ЛПП: Лучшая подруга попаданца (джен)

Peyton Parrish — Valhalla Calling

Peyton Parrish — Skol

Peyton Parrish — My Mother Told Me

Немного викинского настроения вам.

У меня до сих пор трясутся руки, а из головы не уходит картинка — бледная до синевы Панси, ее полный отчаянный взгляд и острое чувство ускользающего времени. Признаюсь честно, я никогда не считал себя достаточно смелым для поступков такого рода. Ни когда отправлялся с Гарри и Гермионой защищать философский камень, ни когда жертвовал собой в шахматной партии, ни когда шел в сторону Тайной Комнаты спасать единственную сестру и уж тем более когда шел в логово огромных пауков. Я просто делал то, что было нужно в тот или иной момент, чтобы хоть как-то помочь моим друзьям. Чтобы не чувствовать себя бесполезным.

Так что решение разделить свою магию и кровь с Панси, было продиктовано далеко не героическим порывом. И не голым расчетом поиметь что-то ценное, как я уверен, подумают многие, когда в школе об этом узнают все. Моему другу нужна была помощь и в моих силах было ее оказать. Я просто сделал то, что должен был.

После того как все закончилась и Панси потеряла сознание — Гарри унес ее в больничное крыло, а меня повели к директору. В кабинете Дамблдор, пока мы ждали моих и Панси родителей, напоил меня чаем и мягко расспросил о случившемся. При «допросе» присутствовала МакГонагалл, которая участливо подвинула ко мне свое знаменитое на весь наш факультет печенье. Так что удалось хоть немного заесть уже полученный стресс в преддверии нового. То, что мама не одобрит мой поступок, не подлежало сомнению.

Первой явилась мама Панси, она пришла из больничного крыла такая же бледная и потерянная, какой была до этого Панси. Устало села в предложенное кресло и прикрыла глаза. Какое-то время мы просидели в тишине, а потом полыхнул камин, впуская моих родителей, и, как говорит Панси, "понеслась душа в рай". Мама заламывала руки, плакала и ругалась, делая все это одновременно. Директор пытался вставить хоть слово, но не смог. Отец, укоризненно смотрел на меня. Я же молчал, глядя на пустую чашку из-под чая и не пытаясь оправдываться или успокоить родительницу.

Знал же что мое решение не найдет одобрения у родителей, особенно у мамы. Этот ритуал стар как мир, но дается не всем, многие умирают в процессе. Целители, артефакторы, повелители стихий — никто из них не смог бы без последствий сделать то, что сделал я. Только обладатель темного, так сказать, дара способен провести его без последствий, как для себя, так и для второго участника, ведь это своего рода проклятье — быть связанным с кем-то магией и кровью не по рождению. Но не поэтому ритуал запретили. Это я выбрал связь брата и сестры — самое безопасное из возможных вариантов, в истории немало случаев, когда таким образом получали верных безвольных рабов.

— Рон ты меня вообще слушаешь?

От несколько истеричного оклика моей мамы я вздрогнул, возвращаясь в реальность.

— Я слушаю, — мрачно отозвался я, мечтая оказаться в любом другом месте, но не здесь. — Что ты хочешь что бы я тебе ответил? Или ты ждешь что я упаду на колени, начну заламывать руки и просить прощения?

Знаю, выгляжу как озлобленный подросток в фазе протеста. Но я действительно не чувствую себя в чем-то виноватым. А еще я устал и физически, и морально, у меня нет сил следить за своим языком и подбирать слова, чтобы не выглядеть грубым. Я устал от своей семьи, точнее от ее отношения ко мне.

Нет, я люблю свою семью, несмотря на то, что маму больше всего волнует благополучие Джини; отцу больше нравиться возиться в своем сарае, чем обращать лишнее внимание на повзрослевших детей. Братья вообще отдельная история — старшие буквально сбежали из дома при первой же возможности, Перси всегда был отстранен, близнецам вообще никто, кроме них двоих больше не нужен. А Джини живет в каком-то своем выдуманном мире, я перестал ее понимать лет пять назад. Чувствую себя чужим среди ярко-рыжих волос, громких голосов и пропитанных уютом стен, что называю домом. Да и как не почувствовать? Когда на первый курс идешь со старой палочкой старшего брата, которая выглядит так будто ее жевали, а новую палочку тебе не купили, потому что Перси стал старостой факультета и ему подарили сову в честь этого знаменательного события. Или на первый в жизни школьный бал с красивой девушкой ты идешь в жуткой мантии с проеденными молью кружевами твоей прабабки, потому что твою сестру тоже пригласили на бал и ей нужно красивое платье, она же девочка и младшая сестра.

