем, хватало во все времена, потому всегда находились люди, добровольно избравшие себе хозяев взамен на призрачные посулы или принявшие одну из вариаций маггловских верований как единственно-верную истину. Но большинство из них, как правило, были не из старых семей.

Что же до самого процесса погребения… Хоронили на девятый день. Тело усопшего, сохраненное магией, обычно выставлялось в открытом гробу в доме самого покойного, чтобы все собравшиеся — родственники, друзья, знакомые и даже те, кого просто случайным ветром занесло, могли проститься с умершим. Кто-то плакал, кто-то злорадствовал, кто-то просто стоял в сторонке. Приносились посмертные дары — по желанию, но как правило это было хорошим тоном — пожертвовать что-либо символически ценное. Произносились речи, короткие, длинные, проникновенные и нудные… Сириус, как хозяин дома, высказался первым, открыв церемонию. Стандартные фразы без малой капли тепла, однако иного от него никто и не ждал.

Сам Антарес предпочел отмолчаться — его искренность здесь никому не была нужна, а сотрясать воздух пустыми словами он полагал бессмысленным. К тетке он не питал любви, скорее испытывал сложную гамму чувств, колеблющуюся от раздражения до ненависти, и небезосновательно, учитывая, что жестокое унижение ближнего своего она считала лучшим развлечением. А много ли того нужно, чтобы сделать по-настоящему больно бесправному ребенку? Но, в то же время, с годами он не мог не проникнуться к ней уважением. В отличии от клуши Урсулы или меланхоличной матери, Амалия была яркой. Умной, целеустремленной. Смелой. Сириус считал ее отвратительной женой, но дело скорее было в том, что дядя отказывался признать супругу равной — ее воля всегда находилась в конфликте с его собственной. По мнению же Блэка-младшего, в качестве спутницы жизни женщина подобного типа могла бы быть прекрасным вариантом, главное найти верный подход. Слабые личности откровенно не привлекали его, ни в матримониальном плане, ни в каком-либо ином: на что они годны? Скучные посредственности…

Когда наконец было произнесено все, что должно, а все крокодильи слезы выплаканы, пришел черед иной церемонии — закрытой. И этот этап уже сильно отличался не только от маггловских порядков, но даже в рамках небольшого волшебного сообщества: в каждой благородной семье была, как правило, собственная самая сокровенно-ритуальная традиция. Далеко не всегда оную и вовсе проводил именно род мужа — Антарес достоверно знал, что ни одна женщина Гонтов, Олливандеров и Яксли не была похоронена где либо, кроме земли, принадлежащей ее крови. Амалия, однако, не оставила на этот счет никаких указаний, а из живых родственников с ее стороны остался лишь ненавистный ей Руквуд (коего явно не интересовало ничего, кроме наследства, ибо ненависть, судя по всему, была взаимна), да отщепенки-сестры. Но, право слово, не на маггловском кладбище же хоронить волшебницу? Подобный фортель не пришел в голову даже Сириусу, несмотря на его эксцентричность и презрение к супруге. Потому тот, хоть и скрепя зубами, но все же не стал втаптывать в грязь ни гордость жены (посмертно, правда), ни репутацию благородного дома Блэков, предоставив для усопшей место среди собственных предков и организовав погребение чин по чину. 

Домовики, тактично не показываясь на глаза, медленно и торжественно подняли гроб, придерживая магией. Когда тот вплыл в холл, все, кому разрешалось участвовать в дальнейшем действе, уже стояли у дверей в молчаливом ожидании, выстроившись в пару не очень ровных шеренг: Сириус, Финеас, Энтони, Элладора, Антарес и Орион, Урсула со старшими сыновьями — вот, собственно, и весь круг избранных. Остальным полагалось дожидаться поминок в доме.

Идти было недалеко: семейный склеп находился за парком, у небольшого пруда. Ветви вековых дубов и стройных кленов надежно прятали невысокое аккуратное готическое здание от взора посторонних, разросшийся плющ ласково кутал древнее место упокоения мертвых зеленой шалью.

Хрупкие листья шуршали под ногами — беспомощные, беззащитные под жесткими каблуками ботинок. Яркие и жухлые, желтые, красные… Их век был короток, судьба предрешена. Почти символично, однако… Здесь, в этом месте, всегда была осень. Красочная, но холодная: странный озноб, прохватывающий тело, вовсе не желал на том останавливаться, пробираясь куда-то глубже, в мысли, разум, сердце...

Строго говоря, склеп и территория к нему прилегающая не считалась частью поместья. Антарес знал, что может открыть одну из задних дверей на Площади Гриммо, 12 и оказаться здесь, среди вечного увядания. Странная, старая магия… Сколько бы он ни спрашивал, никто уже не мог с точностью ему ответить, как она работает.

Сириус, подойдя к стрельчатой арке портала, заложенного внутри глухой кладкой, положил руку на выбитый в ней символ, и через пару секунд отнял ее, даже не дернувшись от боли. На стылом камне остался красный смазанный отпечаток ладони, исчезающий на глазах, а через стену постепенно проступили очертания старинной двери, обитой металлом. Холод подкатил к горлу, вымораживая нутро. Антаресу показалось, что даже его сердце стало биться медленнее, будто через раз. Орион, стуча зубами, выдохнул облачко пара, причудливо застывшее в воздухе, а Финеас-младший, стараясь согреться, начал подпрыгивать на месте, но тут же был остановлен жесткой ладонью матери, легшей ему на плечо. Сама Урсула, зябко поежившись, сжалась в попытке плотнее укутаться ажурным тонким платком.

Не поможет. Антарес вдохнул глубже, чувствуя, словно не воздух, а сама магия до боли жжет легкие, течет сквозь тело… незнакомая, непознаваемая, медлительная. Но после инцидента в хранилище даже эта сила внезапно показалась ему теплее и человечнее. Он вдруг с отчетливой ясностью осознал разницу. Будто схожие сорта вина, что не отличишь, не попробовав один за другим.

Внутри не было ни затхлости, ни пыли — старые чары работали исправно. Остановившись у дальнего, открытого саркофага, Сириус взмахом палочки распахнул крышку гроба и аккуратно переместил тело жены на каменное ложе. Рыжие кудри, не скрепленные ничем, рассыпались, причудливыми волнами ложась на плечи. Белые кружева длинного платья сбились на лодыжках, точно клочья морской пены, а лицо… Антарес неожиданно почувствовал истовое желание нарисовать его. Набросок за наброском добиваясь совершенства — сколько бы не потребовалось на то времени — воплотить видимое и ощущаемое на бумаге, не упустив ни единой детали. Люди меняются, стоит им умереть, пусть даже от рокового события прошли мгновения — каждый неуловимо приобретает чуть иные черты. А Амалии и правда смерть невыносимо шла, будто новый необычный наряд…

Занятый мыслями, юноша лишь краем сознания отметил, что Сириус наконец нарушил молчание. Вновь произнеся пару полагающихся фраз, дядя, не имея причины больше медлить, достал шкатулку с полагающимся по регламенту ритуальным ножом. Самая важная часть церемонии должна была начаться прямо сейчас, потому Антарес, усилием воли вернувшись к реальности, обратил свое внимание на живых. С немалой долей вероятности чинуши из Министерства отнесли бы происходящее к не одобряемой, а то и вовсе запрещенной магии, но кому какое здесь было до этого дело? Вряд ли кто-либо из присутствующих, несмотря на внутренние распри, опустится до доносительства — по крайней мере, не в этом случае. Это было даже забавно, если подумать: порой отношения между членами рода Блэк были довольно… специфичны, но некоторые вещи так или иначе для всех являлись негласным табу — и вмешательство в подобные склоки официальных властей было одним из них. Никто и никогда не выносил сор из избы. В древнейшем и благороднейшем семействе были очень своеобразные понятия о чести.

Сириус же меж тем, привычным движением ухватив нож, взрезал ткань на груди покойницы. Отогнул уголки, с неожиданной деликатностью обнажив ровно столько, сколько было возможно без урона для чести женщины, пусть и мертвой. Тонкие линии древнего знака расчертили бледную кожу, формируя символ связи, острые углы стабилизирующих рун уперлись в ключицы.

Мы будем помнить о тебе, Амалия Блэк. В смерти ты не будешь одна. Мы, наши предки и наши потомки будем с тобой.

Горячие капли с рассеченной ладони запятнали случайным узором часть рисунка, добавив картине контраста.

Память наша станет твоей силой, сила твоя обратится нашей волей. Храни покой живых, Амалия Блэк, родня не по крови, но по имени. 

Финеас первым шагнул ближе, забрав нож из рук брата. И снова холодная кожа окрасилась красным…

Воздух стал леденяще-мятным — и сладко-тягучим, как сироп. Антарес машинально облизнул губы. Его очередь была после Элладоры — не было никакого распределения по старшинству, ритуальный инструмент полагалось передать ближайшему человеку слева. Короткая вспышка боли словно вырвала его из странного сонного оцепенения. Юноша, на мгновение прикрыв глаза и чуть скривившись, сжал и разжал левый кулак, заставляя собственную кровь быстрее покидать тело. Она стекала тонкими дорожками по пальцам, скапливалась густой лужицей в едва приоткрытой ложбинке мертвой женской груди, распускалась красным цветком по краю ткани. Точно и не кровь вовсе, а случайно пролитое на платье вино на празднике… Горло томительно сдавило, сердце, вопреки подбирающемуся холоду, забилось быстрее. Рукоять в оплетке из старой кожи грела пальцы, ластясь к ладони, отточенный метал звенел нетерпением: ему хотелось большего. Ему — или Антаресу? У Блэка-младшего всегда были слишком… своеобразные отношения с острыми предметами. Когда берешь в руки нож, разве не очевидно, что он должен вскоре оказаться в чьем-то теле? 

Орион требовательно посмотрел на него исподлобья. Он стоял близко. Ох, очень близко. Желание побыстрее покончить с этим и тревожное ожидание неприятной процедуры абсолютно отчетливо читалось на юном лице. 

Ты хочешь забрать его, да? Кто я такой, чтобы отказывать моему маленькому братишке?

Держи.

Лезвие погружается в теплую плоть, разрезает мышцы, преодолевая сопротивление, чуть сбивается — царапает по кости. Ухватить шею сзади, прижать, не давая отстраниться. Вот так гораздо удобнее. Панический крик, переходящий в хрип, судорожные попытки вырваться. Чей-то пронзительный визг сзади. Пальцы скользят в чужой крови. Сколько ее в тебе? Давай посмотрим, а? Ни с чем не сравнимое чувство предвкушения, щекочущее язык. Провернуть нож, раскрывая рану еще глубже. Теперь можно вынуть его из разорванной печени и ударить еще раз. И еще. Больше нет смысла сдерживать себя. Никаких границ…

Держи.

Ну же, тебе стоило бы обнять брата в ответ. Это в конце концов невежливо! И перестань брыкаться, ты портишь красоту момента. Горячая алая жидкость заливает мантию, рубашка промокла, манжеты липнут к коже. Не имеет значения. Сейчас - ничего не имеет…

— Антарес… — чужой голос доносится будто сквозь вату. Или толщу воды. Ту, которой укрыто дно самого темного омута.

— Антарес!

— Не стоит кричать, матушка, я вас прекрасно слышу.

Антарес отчистил заклинанием лезвие от собственной крови. Прокрутил инструмент в пальцах. Машинально подбросил на ладони. Вечно вы все портите, леди Элладора.

— Держи, — он насмешливо улыбнулся, протягивая брату нож рукоятью вперед.

Орион едва заметно вздрогнул, стоило их глазам встретиться. 

Ты что, дурашка, призрак Мерлина увидел?

Тот нервно сглотнул, отводя взгляд.

* * *

Поминки проходили в формате фуршета — все-таки, основной целью встречи предполагалось скорее общение, чем удивление гостей гастрономическими изысками. Угощение, однако, нельзя было назвать скудным: Сириус не поскупился ни на закуски, ни хорошую выпивку. Антарес, дегустируя сухое красное — явно из старых запасов — предположил, что тот действительно воспринимал сегодняшнее мрачное торжество скорее как радостное событие, праздник, знаменующий начало свободной беззаботной жизни.

Это было даже забавно, если смотреть со стороны — а юноша, со свойственной ему бесстрастностью, никогда не стремился принять ничью сторону в этом застарелом конфликте. Амалия - мир ее праху — несмотря на сволочную натуру, ему импонировала. Хотя, представься Блэку-младшему возможность самостоятельно отправить тетку на тот свет без последствий — он бы не сомневался ни минуты. Дядю же вряд ли можно было назвать хорошим человеком, но, в отличии от многих, он был едва ли не единственным, кто относился к собственному племяннику без предубеждения. Впрочем, Антарес слишком привык разделять собственные субъективные эмоции и выгоду. Сириус был полезен, а хорошие отношения являлись приятным дополнением. Финеас, несомненно, тоже, несмотря на все… неудобства. Даже от Энтони, как бы ни хотелось проклясть его чем-нибудь особенно жутким, с удовольствием наблюдая, как медленно угасает тело и разум обреченного человека, все еще было бы гораздо больше проку в живом состоянии.

Гости спустя часа полтора окончательно разбились на «группы по интересам». Дед Урсулы, изрядно приняв на грудь, громко разглагольствовал о гоблинских войнах и месте коротышек во вселенной. Оливия откровенно кокетничала с друзьями Сириуса, явно намереваясь столкнуть их лбами в борьбе за собственную благосклонность. Руквуд завладел вниманием поверенного, судя по всему, желая обсудить вопросы делового характера прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик. Сам же Антарес, успев перекинуться парой ничего не значащих фраз почти с каждым присутствующим, посчитал свой долг на этом законченным и, подхватив уже второй по счету бокал, направился в сторону высоких стеклянных дверей, ведущих в сад. Невыносимо хотелось курить, и он не видел смысла отказывать себе в этом небольшом удовольствии.

На улице похолодало: осенний вечер вступил в свои права. Длинные гротескные тени от светильников на наружной стене расчерчивали плиты узкой дорожки, теряющейся в неверной, манящей загадкой тьме. Вытряхнув из пачки очередную последнюю сигарету, Блэк поджег ее щелчком пальцев и затянулся. После духоты бессмысленных разговоров влажный ночной воздух казался особенно свежим, бодрящим до дрожи, а тишина успокаивала, настраивала на поэтично-лирический лад. Или… Антарес невольно прислушался. Приглушенные голоса, где-то сзади… нет, сверху. Он невольно развернулся, задрав голову в попытке определить источник беспокойства. Небольшой открытый балкон прямо над выходом в сад. Опрометчиво, учитывая, что сверху совершенно не видно того, кто стоит внизу так близко к стене. Хотя, если прислушаться внимательней, может и нет: экспрессивный монолог о повышении налогов на доход от торговли редкими волшебными растениями вряд ли можно было назвать тем, что заинтересовало бы даже самого заядлого сплетника. 

Остатки сигареты рассыпались пеплом меж пальцев. Блэк, уже готовый вернуться обратно к гостям, неожиданно для себя самого остановился, занеся ногу над верхней ступенью низкого крыльца. Что-то было не так. Чужая магия, едва уловимая, легкая, словно мимолетное прикосновение тонкого шелка, щекотала сознание. 

В чем ее смысл и суть?

Сложно сказать. Невесомые чары, с легкостью ускользающая от понимания конструкция. Впрочем… иногда достаточно просто руководствоваться логикой. 

Антарес, привычно прошептав дезилюминационное, поставил ботинок на выступающую часть каменной пилястры, и, подпрыгнув, ухватился за столь удобно-вычурный элемент капители, подтягивая тело выше. Теперь оставалось лишь упереться ногами в стену и зафиксировать собственное положение. Заклинания приватности, удобные, многофункциональные, почти идеальные, работали на область. Очерчивая, по сути, некую небольшую сферу вокруг собеседников — по бокам, сверху… и снизу. В отличии от стандартных сигнальных, которые, скорее всего, здесь тоже есть. Уровнем выше. Обычно это не имело значения — подслушать чужой разговор из комнаты на первом этаже можно было лишь взобравшись на потолок, словно гигантский неуклюжий паук. Разумеется, были и более сложные в исполнении вариации защиты, но сейчас явно не тот случай. Скорее всего… Невидимость слетела от контакта с чужими чарами. Мордред. Придется рискнуть.

Голос Сириуса был тих, но слова звучали отчетливо. Судя по интонациям, дядя определенно встревожен, но не настолько, чтобы прямо сейчас перейти от слов к делу. Антарес, затаив дыхание, обратился в слух.

— Финеас, сколько раз тебе повторять, я не имею к этому отношения, — короткий раздраженный вздох. — Поверь, я не стал бы скрывать от тебя такие вещи. Честное слово, я не маленький мальчик, который боится, что его отругают за очередную оплошность. Я рассказал все в подробностях, и, если ты мне не веришь — это твои проблемы. Не стоит делать из меня дурака.

— И в мыслях не было. Но ты должен понимать, что, учитывая вашу историю взаимоотношений… — неприкрытый сарказм в голосе.

— Не могут не закрадываться сомнения? Брось, я отлично понимаю, что сейчас не время.

Короткая пауза. 

— Хорошо. Предположим, я тебе верю. Но кто тогда? У Амалии было много недоброжелателей, однако…

— Способен ли кто из них на радикальные меры? Не уверен. Действительно, почему именно теперь? 

— Это никак не может быть связано с ты-знаешь-чем? Предполагалось, что наши союзники лояльны, но... — в интонации Финеаса Антаресу послышалась изрядная доля скепсиса.

Сириус ответил не сразу, видимо, пару мгновений подбирая слова.

— С ними никогда не будешь знать наверняка. Делают вид, что все договоренности в силе, но сколько еще можно кормить их обещаниями? Послушай, они всегда были себе на уме, а уж сейчас... Честно говоря, я вижу, что там происходит какая-то нехорошая возня, но пока не могу понять всю подоплеку. Кое-кто — не будем называть имен — говорит, что все под контролем, но я начинаю сильно сомневаться.

— Ты сам утверждал, что он компетентен. 

— Возможно даже слишком. Как бы не вышло, что подлец решился затеять собственную игру.

— Сириус, если все покатится к Мордреду просто из-за твоего неумения подобрать правильного исполнителя… — в словах Финеаса зазвенели отчетливо-угрожающие нотки.

— С этим я разберусь, — его собеседник резко и шумно выдохнул сквозь зубы. — В любом случае, не думаю, что именно это хоть каким-то боком относится к смерти Амалии. Наши неуважаемые союзники, даже если бы вдруг пошли на такой шаг, сделали бы все совершенно иначе. Не их стиль. А коли наш связной все же решился на предательство… Нет, ума не приложу, зачем в таком случае ему понадобилось бы проворачивать подобное. В этом нет никакой выгоды. Если бы он каким-то образом обошел клятвы и все же выдал все, что знает тем же Гонтам и их прихлебателям в лице Лонгботтомов или Лестранжей…

— То реакция была бы еще жестче, — закончил очевидную мысль Финеас. 

Антарес почувствовал, что начал уставать. Слишком быстро… Напряженные мышцы гудели, пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в каменный декор, почти онемели. Держать тело в столь непривычном положении оказалось не так-то просто. 

— Или мы все же ошибаемся и это только начало. Аперитив перед основным блюдом, — Сириус невесело, несколько нервно рассмеялся. — Хотя для предостережения слишком круто, а как полноценный ответный ход — достаточно бессмысленно, учитывая, что моя любезная жена не имела никакого отношения к нам и нашим действиям, кроме общей фамилии. И ты не хуже меня знаешь, что люди Энтони понятия не имеют, на кого работают. Он говорит, будто вытащить из них что-то стоящее просто невозможно. 

— Я бы не доверял Энтони настолько безоговорочно. При всем уважении. Его связи нам на руку, но он не…

— Не что? Твои предубеждения опять берут верх над здравым смыслом? Брось, — отмахнулся Сириус, — пока что я вижу лишь, что засланцы работают на совесть, убеждая нашего многоуважаемого мистера Спэвина в его несомненной исключительности, сея в крохотном разуме страх и недовольство. Не так-то просто донести до этого бесхребетного идиота необходимость вылезти из уютной норки и побороться за собственную независимость. К тому же, мы с тобой оба все еще держим руку на пульсе. Если бы кто-либо из наших оппонентов вдруг начал рыть в этом направлении, поверь, это было бы заметно. 

Антарес попытался ухватиться поудобнее и перенести вес на правую ногу, чтобы дать хоть немного отдыха левой части тела. Почти получилось. Почти. Использовать заклинание приклеивания? Нет, идиотский вариант. Отсутствие возможности быстро спрыгнуть — только пол беды. Скорее всего, если что, ему просто сорвет кожу с ладоней под собственным весом. Разве что применить только на ботинки, но насколько это поможет? Кажется, существовали чары паучьих лап, меняющие вектор силы притяжения, и, возможно, он даже помнил формулу…

— Ладно, — кисло пробурчал Финеас, задумчиво постучав пальцами по парапету, — оставим пока вопрос лояльности Энтони в покое, как и его умственные способности. Ты хочешь сказать — копать бы пришлось слишком глубоко? Знаешь, при должном усердии и такую цепочку можно размотать, в этом нет ничего невозможного.

— Разумеется. Но я все еще придерживаюсь мнения, что чтобы что-то найти, нужно представлять, где и что искать. В какую сторону двигаться. А всем сейчас, слава Мерлину, не до того. Слабость официальной власти так удобна в мирные времена, но нынче старой доброй змеиной коалиции приходится задействовать все ресурсы, чтобы сохранить статус-кво. Есть ли смысл тратить силы на сторонние расследования и, тем более, заказные убийства, чтобы щелкнуть кого-то по носу? Сомневаюсь. Укрепление позиций Министерства уж точно не выглядит со стороны тем, что было бы выгодно хоть нам, хоть Гонтам, хоть остальным, кто теоретически мог бы пожелать урвать собственный кусочек власти. Кроме самих министерских.

Антарес мысленно хмыкнул. И кроме тех волшебных семей, что просто хотят жить спокойно, устав от беззакония, конечно же. Но зачем, действительно, подобное нужно дорогим родственничкам?

Он попытался освободить одну руку, чтобы достать палочку. Бесполезно… Та, почти извлеченная из ножен, едва не выскользнула из пальцев. Блэк-младший, в попытке не выронить инструмент, дернулся, чуть не сорвавшись вниз. Надо было сделать это сразу и не переоценивать собственные силы…

— Надеюсь, они хотя бы сказали спасибо за ту гору галлеонов, что мы отвалили Мунго и Аврорату, — Финеас скривился, судя по изменившемуся тембру голоса.

— Увидишь интервью в следующем номере Пророка, — отмахнулся Сириус. — Я бы предпочел ограничиться скромным благотворительным вечером — как раз хватило бы закупить цветы на могилки. Но ты не хуже меня знаешь, что правдоподобно пускать пыль в глаза — это дорого, так что нечего ворчать… 

Интересно, можно ли попробовать применить заклинание паучьих лап без палочки? По идее это вполне возможно. Но не когда ты уже висишь на чертовой стене.

Антарес сжал зубы в попытке не зарычать от досады и, отвлекшись, пропустил, что именно ответил Финеас. Кажется, тот хотел добавить что-то еще, но Сириус быстро перевел тему:

— Лучше скажи, как дела с Селвинами? Прошел уже месяц…

— На них можно не надеяться, — тон дяди был ровен, почти не изменившись, но юноша почувствовал, что тот изрядно раздражен. — У старой перечницы семь пятниц на неделе. Только время зря потратил. 

— Теряешь хватку?

— Избавь меня от сарказма. Мне приходится быть аккуратным. Так что уж прости, но спешка в таком деле слишком опасна. И да, нам все еще не хватает большинства голосов. Нейтральные фракции слишком малы, а те в Визенгамоте, кто никогда не интересовался политикой… пока не имеют достаточно мотивации. Ситуация напряженная, но недостаточно. Подобные законопроекты — палка о двух концах. Далеко не все готовы заплатить привычной свободой и частью прав за безопасность.

— Может, все-таки попробовать мотивировать еще кого-нибудь?

Финеас замолчал, видимо задумавшись, и тяжело вздохнул:

— У меня есть кое-что на Берков. Но не слишком много. С остальными придется действовать еще жестче. И грязнее.

— Имеет ли это значение? — Сириус фыркнул, насмешливо, скорее даже пренебрежительно. — С некоторых пор у нас нет выбора. 

Антарес почувствовал, что еще немного, и он просто упадет спиной вперед, не в силах больше держать тело в подвешенном состоянии. Он, попытавшись сделать это насколько возможно тихо, спрыгнул вниз. Приземлившись на край клумбы, тут же отступил подальше и облегченно привалился спиной к стене. Сверху хлопнула балконная дверь. Видимо, братья решили наконец вернуться к гостям. И ему бы стоило…

Несколько секунд Блэк-младший просто стоял, давая отдых усталым мышцам. Отряхнулся, оправляя чуть замявшуюся одежду, обернулся и невольно замер. Справа в отдалении, перед зеленой изгородью, стоял Орион, сложив руки на груди и глядя на него исподлобья.

Палочка оказалась в руке быстрее, чем Антарес успел осознать собственные действия. Он не видел смысла тратить время на разговоры. Прекрасно исполненное оглушающее, почти невидимый тусклый луч… Задел лишь край взметнувшейся мантии. Мелкий засранец так невовремя решил сменить собственное положение, шагнув вперед и влево. Следующее заклинание и вовсе ушло в молоко — мальчишка, неожиданно быстро сориентировавшись в ситуации, юркнул за каменный заборчик, отделяющий одну часть сада от другой и совершенно некстати оказавшийся на расстоянии вытянутой руки.

— Я тебя видел! — в звонком голосе смешался страх пополам с торжеством. — Что ты сделаешь? Проклянешь меня?! Ты дурак, если думаешь, что никто не узнает!

Не узнает, если я сотру тебе память. Надо только достать тебя из-за этой загородки.

— Маленькая глупая крыска, — Антарес рассмеялся, — меня в любом случае ничего хорошего не ждало бы, не так ли?

Пикси подери, идиотская ситуация. По-хорошему в таком случае стоит бить по площади. Но подходящие заклинания отнюдь не безобидны, а сейчас уж точно нельзя оставлять следов. Попытаться рывком сократить расстояние? Но тогда братишка может успеть улизнуть. Путей отхода несколько, и еще чертовы кусты и садовый декор…

— Ну… — Орион на секунду замолчал, не решаясь, впрочем, вновь показываться на глаза. - Я бы мог никому не рассказывать. Если бы мы об этом договорились.

Антарес сделал вид, что задумался.

— И что ты хочешь?

— Еще не решил, — ехидно протянул тот. — Но обязательно придумаю.

— Не можешь даже определиться с требованиями? — юноша сардонически усмехнулся. — Так себе из тебя шантажист.

— А из тебя — шпион, — Антарес, даже не видя лицо брата, был почти уверен, что только что Орион автоматически показал язык, скорчив одну из своих самых вредных рож.

— Туше, — фыркнул он. — Выходи уже.

— Неа, вот еще. Я не настолько глуп.

Зашуршали кусты, послышался тихий треск ломаемых мелких веток. 

И правда. Как жаль.

Антарес спрятал палочку обратно в ножны. Продираться сейчас сквозь изгородь и играть в догонялки впотьмах, скорее всего, уже абсолютно бессмысленно. А после — велика вероятность, что братишка додумается не оказываться в поле его зрения в одиночестве. Впрочем, это не такая уж большая проблема. На Ориона вполне можно найти управу…

Антарес аккуратно толкнул узкую деревянную створку. Сэллоу, замерший за его правым плечом, машинально накинул на себя заклинание невидимости, явно готовый ретироваться из опасной зоны в любой момент. Защитные чары молчали.

Себастиан облегченно выдохнул. Блэк улыбнулся и шагнул вперед.

— Работает… Кто бы мог подумать, — пробормотал он.

— Ага. Еще один наглядный пример, что любая проблема имеет свое решение — и иногда оно проще, чем нам кажется, — назидательно заметил Сэллоу.

— Спасибо, о император очевидных истин, король банальн…

— Ой, заткнись, — закатил глаза Себаситиан, — Твой средний умишко просто не в состоянии осознать глубину моей мудрости. 

Антарес тихо хмыкнул, не желая ввязываться в пустую пикировку.

— Давай лучше посмотрим, наконец, ради чего было столько мучений…

Идея обойти магию запрета, просто подсмотрев, как контур реагирует на тех, у кого уже есть дозволение входить внутрь, и правда оказалась на диво удачной. Хотя пришлось немного повозиться с имитацией диагностических рунных кругов, а также с их маскировкой от обнаружения — но Антарес пока не хотел демонстрировать всем и каждому собственную чувствительность к магии. Особенно Гонту, например… Оминис, надо сказать, очень неплохо помог с наблюдением и расчетами. Однако от дальнейшего участия в авантюре самоустранился, посчитав свой долг на том законченным.

Помещение, предназначавшееся для содержания особо опасных для неокрепших умов знаний, оказалось меньше основного зала библиотеки, но все равно поражало воображение. Высокие — почти до потолка — стеллажи вдоль стен, оснащенные специально двигающимися лестницами. Яркие язычки негаснущего пламени магических свечей в старинных шандалах по углам и трепещущие в их свете тени, отбрасываемые лосиными рогами. На мгновение Антаресу показалось, что те похожи на щупальца извечной тьмы из сказок о злых чернокнижниках. Еще больше достоверности собирательному образу добавляли пюпитры для отдельных книг, удостоившихся особой чести храниться отдельно от своих пергаментных товарок. Одна из них, похоже, даже специально была примотана к подставке толстыми, явно зачарованными цепями. 

Блэк почувствовал себя книззлом, пробравшимся в доверху набитый деликатесами погреб. Главное — не оставить улик в виде вымазанных в сметане усов. И вовремя избавиться от аромата копченой колбасы, пропитавшего шерсть…

Он медленно прошелся вдоль полок, с трудом давя в себе желание коснуться корешков, ощутить под пальцами шероховатую фактуру переплетов. Некоторые экземпляры определенно были прокляты — ядовитые отголоски старой магии отдавали горечью на вкус. Сколько тайн скрывает каждый такой том? Жутких, неудобных, полезных или давным-давно утративших смысл тайн? 

— Смотри, какая прелесть! 

Антарес обернулся. Сэллоу, отошедший в другой конец зала, уткнул взгляд в какую-то тонкую книжку, судя по виду, рукописную:

- Найдите дюжину самых поелику возможно хворых и старых крыс. Свяжите их хвостами и поите лунной водой тринадцать ночей, а более ничего не давайте. Воду ту смешайте с кровью тринадцати магглов, умерших накануне. На четырнадцатую ночь умертвите создание, в результате сего действа выросшее, а после отварите в молоке со змеином ядом, заклиная необходимыми чарами… здесь какие-то формулы… не важно, — юноша перевернул страницу, — Как чумной эликсир настоится и готов будет, потчуйте им недругов своих и всех, кто не люб вам, и жен их, и детей их, и…

— И скотину, и любимых борзых их? — закончил Антарес. - Автора, случайно, не Септимус Кентерберрийский зовут?

Себастиан повертел книжку в руках, вглядываясь в имя на обложке.

— Случайно да. А что?

— Насколько я знаю, этот интересный во всех отношениях человек в конце концов окончил свой славный путь в компании дементоров. Как-то по его вине мор скосил как минимум десяток деревень. Подчистую, — пояснил Блэк. - Но упрятали за решетку его не за это, в те времена магглов действительно никто не считал. А за эксперименты с магией душ — в частности, он очень глубоко исследовал порицаемые ныне Непростительные в попытке изобрести защиту от Авады Кедавры. Тогда они еще не были запрещены, кстати, но Септимус зашел слишком далеко в своей жажде познания.

Себастиан бегло пролистал сочинение опального мага и фыркнул:

— О, тут и правда об этом есть. Больше половины этой писанины все-таки не про крыс, слава Мерлину. Знаешь, запрещенные, разрешенные… как по мне — не более, чем лицемерная условность. С тех пор, кажется, волшебники вовсе не стали убивать друг друга реже.

Антарес вспомнил гоблина, потерявшего голову от одного-единственного Диффиндо. О да. Действительно.

Он усмехнулся:

— Иронично, но, если подумать, Авада Кедавра — самое гуманное убийственное проклятие. Смерть от него легка, чиста и безболезненна. Весь страх перед ним лишь оттого, что гибель неизбежна. Это не может не забавлять.

— Для того существует продвинутая боевая трансфигурация, — буркнул Сэллоу.

А еще моралистам из Министерства, скорее всего, не дает покоя тот факт, что для успешного применения подобных чар одним из необходимых условий является расчетливая и непреклонная уверенность в собственном праве нести смерть. 

Антарес, однако, был убежден, что коль он действительно захочет кого-то убить, то так или иначе сделает это совершенно сознательно, вне зависимости от способа. 

Блэк вытащил палочку и сотворил заклинание поиска — стандартное, для начала. В конце концов он пришел сюда с конкретной целью. Хотя книги на полках манили ненадолго отложить насущные вопросы, и он не был уверен, что не поддастся искушению.

— Никогда не задумывался, что даже Непростительные можно обратить как во зло, так и во благо? Империус легко спасет самоубийцу от рокового шага в пропасть. Авада Кедавра — принесет милосердное забытье безнадежно больному…

— Или за один удар свалит агрессивного горного тролля, в то время как остальные проклятья будут ковырять его шкуру целую вечность, — подхватил Себастиан. - И пока ты будешь этим заниматься, он успеет три раза расплющить тебя в крайне неаппетитную лепешку. А как же Круцио, кстати?

— А ты как думаешь? — Антарес сощурился, вперив в собеседника изучающий взгляд.

— Понятия не имею. 

- Благо и правда из него извлечь было бы сложно, — Блэк, наконец определившись с подбором литературы на сегодня, плюхнул увесистую стопку на широкий стол в центре зала, — но мало кто обычно задумывается, что это превосходное боевое заклинание, а не просто еще один способ пытки. Заклинание, игнорирующее чужую защиту, какой бы она ни была, и при том не летальное. Неплохо, а?

— Пожалуй, я не буду убирать это далеко, — хмыкнул Сэллоу, захлопывая книгу. 

— Кто знает, когда в жизни могут пригодиться такие полезные знания… - Антарес лукаво ухмыльнулся, согласно кивнув.

— Я не собираюсь никого убивать, — помотал головой Себастиан, — И пытать. Но…

— Но бывают ситуации, когда иного выбора нет? — закончил Блэк очевидную мысль.

Ох, Сэллоу. Путь во тьму начинается с первого шага. И я с удовольствием помогу тебе его сделать, чтобы после наблюдать за твоим падением. Это будет весело, правда?..

— Если придется защищать собственную жизнь… Или жизни тех, кто мне дорог, — добавил Себастиан и на мгновение замолчал, вперив взгляд в острые язычки пламени свечей, — я бы предпочел быть во всеоружии.

— В некоторых случаях результат гораздо важнее способа, которым ты его добился, — задумчиво протянул Антарес. — Быть праведником в белом плаще легко, пока ты не оказываешься перед выбором между плохим… и очень плохим исходом.

Сэллоу не ответил ничего. Но Блэку совсем и не требовался ответ, произнесенный вслух.

Вопреки расхожим стереотипам, детей древнейшего и благороднейшего семейства вовсе не тренировали использовать Непростительные с пеленок. И Самые Жуткие Темные Проклятия тоже. Нет, разумеется, отношение к подобным вещам было куда более лояльным, но все же… Вручать неразумному ребенку запрещенное оружие — не самая лучшая идея. Да, кое-каким основам Антареса, разумеется, обучили. Кое-что он нашел сам — в конце концов, с его любознательностью в этом не было ничего удивительного.

Но, к сожалению, дома он имел доступ лишь к библиотеке Энтони и Элладоры, что никогда не была по-настоящему большой. Даже о Септимусе Кентерберрийском он знал лишь по отсылкам, случайно встретившимся в иных работах. Родовая коллекция знаний находилась в основном в ведении Финеаса и, частично, Сириуса. А здесь, в Хогвартсе… Теперь у него было гораздо больше. От мысли об этом захватывало дух. Если же говорить о только что упомянутой «темной триаде», как ее еще называли, благодаря слишком близкому знакомству с Круциатусом он знал достаточно только лишь о нем. И то пришлось достраивать формулу самостоятельно, пользуясь обрывками найденных знаний. Любопытно было бы сравнить собственные выкладки с оригиналом… Впрочем, это лишь малая, и далеко не самая удивительная часть из того, что можно здесь отыскать.

Подобранная литература вновь оказалась почти бесполезной. Антарес уже готов был буквально взвыть и испепелить очередной том с бессмысленными витиеватыми рассуждениями, но с трудом остановил собственный безрассудный порыв. Когда он дошел до четвертой по счету работы — среднего формата, похожей скорее на дневник, чем на полноценное издание — то не ожидал уже больше ничего, готовый пролистать не слишком большое количество страниц по диагонали и перейти к следующей. На изумрудно-зеленой сафьяновой обложке золотым тиснением было начертано лишь имя: Исидора Морганак — и более ничего. Блэк внезапно поежился. Откуда он его знал? Где-то слышал? Возможно. Книжка как книжка. 

Все изменилось, стоило открыть первую страницу. Что-то екнуло в груди, Антарес невольно вцепился дрожащими пальцами в старый пергамент. Холод знакомой магии разлился по телу, встал комом в горле.

Слова собрались из аккуратных букв, выведенных будто так и не высохшими чернилами.

Приветствую, дорогой потомок. Нет-нет, не удивляйся. Ты можешь быть совсем иной крови, но, уверена, нас связывает нечто гораздо большее. Иначе ты просто не смог бы открыть мои записи.

Древняя магия? Ну конечно, она об этом.

Разумеется, я о древней магии.

Антарес вздрогнул и едва не выронил книгу на пол. Ему показалось, или чертова дрянь читает мысли? Блэк автоматически усилил окклюментные щиты. Старый пергамент не отреагировал на его действия… никак. Лишь разродился новыми строками.

Уверена, у тебя есть множество вопросов. На часть из них у меня есть ответы. До других тебе придется дойти самому. Но для начала, в качестве импровизированного предисловия, если можно так выразиться, я должна сказать тебе несколько самых важных вещей.

Прежде всего — и самое главное. К добру или к худу, у тебя есть возможность легко обращаться к силе, до которой иным волшебникам дотянуться куда сложнее. Но запомни одно: никогда не обещай ей того, что не готов отдать. Ты знаешь, о чем я, полагаю. А если нет — узнаешь вскоре. Во всепоглощающем горе, в отчаянии, на пороге смерти, в бреду — следи за своими словами, мыслями и желаниями. Она может подарить многое, но заберет куда больше.

Как это, черт возьми, работает?! Блэк не был уверен, относится ли его вопрос к принципу функционирования странной книжки или, тем более, древней магии.

Почему, спросишь ты? Позволь мне немного забежать вперед, ибо без осознания некоторых основополагающих вещей наше дальнейшее взаимодействие не приведет ни к чему хорошему.

Ну же, хватит ходить вокруг да около.

Если ты задумаешься о том, чтобы пойти моим путем, рано или поздно ты и сам дойдешь до понимания сути. Для обретения могущества — такого, о коем грезит добрая половина одаренных — всегда потребен ритуал жертвы. Подобный образ действий — сценарий, естественный для всех времен и народов. Он имеет свой вес, едва ли больший, чем добрая половина колдовских практик. Но если попытаться заглянуть глубже… О, увы, тем, кто пожелает поставить сию магию себе на службу, потребуется так или иначе претерпеть лишения — дабы найти достаточно места для нее. Чтобы сформировать прочную связь, чтобы стать ее частью. Чтобы она стала частью волшебника. Ты не можешь долить воды в уже и так полную чашку. Избавление от пары капель ничего не решит, нужно вычерпывать ложками. Именно поэтому жертва — это обычно что-то очень значимое и весомое. Любовь, разум, жизнь, и почти никогда — какой-либо предмет. И чем дальше решишься ты зайти, тем меньше от тебя останется. Потому заклинаю, неведомый потомок — будь осторожен и трижды подумай, действительно ли есть необходимость в том, чтобы связать свою жизнь с подобной магией?

А если еще более детально? Нет?

И последнее: все это — лишь несколько вступительных слов о главном. Кое-какие подробности ты сможешь прочесть здесь, в моем дневнике. Но если захочешь большего — найди меня.

Где? Не знаю, о чем ты, загадочная женщина, но было бы неплохо получить точные координаты.

Антарес до сих пор не мог понять, читает ли книга его мысли или все-таки просто виртуозно подбирает нужные слова. Магия, тяжелая и чуждая, туманила мозг, с каждой строкой все ярче обозначая собственное присутствие.

Найди меня. Найди… в Фе… Фел…

Строчки спутались, наезжая одна на другую. Антарес подавил желание закатить глаза. Действительно, разве могло бы быть все так просто?

Интересно, знает ли она что-нибудь о некоем старике и его Гринготтском хранилище древней магии?

Он внезапно почувствовал смутный отзвук чужой злобы, горячий, словно тлеющие угли, спрятанные в золе. Судя по всему, знает… И она действительно забралась в мою голову. Дерьмо. 

Кто ты, Мордред подери?

Кто я? Тень. Мираж. Отголосок былого. Я та, кого когда-то звали И… Ис…

Буквы окончательно перестали быть разборчивыми, превратившись в невнятные каракули. Чернила тонкими струйками протекли сквозь пергамент, заливая страницу все сильнее. 

Кто ты, Исидора Морганак?

Ему не ответили. Лишь голос, полный муки, звучал в где-то на краю сознания. Сэллоу, уткнувшись в какой-то огромный талмуд, лениво переворачивал ветхие листы. Пятна гари зачернили уголки дневника, расползаясь дальше, ближе к центру. Блэк машинально захлопнул книгу. Сафьяновая обложка была все такой же идеально-зеленой, срезы со всех сторон остались чисты.

В последний момент Антарес почувствовал, что чужая боль, пробирающая до корней волос, была будто… не здесь. Как далекое эхо. Вовсе не внутри книги, готовой вспыхнуть у него в руках и осыпаться пеплом в муках, а там. За пределами Хогвартса. Что бы это могло быть? От разговора с распределяющей шляпой остались совершенно иные впечатления. Та выглядела по-настоящему живой, а вот книжка, несмотря на эмоциональные реакции… Казалось, как будто это действительно был отпечаток. Яркий, наполненный древней силой… но всего лишь отпечаток. Не магия душ? Но что тогда? Еще любопытнее, что в закрытом состоянии в неожиданной находке и вовсе не чувствовалось никакой магии, словно она была самой обычной. Интересно, можно ли снять проклятие, очевидно, тяготеющее над ней, чтобы добраться до ответов? Или просто не стоит спрашивать у странной женщины ничего личного?

Блэк достал перчатки из драконьей кожи, теперь всегда носимые им с собой. Он решил попробовать еще раз. На секунду прикрыл глаза в попытке охватить сознанием собственную магию, запереть ее, отрезая себя от мира. Это было непросто и весьма неприятно — в конце концов, для волшебника подобное состояние абсолютно неестественно, буквально противно природе. Но Антарес после стольких лет борьбы с собственным недугом так или иначе кое-чему все же научился. Вынужденно.

Первая страница была девственна чиста. Ни приветственных строк, ни повреждений. Юноша выгнул бровь. Любопытно. Значит вещь и правда чует магию и реагирует именно на нее? Он повертел в руках тонкий томик, машинально раскрыл на первом попавшемся месте. Стоп. Листы, исписанные убористым почерком. Какие-то схемы. Рассуждения. И никаких признаков присутствия условно-живого собеседника. 

Блэк вновь захлопнул труд неизвестной Исидоры Морганак, отложил подальше и облегченно выдохнул, отпуская собственную магию на волю. Его подташнивало. Он вытащил из кармана носовой платок, увеличил его чарами, покопался в сумке в поисках чернильницы. Ах, вот она… Наскоро начертил на распластанной белой ткани комплекс стандартных защитных рун. На всякий случай.Аккуратно завернул в полотно странную книжку и спрятал ту за пазуху, в безразмерный карман мантии.

С этой штукой, определенно, необходимо будет разобраться. Пока сложно было сказать, насколько хорош сегодняшний улов. С одной стороны, он явно нашел нечто, что сможет приблизить его к раскрытию тайны. С другой… Кажется, все стало только запутанней. Конечно, он рано или поздно придумает, что с этим делать. Наверное. Но теперь стоит все же по-быстрому закончить с остальными книгами. Вдруг это еще не все сюрпризы на сегодня?

Антарес потянулся к предпоследнему тому в стопке, но раскрыть его не успел. Полусонный Сэллоу, сидящий напротив, внезапно выругался и застонал. Блэк, ничего не понимая, резко обернулся, проследив за его взглядом. А после сам едва удержался от грязной тирады. 

Прямо у входа, перевернувшись вверх ногами и болтая в воздухе огромными зелеными ботинками, висел маленький человечек в разноцветной одежде. Пакостно ухмыльнувшись, он снял атласный цилиндр и издевательски отсалютовал им двум слизеринцам, застигнутым на месте преступления.

— Смотрю, я не вовремя, мои маленькие нарушители? — Пивз, а это, несомненно, был он, сделал сальто и прижал шляпу к груди — так нежно, будто та была единственным и самым важным его сокровищем.

Ах ты призрачная дрянь…

— Похоже, мы просчитались, — пробурчал Сэллоу, — в проделанную нами брешь пробрались крысы.

Антарес, аккуратно спрятав руки под стол, попытался незаметно достать палочку.

— Кажется, именно крысы прогрызают дыры в стенах, а? — смех у Пивза оказался неприятный, какой-то карикатурно-надсадный. — Как же рад будет декан, ох, дорогуша Шарп, как рад! А уж наш всеми любимый директор, ооо!..

Нелепый человечек прокрутился несколько раз вокруг своей оси от избытка чувств и закудахтал, словно пораженная безумием курица.

Сработают ли на тебе чары изгнания? Может быть. А может быть и нет. Они не простые…. Но даже если получится — будет слишком много вопросов. Ты же у нас местная достопримечательность. И такое колдовство всегда оставляет слишком заметный след. Ну-ка, Блэк, напряги свою хваленую память. Что ты знаешь о полтергейстах?

— Возможно что-либо, — осторожно начал Себастиан, — сможет заставить тебя передумать и оставить профессора Шарпа и директора Блэка в печали? 

— Ох, даже не знаю… — Пивз демонстративно задумался, склонив голову на бок и подперев ее ладонью, — Хм, хм… пожалуй… пожалуй не…

Договорить он не успел. Скороговоркой произнесенное заклинание сорвалось с палочки Антареса, поразив неудобного свидетеля точно в лоб. Полтергейст подавился собственными словами и отлетел к стене, невнятно заверещав от неожиданности.

— Заткнись, — бросил Блэк.

Пивз замолчал столь внезапно, словно в его луженую глотку и правда затолкнули огромную винную пробку.

— Заткнись и слушай, — повторил Антарес, заложив руки за спину. — Очевидно, ты осознаешь всю неприятность собственного положения, не так ли?

Полтергейст злобно зыркнул на него, сощурив маленькие черные глазки, но ничего не ответил.

— Полагаю, осознаешь. Думаю, не менее очевидно и то, что я от тебя потребую. Молчание, Пивз. Мне нужно твое молчание. И поверь, ты не захочешь испытать на себе мое недовольство. Я ясно выражаюсь?

— Ясно-то ясно… — через силу пробулькал полтергейст. Лицо его от досады налилось красным цветом, точно спелое яблоко. — Ты приказываешь — я подчиняюсь. Тут и дураку будет понятно. Да только чары твои не вечны, мальчишка. Что помешает мне заговорить, когда я освобожусь, слизеринский дурень? Ты не можешь стереть мне память, как волшебнику. Ты не можешь доставить мне настоящей человеческой боли. А уж твое недовольство я как-нибудь переживу.

Пивз приосанился, будто даже на секунду позабыв о некоторых неудобствах от заклятия призрачного поводка, очевидно, им испытываемых. В движениях его вновь проскользнула тень той вальяжности, с какой он всего минуту назад общался с застигнутыми на месте преступления студентами.

Глядя на его гипертрофированные ужимки, Блэк не выдержал и разразился смехом. Он внезапно почувствовал какую-то небывалую легкость в теле. Ну, право слово, проблема и выеденного яйца не стоит, верно?

— Ты так думаешь? — Антарес машинально прокрутил палочку в пальцах. Поддавшись абсолютно спонтанному желанию, он вытряхнул сигарету из пачки и прикурил, не заботясь о подобающих приличиях. Ему кажется, или она стала тоньше? Впрочем, неважно… — Спорим, ты забудешь собственную призрачную мамашу и свое имя, если мне того захочется?

— Блэк… — простонал Сэллоу, спешно наколдовывая чары очистки воздуха, — серьезно, ты не мог подождать, пока мы отсюда выйдем?

— Нет, — он пакостно ухмыльнулся, задрав голову вверх и не удостоив собеседника взглядом. В голове было странно пусто, мысли путались.

Интересно, почему вообще волшебники ходят исключительно ногами вниз? Как какие-то банальные магглы? Магия же дает столько возможностей, столько разнообразия…

- Пока я слышу лишь пустые угрозы, маленький глупый слизеринец, — отозвался полтергейст. — Ох, меня обещали придушить, утопить, четвертовать, изгнать… Скукота.

Антарес, не удержавшись, все же произнес заклинание паучьих ног. Действительно, почему он его вспомнил, но ни разу так и не попробовал применить? Разве это похоже на Антареса Блэка?

— Тогда тебе точно должно понравиться, — заявил он, неспешно делая шаг вверх, на деревянную панель на стене. Мир перевернулся. А так и правда забавней… Он прошелся дальше и остановился рядом длинным и тяжелым подвесным светильником. — Думаю, мы с тобой определенно хорошо повеселимся сегодня.

Блэк выпустил очередное облачко дыма и шевельнул палочкой. Блестящие конфетти, сотворенные детскими чарами, разноцветным дождем осыпались вниз, ярким ковром покрывая пол, стеллажи и безмерно удивленного (а также крайне раздосадованного) Себастиана. 

Пара книг на пюпитрах недовольно зашелестела страницами. Та, что была прикована цепями к подставке, задергалась, разразившись громогласным хохотом, и попыталась захлопнуть собственную обложку. Тщетно. Судя по всему, ей было невыносимо щекотно. 

Сэллоу стряхнул мелкие кусочки бумаги с лица и раздраженно прошипел сквозь зубы:

— Антарес, мать твою, что ты творишь?! Мозги совсем отсохли от твоего курева? И какого черта ты полез наверх? — он машинально наложил заглушающие чары на помещение, задрал голову и гневно воззрился на товарища.

— Вношу немного ярких красок в наши серые будни, разве не видишь? — с мнимой серьезностью ответил тот. — И мне просто нравится смотреть на ваши удивленные рожи сверху вниз. По-моему, это достаточный повод.

Пивз мерзко захихикал:

— Да, вот это мне определенно по душе! Однако на угрозу все еще не очень похоже. Я бы на твоем месте постарался получше.

Антарес, проигнорировав его выпад, обернулся к Сэллоу:

— Понимаешь ли, Себастиан… — Блэк широко улыбнулся, не в силах держать в себе то бесшабашное веселье, что будто распирало его изнутри. — полтергейсты народец забавный. Они создания хаоса, им абсолютно чужда какая-либо упорядоченность и дисциплина. Их от этого буквально выворачивает.

Он обошел люстру, ступил на шкаф и внезапно для самого себя спрыгнул, совершенно не думая о том, как далеко лететь вниз. Приземление, однако, вышло мягким, точно в теле вдруг стало в несколько раз меньше веса.

Сэллоу лишь скептически выгнул бровь, никак не прокомментировав сей акробатический этюд. Однако на лице его отчетливо читалось замешательство.

— Потому мне подумалось, — Антарес повысил голос, ибо хохот несчастной скованной книги стал совсем уж безумным, — что моя просьба рассортировать этот прекрасный беспорядок по цветам, формам и размерам, разложив, например, в отдельные ровные кучки на равном расстоянии, станет для нашего дорогого Пивза настоящим испытанием. Настоящей пыткой, я бы сказал.

Полтергейст подавился воздухом и закашлялся. Всю его веселую самоуверенность точно ветром сдуло. Блэк почувствовал, как конкретное указание к действию натянуло невидимый поводок, заставляя содрогнуться призрачную сущность одного несговорчивого поганца. 

— И не забудь пересчитать точное количество каждого цвета! — злорадно добавил Антарес.

Пивз застонал, но противиться усиливающемуся давлению не смог. Не прекращая и причитать, он рухнул на колени и зарылся пальцами в гору конфетти. Судя по всему, этот приказ и правда оказался для него по-настоящему отвратителен.

Стенания полтергейста вкупе с то ли плачем, то ли абсолютно истеричным смехом книги в цепях слились в невообразимую какофонию. Сэллоу попытался успокоить библиотечную страдалицу еще одними заглушающими чарами, но потерпел сокрушительное фиаско. Результат оказался нулевым — даже, скорее, отрицательным. Он с силой провел ладонью по лицу и шумно выдохнул.

— Господи, Блэк, сделай уже что-то с этой дрянью. С ними обоими. Честное слово, моя голова сейчас лопнет… У меня создается ощущение, что создание хаоса здесь на самом деле именно ты.

Антарес медленно подошел к обмотанному цепями пюпитру и склонил голову на бок, с интересом разглядывая давящееся хохотом лицо, проступившее сквозь обсыпанные конфетти страницы.

— Как ни странно, ты не далек от истины, Себастиан. Видишь ли, мое заклинание, временно нейтрализовавшее Пивза — это достаточно любопытные чары, основанные на связи двух существ. И связь эта не совсем односторонняя. Моя воля заставляет его выполнять приказы, но и его — также влияет на меня. Его суть и мировосприятие…. Столь забавны, — он хихикнул, затянулся и выдохнул дым точно в искаженный смехом пергаментный лик. Книга закашлялась и негодующе взвыла еще громче.

Сегодня что, день орущих книг?

- Ну вот, теперь стало еще хуже, — буркнул Сэллоу, скрестив руки на груди. — И надеюсь, ты не пойдешь сейчас подкладывать навозные бомбы под дверь гриффиндорской спальни? 

Антарес сделал вид, что задумался. Нет. На секунду он и правда задумался. 

Бомбы стоило бы начинить чем-нибудь поинтереснее навоза. Чем-нибудь, что окрасит стены Хогвартса в кроваво-красный. Цвет благородного Годрика… было бы символично. Вопли, паника, неразбериха… Страх. Звучит и правда заманчиво.

— Мордред, это была шутка, Блэк! — досадливо бросил Себастиан, слишком поздно осознав свою ошибку.

— Да, — несколько заторможенно ответил тот, — отличная выйдет шутка…

И определенно запомнится надолго. Парой гриффиндорцев больше, парой меньше…

— Блэк! — Сэллоу, поняв, что происходит что-то неладное, вскинул палочку, спешно бормоча заклинание.

Антарес, совершенно не ожидавший удара в спину, пошатнулся и схватился за край столешницы, почти завалившись на нее. Внутренности скрутило в узел, желудок взбунтовался, попытавшись исторгнуть из себя остатки ужина. На лбу выступила испарина. С трудом взяв под контроль непокорное тело, юноша сглотнул ком в горле и заставил себя принять вертикальное положение. Он тяжело задышал, пытаясь прогнать вновь подступившую тошноту.

— Прости, — Себастиан на всякий случай отступил подальше, вскидывая руки в извиняющемся жесте. — Вытрезвляющее заклинание — единственное, что пришло мне в голову.

— Спасибо, — буркнул Блэк. Сознание и правда прояснилось.

Он обернулся к излишне экспрессивной книге, снизившей, к счастью, накал драмы в собственных завываниях, но все еще не желающей завершать концерт. Очевидно, у нее не было голосовых связок, которые можно было бы перенапрячь. Почему-то она перестала казаться ему забавной, и теперь вызывала лишь раздражение. От воплей его мутило.

— Если ты не прекратишь, — серьезно заявил Антарес, поднося остатки почти истлевшей сигареты к зачарованному пергаменту так, чтобы огонек оказался от того на расстоянии меньше половины дюйма, — то я просто спалю тебя к чертям собачим. Ты будешь орать столько, сколько захочешь… Минуты две, я думаю.

Книга задрожала и задергалась в панике, но благоразумно замолчала. Безглазое лицо, проступившее сквозь страницы, повернулось к нему, и Антарес мог бы поклясться, что почувствовал ее взгляд. Полный ненависти и желания убивать… Он улыбнулся. Да, так гораздо лучше.

Невыносимо захотелось исполнить собственную угрозу. Просто так. Просто… Блэк тряхнул головой, с трудом отгоняя навязчивую мысль. Сигарета, оставленная без внимания, окончательно погасла.

— Не могу в очередной раз не отметить эффективность твоих варварских методов, — Себастиан фыркнул и покачал головой. — Но, все-таки, что делать с…

— Пивзом? — понятливо закончил Антарес, обернувшись к полтергейсту, все еще занятому неблагодарным трудом.

— Ага. Насколько я понял, твое заклятие — это временная мера.

— Увы. Полтергейсты — слишком ветреные создания. Как ты уже заметил, договориться с ними почти невозможно. Подчинить, напугать, заставить — получается, но ненадолго. Память у них как у аквариумной рыбки.

— А клятвы? Если сейчас ты можешь приказать ему что угодно…

— Большинство не сработают или сработают плохо — опять же, из-за его природы, — поджал губы Блэк, — Возможно, есть те, что подошли бы, но я таких не знаю.

— Звучит не очень обнадеживающе… — Сэллоу устало плюхнулся на стул, предварительно смахнув с него конфетти.

— Есть еще один временный способ, — Блэк, подхватив небольшой золоченый подсвечник, задул огонек вставленной в него свечи и уселся за столом напротив, — И он Пивзу точно не понравится…

Антарес вновь вытащил палочку, творя специализированное заклинание для черчения рун на металле. Маггловские сказки о джиннах — вовсе не сказки. Почти любую призрачную и даже полуматериальную сущность можно заключить в предмет. Способы, в зависимости от случая, разные, а сложность их сильно варьируется… Но, в конце концов, когда речь всего лишь о школьной занозе в заднице — это не должно быть сильно трудно, так? Конечно, тут есть и свои подводные камни. В отличии от того же джинна, полтергейст не будет сидеть в подсвечнике веками — его хаотичная природа разрушит заклятия гораздо быстрее. И, разумеется, с выполнением трех любых желаний он не справится. Но в таком случае появится хотя бы возможность придумать что с ним делать дальше… И как извлечь из этого пользу.

На зачарование ушло не меньше пары часов — первый подсвечник, почерневший и покрывшийся чем-то липким, пришлось утилизировать. Пивз, в какой-то момент осознавший неладное, принялся страстно увещевать слизеринцев в надежности собственного слова, но у Блэка были слишком большие сомнения в его искренности, потому он просто вновь приказал ему заткнуться.

В конце концов, отставив готовое изделие, Антарес пару секунд полюбовался на творение рук своих и обернулся к полтергейсту:

— Полезай.

Тот, злобно зыркнув на него, панически замотал головой. Блэк почувствовал, как связь зазвенела натянутой струной, улыбнулся и потянул ее. Пивза скрутило, он задрыгался, подскочив, словно мячик, а после согнулся, будто сворачиваясь сам в себя, сминаясь, как лист бумаги. И в мгновение ока исчез, буквально втянувшись в пресловутый подсвечник.

Себастиан, до того дремавший над какой-то книгой, окончательно проснулся. Встряхнулся и потянулся к зачарованному предмету, небрежно повертел его в руках. 

— А неприличные слова — это тоже часть формулы? — он удивленно вскинул бровь и хмыкнул.

— Неа. Я не сдержался. Твое вытрезвляющее заклинание в какой-то момент перестало работать.

— Его не хватятся вообще? Пока он будет тут сидеть? — Сэллоу постучал ногтем по золоченой латуни, исцарапанной символами.

— Можно периодически выпускать. Он обретет свободу, если зажечь эту свечу — таково условие. Правда, поводок придется накидывать каждый раз заново… Нужно придумать, как переделать его под рунный круг. Я не хочу регулярно соревноваться с Пивзом в скорости реакции.

Себастиан обреченно вздохнул, осознав, что контроль над созданием хаоса по имени Антарес Блэк в таком случае явно ляжет на его плечи. Тот не стал его разубеждать. За прошедшие часы он понял, что навыки окклюменции все же помогали более-менее приспособиться к измененному состоянию сознания, но, к сожалению, не до конца.

— Мне вот интересно — зачем вообще было это все, — Сэллоу махнул рукой, широким жестом указуя на ковер из конфетти, стараниями полтергейста поредевший, но все еще устилающий часть запретной секции, — если ты с самого начала мог посадить Пивза в… куда-нибудь?

— Ни за чем, — Антарес пожал плечами. — Просто мне нравилось смотреть, как он страдает.

Блэк шевельнул палочкой, отменяя собственные чары. Кусочки разноцветной бумаги исчезли, послушные его воле — в конце концов, они никогда не были настоящими.

За окном светало.

Антарес, чертыхнувшись, вывалился из камина, едва успев удержать равновесие. Следовавший вторым Себастиан повторил его маневр, с той лишь разницей, что, ухватившись за плечо Блэка, едва не повалил его на пол. Тот чертыхнулся еще раз.

— Подключение к сети в этой Кабаньей Голове, определенно, настроено отвратительно, — досадливо пробурчал он.

— Скажи спасибо, что оно хотя бы есть. И что всем плевать, кто им пользуется.

Это, и правда, оказалось кстати. Предполагалось, что при посещении Хогсмида студенты обязаны соблюдать свод неких правил. И одно из них гласило, что ни один ученик не имеет права покидать территорию поселения без разрешения на то родителей или преподавателя. Разумеется, проследить за его исполнением было почти невозможно — при наличии личных метел у доброй половины подростков и знании уменьшающих чар у многих получалось совершенно без труда путешествовать по всей долине и даже еще дальше. С каминами, однако, было чуть сложнее. У большей части владельцев заведений, подключенных к сети, была договоренность с руководством школы по отлову злостных нарушителей. Впрочем, и она давала сбои — понять, кто из юных дарований, возжелавших куда-то отправиться, учится в Хогвартсе, а кто нет, а кто и вовсе совершеннолетний, просто молодо выглядит, порой оказывалось сложно. Если те не щеголяли форменной мантией, конечно. Хозяин Кабаньей Головы, к счастью, обладал здоровой нелюбовью к правилам и нездоровой любовью к деньгам, так что для тех, кто об этом знал, запрет и вовсе давно превратился в фикцию. Хотя в этот раз платить и вовсе не пришлось — в пабе было слишком людно, так что проскочить, пока никто не смотрит, оказалось не слишком сложно.

В Дырявом Котле, промежуточном пункте назначения сегодняшнего путешествия, народу было мало. Утром воскресенья порядочные волшебники предпочитали спать, а непорядочные — тем более. Лишь пара явно еще с ночи засидевшихся пьянчужек за дальним угловым столиком мазнули по двум незнакомым парням незаинтересованным и изрядно затуманенным алкоголем взглядом и вновь уткнулись в почти опустевшие кружки.

Антарес, решительным шагом прошествовав через весь зал, толкнул стеклянную дверь, ведущую на улицу. Маггловскую улицу.

— А здесь на удивление прилично. И… обычно. Хотя и воняет. — Себастиан остановился рядом, засунул руки в карманы и оглядел плотные ряды домов, выстроившихся по обеим сторонам Чаринг-Кросс роуд. — Честно говоря, о простецах болтают всякое, а я даже понятия не имею, что из этого правда.

Сэллоу было любопытно. Лишь услышав, что Блэк затеял совершить вылазку в немагический мир, дабы пополнить наконец запасы своих курительных палочек, он внезапно страстно загорелся идеей туда попасть. В целом, это было не удивительно — махровые предрассудки еще не успели укорениться в его юном сознании, а вот здоровое желание узнать что-нибудь интересное, наоборот, давным-давно прочно поселилось в оном. И, разумеется, он явно жаждал приключений. 

Антарес фыркнул:

— Подожди, дойдем до Сохо, увидишь, что скрывается за степенным фасадом. А некоторые районы Лондона и вовсе похуже самой дрянной подворотни Лютного.

— А зачем тогда нам именно туда? В это.. Сохо? — скептически сощурился Себастиан.

— Волшебникам, конечно, по большей части плевать, что творится у магглов, но еще больше им плевать, что творится у тех из них, кто не зажиточны и не знатны. И там, куда мы идем, куда меньше вероятности, что кого-то заинтересует, сколько людей имело несчастье попасть под мой Конфундус.

— У тебя нет маггловских денег, — догадался Сэллоу.

— Неа, — бросил Блэк, — нет.

Вообще-то, совсем недавно у него было вполне приличное их количество (полученное не совсем законным путем), но дракон, увы, изничтожил все запасы. Об этом он, впрочем, не переживал вовсе. Добыть новые — или получить товары и услуги бесплатно — в мире простецов было не просто, а очень просто. Если не наглеть и быть аккуратным, конечно. К сожалению, именно по этой причине обмен обычных денег на волшебные регламентировался особенно строго и для многих оказывался не самой приятной процедурой.

По дороге они едва не заблудились в узких улочках и пыльных, каких-то неказистых скверах. Сэллоу глазел на аляпистые вывески лавок и дешевых театров, с интересом рассматривал абсолютно неподвижные плохо нарисованные афиши. Удивлялся обилию узкоглазых гостей востока — в какой-то момент Антаресу пришлось объяснять, что вовсе не весь Лондон захвачен китайцами. К великому его счастью, большая часть заведений более деликатного толка еще была закрыта, потому не было необходимости отбиваться от нелепых зазывал или, и вовсе, нахальных размалеванных девиц. 

— Здесь очень много… лошадей, — в какой-то момент удивленно заметил Себастиан.

— И продуктов их жизнедеятельности, — поморщился Блэк, в пятый раз очищая ботинок заклинанием. — Город большой, надо же магглам как-то передвигаться. Ни метел, ни каминов, ни аппарации… Что им остается? Строго говоря, мы же тоже разводим, например, фестралов. Но в основном для путешествий на дальние расстояния, что случается гораздо реже.

— Вообще, — заметил он, — обычно по первости в глаза всем бросается местная мода. Но различий, незаметных и очевидных, на самом деле, гораздо больше. Помимо отсутствия магии, конечно.

— Например? — заинтересованно переспросил Сэллоу.

— Например, второе, и одно из самых явных — отношение к гигиене. Большая часть простецов из низших слоев населения действительно моются гораздо реже. Ежедневное омовение у них заменяет обтирание мокрой тряпкой, — с видом исследователя-натуралиста пояснил Антарес, — но это закономерно, процесс становится гораздо сложнее, когда ты не можешь взять и наполнить ванну одним-единственным Агуаменти. Что уж говорить о чистящих заклинаниях. Так что стереотип о «грязных магглах» вполне имеет под собой реальную основу.

— Судя по состоянию некоторых улиц, с понятиями о чистоте у них и правда проблемы… Даже в самых нищих магических кварталах, и то поприятней, — несколько презрительно протянул Себастиан.

— Ты не поверишь, но сейчас тут уже даже получше, — возразил Антарес. — Лет тридцать или сорок назад в этом самом районе куча народу перемерла от холеры. Знаешь почему? Они просто не догадывались, что выбрасывать отходы туда же, откуда берешь питьевую воду — плохая идея.

— Ладно, это было очевидный нюанс. Каковы же те, что не сразу приходят в голову?

Блэк на секунду задумался.

— Еще ты скорее всего не увидишь в пабе ни одной женщины. И в Парламенте тоже. И… понятия не имею, где еще, но у магглов есть куча правил для таких вещей, писаных и неписаных. И в этом аспекте у нас обнаруживается достаточно серьезное культурное различие: попробуй запереть каждую ведьму дома — проснешься проклятым. Если вообще проснешься. Иногда магия уравнивает людей гораздо сильнее, чем может показаться. А совместное обучение детей обоих полов? Для многих простецов это попросту странно, особенно для тех, что побогаче. Представителям Хогвартса приходится обрабатывать некоторых родителей магглорожденных едва ли не каждое лето. 

— Черт, все школы, где девчонки отдельно? Как они там вообще живут? Любят, эээ… друг друга?

— Нет, — отмахнулся Антарес, — за такое у магглов казнят.

— И что вообще в этом странного? В совместном обучении, я имею в виду, — хмыкнул Себастиан, вновь останавливаясь у витрины какого-то магазинчика. Судя по выставленному ассортименту, галантерейного.

— Ты не обращаешь на это внимания, потому что живешь так всю жизнь. А между тем, у нас, волшебников, весьма свободные нравы по меркам… обычных британцев, — назидательно заметил Блэк, — И тому есть вполне естественные причины. Заклятия предотвращения нежелательной беременности просты и существуют уж едва ли не тысячу лет как, ритуалам выявления родной крови и того больше. Деликатные болезни легко лечатся парой подходящих зелий. Классическая христианская мораль никогда не была приоритетом, потому как сама религия не имела такого сильного влияния. Гораздо меньше детская смертность, роды и последующее воспитание всегда были проще, опять же, благодаря магии. Как и ведение домашнего хозяйства. И по совокупности факторов выходит, что острой необходимости в больших многодетных семьях нет, как и в жестком разделении социальных ролей. А непорочность, так восхваляемая магглами, для нас и вовсе не имеет никакого значения. Что же до безопасности юных дев… Как я уже говорил, магия уравнивает. Никто не удивится ведьме на дуэльной площадке. 

— Тебе бы преподавателем маггловедения работать, — саркастично скривил губы в улыбке Себастиан. — У меня ощущение, что еще десяток минут такой лекции, и ты выдашь мне домашнее задание.

Антарес, на секунду представив в красках эту картину, не удержался от смеха:

— Думаю, дорогого дядюшку Финеаса от выбора подобной профессии удар хватит. А отца и того раньше. Заманчивая перспектива, но нет. Углубленное изучение быта и нравов простецов — не то, чему я хотел бы посвятить свою жизнь.

Прогулка вышла значительно дольше, чем Блэк рассчитывал — в основном потому, что Сэллоу останавливался почти у каждой лавки, предмета и явления, что внезапно взывали к его любопытству. В начале пути Антарес благоразумно позаботился, чтобы от обычных людей они отличались не слишком сильно, трансфигурировав одежду, потому два праздно шатающихся юноши, если и вызывали у кого интерес, то слабый. И все же… все же он периодически ловил себя на мысли о странном ощущении, холодном и склизком, как улитка, ползущая по позвоночнику. Надоедливом, как мелкий камешек в ботинке. Непонятном. Ощущении, что скоро что-то случится. Или уже случилось. Местные положили глаз на его кошелек? Или он просто не учел что-то в своем образе? Чтобы успокоить неприятную беспричинную тревогу, он даже на всякий случай наколдовал щит от физических атак, хотя поддерживать его всю дорогу оказалось непросто. Себастиан, заметивший его телодвижения, лишь посмеялся.

В конце концов Блэк посчитал, что пора заканчивать. Съев по паре булок в, на удивление, приличной пекарне и расплатившись Конфундусом, они без проблем узнали путь до ближайшего табачного магазинчика — самого важного пункта назначения сегодняшнего путешествия. Тот оказался достаточно далеко, и Антареса брали сомнения, что там можно будет приобрести нечто премиального качества. Но искать что-то еще уже не хотелось. Сейчас ему даже начало казаться, что любой табак уж всяко окажется лучше того, что он курил в Хогвартсе — ибо копирование заклинанием последней сигареты, оставшейся в наличии, с течением времени стало и вовсе приводить к абсолютно неудобоваримому результату. 

Лавка оказалась несколько обшарпанной и неказистой, но вывеска была чистой и, судя по всему, даже буквы на ней недавно подновили свежей белой краской. Мягко звякнул колокольчик, оповещая о прибытии новых покупателей. Внутри было пусто и тихо, пахло табачным листом и пылью. Лишь за прилавком дремал мужчина средних лет: тощий, чернявый, с длинным крючковатым шнобелем. Круглые очки его сползли на кончик носа, опасно замерев на самом краю. Услышав перезвон, он встрепенулся, спешно водрузил оправу на полагающееся ей место и обернулся к вошедшим. 

Мистер Дентон (так он представился) человеком оказался энергичным, говорливым и даже слишком услужливым: на любое сомнение в качестве продукции вываливал тонну ненужной информации, в красках расписывал все сорта табака и курительных изделий, имевшиеся в наличии — от сигар (судя по слою пыли на коробках, заставших еще правление короля Георга) до русских папирос. А в промежутках умудрялся болтать о погоде, сплетнях и маггловской внешней политике, в которой, разумеется, ничего не смыслил. Знания последней, впрочем, у обоих слизеринцев также находились на зачаточном уровне.

Когда речь зашла о приобретении портсигара, Антарес почувствовал, что начинает уставать. Из серебра был только один, но крайне аляпистый, из категории тех, что любят люди с деньгами и полным отсутствием вкуса. Латунные выглядели поприятней, однако, наоборот, были слишком простецкого вида. Видя, что покупатель колеблется, мистер Дентон со свойственной ему экспрессией принялся убеждать его, что, буде возникнет такое желание, предмет можно украсить именной гравировкой. Попытался посоветовать «своего знакомого гравера, который берет совсем недорого». И даже, для пущей наглядности, продемонстрировал собственный, «точно такой же портсигар» с крупными затейливыми буквами W.D.

В какой-то момент Блэк уже готов был наложить на этого добродушного, однако крайне надоедливого лавочника и Силенцио, и Конфундус одновременно, но колокольчик за спиной звякнул вновь.

Ощущение странного и неприятного взвыло, застучав набатом в висках. Антарес обернулся, выхватывая палочку, но атаковать не успел. Красный луч чьего-то невербального оглушающего заклинания угодил точно в грудь, сваливая его на пол.

Разум, скованный чужими чарами, мгновенно рухнул в темный, глубокий колодец размером с целую вселенную. Блэк, едва осознавая себя, смутно чувствовал, будто он словно балансирует на грани черной бездны. Точно потерпевший кораблекрушение, с трудом нашедший опору для ног в виде подводного выступа скалы и захлестываемый огромными волнами с головой. Точно человек, что сражается за собственное существование из последних сил, безнадежно, бессмысленно, давно уже не зная, зачем… Он не знал.

Его учили этому. Учили бороться, учили через страх, боль и бессилие, в трезвом и помутненном сознании проявлять собственную волю, что разобьет чужое колдовство. Иронично, но именно это, а не стойки и отработка скорости сотворения заклинаний, что так желал вдолбить в него Томас Трент, преподаватель дуэлинга со слишком длинным языком, сейчас внезапно оказалось жизненно необходимым навыком.

Когда Трент, стараниями отца, исчез из жизни Антареса, последний со свойственным ему упорством отказался признавать поражение. В какой-то момент он возлагал большие надежды на Эзопа Шарпа — тогда еще аврора — что периодически заходил к ним на чай или по каким-то рабочим вопросам. Шарп был резок, нелюдим, требователен и крайне ценил собственное время. Он никогда не лез в семейные отношения Блэков, хотя видел многое. В основном потому, что Энтони действительно был его другом, однако, кроме этого, Эзоп, как и всякий карьерист, отлично понимал, с кем не стоит ссориться. Но Антарес доподлинно знал, что в глубине души тот испытывает настоящее чувство вины за все те случаи, когда видел и молчал. Знал и не преминул воспользоваться. Шарп, казалось, дал ему немного. Он вечно был занят, а когда все-таки находил время, дело нечасто доходило до настоящих спаррингов.

Однако из редких и часто болезненных уроков юноша вынес одно ключевое понимание: магия работает, пока ты ей приказываешь. Все существующие чары — это лишь воля, навязанная миру. Жесткое указание или мягкая просьба — способ не важен, важна суть. Иногда, когда дело доходит до прямого противостояния с другим волшебником, вселенную можно заставить слушать именно тебя. Можно сбить летящее в тебя заклинание. Можно развеять уже наложенное. Далеко не всякое, и не всегда, но… Это как игра в зачарованные шахматы: порой ты пробуешь заставить или уговорить ферзя просто перейти на твою сторону. Именно этому учил Эзоп Шарп. Пока его не вышвырнули с работы прозябать на пособие, конечно. Пока он не скрылся из виду, объявившись внезапно на должности преподавателя Хогвартса.

И Блэк был бы ему благодарен… Если бы вообще помнил об этом. Он не помнил ничего, почти не осознавая себя. Он раз за разом захлебывался, барахтаясь в пучине, цеплялся за спасительные обломки разбитого в щепу корабля по имени Антарес. Понятия не имея, сколько прошло времени — пара секунд или целая вечность, внезапно он все же смог вынырнуть в реальность, мучительно, через силу заставляя себя воспринимать окружающий мир. С этого момента все стало легче — он проваливался в беспамятство, и вновь возвращался, и вновь отключался… Но это уже было почти контролируемо. Пожалуй, вернее было бы, если бы неизвестный недоброжелатель ударил его чем-нибудь по затылку, тогда потеря сознания имела бы исключительно физиологические причины, бороться с которыми попросту бессмысленно и абсолютно невозможно. Хотя… в таком случае сработал бы наложенный заранее щит от физических атак. Оглушающее же прошло через него как нож сквозь масло, но Ступефай был именно заклинанием, и действовал немного иначе.

Когда в голове наконец прояснилось достаточно, Блэк, на всякий случай не открывая глаз и не двигаясь, с трудом попытался понять, где он находится и что происходит. Скула и левая рука болели, видимо, ударился, когда падал. Иных повреждений вроде бы не было. Жесткий пол холодил лопатки. Голоса… трое, рядом, почти в паре шагов. Грубые, раздраженные… Антарес невольно прислушался, затаив дыхание в попытке не выдать себя ни малейшим движением.

Ах да, есть еще четвертый. Мистер Дентон, выкрикивающий слезные мольбы не убивать его. Нет-нет, это не интересно. Хотя теперь можно сказать, что, скорее всего, мы еще в лавке.

- Что за срань, Мерлиновы кальсоны, Пит, заткни его уже, — чужой глубокий бас, слова тяжелые гулкие, как камни горного обвала. — Брось ты эту падаль, мы не развлекаться пришли, в конце концов!

— Да ладно, че такой зануда опять. Мы же наложили и заглушающие, и маглоотталкивающие… Нахрен вообще столько возни тогда?! Просто сотру ему память перед уходом, — этот голос был тоньше, хриплый. Его обладатель засмеялся, смех тут же перешел в кашель.

— Вот и стирай, — сурово буркнул первый. — Стирай и валим. Нечего здесь торчать. Не будь идиотом! Надо было сразу хватать мальчишку и…

— Я что, виноват, что этот маггл такой верткий оказался? Хочешь оставить его аврорам? 

— Да, но вовсе не обязательно было его… ладно, просто стирай уже чертову память! — далее следовала громкая, еще более раздраженная ругань. Звонкая и хлесткая — видимо, самый молодой из троицы также не был лишен зачатков разума.

— А че с еще одним сопляком делать? — послышался глухой звук удара.

Значит, Сэллоу тоже все еще тут. И, судя по отсутствию реакции, также оглушен… Наверное.

— Да хер знает. Харлоу только одного заказывал. Одного конкретного. Дай-ка посмотрю по-быстрому, есть ли у его дружка чего ценного вообще.

— Может его тоже прихватить, а? — хриплый вновь кашлянул, — Мало ли, и за него что дадут?

Голоса чуть отдалились. Антарес приоткрыл один глаз, мгновенно оценивая обстановку. За ним никто не следил.

Придурки.

Он попытался выхватить палочку… но нащупал лишь пустоту.

Ладно. Очевидно, не совсем придурки. А что насчет второй?

Она была на месте. В кармане за пазухой, вышитом изнутри рунами, что защитят от манящих чар и чужих глаз. От любого внимания. Ну, право слово, кто будет хранить ворованное так, чтобы любой дурак нашел?

Блэк успел. Луч оглушающего угодил точно в торс молодому волшебнику, решившему внезапно обернуться. Тот завалился, с грохотом затормозив головой о стеллаж у стены. С полок посыпались какие-то коробки и упаковки. Антарес швырнул ему вдогонку костедробильное по ногам, чтобы гарантированно вывести из игры, и тут же откатился, уворачиваясь от чужого заклинания. Следующее отбил Протего, чтобы выиграть время и вскочить на ноги.

С первых секунд стало ясно, что оставшиеся противники — отнюдь не легкая добыча. Скорости их реакции можно было бы только позавидовать: буквально за мгновение сориентировавшись в ситуации, оба без лишних слов и попыток понять, что происходит, успели выхватить палочки и запустить в источник беспокойства по меньшей мере по паре проклятий.

Блэк юркнул за прилавок, на ходу изворачиваясь и бросая невербальный Энервейт в тело так и не пришедшего в себя Себастиана. Он надеялся, что это приведет его в чувство — черт знает, чем его вырубили, но по логике вещей вряд ли чем-то заковыристым. Скорее всего, тот же Ступефай. 

В следующий момент левую часть его укрытия буквально разнесло чьей-то Бомбардой — да так, что Антарес едва успел выставить щит, остановивший самые крупные обломки. Но его все равно протащило по полу. Вновь уйдя в оборону, он спешно и несколько неуклюже вскочил на ноги, не обращая внимание на боль в расцарапанной спине. Пожалуй, промедление могло бы ему стоить многого… Если бы не фиолетовый луч какого-то проклятия, так и не нашедшего, к сожалению, цель, но заставившего обернуться самого ближайшего к юноше противника, тощего парня в сером сюртуке, с залысинами и оттопыренными ушами. Тот выматерился и вновь закашлялся. Блэк облегченно выдохнул. Энервейт все-таки подействовал.

Сэллоу тут же разродился Петрификусом, затем серией режущих, не забывая, впрочем, о защите. Вспоминать о ней, к сожалению, пришлось слишком часто. Тощий лишь на вид был неказист, но сражался очень, очень неплохо. Очень хорошо, скорее. Он был вертким, как угорь, и отнюдь не стеснялся грязных методов. И не удивительно, учитывая, что, если так подумать, из недавней болтовни следовало, что живым троице нужен был лишь Антарес… Себастиан, судя по всему, прекрасно это понял.

Блэк ничем не мог ему помочь. Третий противник наседал на него, счет шел на доли секунд. В тушу под два метра ростом промахнуться было сложно, но, тот, не будь дурак, делал ставку на щиты, виртуозно отбивая почти все сюрпризы, и уворачиваясь лишь в крайнем случае.

Пыльная тихая лавка стремительно превращалась в руины. Обломки шкафов, искаженные трансфигурацией, ледяной каток по центру, тлеющие свертки с табаком, попавшие под неудачно прилетевшее Инсендио и готовые вот-вот загореться по-настоящему… Пятна проклятий на стенах. И, между тем, противник все еще оставался на ногах. 

Антарес, уже изрядно вымотанный, почувствовал, что начинает по-настоящему злиться. Он без всякой жалости давил в себе панику, но бессмертный червячок сомнений все сильнее грыз нутро. Он не мог слишком долго выдерживать такой дикий темп, и с каждыми новыми чарами, едва не задевшими его, это становилось все ясней. Сохранять контроль над собой становилось сложнее. Блэк чувствовал, как его магия, тяжелая, холодная, изливается наружу, жаждет действия. Ему казалось, еще чуть-чуть, и он просто не удержит ее. И… Заклятия не умаляли своей силы, похоже, раз за разом становясь лишь мощнее, но тело не поспевало за нагрузкой, а палочка с волосом единорога и вовсе грозила превратиться в простую деревяшку.

Антарес вновь бросил короткий взгляд вправо. Он краем глаза не переставал следить за обстановкой, хотя Себастиан пока справлялся сам — более того, его действия явно оказались успешней. Тощий все еще сражался, но левой рукой зажимал резаную рану на боку, судя по всему, не опасную, но неприятную. Это неплохо ограничило его подвижность, предоставив наконец возможность для контратаки. 

Блэк выдохнул сквозь сжатые зубы. Необходимо было сменить тактику. Сэллоу в свидетелях — неудобно… Но иначе ему крышка. Им обоим. Очевидно, что полумеры и попытки играть по правилам приведут к краху.

Учитывая, что боевая трансфигурация явно не твоя сильная сторона, мистер-нерушимая-крепость… Как тебе такое?

Магия на мгновение скрутила внутренности, прокатилась колючим комком по телу и сорвалась с кончика палочки ядовитой тенью. Проклятие гнили, абсолютно недвусмысленно запрещенное к использованию еще в шестнадцатом веке. Редкое, специфичное и забытое, и оттого легко проходящие почти через любые современные щиты. 

Бугай все же увернулся. В последний момент, совершенно инстинктивно разминулся со смертью буквально на пол дюйма. 

Ах ты тварь… 

Колдовство вышло сильнее, чем Блэк рассчитывал: пятно быстро расползлось плесенью по старым обоям за вражеской спиной, буквально разъедая их.

Громила грязно выругался, громко обложив Блэка по матушке, хотя до этого сражался молча. В мгновение ока отступив, он вздернул Левикорпусом маггла, привалившегося бессознательной куклой к стене на расстоянии вытянутой руки. Выставил тело перед собой, контролируя его положение, ухватившись за шиворот. 

Ситуация вновь осложнилась. Маневр еще сильнее снизил подвижность противника, но это нивелировалось щитами и мистером Дентоном. Антарес оскалился.

Думаешь, заложник — отличная идея? На что ты надеешься? На мою совесть или преграду из чужого мяса? Или, скорее, на то и другое? Лучше бы ты использовал что-то из этого разломанного хлама, его полно вокруг. Ну-ка, посмотрим, сработает ли, если я сделаю так?

Круцио.

Ты знаешь, что творит настоящий, хорошо исполненный Круциатус с человеком? Он и мертвого поднимет, а? Да, наверняка знаешь, но почему-то не задумываешься, что это может оказаться важно.

Все произошло мгновенно. Бессознательный мистер Дентон, тут же закономерно очнувшийся, заорал от боли, забился в руках своего захватчика. И, извернувшись в дикой конвульсии, совершенно без всякого умысла ударился затылком об челюсть громилы. Тот потерял концентрацию — лишь на мгновение — но Блэк почувствовал, как великолепные защитные чары дрогнули. И правда, сработало. Да ладно…

Ему этого хватило. Магия, уже с огромным трудом сдерживаемая и направляемая, хлынула бурным потоком, чуть прихватив горло на вдохе. Иногда достаточно одной маленькой трещины, чтобы остальная часть целого потеряла былую прочность, а уж если давление столь велико… результат закономерен. Блэк не стал мудрствовать, использовав фирменное Диффиндо — оно было отработано до автоматизма, давая преимущество в скорости.

Мощь его оказалась такова, что обоих просто снесло — и маггла, и противника. Кровь фонтаном окропила обломки, лавочнику заклинание разворотило таз и живот, но, не остановившись на том, прошло насквозь, взрезало громиле пах, полностью отрубило правую ногу, раскрошило валявшиеся сзади обломки и ушло в стену.

Магглы, волшебники… а как доберешься до внутренностей — орут одинаково.

Антарес рассмеялся — сам не зная с чего, то ли от облегчения, то ли от вида скулящего мистера-нерушимая-крепость. Он отшвырнул его Депульсо — уже лишь для того, чтобы выплеснуть бурлящую внутри злость, намеренно вкладывая столько силы, чтобы чары смяли грудную клетку прижатой к стене жертвы, превращая в кашу ребра, сердце и легкие. 

Тощий противник Себастиана, вымотанный, но не побежденный, изменился в лице. Он, очевидно, не видел, что произошло, но обернулся на крик. И очень быстро оценил изменившуюся ситуацию. Хлопок аппарации — и вот уже на месте только что сражавшегося противника лишь оседающая пыль. Сэллоу выдохнул и растерянно опустил палочку.

Блэк поморщился.

Нехорошо. Сбежавшее отребье видело слишком много. Конечно, такие, как он, никогда не дойдут до аврората добровольно, но все же… 

Он подошел к месту, где все это время отдыхал последний из троицы, выбывший в самом начале — оглушенный, с переломанными ногами. Разворошил гору хлама. Антарес очень хотел задать ему несколько вопросов. Например, какого черта за его головой охотится некий… Харлоу? Которого он даже в глаза не видел. Но, бросив взгляд на валяющееся в углу тело, грязно выругался, на секунду прикрыв глаза. Из развороченной шеи торчал обломок ножки стула, голова была расколота каким-то упавшим с высоты ящиком, обитым металлом — острый угол его буквально вдавил нос неудачника внутрь черепа.

Дерьмово. 

— Блэк…

Он раздраженно пнул труп и обернулся. Побледневший Себастиан чуть вздрогнул, увидев еще одного мертвеца, а после тупо уставился на тихо хрипящего маггла. Судя по всему, жить лавочнику оставалось считанные минуты.

— Мордред… Ты знаешь какие-нибудь чары, которые могут помочь? — Юноша внезапно заметил, что стиснутая в пальцах Сэллоу палочка дрожит, — Нам нужно…

— Могу сделать из него инфернала, — буркнул Антарес, не дослушав, — Будет выглядеть как новенький. Примерно недельку.

Себастиан кисло скривился в ответ, кажется, не оценив шутки.

— Можно просто пока заморозить его Арресто Моментум, — пробормотал он, поднимая палочку.

Блэк фыркнул:

— Отличное решение. И что дальше? Магглы такие раны не лечат. Хочешь оттащить его в Мунго? Не слишком дальновидно.

Пожалуй, нужно убираться отсюда поскорее. Авроры или друзья нападавших — все одно не слишком желанные гости. 

Сэллоу тяжело вздохнул, издав какой-то нервный смешок:

— Черт. Ты прав. Я даже не знаю, как это произошло. Кто его…

И правда не знаешь. Не видел, стоял спиной, был занят сражением... Забавно. И еще забавнее, что тебя гораздо сильнее волнует почти испустивший дух маггл, чем двое мертвых волшебников. Что, кстати, с точки зрения закона гораздо неприятней…

Блэк сощурился, встретившись с Себастианом взглядом. Он чуял привкус неуверенности. Потому сказал вслух то, о чем тот лишь подумал:

— Наверное, он просто случайно попал под чье-то заклинание. Нападавших. Или мое. А может быть, твое.

Да-да дорогой друг, чем больше ты запачкаешь руки, или будешь думать, что запачкал, тем меньше тебе захочется распространяться о произошедшем. Мы в одной лодке.

— В любом случае, сейчас не время для выяснения подобных вопросов, — Антарес положил Сэллоу руку на плечо, сжал, чтобы привести в чувство, — Нужно уходить, и желательно поскорее. Давай, ноги в руки, Себастиан!

— А это? — тот окинул взглядом учиненный беспорядок, — оставим аврорам?

— Нет, — ухмыльнулся Блэк.

Действительно, оставаться опасно, но не прибраться за собой может оказаться еще хуже.

Он аккуратно, стараясь не наступить в натекшую лужу крови, подошел к внезапно замолкшему мистеру Дентону, и, присев на корточки, отогнул полу его сюртука. Латунный портсигар был на месте. Антарес нежно провел большим пальцем по ложбинкам гравировки. Магия, все еще наполняющая его, почти хлещущая через край, с радостью исполнила желаемое. Буквы потекли, меняя очертания. Тонкие черненые линии сложились в инициалы A.B. Пожалуй, этот портсигар он не променяет ни на какой другой. Блэк любил вещи с историей. 

Он быстро подобрал палочки поверженных противников — благо, те так и не выпустили их из помертвевших пальцев, нашел свою с сердечной жилой дракона. Что-то шевельнулось в животе от вида остывающих тел. Мертвых по его воле. Что-то приятное. Сила затрепетала внутри. Лишь один отброс посмел сдохнуть самостоятельно — это портило всю картину… Блэк тряхнул головой и сжал зубы. Не время. Он уменьшил трупы, превратив их в маленькие глиняные фигурки и сунул в карман. Не слишком сложная трансфигурация. Вот будь они все еще живы…

Осталось еще кое-что. Мерзкое пятно гнили расползлось уже почти по всей стене, пожирая обои, деревянные панели и декор. Антарес понятия не имел, как его убрать, но подозревал, что расти оно не перестанет. И рано или поздно пожрет весь дом. А может быть, и соседние. Вот это уж точно заинтересует авроров. Возможно, применять подобное заклятие в этот раз было не самым лучшим решением, но что сделано, то сделано. И сейчас, кажется, стоит выбрать меньшее зло.

— К твоему сведению, — заметил он, очищая чарами одежду и латая дыры, — огонь уничтожает почти любые следы магии. И крайне затрудняет использование ретроспективных заклинаний. Разве что если придет в голову исполнить черный-черный ритуал с достаточным количеством жертв и прочими веселыми развлечениями… В таком случае поможет только сжечь все Адским пламенем.

Сэллоу понял его с полуслова. 

Задорные огненные лепестки, почти потухшие к этому моменту, вновь заплясали на обломках, пожирая следы преступлений. Блэк, ухватив Себастиана за руку, отступил к черному ходу и спешно наложил дезиллюминационное заклятие на них обоих. А после улыбнулся и отпустил собственную магию на волю. Теперь лавка загорелась по-настоящему. И… Кажется, он переборщил. Жар ожег лицо, дым — легкие. Юноша, сдерживая кашель, спешно толкнул Сэллоу к выходу и вывалился следом.

Эта дверь выходила не на оживленную улицу, а в какой-то переулок — широкий, но, к счастью, ныне пустынный. Антарес, взмахнув палочкой, снял чужие магглоотталкивающие и заглушающие чары. А после, спешно свернув за угол, отошел на почтительное расстояние и все же остановился. Здесь, в тени глухой стены, в пропахшем мочой закоулке, не было чужих взглядов. Он порылся за пазухой, достал новенькую пачку сигарет, вытянул одну, прикурил. Какое счастье, что он успел забрать часть собственных покупок до того, как все началось. Лепреконские монеты, отданные за них, конечно, исчезли бы спустя всего пол часа… Но мистеру Дентону уже и настоящие без надобности.

Блэк обернулся, прищуриваясь. Разгорающееся пламя лизало оконные рамы, запах гари щекотал ноздри. 

Как быстро.

Из соседних зданий начали выбегать паникующие люди. 

Стоящий рядом Себастиан аккуратно ухватил его за локоть, привлекая внимание:

— Антарес… Как вообще магглы тушат пожары? 

— Не знаю, — Блэк пожал плечами. — Водой, наверное. Большим количеством воды.

— Где они ее здесь достают без магии? Ты же говорил, это сложно!

— Ага.

— Черт. Кажется, мы об этом не подумали. А еще в спешке не подумали о том, что в этой лавке, пикси ее дери, несколько этажей. И что там может жить кто-то еще. И что дома стоят так близко. Это же, по сути, один большой дом с разными входами, — Сэллоу застонал. — Мы можем попробовать помочь потушить…

— И как ты себе это представляешь? - хмыкнул Блэк, — Мы вряд ли сможем сделать это незаметно. Или ты вдруг так захотел отдохнуть в Азкабане? Очевидно, что нельзя, чтобы вообще кто-либо заподозрил, что все происходящее связано с магией. А тем более с нами — хоть каким-то боком. Нас здесь не было.

— Но… — Сэллоу внезапно замолчал, проглотив готовые сорваться с губ слова. В Азкабан он не хотел. — Что мы, мать твою, натворили….

Себастиану было не по себе. Антарес чувствовал его страх, и горчащее чувство вины за случайные жертвы, и желание обмануть себя. Такой противоречивый клубок эмоций…

Кое-кто все-таки знал подробности. Беглец. Но, с другой стороны, подобные последствия легко можно списать на чье-нибудь в запальчивости брошенное Инсендио. Например, одного недобитого отброса. И уж коли тот внезапно узнает, чем все закончилось — будет молчать как рыба. Однако, несмотря ни на что, все же стоит попробовать его найти. На всякий случай. И заодно узнать об этом Харлоу.

Блэк сделал последнюю затяжку и задумчиво выдохнул облако дыма, не отводя глаз от пылающего здания вдалеке. 

Похоже, Крессида была права. Сжечь чей-то мир дотла, чтобы понаблюдать за процессом разрушения и агонии — это действительно любопытный опыт. Хотя уверен, она выражалась не буквально.

Антарес внезапно почувствовал, что холод, казалось навеки поселившийся в нем, немного отступил, будто тая в пламени пожара.

— Пойдем уже, — бросил он, — Чем скорее мы окажемся отсюда подальше, тем лучше.

Себастиан окинул долгим прощальным взглядом учиненный хаос и отвернулся. На душе у него было крайне погано.

— Кто это вообще был? — устало проронил Сэллоу, когда они свернули на проспект, смешавшись с толпой куда-то спешащих магглов. — И почему они на нас напали?

— На меня, — уточнил Антарес.

— Почему они напали на тебя?

- Понятия не имею. Но есть пара теорий.

— И ты, разумеется, ими не поделишься? Мистер загадочность. Вокруг тебя явно что-то происходит, Блэк.

— Может, и поделился бы, — неожиданно сам для себя ответил тот. — Но твоя память и мысли, прости уж за такое сравнение, что публичный дом без дверей. Заходи, кто хочет.

— Знаю, — кисло буркнул Сэллоу, махнув рукой. — Оминис как-то пытался тренировать меня, но из этого мало что вышло. Его учили дома, хорошо учили, но только окклюменции. А отрабатывать защиту в теории, без наглядного понимания того, как кто-то может добраться до твоих мозгов, довольно бессмысленно.

— Я бы мог тебе помочь. Если захочешь.

Себастиан обернулся к нему, оживившись и на секунду даже забыв о собственной тревоге и душевных терзаниях.

— Серьезно?

— Да. Серьезно. Если ты, конечно, поклянешься держать это в секрете.

В конце концов, после сегодняшнего происшествия безопасность его сознания и конфиденциальность всего, что там находится, внезапно стали мне отнюдь не безразличны.

— Ты взвинчен, Себастиан. Соберись и попробуй еще раз.

Блэк подавил желание зевнуть и вперил взгляд в противоположную стену, удобно устроившись в трансфигурированном полчаса назад кресле. Камень древней кладки ответил ему равнодушным молчанием. Он, скорее всего, видел вещи поинтереснее, чем пара студентов, изучающих запретное искусство магии разума.

— Я? Я взвинчен? Действительно, с чего бы это… — Сэллоу состроил столь уморительно-саркастичную гримасу, что Антарес с трудом удержался от смеха. — Меня скорее удивляет, почему ты так спокоен, Блэк. Мы убили пару волшебников и, Мерлин знает, сколько магглов, а единственное, что тебя волнует — подадут ли на завтрак пудинг или вновь ненавистную тобой овсянку.

Антарес, не сочтя нужным отрываться от созерцания интерьера, рассеянно выгнул бровь. Ему нравилось это место. Сэллоу, справедливо рассудив, что заниматься не слишком одобряемыми практиками у всех на виду не особо хорошая идея, затащил его сюда. Старая крипта, просторная, пыльная, заваленная каким-то хламом… Попасть в которую можно, лишь прокрутив до нужного положения стрелки на циферблате огромных напольных часов, притулившихся в тупике одного непопулярного коридора. Тайное уютное местечко… Хогвартс не перестает радовать. По словам Себастиана, путь сюда знал лишь Оминис, он сам, да его несчастная сестра. Удобно.

— А с чего меня должно тревожить что-то еще? — Блэк наконец обернулся и впился пристальным взглядом в лицо собеседника.

- Потому что… — начал Сэллоу и запнулся, пытаясь сформулировать очевидную мысль.

— Потому, что это… — Антарес прищурился, - неправильно?

Себастиан воззрился на него, поджав губы.

— Да, черт возьми. Если опустить тот факт, что по наши души в любой момент могут заявиться авроры… 

- Последнее сейчас имеет для тебя куда меньшее значение, не так ли? — заметил Антарес. Только что побывав в мыслях приятеля, он мог утверждать подобное со всей уверенностью. — Тебя грызет мысль, что ты поступил мерзко. Смалодушничал, не остановив меня. Ты утешаешь себя тем, что действовать жестко тебя вынудили обстоятельства. Но при этом какая-то часть тебя прекрасно понимает, что это — не более, чем самообман.

— Да.

Сэллоу устало выдохнул и отвернулся. Ему было неприятно выворачивать душу наизнанку, но, парадоксально, он чувствовал, что хочет это сделать. Иногда кое-что слишком сложно держать в себе.

Антарес скрестил ноги и откинулся на спинку кресла. Душевные терзания Сэллоу его забавляли, и в то же время ему почему-то казалось, что за этим досужим интересом есть что-то еще. Жутко хотелось препарировать собственные ощущения, разобрать на мельчайшие составляющие, отделить мотивы, причины, неосознанные желания и следующие за ними порывы…

— На самом деле, Сэллоу, открою тебе страшную тайну, по-настоящему правильного или неправильного не существует. Ты так легко воображаешь себя или кого-то, кто тебе дорог, на месте бедных-несчастных, сгорающих заживо, умирающих в агонии магглов… А, между тем, подумай-ка: разве остановился бы ты, если бы смерть любого из них поспособствовала, например, излечению твоей сестры? Тогда ты бы даже не раздумывал, а?

— Не дави на больное, Блэк, — буркнул Себастиан. — Это не одно и то же.

— Разве? - Антарес усмехнулся и по привычке прокрутил палочку в пальцах. - Магглы бы с тобой не согласились. Убийство — это убийство. А его оправданность зависит только от того, с какой стороны ты на него смотришь.

— То есть, ты считаешь, что я просто подобрал недостаточно удобное оправдание? — фыркнул тот.

— Нет. Подобный подход — не более, чем удел лицемерных трусов. Я предпочитаю оценивать происходящее как сторонний наблюдатель. Отрешенно. Безучастно. Вместе с этим, я позволяю своим эмоциям вести меня, но делаю это осознанно. Просто потому, что так — веселее. А не потому, что я не могу совладать с ними и посмотреть на ситуацию беспристрастно. Чего и тебе советую.

— Даже с точки зрения стороннего наблюдателя, Блэк, наши художества все еще совершенно чудовищны.

— Механизм возникновения таких понятий, как "мораль", "нравственность", "этика", - Антарес вытянул ноги, пошевелил носками начищенных до блеска туфель, - довольно прост. Это всего лишь отражение нравов и общепринятый кодекс поведения, причем — в данный момент времени. Эти понятия дают ответ на вопрос, что считается плохим или хорошим, а не является им на самом деле. Твои альтруистические порывы и прочие общественно одобряемые благодеяния доставляют тебе удовольствие как раз потому, что тебя за них гладят по головке. А за эгоистичные поступки наказывают и всячески порицают, вплоть до презрения и ненависти. Это словно выжжено клеймом в твоем мозгу, в твоем сердце, в твоей душе буквально с пеленок. Ты хочешь быть хорошим мальчиком, Сэллоу, потому что быть плохим невыгодно и травмоопасно.

Себастиан скрестил руки на груди и фыркнул:

— Если бы все люди внезапно решили следовать твоей философии, Блэк, мир обратился бы в хаос. 

— Это маловероятно. Развитое умение сопереживать окружающим — нечто, что отличает нас от животных. То, что помогает сосуществовать вместе столь огромным группам людей. 

Антарес едва заметно взмахнул палочкой, выпуская рой зеленоватых светлячков. Те медленно всплыли под потолок, заплясали в танце. Блэк задрал голову, задумчиво наблюдая, как рассеивается уютная тьма, обнажая ребра готических нервюр. Красиво…

— И, кроме того, у нас есть разум, позволяющий осознавать истинные причины своих поступков, - продолжил он, не отрываясь от наблюдения за собственными творениями.

Что, если попытаться заставить их двигаться ритмично без палочки? Должно быть просто, но, с другой стороны, подобное требует концентрации внимания на множестве объектов…

— Задумайся на мгновение: ты сам хозяин самому себе. Лишь ты можешь определять для себя, что правильно, а что неправильно. Не я, не окружающие, не поколения предков. Ты выбираешь, что для тебя хорошо, а что плохо. Что следует делать, а что нет. Что является истинно твоим желанием, а что пытается навязать тебе общество, в котором ты существуешь. Мораль — лишь социальный конструкт. Не непреложная истина…

— А способность к сочувствию? — перебил Сэллоу. — Она — ключевой элемент системы, ты не можешь просто выкинуть ее из уравнения.

— Ты меня слушаешь, но не слышишь, — скривился Антарес. - Еще раз. Даже способность к сочувствию достаточно легко контролируется разумом. Все наши поступки, так или иначе, эгоистичны. И те, что выглядят, как бескорыстное добро — тоже. Когда ты поступаешь "правильно", ты получаешь положительный отклик от собственного сознания. Одобрение. Радость. "Я — хороший", "я — соответствую". Ты творишь "добро" исключительно ради собственных положительных эмоций. Не важно, отобрал ты у ребенка конфету, чтобы самому насладиться ее вкусом, или, наоборот, дал ему еще одну. При противоположных действиях, результат для тебя один и тот же — удовольствие. 

Светлячки стремительно рухнули вниз и закружились вокруг собеседника яркими росчерками. Сэллоу поморщился, на мгновение прикрыв глаза.

— Разреши себе быть собой, Себастиан. Ты — единственная, неповторимая личность, существующая в одном экземпляре. Ты целен и ценен сам по себе. Твоя воля — закон. И не важно, плоха ли она, хороша… Она твоя. Этого достаточно. Только осознав это, ты сможешь достичь настоящих высот. Как в окклюменции в частности, так и в магии в целом, в жизни и в принципе любом деле… Не пытайся соответствовать. Ограничений не существует, ты выдумал их себе сам. 

От яркой стайки отделился огонек и, выписав пируэт, спикировал точно в подставленную Блэком ладонь. Сэллоу ничего не ответил, отведя взгляд. Спустя полминуты, когда тяжесть молчания стала и вовсе неприличной, он шумно вздохнул и засунул руки в карманы. Оперся спиной о широкую выщербленную колонну, поддерживающую свод, и вновь поймал взгляд Антареса:

— Ладно. Давай снова. Попытайся не вскипятить мне мозги…

Блэк едва заметно улыбнулся уголком губ. Он отлично понимал, что сейчас Себастиан вряд ли примет его точку зрения. Нет, нужно время, чтобы семена, упавшие на благодатную почву, пустили корни, напитавшись, словно водой, идеями, переживаниями и чужими мыслями...

* * *

Антарес толкнул деревянную створку, перекрывающую тайный выход из крипты, протиснулся боком в узкий проем. Сэллоу, вымотанный, развалился в одном из кресел, вяло отмахнувшись от попыток Блэка сопроводить его до гостиной. Кажется, он собирался здесь заночевать. 

Стрелки на циферблате старинных массивных часов пришли в движение и остановились на нужных цифрах. Половина седьмого… Похоже, даже получится успеть на ужин. Вообще, это оказалось любопытно: изнутри можно отворить дверцу в любой момент, но, чтобы снаружи запустить механизм, открывающий путь, необходимо полностью прокрутить часовую стрелку три раза, а минутную — семь, расположив обе таким образом, чтобы они показывали без десяти девять. Как Сэллоу вообще додумался до подобного неочевидного решения?

Антарес отряхнулся, приводя в порядок мантию, но выйти из пыльного закутка полузаброшенного коридора не успел.

— Блэк! Какого Мерлина ты тут делаешь? 

Он обернулся, тут же мысленно скривившись.

Оминис. Конечно, ты же в каждой бочке затычка…

— Нагуливаю аппетит, — юноша демонстративно зевнул.

Гонт фыркнул, по-птичьи склонил голову набок, вперившись отсутствующим взглядом бледных глаз куда-то вдаль. И вдруг резко сократил расстояние в несколько футов, в мгновение ока оказавшись столь близко, что между ним и Антаресом осталось не больше локтя свободного пространства. Блэк скрестил руки на груди, не сдвинувшись ни на дюйм, с трудом давя в себе желание схватить этот слишком точеный подбородок и повернуть на сто восемьдесят градусов, до приятного хруста. Нет, этот яркий момент не стоит того… 

— И, конечно, праздно шатаясь, ты совершенно случайно обнаружил тайное помещение за часовым механизмом? Позволь-ка тебе не поверить… Себастиан притащил тебя сюда, не так ли? — издевательски поинтересовался Оминис, еще сильнее подаваясь вперед.

Еще немного, и я смогу разглядеть волосы в твоем носу, благородный потомок Салазара. 

Антарес насмешливо прищурился в ответ, аккуратно разворачивая кисть таким образом, чтобы в любой момент выхватить палочку, но… делать это не спешил. Ему было любопытно. 