Вот и выходит, что мне комфортней в школе, в общей спальне гриффиндорского общежития или рядом с Гарри и Гермионой в очередном смертоубийственном приключении. Черт, мне было комфортно и уютнее в мрачном доме Сириуса или рядом с сурово-серьезным лордом Паркинсоном на Рождество, чем в теплом родном доме в окружении родителей и братьев с сестрой. Дома невозможно остаться хоть ненадолго одному или в тишине. Постоянно кто-то лезет в твою комнату, в твою душу, в твои мысли. Особенно это почувствовалось в доме Панси.

Может еще и поэтому я сделал то, что сделал? Захотел приобщиться к семье которая мне так понравилась? Называть сестрой девушку, с которой мне так легко разговаривать на любые темы патрулируя темные коридоры школы? При всех своих недостатках, себе я никогда не вру. Так что стоит признать — это то, чего я тайно желал последние несколько месяцев. А может быть и лет.

— Молли, дорогая, — в очередной раз попытался успокоить мою мать Дамблдор, когда мама замолчала возмущенно глядя на меня, — мальчик не сделал ничего плохого. Наоборот, он очень сильно помог мисс Паркинсон…

— Ничего плохого?! — с новой силой взревела мама. — Это темная магия! Что Артур скажет на работе?

Конечно, это все что ее волнует. Род Уизли всегда был темным, правда об этом уже мало кто помнит. И я родился с темным даром. Благодаря ему все, что относится к проклятьям, дается мне легко. Например, если Гарри нужно приложить усилие, чтобы наложить круциатус, а у Гермионы выйдет раза с двадцатого, то я наложу его без малейших усилий. Так же легко использую империо. Кстати, последним темным лордом местного пошиба, перед Волан-де-Мортом, был мой предок. Отец Изабеллы, той самой знаменитой убийцы волков, он успел вырезать пару деревень, прежде чем семья собственноручно от него избавилась. Только чудом удалось скрыть от широких масс, что чудовище, уничтожившее целую деревню, — волшебник из семьи Уизли. Официально, кстати, мужику стало плохо из-за выходок родной дочери, он слег и тихо умер. С тех пор все Уизли скрывают свою предрасположенность к тьме и особо не развивают свои способности. У отца вообще очень слабо выражен дар, он больше артефактор, нежели чароплет. Собственно, поэтому мама и вышла за него, ну помимо неземной любви в семнадцать лет. Будь он так же одарен, как и я, думаю, она сбежала бы от него не оглядываясь. Наверное, она очень сильно расстроилась, когда поняла, что у некоторых ее детей тьма вылезла наружу. В нашей семье вообще вышло странно — темный дар передается через одного. Биллу, Перси и Джорджу досталось наследие со стороны отца (причем из всех троих только у Билла довольно сильный дар, собственно, поэтому он и подался в разрушители проклятьев), а вот у Чарли, Фреда и Джини огненный дар. У сестры совсем слабенький, ее потолок — это зажечь свечу, тогда как Чарли с огнем на ты. Со мной же все оказалось сложнее, каким-то чудом огонь и тьма тесно сплелись во мне, причем оба дара оказались сильны. Я, как и Чарли, могу создавать огонь из ничего, только мой огонь пылает всеми оттенками черного цвета. И это пугает моих родителей, особенно маму.

Мама развернулась ко мне:

— О чем ты думал?!

Я тяжело вздохнул. Была бы на моем месте Джини, ее бы уже поливали слезами прижимая к груди. Так всегда было, нет мама любит меня, но я лишь Рон, шестой из ее сыновей.

— Хватит кричать на моего сына.