— А даже если так, то что? 

Гонт, изменившись в лице, стремительно выбросил вперед руку, схватил Блэка за грудки и буквально впечатал в стену. Мгновение дезориентации. Антарес выдохнул и подавил невольный вскрик. Затылок раскололся от боли, зубы сомкнулись, давя нежную мякоть языка.

Ух, а ты умеешь удивлять! Это было неожиданно резко. Но так даже интереснее…

— Не прикидывайся, Блэк, — зло прошипел Оминис, даже не думая ослаблять хватку. Юноше внезапно показалось, что он вот-вот обнажит клыки, полные яда. — Ты — скользкая тварь, лезущая туда, куда не следует. Ты всегда там, где случается какое-то дерьмо, ты втягиваешь в это остальных, втираешься в доверие к моему другу так быстро, что я оглянуться не успеваю, а он уже проворачивает с тобой какие-то делишки, приводит в наше общее убежище… Я прекрасно вижу, что с Себом что-то происходит, но он молчит, будто воды в рот набрал, и думает, что я ничего не понимаю. Нееет… Чутье подсказывает мне, что это твоих рук дело. 

О, просто Сэллоу отлично осознает, что кое-кто отнюдь не обрадуется, узнав правду. Весьма удобно.

— Возможно, это лишь значит, что ты больше не его лучшая подружка? — Антарес ухмыльнулся, намеренно-медленно облизнув губы окровавленным языком. Соприкосновение черепа со столь жесткой поверхностью, как стена, не прошло бесследно. 

Гонт фыркнул, на лице его заиграли желваки. Он резко дернул галстук Блэка, попавший в захват, прокрутил, увеличивая давление, впился пальцами в шею. Антарес закашлялся, подавившись смехом. Судорожно попытался вдохнуть, но это оказалось не так уж просто. Сила, разбуженная привычной ненавистью, зашевелилась внутри, растеклась по венам едкой отравой, туманя разум. Губы сами собой ощерились презрительным оскалом. В глазах темнело. Но он все еще был в сознании.

Ты пытаешься душить меня, как девчонка, Оминис. Постарайся получше. Я же чувствую, что тебе это нравится… Тебе, принципиальной дряни, хочется большего, а? О, это прекрасное ощущение власти. Приятно, правда?

— Может, ты задался целью стать его тенью? — брезгливо скривился Гонт. - Жаждешь есть с Себом из одной тарелки и справлять нужду в один писсуар? Зачем тебе это? Только не говори, что хочешь быть ему другом. Такие, как ты, просто не способны осознать, что это такое. Не способны…

— Ты считаешь, что вправе судить, Гонт, на что я способен? — хрипло, через силу, выплюнул Антарес. От недостатка воздуха у него закружилась голова. — Попробуй встать у меня на пути, и узнаешь. 

Магия, едва сдерживаемая, покалывала кончики пальцев. Блэк чувствовал тяжелую волну, с каждой секундой сминающую сопротивление сознания. Так хотелось просто отдаться ей, спустить с поводка… Он ощутил, как внезапно похолодел воздух, как заледенела под лопатками каменная кладка, покрывшись тонким слоем инея. 

Оминис невнятно выругался сквозь зубы и убрал руку, отступая на шаг. Антарес, вдохнув наконец полной грудью, закашлялся, отлип от стены, чуть пошатнувшись. Покрутил головой, разминая шею.

Клокочущий гнев и маскируемая им легкая опаска. Разум за семью замками, но я чую это даже сквозь такие прекрасные щиты, Гонт. Мне нравится. 

— Все с твоим драгоценным Себастианом нормально. А ты, право слово, похож на курицу-наседку…

— Меня не интересует твое мнение о моей персоне, спасибо, — жестко отрезал Оминис. — Ты в Хогвартсе без году неделя, Блэк. Поверь, здесь есть множество способов сделать жизнь человека невыносимой…

— О, ты все-таки опустишься до грязных методов? — протянул Антарес. — Как интересно. Жду не дождусь. 

Вот была бы потеха… Но совершенно бессмысленная.

Он спокойно поправил съехавший галстук и чуть улыбнулся, легко, словно и не было только что никакой безобразной сцены. Словно не хотелось так сильно здесь и сейчас выпотрошить этого змеиного ублюдка. Вывернуть наизнанку и оставить проветриваться… 

— Ревность застилает тебе глаза, Оминис. Очнись и попытайся посмотреть на ситуацию трезвым взглядом. Дело вовсе не в Себастиане, не в том, насколько я плох или хорош, а в тебе самом, правда? Ты готов приписать мне все возможные грехи просто потому, что я нарушаю статус-кво, ломаю твой привычный, такой уютный мирок… Скажешь, я не прав?

— Нет, — буркнул Гонт, — не прав.

— В таком случае, по-моему, продолжать нашу дискуссию бесполезно, — усмехнулся Блэк. — Можешь отрицать мои слова, но рано или поздно ты придешь к той же самой мысли. Сам. Если дашь себе труд пошевелить мозгами. Уверен, они у тебя имеются.

Антарес развернулся на каблуках, и, больше не произнеся ни слова, стремительным шагом направился прочь по коридору. Хватит с него Гонта на сегодня, хорошего понемножку. 

* * *

И вновь Хогсмид… Без толп праздношатающихся студентов волшебное поселение, как ни странно, вовсе не выглядело пустым и скучным. О, нет. Просто теперь все здесь было… немного по-другому. Более спокойно, размеренно. Едва у Блэка появилась возможность покидать гостеприимные стены Хогвартса по собственному желанию — спасибо Сэллоу, по доброте душевной поделившемуся информацией о паре секретных ходов из замка — он не преминул ею воспользоваться. В конце концов, пара вещей требовала его внимания прямо сейчас.

Например, Тощий Пит. Маленькая крыса, сбежавшая с тонущего корабля. Честно говоря, найти его оказалось не так уж просто. Вернее, совсем не просто. Антарес не имел знакомств в преступных кругах волшебного мира и совершенно не представлял, как здесь все работает. Не приставать же с портретом, нарисованным по памяти, к каждой подозрительной персоне. Еще больше его волновал, конечно, некий Харлоу. Что это за тип, и чего ему понадобилось от скромного пятикурсника? Единственный, кому он успел перейти дорогу — это Ранрок, но Ранрок гоблин… Разве что за действиями Ранрока стоит кто-то еще? Не стоит исключать и то, что коротышка — вовсе не единственный игрок.

Воспользовавшись камином в "Кабаньей голове", Блэк беспрепятственно покинул долину Хогвартса и прогулялся по злачным местам Лютного, заглянул в Рэдфилд и Годрикову впадину. Несколько раз он пытался залезть в чью-нибудь голову, но успехом попытки не увенчались, так что юноша перестал тратить время и силы зря. Тощий Пит оказался буквально неуловим, потому что совершенно никому не сдался. Мелкая рыбешка, человек, что исчезнет — и никто даже не заметит. А вот Харлоу… Здесь было немного интереснее. Кое-кто из аккуратно выведенных на разговор собеседников действительно знал этого волшебника. Но предпочитал молчать. Антарес чуял чужой страх, как гончая — дичь, и с уверенностью мог сказать, что этот человек у большинства опрошенных вызывал именно такие чувства. Криминальная личность. И достаточно уважаемая. Однако это и так было очевидно с самого начала.

Что ж. Жаль потраченного времени, конечно, но это было ожидаемо. Возможно, ему повезет. Но явно не сразу…

Обратный путь до тайного хода в Хогвартс Блэк проделал быстро и без приключений. Ныне он знал два пути: один, через подвал в "Сладком королевстве", был не слишком удобен, а вот второй… Развалины старой сторожки на краю Запретного леса, со стороны Хогсмида, виделись куда более приятным вариантом. Уединение и гарантированное отсутствие чужих глаз — право слово, что может быть сейчас важнее?

Когда-то здание, очевидно, стояло на некотором отдалении от опушки, но за десятки лет границы волшебной чащобы изменились: постепенно, фут за футом сдвигаясь все ближе к ней. Впрочем, здесь деревья были еще молоды и почти обычны. Антарес чувствовал в них лишь отголосок странной магии, неповоротливой и давящей, пробирающей ознобом. Душной, будто отдающей прелой листвой. Угрожающей, но пока по-настоящему не агрессивной. Здесь она была похожа на детеныша-подростка, что пока только играет, учится выпускать когти. Но стоит ступить дальше, вглубь чащобы, и эта сила обернется сытым хищником. Хищником, что вполглаза наблюдает за нарушителем территории и готов в любой момент вцепиться ему в горло. Разорвать, оставив кожу, кости, да пятно крови под темной сенью вековых елей. Это… завораживало. 

Блэк, поддавшись сиюминутной прихоти, коснулся коры ближайшего дуба, раскидистого, окруженного молодой порослью, словно умудренный сединами дед — стайкой детворы. Кора была теплой, почти горячей. Он почувствовал, как магия внутри пульсирует под его ладонью, недовольно ворочается, словно пробуждаясь ото сна. Антарес тут же отдернул пальцы. Исток? У всего есть начало… Скорее всего, это самое старое дерево здесь, в этой части опушки. Успевшее вобрать в себя достаточно магии, чтобы суметь поделиться с остальными.

Да, судя по всему, он еще из тех времен, когда здесь хозяйничали люди… А ныне ствол почти сросся с покосившимися остатками стены. Должно быть, покрытые мхом и обтрепанные дождем и ветрами камни держатся вместе лишь благодаря столь ненадежной опоре.

Антарес сощурился. Заклятие кошачьего глаза раскрашивало мир в оттенки серого, толстые узловатые ветви казались плоскими черными щупальцами, вырезанными из черного картона. На фоне чуть более светлого неба они виделись замысловатым узором, хаотичным и загадочным. И ни ветерка. Ни шелеста листьев. Ничего. Словно время застыло. Словно…

Стоп.

Блэк дернулся, машинально оборачиваясь на резко контрастирующий с оглушительной тишиной шорох в кустах. Тут же отступил к стене, за широкий ствол, и спешно наложил дезиллюминационное заклятие. 

Странный звук донесся до его ушей, заставив вздрогнуть. Не то всхрап, не то стон. Негромкий, но оттого не менее жуткий. Человек? Нет… Похоже, но нет. И магия. Самым краем сознания он ощущал едва заметный отголосок чьей-то магии, совсем незаметной, если не сосредоточиться. Столь схожей с силой самого леса. И, все же, другой…

Кто пожаловал сюда так не вовремя? Кентавры? Странно, вроде они обитают с другой стороны Запретного леса.

Антарес, не в силах побороть любопытство, осторожно высунулся из укрытия.

Кто ты, неведомый гость?

На расчищенном от кустарника пятачке у черного провала тайного прохода стояла лань. Небольшая, тонкая. Разгоряченная, словно только что, не разбирая дороги и не чувствуя ног, неслась по ночному лесу. Юноша скептически скривился. Тебя испугало животное, Блэк? Ты уверен, что с твоей головой все в порядке?

Он уже вскинул палочку, чтобы отменить чары невидимости, но передумал. 

Лань опустила тонкую шею, рухнула на колени, скорчившись. Дернулась. Мгновение внезапной трансформации, скручивающей тело. И вот уже на заросших травой каменных плитах лежит… Человек.

Блэк сморгнул. Анимагия? Как любопытно.

Тяжело дышащее тело, выждав пару секунд, распрямилось. Оправило мантию. Хрустнуло шеей, встряхнулось, расправляя плечи. Женщина. Нет, девушка. Черная кожа лица почти сливается с ночным сумраком. Натсай Онай? Да ладно!..

Антарес подавил желание рассмеяться. Интересно, ты регистрировалась в Министерстве? Если нет, то это было бы так кстати…

Натсай, меж тем, вовсе не желала терять времени. Шаг — и вот уже она скрылась из виду, почти бесшумно скользнув в тайный проход.

Антарес машинально облизнул верхнюю губу и тихо цокнул языком. Медленно выдохнул — он и не заметил, что все это время пытался почти не дышать. Выждав некоторое время, он толкнул рассохшуюся дверь, почти скрытую буйными зарослями плюща, и шагнул во тьму. Внутри было сыро, пахло землей и плесенью. Но лаз был, к счастью, достаточно широк, и даже почти не походил на грязную нору — неведомые строители позаботились о том, чтобы выложить пол, стены и потолок камнем.

…Что вообще известно об этой девчонке? Похоже, гораздо меньше, чем ему казалось. Дочь женщины, что преподает нынче прорицание в Хогвартсе, приехала в Британию вместе с матерью, поступила в этом году. Раньше училась в Уагаду. Вот, в общем-то, и все. 

Крессида отзывалась об однокурснице достаточно прохладно — Блэк как-то задал ей пару вопросов, осторожно, будто невзначай. Но то была ее личная оценка, не более. Блюм воспринимала новенькую как соперницу, и было с чего: у Натсай на любой вопрос находилось собственное мнение. Она была бойкой, упрямой, не боялась трудностей… Отличный набор качеств, как ни посмотри. Если не брать в расчет факт, что Онай относилась к тому типу людей, для которых всегда существовало лишь две точки зрения: их собственная и неправильная. Девчонка была из тех, что раскрашивают мир в черное и белое, непримиримо лезут на баррикады, дабы непременно нести «добро» и причинять «справедливость» — так, как они ее понимают. Это раздражало.

Антарес машинально перепрыгнул грязную затхлую лужу на полу и задумался, припоминая все, что ему известно о волшебниках черного континента. В целом, учитывая, что эта гриффиндорка родом именно оттуда, не так уж удивителен ее навык животной трансформации. Анимализм — часть африканской традиции. Как и некромантия, ритуалистика… И беспалочковая магия. Последнее уж точно следует учитывать при составлении любых планов, касающихся этой упертой правдолюбки. А то, что оставлять без внимания ее недавнее пренебрежение к его предупреждению нельзя, не вызывало сомнений. С теми, кто переходит дорогу Антаресу Блэку, случаются нехорошие вещи. Сию истину стоит донести до всех и каждого, и Натсай выпала честь послужить примером.

Возвращаясь к вопросу беспалочковой магии… Блэк, на его вкус, знал об этом недостаточно, но куда больше, чем среднестатистический британец. На самом деле палочка и заклинания — лишь еще один способ контроля силы. Отточенные движения и вербальная формула в комбинации с зачарованным особым образом инструментом автоматически помогают направлять необходимое количество вложенной в волевой посыл мощи. Чем более они выверены, тем четче желание волшебника воплощается в жизнь. И это очень сильно упрощает… вообще все. Таким образом можно колдовать, даже почти не ощущая собственной магии, не затрачивая годы упорного труда на то, чтобы достичь хотя бы элементарного уровня чувствительности.

В ином случае, если кто-либо все же не желает довольствоваться малым, у него есть два пути. Первый - развивать чувствительность к своей силе и ее более точный контроль при использовании. И под последним подразумевается не только исключительно верное изъявление намерения. Контроль также есть понимание, как все на самом деле работает, учет всех взаимосвязей, отслеживание собственных действий, закладываемых ассоциаций. И так далее, и тому подобное…. То есть, в любом случае, когда кто-нибудь внезапно решит сойти с проторенного пути, ему так или иначе придется «собирать» заклинание «вручную», и все его составляющие держать в голове. С чувствительностью к магии это проще — есть интуитивное понимание, как направить волю так, чтобы приказать магии правильно, и, даже если в сложной структуре чар есть какие-то огрехи, гораздо проще откорректировать их на ходу.

И здесь, естественно, очень помогает окклюменция, что упорядочивает разум и заставляет волшебника контролировать собственное сознание и мысли. Ну и мозги, конечно, мозги играют роль. Нужно просто быть не быть тупицей — с чем у большинства населения земного шара наблюдаются некоторые проблемы. Чаще всего часть этой сложной работы перекладывается на палочку, иной артефакт, руну, особые предметы в ритуалистике, содержащие в себе определенный смысл, тип магии или свойство. Ибо чувствительность без предрасположенности развивать долго и сложно. Очень сложно, прямо скажем. Антарес отлично понимал, сколь ему повезло с подобным навыком, обретенным еще в детстве — можно сказать, он вытянул золотой билет. Если б только не было ещененормальных родственничков и унизительных проблем с собственной своевольной силой… Впрочем, пенять на судьбу было не в его правилах.

Есть и второй путь. Волшебникам, что не используют привычный любому европейцу магический инструмент, приходится, дабы чары не рассыпались в процессе создания, изобретать более громоздкие заклинания, вплетая в них модули контроля и фокусировки воли, которые смогут все это заменить. Такая магия получается медленной и неудобной для осознания. Обычно подобным образом можно сотворить лишь относительно простое колдовство -иначе оно выходит слишком переусложненным: если к и так навороченной конструкции добавить еще что-то, неподготовленный разум не сможет ее удержать и воспроизвести результат.

Ну а так как гениев, готовых потратить уйму времени на совершенствование чувствительности не так уж много на единицу населения, большинство в Уагаду идут как раз по пути усложнения простых заклинаний, жертвуя скоростью их создания и разнообразием собственного арсенала. Для более сложных же воздействий на мир используют ритуалы, руны и прочие опосредованные практики, что тоже есть методы контроля. Соответственно, время на создание чар увеличивается еще больше. К примеру, гадания, вуду, частично магия крови - также имеют ритуальный характер. Даже любое зелье — это, по сути, ритуал, комбинированный с использованием магических предметов: особым образом зачарованных котлов и ингредиентов. Последние также можно определить, как «природные» предметы, содержащие в себе определенные смыслы, виды магии и свойства. Именно поэтому сложнейшее воздействие на мир, вроде интуитивных игр с вероятностями, в реальном времени можно провернуть только с помощью зелья Феликс Фелицис, так как придумать и воплотить такое же заклинание - очень сложно. Даже проклятие неудачливой вилки, что несовместима с накалыванием горошка, не самое простое. Что уж говорить о том, чтобы наделить подобным качеством, только со знаком плюс, человека, влияющего на мир любым своим действием куда сильнее той самой вилки.

В конце концов, если так подумать, волшебники из Уагаду еще не завоевали мир в основном потому, что как раз сильно уступают по скорости сотворения колдовства, проигрывая палочкам. Однако, строго говоря, действительно сложные и сильные чары с помощью одной лишь палочки способны сотворить единицы, так что в этом случае ритуалистика полезна для обеих магических школ. В ней, а также в магии крови, магии символа и зельеварении многие южане исключительно хороши. У них всегда были свои тузы в рукаве.

Что до Натсай, Блэк сильно сомневался, что пятнадцатилетняя девчонка, пусть и обученная чему-то необычному, сможет доставить настоящих проблем. Вот ее мать… Прорицания всегда были наукой сложной, запутанной и опасной. С другой стороны, вряд ли Мадива Онай контролирует каждый шаг дочери, неотрывно наблюдая ее будущее сквозь хрустальный шар. К тому же, гадания далеко не всегда точны. Можно, например, определить угрозу для конкретного человека, а вот ее источник — уже труднее. Что уж говорить о времени и месте. Это возможно, но… Для того требуется очень много усилий, знания и недюжинный талант, и никто не станет делать подобное регулярно, по расписанию, без основательных на то причин. А уж истинные пророчества тем более не изрекаются по щелчку пальцев. 

Конечно, неприятно, что пресловутая мамаша имеет статус профессора и, соответственно, некоторое влияние, но это все еще не критично. Конфликт доставит Финеасу неудобства, однако пережить его недовольство не так уж сложно, право слово. Привычное, знакомое зло. Привычная боль. Или очередное унижение, которое придется вынести, так же, как выносил всегда, с гордо поднятой головой… Антарес отлично знал, как именно дядя расставляет приоритеты, потому предполагал, что до непоправимых последствий дело не дойдет. Не дойдет и вовсе до наказания, если все сделать аккуратно.

За размышлениями Блэк почти не заметил, как добрался до выхода. Сырость почти ушла, сменившись запахом пыли. Тайный проход вел на второй этаж, к витражу с неподвижной русалкой, тому самому, что недалеко от коридора, в котором Прюэтту довелось познакомиться с докси. Фальшивому витражу. Стоило сказать нарисованной девушке с хвостом пару определенных комплиментов, как та сразу же оживала, открывая путь галантному джентльмену. Пространственные чары… Снаружи секретная дверь выглядела обычным окном. 

Антарес вгляделся, осматривая знакомый закуток рядом с лестницей сквозь немного мутное цветное стекло. Вроде никого. Пробормотал нужные слова и толкнул створку, аккуратно перешагнув через порог. 

И тут же, сам едва успев понять, что делает, резко отпрыгнул в сторону.

Намерение. Чужая магия…

Он машинально выставил щит и скользнул за угол, оглядываясь. Красный луч чужого оглушающего заклинания с грохотом вышиб крошку из каменной стены. 

Вот так сразу, и даже не поболтаем? Кто ты, мать твою?! Впрочем, гораздо важнее, где ты. Теперь я знаю. 

Блэк спешно и молча наколдовал Авис. Крупная стая пичуг, беспорядочно хлопая крыльями, ринулась вперед, по направлению к неизвестному. Это должно его отвлечь… Послышались ругательства. Антарес, не теряя времени, накинул невидимость и перебежал проход, скрываясь за выступом противоположной стены.

Здесь обзор был получше. Он быстро выглянул, оценивая обстановку, тут же прячась обратно. Прижался спиной к стене.

Натсай Онай… Какой сюрприз. Похоже, ты ждала меня, не так ли?

Блэк, не желая терять темп, высунулся вновь и разродился серией Петрификусов и Экспеллиармусов, завершив комбинацию любимым режущим. Ни одно заклятие не достигло цели. Натсай ловко, с удивительной даже для девчонки грацией, увернулась почти от всех, приняв на щит лишь Диффиндо, а после, не медля ни секунды, атаковала в ответ. Какие-то чары изменения поверхности? 

Антарес вовремя подпрыгнул, вцепившись в ближайшее крепление настенного волшебного факела, и бросил Энервейт в стремительно превращающиеся в вязкое болото плиты пола. 

Изобретательно. Если отменить заклинание в то время, когда ботинки уже находятся в магическим образом измененной структуре, поверхность вернет былую твердость, но ноги так и останутся скованы.

Маневр украл лишние секунды, двойное Протего схлопнулось от очередной чужой атаки, и он едва успел накинуть новое. Онай переместилась ближе. Теперь между ними не было ничего, что можно было бы использовать как укрытие. Он угостил девчонку еще парой заклинаний, но та вновь успела увернуться. Даже на ближней дистанции. Неплохо, очень неплохо.

- Блэк… - презрительно выплюнула гриффиндорка. Судя по всему, она даже не запыхалась, - Ты думал, я не учую твой запах? Там, в лесу, мне показалось кое-что странным, я решила проверить…

Мы перестали играть в молчанку?

Ступефай. Еще один. Инсендио.

Антарес раздраженно дернул щекой, посылая в ответ ослепление, удушающее и костедробильное. Мимо.

Натсай торжествующе фыркнула:

- …И не ошиблась.

Тонкий нюх лани. Теперь понятно.

- Ну и каков твой план, а? - выдохнул он, отскакивая и швыряя в противницу новое заклятие. - Намять мне бока за то, что подглядываю за девушками? Или… 

Или оглушить и стереть память. Я бы так и сделал на ее месте. Ситуация приобретает еще более неприятный оборот. Лучше заканчивать побыстрее.

Он на мгновение прикрыл глаза. Яркая вспышка — бесполезные детские чары фейрверка. И очень удобные - как фактор неожиданности. Блэк с трудом сосредоточился, тут же посылая вдогонку кое-что поинтереснее. Почти наощупь, ориентируясь лишь на собственные ощущения от чужой магии. Он чувствовал щиты девчонки, хорошие, собранные почти как по учебнику. Но без модификации, создающей помехи боевой трансфигурации.

Это было логично: подобное почти не используется в школьных дуэлях. Колдовство, слишком сложное и медленное для обычной драки. Для такого нужны тренировки и отличное понимание конкретного процесса преобразования. Но Антарес любил трансфигурацию. Он не был уверен в успехе, однако предпочел рискнуть. И не прогадал.

Галстук, зашипев, стремительно обвился вокруг шеи едва проморгавшейся от внезапных ярких всполохов гриффиндорки толстым скользким кольцом, сжимая горло. Та спешно попыталась заставить змею исчезнуть, но Эванеско не привело к необходимому результату. 

Не твоя вина, девчонка. Устойчивые преобразования проходят на седьмом курсе. Чтобы разрушить такую структуру нужен индивидуальный подход… Справишься?

Натсай в панике схватила чешуйчатого гада, желая содрать с себя неожиданную помеху, но было поздно — змея вовсе не желала отпускать добычу. От ладоней пятикурсницы на теле твари остались черные ожоги. Бесполезно. Заколдованный кусок ткани не чувствовал боли.

Впрочем, выяснять глубину познаний и степень изобретательности Натсай Онай времени не было. Антарес немедленно швырнул несколько заклятий, разбивая щиты. Та попыталась тут же возвести новые - не успела. Сложно сосредоточиться, когда у тебя темнеет в глазах. От добивающего Петрификуса девчонка решилась увернуться, однако, потеряв былую резвость, все же не смогла. Совсем чуть-чуть не хватило, да?

Блэк, ухмыльнувшись, добавил связывающее Инкарецио и легкие чары отвлечения внимания. Змея вновь обернулась красно-желтым галстуком.

По-хорошему, стоило бы поступить изящнее. Например, натравить на нее Пивза. Превратить чужую жизнь в ад, оставшись в стороне. Но… Натсай сама только что спутала все карты. Теперь придется действовать иначе. 

Антарес, сощурившись, бросил задумчивый взгляд на распластавшееся на полу тело. Застывшее в неестественной позе. Поджарое. Обманчиво беззащитное. Он чувствовал, как Онай, даже полностью обездвиженная, борется. Борется за собственную свободу, за право нанести еще хотя бы один удар. Ее магия, в отчаянии выпущенная наружу, была горячее маленького солнца. Это было… так заманчиво. Гораздо насыщеннее, чем тогда, с Леандером. Знает ли эта гриффиндорка, насколько сейчас привлекательна? Так хочется согреться в ее бескомпромиссном, безжалостном огне. Укротить его, оставив лишь тлеющие угли. 

Нет. Нет?

Антарес машинально облизнул верхнюю губу. Привкус чужой ярости остался на языке. Он перекинул ногу через идеально очерченную школьной юбкой талию, уселся девчонке на бедра, сжав ее ребра коленями.

Зайдешь чуть дальше — и превратишься в обычное животное, Блэк. Дикаря, неспособного контролировать самые низменные порывы. Шимпанзе в зоопарке. 

Он грубо ухватил ладонью ее подбородок. Почти сформированное чужое заклинание разбилось о монолит его воли. Блэк яростно сжал пальцы. Это было… на грани. Еще немного, и сковывающие чары просто рассыплются. Полные, слишком гротескные на темном девичьем лице губы дернулись, будто Натсай желала что-то сказать. Она отнюдь не была красива — с точки зрения обывателя. Но это не имело значения. Совсем не важно, сколь пропорциональны скулы и изящен нос, когда видишь суть. Жгучую и непреклонную. Разум и сила духа - единственное, что в человеке может быть по-настоящему соблазнительно. И тем интереснее искать способ сломать их. Тем приятнее… Антарес, не удержавшись, провел ладонью второй руки по щеке гриффиндорки. Она была матово-мягкой. 

Уродливая неразумная обезьяна в человеческом обличье, знающая лишь зов плоти. Мерзость. Все еще хочешь этого?..

Новые беспалочковые чары, почти неоформленные, дикие. Но упорно пытающиеся согнуть реальность, вывернуть ее в нужную сторону, заставить подчиниться. Блэк чувствовал, будто он, несмотря на все усилия, словно канатоходец, балансирует на тонкой грани между победой и поражением.

Ты хороша, Натсай Онай. Слишком хороша. Оставить тебя в покое? Нет. Этого недостаточно…

Антарес упер палочку беззащитную грудь. Вдавил с силой — совершенно излишней. 

Чары щекотки — прекрасное заклинание. Они лишь кажутся безобидными. Таковыми и являются, коли накладывает их первокурсник. Но если немного модифицировать и усилить формулу… Любая беспалочковая магия требует сосредоточения и воли. Хочешь удержать столь способного мага в состоянии покорности — придется сломить и то, и другое.

Ну же, попробуй теперь, маленькая дрянь!

Онай едва заметно дрогнула. Смех, скованный Петрификусом, застрял в ее груди. Антарес чуть отпустил контроль над парализующим заклинанием. Немного, только чтобы усилить эффект. Прижатое к полу тело свела судорога. Он чувствовал, как девчонка так хотела зайтись хохотом, захлебнуться рыданиями... И не могла. 

Блэк поймал ее взгляд. Все получилось само собой. Он вошел в чужое сознание, почти не ощущая сопротивления. Рухнул, как в омут, без всяких предварительных усилий… Чужая суть, чаяния и надежды, победы, поражения, страхи, радости и горести — прямо на поверхности темных глаз, полных ненависти и отчаяния.

Хаос образов и мыслей. Рваные воспоминания. Спутанные, затмеваемые эмоциями и ощущениями. Это не важно. Главное — уметь лавировать в этом бурном потоке. Сейчас нет никакой защиты, даже естественного сопротивления, коим и вовсе обладает любой, даже незнакомый с ментальными науками волшебник. 

Глубже. Дальше. Выпотрошить твой мозг, отсеять лишнее, вырвать интересное. То, что пригодится. 

Натсай захлебнулась немым криком. Антарес почувствовал, как тот бьется о стенки его черепа, так страстно жаждет выйти наружу. Ему самому хотелось кричать, но он не мог даже вдохнуть — это было слишком. Слишком близко. Слишком ярко. 

Чары щекотки, послушные невыраженному желанию, вцепились в чужое тело, сжали его, будто тисками. 

Больше.

Гриффиндорка задергалась, почти сбросив заклинание паралича. Теперь во взгляде ее осталось лишь безумие — животное, безрассудное.

Блэк выругался сквозь зубы. Он не желал разрывать связь: путешествие по сознанию девчонки оказалось таким… захватывающим. Его собственный разум, казалось, так быстро утратил обычную хладнокровную ясность, но взамен… Ядреный коктейль эмоций и желаний, чужих и собственных, похожих и полностью противоположных. О, это слишком прекрасно! Слишком сочно. Как можно устоять? А разве нужно?

Натсай тихо захрипела, захлебываясь пеной розоватой слюны. Кажется, она прокусила язык. 

Думаешь, это меня остановит, а? Этого недостаточно. Совсем недостаточно… Нет!

Антарес упер кончик палочки в мягкую темную кожу чужой щеки.

Диффиндо.

Длинный узкий разрез прочертил лицо от уха до подбородка.

Так лучше. Без крови все действо — что прелюдия без финала… Тебе нравится, Онай? 

Ярче!

Девчонка, уже совершенно ничего не соображая, все-таки скинула заклинание паралича и зашлась воющим, истеричным смехом. Из глаз ее текли слезы.

Блэк рассмеялся в ответ. Больше не было рядом рационального Сэллоу. Не было зануды Оминиса. Сдержанность не имела смысла. Совсем не имела… 

Ну, это все, что ты можешь мне дать?!

Настай внезапно умолкла. Закашлялась, подавившись слюной, надсадно, безудержно. Темные провалы глаз, ранее потерявшие всякую осмысленность, подернулись белесой поволокой, обратившись кукольными стекляшками. Ярость и безумие отступили, оставляя место лишь дикому ужасу. Это было столь… неестественно жутко. Антарес машинально отпрянул, вскакивая на ноги и пятясь назад.

Гриффиндорка, извиваясь во все еще сдерживающих ее путах, точно гусеница, попыталась отползти в противоположную сторону, не переставая задыхаться.

- Т-Тыыы…

Голос ее был хриплым, скрежещущим, словно несколько призраков вдруг решили заговорить хором. Блэк недоуменно замер, выставив палочку, но не спеша, впрочем, что-либо предпринимать.

- Тыы… Ошибка. Ошибка! 

Натсай, перевернувшись на бок, свернулась калачиком и заскулила.

- Я - что? — растерянно переспросил Антарес. Абсурдность происходящего очистила разум лучше любой окклюменции. Кровавая мутная пелена, застилающая сознание, отступила, исчезла, будто ее и не было вовсе. Девчонка его не слышала. Лишь себя.

- Ошибка! Ошибка-ошибка-ошибка! Искажение! Тебя… не должно быть. Не должно! Ты все испортишь! Будущее, настоящее, прошлое… Все… все…! Уже испорчено!

Онай закричала, захлебываясь, жутко, по-звериному. Блэк машинально швырнул в нее вытрезвляющие чары, попутно снимая заклинание щекотки. Гриффиндорка замерла, уставившись на него бессмысленным взглядом. Помогло?..

- Судьбы не существует, - ее голос, все еще утробно-низкий, заставил его спину покрыться мурашками. - Есть лишь очень вероятное стечение обстоятельств. И тебя для него нет. Никогда не было. Это плохо. Ты разрушишь… Ты ошибка. Ошибка. Ошибка!

Натсай вновь завыла, в перерывах между всхлипами бормоча что-то и вовсе бессмысленное. Нет. Не помогло.

Антарес уже готов был угостить ее оглушающим, но через несколько секунд метаний девчонка наконец затихла сама. Блэк прислонился спиной к стене и медленно сполз по ней вниз, сев прямо на холодный пол. Вытянул ноги. Перевел взгляд на собственные руки. Пальцы дрожали.

О нет. Глупо отрицать. Он знал, что это было. Чертовы прорицатели со своими чертовыми пророчествами.

Но как? Ни разу… Ни разу, судя по ее воспоминаниям, с ней не случалось даже чего-то отдаленно похожего. Да она даже на уроки собственной матушки не ходила! Наследственность взяла свое? Наследственность и эмоциональное перенапряжение… Может быть. Дерьмо.

Или это все-таки что-то иное? Не то чтобы Антарес сильно разбирался в сложной и весьма неточной науке предсказаний.

Надо собраться. Доделать дело. Иначе в произошедшем нет никакого смысла. Блэк с трудом встал, держась за стену. Медленно подошел ко все еще трясущейся гриффиндорке, не слишком аккуратно перевернул тело на спину ногой. Судя по яростному взгляду, Онай почти пришла в себя.

Она не помнит. Для нее наш диалог закончился заклинанием щекотки.

Осталось одно. Предупреждение остальным. Блэк присел на корточки и резко зажал нос Натсай, перекрывая доступ кислорода. Та разлепила губы, попытавшись что-то сказать и одновременно сделать вдох, но…

 Обливиэйт. Ступефай.

Антарес бесцеремонно залез пальцами в чужой приоткрытый рот, вытаскивая мокрый безвольный язык. Брезгливо вытер руку о жилетку с красно-желтой нашивкой и шевельнул палочкой, накладывая заклинание увеличения и роста, а после еще одно, долженствующее закрепить чары. Снять его теперь будет непросто — легче отрезать… Интересно, как с этим справится мадам Блэйни?

Пресловутая часть тела бессознательной девчонки посинела, распухая и удлиняясь. Она тяжело задышала. Кажется, ее тошнило.

Прозрачный намек, не так ли? Лишняя болтовня до добра не доводит, как ни крути.

Из-за стертой памяти, конечно, эффект несколько смажется, но… Такая умница так или иначе очень быстро догадается, кто виновник всех ее бед. Как поймут и остальные.

Изначально Антарес очень надеялся, что Онай не регистрировала собственную анимагическую форму. Что, на самом деле, было бы не удивительно. Анимагия в Британии редкость. И дело не только в том, что научиться превращению непросто. Нет. Это преимущество… и одновременно слабость. Каждый волшебник, освоивший подобное искусство — живая мишень. Для браконьеров, нечистых на руку торговцев, не отягченных моралью магов… О, ингредиенты, получающиеся из людей, убитых в собственном зверином обличье, имеют немалую цену. Потому большая часть тех, кто все же решился освоить такое колдовство, так или иначе весьма редко желают выйти из тени. Что ведомо Министерству — известно и свинье. И, меж тем, власть не оставляет попыток контролировать все, до чего может дотянуться. Но Натсай, хоть и скрывала свой талант от широкой общественности, предпочла не идти против закона. Увы.

Блэк надеялся, что найдет в этой кудрявой башке что-нибудь полезное. Но гриффиндорка оказалась слишком хорошей девочкой. Единственное, что он добыл — понимание. Понимание ее личности, возможных реакций, ценностей. Не более. И чертово пророчество.

Блэк выпрямился, оглядывая получившуюся композицию, и вздохнул. Да, вышло совсем не то, чего хотелось изначально. Все должно было быть по-другому. О, он не тешил себя надеждой. Ничего не закончилось.

Узкая дверь в кабинет зельеварения была, как всегда, заперта. Антарес аккуратно постучал, объявляя о собственном присутствии. Звук разнесся по подземелью гулким, тревожным эхом. Блэк зевнул, лениво рассматривая руны, вырезанные на дереве. Защитные, экранирующие… Отличная комбинация. И явно нестандартная. Судя по свежести царапин — личное творение Шарпа. 

Антарес знал, зачем он здесь. Декан отнюдь не был дураком. 

Замок щелкнул. Единственная створка, скрипнув, отворилась сама собой, приглашая войти.

Блэк равнодушно миновал ряды пустующих парт и стеллажи с расходными ингредиентами по периметру зала. Взбежал по короткой лесенке у торцевой стены. Дверь в личные покои профессора зельеварения была уже распахнута. Антарес хмыкнул и, заложив руки за спину, шагнул внутрь.

Шарп, разумеется, ждал его. Высокий, сухощавый. Во внешности его было одновременно что-то хищное и благородное. Блэк был уверен, что добрая половина юных ведьмочек уже безнадежно сохнет по новому преподавателю, что старше их на пару десятков лет. И яркая бордовая нить шрама, перечеркивающая левую половину его лица, лишь добавляет огня страсти и распаляет воображение мечтательных дев. Знал он также и то, что сам Эзоп относится к подобному с изрядной долей презрительного снисхождения. Его никогда не интересовали такие глупости.

Шарп встал, и, небрежно прислонившись к краю массивного стола, окинул Блэка цепким взглядом.

- Садись, - он коротко кивнул вошедшему, небрежным движением палочки захлопывая дверь.

Антарес молча подошел к огромному креслу, что занимало самый дальний угол тесного кабинета, заставленного книжными стеллажами. Неторопливо уселся, откидываясь на мягкую спинку. Здесь не было ничего, что напоминало бы об обеих профессиях Эзопа. Ни котлов, ни реторт или ингредиентов. Ни проявителей врагов или чего-нибудь такого. Только бумаги и стопки даже на вид раритетных фолиантов.

Шарп скрестил руки на груди.

- Ты знаешь, зачем я тебя позвал, - не вопрос. Утверждение.

- Нет, - равнодушно бросил Блэк.

Он не желал облегчать декану его работу. Зачем?.. Все, что ему можно предъявить — лишь домыслы. По правде говоря, инцидент с Онай не стоил того, чтобы о нем волноваться. Почти. Если не брать в расчет нечто, очень похожее на пророчество. Нечто, от чего до сих пор Антареса пробирали мурашки. 

Он окинул рассеянным взглядом убранство комнаты. Строгий порядок, выведенный из хаоса. Здесь было очень много личного.

Что Натсай имела в виду? Что значит «ошибка»? Замешана ли в этом древняя магия, или дело в самом существовании человека по имени Антарес Блэк?

- Ты знаешь, что я отлично вижу, когда мне врут, - Шарп поджал губы, так, что они сложились в жесткую линию. — Натсай Онай. Девчонка прописалась в больничном крыле минимум на несколько дней. Из-за тебя.

- Понятия не имею, о чем вы, профессор. Можете проверить мою палочку, если хотите избавиться от сомнений.

- Мы оба знаем, что это ничего не даст. Я сам рассказал тебе, как избавиться от следа. Мне еще далеко до старческого маразма. — Эзоп фыркнул. Отошел от стола. - И все же… До Онай — мистер Прюэтт. Дважды.

Блэк вскинул бровь:

- Печальные истории. Сочувствую несчастным от всего сердца.

Эзоп насмешливо дернул уголком губ. Лицо, изуродованное шрамом, на миг исказилось неприятной гримасой.

- Снова ложь. Ты не сожалеешь. 

- А должен?

Шарп покачал головой. Прошелся, меряя шагами кабинет. Медленно, прихрамывая. Шесть влево. Шесть вправо.

- Я отлично понимаю, почему ты поступаешь именно так. Не одобряю, но понимаю. Ты таков, каков есть,исключительно благодаря твоему… - он замялся, - печальному опыту. Другого у тебя нет. И, увы, быть не могло. Но здесь, в Хогвартсе, иные правила игры. И тебе придется рано или поздно научиться им следовать. 

- Разве? Правила всегда одни и те же. Вопрос лишь в том, в какую форму они облечены. Но форма - не более, чем иллюзия. И… - Блэк едва заметно усмехнулся, - жалость неуместна, профессор. Насилие - естественная часть жизни. Не важно, подвергаюсь ли ему я или сам выступаю его источником. 

Антарес закинул ногу на ногу. Вновь жутко захотелось курить. Чтобы унять зуд, он небрежно подцепил пальцами с низкого журнального столика маленькую безделушку в виде шарика, окованного четырьмя вращающимися эллипсами. Повертел в руках. Нет. Не безделушка. Ладонь покалывало от жара незнакомой магии.

Шарп поджал губы.

- Положи на место и не трогай, пожалуйста. Это экспериментальная разработка.

- Что она делает?

- Не важно, - отмахнулся профессор. — Не переводи тему.

- Нам все еще есть, о чем говорить? Может быть, у вас имеются конкретные обвинения? Чужие жалобы? Свидетели? 

Шарп вздохнул, останавливаясь, и обернулся. Его тяжелый взгляд, казалось, смотрел в самую душу, отсеивая лишнее. Блэк мысленно поежился.

- Онай молчит, будто язык проглотила. Сэллоу утверждает, что ты всю ночь находился в своей постели. Словно он только и делал, что часами караулил твой сон. Но это достаточно шаткое алиби… При необходимости, я смогу найти и жалобы, и свидетелей.

- Разумеется. Все мы понимаем, как это делается, правда? - Антарес рассмеялся. - Вопрос в том, есть ли эта необходимость? Будете судить меня во имя абстрактной справедливости? А есть ли смысл? Скажет ли вам спасибо директор, если история получит огласку? Думается мне, что нет.

Ты тот еще карьерист, Шарп. 

- Вы всегда умели выбирать между собственными, несомненно, верными убеждениями, и той самой необходимостью, не так ли? — Блэк цокнул языком, - Так стоит ли что-то менять? Тем более, если любое решение не принесет ничего хорошего. Вопрос лишь в том, какая из сторон пострадает.

Несчастная малознакомая гриффиндорка или не менее несчастный травмированный мальчишка? Мальчишка, которого ты знаешь несколько лет. Которого мог бы, но не пожелал защитить когда-то. Жалость — крайне унизительная вещь. Но иногда она так удобна…

Прозрачный намек достиг цели. Эзоп отвел взгляд. 

- Не попадайся, Блэк. И учись находить компромиссы. Даже мое терпение имеет пределы. Рано или поздно ты добьешься того, что я перестану закрывать глаза. И буду наблюдать, с тем же равнодушием, наконец, с каким и положено, как с тебя в буквальном смысле сдирают шкуру.

Антарес сощурился. Он был благодарен отставному аврору. В первую очередь за его понимание, что любые проповеди — лишь пустая трата времени. Но все же…

Хочешь, чтобы я перестал ходить по краю, Шарп? О нет. Это забавляет. Не притворяйся, что не знаешь меня.

- Это все, профессор? Могу я ид…

Настойчивый стук в дверь прервал его на полуслове. Эзоп раздраженно скривился, обернулся и шевельнул палочкой, чтобы вновь снять барьерные чары. Крайне недовольная и явно чем-то обеспокоенная профессор Уизли, машинально приподняв подол платья, перешагнула порог. На Блэка она даже не взглянула.

- Шарп, вы нужны нам, прямо сейчас, — она скупым движением поправила чуть растрепавшуюся прическу.

Антарес машинально навострил уши, попытавшись сделать вид, что его здесь нет. Если подобная мадам не озаботилась даже формальным приветствием, дело может и правда оказаться интересным.

Бывший аврор тоже подобрался, мгновенно переключая внимание на неожиданную гостью.

- Что-то с Онай или теми квиддичис…

- Нет. Жертва собственного любопытства. Или глупости. — Уизли недовольно поджала губы, - Это может ничего не значить, но в связи с последними событиями… С этим эльфом… Боюсь, все может оказаться серьезно. Хотелось бы сказать, что я не раз напоминала о том, что…

- Кто? И что с ним? — перебил декан, явно желая поскорее добиться конкретики. Он подскочил к столу, настолько расторопно, насколько позволяла травмированная нога, и спешно выдвинул пару ящиков. На пол полетели какие-то бумаги, канцелярские принадлежности, хлам непонятного назначения… Наконец, найдя искомое, Шарп спешно закинул его в потрепанный саквояж. 

- Саймон Прайс. Из Когтеврана. 

Уизли бросила короткий взгляд в сторону Блэка, явно не слишком желая делиться подробностями при свидетелях, но после секундной заминки все же продолжила:

- Исчез, словно испарился: никто не видел мальчика уже больше суток.

Она развернулась на каблуках и покинула помещение столь же стремительно, сколь ворвалась в него парой минут ранее, видимо, посчитав диалог оконченным. Декан Слизерина, подхватив сумку, бросил на юношу суровый взгляд:

- Возвращайся в гостиную, Блэк. Сейчас же. И да - решишь прогуляться по пути — последствия тебе совсем не понравятся.

* * *

Антарес и правда собирался исполнить приказ декана в точности. Ну, право слово, любопытство - это, конечно, хорошо, но…

- Господин!

Блэк обернулся, останавливаясь. Тикки. Что он тут делает?

- Господин! — эльф выглядел встревоженным и радостным одновременно.

- Чего тебе? - пробурчал юноша.

- Ваш приказ… - домовик дернул половинками ушей и сделал и без того не маленькие глаза еще больше. - Вы хотели знать о… входе-туда-куда-нельзя-ходить. Тикки нашел! Нашел того, кто поможет!

Антарес подобрался. 

- А вот с этого места поподробнее, — он нетерпеливо щелкнул пальцами. - Кто это и что ему известно?

- Призрак. Это призрак, юный сэр. Но… он утверждает, что хотел бы встретиться именно сейчас.

Блэк замер в нерешительности. До гостиной рукой подать. С одной стороны, лучше было бы сейчас просто отправиться спать. Мало ли, что хочет этот призрак. С чего спешка столь необходима? Чего ради какой-то дохляк ставит условия? Нет, можно спокойно поговорить с найденным Тикки информатором позже, не спеша разобраться в происходящем, вытащить из дневника неизвестной Исидоры все, что возможно, разработать план… С другой -времени не так уж много. Бедняжка Саймон Прайс очень не вовремя решил поиграть в Мальчика-с-пальчик.Если тянуть слишком долго, неровен час, в подземельях станет не протолкнуться от авроров. А руководство школы и вовсе решит закрутить гайки, да так, что даже в туалет придется у старосты отпрашиваться.

Антарес тяжело вздохнул. Ладно. Была не была. Можно и правда поговорить с мертвецом сегодня. А уже после решить, что же все-таки делать дальше. Декану сейчас не до того, чтобы проверять, сколь точно исполнено его предписание. Для старост можно придумать какую-нибудь байку, коль все же узнают. Или Сэллоу прикроет. Он быстро ориентируется в ситуации. И так удобно умеет имитировать чье-нибудь укутанное в одеяло дрыхнущее тело с помощью одной прекрасной комбинации заклинаний.

- Ты молодец, Тикки, - юноша тепло улыбнулся эльфу. Тот радостно приосанился. — Как зовут этого призрака?

- Он назвался Ричардом Галкрадом, сэр.

Блэк на мгновение задумался. Он не слышал это имя… Впрочем, привидений в Хогвартсе было действительно много. Никто их не считал. Почти Безголовый Ник, Серая дама, Монах, Кровавый барон — да, эти всегда были на слуху и принимали активное участие в школьной жизни. Остальные же… Очень мало кому было до них дело. 

- Почему именно сейчас, Тикки? — задал резонный вопрос Антарес.

- Я не знаю, господин, - эльф виновато вжал голову в плечи. - Он так сказал. Что у него мало времени. И что не знает, когда появится следующая возможность. 

Звучит странно. С другой стороны, с чего ты ожидал чего-то обычного, Блэк?

- Ладно, - вздохнул он, на мгновение прикрыв глаза, - веди.

Тикки, приободрившись, радостно подпрыгнул. И двинулся вперед, семеня непропорционально огромными ступнями по гладким плитам коридора. 

Блэк шел за ним, не обращая внимание на неверные тени, отбрасываемые вечными факелами, что ложились под ноги. На душе было странно тревожно. Проход, лестница, снова проход и еще один спуск. Зябкий холод пробирался под кожу — столь глубоко вниз он еще не заходил. Гостиная Слизерина, все же, располагалась на верхнем уровне подземелий…

Влажные, пахнущие сыростью стены. Редкий мерцающий свет магических факелов. Шаги, отдающиеся гулким эхом. Антарес поежился. Причин для беспокойства не было. Он не боялся. Глупость! Но тень первобытного, животного и естественного человеческого страха легонько царапала нутро. Это было раздражающе и приятно одновременно.

Тикки остановился перед большими, в пару человеческих ростов, дверьми, и обернулся. Блэк передернулся -зябкий мороз подкатил к горлу. Он тряхнул головой, и, криво усмехнувшись, толкнул створку. 

Вкус тяжелой, холодной магии заставил его пошатнуться. Он невольно повел плечами и задержал дыхание. Это было слишком похоже на те самые ощущения в фамильном склепе.

Зал, открывшийся его взору, был пуст. Тусклое пламя свечей, парящих под потолком, заливало его голубоватым, режущим глаза потусторонним светом. Неестественным и жутким, дрожащим, точно марево, рисующее смутные образы в тенях. Точно фата-моргана или игра воображения, иллюзия восприятия…

Букеты, венчающие вазы на столах, расставленных по периметру, давно пожухли. Яства, разложенные по золоченым блюдам, покрылись пылью и плесенью. Но стоило моргнуть, отводя взгляд, и те будто снова манили взор золотистой хрустящей корочкой жаркого, свежестью летних фруктов, ароматом молодого вина. Словно только и ждали, когда кто-нибудь прикоснется к ним, сделает глоток, отщипнет кусочек… Такой сладкий. Такой ядовитый. Блэк сжал челюсти, отдергивая руку, саму собой тянущуюся к красному яблоку в ближайшей чаше для фруктов, как будто нарочно повернувшемуся к нему самым спелым боком. Закрыл глаза. Выдохнул сквозь зубы. 

- Привет.

Юноша вздрогнул, оборачиваясь.

Прозрачное, невесомое существо. Неестественное. Чуждое. И при этом имеющее абсолютно человеческие черты. Таковы все призраки, но этот… Он был странным. Но в чем именно?

- Полагаю, это ты хотел срочно меня видеть, - осторожно сказал Антарес.

- Все так, - хмыкнул его собеседник. Свежие, юные черты его сложились в приятную улыбку. Приятую до дрожи. Улыбку, будто натянутую на лицо, словно плотная маска.

- Почему?

- Ты мне скажи… — мертвец склонил голову на бок. Полупрозрачные кудри рассыпались по плечу. - Кажется, ты желал этой встречи не меньше.

- Нет смысла играть словами, - Блэк сощурился.

Галкрад рассмеялся.

- Ладно. Хочешь сразу перейти к сути. 

- Именно так. 

- Разумно. Я здесь ненадолго. 

- Почему? 

- Я нарушаю порядок вещей, - Ричард обвел взглядом пустой зал, - остальные не слишком этому рады. Обычно тут… Более многолюдно. Если можно так выразиться. Понимаешь меня?

- Не очень, - покачал головой Антарес.

- Это место… Здесь давно исчезла грань между "было" и "есть". Для многих, подобных мне, это как… пристанище. Островок стабильности. И все же, сколь бы мы ни были похожи, большинство постарается не встречаться со мной. Я их пугаю.

Блэк дернул уголком губ. Это он понимал - было что-то в облике Ричарда Галкрада, что могло бы напугать и привидение. Но он не понимал, почему.

- Спросишь почему, да? — точеные черты Галкрада исказились в кривой ухмылке. - Я… умер не так, как должен был. А может быть, я не умирал. Вот и все. 

Антарес задумчиво посмотрел на замершего в ожидании призрака, не без удовольствия лишая его радости услышать уточняющие вопросы. Он понял, что мертвец расскажет ему все, так или иначе. Просто потому, что сам слишком этого хочет. Так зачем зря сотрясать воздух?

Ричард разочарованно мотнул готовой, отворачиваясь, и будто мигнул, на мгновение пропадая из поля зрения. Но стоило Антаресу моргнуть, как все вновь вернулось на свои места. Все ли? Нет. Он подавил желание поежиться от ощущения некой неправильности, и лишь спустя секунду осознал, что заставило его напрячься. Волосы Галкрада укоротились на пару дюймов. Галуны, украшавшие его полупрозрачный камзол, исчезли, а сам он будто стал выше. И… немного старше?

- Готов ли ты принять мою помощь? - сиплым, севшим, будто от громкого крика голосом, спросил Ричард. Тон его теперь был сух и даже резок.

- Смотря в чем она будет заключаться, — осторожно ответил Антарес.

- Ты хочешь попасть кое-куда. Я могу тебя провести. Все просто.

- И какова цена? 

- Не слишком большая. Или огромная. Зависит от точки зрения. 

Блэк поджал губы.

- Хотелось бы поподробнее. Пока я слышу лишь что-то невразумительное, - заметил он холодно.

- Хорошо, - вздохнул Ричард. Он оправил свой камзол, смахнул несуществующие пылинки, будто собираясь с мыслями. — Жаждешь подробности? Изволь. Когда-то, вечность назад, я, как и ты, учился здесь. В Хогвартсе. Я был молод и глуп. А еще любил тайны. Тайны и женское внимание…

Ричард замолчал, уставившись куда-то вдаль. Замер абсолютно неподвижно, как полупрозрачная статуя. Образ его задрожал, расплываясь и вновь меняясь в деталях. Словно ни Галкрад, ни сама реальность никак не могли определиться, как он должен выглядеть. 

Смотреть на это было неприятно. Будто все человеческое естество противилось подобному зрелищу… Блэк опустил взгляд, небрежно уселся на краешек ближайшего стола и достал портсигар. На ощупь тот был ледяным,настолько, что буквально обжигал пальцы. Смерть… Мистер Дентон оставил ему кусочек своей на память. И здесь, в этом залитом дрожащей синевой зале, это ощущалось особенно ярко. Сигарета зажглась лишь с третьей попытки.

Призрак, не поворачивая головы, снова заговорил. Губы его теперь почти не двигались, точно он забыл о подобном бессмысленном человеческом действии. Голос стал звонче, надрывней и неизмеримо печальней. 

- Однажды я нашел кое-что. Дорогу туда, куда не следовало соваться. Это вышло случайно. Пожалуй, специально и не получилось бы — искажение пространства и времени надежно скрывало это место от любопытствующих. Однако всегда есть лазейка. И я, обнаружив ее, смог запомнить путь, а потом пройти им снова. И снова. Но каждый раз я добирался лишь до входа. Куда-то. Я понятия не имел, куда, но был уверен, что обязательно найду там нечто грандиозное и удивительное. Я знал, что оно таит в себе опасность. Такую, с которой лучше не связываться. Но…

- Но? Всегда есть «но», - заметил Антарес, машинально стряхивая на пол пепел.

- Да. Любовь, конечно же. — Галкрад едва слышно грустно вздохнул, - Аполлония, ох, Аполлония, Мерлин ее подери, Блэк! Эта стерва так и сказала: «рыцари перевелись нынче». Сказала, что будет со мной, если я не испугаюсь. Если разгадаю тайну и подарю ее ей, как трофей. Точно так, как раньше посвящали подвиги принцессам. Ведь она и есть принцесса. Чистейшей, благородной крови…

Антарес хмыкнул. Как знакомо. Ничего не изменилось за столько лет, право слово.

Ричард наконец обернулся. На его застывшем призрачном лице читалась темная тоска.

- Разумеется, я согласился. Я долго искал возможность… открыть эту дверь, если можно так выразиться. Я знал, что там, по другую сторону, что-то есть. Место, что живет по собственным правилам. Я назвал его «лабиринтом зеркал». Я очень хотел туда попасть, но не понимал, как. Я упорно пытался, снова и снова. Но оно отторгало меня — также раз за разом. И в конце концов я додумался до простого решения. Нужно было просто стать его частью, сродниться с ним на время, чтобы оно перестало мне мешать — очевидно, правда?

Антарес промолчал. Галкрад скривил губы в горькой улыбке:

- Очевидно, и совершенно ошибочно. Мы поругались с Аполлонией, как раз в тот день, когда я готов был показать ей, чего достиг. И я захотел наказать ее. Показать ей, что она ничего не стоит. Я просто пригласил Анну Фисби пойти со мной. Мою однокурсницу. Нет, подругу. Единомышленницу. Я знал, что она была влюблена в меня, а я… наверное, тоже. Сложно сказать. Иногда тяжело отличить по-настоящему близкую дружбу от любви. Но ты знаешь, как это бывает? Мы обожаем недоступный идеал, чужая холодность лишь распаляет страсть. И не видим того, что у нас под носом. Пожалуй, я люблю их обеих, - Галкрад запнулся, - Любил, то есть. 

Антарес приподнял бровь. Сюжет сей драмы, конечно, весьма захватывающ, но…

- Какое это имеет отношение к настоящему, Ричард?

Он запрокинул голову, задумчиво наблюдая, как белесые завитки дыма сплетаются с холодным светом свечей. Рисуют зыбкие миражи, странные картины, загадочные и изменчивые, почти бессмысленные. Исчезающие почти сразу же, но оставляющие в сознании след какой-то непонятной, неизбывной тоски по несуществующему. «Пристанище» не переставало удивлять.

- Некоторое - имеет, - прохладно бросил его давным-давно мертвый или никогда не умиравший собеседник. — Я, влекомый решительной злобой, сделал шаг на ту сторону. Анна же не осмелилась. Впрочем, как я узнал позже, участь ее оказалась также незавидна. Потому что больше никто и никогда не видел Ричарда Галкрада…

Бывший ученик Хогвартса вздохнул. Повернулся спиной и взмыл чуть выше, зависнув над высоким напольным канделябром. 

- Строго говоря, сейчас я уже не уверен, что я — Ричард Галкрад…

- Так кто же ты тогда? — недоуменно поинтересовался Блэк.

- Я… Я не… Не знаю, - призрак издал какой-то сдавленный всхлип и снова пропал на долю секунды. 

Затхлый воздух подземелья задрожал, словно скорчился в спазме. Галкрад резко прокрутился вокруг своей оси и вперился в лицо собеседника немигающим взглядом белесых глаз. Антарес с трудом подавил желание отпрянуть - в них не было даже малейшей тени чего-то привычного, естественно-человеческого или хотя бы естественно-призрачного. Блэк почувствовал, как мурашки пробежали у него по позвоночнику. Мертвец быстро отвернулся, разрывая зрительный контакт. Он вновь выглядел почти обычным. Почти. Кожа Ричарда обвисла, ее изрезали складки глубоких морщин, будто тот в миг постарел на несколько десятков лет. Рот его искривился в вечно устало-недовольной гримасе. А внезапно появившееся немного погнутое пенсне съехало на кончик носа.

— Я теряю себя... Уже почти потерял, понимаешь? Это невыносимо. Лабиринт не отпускает меня надолго. А когда все же получается вырваться, для большинства я лишь тень, невидимая и неслышимая. Я ошибся единожды, но до сих пор расплачиваюсь за это. О, зеркала очень любят что-то отражать. Или кого-то. Это дракклово место вполне может существовать без меня. Существовало же оно как-то раньше?.. Но больше не хочет. Оно не то, чтобы разумно… В привычном понимании. Скорее похоже на механизм, который может сам себя улучшать. И он улучшил. За мой счет, конечно же. Я стал его частью, одной из деталей. Я надеялся, что смогу встроить себя в эту систему лишь на необходимое время. И после вернуть все как было. Какая наивность!

Галкрад горько пробормотал что-то себе под нос, сложив губы в самоуничижительную гримасу. Выражение его лица вновь стало каким-то ребяческим и беззаботным — в одно мгновение, будто по щелчку пальцев. Пенсне исчезло.

- Впрочем, не важно. Все не важно. Ох, мне просто не повезло, да… А бедная Анна! Оказывается, моя прекрасная Аполлония обвинила ее в моем убийстве. Видите ли, на почве ревности! Какая чушь! Мне сказали, что несчастную увели авроры, но я не мог помочь дорогой подруге. Да, я был рядом, но так далеко! Никто меня не слышал, кроме иных призраков! Не видел! Не знал, что я!..

В голосе Ричарда послышались истеричные нотки, сплетенные с тоскливым надрывом. Он взвился под потолок, закружился. Огоньки свечей, дрогнув, затухали одни за другим, соприкасаясь с холодом его сущности. 

Блэк досадливо поморщился. Прекрасно. Это все, что достанется ему сегодня? История, достойная того, чтобы быть напечатанной в журнале для юных романтичных дев?

- Галкрад, - сухо бросил он, уже ясно ощутивший, что начинает уставать, - это все еще не приближает нас к сути.

Призрак замер, а после резко спикировал вниз.

- Вы, Блэки, все такие, да? Бесчувственные твари с каменным сердцем? Высеченным из благородного и такого холодного мрамора, а? — гневно выплюнул Ричард.

- На твоем месте я бы радовался тому, что есть. Ты не в том положении, что бы выбирать себе собеседников, как я понял, - едко заметил Блэк.

— Иронично, если так посмотреть, - раздраженно пробормотал призрак, - одна из рода Блэк сгубила меня, а другой может спасти…

- Спасение? — скептично дернул уголком губ Антарес. — Это то, что ты желаешь?

- Именно.

- И как же ты хочешь, чтобы я это сделал? Ты уже мертв.

— Мертв? Или нет?.. И, поверь, смерть — не худшее, что может случиться с человеком. Я хочу, чтобы ты освободил меня. Я сам, своими руками сделал себя заложником. Узником. Неотъемлемой частью магической ловушки.

- Ты так и не рассказал, что это за ловушка, - заметил Антарес.

- Расскажу, если ты клятвенно пообещаешь помочь мне, — хитро сощурился Галкрад, сложив руки на груди. - Я проведу тебя по ней, минуя все препятствия, прямо к финишу.

- Звучит щедро, но… Только если ты просветишь меня, наконец, что нужно делать, - парировал Блэк.

- Ты поймешь, - туманно ответил мертвец, - не беспокойся.

- Нет. Выглядит слишком сомнительно, - хмыкнул юноша. — Клятвы — вещь особо деликатная. 

С одной стороны, предложение весьма заманчивое. С другой — Антарес крайне не любил обещать что-то, не зная четких условий. Он понимал, насколько это важно. Просьба может оказаться плевым делом. А может — его погибелью. Иначе с чего бы призраку темнить?

- На нет и суда нет, - подозрительно беспечно пожал плечами Ричард. — Впрочем, если ты хотя бы пообещаешь подумать, в качестве жеста доброй воли я могу подсказать тебе дорогу. До порога, так сказать. Дальше же ты будешь сам по себе. Не скрою, именно у тебя есть все шансы выбраться живым, если ты понимаешь, о чем я. По крайней мере, они больше, чем были у меня. Я не такой, как ты. Однако так или иначе это будет очень сложно. 

Юноша задумался на мгновение. Ошибкой ли будет довериться новому знакомцу? Может да. А может нет. А может - какая разница? Другого шанса и правда может не представиться. А еще… Он ведь пока не давал никаких клятв, правда? Если говорить о пути к заветному месту — здесь риск более-менее просчитан. Дальше же… Его ждет неизвестность. Впрочем, так было и раньше. И что-то это напоминало… Ловушка древней магии, в которой легко потерять себя. Кажется, такое было совсем недавно, правда? Блэк сомневался, что кто-либо даст ему еще больше конкретики. Дневник Исидоры оказался крайне своеволен и необходимой информацией делиться не спешил. По крайней мере, если говорить о загадке подземелий. Он скорее мог выдать общие сведения о странной силе, но не более. С остальным же так или иначе необходимо разбираться самостоятельно. Увы.

Антарес затушил сигарету и встал.

- Хорошо, — бросил он, — веди меня, Ричард Галкрад.

- Нет, — покачал головой тот, - ты не понял. Я могу рассказать тебе. Не показать. 

- Что? — вскинулся Блэк.

- К сожалению, в отличии от остальных… моя свобода ограничена. Этот зал — единственное место в Хогвартсе, где я могу находиться свободно. Грань между живым и мертвым, реальностью и вымыслом здесь год от года все тоньше.

- Ладно, - досадливо поджал губы Антарес. — Однако позволь тогда задать последний вопрос.

- Попробуй, — недовольно буркнул мертвец. - Но я и так уже потратил слишком много времени, которого, к сожалению, мало. По независящим от меня причинам.

Меньше нужно было ныть про свою несчастную любовь, дорогой Галкрад.

- Что ж… Почему любой, кто раньше заходил дальше положенного, будь то человек или домовик, просто пропадал без вести? А эльф Малфоев умер, лишь оказавшись на самой границе?

Ричард недоуменно воззрился на него.

- Не знаю. Я понятия не имею, что происходит за пределами. Причина может быть любой.

* * *

Антарес спускался все глубже и глубже в подземелья — пустые, тревожные. Здесь давным-давно не ступала нога человека. Кто, кроме Галкрада и его подружки забредал сюда когда-то? Холод, пыль, грязь, плесень. И темнота. Нет, тьма. Вязкая и жуткая, заставившая бы трепетать даже самое храброе сердце. Огонек Люмоса едва-едва разгонял ее. Островок стабильности и спокойствия размером в пару метров. А дальше, за ним… казалось, там может быть буквально что угодно.

Антарес, насколько мог, давил страх окклюменцией. Не слишком приятно, но пока что разум справлялся. В конце концов, сейчас это всего лишь игра воображения. Ведь правда? 

Все наставления Галкрада оказались просты… и сложны одновременно. Он не описал дорогу подробно, только упомянул несколько сомнительных ориентиров. Это выглядело странно, если не задумываться, что за этим стоит. Блэк достаточно быстро осознал, что именно имел в виду призрак. Узловые точки. Места, что скрепляют путь, словно стежки - куски ткани.

Дойдя до Статуи Скрюченной Старухи Антарес, поежившись, внезапно не смог заставить себя ступить в черный провал отбрасываемой ею горбатой тени, перечеркивающий путь. Он прыгнул вперед, через нее, больно приземлившись на пятки, покачнулся, едва удержав равновесие. Мгновенный спазм прокатился комком ужаса по телу, когда он едва не шлепнулся назад, спиной в… куда? А что там? Что было бы, если?.. Блэк на секунду прикрыл глаза, и, не оборачиваясь, упрямо шагнул дальше.

Чутье вело его. Странное, не до конца понятное. Совокупность ощущений и ассоциаций — единственное, на что имело хоть какой-то смысл полагаться. Коридоры были безлики, они копировали друг друга. Каменные стены, ребристые своды, простенькие фестоны на стенах. Везде почти одинаковые, везде почти такие же, как и в остальном замке. Интерьер не задерживался в памяти, словно являя собой не конкретное помещение, а лишь образ, представление о месте. Чувство времени и расстояния не имело значения. Иногда Блэку попадались двери: высокие и претенциозно-величественные, изукрашенные резьбой, или маленькие и рассохшиеся. Каждая из них манила свернуть, пробуждала любопытство, заставляла сбиться с шага. Каждая из них хотела быть открытой, но лишь за одой из нескольких был верный путь - за той, что вырастала прямо перед носом.

Спустя пару мгновений — или вечность - Антарес остановился. Еще один ориентир. Значит, все еще верно… Лестница. Вертикальная, рассохшаяся. Основание прочно срослось с каменным полом, второй конец теряется во тьме, где-то там, высоко… Призрак говорил, ему нужно подняться по ней, чтобы попасть вниз, на другой уровень подземелий. Призрак говорил — ничему не удивляйся. Юноша провел ладонью по неожиданно-теплому шероховатому дереву и поставил ногу на первую ступень. Подтянулся, перенося вес, вскарабкался выше. А потом еще выше. И еще. Бесконечный путь наверх и бездна под ногами. Зовущая, требовательная. В какой-то момент ему начало казаться, что он падает. С каждым шагом — все быстрее. Голова кружилась, разум отказывался осознавать происходящее. Сколько он прошел? А прошел ли вообще? Как высоко он находится? Или глубоко?

Призрак говорил — никогда не смотри назад. Интересно, "вниз" и "назад" - одно и то же?

Каблуки ботинок с глухим эхом соприкоснулись с каменными плитами. Блэк облегченно спрыгнул на пол. Ноги едва не подкосились, отказываясь держать тело. Ком подкатил к горлу, будто организм на несколько мгновений забыл, где верх и низ. Антарес дал себе время отдышаться.

Иди дальше.

Направление ощущалось смутно, но кроме него не было иных ориентиров. Стало холоднее. Или, может быть, так только казалось?

Возможно, Галкрад имел какой-никакой талант к восприятию магии. Без этого тут определенно было бы еще сложнее…

Тишина давила. Она не была оглушающей, как в Гринготтсе, но все равно держала в неприятном напряжении. Едва слышные шорохи. Звук равномерно падающих капель где-то вдалеке. Скрип. Или эхо далекого голоса? Сзади. Слева. Справа? Невозможно разобрать. Блэк поежился и ускорил шаг. Он, почему-то, не хотел знать.

Он не заметил, как перешел почти на бег. Дорога ложилась под ноги сама, она лучше идущего по ней знала, куда нужно вести. Узкая тропа в хаосе и тьме, прочерченная тревожно мигающим холодным светом магического огонька. Казалось, она существует лишь здесь и сейчас. И исчезает мгновением позже. Окружающий мир не имел значения. Была тропа, проторенная когда-то Галкрадом - и только. Блэку казалось, что стоит замедлиться, начать вглядываться, пытаясь запечатлеть в мозгу окружающую реальность, и та рассыплется, а осознание верности направления уйдет, будто его и не было. 

Не оглядываться. Старые сказки будто становятся былью. Какая глупость! Галкрад не объяснил ничего. И в то же время Антарес неясным чувством, всем своим существом ощущал, что не хочет пренебрегать его советом. За спиной, казалось, разверзлась бездна. Нет. Хуже. Ничто. Жуткое и непознаваемое.

Блэк толкнул очередную дверь. Ввалился внутрь, устало оперся ладонью о косяк и остановился, тяжело дыша. Зал. Очертания его терялись во тьме, в свете Люмоса виднелись лишь несколько белых колонн, широких и без какого-либо намека на изящество. Что там, за ними, дальше, можно было лишь догадываться. Наверное, столь же пустые, лишенные изысков стены. Что ж… Он все еще не сбился с пути. Он бы порадовался, будь на то силы.

Не важно. 

Антарес ступил внутрь, не желая оттягивать неизбежное. Призрак сказал — все просто. Обойти помещение три раза по краю, и ты на месте. Юноша натужно рассмеялся и закашлялся. Конечно, просто! Пока не попробуешь.

Его тошнило. Черно-белые плиты пола мельтешили перед глазами в диком хороводе. Он не знал сколько прошел. Один единственный шаг с порога будто растянулся в вечности. Был ли это второй круг? Третий? Или он здесь уже не первый день, бродит по шахматным квадратам? 

Ему захотелось упасть и просто лежать. Бесконечность, умноженная на три — это все еще бесконечность. Еще один бессмысленный шаг. Осознание одиночества давило. Сильнее, чем вся громада древнего замка над головой. Да и есть ли там вообще Хогвартс? Где он сейчас? Когда он? Вокруг ни души. Нет и не будет. Просто не может быть, на многие тысячи миль, если не больше. Наверняка — больше. Белое. Черное. Белое… Еще шаг.

Блэк запнулся. Пол накренился, вздыбился, становясь вертикально. Или это он сам падает? Боль в ушибленном подбородке отрезвила. Антарес рассмеялся. Тихо, без всякого смысла, просто, чтобы заглушить ее. Сжал зубы и зажмурился. Камень пола холодил щеку. Вставать не хотелось. Зачем?..

Он не знал, сколько пролежал так, натужно дыша и пытаясь справиться с беспричинной паникой. Когда яростно бьющееся о ребра сердце наконец успокоилось, он осторожно приоткрыл один глаз. 

Назад дороги нет, Блэк. Или ты встаешь, или остаешься здесь навсегда.

Нет. Нет… Сдаться? Ни за что. Антарес фыркнул, оттолкнулся ладонями от опротивевшего пола и принял вертикальное положение. Голова закружилась, но уже просто от резкого движения. Не от созерцания неестественной реальности.

Зала больше не было. Он стоял посреди длинного узкого коридора. Стены украшали вычурные витые магические светильники, заливающие пространство голубоватым дрожащим светом. До того его всегда окружала лишь непроглядная тьма. Дальше, всего в нескольких шагах, путь заканчивался ажурной, островерхой аркой. Или - только начинался? В этот раз не было никаких надписей над ней, как в Гринготтсе. Однако Блэк сразу же узнал стиль.

Антарес поежился. В интерьере впереди было что-то… неприятное. Оставляющее ощущение неправильности. Он пригляделся внимательнее, отмечая детали. Обернулся, но за спиной его взору предстал лишь обычный серый камень стен. Такой же, как и везде в Хогвартсе. Такие же барельефы — старинные, грубые, причудливые. Такие же держатели волшебных факелов по бокам. Такие же?... Нет. Мелкие элементы интерьера на пути до арки, и после, за ней, все же отличались, хотя сперва казалось, что они копируют друг друга. Тонкое, едва заметное краем глаза марево заставляло их дрожать, искажаться. Но стоило моргнуть, и все вновь приходило в норму.

Точно коридор впереди - лишь отражение. Похожее, и неуловимо другое. Словно кто-то вставил в высокий стрельчатый проем чистейшее, тончайшее стекло, зеркало, столь идеально отображающее реальность, что на первый взгляд его и не было вовсе.

Осознание пришло быстро, быстрее, чем Антарес успел удивиться. Когда-то, уже, кажется, давным-давно, на завтраке в Большом зале, Алан сказал, что в подземельях есть дверь, которую не берет ни одно заклинание. Чушь. Сэллоу, сам того не подозревая, тогда оказался прав. Нет здесь никакой двери. Вернее, не так. Вместо нее — вот этот проход в зазеркалье. Но было кое-что еще, отчего становилось по-настоящему не по себе… Чего не хватало отраженному пейзажу — это присутствующей в реальности (или в том, что ею так успешно прикидывалось), человеческой фигуры. Отражения Антареса Блэка, стоящего перед аркой-зеркалом, не было.

Юноша подошел ближе, всматриваясь в уходящую вдаль перспективу. Казалось, той не было конца. 

Он зажмурился, собираясь с силами. За этим он пришел, не так ли? За ответами. Ответами и силой. Стоит только побороть страх, и это место откроет ему свои секреты. Или — станет его погибелью. Третьего не дано. 

Но разве смеет он отступить и сдаться перед неизведанным? Ни за что. Не будь он Антарес, мать его, Блэк. Ты либо прогибаешь реальность под себя… Либо мертв. А тот, кто боится смерти — недостоин жизни.

Есть участь хуже смерти, не так ли?

Слова призрака стучали набатом в висках.

Нет, Галкрад. Ты прав, но ты не остановишь меня. Ничто не остановит. Ужасней сожалений о содеянном лишь сожаления о не случившемся.

Блэк выдохнул, собираясь с духом. И шагнул вперед. Реальность едва заметно дрогнула. А после мир схлопнулся.

Стены большого подземного грота были отделаны серым базальтом, но не целиком. Рукотворные плиты кое-где будто и вовсе сливались с естественным природным камнем, грубым, немного влажным. На полу трепетали тусклые огоньки вечных магических свечей.

Блэк, сжимая в руке нож, медленно спустился по широким, истертым и выщербленным ступеням. Каждый шаг отзывался гулким тревожным эхом. Он остановился, вдыхая теплый, отчего-то сладковатый запах сырости. На потолке танцевал зеленый изменчивый отсвет вод подземного источника. Металлическая рукоять оружияприятно холодила ладонь. Оно, в отличие от Антареса, казалось, чувствовало здесь себя как дома.

- Ты мне чудишься? - раздавшийся чужой слабый и тихий голос был слишком инороден этому месту, торжественно-вечному и странному. Юноша сморгнул, точно сбрасывая наваждение.

У самой кромки воды, положив подбородок на базальтовый парапет и вперившись взглядом в темную рябь, играющую зелеными бликами, лежал на животе мальчишка лет одиннадцати. Его заляпанная пылью и грязью мантия казалась грудой старой ветоши, брошенной здесь не иначе как по недоразумению.

- Наверное, - Антарес улыбнулся уголком губ.

- Или так… Или ты пришел закончить начатое.

Юнец повернул к нему исцарапанное, худое лицо с запавшими провалами глаз: 

- Я должен был сделать это сам. Но не могу. Видимо, отец прав, и я и правда ни на что не гожусь. Даже на то, чтобы умереть с пользой. Хотя сдохнуть — единственное, что мне остается. 

- Действительно? — Блэк презрительно поджал губы.

- Скажешь, нет? Глупость. Ножу в твоей руке давным-давно следовало бы оказаться в моем сердце.

- Жертва должна быть добровольной. По крайней мере, если говорить о душевном настрое, — Антарес усмехнулся, прокрутив лезвие в пальцах. — Иначе нет смысла. И мне придется разделать твое тело после. Ты, к сожалению, уже будешь не в состоянии.

Малец вздрогнул, закашлялся, но как-то вяло и обреченно. Будто кашель отнимал у него последние силы. Антарес поморщился. Один вид этого ребенка раздражал его.

Опустившееся, безвольное ничтожество. Маленькая бесполезная дрянь.

- Ты сделаешь это, так или иначе, - отрезал он. - Рано или поздно, ослабев от голода и жажды, твой крохотный мозг осознает, что есть настоящий конец.

- И я приду к пониманию, что это - единственно верный исход? Смысл моего рождения и жизни? Наверное. Наверное, ты прав. Иного смысла нет, и никогда не было.

Мальчишка опустил голову. Лицо его почти касалось темной глади, чей внутренний свет внезапно потух, испарился, будто его и не было. Теперь она напоминала маслянистое, вязкое, гадкое нечто.

- Я вижу там, внутри, столько всего… Будущее, прошлое, настоящее, возможное и невозможное, - он медленно протянул руку, к неясным, одному ему видимым образам в глубине, но коснуться гладкой поверхности не решился. - Но ни в одном из них нет меня. Я ошибка. Я просто не должен был рождаться. Я не…

Антарес сжал нож, яростно, сильно, почти не замечая, как ладонь будто сама собой соскользнула с рукояти, как часть лезвия болезненно впилась в пальцы.

Но ты уже существуешь. Бесполезный ты кусок дерьма. 

Он фыркнул:

- Элладора говорила, что придет сюда, когда старость подберется к ней слишком близко. Однако эта стерва явно будет коптить небо еще очень долго. Слишком долго. Источник иссякает, и только вопрос времени… Ему нужен еще один Блэк. Ты знаешь это. Мы оба знаем.

- Знаю. И не могу решиться. Просто помоги мне.

Чертов нытик. Борись или сдохни достойно, мать твою!

Антарес подошел, пинком перевернул безвольное тело. Склонился ниже, с интересом разглядывая детали. Над ним хорошо постарались. Гематомы и серый, болезненный цвет лица. Сломанные, плохо зажившие пальцы. Отсутствующие ногти на мизинцах. 

Мальчишка внезапно рванулся, пытаясь ухватить чужую руку с ножом, впился израненными пальцами в кожу. Блэк выругался и едва успел вывернуться, отскакивая.

Борись или сдохни, да?

- Ничтожество посмело сопротивляться, а?

Ничтожество рассмеялось, обмякло, резко откидываясь на спину.

- Даже крысы, загнанные в угол, не хотят умирать. И сражаются еще яростней. Тебе ли не знать, Антарес Блэк.

- У тебя нет шансов. И не было.

- Ага. Дрянная кровь всегда знает свое место. И все же… попробуй еще раз, - бледная улыбка разрезала маленькое худое лицо. - Избавь меня, наконец, от бесполезного существования.

Так удобно. Для жертвы достаточно добровольного согласия. Все остальное можно сделать самому. Мальчишка - самая идеальная жертва из возможных. Эталон жертвы. Он же и так хочет этого? Мы оба этого хотим.

Любое ничтожество только и думает о том, чтобы сдохнуть, избрав легкий путь. Мир без таких только ярче.

Он вгляделся в чужие черты. Лицо напротив вдруг показалось слишком… знакомым? Так похожее на его собственный облик - облик Антареса Блэка - лишь на пяток лет младше!

Нет. Какая странная глупость… Или?..

Антарес вновь подошел ближе, брезгливо поддел носком туфли хрупкий разбитый подбородок. Отчаяние и безысходность в этих темных, таких знакомых глазах, вопреки ожиданиям, только раздражали. 

Так хотелось, чтобы они закрылись навсегда. Так хотелось больше никогда не видеть этот умоляющий беспомощный взгляд.

Какая мерзость! Какое уродство…

- Убей меня, ну же… - детские бескровные губы прошептали самое необходимое слово.

Убей.

Слово забилось о стены разума, как паникующая птица, запутавшаяся в сетях.

Убей, убей!

Слово зазвучало в унисон со стуком сердца.

 Убей-убей-убей…

Блэк сжал зубы, с трудом сдерживая яростную ненависть к маленькому, беззащитному, жалкому, глупому, бесполезному существу. 

Зачарованная сталь дрожала от предвкушения, распробовав горячей крови, стекающей по ладони. «Почему?» -будто вопрошала она.

«Почему ты замешкался»?

Невыносимое, яркое чувство желания сжимало грудь, ворочалось во рту, между небом и языком, отдавалось странным напряжением в кистях. 

Ну же!

Блэк прикрыл глаза. Задержал дыхание. Протянул нож рукоятью вперед и выдохнул:

- Убей.

Давай, хотя бы попробуй, Мерлин тебя дери, жалкий ты сопляк!

Детские переломанные пальцы сомкнулись на его ладони.

- Я бы с удовольствием. Но не буду, — мальчишка озорно ухмыльнулся. Впервые за весь разговор в его голосе послышались живые нотки. - Ты же и так меня не тронешь…

Антарес промолчал, лишь наградив его тяжелым взглядом.

- …но, почему? - в детских глазах зажегся огонек неподдельного интереса.

Блэку захотелось пнуть этого доверчивого чудилу, бить до жалобного скулежа. До кровавых соплей.

- Потому что без тебя, идиот, никогда не было бы меня самого. Такого, какой я есть сейчас, - раздраженно выплюнул Антарес, - Без твоей сраной боли и самоуничижения. Ты жалок. И, в то же время, ты не бесполезен…

* * *

Антарес с трудом разлепил веки. Все плыло, окружающий мир смешивался цветным калейдоскопом. Каменный Хогвартский потолок медленно кружился перед глазами.

Странная пародия на зеркало в высокой арке, отражающая коридор, все еще была на месте. «Дверь» не пустила его? Но почему? Или…

Блэк повернул голову. Сзади был точно такой же зеркальный проход. Даже декор в виде тонких изогнутых лоз на потолке над архивольтом — полная копия. Однако ни в одном из них все еще не было самой главной детали: его собственного отражения. Кое-что, впрочем, на данный момент волновало его гораздо сильнее.

Что это было?

Нет, не так. 

Что это было?!

В видении он не до конца осознавал себя. До самого финала. До момента, как очнулся на холодном полу. Не помнил собственного настоящего прошлого, не помнил причин и как оказался внутри. Все казалось естественным и логичным, даже этот ребенок и его метаморфоза… Это словно был обрывок сна, похожего на фантасмагорию.Во сне порой нелепица крайне убедительна, а очевидные вещи заметны далеко не сразу…

Понятна связь: зеркало в подземельях — собственное отражение — его лицо, его суть. Но что это, черт возьми, значит? Не былое и, возможно, не будущее. Мелкий мальчишка не часть его настоящего прошлого. По крайней мере, если смотреть буквально.

Кое-что было очевидно странным. Ложным. Источник… Что это? В роду не было подобной магической традиции. Не было ли? Или он просто не имеет права знать о подобном? Может ли быть так? О да, может. Магия крови и смерти. Тайны, что передаются из поколения в поколение и известны лишь самым доверенным членам семьи. Да, очень похоже на Блэков. Или это не более, чем фантазия?..

Однако некоторые другие детали интриговали собственной почти-достоверностью. Однажды Энтони, за вопиющее неподчинение, разумеется, заставил его подойти, положить руки на стол и терпеть, пока старое заклятие сдирает с мизинцев ногти. Элладора в тот момент стояла рядом, лишь молча поджав губы. Как будто она одновременно так хотела и наблюдать, и отвернуться.

Антарес был упрям. Слишком упрям. Он к тому времени был старше, чем мальчишка из видения, и уже знал кое-что о магии. Запретной и целительской — в тот момент не было разницы. Достаточно было найти в Лондонекакого-нибудь мертвого маггла с подходящими целыми кистями. Дальше все оказалось сложнее, и результат вышел вовсе не идеальным, но Блэку ли отступать перед трудностями?

О, как перекосило отца, когда он увидел столь наплевательское отношение к собственным воспитательным мерам! Это оказались единственные приятные секунды. А после вновь была боль, с трудом облегчаемая жалкими потугами на окклюменцию, и искалеченные пальцы. И запрет на новые попытки собственного исцеления.

Вот это взбесило Антареса куда больше. Так поступают с домашними эльфами: оставляют травмированными, пока хозяин не разрешит что-то с этим сделать. Чтобы помнили. Чтобы чтили власть волшебника и не смели идти против нее. Так поступают с эльфами, но не с собственными сыновьями.

Антарес не пожелал покориться. Он знал, когда стоит остановиться и не лезть на рожон, однако сознательно пренебрег этим знанием. Это было глупо. И это было жутко. Но он раз за разом с трудом переступал через свой ужас. Заставлял себя, стиснув челюсти, вновь стоять перед Энтони, демонстрируя пренебрежение его приказам. А после задыхался от боли и клокочущей в груди ненависти, от безысходности и одиночества. Понимание, что абсолютно никто не подаст ему руки помощи, более того, иные и вовсе с удовольствием попытаются раздавить его окончательно, угнетало и доставляло страданий не меньше, чем физические «последствия». У него не было никого, кроме себя самого, и не могло быть. Он не имел права сломаться. И Блэку в тот момент казалось, что отступись он — и в результате вовсе потеряет то немногое, что от него осталось. Что и правда совершенно перестанет отличаться от того же домового эльфа…

Неимоверно хотелось сдаться, просто чтобы все прекратилось. Все, что творилось тогда, все, что было до того и будет после. 

Но… он так этого и не сделал.

Наказание не заканчивалось, повторяясь снова и снова, пока Энтони не уехал по делам в Европу на месяц и накал страстей не стих. Однако с тех пор мизинцы на обеих руках Блэка-младшего так и остались бледными, с синюшными, никогда не отрастающими ногтями. 

Юноша горько усмехнулся. 

Старая добрая ностальгия сейчас совсем не поможет.

А что поможет?

Стоит еще раз попытаться исследовать это место подробнее. Несколько диагностических чар, автоматически сотворенных еще перед входом, не слишком помогли, как и магическое чутье. Возможно, уже находясь внутри странной конструкции, он сможет понять больше? Увидеть структуру заклятий, осознать принцип работы…

Интересно, коль он шагнет в соседнее зеркало еще раз, ждет ли его что-то новое, или опять такой же «сон»? А если последнее — почему бы не попытаться, например, заморозить разум окклюменцией в единственно верной форме? Возможно, тогда он будет в состоянии сохранить себя и свою память «внутри»?

* * *

За окном шумел дождь. Нет, ливень — затяжной, промозглый. Безвременье. Межсезонье. Весна выдалась слишком холодной и пасмурной, словно забыла, что она — пора обновления, пора яркой юной свежести. Вода скапливалась на потолке тяжелыми каплями, что раз в несколько десятков секунд падали вниз. Прямо по центру комнаты уже образовалась лужа, края которой обрамляла белая пушистая плесень. 

Блэк поежился, поплотнее кутаясь в шерстяную зимнюю мантию. Сквозняк привольно чувствовал себя в щелях стен заброшенной хижины. Это здание на окраине Хогсмида не ремонтировалось по крайней мере уже пару десятков лет. Что, в принципе, не являлось удивительным — местные жители утверждали, что на нем лежит проклятие. И их предположения были недалеки от истины. Прежде, чем организовать здесь место встречи, Антаресу пришлось локализовать пару очень неприятных эффектов. К счастью, это не было слишком уж сложно, если не задаваться целью избавиться от них навсегда.

Проблему представлял и занудный призрак, которому отчего-то полюбилось эта халупа. Мертвец, скончавшийся, судя по его одежке, давным-давно, на первый взгляд казался безобидным. Он лишь то и дело порывался рассказать собственную историю несчастной любви. Сбивался, а после снова начинал сначала… Декорации в повествовании менялись, но одно оставалось неизменным: имена некой Анны и Аполлонии Блэк. Антарес понятия не имел, причем здесь его дражайшая родственница и, в принципе, не особо хотел знать. Хотя первое время он даже пытался слушать с вежливым интересом, но после не выдержал и угостил надоедливого прилипалу изгоняющим заклятием. Не слишком сильным — очухается через несколько часов. Пытаться применить здесь истинную магию смерти было бы все-таки не слишком дальновидно. И все же… Все же ненадолго Антаресу показалось, что с этим привидением было что-то не так. Что-то было в нем… неестественное. Уродливое и пугающее. Это было странно. И тем приятнее было от него избавиться, пусть и на время.

Он тряхнул головой, отгоняя тревожные навязчивые мысли. Сейчас следовало сосредоточиться на ином.

Дверь скрипнула, впуская внутрь промокшую, явно озябшую девушку.

Крессида Блюм, подойдя к покосившемуся, серому от старости деревянному столу, облегченно сорвала тяжелую от влаги мантию и швырнула ее на сырые доски. Тряхнула головой, тщетно пытаясь избавиться от воды в серебристо-русых кудрях, ныне потерявших свой объем и ставших похожими на жесткие пружинки. 

Блэк повел палочкой, творя чары сушки.

- Горячо, - буркнула Блюм, машинально расстегивая пару пуговиц на блузке и спуская ткань на плечи, - Спасибо.

Антарес усмехнулся. В действиях Крессиды не было какого-либо флирта, только искренняя естественность. Не стеснительная. Не непорочная. При ее интеллекте попытки привлечь мужчину собственным телом были бы самой настоящей глупостью. 

- Есть что-нибудь?

Девчонка досадливо покачала головой:

- Не особо. Прости. Дядя не любитель делиться собственными планами. Но последнее время он как будто и вовсе впал в паранойю.

Блэк фыркнул:

- Это стало понятно еще в тот момент, когда он забрал тебя из школы. Хотя, если так подумать, в чем-то он прав.

Крессида отвернулась, вперив взгляд в тонкие струйки воды, текущие по мутному стеклу маленького окошка.

- Я скучаю по Хогвартсу. Он слишком давно стал моим домом. Как-то так… незаметно. Родители, конечно, рады меня видеть. Но отец с головой в своей диссертации и прочих проектах. Докторская степень и так далее. У магглов это очень… важная ступень. А мама… Она пытается помочь мне с магическими дисциплинами, хотя, кажется, я и так уже знаю больше нее. И я…

Девушка на секунду замолчала, скрестив руки и обхватив ладонями предплечья.

- Я не знаю, что мне делать. В маггловском мире мне не построить научной карьеры просто потому, что я девчонка. А в волшебном — из-за моего происхождения. Дядя мог бы помочь, он обещал, но теперь… Он ввязался в слишком опасную игру. И пусть я многого не знаю и не понимаю, но, если вдруг его не станет, помимо душевной боли я получу изрядное количество иных проблем. И мое будущее станет еще более туманным.

Блэк вздохнул. Он не умел утешать. Он скорее предпочел бы предложить выход, план действий, но сейчас сходу не мог выдать ничего путного. Антарес подошел ближе, почти вплотную, и аккуратно положил руку на плечодевушки. Легонько сжал.

Кажется, так люди делают, когда пытаются поддержать друг друга?

- Ладно, - Крессида тряхнула головой и попыталась улыбнуться, - не будем о грустном.

Она порылась за пазухой, вытащила тонкую стопку чуть подмокших страниц. 

- Я нашла только это, в последний раз, когда была у него в гостях. Это копии. 

Блэк бегло пролистал бумаги. Схемы, чертежи, руны. Много рун. Но во главе всегда одна-единственная. Тот самый пламенеющий жутковатый символ…

Навскидку он понял примерно половину. Уроки Исидоры Морганак не прошли даром. Но этого было достаточно, чтобы ухватить суть. Сложные ритуалы при использовании древней магии одновременно и минус, и плюс. Они призваны не только дать возможность людям без «таланта» воспользоваться доступом к могучей силе, но и облегчить последствия. Они как бы прокладка, «фильтр» между волшебником и этой силой, и порой позволяют изначально сформировать менее крепкую связь. Связь, которую сложно, но все-таки можно разорвать. Однако все подобные способы взаимодействия опасны, сложны, энергозатратны и крайне медлительны. Впрочем, даже так результат все окупает… 

Бедная Крессида. Она меж двух огней, и сама еще не подозревает, насколько. В его же интересах, чтобы Блюм и далее оставалась в неведении, и при том все еще была полезна. Это сложно. На самом деле, по-хорошему ей стоило бы разорвать с Антаресом все связи и уж точно не помогать ему. Она поймет это, сложит наконец пазл, и очень скоро - как только получит больше информации. И тогда для нее встанет выбор между сомнительными дружескими чувствами и человеком, что является ее семьей. Между приключением и необходимостью. Как бы скептично она не относилась к личности собственного дяди, он нужен ей. У девчонки хватает цинизма признать это. Сможет ли она дать Блэку еще что-то? Что-то большее? Возможно. Захочет ли? Не факт. 

- Спасибо тебе, - Антарес кивнул, скручивая листы в трубочку и пряча их в карман, - я постараюсь внимательно посмотреть, как будет время. 

- Это поможет?

Блэк покачал головой:

- Не уверен. Может быть. Насколько я вижу, то, что ты нашла, касается лишь технической стороны вопроса. Но это, на самом деле, еще не все. Вокруг этой чертовой силы слишком много шума. И слишком много игроков. Чтобы устоять в водовороте событий на своих двоих необходимо представлять общую картину…

- Со мной не делятся подробностями, - Крессида поджала губы. — Я сделала, что…

Она оборвала реплику на полуслове, оборачиваясь. Входная дверь распахнулась с оглушительным скрипом.

Антарес рефлекторно схватился за палочку.

- Какая любопытная встреча! — Агнес Гонт демонстративно медленно стряхнула капли с белоснежного зонта, тут же свернув его. Излишне резко захлопнула рассохшуюся створку. Ее черное манто с меховой оторочкой оставалось идеально сухим. Светлая кожа на контрасте с темной тканью казалась еще бледнее, будто тонкий, почти светящийся изнутри фарфор.

Что она, во имя Мерлина, здесь делает?! Черт, только этого не хватало. Это совсем, совсем не по плану… Не почувствовать слежку - что с тобой, Антарес? Конечно, у Гонтов свои способы, крайне нестандартные, как правило, но все же, все же…Выглядит унизительно, а?

Блэк мысленно скривился, но постарался не подать виду, натянув нейтральное выражение лица.

- Действительно, и весьма… неожиданная. Хоть и приятная.

Нет.

- Девушки любят сюрпризы, - Агнес легким движением пригладила кудри цвета пепельного блонда. В этом не было необходимости — каждый завиток лежал прекрасно, волосок к волоску. — Впрочем, сейчас я не могу сказать, что изумлена. Меня удивляет лишь то, что на этой грязнокровке все еще присутствует блузка. Наполовину. Со мной ты был более… нетерпелив.

Антарес молча вскинул бровь.

«Это не то, что ты подумала?» Какая бессмысленная глупость. С другой стороны, если играть свою роль, то играть до конца.

- Это не то, что ты подумала.

- Блэк! Что, черт, возьми, происходит? Кто она? — Крессида наконец решила подать голос. Кто мог бы ее винить в желании разобраться в ситуации? Но… Весьма не вовремя.

- Помолчи-ка, дорогуша. Грязь пока не спрашивали.

Взмах палочкой, моментально оказавшейся в тонкой девичьей руке. Блюм застыла, а после, замерев в неестественно-вытянутой позе, рухнула на пол.

Да, очень не вовремя.

Агнес жестко ухмыльнулась:

- А что же я должна была подумать, прошу прощения? Что ты обманываешь меня? Что я значу для тебя не больше, чем грязнокровая шлюшка, с которой ты каждую неделю обжимаешься по заброшенным углам?

Антарес подавил желание закатить глаза. Бледная сука. Не хочешь делиться своей игрушкой, да?

- Она просто приятельница. Добрая знакомая.

- Приятельница? Как мило. Думаешь, я поверю? Ты можешь быть с ней по двум причинам. Или ты с ней спишь, или… ты играешь за чужую команду. А может, сразу за несколько? Только не говори мне, что не знаешь, чья она племянница. И что понятия не имеешь, причем здесь он. Слишком много совпадений, тебе не кажется?

- Не скажу.

Блэк подошел к Агнес. Близко, очень близко. Коснулся тонкого шелка кожи. Провел пальцами по хрупкой шее. Изящной, манящей. Будто так и просящей: «сломай меня». Схвати, души, выверни так, чтобы от синяков живого места не осталось…

- Но это не означает, что она не может быть нужна. В ином смысле. Что не может быть полезна.

Объяснять Агнес, что такое «друг», бессмысленно. Особенно, когда сам это понимаешь слишком смутно.

- Свежо предание… да верится с трудом. — девушка изогнулась, подставляясь под ласку. А после играючи вывернулась и отстранилась.

Прошлась, звонко цокая острыми низкими каблуками. Присела на корточки. Широкая длинная юбка распласталась по полу темным пятном. Она уперла палочку в грудь бессознательной Крессиды, обманчиво-нежно провела кончиком по обнаженной ключице.

- Утверждаешь, что она для тебя ничего не значит? Маленькая функция в теле глупой девочки, да?

Агнес усмехнулась, оборачиваясь. В ее улыбке не было ничего человеческого. 

Я знаю это выражение лица, Гонт. Слишком хорошо знаю — по себе. Ты хочешь поиграть. Ты не упустишь возможности.

- Если это и правда так… Как насчет одного маленького веселого заклятья? Совсем небольшого. Ты же не расстроишься, да? Так хочется убедиться. Твое лицо скажет все лучше иных слов.

Агнес рассмеялась, звонко, красиво. Она все умела делать красиво. Смеяться, жить, убивать. Не было разницы.

Крессида дернулась от боли, очнулась, растерянная, совершенно не понимающая, что происходит. И закричала. Исступленно, дико. Антарес подавил желание отвернуться. Он заложил руки за спину, с каменным выражением лица наблюдая за тем, как на полу извивается девчонка, что, внезапно, имела для него слишком большое значение.

Функция? Пешка? Нет. Не только, Гонт. И ты — точно такая же пешка. Возможно, к тебе это понятие применимо гораздо больше, чем к бедной Блюм. И сейчас вопрос лишь в том, кто из вас нужнее. Кем можно пожертвовать. Неприятный выбор, да, Блэк?

Крессида орала, как резаная.

- Ты же наложила звукоизолирующие чары? — холодно поинтересовался Антарес, все еще не отрывая взгляд от жуткой картины.

- Сомневаешься в моих умственных способностях? — Агнес рассмеялась еще безумнее. Дикий смех, клокочущий, словно кипящая вода в раскаленной на огне емкости, был по-своему привлекателен.

Можно попробовать оглушить эту сумасшедшую суку. Заставить прекратить. Но что дальше? Она все еще нужна. Обливиэйт? Это будет весьма сложно, учитывая ее крайне непростую защиту разума. Не факт, что все получится. Убить? Легче. И так хочется…

Долгую пытку от кого-то, вроде Агнес, вполне можно вынести, хоть и весьма сложно. Иногда даже почти без непоправимых последствий, если знаешь, как. Правильное дыхание, окклюменция… И привычка. Проблема в том, что у Крессиды не было ни того, ни другого, ни третьего.

- Не волнуйся, - хихикнула Гонт, - я сотру девчонке память. Потом.

- И после моря боли это, скорее всего, превратит ее разум в пудинг, да? — хмыкнул Блэк.

Великолепный, острый разум… 

Он подошел ближе, положил руки Агнес на плечи. Спустил ткань, оголяя кожу. Наклонился, пробираясь пальцами в декольте, а после — ниже, к бледной маленькой груди. Свежий цветочный запах духов дурманил, будто дразня.

Девушка откинулась, прижимаясь к нему, закусила губу.

В этом что-то было. Боль скулящей Крессиды точно стала его собственной, словно каждый ее крик резал ножом по давно не существующему сердцу. Ему было жаль ее. Впервые за долгое время ему было кого-то жаль. И все же…

Красота разрушения, да, Блэк?

Противоречивые эмоции разрывали его. И оттого разворачивающаяся сцена обращалась абсолютным абсурдом. Но абсурдом еще более… интересным. Он отлично осознавал, что происходит. Страсть и насилие сплетены в мисс Гонт столь плотно, что она не отличает одно от другого. Она жаждет доминирования, контроля, подчинения собственной власти. Она хочет сломать мальчишку, который делает вид, что влюблен в нее, так же, как она притворяется, что он для нее что-то значит. Двойная игра.

Антарес не любил Агнес, вовсе нет. В конце концов, он с удовольствием переступил бы через ее труп. И в то же время он не мог не признать, что ее безумие слишком привлекательно. Так хотелось нырнуть в этот омут с головой, и будь, что будет. 

Блэк зарылся пальцами в белокурые локоны. Сжал, дернул с силой, заставляя подняться эту бледную дрянь. Он хотел ее, прямо здесь и сейчас. Он хотел, чтобы она прекратила. Он хотел, чтобы она продолжала.

Агнес вскрикнула, зашипела, но подчинилась. У нее не было выбора.

- Заканчивай.

Девушка, сначала запнувшись, через долю секунды все же встала на ноги. Вновь скользнула, изворачиваясь, повернулась к нему лицом. Облизнулась.

- И что дальше? Заставишь меня остановиться? Все-таки эта шлюшка важна для тебя, а?

- Не важнее тебя.

Ложь.

- Тогда придется довести дело до конца. Тебе это не по нутру, не так ли? И каково на вкус предательство? Расскажи. Горчит?

Он схватил ее за острый подбородок, принуждая смотреть ему в глаза.

- Очень сложный букет. 

Сжал палочку в правой руке. Та будто сама скользнула в руку. Теплое гладкое дерево словно ластилось к пальцам, волшебная сердцевина трепетала в такт его магии, отзываясь на невысказанные желания, на ненависть и боль.

Да, чертова ты сука. Необходимо заставить тебя остановиться.

Выпустить тебе кишки и полюбоваться на твое тело, бьющееся в предсмертной агонии, прямо рядом с корчащейся Блюм. Было бы символично. Приятно. Правильно. Красная сочная кровь на светлых волосах, на белой коже, на идеальном лице…

Убей ее.

Антарес выдохнул сквозь зубы.

Лицо Агнес, удерживаемое его ладонью, было красивым. И таким знакомым. Жестокая гримаса удовольствия. Зрачки — словно темная бездна, безжалостная и насмешливая. Блэк будто смотрел в кривое зеркало. Кривое, но столь точно отображающее его пороки. Гиперболизирующее их, возводящее в абсолют.

Мы слишком похожи, да, Гонт? Если бы я позволил себе отпустить вожжи, совершенно не думать о последствиях, я бы действовал точно так же? Власть, контроль, подчинение. Боль, издевательство, жестокость. Ничего нового.

Агнес захрипела, задергавшись. Антарес внезапно осознал, что его пальцы сжимают чужое горло. Он чувствовал, как призывно пульсирует сонная артерия под его ладонью.

Убей. Убей!

Сердце в груди забилось еще быстрее, разгоняя кровь по венам.

Тебе нравится, да?

О да, Агнес нравилось. Страсть и насилие… Блэк вновь медленно вдохнул ее запах, нежный и тонкий на первый взгляд, но так резко контрастирующий с образом настоящей Гонт. Запах роз и свежей травы. Запах жестокости и безумия. Что из этого возбуждало сильнее? Пожалуй, при всем желании Антарес не смог бы ответить. Он сжал зубы и с трудом заставил себя чуть ослабить хватку.

Крессида рыдала, невнятно моля о пощаде. Это было так захватывающе… И так мерзко.

Есть ли смысл размышлять об этом?

Блэк, без всякой охоты позволив Гонт наконец вдохнуть полной грудью, провел костяшками отчего-то дрожащих пальцев по мягкой щеке. Окклюментные щиты, держащие сознание в холодной и ясной неизменности, деформировались, плыли... Имело ли это значение? Нет, совсем никакого. Антарес ощущал себя сторонним наблюдателем, с восхищением и ужасом созерцающим начало катастрофы. Катастрофы, коей сам был началом.

Очерченные темно-винной помадой женские губы сложились в легкую полуулыбку. 

«Я знаю, что ты знаешь.»

Да твою ж мать, Гонт!

Он прошипел пару грязных ругательств, машинально вернув палочку в ножны. Подхватил хрупкое тело Агнес, грубо завалил ее на рассохшийся, покореженный стол. Рванул тонкие завязки шнуровки, задрал тяжелый подол платья. Агнес лишь рассмеялась, вцепилась ему в волосы, впиваясь в кожу острыми ногтями. Ее не волновали иглы мелких щепок старого дерева, оставляющие едва заметные царапины на нежной коже ягодиц.

Бедная Крессида завыла над ухом пуще прежнего, словно ее резали на куски. Блэк почувствовал, как крик отдается болезненным эхом в его распаленном сознании. Конечности будто стали ватными, по телу пробежала сладостная дрожь, словно чужая боль заставляла звенеть до предела натянутую струну где-то глубоко внутри, под сердцем… Струну, что вот-вот лопнет, после того, как он возьмет самый громкий, самый драматичный по звучанию аккорд.

Почти не отдавая себе отчета, он порывисто наклонился вперед, впиваясь в темные девичьи губы. 

 Маггловская Библия врет. Хорошие девочки в конце концов попадают в Ад, мисс Блюм. А плохие — куда захотят. Такова жестокая реальность.

Крики боли и удовольствия, стоны Крессиды и Агнес сплелись воедино. Обнаженное сознание, не скованное границами, трепетало, захлебываясь в волнах столь сладостного безумия. 

Агнес, даже в состоянии эйфории, не отпускала заклятия. О нет. Ее страсть, похоже, наоборот, лишь усиливала его. Это было плохо. И так болезненно-сладостно.

Казалось, именно это, а вовсе не прелести Гонт, хоть и весьма недурные, заставляло его забыть обо всем, в истовом желании дойти до предела.

Абсолютном, бескомпромиссном желании.

Антарес пришел в себя лишь спустя… Он понятия не имел, сколько прошло времени. Агнес, от удовольствия судорожно обхватив его бедра ногами, невнятно бормотала что-то на староанглийском. Мир нехотя обретал привычную четкость.

Блэк отстранился, поправляя одежду. Бросил взгляд вправо. Крессида Блюм лежала совсем рядом, уставившись в потолок. Она часто дышала, почти застыв в неестественной позе. Волосы сбились в сероватый колтун, круглые очки, раздавленные, валялись рядом. В глазах ее не было и тени осознанности.

Антарес машинально сделал шаг к ней, почти с панической настойчивостью потянулся к ее разуму. К прекрасной яркой искре, к привычным упорядоченным и стройным мыслям. 

Ничего. Пустота. Безжизненная и бессмысленная.

Что-то эфемерное, казалось бы, давно не существующее, екнуло в груди.

Он, сам не осознавая до конца, зачем, выхватил палочку, подскочил к распластавшейся на столе в сладостной истоме Агнес. С силой вдавил кончик под подбородок. 

Ты должен был сделать это сразу.

Должен!

Убей ее.

Убей!

Убей-убей-убей-убей!

Агнес закашлялась, но неожиданно не попыталась вырваться.

- Хочешь проткнуть меня насквозь, Антарес Блэк? — сдавленно бросила она. - Кажется, нечто подобное ты творил не далее, как минуту назад. Мне понравилось. Но не думаю, что подобная интерпрет…

Антарес выдохнул сквозь зубы. 

- Что ты, мать твою, наделала, Гонт… - зло прошипел он, - Ты, тварь…

Одно-единственное Диффиндо. Одно слово. Вовсе несложно, а? Почему ты не произнес его сразу?! Сделай. Сделай это сейчас! Навсегда сотри с ее лица это мерзкое выражение. А вместе с ним сотри дрянь, неспособную держать себя в руках!

Он, не опуская палочки, вгляделся в ее черты, с болезненной страстью желая отыскать в них что-то новое. 

Отчего ты медлишь?

- Это сделала вовсе не я, - произнесла Агнес, глядя на него с раздражающим превосходством, будто не к ее горлу только что была приставлена палочка, с которой вот-вот сорвется убийственное проклятие.

- Это сделал ты, - буквально выплюнула она. - И ты это знаешь, не так ли?

Какая дикость.

Женское черты напротив отчего-то плыли, искажаясь, реальность дрожала, словно не зная, какая ее форма является истинной неизменной константой.

Тонкий нос, упрямый прищур. Это были его глаза. Его скулы, его брови - темные, насмешливо выгнутые. Егокороткие черные волосы. В чужом лице не было ничего от Агнес Гонт.

Блэку невыносимо захотелось отвернуться. Не смотреть больше. Словно это могло бы помочь вернуть все на свои места. Словно простое действие могло бы исправить абсурдность происходящего.

Но он лишь горько улыбнулся против воли. Губы напротив зеркально сложились в точно такую же ухмылку.

Это сделал ты. 

Кто на самом деле дрянь, неспособная держать себя в руках? Правда глаза колет, а? Где твой холодный, организованный, отточенный разум? Оставил между ног девицы Гонт? Отвратительно, Мерлин, как отвратительно!

- Ну же, попробуй закончить начатое, Антарес Блэк! Ты же так желаешь этого, не так ли?.. И не надейся, что я не буду сопротивляться. Давай, попробуй! Убей! Убей! Убей! Убей, убей-убей-убей-уб..!!!

Антарес не понимал, чей голос звучит у него в ушах. Агнес Гонт или его собственный? Его сознание, казалось, не могло отделить одно от другого. Это было так странно… и страшно. Внутренности будто скрутило, обдав холодом до самых костей.

- Нет, - хрипло выдохнул Блэк, внезапно для самого себя отстраняясь. Медленно опустил палочку.

— Это не имеет значения. Все не имеет, на самом деле, - он замер, боясь разрушить внезапно охватившее его состояние абсолютной ясности. — Буду ли я руководствоваться трезвым расчетом или вдруг навсегда решу ввергнуть свой разум в безумие, чтобы утопиться в крови ради сиюминутного удовольствия… Это будет мое собственное решение. Мое, слышишь?! И я никогда не буду винить за это самого себя. В конце концов, это должно получиться весело, правда?

Девушка, когда-то бывшая Крессидой Блюм, с трудом свернулась калачиком и окончательно затихла, дрожа. Но это уже было не важно. Совсем не важно.

Агнес Гонт с лицом Антареса Блэка рассмеялась:

- Потому что единственный человек, которому стоит хранить верность — лишь ты сам, не так ли?

* * *

Антарес вновь очнулся на холодном каменном полу Хогвартского подземелья. Перевернулся, сел, застонав. Тело затекло. Сколько он пролежал здесь? Лишь Мордред знает. Окклюменция, очевидно, не помогла.

Чувства все еще бушевали внутри. Обостренные, яркие. Такие знакомые, именно его, настоящие, и в то же время… Блэка не отпускало некое странное ощущение. Будто в каждом из видений нечто доводило их до предельного, почти невозможного максимума. Ярость, ненависть, истовое желание убивать. Бескомпромиссное и непреодолимое.

А может, это твоя собственная жажда, а? Та жажда насилия и разрушения, с которой ты бок о бок живешь всю жизнь?

Или нет?..

Блэк с силой растер лицо ладонями, пытаясь взбодриться. Он понял, что окончательно запутался. 

Что вообще это за загадка? Что за странная головоломка? Есть ли смысл в видениях? Есть ли в них ответ? Кто такая эта Агнес и причем здесь Крессида? Действительно ли Блюм имеет какое-то отношение к проблеме древней магии, или это не более, чем очередная фантазия его запутавшегося разума, уловка лабиринта зеркал? Что вообще он показывает? Это что-то, что есть, либо будет, на самом деле? Или и правда нечто вроде бессмысленного сна? Правда или ложь? Как отличить одно от другого, когда реальность кажется столь настоящей и, в то же время,абсолютно сюрреалистичной?

Антарес вздохнул, поднимаясь на ноги. Он сможет понять это. Надо только попробовать еще раз. Он прикрыл глаза на секунду. А после снова упрямо шагнул вперед, переступая через тонкую, едва заметную грань.

* * *

Еще раз. И еще. И снова.

Ни один из способов сохранить разум и память не помог. Ничего не помогло. Множество комбинаций диагностических заклинаний показывало лишь то, что Блэк знал и до этого — конструкция крайне сложна и запутана. Более того, ее неизвестный создатель, казалось, игнорировал стандартные правила построения многосоставных заклятий. Большая часть волшебников всегда шла по более легкому пути, проторенному для них предыдущими поколениями, пользуясь уже известными схемами и комбинируя их друг с другом в зависимости от задачи. В результате процент оригинальности в индивидуальном творении, конечно, имелся, но, как правило, он был не настолько огромен. Здесь же было слишком мало чего-то знакомого и привычного, того, на что можно было бы опереться.

Если говорить о восприятии… Оно помогало и еще сильнее путало одновременно. Антарес явственно ощущал тяжелую и холодную, нечеловеческую древнюю силу. Также магию разума, магию пространства вместе с трансфигурацией и нечто, связанное со временем. Ассоциативные цепочки были сложны и сплетались в нечто странное. Что-то о зеркалах, что было логично, а еще о противостоянии, выборе и жертвенности. Или жертве? 

Все детали никак не хотели складываться, они не собирались в единое целое. Их было слишком много, и выглядели они как просто несвязный ворох элементов неизвестного механизма. А может быть, даже нескольких. Это угнетало. Блэк старательно гнал от себя мысль, что задачка и вовсе ему не по зубам.

Коль упростить, на самом деле, он сможет пройти дальше лишь ответив на один из двух вопросов. «Как это работает»?

Или…

Что хочет это дракклово зеркало?!!

* * *

- Вставай! Вставай, мать твою! — кто-то теребил его за плечо. 

Антарес рыкнул, невнятно выматерившись. Он не знал толком, что хотел сказать. Боль пронзала каждую клеточку тела, сознание плыло.

- Блэк!

Он разлепил один глаз — опухший, покрытый чем-то липким. 

Знакомое лицо. Сэллоу. Губы сами собой сложились в слабую улыбку. Больно.

- Вставай, - друг протянул ему руку, переложив палочку в левую, - отдохнешь в гробу. 

- Не дождешься, - он саркастично рассмеялся и тут же закашлялся. Конечности едва слушались. 

Антарес наконец поднялся, оглядываясь. Ничего нового. Гарь, кровь. Хаос. Пустые провалы окон, щерящиеся битым стеклом. Ни одной живой души, кроме его отряда. И это хорошо. Он скинул алую форменную мантию — все равно от нее почти ничего не осталось. Никакого толку от этой тряпки. Как и от всего аврорского корпуса. 

Гаттерс, стоящий ближе всего, поднял ладонь, видимо, желая подбодрить его, но вовремя осекся и неловко отвернулся. Покопался в карманах, достав оттуда изрядно помятый определитель. Постучал пальцем по разбитому циферблату.

- Кажется, нам направо. Или… - он замялся. - Или направо и чуть назад. Подождите. 

Мужчина тряхнул сальной гривой волос, повертел устройство, сжал в окровавленных пальцах. Пробормотал под нос:

- Нет. Назад. Я немного… ошибся. Нам надо назад, - он досадливо вздохнул. - Бесполезная штука.

- Стой, - всполошился Себастиан, - хочешь сказать, что все последние часы — напрасная трата времени? Хочешь сказать, что Лиам погиб нап…

Антарес шумно, через силу, выдохнул и шагнул ближе, так, чтобы между ним и подчиненным оставалось не меньше локтя, вперился взглядом в заляпанное грязью, усталое лицо:

- Бесполезная штука, - прошипел он, - это ты, Гаттерс. Не пойму, на кой черт ты вообще нужен. 

Тот сглотнул, отшатываясь. 

- Стоило избавиться от тебя еще в самом начале. Хуже предателя в отряде может быть только идиот. Смекаешь? Или ты слишком туп даже для этого? 

Гаттерс попятился. Глаза его забегали в поисках пути отступления. Панически, дергано.

Антарес презрительно скривился. Ярость — бессмысленная, жаркая - требовала выхода. Несчастный дурак — лишь удобный повод. Хотелось схватить чертового слизняка за его тощую глотку, и душить, душить, ломая кадык. До последнего вздоха.

- Блэк, — Себастиан вовремя схватил его руку, потянувшуюся к палочке. - Оставь его. Не время.

Антарес раздраженно дернул предплечьем.

Гаттерс не виноват. Не виноват в том, что весь мир рассыпается на куски. Имеет ли это значение? Нет. Но он — даже такой нелепый и раздражающий — все еще нужен. 

Блэк поджал губы. Переступил через чье-то переломанное тело, и тут же наткнулся на еще одно. Снова выматерился. В глазах двоилось. На секунду ему показалось, что лица мертвецов смотрят на него. Только на него. Белокурые, курносые, растерянные юные лица. Отчего-то столь знакомые… Ворон на нашивке мантии и заляпанный кровью съехавший сине-бронзовый галстук.

Это было дико. Это было… 

Не смотри!

Черт, Антарес, возьми себя в руки!

- Что ж, - бросил он, с трудом отворачиваясь, - значит, назад. И, Мерлин подери, приберитесь здесь. От греха подальше. Было бы глупо оставлять их за спиной.

Никто ничего не сказал. Но Антарес видел эти взгляды, полные раздражения и недовольства. Если бы мысль могла проклинать так легко, Гаттерс уже давно был бы мертв. Предписание от Министерства — очень шаткая защита. Особенно сейчас, когда от того самого Министерства не осталось почти ничего. Как и от всего привычного мира. Волшебного, маггловского — больше не было разницы. Чертов конец света уравнивает всех.

Гаттерс, явно желая быть полезным хоть в чем-то, тут же вскинул палочку, выдав неплохое Инсендио. Неплохое,но несвоевременное. Запахло паленым мясом. Блэк тяжело вздохнул. Дураков не лечат. Более опытный Дживс попытался убрать оставшиеся трупы Эванеско. И на том спасибо.

- Стоит поторопиться, - Сэллоу взмахнул палочкой, выводя в воздухе замысловатые пассы, - дестабилизация… сорок пять-пятьдесят процентов. Примерно.

Антарес скривился:

- Ты уж определись. Мы примерно скоро умрем или примерно выживем.

- Попробуй сам, раз такой умный, - фыркнул Себастиан в ответ, - здесь структуры реальности настолько наслаиваются друг на друга, что…

- Ладно-ладно, я понял, - буркнул Блэк, - просто идем дальше и надеемся на лучшее.

- Скорее умрем, - тихо пробормотал Дживс, плетущийся в конце, подволакивая раненую ногу. - А ведь я так хотел уйти на пенсию. Даже написал прошение. Дочка родила… А теперь ее нет… Будь оно все проклято! Будь проклят тот, кто…

- Заткнись, - бросил Антарес, - просто заткнись. Некоторые вещи не стоит произносить вслух.

Старик раздражал его не меньше, чем Гаттерс. Но, к счастью, только когда открывал рот.

У катастрофы не было имени. У катастрофы была собственная личность. Личность, которую не стоило поминать всуе.

Дживс вскинулся:

- Ты меня не затыкай! Сколько уж на свете живешь, а до сих пор тот же глупый сопляк! Думаешь, все еще имеешь на это право, Блэк? После того, как твоя семейка все просрала? Есть ли смысл теперь молчать? О нет, я скажу! — злобно выплюнул он, - Я здесь только потому, что у меня нет иного выбора. Потому что я должен. Не более. А ты…

Антарес мгновенно вскинул палочку, нацеливая кончик точно в грудь старого аврора:

- Еще одно слово…

- Или что? — ощерился тот, - проклянешь меня? Очень умно! Не-е-ет. Вы, вместе с Министерством, упустили ситуацию из-под контроля. А теперь я даже не могу заикнуться об этом? Тварь, чьи непомерные амбиции привели к тому, что мы имеем сейчас, так или иначе связана с чередой всех ваших неправильных решений. Имя этой дрянистерто из реальности, но давай-ка на секунду задумаемся, почему? Может быть, потому что это так удоб…

Дживс внезапно замолчал, хватая ртом воздух. Невербальное Силенцио авторства Антареса Блэка наконец-то заставило болтуна проглотить язык.

Нет, идиот. К сожалению, все не так просто.

- Поздно, - тяжело вздохнул Сэллоу. Он поднял палочку. Из кончика ее посыпались красные искры. — Стабилизация — около сорока процентов. Плюс-минус. Примерно.

Блэк устало прикрыл глаза. Дерьмо. Выдохнул. Задрал голову. Небо потемнело. В ушах звенела однотонная, тревожная, гулкая нота, царапающая само естество. Воздух стал сухим и жарким. Пыль, пронизывающая его, завихрилась, замерцала, словно рисуя нечто. Нет. Это - не нечто. Некто.

- Стоять! - Антарес поднял ладонь, останавливая дышащих ему в спину людей, уже готовых разродиться шквалом заклинаний. 

Недоуменный ропот был ему ответом. 

- Какого Мерлина Он здесь делает? — выдохнул Гаттерс. В голосе его отчетливо слышалась паника. — Почему именно здесь и сейчас?!

- Он всегда здесь был, - злобно пробормотал Блэк. - Он везде. В каждом твоем паршивом вдохе. В каждом сраном заклинании. В этой драккловой пыли. С тех самых пор как… все пошло не так. Просто кое-кто оказался слишком болтлив. Вербальная материализация вероятности.

Антарес саркастически хмыкнул, оборачиваясь:

- Есть ли смысл молчать? Да, Дживс?

Дживс попятился в ужасе. А после не выдержал и внезапно махнул палочкой, запуская зеленый луч Авады в одиноко стоящую фигуру. Не попал. Луч бесшумно врезался в землю.

Некто остался недвижен. 

Блэк почувствовал, что его разум отказывается воспринимать происходящее. Руки стали ватными, тело — будто полым. У человека напротив было его лицо. Человека ли?

Тот в ответ лишь ухмыльнулся, шевельнув пальцами. Антарес дернулся, отскакивая. Поздно. Жар ожег спину. Стена призрачного пламени буквально отрезала его от мира, от столпившихся за спиной авроров и всегда готового прийти на помощь Сэллоу.

Протего дьяболика. А ты хорош.

Себастиан, нахмурившись, выписал сложный пасс палочкой, бормоча крайне мозголомное и малоизвестное контрзаклятие. Магия, подвластная едва ли паре десятков волшебников страны, окутала Сэллоу невидимым коконом. Он сделал глубокий вдох, словно пловец перед прыжком в воду, сжал зубы и решительно шагнул вперед, прямо сквозь пламя. Жадный огонь, охвативший его мантию, почти не причинил вреда телу — лишь по побледневшему напряженному лицу можно было догадаться, насколько тяжело ему дался этот маневр. Пожалуй, впервые за всю жизнь Антарес пожалел о том, что его друг столь талантлив, как волшебник.

Блэк выругался, заорал уже без всякой надежды:

- Назад! Назад, урод ты тупоголовый!

Такой умный, Мордред тебя дери, а такой дурак.

Некто лишь вскинул бровь, не двинувшись с места. Скупо, несколько досадливо дернул ладонью. С Себастиана, уже готового вновь выдать какие-то сложные чары, за мгновение сорвало все щиты. Он рухнул на колени, опершись одной рукой о землю, а вторую прижав к животу. Сдавленно захрипел, содрогаясь всем телом в рвотных спазмах. Может, он и хотел помочь, перешагивая через пламя, но единственное, что его сейчас волновало — собственные внутренности, противоестественным образом выходящие через рот.

- Твою мать… - Блэк выдохнул сквозь зубы, судорожно пытаясь отменить чужое заклятье. Стабилизировать состояние. Замораживающие чары… Бесполезно. Все бесполезно!.. 

Чертов дурак! Ну зачем, зачем именно сейчас!

Сэллоу, выплевывая кровавые сгустки, завалился на бок, из последних сил опираясь на локоть. Тяжело и прерывисто дыша, нашел затравленным взглядом глаза Антареса. Он хотел быть рядом в минуту, грозящую стать последней. И даже не думал, что минута может стать последней только для него одного.

Антарес дернулся было вперед, но заставил себя остаться на месте. Умирающему, а Себастиан умирал, сомнений в этом не было никаких, уже не помочь, а выпускать из вида тварь, виновную в этом, тем более поворачиваться к ней спиной, слишком опасно. Несмотря на очевидные муки, измазанный собственной кровью Сэллоу смотрел без страха, скорее с досадой, а Антарес не мог понять, хочется ему, чтобы тот поскорее испустил дух или наоборот, просуществовал в и так разваливающемся на смердящие куски мире как можно дольше. Слабея с каждой секундой, мучительно долгой и неправдоподобно быстрой, Сэллоу, наконец, тяжело упал на спину, уставившись широко открытыми глазами в то, что когда-то было небом. Державшаяся за живот рука мягко сползла в грязь. Кончено.

Его последний вздох отозвался болью в сознании, непривычной, яркой. Мордред, кто бы мог предположить, что это будет так жутко…

Сэллоу, прошедший с ним огонь и воду, его Сэллоу… Друг. Соратник. Его, черт возьми, безраздельная, почти бесценная собственность! И его посмели забрать вот эдак, походя? Унизительно. Болезненно. 

Неужто все закончилось так?! Нет, нет, так не должно быть. Дерьмо!

Блэк вскинул палочку, направляя ее кончик в сторону противника, все еще почти недвижно стоящего напротив. Тот без всякого страха, скорее насмешливо, склонил голову на бок, скрестив руки. 

- Теперь только ты и я. Так правильнее, не находишь? - Некто неспешно поддернул ткань, закатывая рукава мантии, струящейся мельчайшими крупинками мерцающей пыли. С пальцев его капала кровь. Нет, текла ручьями, пачкая имитацию одежды. Словно он только что ради смеха вскрыл вены.

Антарес не опустил оружия. Просто не мог. То будто срослось с его рукой, став ее продолжением. Но… 

- Кто ты? — хрипло выдал он.

Идиотский вопрос.

Некто ухмыльнулся. Неприятно, глумливо. Гримаса исказила почти идеальные черты лица, превратив их вжутковатую маску.

Неужели он сам выглядит так, когда пытается улыбнуться?

- Идиотский вопрос.

Что? Он издевается.

Некто, притворяющийся человеком, рассмеялся.

- Ты такой забавный. И еще более забавно иное. Я хотел бы спросить тебя о том же самом. Кто ты, Антарес Блэк?

Блэк фыркнул, яростно и зло. Сильнее сжал палочку в непослушных пальцах. Имеет ли смысл ответ? Имеет ли смысл медлить?

Почему он до сих пор медлит?

- Почему ты до сих пор медлишь? - его оппонент расставил руки в стороны, открывая грудь. Обманчивая беззащитность. Снова издевательство.

Антарес сощурился, поджав губы. Нерешительность — худшее из зол.

Ну же, бей его!

Ты мог бы закончить все одним ударом. Никто не выживет в Адском пламени, усиленном нечеловеческой древней магией, кровью и собственной жизнью. Никто, включая тебя самого. Включая чудовище, ставшее одним целым с реальностью, или хотя бы значимую его часть. Велика ли цена? За все нужно платить.

- Кто ты? — еще раз повторил он, уже без надежды на ответ.

Кто ты? Кто ты?.. Слова бились в стенки черепа, как словно назойливые мухи.

Некто окинул его пристальным взором. Яркие алые искры плясали в его зрачках, точно красные язычки огня в черных углях. Жуткие, горячие. Безумные.

- Попробуй ответить сам на этот вопрос. Хотя сомневаюсь, что ты сможешь. Ты ограниченная, загнанная в угол тварь. Крыса, спрятавшаяся в мышеловке.

Какая чушь!

- Ты знаешь это, не так ли? 

Зачем ты слушаешь его? Пусть он просто сдохнет, ну же! Сдохнет, сдохнет, сдохнет!

Ненависть клокотала внутри, едкая, вязкая, темная. Сжимала грудь на вдохе, растекалась сладким ядом по венам… 

Блэк вдруг почувствовал, как холод сковал его внутренности. Ком подступил к горлу. Дышать становилось все тяжелее. Пыль, дракклова пыль забивала легкие. Звон в ушах становился все яростней. Дестабилизация.

- Тебе больно? Без всяких сомнений. Я вижу, это так. Ты пришел сюда спасти то, что на самом деле не имеет значения. Свою клетку. Свой уютный мирок. Своих… друзей? Если подобные отношения можно так назвать, конечно. Манипуляции, использование близких чтобы потешить собственные эгоистичные желания… и бесконечное одиночество. Нет, кажется, люди называют дружбой нечто другое, а? Задумайся на мгновение. Так ли эта клетка тебе нужна?

Блэк презрительно фыркнул. Темная злоба ворочалась уродливым спрутом в его разуме. Давила, разрывала изнутри, с остервенением вгрызаясь в грудную клетку. Ярость требовала выхода. Сейчас же, не откладывая ни на мгновение. Она звала. Уговаривала. Настаивала. Кричала в голос…

Убей его. Убей!

Хотя бы попробуй!

Убей-убей-убей!!!

Антарес с силой прикусил язык, пытаясь с помощью боли отрезвить разум. В глазах на секунду потемнело. Абсолютный абсурд. Да! Давным-давно стоило решиться, но он все еще стоит и болтает, точно сплетница-хаффлпаффка в компании подруг. Глупость! Однако…

Вопреки желанию, вопреки невыносимо-яркой жажде, он внезапно опустил палочку. Разлепил непослушные губы:

- А ты?.. Безумный сукин сын, что разрушил все, что имел. Станешь доказывать, что мои мотивы не имеют смысла? Серьезно? Ты сжег чертов мир в пламени собственной ярости и амбиций, но все еще будешь утверждать, что сделал все правильно?!

- Нет. Я сделал это не потому, что это правильно. А потому что захотел, - человек с лицом Антареса Блэка спокойно заложил руки за спину. Силуэт его дрожал, то выпадая из реальности, то становясь столь настоящим, отчего делалось действительно жутко.

- И ты, только ты, понимаешь меня, как никто. Не потому ли ты стоишь здесь и разговариваешь со мной, словно все остальное более не имеет значения? Не потому ли, что тебе плевать на этот самый мир? И на себя самого. Себя, которого ты однажды предал. Предал все, во что верил, только ради собственного комфорта. Согласился отдать то, что имеешь, наступить на горло своей гордости, ограничиться тем куском, что швырнули тебе с барского стола родня и министерство. Нацепил аврорскую мантию и считаешь, что этого достаточно для счастья. Ты жалок. Ты готов попытаться стереть часть меня — и умереть сам. Это было бы достойно уважения. Если бы ты верил в то, за что сражаешься. Но правда в том, что тебе просто не дорога собственная жизнь. Тебе нечего терять,вот и все.

- Как и тебе, - зло парировал Антарес.

- Это так, - человек улыбнулся, оскалив зубы, показавшиеся острыми, как у акулы, - И каждый из нас сделал свой выбор в какой-то момент. Мой привел к тому, что ты видишь сейчас. А теперь посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня осуждаешь. И закончим начатое. Прямо сейчас. В конце концов именно для этого мы здесь?

- Нет.

Короткое слово прозвучало странно глупо. Три простых буквы тяжело упали на разбитую мостовую.

Стоять было слишком трудно. Ярость ушла, схлынула столь же внезапно, как и возникла, оставив после лишь горечь. Антарес чувствовал, как леденеют пальцы. Конечности ощущались неуклюжими деревянными ходулями. Еще немного, и тело просто откажется подчиняться, а сердце обратится невесомой пылью. Блэк обессилено опустился прямо на чей-то окоченевший труп, что не успел прибрать Дживс. Устало скрестил непослушные ноги.Рядом лежал бездыханный Себастиан. На душе было гадко. Тоскливо и абсолютно пусто.

- Ты знаешь, что я этого не сделаю.

- Неужели?

- Разумеется. И ты так же стоишь и разговариваешь со мной просто из-за того, что не можешь убить меня самостоятельно, не так ли? 

- Почему же? 

Антарес замолчал на мгновение. Пустые остовы домов вокруг. Сухой, жгучий воздух, пахнущий смертью. Он с трудом задрал голову, до рези в глазах вглядываясь в темное низкое небо, расчерченное багровыми сполохами. Тяжелое. Давящее. Будто вот-вот готовое упасть и погрести его под собой. Его личный ад, созданный собственными руками. 

- Потому что любой выбор Антареса Блэка — верный. Потому что жизнь - вещь, что случается с человеком всего однажды. А мир — не более, чем восхитительная декорация к ней. Потому что я понимаю тебя, как никто.

Антарес Блэк вновь рассмеялся, клекочущим, птичьим смехом, раздирающем сознание. Кровь с его пальцев текла и текла, образуя густую вязкую лужу. Она расползалась, подбираясь к носкам ботинок сидящего недвижно человека, быстро, точно красное море, ведомое приливом. Человек видел в ней лицо: чужое, искаженное, уродливое отражение. Свое. Лицо Антареса Блэка. Он хотел зажмуриться, но не смел. В конце концов, он никогда не бежал от себя.

_____________

Да простят меня великие боги джена, но да — тут таки появилась сцена гета. Сугубо некоторой пользы ради, а не только лишь влажных фантазий для. Ну и, в конце концов, Антаресу пятнадцать (шестнадцать на момент эпизода, возраст согласия и бла-бла-бла) — было бы странно, если бы он ни разу не задумывался о женских прелестях, даже несмотря на его хваленую окклюменцию. Тем, кто переживает, что фик превратится в еще одну романтическую историю: неа, не превратится. Честное пионерское.

Блэк, обессиленный, лежал на полу. Опять. Снова. В который раз за сегодняшний… день? Последнее видение, казалось, выжало из него все соки. Он слишком устал. А образ рассыпающегося пылью мира так и не хотел уходить. И мертвый Сэллоу с пустым взглядом на застывшем лице… Забавно. Себастиан, конечно, весьма любопытный представитель рода человеческого, но стоит ли он столь ярких переживаний? Вряд ли. Никто не стоит, на самом деле. По крайней мере, если смотреть с холодной головой — как в целом, и положено.

Антарес тяжело вздохнул. У него больше не было сил продолжать. И, в то же время, дурное упрямство все еще гнало его вперед. Но есть ли в нем смысл, когда ты не понимаешь, как правильно его применить?

Драное зеркало. Он был кем угодно: аврором, пытающимся спасти мир, мальчишкой, чье единственное желание - сдохнуть, незнакомой женщиной, отшельником, министром, ведущим нацию к катастрофе, чиновником, стяжающим галеоны и влияние, заключенным… Сны. Это больше всего было похоже на сны. Когда сознание отключается, а некие глубинные части разума тасуют образы в хаотичных пропорциях… Однако все это так и не давало ответ. Как, черт возьми, добраться до финиша?

- Никакого… ответа, — он тихо и истерично рассмеялся и уткнулся лицом в жесткий каменный пол.

- Ответ прост. Однако такой, как ты, не найдет его. Скорее всего — никогда.

Блэк застонал и с трудом заставил себя перевернуться на спину.

А, старый знакомец Галкрад. Пришел позлорадствовать?

Антарес пошарил по карманом мантии. Действие далось тяжело. Руки предательски дрожали. Он вытащил портсигар, но справился с простейшим замком лишь с третьей попытки. Кажется, он не курил целую вечность. Или, по крайней мере, пару месяцев. Что, в принципе, одно и то же.

Призрак, нависший над ним, замер, уставившись в одну точку. 

- Такой, как я? И что со мной не так?

- Все так. Но иногда слишком хорошо тоже плохо. В том и загвоздка. Ты никогда не сможешь пройти лабиринт и остаться тем самым Антаресом Блэком. Ты раз за разом выбираешь побыть миролюбцем. Глядя на тебя, кстати, не перестаю удивляться. Уж кто-кто…

- Как же его прошел ты сам, Ричард Галкрад? — нетерпеливо перебил юноша.

- Я не прошел, - призрак криво ухмыльнулся. - Я стал его частью, помнишь? Эта… ловушка — вовсе не жесткая структура. Она живет, меняется, так, как ей удобней. Вообрази, к примеру, голема. Он действует, исходя из указаний и схем поведения, заложенных создателем. Однако вместо банальной оболочки вроде рыцарских доспехов, у него - сложная конструкция, сотворенная странной магией. У него есть изначальные цели и задачи, и он их придерживается. Как бы тебе объяснить…

Галкрад замолчал на мгновение, собираясь с мыслями. Беззвучно пощелкал призрачными пальцами. В его исполнении подобное действие выглядело как-то нелепо.

— О! Представь пьесу. У нее есть гениальный режиссер, который создал комплекс заклятий и наделил оный псевдосознанием. Искусственный разум пишет сценарий, указывает актерам, где стоять на сцене, как себя вести, какой текст говорить. А настоящий автор в это время спокойно попивает чай, сидя в кресле или где там еще, не знаю. Отдыхает, ни о чем не волнуется и почивает на лаврах. При том все актеры — образы живых людей, но с измененным на время мышлением и памятью для лучшей согласованности действий. Когда главного героя на сцене нет, а режиссер ушел домой спать, «голем» внезапно видит первого попавшегося невезучего уборщика или какого-нибудь бродягу, незнамо как пробравшегося в здание. Скручивает его мозг в бараний рог и также заставляет играть на множество ролей, просто чтобы научиться это делать получше. Потому что без персонажей сцена пуста, а творение хозяина театра не терпит пустоты, — Галкрад горько улыбнулся уголками губ. — Я и есть этот бродяга… Без стабилизирующего и связующего звена, то есть, настоящего человека, источника отражений, лабиринту крайне неудобно. Без него он может существовать, но будет гораздо менее устойчив. 

- А я? — хмыкнул Антарес, - сейчас я человек даже больше, чем ты. Новенький, свежий, можно сказать. Бери и пользуйся. Так почему же я до сих пор не повторил твою участь?

Ричард покачал головой. На секунду показалось, будто в его жесте одновременно смешались печаль и досада.

- А ты не подходишь. Магия, что стала частью тебя, слишком тяжелая и ядовитая. Она утянет на дно всю хрупкую конструкцию. И лабиринт отлично это осознает, потому не сможет задержать тебя надолго. Он создан на ее основе. Частично. Но в нем этого «ингредиента», если можно так выразиться, ровно столько, сколько нужно. Представь, что будет, если в и так острое блюдо добавить еще столовую ложку перца. Скорее всего, сей кулинарный шедевр можно будет только выкинуть. Потому ловушка ведет себя с тобой так, как было запланировано создателем. По тем правилам, что писаны для таких как ты - то есть, людей, уже отравленных силой, что человеку не предназначена. Но ты просто не желаешь подчиниться этим самым правилам.

- Неужто? — Блэк устало выдохнул облачко дыма, задумчиво рассматривая высокий потолок и барельефы на фризах, изображающие неведомых тварей. Он и не заметил, как сигарета почти догорела. - И в чем же ты видишь мой «бунт»?

Призрак скрестил руки на груди. Облик его снова плыл, меняясь ежесекундно. Не обращать на это внимание было тяжело. Антарес прикрыл глаза. 

— Продолжая нашу театральную аналогию… Можно сказать так: первое вступительное действие закончились и на сцену должен выйти главный герой. Но тот внезапно вваливается пьяный и начинает нести отсебятину. Сложный, но все-таки искусственный разум не справляется, сбивается, остальные актеры начинают осознавать себя. Главный злодей в финале вместо того, чтобы сражаться с героем, выпивает с ним по бокалу шампанского и болтает о смысле жизни. Занавес. 

- Хочешь сказать, что главный герой — это я? — Блэк скептически поморщился.

- Ага. Или кто-либо еще, подходящий под определенные критерии. Не важно. Не строй иллюзий насчет своей исключительности. 

Любопытно. Картинка начинает складываться, но все еще не хватает некоторых деталей…

- В конце пьесы протагониста всегда ждет награда, не так ли? Но ты так и не ответил, как до нее добраться.

Ричард присел, положил полупрозрачную, едва мерцающую руку Антаресу на грудь. Блэка передернуло от холода.

- Я бы все еще мог тебя провести. К самому финалу. Но ты знаешь мою цену. Я больше не могу это выносить, я хочу освободиться. Хочу, чтобы меня отпустили, и мне никогда больше не пришлось бы возвращаться обратно. Клятва — и после я расскажу все, что нужно делать. В подробностях.

Ох, не слишком приятно осознавать, что твой успех и правда может зависеть от какого-то призрака и его невнятных требований, да?

- Я подумаю.

Мертвец наконец отстранился.

- А ты упрямец, а? Иди домой, Блэк. И поразмышляй о моем предложении по дороге. В какой-то момент ты встретишь старого знакомого и поймешь, что нужно делать. Полагаю, тогда ты сможешь принять окончательное решение.

В чем-то он прав. Лезть еще раз туда и пытаться проломить лбом стену иллюзий довольно бессмысленно.

Антарес отвернулся. Полежал секунду, но все же заставил себя подняться на ноги. Зеркало за спиной, казалось, только что отображавшее бесконечный путь, перестало быть таковым. Похоже, Галкрад отлично знал, что делает. Отлично знал, как прокладывать путь и где чертов выход из бесконечного лабиринта отражений. В отличии от его гостя. Юноша молча кивнул и направился назад. По самому обычному коридору. Ему и правда нужно было хорошенько подумать.

* * *

Блэк почти дошел до Статуи Скрюченной Старухи, когда чей-то осторожный оклик заставил его остановиться. Откуда здесь быть человеческому голосу? И все же… Он обернулся. 

На полу, опершись на основание широкой готической колонны, сидел Саймон Прайс. Тот самый, чья палочка так уютно устроилась в скрытом кармане за пазухой Антареса. Тот самый, которого искало пол-Хогвартса. Максимально невезучий второкурсник из Когтеврана.

- Эмм… привет?

Блэк остановился, разглядывая эту жертву собственной глупости. На вид тот был абсолютно реальным. И слишком нормальным для этого места.

Саймон радостно встрепенулся, поднимаясь.

- Ты же из Слизерина, да? Мы виделись у профессора Ховин, помнишь?

- Ага.

- Поможешь мне? Пожалуйста!

Блэк скептично сощурился:

- Что ты здесь делаешь?

- Брэдли из Гриффиндора назвал меня грязнокровым трусом! Урод. Я поспорил с ним, что смогу доказать, что это не так!

- И ты, конечно же, так легко пошел у него на поводу?

- А что мне оставалось? — Прайс тяжело вздохнул. — Это было в Большом зале, при всем факультете… Я должен, просто обязан был совершить нечто, что убедит всех. Альтернативой был, например, Запретный лес… И мне показалось, что подземелья — не так уж страшно. Но теперь я блуждаю здесь уже как минимум часа три. И у меня даже нет палочки, чтобы узнать направление. Я ее эээ… потерял. А с Крисом - моим другом — мы поссорились накануне, и он отказался опять давать свою. Бывшим другом, видимо…

Саймон гневно скривил лицо. Видимо, мысли о некоем Крисе все еще терзали его.

Три часа? Любопытно. Как насчет больше суток, а?

- Отличный план, — Антарес иронично фыркнул, - просто великолепный. Отправиться в опасное подземелье, где только что погиб чей-то эльф, без оружия и вообще в целом без возможности применить магию… лишь для того, чтобы кому-то что-то доказать?

Саймон закатил глаза:

- Я знаю, что дурак, не стоит еще раз напоминать об этом. Так ты поможешь мне вернуться или нет?

Блэк закусил губу. Внезапная, странная, но столь логичная мысль пришла ему в голову.

Ты поймешь.

Ох, Ричард, а ты ушлый тип! Ты темнил с самого начала, прекрасно зная, что твой способ освободиться достаточно аморален и подл. А когда не смог продать кота в мешке, решил дать мне попробовать сложную ловушку на вкус, дабы я сам задумался о том, чтобы найти путь полегче — с твоей помощью. Пусть он и не слишком приятен. Интересно, действительно ли ты только наблюдал, или все же мешал в процессе? Скорее второе. Судя по всему, в какой-то степени ты можешь управлять этим зеркальным лабиринтом видений…

- Хорошо, - он улыбнулся, наконец подходя ближе и протягивая мальчишке руку, - я помогу.

Удивительно, но во второй раз добраться до старой загадочной арки, оказавшейся так сложно проходимым испытанием, вышло легче. Дорога словно сама стелилась под ноги. Единственным неудобством оказался сам Саймон. Он нервничал — и неудивительно. Мальчишка не знал, каким образом его знакомец из Слизерина выбирает путь, и это напрягало мелкого неудачника. Тот задавал бесчисленные дурацкие вопросы, пытался оглядывался по сторонам в попытках осознать понять, где именно находится, явно надеясь составить в голове карту маршрута. Блэк с трудом останавливал его любознательность, так мягко, как мог. Вот это было куда сложнее. Впрочем, все рано или поздно заканчивается. Закончилась и эта пытка.

Мертвец стоял по ту сторону едва заметно дрожащей грани между реальностью и бесконечностью иллюзий, расслабленно привалившись к стене. Лицо его на мгновение невольно вновь обернулось хищной маской, но он успел вовремя отвернуться, пряча собственную сущность. Блэк поежился. К этому невозможно было привыкнуть.

- А ты не терял времени, да? — Галкрад, слишком быстро натянувший личину пройдохи-ловеласа, весело хмыкнул.

Блэк ответил ему столь же фальшивой усмешкой, прошептав одними губами:

- Теперь ты поможешь?

- Разумеется. Если ты исполнишь необходимое. Переведешь мальчишку через грань.

- Обещаю.

Антарес почувствовал, как тяжесть простых слов вынудила реальность затрепетать. Звенящая на грани сознания связь очень странной, нечеловеческой клятвы заставила его довольно сощуриться. Он тихо пробормотал:

- Откуда ты знал? Ты же знал заранее, верно?

- Что? — Прайс внезапно недоуменно начал озираться. — Что ты сказал? Ты с кем-то разговариваешь?

Он не слышит и не видит Галкрада. Все еще. Очевидно, в том числе именно из-за этого ушлому мертвецу понадобился я…

Некто, до сих пор зовущий себя Ричардом, меж тем пожал плечами:

- Время здесь течет иначе. Былое, настоящее и будущее порой смешиваются, принимая причудливые формы. Кое-что… можно уловить. Я просто воспользовался этим. Твои отражения появились в лабиринте еще до того, как ты пришел. И этого мальчишки — тоже. Ты сам видел их, не так ли?

Антарес больше не стал искушать судьбу и что-либо ему отвечать. Он обернулся к Саймону, подозрительно глядящему на него исподлобья:

- Ни с кем. Сам с собой. Это место путает мысли… Пойдем. Тебя уже все обыскались.

Когтевранец не обратил внимания на странность интерьера. На слабо дрожащее, чуть искаженное пространство в проеме арки. Его занимал Блэк. Зря.

Антарес вновь аккуратно ухватил мальчишку за кисть. И шагнул вперед, за едва заметную кромку прохода, утягивая того за собой.

В конце концов, зеркалам нет разницы кого отображать — Ричарда или Саймона. Нет разницы, кто потеряет себя в бесконечных видениях: маленький невезучий когтевранец или странное двухсотлетнее привидение. Кто станет новой точкой опоры, стабилизирующим звеном, источником отражений. Гораздо легче дать им новую игрушку, чем попытаться отобрать существующую без предложения какой-либо альтернативы. Лишь Антарес Блэк и его связь с древней магией им не по вкусу. Интересно, как лабиринт существовал до того, как они с Галкрадом нашли друг друга, на беду последнего? Сомнительно, что сия конструкция изначально была задумана, как нечто, питающееся юными учениками Хогвартса. Нет, судя по словам мертвеца, подобное при создании в него не закладывалось. Впрочем, нет смысла раздумывать о том, как было раньше. Главное, чего ловушка хочет именно сейчас.

Мертвец ощерился, безумно, жестоко и одновременно радостно. 

Блэк внезапно осознал, что перестал ощущать тепло чужих маленьких пальцев в собственной ладони. Он резко обернулся. Прайса больше не было рядом.

- Мальчишка там, где должен быть. Не волнуйся, - проговорил призрак. Он будто стал еще более полупрозрачным, слова его слышались точно далекое эхо. — У нас мало времени. Скоро я исчезну. Для тебя. И, надеюсь, не вернусь сюда больше никогда. 

Ричард схватил его за локоть и приблизил почти вплотную свое лицо, жуткое, потустороннее, вновь стремительно теряющее знакомые черты.

- Иди за мной. Не отпускай меня. Зажмурься и попытайся представить, что тебя не существует. Попытайся вообразить реальность, в которой нет Антареса Блэка. Справишься?

Юноша усмехнулся. С помощью окклюменции это действительно возможно. Сложно, но возможно. Так забавно… Пытаясь пройти лабиринт, он все это время делал нечто абсолютно противоположное. Пытался заморозить разум в единственно верной форме, вместо того, чтобы отказаться от собственного «я» на время. И все же… не имея сознания разве можно самостоятельно найти верный путь к цели? Нет. Очевидно, это — не ответ на вопрос, как именно нужно было проходить сквозь лабиринт. 

- Иди. Не оборачивайся. И не открывай глаз.

Блэк шагнул вперед. Реальность внезапно стала вязкой и неподатливой, словно он шел сквозь давящую толщу воды по морскому дну. Чувство времени исчезло. Это было пугающе, но столь естественно. Когда не осознаешь себя, разве можно отсчитывать пройденное расстояние? Шаги, минуты… Они слились в одно целое, растянулись на настоящую вечность, сжались в единое мгновение. 

В какой-то момент Антарес почувствовал, что давление исчезло, как и пробирающий до костей холод от прикосновения призрака. Он на всякий случай постоял минуту, смежив веки, но это уже казалось бессмысленным. Больше ничего не происходило.

Юноша, поколебавшись, все же наконец приоткрыл осторожно один глаз. Чуть меньше, чем на расстоянии вытянутой руки, высилась все та же арка-зеркало. Но кое-что в ней кардинально изменилось. Отражение. Он видел собственное отражение.

- Привет.

Блэк напротив идеально скопировал его заинтересованное выражение лица:

- И не думал, что ты дойдешь.

- Почему же? — бросил Антарес, с любопытством разглядывая знакомые черты. 

- Галкрад тебе уже все сказал, ведь правда? Ты просто не удосужился сложить вместе все кусочки мозаики. Подумай. Я знаю ответ. Значит, знаешь и ты. У тебя достаточно мозгов в твоей слишком умной черепушке, чтобы понять. Уж мне ли не знать.

Блэк задумчиво закусил губу. Отражение выжидающе уставилось на него.

- Он говорил, что я нарушаю правила. Что миролюбие — не лучшая тактика. И что, чтобы дойти до конца, мне пришлось бы перестать быть Антаресом Блэком. Я должен был убить тебя хоть раз? Или - даже не один? Так?

- Именно. Или я — тебя. Тут уж как повезет. Впрочем, во втором случае ты бы никогда не вернулся обратно. Ты мог бы догадаться и, скорее всего, достаточно быстро, как только перестал бы бежать вперед и позволил себе передышку. Но ты нашел этого когтевранца и легко отказался от попыток разгадать головоломку. Выбрал пойти самым простым путем.

- Осуждаешь?

- Нет, разумеется, - отражение жестко усмехнулось, - ты — это я. А я - квинтэссенция всех возможных Антаресов Блэков. Любые наши решения — верные. Плохие, хорошие и самые ужасные. Помнишь? В том и проблема. Ты принимаешь себя таким, какой ты есть. Абсолютно. Бескомпромиссно. Слабость, жестокость, пороки, амбиции… Да все, что угодно. Ты не готов избавиться ни от единой своей части, ибо не считаешь подобное необходимостью. Ты слишком эгоистичен и самовлюблен для подобного. А мальчишка-второкурсник — лишь маленькая ступень посреди долгого и сложного пути.

- Ах, бедный Саймон Прайс.... — Антарес хищно улыбнулся в ответ, - Столь удобно. Ему и так было суждено пропасть без вести…

- …мы просто довели дело до логического завершения, - закончил двойник. - Как долго бы его ни искали, никто не подумает спросить нас.

- У Финеаса будут проблемы. А он нам нужен. Хотя, уверен…

- …он справится.

- В крайнем случае…

— …придется помочь ему найти виновного.

Антарес вгляделся в собственные острые, холодные глаза. Где-то там, в глубине темной радужки, красным цветом горело жгучее пламя, словно маленькие чертенята бесились в яростном огне глупого выдуманного маггловского Ада. Он задумчиво сощурился.

- Чтобы добраться до финала самому, мне стоило убить собственную часть. Чтобы пройти за Галкрадом, мне пришлось сделать вид, что я забыл себя, чтобы вновь не запутаться в видениях. И это был способ обмануть систему, который в одиночку провернуть оказалось бы еще сложнее, чем играть по правилам. Разгадка проста. Однако она все еще не дает ответа на главный вопрос… — Блэк заложил руки за спину и пристально уставился на собственное отражение. - Зачем это все? К чему столь странное испытание? У всего должны быть причины.

Блэк-близнец пожал плечами:

- Ты же понимаешь, что я знаю столько же, сколько и ты? Но думаю, это вновь как-то связано с особенностями древней магии. Полагаю, ты и так скоро все узнаешь. Я не должен был бы тебя пропускать. Даже сейчас. По правилам остаться должен только один. Однако мы с тобой оба презираем любые правила, верно?

- Верно.

В конце главный герой за досужей болтовней выпивает со злодеем по бокалу шампанского, а после они расходятся друзьями. Не так ли, дорогой Галкрад? 

Искра понимания забрезжила в его сознании. Древняя магия… Дикая, жестокая и живущая по определенным принципам. Кое-какие из которых уже известны. Неужто дело опять было в этом? Жертва-равно-правило…

Антарес шагнул вперед, прямо в собственное отражение. Мгновение дезориентации заставило его пошатнуться. Мир сжался в точку. Мир будто перестал существовать и одновременно сделался слишком велик. Разум размером с целую вселенную — разве это не прекрасно?! Казалось, он закричал бы от счастья, если бы помнил, что у него есть рот. Сила — бесконечная, равнодушная, тяжелая, жуткая, восхитительная, красивая… вновь заполняла его. Сочилась сквозь естество, разрывала сознание, вцеплялась призрачными когтями в сердце. Мир окрасился оттенками боли, невозможной и нестерпимой. Это было хуже, чем в прошлый раз. Еще хуже.

Он потерялся. Человек по имени Антарес Блэк, казалось, таял, рассыпался на куски и собирался заново. Это было абсолютно невыносимо и еще хуже было от непонимания, закончится ли вообще вечность мук?

Он пришел в себя совершенно внезапно. Волна схлынула, оставив после себя горькое послевкусие, головокружение и ломоту в костях. Ноги предательски подкашивались, но времени на попытки осмыслить происходящее и прийти в себя не было.

Огромное зеркало, имитирующее проход, в который шагнул Блэк, осыпалось дождем мелких осколков, рассекших кожу и запутавшихся в одежде. Блэк вздрогнул, отскочил, поскользнулся и чуть не рухнул на пол. Зашипел, грязно выругавшись. Эта боль, по сравнению со всем только что испытанным, была даже почти приятна. Такая простая, человеческая… Любопытно. Силы как будто меньше, но ощущения не менее, даже более - отвратные. Он машинально слизнул кровь с губ, сорвал мантию, стряхивая внезапно ставшее материальным острое стекло. 

Да уж, вот это все-таки было неожиданно.

За пустой ныне аркой обнаружился вполне обычный проход. Достаточно широкая, тускло освещенная лестница, ведущая вниз. Антарес присел на верхнюю ступень, размял кисти в попытке унять не желающую уходить слабость. Тяжело наклонился, поднял небольшой кусочек зеркала и спрятал его за пазуху. Почему бы не забрать отсюда сувенир на память, в самом деле? Это было бы забавно.

Ступени достаточно быстро вывели его вниз, к финальной точке сегодняшнего долгого путешествия. По крайней мере, Антарес очень надеялся на это. Он сделал последний шаг и опасливо замер. Его взору предстал зал, очень похожий по архитектуре на тот, хрустальный, из Гринготтского хранилища. Отделка его, впрочем, явно была попрочнее. Мерцающие витые колонны с вплетенными в них полосами металла, высокие стрельчатые арки… Все это выглядело абсолютно рукотворным и в то же время естественно-природным. Плавные произвольные линии, хаотично извивающиеся, текучие, чередовались с элементами с жесткой, совершенно по-человечески геометрической и выверенной симметрией. Синий, холодный и загадочный свет чередовался тусклыми, но уютными теплыми бликами, будто специально подкрашивающими часть декоративных элементов.

А вот пол… знакомая черная субстанция. Слишком знакомая. 

Хочется надеяться, что под ним нет очередного змеиного царства. Ведь правда?

Блэк достал палочку, не сходя с места и опасливо прищурился. Больше, впрочем, он ничего сделать не успел. Рыжие светлячки, отделившись от стен, описали в воздухе изящный пируэт. И рухнули вниз, прямо в черную бездну, заволновавшуюся, пошедшую широкими кругами. Темная гладь посветлела, успокоилась спустя всего секунду и обратилась прозрачным стеклом. Замерцала россыпью мелких серебристых небесных светил. А там, внизу, под ними… Запретный лес, горы. Черное озеро, кажущееся лишь маленькой лужицей. Старый замок, Хогсмид, зеленые долины и множество деревенек и хуторов вокруг. Все такое крохотное, будто игрушечное. И в то же время детальное, реалистичное до невозможности.

Антарес, отбросив сомнения, наконец шагнул вперед, ступая на странную поверхность. Внизу был день, но в синем небе, высоко над крохотным миром, звезды под его ногами горели ярче, чем самой темной ночью.

Впервые за долгое время у него не было сил восхищаться. Он устал, смертельно устал. Слишком много всего. Терзающая естество магия, философские разговоры, странные испытания… Он просто хотел рухнуть и ни о чем не думать. Перестать куда-то рваться, бесконечно что-то преодолевать, держать страх и тяжкие мысли в узде, а разум заставлять оставаться холодным, острым и деятельным. К сожалению, иного выбора у него не было. Никогда не было, на самом деле…

- Честно говоря, было бы проще, даже если бы мне просто пришлось, например, сражаться с десятком рыцарей-големов… - тихо пробормотал Блэк под нос.

- Я посчитал подобную затею слишком банальной. И не особо подходящей. В данном случае, по крайней мере.

Знакомый голос… Антарес вскинулся, поднимая взгляд. В высокой раме у противоположной стены, больше похожей из-за собственных масштабов на огромную арку, стоял старик. Вернее, портрет старика. Того самого, из Омута памяти, в странной шапке и фиолетовой мантии. Монументальная работа не потускнела с годами: казалось, неизвестный художник только-только дописал последние штрихи и оживил изображение. Лишь кое-что показалось Блэку странным. Рядом высились три точно таких же… картины? Только вместо фигур на них — лишь черный налет жирной копоти, да подпалины.

Антарес помедлил, а после все же задал вопрос:

- И почему же подобный подход был бы неверным?

- Позволь все же представиться, для начала. Персиваль Рэкхэм, к вашим услугам. 

- Антарес. Антарес Блэк, — тот лишь коротко и несколько сухо кивнул.

- Блэк… любопытно слышать знакомую фамилию. Спустя столько лет… — голос нового знакомца был ровным, лишенным теплоты, как, впрочем, и какого-либо намека на неудовольствие. — Полагаю, у тебя действительно есть ко мне некоторые вопросы, не так ли?

Юноша слабо улыбнулся уголком губ.

- Много вопросов.

Он сел прямо на пол, на тонкую зеркальную гладь. Сил пытаться наколдовать что-нибудь вроде кресла уже не было. Внизу, прямо под ним, развернулся целый мир. Красивый, далекий. Казалось, если приглядеться, можно было увидеть маленьких людишек, спешащих по своим делам по дорожкам и тропинкам Долины Хогвартса. 

- Пожалуй, я постараюсь ответить хотя бы на часть из них. К сожалению или к счастью, ты уже познакомился с силой, что зовется древней магией, в моем хранилище в Гринготтсе. Это был ты. Я не всеведущ, но кое-что все еще могу… уловить.

Блэк промолчал, лишь пристально уставившись на портрет. 

- Подобное колдовство всегда было уделом избранных. Опасное, сложное… И очень мощное. Способное менять и перекраивать реальность. Это совсем не человеческая магия. Не предназначенная, для таких, как мы. Впрочем, любой иной народ также испытывал бы проблемы при обращении к ней. Однако иногда — очень редко - рождаются люди, способные ощущать ее. Взывать к ней без особых ритуалов. Творить с ее помощью поразительные вещи… Таков ты. Таким был и я. — Персиваль медленно прошелся от края до края рамы. Два шага влево, два вправо.

- Все это… - Старик на мгновение прервался, махнул рукой, обводя зал, и вдруг согнулся, закашлялся. Он замолчал, пережидая приступ, и продолжил: - Все это - мое наследие. Вернее, только малая его часть. Здесь не получилось сохранить слишком много. Не очень подходящие условия.

- Есть еще? — Антарес удивленно вскинул брови.

- О да. Много, много больше. Немыслимое могущество, разорванное на несколько частей. Придется постараться, чтобы добраться до них. 

Блэк скептично хмыкнул:

- Зачем такие сложности? Если вы и так намереваетесь передать его?

Рэкхэм чуть отвел взгляд и заложил руки за спину.

- Потому что, создавая сии препятствия, я желал вручить силу в руки смелому, умному… праведному и честному человеку. Благородному. Человеку, что не разрушит все только лишь по собственной глупости, трусости или жадности. Человеку достойному. И часть испытания ты уже, к сожалению, провалил. 

Что? Ты, старик, посмеешь назвать меня недостойным?!

- Неужели? — Антарес скривил губы в ядовитой усмешке, - однако я здесь, перед вами, и магия признала меня, не так ли? Магия, но не вы. 

- Так. Ты победил, обманув мою головоломку, достаточно подлым образом, надо сказать. Мерзким. И проиграл одновременно. 

Блэк мысленно закатил глаза. Ну кто мог знать, что кроме бездушной ловушки ему придется сразу же иметь дело еще и со старым моралистом?

- Проиграл? Не похоже.

- Ты поймешь. Позже, - ему почудилось, или нарисованное лицо Рэкхэма на мгновение тронула тень злорадства и,одновременно, печали?

- И что дальше? Гордо отвернетесь, уйдете в нарисованный закат и подождете еще пару сотен лет более подходящего кандидата? Спешу разочаровать — нынче обстоятельства… несколько изменились. Сильно изменились, я бы сказал.

- Я знаю, - перебил его Персиваль, - И потому дам тебе еще один шанс. Если выбирать между тобой и крайне неприятным гоблином, я все же выберу тебя.

Интересно, почему? Ты не похож на консервативного человека, ни в грош не ставящего иные расы, Персиваль. А в ином случае Антарес Блэк ничуть не лучше Ранрока, если говорить о моральном аспекте. Более того, скорее хуже. Коротышка хотя бы имеет «условно-благородные» цели, вроде свободы и равенства. Уверен, ты осознаешь это.

- Какое облегчение, - саркастично выдавил Блэк. — Но откуда вы знаете?

- Думаешь, я не чувствую этого? Как кое-кто, для кого и вовсе чуждо все, что я имею, все, что создал, пытается подобрать отмычку к моему наследию? Сломать, исковеркать, извратить? — Рэкхэм гневно сжал губы в тонкую линию. - О нет. Такое сложно не заметить, поверь. Это болезненно.

Любопытно. Такая связь… А ты не просто обычный портрет, не так ли?

Маленький Хогсмид внизу потерял свою дневную живость и яркость. Тонкие шпили Хогвартса в десятке шагов от него рвали яркий закат. Небо, будто насаженное на них, кровоточило, пушистые игрушечные облака пропитались красным.

- Ты устал и измотан. Думаю, сейчас тебе стоит пойти отдохнуть. И вернуться сюда с новыми силами. Тогда я расскажу, что делать дальше. Ты же учишься здесь, верно? Судя по гербу на твоей мантии. 

Переводишь тему и жаждешь избавиться от меня поскорее? Не выйдет.

- Верно. Но перед этим мне бы хотелось задать вам еще один вопрос, - Антарес хитро сощурился. — Испытания… не просто проверка. «Отдай то, что тебе дорого». Жертва. Вы умело умалчиваете сей неудобный аспект, а?

Рэкхэм едва уловимо вздрогнул и скривился. Подобное развитие беседы ему явно не понравилось.

- А ты неглуп. Стоило ожидать. Что ты отдал в первый раз?

- Того больше нет, - резко бросил Блэк. - А во второй — смухлевал. Это и было ошибкой? Потому вы сказали, что я проиграл, а вовсе не из-за отвращения к моим сомнительным методам, не так ли?

Старик вперил в него взгляд запавших серых глаз. Внимательный, изучающий.

- В Гринготтсе я оставил предупреждение. Ты его видел, и все равно пошел вперед. 

Антарес тихо рассмеялся. Задрал голову, рассматривая высокие своды, обрамленные мягким мерцанием холодного света, идущим словно из ниоткуда.

- У меня не было выбора.

- Не было или тебе так показалось? — вопросил Рэкхэм и поплотнее закутался в тяжелую мантию, спрятав руки в рукава. Будто ему внезапно стало зябко.

Интересно, кто из вас врет? Ты или тот гоблин, что захлопнул дверь в хранилище Гринготтса, бормоча что-то о регламенте? Оба варианта имеют смысл. Коротышка не имел права меня не пускать в сейф или причинять прямой вред. Но задержать подобным образом, напугать, заставить действовать - вполне мог. Ты же, старик… У меня до сих пор весьма смутное представление о твоих планах. Запереть меня в хранилище… Был ли это твой приказ или Ранрока? 

Персиваль, меж тем, продолжил после недолгой паузы:

- В любом случае… Если это действительно так, мне искренне жаль. Первая жертва всегда самая ужасная. Самая болезненная. Что-то вроде инициации. Дальше этим можно… управлять. И более того, не всегда придется что-то отдавать. Некоторые из моих заданий не требует подобного, потому что они рассчитаны на четкую последовательность действий. Которую ты нарушил. Я постарался сделать второе испытание более гуманным. Простой обмен, меньшее зло. Ты бы мог избавиться от худшей части себя и одновременно освободить место для древней магии. Она слишком тяжела и чужда для человеческой сути, она просто не может сосуществовать с тобой иначе. Увы, такова горькая правда. Теперь же тебе придется сложнее. Поверь, эта сила так или иначе возьмет свое.

- Худшую часть? — Блэк насмешливо хмыкнул. — А кто решает, что в человеке худшее или лучшее?

- Ты сам. Общество. Я. Не знаю.

- Не знаете? Неужто? Это же вы построили всю эту странную систему. Зеркала, видения, выбор. Каков принцип? Это реальность или вымысел? Что это было? Как оно работает? 

Старик тяжело вздохнул и досадливо потеребил нарисованные завитки седой бороды. Он явно желал закончить этот разговор поскорее.

- И с каких пор на Слизерин стали принимать таких когтевранских… умников, хотел бы я знать?

Когтевранских зануд, ты пытался сказать?

- Ладно. Если тебе интересно, я попробую ответить. Попроще. Что ты знаешь о науке прорицания?

Антарес подобрался.

- Не так много. Чаинки, хрустальные шары, гадания. Истинные пророчества. Судьбы не существует - лишь наиболее вероятное стечение обстоятельств.

- Очень грубое обобщение, - фыркнул Рэкхэм. 

Он достал палочку, наколдовал себе старинного вида стул, будто написанный широкими, лихими мазками краски, и тяжело опустился на обитое атласом сиденье.

— Когда-то я преподавал прорицание в Хогвартсе. Я имел немалый талант к этому делу. Эх, были времена… Впрочем, не важно. Зеркала — всего лишь отражение вероятностей. Я просто настроил их так, чтобы они показали тебе — или любому другому человеку — все его ипостаси. Худшие ипостаси, неприятные. Избавься от них и выиграешь. Сам мир выиграет, обретет верный путь, ибо человек с могуществом, подобным моему, так или иначе значимая величина. Обычно это сложно — собрать достаточно нитей событий в одном месте. Как правило есть одна-две самых ярких, остальные тяжело уловимы. Но я хорошо постарался. Древняя магия способна на многое.

Старик задумчиво пожевал губами. Замолчал на секунду, переводя дух.

- Нет, нельзя сказать, что люди имеют только одну судьбу. Скорее, все они двигаются в общем потоке. Как рыба в бурной реке. Она может поплыть против течения, но станет ли? Шанс мал, ибо это требует слишком много усилий. Ты же — особый случай, Блэк. Любой из финалов для тебя одинаково возможен. Ты не существуешь для судьбы, не встроен в общую канву. Инородный элемент. 

- Что? - Блэк почувствовал, как холод внезапно сжал его внутренности.

- Ошибка. Ты не должен был рождаться.

Рэкхэм спохватился, как будто сказал что-то, чего говорить не следовало, и быстро продолжил:

- В любом случае, ты вне этой системы, и, приложив гораздо меньше усилий, ты можешь сделать с равной вероятностью все, что угодно. Звучит прекрасно, не правда ли? И, одновременно, это плохо. Весь общий поток событий, виденный мной когда-то, стройный, логичный… рассыпается. И я не могу представить, чем это все обернется. Возможно, ничем хорошим. А может быть, чем-то особенно ужасным. Мне не нравится то, что я сегодня увидел. Совсем не нравится.

Блэк покачал головой и задумчиво уставился на мерцающие звезды, застывшие в холодном прозрачном пространстве под его измученным телом. Кажется, они чуть потускнели? Словно тоже устали.

- И после подобного откровения вы все равно считаете, что я — лучший выбор? Лучше, чем Ранрок? 

- Да.

- Почему?

Персиваль вновь тяжело вздохнул прикрыл глаза:

- Слишком много вопросов, на которые я пока не готов дать ответы. Возвращайся обратно, Антарес. Утро вечера мудренее. Ты даже успеешь выспаться. Время в этом месте течет совсем иначе. Забавно, правда? 

Блэк сжал зубы. Он был смертельно измотан и с удовольствием плюнул бы на все это. Но не мог себе позволить. Не сейчас!

Нет, ты просто темнишь, дракклов нарисованный старикашка, да?

Персиваль меж тем встал, взмахом палочки испарил стул и шагнул за край картины. Остановился на мгновение и обернулся:

- Я называю это место Залом Картографии. Думаю, ты уже понял, почему. Здесь есть несколько выходов, ведущих в разные части подземелий. Для удобства. Я просто настроил их так, чтобы они не существовали вовсе, пока испытание не будет пройдено. Спокойной ночи, Антарес.

Тот лишь досадливо вздохнул. Персиваль Рэкхэм исчез, скрывшись за рамой.

Блэк окинул отрешенным взглядом пустую картину раму. Помимо всех остальных волнующих его вещей, остался еще один вопрос. Кто, Мерлин подери, убил эльфа? Или что?

Финеас объявил об усиленных мерах безопасности уже на следующий день, прямо на завтраке. Конечно же, заявление тотчас вызвало в рядах студентов волну недоумения, раздражения и даже страха. Сэллоу, тихо выругавшись сквозь зубы, скрестил руки на груди, всем своим видом выражая несогласие с новыми правилами. Гонт, сидящий напротив, неодобрительно покачал головой и нечитаемым взглядом уставился в пространство. Берк, не стесняясь в выражениях, громко излагал все, что думает о сложившейся ситуации обоим Лестранжам. Разумеется, к обсуждению очень быстро присоединилась вся квиддичная команда, и галдеж стал еще громче. Антарес с трудом подавил желание заткнуть сей фонтан красноречия усиленным Силенцио и ковырнул ложкой удивительно невкусную овсянку, как нельзя лучше подходящую к паршивому утру.

Древняя сила, зеркальная ловушка, загадочный старик — все это осталось во вчерашнем дне. Отошло на второй план, ибо заботой дня сегодняшнего ожидаемо стало исчезновение Саймона Прайса. Грязнокровки, до которого никому не было бы дела, если бы не гибель домовика.

Теперь же, благодаря действиям одного слизеринца, администрация школы закономерно сложила два и два и получила пять. А после свято уверилась, что в Хогвартсе завелось нечто, что как минимум убивает тех, кто не в состоянии дать отпор. Нечто, что может в следующий раз забрать жизнь ребенка, куда более значимого для магической Британии. Благородного, чистокровного и имеющего влиятельных родителей. Понятно, почему преподаватели взялись за дело серьезно. Не понятно, как теперь вернуться к портрету Персиваля Рэкхэма за новой порцией информации и продолжить поиски загадочного Харлоу, не говоря уже об остальных делах, что также стоило бы скрыть от чужого внимания.

Кстати, о чужом внимании. Блэк медленно облизал ложку, не почувствовав вкуса. Каковы шансы, что с этого дня повышенный интерес руководства школы к подземельям поможет им не только отыскать Саймона, но и выяснить причину его исчезновения? Достаточно ли малы, чтобы просто ждать, пока все закончится, или стоит озаботиться помощью заинтересованным лицам прийти к неверным выводам? В конце концов, аномалия все еще существует, и Саймон — тоже, просто в несколько другом агрегатном состоянии. Но это не значит, что при должном усердии его невозможно допросить. И также не значит, что Саймон не выложит как на духу все, что с ним произошло, если его таки найдут.

Безусловно, поначалу Финеас попытается решить все своими силами. Но учитывая, что преподаватели исследуют подземелья уже как минимум месяц, еще с момента смерти малфоевского эльфа, а из всех значимых результатов у них — исчезновение мальчишки, стоит ожидать вмешательства извне. Ни враждебные семьи, ни Министерство не упустят шанса и удовольствия макнуть дядюшку носом в дерьмо. И, разумеется, залезть в его сферу влияния. И тогда все усложнится еще больше. С Финеасом еще можно было бы договориться, пусть и за очень высокую цену. С аврорами же или иными представителями власти — нет.

Кажется, не помешает более удобная версия произошедшего. Такая, после расследования которой никто не станет копать глубже. Такая, что позволит безусловно аморальным действиям некоего Блэка остаться без последствий и сохранит в тайне то место, где Рэкхэм устроил свое испытание. Такая, что не утопит Финеаса окончательно — потому что его влияние пока что необходимо. Даже несмотря на внутренние разногласия, семья Блэк все еще выступает как единый монолит во внешних вопросах, и это все еще выгодно. Тем более, если вспомнить о некоем заговоре…

Следовательно, необходимо обставить пропажу Саймона как нечто заурядное. Напомнить всем, что Хогвартс — не обитый мягкой ватой детский манеж, а магия — опасная штука, особенно для юных грязнокровок. Юридически директор и преподаватели отвечают за безопасность учеников лишь до тех пор, пока те находятся в стенах замка. Что, если сместить внимание ищеек, отведя его от школы и подземелий и сфокусировав на ином месте? Например, на Запретном лесе. В конце концов, не зря же глупым детишкам запрещено туда соваться?

Блэк подпер рукой подбородок и кончиком ложки нарисовал знак вопроса прямо на клейкой овсяной жиже. Кто может выдать заинтересованным лицам необходимую информацию и какую именно, а главное, как всем помочь найти Саймона подальше от того места, где он на самом деле находится? Кривая загогулина расплылась, быстро теряя форму. Сегодняшний завтрак не годился ни в пищу, ни для заметок.

Бедняжка Саймон полез в подземелья не просто так. У него имелась определенная цель и мотивация, хоть и достаточно глупая: доказать таким же идиотам-сверстникам, что он не «грязнокровый трус». И наверняка были те, кто проконтролировал и убедился, что юный когтевранец не просто уснул под дверью кабинета зельеварения, а дошел и вошел именно туда, куда нужно. Его задачей было — просто вернуться живым, ведь его оставили там, где нашли мертвого эльфа. Как и положено неудачнику, он с этой задачей не справился. Но кто мог его туда проводить?..

Антарес оглядел гриффиндорский и когтевранский столы. Вряд ли хоть кто-то из детишек Саймоновского возраста обладает достаточным уровнем окклюменции, чтобы спрятать свои мысли, особенно от того, кто умеет искать и знает, что именно ищет. Юноша сощурился, внимательно вглядываясь в лица. Встревоженные, расстроенные, негодующие, растерянные… Одни шептались, другие громко спорили до хрипоты. Кто-то, не осознавая серьезности ситуации, увлеченно поглощал свой завтрак. А кое-кто… Кое-кто определенно вел себя немного иначе. Крис Огден (кажется, так его звали) из Когтеврана буквально источал чувство вины. Столь горькое, что у Антареса заныли зубы.

Да-да, дорогуша, вот что случается, когда ставишь собственные интересы выше интересов друзей. Впрочем, вряд ли что-то изменилось бы, если бы ты все-таки отдал свою палочку Саймону или пошел вместе с ним. В последнем случае зеркальный лабиринт, скорее всего, просто получил бы две игрушки вместо одной.

Впрочем, обрывки недавних воспоминаний, просеять которые оказалось достаточно легко, ясно указывали на то, что Крис не знал, куда направился его друг. Он поссорился с Саймоном до того, как последний определился, куда именно пойдет и с кем. Кстати, интересно, как мальчишка прошел через сигнальные и защитные чары, установленные учителями? Нашел какую-то лазейку? Бедные, бедные профессора. Как же сложно оградить от любопытных сопляков Очень Опасную Зону, когда понимание ее границ слишком смутно.

Блэк побарабанил пальцами по столешнице и продолжил поиски.

За соседним столом трое гриффиндорцев уткнулись носом в тарелки, только делая вид, что едят. И причиной отсутствия аппетита был вовсе не отвратительный во всех смыслах завтрак. Троица украдкой переглядывалась, полагая, что этого никто не видит, но не решалась заговорить друг с другом. На них и правда никто не обращал внимания — всем, очевидно, и без их странного поведения было что обсудить.

Каспер Крауч, Эдриан Макмиллан, Синтия Берри. Шайка «злостных преступников», маленьких глупых задир. Что произойдет быстрее — вы съедите свою многострадальную кашу или вас самих съест ваша совесть?

Каспер переживал больше всех. От природы бледный, пухляш покрылся красными пятнами и изображал помидор, по недоразумению закутанный в школьную мантию. Долговязый Эдриан держался лучше, но однокурсникам, жаждущим обсуждения животрепещущей темы, отвечал заторможено и невпопад. А вот Синтия… У мелкой даже для своих лет гриффиндорки нервы оказались стальными. Своего волнения она не выдавала ничем, а причастность — лишь мягким сжатием запястья паникующего Крауча. Банальный жест вроде бы даже помог. По крайней мере, мысли несчастного от такой поддержки перестали напоминать первозданный хаос.

Чужие помыслы, страхи и надежды казались хрупкими, словно маленькие мышата. Такие глупенькие и беззащитные… Блэк мысленно усмехнулся. Вовсе несложно указать им путь до кусочка сыра. То есть, привести к нужным выводам, конечно. Никакого прямого подчинения. Никакого, Мерлин упаси, Империо. Мягко направить, а не принуждать. Для легиллимента — не самая сложная задачка.

Дети так впечатлительны. Дети склонны преувеличивать. Дети плохо понимают, как на самом деле устроен этот мир, и еще не умеют трезво оценивать последствия собственных проступков. Троица боится своей причастности, боится признания и наказания, которое может за ним последовать. Просто дать им нужные образы, остальное они сделают сами. Так легко, что даже скучно.

В Азкабане темно, холодно и страшно. Истошные крики предателей разносятся по сырым коридорам, отражаясь от каменных стен. А кто это там, за решеткой? Второкурсник с пустым взглядом — худой, в грязных обносках... Он здесь за убийство. Ведь это и правда можно назвать убийством, не так ли? Вы сознательно отправили беднягу Саймона на верную смерть. Смотрите, в соседней камере дементор склонился над девочкой с гербом Гриффинддора на школьной мантии. Она столь истощена, что уже не может сопротивляться. Смотрите и не смейте отворачиваться…

Антарес как можно подробней воспроизвел образ дементора, добавив ему несколько новых ярких и запоминающихся деталей. Получилось неплохо. Синтия Берри вздрогнула, сжав побелевшей ладонью край стола. Закусила тонкую маленькую губу. Нервно накрутила на палец локон светлых волос. Блэк почувствовал, как чужая вспышка ужаса легонько щиплет язык и невольно скривился.

Это было пресно.

Девчонка вскинула голову, отрываясь от созерцания собственной тарелки. Взгляд ее хаотично метался по залу, будто она искала или дементоров, или пути отступления. Лишь на миг ее внимание задержалось на Блэке, но соскользнуло, признав того не стоящим интереса.

Синтия рассказывает взрослым, как провожает Саймона до запретной зоны, нарушив все школьные правила. Ей обещают, что с ними не сделают ничего плохого, если она поведает, как все было на самом деле. Но стоит ей закончить, как взрослые внезапно меняются в лице и становятся чем-то похожи на дементоров. Они хватают всю троицу под руки, не смотря на их протестующие и испуганные вопли, и тащат по коридорам школы, на глазах у всех учеников, к выходу, чтобы навсегда увезти их в Азкабан — место, откуда не возвращаются. Место, где можно потерять не только тело и разум, но и душу…

Антарес поместил схожие видения в сознание Каспера и Эдриана для усиления эффекта. Закольцевал и закрепил получившуюся конструкцию. Эти образы станут возвращаться к ним снова и снова, стоит им лишь подумать о том, чтобы сдаться правосудию. Теперь вся эта компашка будет отвечать, что никто никуда не ходил, что они просто посмеялись над Саймоном и забыли глупый инцидент. Если он куда и пошел, то совершенно самостоятельно. И ни учителя, ни авроры, буде они окажутся в замке и примутся вести следствие, никогда их не раскусят. Потому что многократно усиленный стараниями Антареса страх оказаться в Азкабане за свое "преступление" не позволит им сказать правду, а подвергать гриффиндорцев серьезным допросам и, тем более, лезть в их головы, никто не станет.

Применение легиллименции, как и других влияющих на разум заклятий, к детям дозволяется лишь с письменного разрешения родителей или опекунов, и только в присутствии компетентных колдмедиков. Любое вмешательство в долгосрочной перспективе может повлиять на чьи-то недоразвитые мозги и даже немного деформировать чужую личность. Поэтому Финеас или кто-либо из его людей не рискнут репутацией, а авроры, если дело все же дойдет до настоящего расследования, тем более не станут подставляться без официальной санкции — вовек не отмоются, коль что-то пойдет не так. А прецеденты были, ведь юный мозг так хрупок…

Позже можно попытаться поймать троицу и стереть им память. Или подменить воспоминания, собрав новые из обрывков уже существующих. Ведь никто не гарантирует, что детишки защищены только потому, что являются детишками. Если Блэку все равно на последствия своего вмешательства в несформированные до конца разумы, может найтись и еще кто-нибудь, столь же не обремененный совестью и не скованный законом. Но, пока что, уже предпринятых действий вполне достаточно.

Блэк отрешенно уставился на затейливый барельеф над дверьми в Большой зал. Втиснутый в тесный полукруг люнета каменный герой с могучим торсом уверенно пронзал копьем каменное же чудовище. Который век он сражается со злом, да все никак не добьет его? Какая забавная метафора. Зло — не более, чем вымысел. Его невозможно убить, как невозможно изничтожить бесконечно деформирующуюся идею… Для того, чтобы закончить начатое, безымянному богатырю придется воткнуть острие прямо в собственное сердце и в сердце каждого человека, ныне живущего.

— Эй!

Антарес ощутил довольно беспардонный толчок в бок. Берк? Ну разумеется, он…

— А ты что думаешь? Ты там уснул, что ли? — распаленный однокурсник, похоже, понадеялся обрести дополнительную поддержку в споре. Тщетно. Антарес с самого начала не следил за нитью беседы, пусть и ведущейся на повышенных тонах.

— Я думаю, Берк, — процедил он, — что совать свои конечности мне под ребра не слишком-то вежливо. Если ты не захотел их лишиться, конечно.

Тот обиженно отдернул руку.

— Мерлин, Блэк, сколько можно скалить на всех зубы! Просто сказал бы, что тебе все равно.

Антарес поджал губы, не сводя пристального взгляда с бесхитростного квиддичиста.

А как еще существовать в этом зверинце, идиот? Интересно, если разрезать тебя на аккуратные кусочки и собрать заново, в более удовлетворительной комплектации, ты все еще сможешь ловить квоффл?

Блэк мысленно выдохнул и досчитал до пяти. Этот придурок может еще пригодиться.

— Прости, Виктор, — он натянул на лицо самую виноватую улыбку из возможных, лучшую из собственной коллекции лицемерных мин, — я правда не в настроении.

— Ладно, замяли, — махнул рукой Берк, — Так вот…

Он отвернулся, вновь вклиниваясь в беседу, уже чуть потерявшую былой накал. Дискуссия, впрочем, очень быстро заглохла, когда поднявшийся со своего места староста, Джеймс Пикфорд, начал собирать и пересчитывать студентов всех курсов, дабы отвести их на занятия. О да, с этой минуты, согласно новым предписаниям, префекты обязаны были конвоировать учеников на завтраки, обеды, ужины, до учебных классов… Даже для визита в библиотеку теперь требовалось отдельное разрешение или сопровождающий. Еще немного, и, в конце концов, и походы в туалет превратятся в фарс. Нет, идея закончить все поскорее и вернуть свободу передвижений определенно была правильной.

Блэк отставил тарелку, нехотя встал и присоединился к притихшей толпе однокурсников.

Староста вел их знакомым маршрутом. Все те же переходы, галереи, безразличные к человеческим горестям своды и стены вокруг. Но теперь окружающая обстановка ощущалась какой-то другой. Неуютной. Враждебной. Доспехи, казалось, насмешливо скалились из ниш, наблюдая за глупыми людишками, холод камня будто сочился презрением. Антарес почувствовал, что у него начинает болеть голова. И воздух словно стал тяжелым, душным… Слишком много тревоги, страха, негодования, непонимания. Блэк ослабил узел галстука, глубоко вдохнул и спешно отрезал себя от окружающей действительности окллюментными барьерами. Привычно накрывшее расчетливое равнодушие показалось ему слаще ледяного шарика мороженого в самый невыносимо жаркий день.

Замешкавшись, Блэк одним из последних проскользнул в узкую дверь кабинета Биннса. Приземлился за заднюю парту. Идеальное время, чтобы поразмышлять о дальнейших действиях. Конечно, история гоблинских восстаний нынче (вот неожиданность!) как никогда актуальна... Но никуда от него не денется.

Лениво откинувшись на спинку лавки, Антарес открыл чистый разворот блокнота и позволил карандашу вести его руку. Финеас Блэк. Портрет Персиваля Рэкхэма в богатой раме, безымянный мертвый эльф, большой красивый Зал картографии. Некая Агнес Гонт и ныне исчезнувший из мира живых Саймон Прайс. Непонятно как затесавшаяся в эту историю Крессида. Что там было в видении о ее родословной? Что-то любопытное… Лица, лица, лица… Все они почти смешивались на листе в единую текстуру, одну большую нацарапанную жирно-тревожными штрихами картину.

А теперь… Теперь стоит подумать насчет самого главного. Как ищейки найдут Саймона там, где его никогда не было?

Для начала придется кое-что разведать, а после — как-то выбраться из Хогвартса. Судя по рассказам Сэллоу, замок, на самом деле, напоминает огромный кусок швейцарского сыра — столько в нем «тайных» ходов. И один из них — почти заброшенный, но так удачно располагающийся в подземельях, ведет прямиком в Запретный лес.

Осталось придумать, что или кто исполнит роль бедняжки Саймона.

Антарес бросил взгляд на исчерканный разворот блокнота. Оживленная фигура Агнес Гонт замерла в горделиво-пренебрежительной позе по центру практически пустой страницы. Остальные персонажи сгрудились в дальнем углу. Соседство с наследницей Слизерина их явно не радовало. Лишь портрет Рэкхэма куда-то делся: Блэк даже не заметил, как тот исчез из нарисованной рамы.

* * *

Гостиная змеиного факультета была пуста — студенты расползлись по спальням. Ушли даже заучки, обычно корпящие над домашним заданием до последнего, и любители игры в плюй-камни, азарт которых иссяк к полуночи. Лишь староста, семикурсник Джеймс Пикфорд, нес свой караул, устроившись в кресле за широкой колонной у самого входа. Но и он уже клевал носом.

Антарес подсунул шитую серебром бархатную подушку под затекшую спину. Лениво вытянул ноги и перелистнул страницу дневника Исидоры. От долгого сокрытия собственной магии его подташнивало, ядовитые колючки фантомной изжоги впивались в горло. И все же, это стоило того: исписанная круглым почерком книжица являлась прелюбопытнейшим чтивом. Заметки, часть из которых была весьма непроста для понимания сама по себе, а часть — непонятна без отсутствующего контекста.

Исидора явно не ставила перед собой цель написать учебник, но с неприкрытым удовольствием описывала собственные мысли о даре, который был ей доступен. Она сравнивала магию с глубоким озером, и даже рисовала неплохие пейзажи на полях, видимо, для наглядности. Или от скуки. Кто теперь скажет… Морганак полагала, что каждый волшебник — сам по себе источник магии — может в случае необходимости взаимодействовать и с внешними силами. На схематичных, но удивительно живых зарисовках она изобразила их слоями глубокого водоема.

Обычно, коль есть в том необходимость, волшебники берут магию с поверхности озера, не задумываясь, что там, еще ниже, есть и иные течения. Пласты с иными свойствами и дающие совершенно разные возможности. Например, та же магия смерти. Дотянуться до нее и зачерпнуть "воды" можно, если есть умение, знание и достаточно смелости, но сопутствующие риски отвращают от подобных экспериментов глупых обывателей или осторожных умников. Мало того, что колдовское сообщество за такое по голове не погладит, так и еще сама магия смерти может здорово отравить жизнь экспериментатора (и всех, кто имел неосторожность оказаться рядом с ним) при малейшей ошибке.

На самом же дне воображаемого озера, по мнению загадочной Исидоры, находится слой той самой древней магии, о которой не принято говорить. Темной, холодной и тяжелой. Нечеловеческой и опасной… И при том столь многие не отказались бы поставить ее себе на службу. Она пронизывает все мироздание в области его фундамента, скрепляет основы — что дает гораздо больше возможностей влиять на все сущее. Она позволяет выйти за привычные, кажущиеся незыблемыми рамки, игнорировать законы колдовства, и, вполне возможно — создавать новые.

Блэк уже видел пример собственными глазами. Рэкхэм и его работа с вероятностями. Не просто иллюзия и обман разума, а истинная магия предсказания, сотворенная походя, просто ради построения магической ловушки. Впечатляюще и заманчиво, особенно, если научиться применять нечто подобное в несколько ином масштабе…

Но чтобы вытащить эту силу на поверхность обычному волшебнику, не обладающему загадочным «талантом», нужны не только знания, которых, разумеется, не найти в открытом доступе, но и специфические манипуляции. Сложные ритуалы, расчеты, артефакты и так далее. Результат будет стоить всех усилий, несомненно. Однако… Есть и подводные камни. Более того, если внимательно вчитаться в рассуждения Исидоры, создавалось впечатление, что древняя магия сама по себе крайне токсична для неподготовленного человека. Впрочем, кого считать подготовленным? Того, кто просто обладает нужным талантом? Или того, кто прошел необходимые «преобразования» собственной сути? А может быть, ни того, ни другого?

К середине дневника Морганак ушла в рассуждения о разуме, душе, их связи с телом и влиянии друг на друга. Запретная тема, за исследования в которой карали заигравшихся волшебников во все времена. И, если прибавить к этим рассуждениям возможности древней магии, позволяющей ломать такие привычные всем "непреодолимые" барьеры, как декоративные бумажные стены, напрашивался вывод, что сама Исидора кончила очень плохо. Судя по всему, нашелся кто-то, кому очень не понравилось, что она лезет туда, куда лезть не следует, иначе магическая Британия была бы сейчас несколько иной…

Юноша вздохнул и прикрыл глаза, откидываясь на спинку дивана и захлопывая излитые на страницы чужие чаяния, исследования и амбиции. Рукописная книжка здорово развлекла, но не дала четкого понимания, во что он на самом деле ввязался. Какова истинная цена захватывающих дух возможностей? Всегда ли необходимы жертвы?

Дело ведь не столько в том, что ему просто не оставили выбора — тогда, в банке. Скорее всего, совсем не в этом. Нет, все проще. Несмотря на множество сомнительных моментов (начиная с гоблинов и заканчивая побочными эффектами) все это — шанс обрести силу, что иным и не снилась. И, если понадобится, он вырвет ее у Ранрока, Рэкхэма и любого другого. У судьбы и вселенной. Ибо теперь она его по праву.

Сколь ни был бы Антарес Блэк сообразителен и талантлив, для всех он всего лишь мальчишка со странными дефектными способностями. Нужно что-то большее, чем ум или ворох амбиций, чтобы принудить окружающих считаться с ним. Что-то большее, чтобы обрести настоящую свободу. И чтобы заставить этот чертов мир лечь у его ног. А еще… Сама возможность познать настоящие, самые сокровенные тайны магии, исследовать невероятный феномен, нырнуть так глубоко, как не погружался еще никто из рода человеческого, захватывает дух. Разве можно отказаться от такого?

Но это все дело будущего. Для начала нужно озаботиться более приземленными проблемами — например, понять, как выбраться из Хогвартса.

Область подземелий, предполагаемо представляющая опасность, наверняка увешана сложными барьерными и сигнальными чарами, будто рождественская елка — лентами и игрушками. Школу патрулировали учителя, согнав абсолютно всех учеников в гостиные и навешав на входы факультетов уйму новых чар, в дополнение к уже имеющимся. Как будто этого было все еще мало, старостам полагалось нести вахту внутри. Словно не школьников защищали от неизвестной напасти, а неизвестную напасть — от школьников.

Догадка о скором визите в замок авроров также подтвердилась. Хогвартс — автономная организация, но, даже несмотря на это, Финеас всегда так или иначе будет вынужден лавировать между чужими интересами и идти на компромиссы. «Стражи порядка» под боком не выгодны ни одному из двух находящихся под крышей замка Блэков. Вопрос лишь в том, кто из них быстрее сможет исправить положение, учитывая, что один обладает полномочиями при отсутствии понимания ситуации, а второй, при всех своих знаниях о ней, лишен любых возможностей.

Пристальный надзор, контроль и сложнейшая защита на входе в гостиную ставили крест на всех текущих планах. Если не придумать способ по-тихому выбраться из школы, чудесный замысел по инсценировке глупой смерти в Запретном лесу обратится пшиком.

Антарес встряхнулся, прогоняя подступающую сонливость, сунул тонкую книжку за пазуху и задумчиво окинул взглядом непроглядную темень за огромным окном. Зеленоватый свет Черного озера, пробивающийся сквозь стекло днем, потух на закате, и теперь водоем наконец оправдывал свое название. Глубокая бездна по ту сторону обманчиво-хрупкой преграды, казалось, превратилась в абсолютное ничто. Лишь яркий огонек настольной лампы, да четкие контуры собственного лица проступали из тьмы…

Слишком четкие.

Антарес сморгнул и зевнул. Отвернулся, поднимаясь, и в то же мгновение замер.

Блэк в окне не зевал.

Антарес медленно обернулся и с напряженным вниманием уставился на свое отражение. Отражение ответило ровно тем же. И улыбнулось уголком губ — так, как мог улыбнуться только сам Блэк. Насмешливо и с толикой превосходства. Юноша с огромным трудом подавил желание отпрянуть. Сонливость как рукой сняло, ладонь сама собой потянулась к палочке.

Росчерк Ревелио не показал ничего необычного. Несколько столь же спешно наложенных на окно чар разрушения проклятий — тоже. Блэк замер, прислушиваясь к собственным чувствам. От окна веяло тяжелым холодом и тайной — не ночной прохладой темных глубоких вод Черного озера. Нет. Чем-то жутким и знакомым.

Ворох суматошных мыслей и идей пронесся в голове Антареса перепуганной стайкой лунтелят. Это не легиллименция и не классическое вмешательство в разум. Не иллюзия или сумасшествие. Нет, будто что-то совсем другое. Что-то… такое, будто родственное. Естественное.

Темное окно. Отражение. Лабиринт. Кусочек заклятого зеркала, вынесенный из ловушки. Просто так, ради любопытства. Может ли это быть связано? Да, определенно, это связанно…

Блэк пристально вгляделся в собственного двойника. Зачарованные зеркала — обыденность в магическом мире. Но это… Это нечто совершенно иное. И если в рамках испытания Рэкхэма подобное выглядело естественным, то сейчас ощущалось чем-то пугающим.

Антарес осторожно коснулся мантии на груди. Там, за пазухой, до сих пор лежал злополучный осколок. Оставлять его просто так в спальне среди вещей даже под защитой казалось не лучшей идеей — не особо надежное место. Решение было слишком опрометчиво? Внезапно захотелось избавиться от трофея, разбить в мелкую стеклянную крошку.

Блэк отдернул руку, сжал пальцы в кулак. Глупость. Это не поможет. Кусок зеркала уже находится за пределами, очерченными магией Рэкхэма. Такое колдовство всегда зиждется на смыслах и образах.

Отражение будто плыло, то исчезая в тени глубоких вод, то принимая столь отчетливые очертания, что становилось по-настоящему жутко.

Двойник, точно прочтя его мысли, внезапно постучал пальцем по стеклу. Звука не было — но его эхо отдалось тревожным набатом в сознании.

Антарес вздрогнул и прикрыл глаза, смывая яркие краски эмоций холодной волной окклюменции. Страх — худший советчик… Но, спустя мгновение колебаний, он все же потянулся к ощущаемому на грани сознания феномену. Связи с собственным отражением. Приятному чувству родства.

Можно воспринимать происходящее как угрозу. А можно — как возможность. Отражение — квинтэссенция всех его ипостасей, прошлых и будущих, возможных и невозможных, всех граней его судьбы. Получится ли при некоторых ухищрениях смотреть на мир его глазами? Концепция связи — одна из самых основополагающих концепций в мире магии.

Зеркала. Вероятности. Вотчина Рэкхэма. А теперь — Антареса Блэка? Да, это имеет смысл.

Антарес замер, вновь напряженно пытаясь вспомнить все, что известно ему о науке прорицания.

Даже людям, имеющим нужный талант, так или иначе необходимы ритуалы и костыли, чтобы определить возможное развитие событий. Как правило, их предсказания действуют в крайне небольшом промежутке времени. Неслучившееся хрупко. Заглянуть далеко или предсказать важные события очень сложно, в то время как всякую мелочь — чуть легче. И одновременно такие ответы куда более зыбки и крайне неточны. Потому что каждый из них мало того, что незначителен в масштабах мира, зависит от большого количества факторов, никак не влияющих на общую картину, так еще очень многое теряется при толковании. Чтобы смотреть глубже самостоятельно, а не гонять чаинки в чашке… Любому прорицателю придется полностью отринуть собственное «я» на время. Не существовать. Не помнить, не знать, не видеть, не слышать. Потому что тяжесть воли человека и присутствия там, где его не должно быть, разрушит предсказанное, еще до того, как слова сорвутся с его губ. Именно поэтому ни одно истинное пророчество не сохранилось бы в истории, если бы его не услышал кто-либо посторонний.

Блэк почувствовал, как по его спине пробежали мурашки.

Рэкхэм был прорицателем от рождения, судя по обмолвкам. И древняя магия лишь помогла использовать ему свои способности еще шире. А еще старик сказал, что его новый знакомец — ошибка. Исключение в общем потоке. Это значит…

Это значит, что можно заглянуть дальше, чем многие. Запомнить увиденное. И даже больше. Осколок вынес метафизическое «я» Антареса Блэка не только за пределы камерного зеркального мирка Рэкхэма. Нееет. Гораздо дальше, чем можно было бы представить — не только в пространстве, но и во всех временных линиях. Он, сам того не осознавая, в тот момент вытащил не только предмет из ловушки, но и явление — за положенные тому границы.

Прорицания… захватывающие перспективы. Но что, если мыслить шире?

Основы древней некромантии, анимализм, ритуалистика, шаманизм… Нет, глупость, это не то. Мимо. Еще шире.

Антарес нахмурился. Ответ вертелся на языке, издевательски ускользая от пристального внимания.

Шаманизм, шаманизм… Двойник! Ну, разумеется…

Одна из самых что ни на есть старых практик. Завязанная на любопытных, хоть и совсем неполных, представлениях о мире: древние люди верили, что у каждого человека есть собственная «копия» в мире духов, и с помощью нее он может с ним взаимодействовать. Не душа, не стоит путать — эта концепция появилась куда позже. Да и «мир духов» — очень грубое обобщение примитивных культур. Не существует никакого «мира духов», который описывают маггловские сказки. Но что это тогда? И где оно существует?

Шаманизм и идеи Аристотеля, предметы и тождественные им символы, мир идей и мир вещей. Возможно, связь с отражением, способность выйти за пределы за счет него, позволят ему сплетать реальность с вымыслом, превращать их в единое целое так просто, как не сможет ни один волшебник?

Но как это сделать? Смутное понимание вертелось на краю сознания. Блэк раздраженно вздохнул. Казалось, все ответы были так близко, и, одновременно, так далеко.

И еще эта чертова защита на входе в гостиную. Философские размышления не помогут решить текущие проблемы. Или нет? А что если?..

Озарение накрыло его, словно прозрачная пелена, делающая мир четче, связи — очевиднее, но при этом искажая восприятие. Желудок сжался в комок, нервное, тревожное, невыносимое желание действия прокатилось от низа живота к подбородку. Он глубоко вдохнул, пытаясь обуздать бурю в собственном сознании.

Как насчет практики, Блэк? Если получится — дело наконец-то сдвинется с мертвой точки.

Это наверняка будет иметь последствия. Применять изобретенные впопыхах на коленке ритуалы — плохая идея. Но что, если они простые? Чем проще — тем стабильнее? Отсутствие навыков и опыта нивелируют место, время и символы. И в ближайшем будущем не найти иной их совокупности лучше, чем здесь. Гостиные сейчас окружены барьером, очень хорошим, даже получше, чем запретная секция. Барьером, что, на самом деле, работает в обе стороны. Безумно сложная пелена заклятий, которая не пропустит чужую магию. И… не выпустит.

Мысли хаотично метались, рождаясь, сталкиваясь и умирая. Антарес закрыл глаза, спрятав лицо в ладони. Нужно успокоиться. Проанализировать риски.

Можно было бы потратить еще некоторое время на дополнительные тесты. Или на поиск способа выбраться из гостиной без подобных опасных ухищрений. Но преподаватели постарались на славу, создавая защиту. Чтобы разобраться с ней, нужно достаточно времени, которого просто нет…

Судя по некоторым проверенным данным, авроры прибудут послезавтра. Будет ли еще несколько дней на реализацию плана? Или даже гораздо больше? Возможно. А может быть, времени не останется совсем. Нет, нужно спешить.

Улизнуть во время конвоирования старостами учеников на завтрак или на уроки не получится — пропавшего очень быстро хватятся. Выйти из гостиной может только староста. Расшифровать «ключ», который он для этого использует, очень непросто. Это не вербальный пароль и не универсальное заклинание.

Аккуратно заронить в чужие мозги мысль о необходимости выйти и проскользнуть следом Блэк попробовал в первую очередь. Увы, у Джеймса (как и Эдит, его напарницы), не было никаких причин это делать. К тому же, они сами по себе оказались трусоватыми персонами. Воздействовать сильнее было крайне нежелательно, это уже может вызвать подозрения. То есть, вариант только на крайний случай. Решать же все без помощи магии тем более бесполезная идея: у Антареса не было ни единого рычага давления на этих двоих. Необходим обходной путь.

А единственный вариант его создать на данный момент — это рискнуть прямо сейчас. Замкнутый круг.

Игры с вероятностями, древняя сила… Все это, даже просто на мгновение выплеснутое в реальность, всколыхнет ее. Волну могут почувствовать тонкие приборы Шарпа, уловить призраки и Мерлин знает кто еще. Чтобы подобного не произошло, нужно разрабатывать собственный экранирующий контур, что достаточно долго и непросто. Или — воспользоваться уже существующим. Защитой, возведенной преподавателями.

Конечно, полностью она ничего не спрячет, ибо не для того предназначена. Но загасит импульс, а потому максимум, что увидят остальные — лишь рябь на воде. Останутся ли в гостиной следы древней магии? Может быть. Но кто будет их там искать? Кто свяжет их с Блэком? В конце концов, Хогвартс — очень старая школа волшебства, здесь полно чего-то подобного, необычного. А забытые виды магии — на то и забытые, чтобы обычные люди думали о них в последнюю очередь.

Конечно, еще есть большой, очень большой соблазн одновременно заполнить пробелы в остальной части плана. Но тут успех маловероятен. Слишком сложно. Для начала стоит ограничиться малым.

Антарес сунул руку за пазуху, нащупывая блокнот. Нужно все просчитать. По крайней мере сутки у него точно есть. Отражение в окне усмехнулось и прокрутило карандаш в пальцах.

* * *

День пролетел незаметно. Блэк перемещался из класса в класс, не вынимая носа из собственных заметок, и вряд ли даже смог бы вспомнить, что сегодня подавали на обед.

Разве что на уроке полетов пришлось отвлечься — вместо очередного прогула он смиренно выполнял команды профессора Когавы. Разумеется, лишь затем, чтобы притупить ее бдительность и аккуратно умыкнуть одну из учебных метел. Правда ради отвлечения внимания пришлось сбросить одного пуффендуйца с высоты примерно трех футов, но Антарес посчитал подобное допустимым сопутствующим ущербом.

Что ж, пока что все складывалось неплохо. Энное количество испорченных листов спустя на развороте красовалась законченная, строгая и лаконичная схема.

Юноша покачал головой и тяжело вздохнул. Если смотреть трезво, замысел выглядел каким-то фарсом. Использовать столь фундаментальную магию, просто чтобы решить свои мелкие проблемы, сродни идее палить усиленной Бомбардой по воробьям. Хотя, конечно, и взрывное заклятие сначала отрабатывается на беззащитных деревянных манекенах, прежде чем применить его в бою.

Может, просто плюнуть на все и попробовать наложить на старосту Империо? Нет, тоже рискованно. Даже если убрать за скобки тот факт, что формулу заклятия подчинения Блэк узнал совсем недавно и лишь в теории, такая сложная защита вполне может среагировать на грубый контроль разума. Это логично, по крайней мере, некоторые ее части явно имеют какой-то такой смысл. Скорее всего. Наверное.

Выбора нет. Или ему просто хочется так думать?

Дождавшись, пока все уснут, Антарес медленно отдернул темно-зеленый тяжелый полог и сел на кровати. Осмотрелся, вглядываясь в теплую полутьму. Лестранж всегда оставлял включенным ночник, что служило предметом его бесконечных споров с Сэллоу. Оминису было плевать на наличие или отсутствие света по определенным физиологическим причинам, Берк спал как убитый, а сам Блэк отлично осознавал, что его собственная бессонница никак не связана с чем-то подобным. К тому же, это просто было забавно. Иногда казалось, что рано или поздно Себастиан сорвется, и Гектору хорошенько прилетит прямо этой самой лампой — тяжелой и уродливой бронзовой фигуркой медведя, сжимающего в лапах что-то отдаленно напоминающее луну.

Блэк тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли, и тихо встал, накидывая мантию. Заглушил шаги заклинанием и вышел из спальни. Защита на двери работала, но здесь еще спокойно пропускала всех студентов, имеющих доступ. Выдержит ли она? Должна. Даже если что-то просочится, то немного. Главное, чтобы кто-нибудь особо чувствительный или просто страдающий бессонницей не выполз, но и это решаемо: ритуал не должен вызвать каких-либо визуальных эффектов, потому вряд ли кто-либо сходу поймет, что происходит, а дальше уже дело техники... Вопрос, как быть со старостой? Тут лучше все же подстраховаться.

Сегодня дежурила Эдит. Она растянулась на диване, сбросила туфли и вульгарно закинула ноги на подлокотник, вяло листая какую-то книгу в яркой обложке. На смуглом лице ее отчетливо читалась печать невыносимой скуки.

Антарес аккуратно выглянул из-за угла, выводя палочкой формулу мощных сонных чар. Усиленное заклятие, скомбинированное с элементами магии разума. Личная разработка, которой можно было гордиться по праву. Как минимум еще часов восемь-девять точно не проснется, девчонку и рев дракона теперь не разбудит. Даже если сам Мерлин воскреснет и попытается растолкать спящую красавицу, она попросит не беспокоить ее до утра, перевернется на другой бок и отключится снова.

Блэк, теперь уже совершенно без всякой опаски, прошел мимо бессознательного тела и решительно направился к темному проему огромного окна. Отражение нынче вело себя почти естественно, лишь еле заметно улыбнулось уголком губ, когда Антарес достал блокнот и фиал с простым катализатором: обычной водой, заклятой очищенной и абсолютно нейтральной магией.

Антарес выдохнул, словно собираясь с духом перед прыжком со скалы в морскую пучину. Сейчас или никогда. Все уже учтено и должно пройти гладко. Он откупорил пузырек, сунул палец в широкое горло, обмакивая его в жидкость.

Суть проста, на самом деле. Ему нужен верный «ключ», комбинация, что позволит незаметно создать брешь в защите, через которую он войдет и выйдет. Он уверен, что может сделать это. Вопрос только — когда? Через неделю? Через месяц? Однако можно посмотреть на ситуацию и с другой стороны. Брешь уже есть. Просто завтра. А, может быть, вчера. Или в следующую субботу. Или… Не важно. Где-то в бесконечных вероятностях существует Антарес Блэк, который это сделал. Прошел сквозь барьер, осуществил план.

В некотором смысле для магии не имеют значения такие вещи как время, пространство, материя… Очень многое зависит от точки зрения, но люди просто не умеют смещать фокус, а когда пытаются сделать это по-настоящему — все сущее сопротивляется, ошибки и искажения наслаиваются друг на друга, и так далее и тому подобное. Но с подспорьем в качестве древней магии, двойником, собственным исключением из потока, ритуалом — должно получиться.

Антарес медленно провел пальцем по холодному стеклу, выводя первый символ. Линия, начерченная прозрачной жидкостью, была еле заметна, но словно пылала ярким светом в его собственном восприятии. Блэку внезапно показалось, что его палец сейчас просто прилипнет к поверхности, как в самый лютый мороз.

Окно — предмет, тождественный оку во многих культурах. Щель между естественным, привычным — и нечеловеческим. Рукотворный разрыв, в который можно заглянуть. Зеркало и отражение — дублирование сознания, раздвоение, перенос собственной сути в иное состояние. Вода за стеклом. Не просто капли обычного дождя на нем, а настоящие глубины неизведанного. Источник мудрости — максимально архетипичный объект, и Черное озеро подойдет на роль идеально. И ночь, скрепляющая все воедино.

Изо рта вырвалось облачко пара. Блэк поежился, плотнее запахивая мантию, отчетливо, впрочем, осознавая, что это не поможет.

Один небольшой круг. Три символа, три опоры. Несколько дополнительных рун. И еще одна — самая главная. Антарес замер с поднятой рукой, вглядываясь в схему. Или в глубины чернеющей бездны? Что он хочет там увидеть? Правильность начертания ритуальной конструкции или нечто большее? Невидимые прозрачные линии перечеркивали его лицо по ту сторону. Искажали. Дробили на неузнаваемые кусочки. Его внезапно передернуло. Это было неестественно. И оттого уродливо.

Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение. И быстрым росчерком дорисовал последний элемент. Пламенеющий знак древней магии.

Ничего не произошло. Абсолютно ничего. И в то же время Блэк воспринял, как тонкая поверхность дрогнула, пошла рябью, пространство за ней задрожало, скручиваясь, деформируясь, смешиваясь. Время застыло. Или понеслось вскачь с неимоверной скоростью? Чувства сбоили, привычные ощущения сошли с ума. Разум затягивало внутрь, в бездонный черный водоворот. Здесь-там-сейчас-потом слились в единственную точку размером со всю вселенную, что не имеет ни конца, ни начала, ни каких-либо правил и ограничений.

Блэк судорожно вдохнул и почувствовал, как перехватило горло. В глазах потемнело, голова закружилась, тело стало будто ватным и игрушечным, а после и вовсе превратилось в неудобный и странный придаток.

Не было никаких ориентиров: их и не могло быть. Нигде-никогда-везде-всегда — так можно было бы описать это место? Состояние? ...если бы Антарес вообще мог бы изъясняться хоть каким-то образом в этот момент. Он не мог. Он упал на колени, не в силах заставить свое тело слушаться. Или стоял ровно. Или повис, вцепившись непослушными пальцами в раму окна.

Он чувствовал все и ничего. Малое стало большим, а большое — малым.

Это было удивительно. И невыносимо, безумно страшно. Окружающая действительность перестала иметь значение.

Эдит задрала подбородок к потолку и закашлялась. Вцепилась в обивку дивана, словно тот был единственным ее спасением, обломком тонущего корабля в бушующем океане.

Блэк ощущал, как знание пронзало мозг раскаленной иглой. Знание выжигало самое себя в чужом разуме. Знание ускользало, как самый яркий и бессмысленный сон по утру.

Что-то будто утекало сквозь пальцы. А что-то застряло в ячейках спутанной, кустарно-нелепой сети, когда темная бездна схлынула, ведомая естественной силой отлива.

Оминис Гонт очнулся от невыносимой тоски, безбрежной и неизбывной. Резко сел на кровати. Кое-что было не в порядке. Он не понимал, что. Но руки его тряслись, словно юноша только что убегал от стаи баньши. Он попытался нащупать стакан воды на прикроватной тумбочке, но вероломная тара выскользнула из неверной хватки, со звоном опрокинулась на бок. Гонт тихо выругался, заторможено всунул ноги в ботинки и попытался зашнуровать их непослушными пальцами. Подхватил палочку. Зачем он это делает? Что изменилось?

Себастиан распахнул глаза — он всегда спал слишком чутко. Черт возьми, Оминис, тебе там что, приснилась атака гоблинов?! Сон исчез, словно его никогда и не было. Ночник заливал пространство ровным светом, раздражающе ярким и бессмысленным. Сэллоу досадливо поморщился, шевельнув палочкой. Нормальные люди засыпают в темноте, Гектор!

Гектор Лестранж почувствовал, как искусственные яркие грезы теряют свою осмысленность. Это было разочаровывающе. Он, по обыкновению, попытался уцепиться за последние осколки фантасмагорического сюжета. Тщетно. Темная, тревожная и вязкая, будто патока, иллюзорная реальность окружила его. Сознание Гектора, панически барахтаясь, с трудом всплыло на поверхность. Он откинул одеяло и перевернулся на бок, вперившись мутным взором в щель меж занавесей балдахина. Ночник погас. Чертов Сэллоу.

Виктор Берк заворочался в постели, пробормотал что-то бессвязное, уткнулся носом в подушку и захрапел.

Антарес обнаружил, что стоит, прислонившись лбом к ледяному стеклу, и тяжело дышит, хватая ртом воздух. Сердце панически колотилось об ребра. Тело прошибло потом, слабость сковала его. Он ощущал себя тряпичной куклой, по недоразумению обретшей разум.

Эдит хрипло дышала, распластавшись на диване в крайне неприличной позе. Юбка ее задралась, мантия сбилась в уродливый спутанный ком.

Блэк выругался под нос. С трудом превозмогая тошноту, он спешно подскочил к ней, готовый к любым возможным действиям, вскинул палочку. Но уже через секунду опустил ее и выдохнул с облегчением. Девчонка пробормотала что-то абсолютно бессвязное, нервно стиснула декоративную подушку. Отвернулась, уткнувшись лицом в кожаную спинку, и вновь размеренно засопела.

Антарес склонился, опершись ладонями в собственные колени, не в силах разогнуться. Голова кружилась. Тело мечтало рухнуть, отключиться здесь и сейчас. Разум знал, что пора действовать.

Он простоял так еще секунд тридцать, собираясь с силами. Почти незаметный рисунок на окне превратился в обычные каракули, лишь мутноватые подтеки напоминали о его существовании. Блэк мимоходом стер их смазанным движением палочки и медленно подошел к двери, ведущей на выход из гостиной. Плоть все еще слушалась плохо, сознание путалось. Кажется, он изначально переоценил собственные силы… Но окно возможности уже открыто, разве можно им пренебречь?

Блэк, накинув невидимость, спустился по узкой плохо освещенной лестнице, ведущей глубже в подземелья, превозмогая усталость и едва не навернувшись на последних ступенях. Следовало торопиться. План был отнюдь не прост и весьма амбициозен — провернуть задуманное за одну ночь должно быть совсем нелегко.

И для начала стоило взглянуть на проход, что свяжет настоящее и подставное место преступления. Тот находился почти на границе защитных барьеров и охранительных чар, установленных учителями, но, все же, немного поодаль. И не слишком близко к гостиной Слизерина. К счастью, за время, что пришлось потратить на дорогу, Блэк хотя бы успел прийти в себя.

Свернув за очередной поворот, он на секунду вынырнул из собственных мыслей и прислушался. Что-то было не так. Чужой настойчивый интерес на краю возможной чувствительности. Или ему кажется?

Нет, нет, в таких делах невозможно быть слишком подозрительным. Кто это? Профессора? Те бы сразу попытались поймать нарушителя. Призраки? Или кто-то еще?

Антарес спокойно дошел до конца длинного прохода. Скользнул за угол, а после рванул вперед, влетая в полуоткрытую дверь, взбежал по очень короткой лестнице и юркнул в широкую нишу, спешно накладывая на себя все известные ему чары отвлечения внимания. Выждал несколько секунд и росчерком палочки швырнул в крайний левый коридор заклинание имитации звука. Едва слышный, почти иллюзорный шорох движения отразился эхом от стен, удаляясь в нужном направлении. Юноша замер в укрытии и одними губами прошептал формулу преобразования. Самотрансфигурация — крайне непростая дисциплина. Но вышло сносно. Правда, доспехи, бывшие когда-то школьной мантией, получились с черным отливом. Горжет отчего-то оказался раскрашен облупившейся зеленой краской. Внимательный зритель, разумеется, разглядел бы и криво намалеванную змею прямо в его центре, и плюмаж из коротких человеческих волос на шлеме. Впрочем, сейчас не было времени, чтобы доводить что-либо до идеала.

Антарес застыл, почти не дыша и даже, на всякий случай, затормозив поток мыслей. В наполовину трансформированном состоянии это оказалось несложно. Бездушные железки ведь не дышат и не думают, правда?

Блэк даже не представлял, сколь верным было подобное решение. Стандартные дезиллюминационные чары для Оминиса Гонта никогда не были помехой. Иногда даже катастрофический изъян мог обернуться преимуществом, и слепота потомка Слизерина являлась одним из самых очевидных тому примеров. Яркий свет или полная темнота, отчетливо заметная фигура или прикрытый чарами, словно фиговым листом, силуэт в тенях — для человека, лишенного зрения, не было разницы. Отвод глаз и самотрансфигурация же работали по другому принципу и оттого оказались на удивление эффективны.

Антарес, впрочем, причин собственного успеха не ведал. Что не помешало его радости, когда спустя целую вечность он ощутил, что чужое тревожное любопытство больше не заставляет его нутро сжиматься от напряжения.

Он с трудом расколдовал себя (когда ты дракклова неподвижная ржавая железяка, не так-то просто махать палочкой), и лишь мельком в очередной раз пожалел об отсутствии в собственном арсенале мантии-невидимки. «Невидимость», даруемая подобной занимательной штукой, была бы более комплексной и универсальной. Однако стоили подобные артефакты очень прилично, изготавливались долго и сложно, и подобного чуда у него, естественно, не было.

Блэк осторожно выглянул из-за угла, на всякий случай попытавшись «обнаружить сокрытое» с помощью Ревелио, а после — парочкой менее стандартных чар. Похоже, чисто.

Он выскользнул из укрытия и быстро направился обратно к лестнице. Вынужденная задержка оказалась совсем не к месту — время на каждый этап плана было расписано поминутно, однако вход в тайный лаз, к счастью, был уже близко. Замаскирован тот оказался не слишком замысловато. Стоило потереть бронзовый держатель для факела, за долгие годы отполированный множеством студенческих рук и до сих пор не потускневший, как каменная кладка стены пришла в движение. Антарес мысленно фыркнул. Никакой фантазии: похоже, создатель этого «черного хода» просто скопировал принцип, используемый для двери, ведущей в Косой переулок из Дырявого котла.

Внутри было сыро и пахло тухлятиной. Классика, Мордред ее подери.

Совершенно очевидно, почему ход заброшен. Обвалы; весьма шаткие, прогнившие деревянные конструкции, поддерживающие своды, со следами неуклюжих ремонтных заклятий; глубокий провал в скользкой глинистой почве, через который переброшен полуразрушенный, держащийся на честном слове и паре почти выдохшихся чар мостик; невыносимый стойкий запах сырости, плесени, канализации и гниения… Ароматы на любой вкус. И как вишенка на торте — выход вел в совершенно небезопасную часть леса. Право слово, есть куда более комфортные и приятные пути из замка, чем этот.

Однако при некоторой удаче пройти по нему и не убиться было возможно. Если судить по собственному опыту. Спустя энное количество времени (а также несчетное количество мысленных упоминаний Мерлина, Мордреда, дракклов, чертей и противоестественных соитий всего этого бестиария), Антарес, аккуратно обмотав руку шарфом, с трудом расчистил от буйных лоз кровососущего плюща узкий проход. Мерзкий магический сорняк игнорировал отсутствие света, почвы и прочих, казалось бы, необходимых условий, мертвой хваткой цеплялся за стены и во тьме подземного лаза чувствовал себя весьма вольготно. Использовать Диффиндо Блэк посчитал неверным — в конце концов, если он хочет намекнуть заинтересованным лицам, что Прайс, потерявший палочку, прошел здесь, стоит уделить внимание деталям.

За сплетенными ветвями обнаружился тупик. Ну, разумеется… Когда-то давно кое-кто позаботился о том, чтобы глупые детишки не убились, выбравшись наружу. Судя по тому, сколь дилетантски наложены заклятия на преграду, это явно работа какого-то безымянного старосты. Чары уже ослабли, и доски, которые должны были стоять крепче иного камня, теперь можно выломать почти что голыми руками. Что кто-то отважный и слабоумный уже, разумеется, сделал, организовав узкую щель.

Блэк с трудом протиснулся в нее и выглянул наружу. В Запретном лесу было холодно, пахло сырыми осенними листьями. В воздухе буквально витало яркое ощущение недружелюбной настороженности. Широкие кроны, переплетенные ветвями, даже наполовину сбросившие свое летнее одеяние, все еще почти не пропускали свет. Лишь кое-где неожиданно яркие лунные пятна рассекали контрастными полосами глубокие тени. Сверху свисали неопрятные куски белесой паутины: издалека и при таком свете они были похожи на спутанные космы сумасшедшей старой карги. Пейзаж — мрачный, загадочный, будто нарисованный лихими штрихами туши — манил остановиться, зачарованно и одновременно опасливо вглядываясь в темноту. Что там в ней, внутри? Первобытный человеческий страх и не менее человеческое иррациональное любопытство.

Антарес сморгнул, с трудом отводя взгляд: у него еще будет время насладиться местными красотами. Главное, чтобы эти красоты не насладились им самим. Здесь, в этом месте, стоит быть осторожным.

Он достал маленькую фигурку метлы. Взмахнул палочкой, творя чары отмены и тут же подхватывая за древко транспортное средство, обретшее свой привычный размер. Вообще самостоятельно заклинать или как-либо трансформировать магические предметы не так-то просто, хоть и возможно. Легко нарваться на конфликт собственной магии и магии вещи, а потому занимаются этим обычно профессиональные мастера. Но Блэк предпочел рискнуть: для осуществления плана ему необходимо было иметь при себе достаточно много всего. В расширенном пространстве правого кармана его мантии нашли свой временный приют «одолженная» метла, веревка, парочка ингредиентов из класса зельеварения, некоторое количество иных мелочей на всякий случай, а также мешок из-под муки, который посчастливилось добыть из кухонной кладовки благодаря с помощи Тикки.

Школьная метла не отличалась скоростными качествами, но все же дала преимущество, существенно сокращая время на дорогу, что на данный момент было критичным. Путь Антареса лежал сначала в Хогсмид, а после, через Кабанью голову, сразу в Лондон. Дел было по горло.

В трактире оказалось довольно тихо, однако все еще многолюдно, даже несмотря на поздний час. В конце концов, половина здешней публики просыпалась не раньше обеда. Честный волшебник назвал бы их бездельниками, но сами они предпочли бы именоваться авантюристами, предпринимателями и ловцами удачи. Проскользнуть к камину, прикрывшись заклятиями отвода глаз и изменения внешности, не составило труда. Разве что пришлось особо постараться над тем, чтобы прибавить себе достаточно возраста.

А вот дальше начинался уже более сложный этап плана. После довольно рискованного ритуального колдовства в гостиной и вскрытии защитного барьера, все остальное на некотором контрасте могло бы показаться плевым делом. Но это было иллюзией. Дальнейший успех зависел от четкой координации собственных действий, в том числе и во времени, осторожности и… удачи. Блэк ненавидел полагаться на удачу. К сожалению, просчитать досконально абсолютно все было невозможно. Антарес, впрочем, отлично понимал это, что не мешало ему испытывать некую толику раздражения.

Лютный переулок, следующее место для обязательного посещения на сегодня, вопреки досужим пересудам кумушек (ни разу, естественно, даже близко не решающихся подойти к такому неприличному месту), на первый взгляд вовсе не выглядел мрачным логовом темных волшебников. Конечно, многие заведения здесь выглядели куда менее респектабельно и ярко, но лишь оттого, что совершенно не ставили себе цель завлечь всех праздношатающихся туристов разом и продемонстрировать собственную «зажиточность» всем и каждому. Однако те же владельцы «Белой Виверны», скорее всего, смогли бы выкупить как минимум несколько лавок, подобных преуспевающим «Сладкому Королевству» или «Флориш и Блоттс». Впрочем, далеко не весь «переулок» — а на самом деле, целый район, тесно упрятанный в свернутое пространство — состоял исключительно из заведений развлекательного и торгового толка. Имелись здесь и частные владения, лишь часть из которых принадлежала сомнительным личностям. В остальных проживали вполне обычные волшебники, как правило стесненные в финансах, ибо дома и аренда тут были куда дешевле, чем во многих колдовских поселениях.

Блэк, не снимая маскировки, свернул за угол и досадливо поморщился, обходя огромную лужу, разлившуюся прямо посреди дороги мутным маленьким морем. Он не был экспертом в незаконных делах, и представлял, как здесь все работает, скорее теоретически. Тем не менее, знания о нескольких любопытных местах, людях, их связях и взаимоотношениях друг с другом, походя почерпнутые из чужих мозгов во время поисков загадочного Харлоу, теперь могли пригодиться.

Наконец, отыскав нужную рассохшуюся дверь с полустертой табличкой «работаем круглосуточно, звоните трижды», он дернул за покрытую патиной цепочку, тянущуюся к язычку колокольчика под самой крышей крыльца.

Аптеки и зельеварные лавки в волшебном мире обычно закрывались часов в шесть, максимум семь вечера. В десять, если владелец имел помощников, а не просто сам стоял за прилавком. Но были и такие, в которые, коль приспичит, можно было попасть хоть среди ночи, если готов платить двойной, а то и тройной тариф за срочность. Для многих подобное, как ни странно, оказывалось все равно дешевле, чем визиты в Мунго во внеурочное время. А еще… еще тогда можно было попросить у хозяина что-нибудь особенное, не толкаясь среди других крайне любопытных посетителей.

Блэк успел заскучать, а после и вовсе подумал попытать счастье в другом месте, когда окошко в толстой дубовой створке со скрипом отворилось и изнутри донеслось хриплое бормотание вперемешку с руганью.

— Че надо? — голос владельца оказался столь же противно-скрежещущим, как и петли на входе в его заведение.

Антарес мысленно хмыкнул и вальяжно засунул руки в карманы, покачиваясь с пятки на носок.

— Фунт шоколада да яда в награду.

Дурацкий пароль.

— Открывай давай, дед, я от Кравеца. А то я те этот шоколад вместе с ядом в жопу запихну и посмотрю, как быстро ты бегать научишься, — лениво бросил он, намеренно коверкая чистый английский язык грубым уличным акцентом.

— Ладно, ладно, не кипятись.

Дверь наконец открылась полностью, и наружу высунулась лохматая седая голова. Заспанное морщинистое лицо, клетчатый красный шотландский плед, заставший, кажись, еще восстание Красавчика Чарли… Весьма добротные, начищенные до блеска ботинки с пряжками в виде золотых снитчей. Да уж, колоритный персонаж.

— Заходи уже, нечего тут торчать, — проворчал, меж тем, тот, и вяло махнул рукой.

Антарес уверенно ступил за порог, по-хозяйски оглядываясь.

Аптечная лавка изнутри почти не отличалась от других таких же. Почти. Котлы, реторты, вонючие ингредиенты. Фиалы, ряды зелий на полках, кривоватый стеллаж со специализированной литературой. Широкий прилавок с тусклой настольной лампой, какие-то малоаппетитные куски чего-то в крупных пыльных стеклянных банках за ним. Впрочем, почти сразу в глаза бросались и иные детали: огромный флаг с символикой «Грозовых Грифонов» во всю стену, подставка для книг в виде метлы, чернильница из темного стекла с золотыми вензелями «ГГ», сине-белый шарф в цветах команды, растянутый между двумя огромными вениками дурман-травы под потолком…

Определенно, ботинки со снитчами — это лишь цветочки.

Старик подслеповато сощурился:

— Что-то я раньше тебя не видел.

Антарес фыркнул и нагло ухмыльнулся:

— Я тоже тебя знать не знаю, дедуля, и узнавать не горю желанием. Ты явно из тех старых ворчливых пердунов, что свои мозги еще в семьдесят пятом пропили, да выкупить так и забыли, а? «Грозовые Грифоны», кажись, единственный раз тогда кубок взяли, а последние лет двадцать их иначе, чем поджаренными курицами, и не назовешь.

Дед поджал губы, явно с трудом борясь с желанием обложить по матушке «парня от Кравеца». На щеках его заиграли желваки.

Блэк склонил голову набок и насмешливо уставился ему в глаза.

Ты хотел бы гневно выплюнуть столько слов, но не можешь, а? Мудрость прожитых лет настойчиво советует тебе не лезть на рожон, когда дело касается людей, за которыми стоит определенное имя. Ну давай же, скажи!

— Не стоит рассуждать о том, о чем не имеешь понятия, юноша, — сухо бросил лавочник, — Грозовые Грифоны трижды надрали задницу испашкам, а после…

Окклюментная защита старика оказалась неплоха. Хотя неудивительно, учитывая специфику его торговли. Еще бы немного времени и гнева, совсем немного…

— Впрочем, не важно. Так зачем ты пожаловал? Что тебе нужно? Тебе… Или Кравецу? Уж точно не поболтать о старых-добрых временах.

— Конечно нет, дед, — Блэк подошел к прилавку, подхватил увесистую чернильницу, так удачно плотно завинченную, небрежно подбросил на ладони, — Ты и сам все знаешь, а? Не так много причин, почему я могу тут оказаться.

Слова, просто слова… Их можно интерпретировать как угодно, верно?

Старик с тщательно скрываемой злобой покосился на коллекционный предмет в руках незваного гостя.

Антарес мысленно подобрался. У него была нужда в определенных зельях и ингредиентах, которых не нашлось в Хогвартсе. И не было достаточного количества денег, чтобы эту нужду удовлетворить. Изначально он планировал два варианта развития событий: «путь хитрости» и «путь силы». Для первого желательно было иметь доступ к разуму лавочника, чтобы нигде не ошибиться и удостовериться, что задуманное вообще возможно. Такие персонажи на самом деле могут быть весьма опасны и непредсказуемы, ибо слишком часто ходят по грани закона. Второй предполагал банальное ограбление, если первый провалится, но Блэк уже сейчас видел, что это не самая лучшая идея. Слишком хорошая защита, оповещающие маркеры, настроенные на непростительные…

Он вновь подбросил чернильницу и чуть сместил ладонь.

Упс.

Осколки вперемешку с маслянисто-блестящей жидкостью разлетелись по полу. Лавочник резко потянулся к палочке, но, с огромным трудом смирив порыв, сгорбился и устало закутался в плед.

Попался! Эмоциональная дестабилизация, ловкое направление мыслей в нужную сторону и личное мастерство. Ох, а как тут интересно, в его патлатой голове! Кое-что куда заманчивей, чем представлялось изначально.

— Я заплачу к концу недели, — буркнул старик, — у нас был уговор.

— Был, да сплыл, — Антарес медленно подошел ближе, аккуратно переступая через потеки чернил. А после резко ухватил его за воротник, одновременно выкручивая другой рукой чужую правую кисть, все же успевшую сжать палочку.

— Что за срань у тебя в башке?! — рявкнул он, — Неужели ты думал, что уважаемого мистера Кравеца так легко обмануть, Юэн? Поныть о тяжелой жизни, поваляться на коленях… а потом — пуфф! Магия! Долги испаряются, как по волшебству!

Блэк не слишком хорошо представлял, кто такой этот злополучный Кравец, но был даже немного благодарен ему уже за то, что тот существует. Изначально он предполагал заполучить лишь несколько дорогих зелий по очень существенной скидке, воспользовавшись именем неизвестного бандита, но ситуация выглядела слишком удачной. Разве можно упустить такой шанс?

Юэн побледнел, ухватил свободной рукой его запястье у собственного горла. Какая ирония. Скорее всего зельевар мог бы запустить сценарий атакующих чар, понатыканных по всей лавке, всего парой слов. Но отлично понимал, что это ничего не изменит, только осложнит. Или он так думал. В данном случае это одно и то же, верно?

Антарес приблизил собственное лицо к лицу старика почти в плотную. А после клацнул зубами в дюйме от его носа и расхохотался. Тот панически дернулся от неожиданности.

— У тебя есть деньги, дед. И ты прекрасно это знаешь, — Блэк наконец отпустил воротник страдальца и демонстративно вытер ладонь о его рубашку.

Золото. Ты снял его в Гринготтсе кажется… сегодня утром.

Юэн отступил, почти отпрыгнул, тяжело дыша. Лицо его покраснело. Впрочем, надо отдать ему должное, достаточно быстро взял себя в руки. Поправил почти упавший на пол плед и пробормотал:

— Это на закупку некоторых… очень специфических ингредиентов. В следующей декаде планируются крупные заказы…

— Да-да, конечно, брехай больше. Эдак можно все что угодно оправдать, скользкий ты сукин сын.

Блэк выдернул палочку из кобуры, хлестко взмахнул. Старик вздрогнул, а после отвернулся, пряча злобный и одновременно напуганный взгляд. Антарес вновь рассмеялся, небрежно повертел оружие в пальцах, а после многозначительно осклабился:

— Кажется, у тебя есть племянник в Эдинбурге. Молодая поросль, неплохой зельевар. Думаю, он обоссытся от счастья, когда узнает, какое наследство ему привалило, а?

Юэн обошел прилавок, тяжело плюхнулся на стул и устало растекся по нему, словно клетчатый пудинг.

— Дайте пару дней хотя бы, пожалуйста! Завтра-послезавтра пара важных клиентов должны заплатить и…

— Завтра, послезавтра, через неделю, когда-нибудь, — жестко перебил Антарес, — нам ли не знать, как это бывает. Сегодня, гребаный ты ублюдок! Сегодня.

Он требовательно шевельнул палочкой, а после вытащил из кармана смятый, обтрепанный листок.

— И еще кое-что из этого списка. В качестве извинений.

Старик Юэн тяжело вздохнул.

Спустя десять минут Блэк вышел из лавки богаче на приличную сумму денег и с энным количеством недешевых, но очень необходимых зелий и ингредиентов в карманах. Он чувствовал, что ему хочется помыть рот с мылом, чтобы избавиться от помойного привкуса пародии на лондонский кокни. И не только рот, желательно еще и голову. Изнутри. Погружение на дно магического мира оказалось весьма специфическим развлечением.

Выход через Дырявый котел из волшебного свернутого пространства в обычную часть города, на самом деле, не был единственным. Это не афишировалось, но в одном из тупиков Лютного был свой «черный ход». Менее удобный и ведущий в непрезентабельные рабочие кварталы… Но именно туда и лежал сейчас путь Антареса.

Маггловский Лондон, как всегда, был сыр и холоден. Редкие и тусклые газовые фонари еле-еле освещали не слишком чистые мостовые, темные стекла окон глядели на Блэка с недоверием и осуждением, будто знали, зачем он здесь.

О да, дорогая столица. Торжественно клянусь тебе, что я не замыслил ничего хорошего.

* * *

Блэк, с облегчением сбросив, наконец, дезиллюминационное, зажег Люмос и отпустил огонек в свободный полет. Колдовать под чарами невидимости крайне неудобно, хоть и возможно, коль есть время на аккуратность. Он прошелся мимо рядов ржавых железных коек, всматриваясь в худые, бледные лица. Такие безмятежные… Какая ирония. Ни один из них не счастлив наяву так, как во сне. И никогда не будет.

Детские грезы пахли ароматом свежевыпеченного хлеба. Мягкого, сытного… Должно быть, в маггловском раю облака из белого мякиша, а?

Во сне нет голода. Во сне нет работных домов, где с самых малых лет за тяжелый труд можно получить лишь крышу над головой, ложку подкисшей каши, от которой еще сильнее заноет в желудке, а также унижение, бесконечное насилие… и ни единого пенни. Ни единого просвета в никому не нужной жизни. Только медленная и мучительная смерть от голода, от побоев, от мгновенно подрывающих здоровье занятий, за которые никогда не заплатят. Или смерть по прихоти взрослых, внезапно решивших, что в очередной раз стоит сократить количество ртов…

Может, попробовать наложить на детишек проклятие Вечных Грез? Отличный вышел бы подарок. Забавный в своей неоднозначности и извращенности. Добрые феи ведь так и делают. Приходят ночью и решают все твои проблемы. А способ — дело десятое, верно?

Антарес вздохнул и остановился. Увы, не время для реализации подобных шуток. Он сдернул с кровати в углу пыльный, траченый молью кусок сукна, видимо, долженствующий выполнять функцию одеяла. Медленно провел кончиками пальцев по лбу мальчишки, лежащего на самом краю, откидывая светлые кудри.

Похож. Заклятие поиска по заданным критериям и правда сработало. Надо же…

Блэк невольно тихо хмыкнул. Когда он был помладше, он полагал свою судьбу ужасной, жестокой и максимально несправедливой, лишь сильно позже осознав, что справедливости не существует вовсе. Абсолютно субъективная, не имеющая с реальностью ничего общего концепция.

Была ли его жизнь хуже, чем у этих маленьких магглов? У него, в отличии от них, есть образование, и очень хорошее. Есть статус, хоть и несколько сомнительный, и магия, долгое время казавшаяся еще более неблагонадежной, но все еще решающая немало проблем. Ему не приходилось драться за кусок хлеба на улице. И у него есть семья. Энтони, которому он с удовольствием намотал бы кишки на его собственную шею. Вечно отстраняющаяся мать, всегда поддерживающая мужа. Финеасу нет дела даже до собственных отпрысков, а уж племянник и вовсе только помеха. Сириус, эксцентричный Сириус, человек, обращающийся с ним, как с равным, но так умело закрывающий глаза, когда сам того захочет. Орион… глупышка, лишь копирующий самые худшие примеры взрослого поведения.

Другой семьи у него не было и никогда не будет. Вправе он ли воздать им по заслугам, переступив через труп каждого из них? Ни в коем случае. Сделает ли это с удовольствием? Вполне возможно.

Антарес огляделся, еще раз убеждаясь, что никто из маленьких жителей Дома призрения святой Елены не проснулся. Погрузить такое количество людей в глубокий сон, мало отличающийся от обморока, при том оставаясь невидимым и неслышимым — та еще задачка... Вполне выполнимая при наличии времени. Которого сейчас не было. Потому пришлось ограничиться только обитателями отдельно взятой комнаты, чтобы не тратить его попусту.

И пока что лишь с какой-то магглой вышла промашка — стоило юноше проникнуть внутрь, как он почти сразу едва не столкнулся со старухой, очень даже бодро ковылявшей к приоткрытой входной двери с вязальными спицами в одной руке и свечой — в другой. Карга бормотала что-то про клятые сквозняки, клятых проказников, клятую нечисть с улиц.... У него не было возможности ждать, когда она соизволит наконец вернуться и залезть под теплое одеялко. Чары приглушения звука, чары скользкого пола, Ступефай. Очнется и подумает, что просто ударилась головой при падении.

Блэк вытянул из кармана очередной зачарованный предмет. Встряхнул, чтобы расправить мятый комок ткани.

Что ж, безымянный мальчишка. Будем надеяться, что заклятия не подведут и ты не превратишься в мешок с костями. Мешок в мешке. Иронично.

Он, аккуратно придерживая затылок, подсунул руку под спину тощего безвольного тела на кровати. Накинул горловину на голову, натянул дальше, на плечи… Артефакт, точно голодный монстр, тут же втянул оставшуюся часть в ненасытное чрево.

Антарес плотно затянул веревку, завязывая получившийся куль, соорудил грубую лямку и перекинул получившуюся котомку через плечо. К счастью, благодаря чарам облегчения веса это оказалось несложно.

Не желая больше оставаться в этом доме, полном вони немытых тел и безнадежной скорби, он толкнул облупившуюся и рассохшуюся дверь и шагнул за порог, притворяя створку.

Впрочем, следующий шаг он сделать не успел. Что-то оглушительно громыхнуло, левое плечо словно резануло чем-то очень острым. Блэк дернулся и взвыл от неожиданности. Отпрыгнул, едва не запнувшись — совершенно бездумно, просто куда-то вбок. Укрыться в этой части коридора было негде.

Грохнуло снова, но в этот раз боли не последовало. Блэк, сжав зубы и привычно давя чувства окклюменцией, вновь сместился, спешно оценивая обстановку и накладывая вариации Протего одну за другой.

Быстрый взгляд выхватил впереди темный силуэт в свете Люмоса. Все, что успел заметить Антарес — тот сжимал в вытянутой руке какую-то вещь. Волшебный предмет?

Кто это? Очередной головорез Харлоу? Сейчас? Нет, он должен был почувствовать слежку! Или нет?!

Думать было некогда. Защита схлопнулась. Первая, вторая, третья… Все, что есть, одна за другой, вслед за громкими, похожими на маленькие взрывы, звуками, почти слившимися в один.

На втором этаже кто-то неразборчиво закричал, послышались голоса. Верно, чей-то сон был не так уж глубок. Проклятье. Нужно заканчивать, прямо сейчас, срочно! Не хватало еще в панике разбегающихся с места преступления магглов!

Времени обновлять защиту уже не было. Блэк, понимая, сколь сильно рискует, рванулся назад и снова вбок. Он на ходу с широким замахом швырнул серп режущего куда-то вперед и вниз, по ногам неизвестного. Громкий вскрик, глухой удар… Попался!

Антарес подскочил к источнику звука, на ходу колдуя оглушающее. Спешно нагнулся, схватил неизвестного за рукав, едва не застонав от боли в раненой руке, быстро вывел палочкой формулу трансфигурации. И тут же сунул пушистый безвольный комок, когда-то бывший человеком, в карман.

Наверху послышались осторожные шаги — давно рассохшееся дерево предательски заскрипело, выдав любознательного беднягу. Блэк тут же загасил Люмос и в несколько прыжков оказался у входной двери. Но в последнее мгновение обернулся. Темнота даст ему совсем немного времени… Репаро. Эванеско.

Он почувствовал, как лоб покрылся испариной, виски прострелило — словно разум, попытавшийся произвести непосильную работу, преобразовал фантомную боль в настоящую. В спешке заклинать объекты, не просто не наблюдая их в поле зрения, а даже не представляя в точности, что именно нужно чинить и чистить оказалось непросто.

Чары почти сорвались. Почти. Но все же спустя долю секунды Антарес ощутил, как магия, направляемая волей, искажает реальность. Он облегченно выдохнул и тут же скользнул в приоткрытую дверь, а после наконец наколдовал на себя Дезиллюминационное. Последовавшее за взмахом палочки чувство чего-то холодного и склизкого — будто яйцо, разбитое прямо над макушкой и стекающее по лицу — внезапно показалось неожиданно приятным и дарующим облегчение.

Блэк отступил в тень и уверенно направился прочь от злосчастного дома. Сейчас больше всего он досадовал, что не успел накинуть невидимость и погасить Люмос еще тогда, в самом начале, до боя. Что вообще зажег его — но под чарами ночного зрения неудобно было определять степень сходства… Какой глупый курьез! Впрочем… Если магглы сейчас не найдут ни тел, ни следов, лишь поскользнувшуюся, от страха, вестимо, старуху — то они наверняка спросонья подумают, что вся заварушка произошла не внутри, а снаружи. Где-нибудь прямо у них под окнами. И уж точно не захотят высовываться. Во избежание. А мальчишка? А что мальчишка? Сбежал, наверное!

Отойдя подальше, Антарес остановился под одиноким фонарем, наколдовал маглоотталкивающее на область и чары незаметности на себя, несмотря на то, что переулок был пустынным. На всякий случай. Хватит с него внимания на сегодня. А после наконец с шипением выпутался из левой части сюртука и расстегнул рубашку. В тусклом желтоватом свете кровь казалась почти черной. Боль, с трудом запертая в дальнем уголке сознания, приглушенно скулила, не давая забыть о себе.

Увы, времени на отдых не было. Диагностические чары не выдали ничего по-настоящему серьезного — явно задело по касательной. Очень неприятно, но не смертельно. Потому Блэк наскоро очистил рану и наложил бинты с помощью пары привычных заклинаний.

И только после этого вытянул за шкирку кроличью тушку из безразмерного кармана.

Мда, трансфигурация человека впопыхах — тот еще источник забавных анекдотов.

У зверька были человеческие уши, а пятки почему-то оказались вывернуты вперед. Удача, что он хотя бы жив… Особенно после пребывания в расширенном пространстве. Безопасней конечно было бы также сунуть его в волшебный мешок, на том хоть есть стабилизирующие руны. Впрочем, какая разница, все равно времени на это не было. Да и тара ограничена по объему.

Антарес взмахом палочки отменил заклятие. С любопытством уставился на тело в полицейской форме, и тут же удивленно выругался, скривившись. Серьезно, он с сражался с магглом?!

Но это кое-что объясняло. Этот блюститель порядка пришел не конкретно за ним. Поэтому не было ни ощущения чужого направленного внимания, ни вредоносных намерений.

Но за кем тогда? Или зачем? Не то, чтобы это существенная информация, но… Блэк не смог сдержать любопытства.

Простец заворочался, пытаясь прийти в себя и осознать, что именно с ним произошло. Мутный взгляд блуждал, выхватывая знакомые детали, но они никак не хотели складываться в понятную картинку. В хаосе заячьих и человеческих мыслей, рождающих фантасмагорические образы, уцепиться за главное оказалось непросто. Однако возможно.

Наконец, сопоставив кусочки чужих воспоминаний, похожие на мятые обрывки позавчерашней газеты, разлетевшиеся по ветру, Антарес хмыкнул. Глупое стечение обстоятельств, комедия, да и только. Констебль Оливер Баркли ухлестывал за одной особой, работницей маггловского приюта. Администрация богоугодного заведения не слишком поощряла подобные связи работниц с молодыми людьми, потому эта парочка встречалась тайно. Ночью, разумеется. А сегодня все пошло наперекосяк. И храбрый, но суеверный бобби, увидев в окне неестественно-мертвенный голубоватый свет Люмоса, отринул страх и полез внутрь, спасать свою возлюбленную. От нечистой силы, угрожающей ее непорочной душе, разумеется. Далее он наткнулся на бессознательную старуху в коридоре, что только укрепило его подозрения… У страха глаза велики, потому то, что случилось после, оказалось лишь закономерным итогом.

Еще одна иллюстрация неприятной истины: сколь хорошо бы ни был продуман твой план, учесть каждую деталь невозможно. И рано или поздно все повиснет на волоске… просто из-за неудачного стечения обстоятельств. Ирония судьбы.

Антарес махнул палочкой, накладывая на маггла Петрификус. От досады заклятие вышло сильным, даже слишком. Скорее всего, невезучий констебль еще несколько дней будет иметь проблемы с управлением собственными конечностями. Впрочем, это не имело значения…

Антарес, меж тем, бросил взгляд на то, что поначалу не привлекло его внимания. В правой руке человек все еще сжимал предмет, очевидно, и являвшийся его оружием. Блэк присел на корточки, аккуратно разжал чужие пальцы и извлек… револьвер? Кажется, простецы это так называют. Огнестрельное оружие.

Он повертел в руках трофей. Забавная вещица. Никакой магии, а дырявит людей не хуже иных боевых чар, если они не успеют поставить защиту, конечно.

Антарес на всякий случай наложил Арресто Моментум на средство причинения вреда ближнему своему и сунул маггловскую игрушку в карман. Можно будет полюбопытствовать на досуге. А сейчас важнее кое-что другое.

Как насчет практики для юного обливиатора?

Спустя несколько минут Блэк небрежно переместил тело чарами подальше с дороги, в удобно подвернувшийся закуток, и направился прочь из Лондона, обратно ко входу в Лютный.

Второй этап плана завершился почти удачно, хоть и не без эксцессов. Удачно для него, конечно же.

* * *

Лес встретил его равнодушием и вновь пробирающим до костей осенним холодом. Чары ночного зрения искажали восприятие, мир казался серым и плоским, будто картинка из нескольких слоев картона. Близкие оттенки сливались в единую серую массу.

Антарес остановился на поляне чуть поодаль от входа в подземный лаз, ведущий в Хогвартс, но не слишком далеко. На всякий случай проверил местность. Никого. Поставил сигнальные чары. И только после этого скинул мешок и развязал горловину. Вытряхнул — иначе и не скажешь — тело безымянного мальчишки. Вышло не очень аккуратно: тот заворочался, застонал и распахнул глаза, уставившись на похитителя непонимающим сонным взглядом. Но, неожиданно быстро сориентировавшись, тут же попытался отползти подальше и даже почти умудрился вскочить на ноги. Блэк успел вскинуть палочку и угостить строптивую жертву Петрификусом. Несчастный рухнул как подкошенный.

Антарес подошел ближе, склонил голову набок, оглядывая неподвижную фигуру.

— Сейчас я тебя освобожу. Сделаешь то, что я скажу. Попытаешься бежать — переломаю ноги, — скучающе бросил он, — Это ясно?

Маггл, разумеется, не ответил.

Лишь только получив контроль над телом и поднявшись, мальчишка закономерно вновь попытался сбежать. Ужас, охвативший его, не оставил места трезвому рассудку. Антарес раздраженно выдохнул сквозь зубы.

Угрозы, не подкрепленные действием, порой лишь сотрясание воздуха, да?

Быстрый росчерк палочки: костедробильное и Силенцио. У Блэка не было настроения слушать чужие вопли. Сегодня это вовсе не горячило кровь. Все происходящее было… досадной необходимостью. Не более.

— Теперь ты соизволишь слушаться? — заметил он, одновременно легонько касаясь легиллименцией чужого разума, чтобы притупить боль и страх.

Маленький маггл, скрючившийся на ковре прелых листьев, изобразил нечто похожее на судорожный кивок и всхлипнул. Мысли его были как открытая книга. С картинками. Наполненная страшными, темными сюжетами, что один за одним рисовало буйное воображение.

Антарес порылся в безразмерном кармане, вытащил плотно упакованный сверток и бросил на землю.

— Надевай.

Играть в куклы, пытаясь натянуть штаны на безвольное тело — нет уж, увольте, времени и так мало. Лучше уж будущий мертвец все сделает сам. Сломанная нога чуть замедлит процесс, но не слишком, если контролировать его боль.

Юнец бросил на него злобный взгляд. Но все же с трудом сел, дрожащими руками размотал плотную ткань. Неуклюже вытряхнул мантию с гербом Когтеврана, брюки, рубашку, галстук, обувь…

Соленые капли текли по все еще по-детски пухлому лицу, смешиваясь с грязью и сквозь искажения ночного зрения виделись скорее еле заметным замысловатым узором. Впрочем, чужие рыдания Блэка заботили сейчас меньше всего. Он давным-давно на собственном опыте уяснил, что слезы — самая бессмысленная штука на свете. Как и жалость. И к любому другому, и к себе самому…

Мальчишка наконец справился с процессом переодевания. Теперь он сидел, привалившись к стволу ближайшего дерева, и исподлобья сверлил похитителя злобным взглядом затравленного зверька. Разумеется, происходящая чертовщина все еще пугала этого ребенка до усрачки. Но он был приютским ребенком. И за свою короткую жизнь уже привык бить или бежать. Этот парнишка сейчас явно хотел бы высказать многое — и совершенно нелицеприятное. Потом взмолиться о пощаде. Засыпать вопросами о собственной судьбе. И снова улучить момент, чтобы смыться… К счастью, Силенцио и сломанная нога не давали ему возможности сделать ни то, ни другое.

Антарес критически оглядел его. Нос разбит при падении. К мантии прилипли сухие листья и мусор, галстук не завязан и болтается на шее мятой тряпкой. Брюки уже в какой-то грязи. Идеально.

Одежда имела значение. Он, к счастью, даже еще до того, как план оформился в его голове окончательно, догадался попросить Тикки принести ему некоторые вещи Прайса из прачечной. У личных эльфов существовали свои ограничения в школе, но учитывая, что когтевранец покинул мир живых, их легко удалось обойти.

Кроме того, что было бы странно, если бы авроры обнаружили тело «Саймона», укутанное в маггловские тряпки, была еще одна причина. Блэк (спасибо мистеру Шарпу) кое-что знал о том, как можно найти конкретного человека. Зелья на крови — самый действенный способ. Но он отпадает: вряд ли у кого обнаружится специально припрятанные пара капель, принадлежавших неудачнику-когтевранцу. По волосам, ногтям и прочему подобному искать сложно — нужны самые свежие и точно принадлежащие предполагаемой жертве. И поди разберись еще, где чье в гостиной, в которой живет столько народу.

Нет, скорее всего, первым делом будут пытаться использовать личные вещи. Классическая связь: предмет и его обладатель. Концепция принадлежности. Минусы — маленький радиус обнаружения. То есть, все равно придется прочесывать замок и окрестности. Конечно, есть и другие варианты, но они сложнее и далеко не всегда надежнее. Потому с очень высокой вероятностью поначалу прибегнут именно к этому, что преподаватели, что авроры.

Впрочем, это дело будущего. А сейчас осталась, пожалуй, самая опасная часть плана. Антарес вынул из кармана флакон — один из тех, что «приобрел» у старика Юэна и мешочек и еще одним ингредиентом. «Настойка храбрости» на концентрированной слизи флоббер-червя. Не слишком эффективная и довольно дешевая. Однако если добавить туда пыльцу фей, действие его усилится кратно. Кустарный, но очень популярный способ в среде детишек, не задумывающихся о побочных эффектах.

Блэк откупорил стеклянную тару, зачерпнул горсть мерцающего порошка и щедро сыпанул в горлышко. Невесомые пылинки, наполовину просыпавшиеся сквозь пальцы, взвились в воздух, замерцали в лунном свете.

— Пей, — он сунул флакон под нос мальчишке.

Тот панически замотал головой и попытался отползти. Антарес мог его понять. Зелье храбрости воняло так, что добровольно влить его в себя его мог бы только очень храбрый человек.

— Пей, — жестко повторил он, — Или мне еще раз объяснить правила? Если ты хочешь по-плохому, я могу это организовать…

Юнец, поджав дрожащие губы, протянул руку. А после стремительным движением выхватил фиал из пальцев Блэка и раздавил хрупкое стекло. Дурно пахнущая жижа тут же вылилась наружу, пачкая землю, мантию и брюки пленника. «И что ты будешь делать теперь, отродье Сатаны? Накажешь меня? Это стоило того!» — буквально кричал его взгляд.

Антарес мимолетно улыбнулся. Так даже лучше. И… Все-таки кое-чем этот мальчишка был похож вовсе не на Саймона.

Вся боль, собранная и частично подавляемая до этого момента, обрушилась на строптивца. Тот скрючился, судорожно хватая ртом воздух. Блэк поморщился. Этот маггленыш был меньше, чем никем. Оттого измывательство над мелким простецом не могло принести ни радости, ни удовлетворения. Просто… просто он терпеть не мог, когда его не воспринимают всерьез. Глупо.

Антарес вздохнул, достал еще один фиал из кармана, точно такой же. Не хочет сам — ладно. Принудительно заливать что-то в глотки людям под Петрификусом он уже потренировался на Прюэтте. Теперь действительно стоило поторопиться, еще сильнее, чем раньше.

Когда дело было кончено, Блэк отошел от пленника, наложил на себя чистящие и отталкивающие грязь чары. И еще сильнее ослабил заклятие паралича. Со сломанной ногой будущий мертвец далеко не убежит, а магия помешает ему даже встать. Но лучше, чтобы он хотя бы дергался в процессе. Так будет… правдоподобнее.

— Предполагаю… — медленно произнес он, — возможно, мне стоило бы попросить у тебя прощения за то, что скоро произойдет. Но я не буду. Жизнь жестока и несправедлива, а самое несправедливое, что в ней вообще может быть — это собственная смерть. Однако каждый из нас умрет, рано или поздно. В масштабах вселенной время и вовсе неважно. И ни один человек не властен над тем, как и когда это произойдет, если он не самоубийца, конечно. Это называется «обстоятельства непреодолимой силы»: они по-любому случатся и уничтожат тебя, невзирая ни на какие ухищрения, не важно, маг ты или маггл, хорошо или плохо себя вел... Обложись ватой, пей укрепляющие зелья, будь вежливым и послушным мальчиком, не рискуй понапрасну, ходи в церковь по воскресеньям и плюй через плечо при виде черных кошек, но ты все равно в любой момент можешь подавиться косточкой. Это отвратительно. Но так есть. Считай меня просто обстоятельством непреодолимой силы.

Блэк не стал упоминать о нюансах. Невозможное возможно. Границ не существует. Ни у кого еще не получилось по-настоящему обмануть смерть, но это не значит, что Антарес Блэк не станет когда-нибудь тем, кто сможет.

Мальчишка замер, окончательно осознав, что за участь его ждет. В глазах его застыл ужас и истовая ненависть. Ему, очевидно, были безразличны философские беседы. Антарес внезапно понял, что так и не узнал его имени. Пожалуй, он не хотел знать.

— Знаешь, что забавно? — пробормотал он, накладывая на собственную обувь заклинание сокрытия следов, и парой взмахов палочки убирая все, что уже успел натоптать до этого, — Флоббер-черви — безобидное составляющее зелья храбрости. А еще — любимое лакомство акромантулов. В здешнем лесу больше не найти ни одного червя. Вывели подчистую. А от пыльцы фей эти пауки и вовсе дуреют. Чуют издалека. Ты, конечно, совершенно не понимаешь, что это значит. А стоило бы.

Летучая мерцающая субстанция, просыпанная при приготовлении зелья храбрости, уже распространилась по всей поляне. Выглядело великолепно. В антураже Запретного леса — даже сказочно. Кто бы мог подумать, что эта безобидная красота, чей свет — но не эффект — угаснет уже через пару минут, на самом деле смертельно опасна… Антарес заметил, как по тому клоку паутины, что болтался почти у него под носом, деловито прошествовала вереница восьминогих малюток. Значит, скоро здесь будут и другие. Те взрослые особи, из-за которых этому виду присвоили класс опасности в пять иксов.

У пауков — а акромантулы, хоть и волшебные, но пауки — внешнее пищеварение. Эти твари приползут сюда, чтобы заняться приготовлением ужина, а потом уйдут, оставив его вариться в собственном соку в коконе. И вернутся лишь после, высосать питательную массу. Они с радостью замотают в паутину и пропитают ядом безымянного приютского сироту, приправленного лучшими изысканными специями… И, что самое удобное, вскоре опознать его можно будет лишь по когтевранскому галстуку, ошметкам мантии да клокам светлых волос.

Количество невинно умерщвленных мальчиков на моей совести — плюс один. Интересно, каков будет счет к окончанию Хогвартса?

Антарес снова сунул руку в карман, на всякий случай проверяя, на месте ли еще одно зелье, гораздо дороже того, что было изведено на «Саймона». Он искренне надеялся, что оно не пригодится. Пора было убираться отсюда. Скоро здесь станет крайне небезопасно…

Но стоило Блэку сделать шаг прочь с места преступления, как он почувствовал… неладное. Сигнальные чары сработали. Он резко обернулся, пытаясь быстрым взглядом определить опасность. Неужто акромантулы все-таки добрались так быстро? Выход из подземного лаза на самом краю их охотничьей территории, далеко от гнезда, они не должны были… А, вот оно что.

Мордред и Моргана, только этого не хватало! Возможно, встреча с гигантскими пауками в данных обстоятельствах была бы даже предпочтительней.

На противоположном краю поляны стояли… кентавры. Уже нацелившие свои огромные луки на одну сомнительную личность, занимающуюся, разумеется, чем-то также крайне сомнительным посреди леса в еще более сомнительное время суток. На исходе ночи, то бишь. Черт. Антарес поджал губы, давя готовые вырваться изо рта ругательства.

— Волшебник! — голос у человекоподобной лошади оказался гулкий и звучный, — Брось палочку на землю и оттолкни ногой.

— Или что? — сквозь зубы процедил Блэк. Мысли в голове неслись вскачь, ладони похолодели, а кровь застучала в висках.

Свидетели — это плохо. Нет, это очень плохо. Сколько их здесь? Раз, два… Семеро. Палочка все еще в руке. Но шевельнись — нашпигуют стрелами. Значит, нужно успеть поставить очень мощную защиту, даже несколько, не дернув и пальцем, пока они болтают. У них наверняка артефактные наконечники, что пройдут через обычные барьеры, как нож сквозь масло. Сложно. Но возможно. Высший уровень невербального колдовства с использованием концентратора.

Магия подкатила к горлу, мешая дышать. Легла на плечи. Стекла по руке вязкими каплями.

— Не делай вид, что не понимаешь, что происходит, волшебник, — недовольно ответил тот кентавр, что стоял справа. Длинные волосы его струились по плечам черными ручейками, и впрямь напоминая гриву, — или ты браконьер… или пришел сюда с иными недобрыми целями. Иначе зачем тебе этот маленький человеческий детеныш, которого ты так небрежно бросил под деревом? Собирался ловить на живца какую-нибудь тварь? Ты…

Ну почти, говорящая ты конина. Отсутствие форменной мантии, возрастная иллюзия… Выводы и впрямь напрашиваются.

Виски заломило, в глазах потемнело от напряжения. Кончики пальцев правой руки ощущались кусками льда. Голоса кентавров будто отдалились, эхом отзываясь в мозгу. Собственная сила, сочащаяся сквозь палочку, неохотно гнула реальность в нужную сторону.

— Белус, хватит болтать. Оружие, колдун! — резко перебил своего собрата еще один, самый крупный из стражей леса, — или я стреляю, тупая ты башка. В этом лесу и с теми, и с другими у нас разговор короткий, не будь я Руэдхри Дей. Десять секунд.

Антарес замер, судорожно соображая. Магия незаметно сплела уже второй защитный кокон вокруг хрупкого человеческого тела. Но этого было недостаточно. Временное решение.

— Я… Нет… Вы все не так поняли! — сдавленно зачастил Антарес, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более жалко. Ему даже почти не пришлось притворяться. Выталкивать слова через рот сейчас было тяжело, — Это мой брат! Он упал с высоты и переломал кости, и я тащил его чарами, но мы заблудились, но я хотел взлететь и поискать дорогу, но он не удержался бы на метле, и я… я не браконьер! Не надо меня убивать! Помогите! Пожалуйста… Я могу…

Будь их воля, этот волшебный народец понаделал бы во мне дырок сразу, как увидел, даже не вступая в диалог. Но люди приучили их, что за убийство волшебников все же порой приходится платить собственной кровью. Нужно только заронить в их разум еще больше сомнений, хотя бы ненадолго.

Рассказ Блэка был путанным. Впрочем, его целью не было убедить кентавров. Лишь сбить с толку и задержать. Краем глаза он заметил, что безымянный мальчишка безмолвно задергался, попытавшись под шумок уползти в кусты. Тщетно.

— Сомнительно, — скептично заявил поименованный Белусом, — Твой рассказ не вызывает доверия. Однако мы не дикари. Если ты сложишь оружие, мы сможем поговорить спокойно и выяснить правду, а после…

— Нет, — коротко прервал речь миролюбивого кентавра еще один. До сих пор он молчал, лишь мрачно наблюдая за перепалкой.

— Одхан!.. — в голосе Белуса послышалась досада.

— Ты не видишь? — меж тем с отвращением продолжил тот, — Смотри. И смотри внимательней. Вглядись в его тень. Она заслоняет небо и гасит звезды. Одну за другой. Этого не должно существовать. Это должно умереть здесь и сейчас.

Секунда молчания длиною в вечность.

— Что ты такое?! Ты…

Белус вновь не успел договорить. Росчерк режущего заклятия разворотил его торс почти до позвоночника. Площадные заклинания, боевую трансфигурацию и специфические чары Антарес пока что отложил на самый крайний случай, все еще надеясь оставить место преступления чистым, потому начал с классики.

В то же мгновение пять стрел, моментально сорвавшиеся с тетивы, разорвали защитное поле и опали под ноги Блэка. Последняя почти достала — запуталась в мантии.

Антарес, пользуясь появившимся наконец крошечным окном возможности, отскочил, шмыгнув за широкий ствол ближайшего дерева, взмахом палочки и парой слов быстро восстановил хотя бы один усиленный барьер. Спешно наколдовал простую вариацию Протего в паре десятков футов от себя — по кругу, на уровне лица, шириной всего в пару локтей. Такое не сможет защитить от зачарованной стрелы. Зато не требует усилий и абсолютно невидимо. Кентавры — чертовы лошади. Когда на тебя несется лошадь, столь сильно превосходящая тебя по весу — это смертельно. Если что-то ее не остановит, конечно.

К сожалению или счастью, копытный народец прекрасно знал подобную уловку. И именно потому, сражаясь с волшебниками, почти никогда не использовал собственное преимущество массы и скорости, зная, что это может быть чревато, а расстреливал противника издалека. А еще они неплохо видели в темноте, хоть и заметно хуже, чем днем. Увы, ночь не станет им по-настоящему непреодолимой преградой. Лишь помехой.

Антарес закусил губу. Счет шел на секунды, нет, доли секунд. Соображать нужно было очень быстро — от верной тактики зависел успех.

Будет очень плохо, если кто-нибудь из них сбежит, да, Блэк? Например, за подмогой? А ты уверен, что одолеешь шестерых? Правда? С этим тоже нужно что-то делать. И у тебя есть ответ. Лес. Старый волшебный лес. Что, если попытаться сделать его союзником? Опасное колдовство, конечно опасное, но когда, если не сейчас?

Древняя магия отозвалась охотно, будто только этого и ждала. Будто уже была там, где нужно: в его палочке, в его разуме, в его воле. Сосущая пустота в сердце ширилась, холодным ядом распространяясь от пяток до подбородка, растекаясь по венам. Ему нужно совсем немного времени…

Времени ему не дали. Очередная стрела прилетела совсем не с той стороны, с которой ожидалось, защита схлопнулась, печальным звоном порванной струны отдавшись в сознании. Антарес чуял намерения противников и представлял, откуда исходит опасность — спереди, достаточно далеко. И только что один из них обошел его с фланга за считанные мгновения. Кентавры имели свои козыри в рукаве.

Он тут же обернулся, скользнул вперед и вбок, чуть меняя диспозицию, прижался спиной к дереву. Молча швырнул костедробильное, связку из Ависа и мощного площадного Арресто Моментум куда-то в темноту, туда, откуда прилетел снаряд, усилием воли заставив каждое из них загасить демаскирующий луч. Стая птиц, материализовавшаяся из воздуха, клекоча и хлопая крыльями, взмыла ввысь и устремилась по направлению к противнику. Послышался тихий вскрик — и тишина. Задел!

Поставить новый барьер он не успел. Еще одна стрела буквально пришпилила его левую ладонь к стволу. Зачарованный бронебойный наконечник вошел в тело столетнего исполина целиком, безжалостно разрывая волокна, словно те были простым хлебным мякишем. Антарес жестко прикусил язык, чтобы не заорать.

Терпи, мать твою, или ты не Блэк?! Не смей обнаружить себя и для всех остальных.

Он, с трудом превозмогая боль, наконец прошептал формулу еще одного, нового защитного заклятия, широким, мощным Депульсо запустил в сторону предполагаемого противника, самого ближайшего и представляющего наибольшую опасность и добавил Глиссео. Чары, усиленные древней магией, получились загляденье — сильные, с очень обширным действием.

Поиграем в «корову на льду», а? Попробуйте-ка теперь подобраться ко мне по невероятно скользкой земле, ублюдки копытные!

Ответом ему был треск веток и приглушенная ругань. Кто-то и правда упал. Бальзам на душу.

Маленькая пауза между атаками... То, что нужно. Сейчас или никогда. Антарес, тяжело дыша, откинул затылок назад, уперев в теплое дерево, с трудом борясь с желанием просто сползти на землю. Спешно накинул чары невидимости. Обломал древко стрелы у самой ладони, не пытаясь пока высвободить руку. Зримое, физическое подтверждение насильственного единства человека и растения сейчас было удивительно к месту. Это должно облегчить слияние…

Он закусил губу. Кровь сочилась из раны на руке, ручейками стекала в ложбинки коры, проникая все глубже, в мякоть древесного тела, и впитываясь без остатка. Кровь — и магия. Холодная, тяжелая, древняя. Древнее людей и кентавров, древнее этого леса, этой земли. Магия, нарушающая законы. Магия, скрепляющая основы. Блэк не услышал — почувствовал — как чаща зашелестела, заскрипела. Застонала. У нее не было разума. Но была воля. Темная и подавляющая, она была равнодушна что к людям, что к иным разумным, и сотни лет лишь насмехалась над их жалкими колдовскими потугами подчинить стихию и природу, поставить ее себе на службу… Но не сейчас.

Сила Запретного леса пасовала перед иным, более фундаментальным колдовством. Найди способ воздействовать на нижние кирпичи башни — и все остальные зашатаются под твоим давлением. Даже самые крепкие.

Он почувствовал, как вместе с кровью его боль растекается по поляне и дальше, за ее пределы. Как разум уплывает, мысли становятся вязкими и зелеными. Как ветви обращаются продолжением его рук, и сотня вороньих зрачков, черных обсидиановых бусин, становятся его глазами. Как едва заметно дрожит паутина и все ближе шуршат еловые иголки под мохнатыми паучьими лапами, и совсем близко — но еле слышно — под чужими копытами.

Вскрик и звук падающего тела, придушенный хрип. Антарес точно наяву ощутил теплую кровь — на лице, на языке, она словно заливала все его тело, стремительно пропитывая мантию. Нет, нет, это ковер прелых листьев вбирает в себя вытекающую из умирающего существа жизнь. Почти черную в свете луны жидкость, хлещущую из яремной вены. Один четвероногий оступился, споткнувшись о будто совершенно ниоткуда взявшийся корень. Не удержал равновесия, наткнулся на так неудачно подвернувшийся острый обломанный сук, да прямо горлом. Откуда он тут взялся? А почему бы ему тут не быть, а, Одхан? Случайности не случайны.

Приятный хруст костей, затихающий вопль. У кентавров свои секреты. Дурак тот, кто считает, что их магия — лишь предсказания да зачарованные стрелы. Если захотят и приложат усилия, в лесу эти существа могут перемещаться почти неслышно и очень быстро на короткие расстояния. Темные тропы — вот, как они это называют. Счастье еще, что наколдованное вначале боя простейшее круговое Протего сбивало и не давало появиться прямо под носом. Руэдхри Дей сделал шаг, формируя путь. И не вышел. После его тело, переломанное, найдут сородичи на дне оврага в миле отсюда.

Время тянулось медленно, вязкой патокой. С тех пор, как магия Антареса проникла в сущность леса, прошло не более пары десятков секунд, но он не знал об этом — просто не в состоянии был оценить отмерянный промежуток.

Кентавр, оставшийся безымянным, оступился и едва не рухнул на землю. Впрочем, мертвецам ни к чему имена, верно? Не повезло. Кто мог знать, что под плотным сплетением тонких корней на земле скрывалась глубокая яма, убежище скорпикрутов… Он провалился по колено, нога застряла в провале, разозленные разбуженные скорпикруты впились ядовитыми жвалами в лошадиную голень. Несчастный задергался, выпустил из рук лук. Схватился за низко нависшую ветвь ближайшего дерева. Накренившийся кусок сломанного дуба, давным-давно частично отломанный от основного ствола, недовольно заскрипел. Он был все еще прочен. Стоял бы в таком положении пару десятков лет, и уж точно не могло его свалить одно неосторожное движение. Или нет? Каков шанс, что именно сегодня этот сушняк обрушится на спину одного невезучего копытного? Еще один крик и восхитительное ощущение ломающегося под воображаемыми ладонями позвоночника.

Один попался на приманку, и их осталось трое…

Три будущих гниющих мешка с мясом и костями, по недоразумению остававшихся живыми. Первый все еще пытается подняться на скользкой от Глациуса земле. Второй пока не выбрался из наколдованного болота. Третий… Третий был…

Всех их нужно как можно скорее перевести в полагающееся им мертвое состояние.

Почему?..

Эта поляна — накрытый пиршественный стол, и гости уже на пороге. Ты знаешь это, Блэк. Лес знает.

Быстро… Что нужно было сделать быстро?.. Что… Надо…

В перепутанном, сплетенном с чащобой человеческом сознании понятие «быстро» и «медленно», увы, искажались до неузнаваемости.

Антарес, с трудом собрав разрозненные и странные мысли в кучу, усилием воли постарался составить паззл из разбитых смыслов. Новая холодная волна магии прокатилась по телу, смыла пятна помутнения.

И внезапно он ощутил, как связь истончается, взамен возвращая трезвость рассудка. Воля леса, смешанная с древней магией, отдалялась, уплывала, как тысячи песчинок, что сыплются сквозь пальцы и смешиваются с миллионом таких же под ногами. Как разорванные кусочки бумаги с растекающимися акварельными силуэтами, когда-то бывшими четкой картинкой.

Блэк попытался зачерпнуть еще силы, направить ее по проторенному пути, согнуть волей… Тщетно. Последнее, что он успел разглядеть в ускользающем видении — лицо кентавра с выклеванным волшебными птицами глазом, натягивающего тетиву. Очевидно, чары невидимости спали.

Все произошло мгновенно. Блэк, не обращая внимания на то, он все еще пришпилен к дереву, словно коллекционная бабочка, резко рванулся вбок. Совершенно бездумно, гонимый не разумом, а лишь животным желанием жить. Левая рука вспыхнула нестерпимым огнем, он зарычал от боли, когда обломанное древко прошло сквозь мясо, разворотило рану в ладони и осталось в стволе. На месте, где только что была его голова, теперь торчала новая стрела.

Не медля ни секунды, Антарес бросился к ближайшему укрытию — огромному, наполовину перевернутому гнилому пню в сплетении веток каких-то кустов. Вновь тренькнула тетива, что-то просвистело совсем рядом. Он на ходу, не глядя швырнул Диффиндо и вдогонку еще одно — модифицированное Дуро — заклятие окаменения, действующее на площадь. Уже не заботясь о том, что оно оставит следы.

Режущее вышло отвратным. Листом бумаги и то можно раниться сильнее. Блэк быстро выглянул из-за вывороченного комля и похолодел. Вторые чары не сработали вовсе: кентавр вновь уверенно натягивал лук, выцеливая жертву.

Антарес знал, что это значит. Но все равно в истовой надежде попытался наколдовать хотя бы простейший Ступефай… С кончика палочки сорвались лишь пара искр.

Паника подступила к горлу.

Это конец? Нет, нет, нет! Умереть, как жалкий маггл? Только не так!

Он тяжело привалился спиной к влажному переплетению мертвых корней. Перепуганные мысли бились о хрупкие стены окклюменции. Он отлично понимал, что его окружают, аккуратно берут в кольцо, как загнанную дичь. Драккловы кентавры еще не осознают, что на самом деле теперь приближаться к нему не опаснее, чем к самой безобидной пушишке.

Секунда на размышление, Блэк! Жалкие магглы знают толк в том, как убивать без магии, но ты нет. Значит… Значит, нужно дождаться тех, кто сделает это за тебя.

— Стойте! — крикнул он, — Не стреляйте! Вы захотите услышать, что я скажу.

Нужно просто задержать их. Немного. Совсем-совсем немного…

Молчание было ему ответом, но нового выстрела и правда не последовало.

— Я знаю, что захотите, — быстро продолжил, Антарес, выплевывая слова, внезапно ставшие слишком тяжелыми, — Тень, гасящая звезды. Вы все видели это. Ужасная картина. Но истинный ее смысл растолковать может только автор, не так ли?

Он, с огромным трудом пытаясь не уронить палочку, нащупал в кармане флакон с зельем из секрета запаховой железы молодых василисков. Тем, что не должно было пригодиться.

— Смысл перестанет иметь значение, когда ты умрешь, — голос донесся спереди и справа. Злобный, настороженный. Но Антарес уловил в нем крохотные нотки сомнения.

От любопытства кошка сдохла. И вы сдохнете.

Он сдержал едва не сорвавшееся с языка ругательство — откупорить флакон одной рукой оказалось не так-то просто. Мгновение спустя плюнул и выдернул пробку зубами. Блэк лишь надеялся, что темнота и подлесок из молодой еловой поросли не дадут противникам насторожиться от его действий.

— Ты так уверен в этом? Уверен, что избавление от одного искажения не приведет к новым, еще большим? — наугад бросил он, — Не оттого ли ваш народ столь много ведает о грядущем, но очень редко вмешивается в ход событий?

Вновь мгновение тишины. Слова повисли в воздухе и тяжело опустились на сырую землю.

— Уже одно твое существование… приведет к чему-то совершенно противоестественному, — заговорил еще один, левее и чуть сзади. Этот звучал обманчиво мягко и вкрадчиво, — К хаосу, боли, крови. Никто из нас не хотел бы рядиться в маску палача, но иногда жизнь предоставляет нам на выбор одинаково ужасные варианты. И порой лучше пожалеть о сделанном, чем не сделанном.

Антарес сжал зубы и вылил зелье за шиворот — аккуратно, насколько мог. Нельзя было пролить ни капли. Спину тут же ожгло. Увы, при все еще действующем грязеотталкивающем заклинании на одежде и открытых частях тела, иного варианта не было.

— Сдается мне, ты просто боишься умирать, колдун. Ты похож на скользкую, изворотливую змею, — поддержал его третий, — Говори то, что хотел сказать, не ходи вокруг да около. И быстро, наше терпение не бескон…

В следующую секунду он подавился сдавленным возгласом, так и не успев договорить. Свистнула стрела, послышался хруст и ругань на чужом наречии.

Блэк рванул с места, перепрыгнул через какой-то валежник, споткнулся и едва не растянулся на земле. Правую лодыжку резко прострелило болью, Антарес шепотом выругался, но с огромным усилием все же заставил себя не прекращать движения. Разбираться, вывих, перелом это или растяжение было некогда: не стрела — уже хорошо.

Он юркнул в заросли огромных папоротников, тяжело дыша привалился к корням огромной ели. Левая рука висела плетью. Снова заныла рана от маггловского револьвера, но ощущения ни в какое сравнение не шли с резью в ладони. Антарес выдохнул сквозь зубы, словно выплескивая слабость вместе с воздухом, и в который раз попытался очистить сознание окклюменцией.

Вновь крики, удары. Звук спускаемой тетивы. Шелест множества тонких лап, больших и маленьких, сильных, слабых, прочных и хрупких. И чей-то отчаянный долгий вопль.

Один попался пауку и их осталось двое.

В просветах между деревьев мелькали тени. Много теней. Молчаливых, смертоносных… Ни одна из них пока не рискнула приблизиться к Антаресу. К человеческому существу, что источало слабый, но пугающий змеиный дух. Зелье из секрета запаховой железы молодых василисков, похоже, все-таки делало свое дело.

Блэк мысленно поежился. Он совсем не был уверен, что взрослых, по-настоящему матерых пауков это остановит. Акромантулы чураются этих тварей, страх и отвращение к тем у них с незапамятных времен, но самые разумные вполне могут его перебороть. Тем более что он пахнет как детеныш, а не взрослая особь — сойдет, чтобы отпугнуть, но недостаточно для того, чтобы обратить в бегство. Оставалось только надеяться, что сейчас, когда вокруг столько вкусных, питательных существ, нападать на кого-то, воняющего всякой мерзостью, им просто незачем.

Он осторожно выглянул из-за широкого ствола. Благодаря подлеску обзор на разворачивающуюся драму был не лучшим.

Не противоположном краю поляны лежал кентавр с подранным брюхом. Он был еще в сознании — истошно стонал и дергался, руками и копытами стараясь отбиться от хитинового членистоногого моря. Бесполезно. Твари кишели вокруг, заползали на круп, копошились в листве, подбирались к сочащемуся кровью животу. Казалось, и не живые существа это были вовсе, а неумолимая стихия.

Его товарищ занял позицию рядом. Пытался отстреливать самых больших и наглых, тех, что поменьше — топтать ногами… Он перемещался так быстро, как мог, и стрелял так точно, как никогда прежде. Увы, этого было недостаточно, чтобы остановить смерть. Он сам понимал это, и с каждой секундой все яснее. Его брат по оружию был обречен. Ужас в глазах и стоны боли резали по сердцу острее ножа.

Третьего зажали в отдалении, и Блэк почти не видел, что там происходит. Но, судя по яростным крикам, прийти на помощь тот не мог. Возможно, этому лесному созданию жить оставалось совсем недолго. Он мог бы попробовать сбежать… Но, очевидно, предпочел умереть честно вместо того, чтобы вернуться домой с клеймом позора. Глупо. Но удобно.

Все происходило столь стремительно, что Антарес не успевал следить за событиями. С момента нападения прошло не больше пары минут, он едва успел отдышаться.

Кентавр, тщетно пытающийся отбить товарища, что-то крикнул, развернулся лицом к лежащему на земле и на секунду замер с натянутой тетивой. Он не хотел этого делать, но…

Как тебе выбор между одинаково ужасными вариантами, ублюдок? Нравится?

Стрела пронзила череп, оборвав кошмарную агонию умирающего.

Акт милосердия стоил ему жизни. Воспользовавшись чужой заминкой, мгновением неуверенности, гигантский акромантул подобрался сзади и сверху. Он изобразил что-то среднее между прыжком и падением и рухнул на лошадиный круп. Кентавр завертелся, пытаясь сбросить тварь, но обманчиво-тонкие и хрупкие паучьи лапы уже обхватили его, смыкаясь под животом, острые ядовитые жвала впились в шею… Достать новую стрелу из колчана несчастный не успел. Это был конец.

Яростные ругательства третьего затихли. В тишине, нарушаемой теперь только шелестами и шорохами, с трудом можно было уловить лишь редкие сдавленные и болезненные хрипы.

И никого не стало…

Блэк подавил желание нервно рассмеяться. Отчего-то ему вовсе не хотелось сейчас шуметь.

Все кончено. А все ли? Где чертов маггловский мальчишка, кстати, ради которого все затевалось изначально?

Антарес с трудом поднялся, стараясь не нагружать больную лодыжку. Насколько мог аккуратно отодвинул ветви разлапистого куста для лучшего обзора и сощурился, всматриваясь в ночную тьму. На поляне все еще копошились хитиновые тени, соваться туда сейчас — не лучшая идея. Нет, к Мордреду. «Саймон» не мог уйти далеко. Не со сломанной ногой и ослабленным заклятием паралича. Даже если он уполз в папоротниковые заросли или схоронился в какой-нибудь яме — его найдут и съедят. Так же, как и мертвых кентавров.

Блэк сжал зубы, вдохнул и выдохнул. На секунду прислонился щекой к теплой древесной коре. Сил не было, только неимоверное опустошение. Боль и усталость, разочарование и злость на самого себя будто придавливали к земле. Пора было убираться отсюда, сейчас же. Или он берет себя в руки… Или остается на пиршестве акромантулов в качестве десерта — никакое зелье не поможет, если те обратят-таки на него свое внимание, когда разберутся с более привлекательной добычей.

Вот только бы вспомнить правильную дорогу. Здесь совсем близко, но без заклятия компаса… Магия все еще не желала подчиняться. Оставалось лишь вознести хвалу Мерлину, что все чары, наложенные до конфуза, все еще работали.

Антарес внезапно ощутил, как сильно колотится его сердце. В серой хмари ночного зрения паучьи тени выглядели еще страшнее. Но… все будет хорошо, верно? Все должно быть хорошо. Он до сих пор жив.

Блэк медленно, подволакивая правую ногу, плелся по пустынным коридорам Хогвартса в крайне мрачном расположении духа. Скоро рассвет, надо успеть пробраться в гостиную, пока никто не проснулся. Но ни сил, ни возможности передвигаться быстрее у него уже не было.

Все тело болело: нога, левая рука, почему-то правый бок — когда он успел его отбить? Но гораздо хуже было то, что вместо целительского заклятия палочка лишь вновь пренебрежительно выдавила пару искр, ожегших кожу. Отсутствие возможности колдовать сжимало внутренности неприятной тревогой, а мысли о недавнем бое вызывали досаду. Мерлин, еще немного, и благородный дом Блэков мог бы не досчитаться лучшего своего представителя, и все из-за каких-то четвероногих дикарей. Какая утрата для всего волшебного сообщества!

Антарес скривил губы. Нет, разумеется, волшебному сообществу плевать. Одного самоуверенного юнца спасло лишь удачное стечение обстоятельств. Это было отвратительно.

Волшебник, не умеющий за себя постоять — не настоящий волшебник, а, Блэк? Жалкий, никчемный мальчишка…

Он словно как наяву слышал отца, раз за разом проговаривающего жесткие, хлесткие слова — презрительно, без всякого снисхождения.

Да, большую часть времени он дрался не в полную силу. Непростительные, а также иные запретные, но такие эффективные проклятия — все это оставляет следы. Взрывные, огненные чары, многие заклинания, действующие на область, трансфигурация — тоже. На растения не наколдуешь Репаро, а еще деревья, земля и тела некоторое время помнят, что их искажали чужой волей. И все же… Это недостаточное оправдание.

Антарес остановился, тяжело привалившись к холодной стене. Из чего-то подобного в бою он использовал только Глиссео, но оно простое, развеется быстро. Кровь без остатка впитала древесина. А древняя магия смешалась с силой леса, ее не обнаружить обычными методами. Только если специально искать, и то не факт.

Блэк прикрыл глаза. До гостиной оставалось рукой подать, но сдвинуться с места оказалось неожиданно тяжело. Тело и разум, измотанные за слишком насыщенную ночь, требовали отдыха здесь и сейчас. Минуту. Он постоит всего минуту. Или лучше… Да, так будет правильней.

Пользуясь кратким моментом передышки, Антарес шепотом позвал Тикки. Заспанный домовик явился с небольшой задержкой. Огромная кухонная варежка-прихватка, служившая ему ночным колпаком, съехала на бок, полотенце было завязано криво. Но в блестящих огромных глазах не было и тени недовольства ранним подъемом, лишь привычное услужливое обожание.

Заваливаться в изодранной мантии, в крови и земле в спальню — не самое лучшее решение. Очевидно, если чистящие чары не работают — стоит обратиться к помощи профессионала в таких вопросах. А еще эльф сможет сказать, есть ли в слизеринской гостиной кто-нибудь, например, проснувшийся слишком рано.

Тикки, до крайности обрадованный очередным "Очень Важным Заданием" привел в надлежащий порядок внешний вид хозяина всего парой щелчков пальцев и исчез. Оставалось дождаться, когда он вернется, и можно продолжить путь. Если все в порядке. Если же не очень… Да нет, с чего бы. Дежурный староста точно спит, а кто-то еще вряд ли поднял тревогу.

Мысли путались — медленные, тяжелые, усталые, рана в ладони все еще горела огнем. Расслабляться было рано, но все естество уже закономерно полагало, что худшее позади, и потому молило лишь об одном — о широкой кровати с зеленым балдахином и белой нежности подушек. Больше никаких полицейских, акромантулов, кентавров. Травологию можно пропустить. И руны тоже. Неизвестно, сколько ему понадобится времени, чтобы непокорная сила наконец…

Додумать он не успел. Лишь мельком ощутил чужую магию, растекающуюся по телу. Что происх…

Сознание накрыла тьма.

Блэк понятия не имел, что было дальше. Он, захлебываясь волнами бесконечного ничто, рвался наверх из вязкой, со страшной силой утягивающей на дно бездны. Страстно пытался собрать реальность по кусочкам. Тщетно. Не было никакого Блэка. И здесь и сейчас его быть не могло.

Он не знал, что происходит, и, более того, никоим образом не мог бы узнать. Для осознания нужен разум. И все же… Все же какая-то его часть, маленькая горячая искра, наделенная волей, все еще пыталась бороться. Та часть, что сражается за место под солнцем с самого его рождения. Та, что никогда не сдается. Увы, у нее не было шансов. Ибо как бы ни были велики желание и сила духа, им не подчинить реальность без третьего, самого главного компонента — магии.

* * *

Антарес очнулся от холода и звука падающих капель. Равномерного и оглушительного в звенящей тишине. Он с трудом разлепил глаза. И… не увидел ничего. Лишь абсолютную чернильную тьму. Короткий укол страха заставил сердце пропустить удар.

Это чье-то заклинание? Пусть это будет просто чье-то заклинание!

Однако предательские мысли о внезапной необратимой слепоте испуганно заметались в голове. Блэк попытался взять себя в руки, но неожиданно это оказалось не так-то просто: будто собственное сознание играло против него с краплеными картами.

Он закусил губу и почти панически ощупал окружающее пространство коченеющими пальцами. Мокрый, холодный камень и больше ничего. Пол, стены… Стены! Каждая чуть больше, чем на расстоянии вытянутой руки.

Мордред…

Блэк попытался встать и осознал, что не может это сделать. Тело едва слушалось, любое движение отдавалось болью. А ноги, зажатые в согнутом положении из-за тесноты, — они отнялись полностью.

Что происходит?! Кто-то… по дороге в гостиную…

Он внезапно понял, что реальность, только что выглядевшая такой очевидной, смешивается и выцветает. Как запутанный, но поначалу совершенно логичный сон. Восхитительный, насквозь волшебный Хогвартс, уроки — до крайности интересные и неимоверно скучные; яркие образы однокурсников — враждебных, забавных, дружелюбных, умных и бездарных идиотов; гоблины-революционеры и загадочная древняя сила… Все это внезапно поблекло, стало далеким и глупым. Нелогичным. Удивительно странным.

Антарес усилием воли попытался зажечь простейший светлячок Люмоса. Прекрасно, впрочем, осознавая, что это тоже глупо.

Магия не подчинялась тебе никогда, Блэк, не подчинится и сейчас. С чего ты решил, что будет как-то иначе?! Потому что твоему измученному голодом и болью разуму пригрезилась красивая сказка? Сказка, в которой ты стал волшебником, ходишь в школу и колдуешь, как все нормальные дети? Какая чушь!

Он ощутил, как ком подступает к горлу. Кисти, локти, живот и спина горели огнем. Если бы не жуткий холод, пробирающий до костей, было бы еще хуже.

Куда уж хуже?!

Связывающее заклинание. Силенцио. Двадцать восемь поверхностных режущих. Потом Антарес сбился со счета. А после — каменный мешок, тьма, сырость и страх. Энтони всегда знал толк в таких вещах. Но в этот раз… Этот раз был особенным. Его сыну исполнилось одиннадцать. И он так и не получил письма.

Антарес неожиданно ощутил, как горячая влага стекает по щеке. Щека чесалась от запекшейся крови, дурацкая капля щекотала ее, раздражая еще больше. Он сжал зубы, намеренно прокусывая язык. Слезы — самая идиотская и самая отвратительная вещь на свете. Он не смел плакать вот уже… четыре года?

Четыре года глупых грез — или всего несколько минут, часов или дней забытья? Ты уверен, что не сходишь с ума?

Блэк попытался дышать ровно и размеренно, но это не помогло. Мысль — жуткая, до безумия страшная — что все было всего лишь сном, парализовала. Руки, тело стали ватными и будто призрачными, чудовищное ощущение беспомощности прокатилось от горла к желудку, сжало его тисками. Антаресу показалось, что его сейчас просто вывернет, но было нечем — он не ел очень давно. И был вовсе не уверен, что когда-нибудь еще в своей жизни поест.

Он не знал, сколько ему осталось. Оставит ли Энтони подыхать его здесь, чтобы отыграться за собственное разочарование, или все же милосердно прикончит позор древнего магического рода.

Страх умереть от голода царапал нутро. Он был невыносим. Сознание прокручивало одну и ту же кошмарную картину снова и снова. Вода здесь есть, значит все будет еще медленней. Еще мучительней. Очень жаль, что рядом не было привязано ни одного католика, которого можно было бы съесть. (1)

Как глупо. Все это неимоверно глупо и несправедливо. Но глупее и несправедливей всего — его появление на свет. Его стоило удавить еще в колыбели, всем было бы от того только лучше, а ему — лучше всех. Но нет. Определить наличие способностей к магии в первые годы жизни невозможно. Отец до последнего заботливо таскал сына по колдмедикам. Мать надеялась, что он пойдет в лучшую школу чародейства и волшебства. Попадет на Слизерин, как и она когда-то. Она дарила ему дурацких игрушечных змей, которых вязала самостоятельно. Они были похожи на гигантских уродливых червяков, но Антарес считал их самыми милыми на свете.

Хогвартс… ужасный, отвратительный сон. Худшее, что могло бы сейчас приснится. Блэк закрыл глаза и свернулся на каменном полу, с трудом руками подтянув колени к подбородку. Заснуть снова было бы лучше всего. Заснуть и никогда не проснуться. Вернуться туда, где все хорошо. Навсегда.

Но сон не шел. Холод, голод, боль и страх, непреодолимый ужас перед неизбежным терзали тело и разум. Невидимые стены давили, словно медленно расплющивая саму его суть, его душу. Что от него останется? Пустое место, бессмысленное месиво костей и мяса. Весь мир — восхитительный, жестокий, интересный, несправедливый, прекрасный — исчезнет вместе с ним самим. Мир, полный загадок и магии. Мир, существовавший целых одиннадцать лет. Всего одиннадцать коротких лет.

Блэк почувствовал, что ему становится трудно дышать. Тьма навалилась на плечи и грудь, сдавила легкие. Во рту стало сухо, как в самой огромной пустыне. Сердце стучало так, что казалось, точно жуткий равномерный звук отдается эхом от стен. И стены пульсировали ему в такт, дрожали, удар за ударом будто становясь во ближе. Подбираясь к скрюченному телу, с каждым вдохом, дюйм за дюймом.

Антарес, не в силах больше вынести происходящее, закричал. Дико, зверино, отчаянно, совершенно не слыша собственного голоса. Сырая каменная кладка дрогнула, гулко завибрировала в ответ, но он не услышал этого — в ватном, вязком воздухе, наполненном ужасом, не могло быть звуков.

Лицо обдало жаром, сознание плыло, тасуя жуткие картины пополам с реальностью.

Что есть реальность?! Школа, гоблины, отец, мать, сила, слабость, боль, теснота, смерть, жизнь… Правды, справедливости и Антареса Блэка просто не может быть. Ничего нет. И никогда не было…

Если бы Антарес Блэк все же существовал, он бы почувствовал, как совершенно внезапно поднявшаяся неудержимая волна магии рвется из груди, окатывает тело холодной волной, бьется в черепе горячим пламенем, дрожит громкой тонкой нотой в его дыхании и безмолвно растекается в глотке.

Он бы увидел, как казавшаяся незыблемой каменная кладка беспомощно осыпается зыбким миражом и яркое пламя пожирает все вокруг.

Как бессознательное тело Себастиана Сэллоу, лежащее рядом, охватывает магический огонь.

Как едва ли понимающий происходящее Оминис, натянув на лицо мантию и кашляя от дыма, пытается увернуться от шрапнели из деревянной щепы, что была когда-то горой ветхой мебели в заброшенном классе. Как он раз за разом бьется плечом в запертую дверь и в конце концов выбивает ее. Лишь благодаря чистому везению, просто потому, что та прогнила от старости.

Как Гонт, спотыкаясь, из последних сил тащит бессознательные тела наружу.

Но Блэк не чувствовал, не знал и не видел. Его разум поглотила милосердная тьма.

* * *

Антарес с трудом распахнул веки. Все тело болело, виски ломило, в глаза будто насыпали песка. И все же он, сглотнув вязкую слюну с металлическим привкусом, вздохнул с облегчением. Высокие своды незнакомого потолка терялись во тьме… Он и правда все еще Хогвартсе.

Все-таки жизнь — не сон. Слава Мерлину и всем его частям тела, цензурным и не очень.

Блэк аккуратно повернул голову, осматриваясь. Просторное помещение с широкими окнами, ряды коек, стойкий запах зелий. Похоже на больничное крыло. Справа некто, завернутый в бинты с головы до ног. Со спины не понять. Слева, на соседней кровати — Оминис: полулежа читает какую-то внушительной толщины книгу в сильно приглушенном свете Люмоса. Или просто бессмысленно перелистывает страницы — с Гонтом никогда не понятно, куда он пялится. Антарес невольно поджал губы.

Мордред, а этот что здесь делает?

Оминис, меж тем, видимо услышав шорох, обернулся. И тут же скривился.

— Очнулся? — он излишне-резко захлопнул обложку тяжелого тома. Антарес невольно отметил, что руки его также были перебинтованы, и лишь кончики пальцев торчали наружу.

— Разочарован? — фыркнул он в ответ. Язык ворочался с трудом. — Не дождешься.

— Не все наши желания, к сожалению, сбываются, — буркнул Гонт. — Ты — ходячая неприятность, Блэк.

— О, и в чем же ты обвинишь меня в этот раз? Даже любопытно.

— Не догадываешься? — едко отозвался Оминис. — По твоей милости мы здесь.

Антарес театрально закатил глаза и тут же болезненно сморщился.

— Ну конечно. А еще я, разумеется, организовал восстание гоблинов, по моей воле происходят неурожаи, засухи, и гонения на ведьм в средние века, без сомнения, тоже моих рук дело.

— Прекрати валять дурака, — жестко выплюнул Гонт. Лицо его, и так бедное на мимику, и вовсе закаменело. — Мне пришлось вытаскивать из того хаоса, что ты устроил, твое никчемное бессознательное тело на собственном горбу, о чем я уже успел пожалеть. Твое и моего друга, который до сих пор не пришел в себя, несмотря на усилия мадам Блэйни. Если Себастиан не очнется или останется калекой, клянусь Мерлином, никакие принципы не помешают мне оставить от тебя лишь жалкое мокрое место.

Так вот, кто лежит, замотанный по самую макушку, на соседней кровати.

Антарес заворочался, принимая более вертикальное положение. Спину тут же прострелило болью. Он попытался поймать за хвост ускользающую мысль. Неожиданно, но думать о безвременной кончине Сэллоу было определенно… неприятно. Жутко захотелось курить.

— Вот как, — спокойно проговорил Блэк, — и каковы прогнозы?

Оминис, с трудом наконец подавив вспышку гнева, ответил лишь спустя несколько секунд:

— Не то, чтобы мне многое рассказывают. Но пока что, вроде бы, утешительные. Иначе поверь мне, я бы с тобой не разговаривал.

— Ага, — бросил Антарес, — мокрое место и все такое. Я услышал еще с первого раза, спасибо.

Оминис отвернулся. Тяжелое молчание можно было резать ножом. Но Антаресу было плевать. У него, очевидно, сформировался список вопросов, ответы на которые стоило бы узнать как можно скорее.

— Какого черта вы вообще здесь, Гонт, а не в собственной уютной постельке? Что вам понадобилось на ночь глядя вне гостиной?

— А тебе? — машинально огрызнулся тот. — Ты вечно себе на уме, еще и защиту вскрыл, как будто каждый день этим занимаешься. Мне стало интересно. Потерял тебя на пол дороге, а дальше… Кто-то вырубил меня. Я думал, это ты. И только потом осознал, что нет.

— А Сэллоу?

— Пошел за нами обоими, очевидно. Я был не слишком аккуратен, подозреваю. Он еще меньше умеет держать собственное любопытство в узде.

— Что произошло после? — уточнил Блэк, с неловко шаря на прикроватной тумбочке в поисках палочки.

Гонт фыркнул:

— Ты правда ничего не помнишь?

-- Иначе я бы не спрашивал, верно? — саркастично заметил Блэк.

Оминис равнодушно пропустил едкую ремарку мимо ушей.

— Боггарты.

Антарес вздернул бровь.

— Что, прости?

— Боггарты, — повторил тот издевательски. — Ты не знаешь, что такое боггарты, Блэк?

— Гонт, не беси меня, — вкрадчиво прошипел Антарес.

Оминис поджал губы и отложил наконец книгу. Повернулся на бок, подпер щеку согнутой в локте рукой.

— Ладно. Не то, чтобы мне были ясны детали… — все-таки соизволил ответить он, — но общая суть проста. Кто-то оглушил каждого из нас троих. Затащил в заброшенный класс. Запер и оставил наедине с как минимум дюжиной порождений страха. Кто бы это мог быть?..

— Даже не догадываюсь, — насмешливо хмыкнул Блэк, — Но теперь картинка складывается. Боггарты не слишком опасны поодиночке. Однако если в одном месте собрать сразу нескольких, они усилят способности друг друга кратно. А коли уж, как ты говоришь, их было не меньше десятка…

— То их иллюзии смогли бы достигнуть максимальной реалистичности, а воздействие на разум — пробить даже окклюментную защиту, — закончил Оминис. — Я очнулся первым и смог нейтрализовать Риддикулосом лишь парочку, потом меня… в общем, скажем так, мне стало не до того. А после ты разнес весь класс и сжег драккловых паразитов к чертовой матери. И подпалил себя и нас заодно.

— Оу, — буркнул Антарес. — Какая досада. Ты ждешь извинений, Гонт? Что ж, в таком случае прошу прощения, о благородный наследник Слизерина, я не специально устроил самосожжение.

Оминис явно хотел ответить что-то резкое, но, внезапно пересилив себя, сдержался. Медленно вдохнул и выдохнул.

— Я знаю, — неожиданно серьезно ответил он. — На самом деле, как бы ни был я на тебя зол… Я осознаю причины произошедшего.

Блэк аккуратно взмахнул палочкой. На кончике зажегся привычных голубой огонек. Значит, с магией и правда вновь все в порядке.

— Вот как? — протянул он.

Оминис замолчал на пару секунд, будто раздумывая, стоит ли вообще озвучивать то, что он хотел сказать.

— Я видел достаточно. Твои попытки скрыть последствия Круциатуса. Твоя нестабильность, жестокость, яд в каждом слове. Проблемы с магией. И сегодня — твой страх… Каменный мешок, боль, ужас, отчаяние. Это ведь грани одной монеты, верно?

Блэк невольно сжал зубы, резко оборачиваясь.

— Не смей меня жалеть, Гонт. Это отвратительно.

— Я не сказал, что жалею тебя, — тот пожал плечами. — Я сказал, что понимаю. Или ты полагаешь себя настолько исключительным, что только тебе ведомо ощущение от Круциатуса? Или ты думаешь, что я потерял зрение вместе с конспектами по дороге в школу?

Неожиданное личное откровение от человека, что считает новичка опасной тварью. Эдакий, ни к чему не обязывающий эмоциональный мостик. Юный змееныш и правда подумывает закопать топор войны? Да неужто! Или начал понимать, что изменить новый порядок вещей сходу не выйдет? И легче выказать немного доверия, чтобы скрыть за ним конфронтацию, перейдя из открытой фазы конфликта к шаткому равновесию. Которое, конечно же, можно будет нарушить, если в этом возникнет необходимость. А может, и то и другое одновременно? Мотивации людей, на самом деле, редко бывают однозначны.

Антарес с трудом проглотил готовые сорваться с губ издевательские слова. Чутье, не раз выручавшее его, сейчас настойчиво советовало не лезть с неуместными комментариями. Вместо этого он ответил совсем другое:

— Знаешь, это иронично. Столь схожий опыт и судьбы, и так кардинально различающийся результат. И каждый из нас считает себя исключительно правым.

Оминис откинулся на подушку, уставившись немигающим взглядом в потолок.

— Именно так, Блэк. Именно так…

Антарес натянул одеяло почти до самого подбородка. Развивать тему отчего-то совершенно расхотелось.

Он думал, что давным-давно похоронил все лишнее. Что перешагнул через собственные страхи, слабости, прошлое и уверенно шагал вперед несмотря ни на что, с гордо поднятой головой. Осознавать, что кое-что все еще до сих пор с ним, было неприятно.

В тот раз, в отличии от нынешнего, магия не спасла его. И не подумала пробудится вовсе, как бы ни желали этого его родители. Энтони вытащил его из клетки на седьмой день, но сколько на самом деле прошло времени, Блэк осознал сильно позже.

Однако когда пришел в себя достаточно, отец все-таки почтил его визитом. Слова его были как всегда строги и сухи, и в то же время совершенно логичны. В тот момент Антарес счел личные объяснения необходимости подобного поступка своеобразным извинением. Тогда он все еще верил, что Энтони желает ему добра. В основном. По-своему. Добром, в том числе, в понимании родителей, было желание во что бы то ни стало открыть для сына возможность использовать собственную волшебную силу. И что с того, что придется пустить ему кровь, почти уморить голодом и ввергнуть в отчаяние, граничащее с безумием? У всего есть своя цена. С этим утверждением Блэк не стал бы спорить и сейчас.

Пока он выздоравливал, мать сидела у его постели — чего не делала уже много лет. Он еще не осознавал, сколь огромная пропасть уже пролегла между ними. Не понимал, что прошлого не вернуть, и истово цеплялся за старые детские воспоминания, с глупым упорством пытаясь натянуть их на новую реальность.

Реальность, которая рассыплется совсем скоро — меньше, чем через год, в тесном шкафу в кабинете отца, когда он подслушает один слишком взрослый разговор. А после из ее осколков сложится новое начало.

Антарес внезапно понял, что так и сидит с палочкой в руке, все еще светящейся тусклым Люмосом. Он отпустил светляк на волю, но тот, сорвавшись с кончика магического инструмента, не пожелал взмыть вверх, как обычно. Покрутился в воздухе и упал на одеяло. На ощупь огонек был теплым, почему-то мягким, как маленькая пушишка, и будто ластился к ладони. Блэк тихо хмыкнул и жестко сжал кулак, безжалостно давя излишне игривый источник света.

* * *

Заснуть снова он так и не смог. Мысли крутились в голове бесконечных хороводом, темная злоба ворочалась в груди, сжимала холодными щупальцами внутренности, требуя немедленных действий. Перекатывалась во рту, тем самым приятным ощущением, когда язык будто прилипает к небу, пробуя концентрированную ненависть на вкус.

Очевидно, за всем произошедшим стоял один небезызвестный рыжий ублюдок. Или его прихлебатели. Или Натсай Онай. Или Лестранж. Или кто-нибудь из старших, решивших, что новенький слишком много себе позволяет, но это, все же, менее вероятно…

Ты умеешь расположить к себе людей, а, Блэк?

Итак, самый актуальный иной вопрос: кого именно стоило бы проклясть до десятого колена, а после зажарить до хрустящей корочки?

Воображение рисовало привлекательные картины в красном цвете.

Рассвело. Оминис спал, Себастиан все еще не пришел в себя. Мадам Блэйни, сухопарая женщина лет тридцати пяти с суровым лицом, звенела какими-то склянками в лаборатории, что примыкала к коридору, ведущему к просторной комнате для больных. Сквозь приоткрытую створку было слышно, как она периодически довольно громко напевала что-то тоскливо-печальное, но, неожиданно, даже весьма мелодичное.

Когда хогвартские часы пробили восемь, со стороны входной двери послышались шаги. Антарес открыл глаза, лениво поворачивая голову. Все равно уснуть уже не получится.

— Блэк!

Знакомые лица… Чуть растрепанная шевелюра и большие очки на круглом лице. Быстро цокая каблучками, Крессида Блюм подошла ближе, скинула с плеча неизменно набитую под завязку сумку и бросила ее у тумбочки.

— Давно не виделись, мисс Блюм, — он обозначил едва заметный кивок, — какими судьбами?

— Я ненадолго, — девушка досадливо скривила маленькие губы, — мне пришлось упрашивать одного из старост проводить меня сюда по дороге на завтрак.

— Какая честь, — Антарес тихо рассмеялся.

Крессида иронично уставилась на него сквозь стекла очков:

— У тебя есть силы язвить. Уже неплохо. Я ожидала застать здесь тело, умоляющее прикончить его из милосердия.

— У меня всегда есть силы язвить. И скорее я взвою здесь от скуки, чем помру.

— О некотором странном инциденте пока известны лишь слухи. Один другого краше. За сутки люди успели придумать много небылиц. Я же пришла убедиться лично. И, возможно, у меня есть кое-что, что сможет тебя развеселить.

— И что же болтают?

— Всякое, — девушка резко опустилась на край кровати. — Большая часть из этого — отборная чушь. Но есть и кое-что близкое к истине. Например, о том, что твой любимец Прюэтт наконец показал одному зарвавшемуся выскочке, где раки зимуют. А свершиться правосудию помогла некая Валери Соммерсет.

Блэк, забывшись, склонил голову на бок и тут же поморщился. Движение вновь отдалось болью.

— И кто же такая эта… Валери Соммерсет?

— Одна су… — глаза Крессиды опасно блеснули, — …специфическая особа не самых честных правил.

Ох, дорогая Блюм. Почему твой галстук не зеленый? Пытаться вершить месть чужими руками… Моветон для гриффиндорки. Как мне это нравится.

— Как бы то ни было, есть основание утверждать, — продолжила та, понизив тон, — что в Вэл… в Соммерсет по уши втюрился некто по фамилии Лестранж. Младший, если быть точной. А она — в него. И, мало того, о неожиданной противоестественной связи пары голубков на данный момент не знает почти никто. Угадай почему? Потому что у нашей несчастной гриффиндорки слишком простецкая родословная. Улавливаешь, Блэк? В твоем окружении завелись крысы.

А вот откуда об этом знаешь ты?

— Только эти трое? Или был кто-то еще? — коротко уточнил он.

Крессида фыркнула:

— Разумеется, Леандер взял с собой свою группу поддержки. И мантию-невидимку. У старосты был перед ними должок, так что этой компашке бравых мстителей удалось уговорить его открыть проход.

Антарес непроизвольно сжал кулак, сминая край одеяла, и сощурился:

— Кажется, теперь все встает на свои места. Когда мы — не спрашивай, зачем и как — решили прогуляться по замку, кое-кто с моего факультета, однажды затаивший обиду, воспользовался ситуацией. Кое-кто другой всего лишь выступил посредником. А некто третий со товарищи с удовольствием провернул собственную месть, посчитав эту ночь идеальным моментом для исполнения планов. Уверен, собрать столько боггартов в одном месте — задача нетривиальная. А сейчас, когда весь замок на ушах из-за несчастного когтевранца, риск, что всю так тщательно подготавливаемую ловушку найдут и уничтожат, возрастал бы с каждым днем.

— Пять баллов Слизерину, мистер Блэк, — хмыкнула Крессида. — Только при чем здесь… Подожди. Ты здесь действительно из-за боггартов?

— Ага, — досадливо буркнул Антарес. — Смешно, правда? Мало кто на самом деле знает, но всем нам знакомые простейшие порождения страха — существа, родственные дементорам. Только одни появляются естественно, а другие в большинстве своем выведены искусственным путем. Способов несколько, но, насколько мне не изменяет память, небезызвестный Экриздис использовал именно этот: минимум пятнадцать боггартов, один волшебник и срок примерно в пару недель. Ну, это если не учитывать кучу нюансов, вроде необходимости лишения несчастного души.

Было бы забавно опробовать древний рецепт на Прюэтте. Жаль, что в нынешние времена это гарантированный билет в Азкабан…

Крессида удивленно вскинула брови:

— Я думала, эти твари плодятся сами по себе. Просто Министерство контролирует их численность.

— Неа, — Антарес покачал головой, — естественным образом появившийся дементор — очень редкое событие.

— Все время забываю, с кем я имею дело, — хмыкнула девушка. — О таком не прочтешь в учебнике. Кстати, об учебниках… Я не с пустыми руками. Больным ведь принято приносить презенты, да? Сладости. Или фрукты. Или… Впрочем, не важно. Мне подумалось, что это утешит тебя гораздо лучше, чем шоколад.

Она наклонилась, роясь в сумке.

— «Ритуальные построения» авторства Шварца — там отлично описано зависимость расчетов от астрономического положения небесных тел, помню, тебя это интересовало. «Продвинутые преобразования» Маркуса Голдштейна — не потеряй, она вообще-то из запретной секции. Мне Уизли выдала, но я уже прочла. Кому-то особо одаренному явно не понравилось, что глупые школьники вычитают что-нибудь о том, как можно применить вечную трансфигурацию к человеку и начнут тренироваться на однокурсниках. Идиотизм, как по мне — если кто-нибудь все же сумеет это сделать, то он по определению уже слишком умен, чтобы заниматься дурацкими шутками. А, вот еще «Руны древних народов»…

Стопка на краю кровати все росла и росла. Юноша почувствовал, что его губы сами собой расплываются в улыбке. Крессида знала толк в том, что может порадовать пятнадцатилетнего мальчишку. Ладно-ладно, пятнадцатилетние мальчишки мечтают о новой гоночной метле. А вот Антарес Блэк просто хочет не сдохнуть со скуки.

— Вы мой спаситель, мисс Блюм!

Та похлопала по обложке самого верхнего увесистого тома.

— Будешь должен мне летучую карамель из "Сладкого Королевства". А теперь мне пора, подозреваю, староста, караулящий меня у дверей, как раз дошел до точки кипения.

Блэк задумчиво уставился в след девушке, спустя несколько секунд уже удаляющейся по направлению к выходу стремительным шагом.

Легиллименция — очень удобная штука. Крессида, Крессида… Ты же сказала мне не все, верно? Валери Соммерсет — твоя закадычная подруга. Единственная. Теперь бывшая. Ты знаешь о ней очень многое. О ее жизни, чувствах, секретах. Четыре года очень близких отношений. Но нынче это сучка буквально смотрит в рот бойкой и яркой Натсай Онай. А ты на скамейке запасных, одна против всего мира. Ревность — такое естественное чувство, Блюм. Не стоит его стесняться. Разве ты еще не поняла? Я бы смешал с дерьмом эту глупенькую прилипалу, если бы ты просто попросила. Лишь потому, что ты мне нравишься.

* * *

Оминиса, как наименее пострадавшего, выпустили уже наутро, еще раз перебинтовав и вручив тому гору баночек с разнообразными зельями. Блэку оставалось лишь тихо завидовать ему, а Себастиан… он, определенно, шел на поправку, но все еще по большей части оставался в блаженно-бессознательном состоянии.

Больничное крыло представляло из себя сонное царство, островок застывшего времени, окутанный тишиной и покоем. Это было непривычно. И неожиданно… тревожно. Антарес почти физически чувствовал странный дискомфорт, он слишком привык куда-то бежать и что-то делать. Месть, осознание собственной беспомощности… все это заставляло гонять одни и те же мысли по кругу, и вскоре они вызывали одну лишь тошноту.

Почему, черт возьми, не сработала магия тогда, в лесу? Что изменилось? Он обратился к древней силе, а после, когда сознание начало уплывать, попытался оборвать связь и создать ее заново. «Зачерпнуть» из бездонного источника еще раз. И это действие сломало все. Или не оно — само по себе? В происходящем есть какая-то закономерность. Блэк ощущал, что понимание буквально вертится на языке, и в то же время издевательски ускользает. Стоит еще раз перечитать заметки Исидоры. И задать пару вопросов Рэкхэму. Он точно знает больше, чем говорит.

Организм считал часы вынужденного безделья совершенно глупой и постыдной затеей. Бойтесь своих желаний, говорят магглы. И, как ни странно, волшебники с ними абсолютно солидарны. Следующий посетитель посчитал удовольствием взбаламутить унылое болото… но, вместе с тем, оставил от своего визита не самые приятные впечатления.

Финеас, очевидно, оказался крайне недоволен поведением племянника. Настолько, что не поленился выразить собственное неодобрение лично. И было отчего. Судя по словам дражайшего дядюшки (утопающих в море яда и желчи, разумеется), в результате спонтанного выброса магии Антареса: один из старых неиспользуемых классов нынче похож на выжженное пепелище; трое студентов пострадали; что еще хуже, также имеет шанс пострадать репутация директора, чьи позиции и так уязвимы из-за исчезновения Саймона… а присутствие авроров, очень любящих задавать неудобные вопросы и лезть куда не следует, лишь усугубит ситуацию.

Антарес видел, сколь ярко полыхал его гнев: в глазах, жестах, едва уловимой мимике Финеаса, всегда внешне спокойного и собранного, горел огонь, который, коль спустить его с поводка, смог бы спалить как минимум несколько заброшенных аудиторий.

Ох, если бы дядя только знал, что «бесполезный мальчишка» совсем недавно приложил руку к тому, чтобы как можно скорее избавиться от министерских шавок… Было бы забавно посмотреть на его реакцию. К сожалению, вскрывать карты в данном случае будет неверным ходом, сулящим больше проблем, чем выгоды.

Увы, нотациями Финеас не ограничился. За вопиющее пренебрежение не просто банальными школьными правилами, а за нарушение личного приказа директора, каждый из троих слизеринцев оказался удостоен приглашения на экзекуцию к мистеру Муну. Как только они будут в состоянии стоять на ногах, конечно же.

Блэк сжал зубы, автоматически задерживая дыхание и давя ругательства.

Порка розгами — не самое худшее, что можно сделать с телом человека. По крайней мере, если этим занимается некто, привыкший прививать послушание нерадивым студентам, а не пыточных дел мастер. Антарес искренне сомневался, что у здешнего завхоза имеется как подобная квалификация, так и специфические наклонности. Однако дело было совсем не в болезненности процесса. Унижение. Вот, чего хотел Финеас. Возможно, Блэк-младший даже скорее предпочел бы очередное Круцио в уютной приватной обстановке, чем более легкое, казалось бы, наказание, после которого весь Хогвартс в ближайшее время будет судачить, каким образом ему исполосовали ягодицы. Чертов Прюэтт.

Тебя больше всего бесит не сам факт свершившейся мести этого гриффиндорца, а как именно она была исполнена, не так ли, Блэк? Он обыграл тебя на твоем же поле. Это твоя тактика. Он окунул тебя в страх и боль, а после подставил, получил дополнительный приз в виде публичного унижения соперника… и организовал все так, чтобы самому оказаться в стороне. Идеальный план, черт возьми. Отвратительно.

Блэк ощутил, как нечто голодное и жадное вновь заставляет сердце биться чаще, перехватывает горло, мешая дышать. Леандер был забавным зверьком, которого весело было дергать за хвост. Теперь же… Что ж. Прюэтт хочет войны — он ее получит. Некоторым стоит наконец уяснить, что переходить дорогу Антаресу Блэку опасно для жизни и здоровья.

Занятый собственными мыслями, юноша лишь краем уха слушал дальнейшие разглагольствования дядюшки. Впрочем, ничего важного тот больше не сказал. Когда мадам Блэйни приоткрыла дверь и недовольным тоном сообщила о новых посетителях, Финеас прошипел лишь что-то вроде: «сболтнешь лишнего — количество розог увеличится втрое».

Антарес мысленно хмыкнул.

Втрое. Пф. Можно будет записать новый рекорд школы в номинации «удивительное превращение студента в окровавленный кусок мяса».

Впрочем, на счастье директора Хогвартса, его племянник и правда не собирался разговаривать с представителями Министерства ни о чем… эдаком. Вне зависимости от того, какими карами ему грозили.

Дядя, развернувшись на каблуках, очевидно, вознамерился удалиться. Но внезапно, явно что-то вспомнив, замер. Сунул руку во внутренний карман мантии, извлек темно-изумрудный конверт с помпезным тиснением и пренебрежительно швырнул его на одеяло.

— Ознакомься, — коротко бросил он, и, явно не желая более сотрясать воздух излишними пояснениями, стремительно покинул лазарет.

Блэк недоуменно уставился на зеленый прямоугольник, но вскрыть его не успел. Дверь снова отворилась. Он быстро и аккуратно запихнул письмо под подушку.

Аврор оказался один. Высокий, лет тридцати пяти — навскидку — мужчина неожиданно приятной наружности в неизменной алой мантии прошествовал внутрь и остановился, по-хозяйски осматриваясь.

Антарес уставился на него четко выверенной смесью должного почтения, любопытства и недоумения.

Пауза затягивалась. Гость небрежным движением палочки наколдовал себе стул. Неторопливо уселся, закинул ногу на ногу. Оглядел наиболее дееспособного постояльца больничного крыла цепким взглядом. И лишь потом наконец заговорил.

— Добрый вечер, мистер…

— Блэк. Антарес Блэк, к вашим услугам, — юноша коротко кивнул. — С кем имею честь?

— Можете обращаться ко мне Винсент Адден, — отрекомендовался тот. — Полагаю, вы родственник директора Финеаса, не так ли?

Какая проницательность! Наверное, весь корпус авроров без тебя, как без рук.

— Именно так, мистер Адден.

— Неудивительно… — тихо пробормотал тот.

— Что именно неудивительно, простите?

Ты имеешь в виду что-то вроде: «неудивительно, что директорский племянничек так наплевательски игнорирует любые правила, в том числе и правила безопасности, не опасаясь серьезных последствий»?

— У меня будет к вам несколько вопросов, мистер Блэк, — проигнорировал его слова Винсент. — И думаю, вы осознаете, что конкретно меня интересует. Каждому из нас будет проще, если вы расскажете все обстоятельно и без утайки.

Стоит ли натянуть личину взволнованного визитом школьника? Нет-нет, это лишнее. Аврор видит перед собой мальчишку из влиятельной семьи, соответствующе воспитанного и которому никто не указ — он уже успел навесить ярлык. Иная тактика поведения, наоборот, скорее будет выглядеть подозрительно.

— Полагаю, вы хотите узнать, как именно я оказался в больничном крыле? — хмыкнул Антарес. — Потому что иных догадок о причинах вашего интереса, уж простите, я не имею.

Мистер Адден вновь молча уставился на него, приглашая продолжить.

Блэк мысленно скривился. Классическая игра в «догадайся, зачем я здесь» или просто манера вести диалог подобным образом? Этот человек пытался быть вежливым, но за обходительностью скрывалась многолетняя привычка разговаривать с людьми с позиции дознавателя, а не собеседника. Уже одним своим присутствием, жестами, выверенными паузами он автоматически осуществлял некое… давление.

— Честно говоря, ничего особенного я вам поведать не смогу, — вздохнул Антарес. — В моем плачевном положении виноваты лишь школьные дрязги, не более. Несколько однокурсников, не вовремя не поделивших место в школьной иерархии, ссора, взаимные оскорбления, немного физического насилия… И вот уже все выходит из-под контроля. Уверен, не мне вам рассказывать, как это бывает. Я бы удивился вашему визиту, но учитывая происходящее в замке, интерес к еще одному сомнительному происшествию ожидаем. Однако достоверно могу утверждать, что одно с другим не связано никоим образом.

Чуть-чуть недосказанности — и вот уже так много деталей легко додумать самостоятельно. Почему несколько студентов оказались вне собственных гостиных? Разумеется, выскользнули тем или иным образом, чтобы «разрешить конфликт» без свидетелей. Столь очевидно, что даже не требует уточнения.