Тихий, усталый голос миссис Паркинсон заставил маму замолчать, лучше селенцио, а мое сердце забиться чаще. Мама так и застыла с открытым ртом, с ужасом и непониманием глядя на нее. Миссис Паркинсон тяжело поднялась из своего кресла, где так и просидела все это время молча, подошла ко мне и, опустившись на корточки передо мной тихо спросила:

— Как ты себя чувствуешь, Ронни?

Я ненавидел когда меня так называют, но из уст Эммы Паркинсон это прозвучало так естественно, что не вызвало никакого негатива.

— Все хорошо, миссис Паркинсон, спасибо.

— Зови меня Эмма, — она улыбнулась, ласково погладив меня по голове, — мы ведь теперь семья. Прости Эван и Генри не смогли прийти, сам понимаешь сейчас им не до этого.

— Я понимаю.

Она вновь ласково погладила меня по голове.

— Не смей трогать моего сына! — вдруг выдала мама, бледнея еще сильнее.

— Он теперь и мой сын тоже, — спокойно отозвалась Эмма, поднимаясь на ноги и глядя в глаза маме, — как и Панси теперь твоя дочь. Просто прими это. Тем более с этим уже ничего не сделать, даже если очень захотеть.

— Ты не понимаешь, — руки мамы опустились, она тяжело осела в свое кресло.

— Молли, — мягко обратилась к ней Эмма, взмахом руки останавливая поднявшегося было папу, — я понимаю. Я, как и ты, рождена в старом роду. И прекрасно понимаю, что за всей этой роскошью и перспективами скрываются не только грязь, но множество покрытых пылью смертоносных скелетов. А также я знаю, что ритуал, который провели дети, был возможен, только если один из них обладает темным даром. Ну, по мнению обывателей, темным.

На этих словах мама дернулась как от пощечины.

— Скрыть его вряд ли получится, — задумчиво произнесла Паркинсон, смотря куда-то в пространство, — но дар Панси, если опираться на суждение некоторых английских магов, темный и она его продемонстрировала сегодня в классе во всей красе. Не думаю, что кто-то решит, будто все получилось потому, что в семье огненного мага и мага из семьи очень давно растерявшей свои дары, мог появиться ребенок с темным даром. Моя семья будет напирать на темный дар Панси, если этим вообще кто-то заинтересуется.

Мама снова разрыдалась, но на этот раз от облегчения. При всей своей горячей любви к отцу, она ненавидит темную магию. И больше всего она боится, что общественность узнает, о склонности к темной магии ее мужа и некоторых сыновей. Выверты маминой логики меня иногда пугают.

— Спасибо, миссис Паркинсон, — отец приобнял за плечи маму.

— Зовите меня Эмма. Наши семьи теперь связаны.

— Как скажете, Эмма, — он кивнул. — Зовите меня Артуром.

— Осталось обняться и станцевать, — с сарказмом произнес шагнувший от книжной полки мужчина, — под веселую индийскую музыку. Эй парень видел когда-нибудь индийские фильмы? Сюжеты закачаешься, я как-то с Панси был в кино. Ей правда не понравилось. Жаль конечно, я бы еще раз сходил. А ты сходить не хочешь?

Я вздрогнул, с ужасом поняв, что кроме меня его никто не видит и не слышит. Между тем мужчина оценил выражение моего лица и, хлопнув ладонью себя по лбу, продолжил:

— Ох, прости, где же мои манеры. Позволь представиться: Флоки, сын Торгнира, из клана Паркинсон, — он изобразил поклон, и двинулся ко мне, — рад с тобой познакомится. Ты не поверишь, как я соскучился по общению. Нет, Панси хороша всем, но иногда так хочется поговорить с кем-то мужского пола.

Я икнул и попытался отодвинуться от него, и, естественно, навернулся вместе со стулом, на котором сидел. А вы бы что сделали на моем месте, когда на вас надвигается мужик с разорванным животом из которого того и гляди вываляться кишки, на предмет познакомиться? Нет, умом-то я понимал, что это призрак, но в отличие от приведений в большом количестве обитающих в школе, Флоки был чертовки похож на живого. То есть не просвечивал, не парил над полом да и вообще казалось, что он вполне себе материальный.

— Рон?

Все присутствующие с удивлением уставились на меня, я же продолжал пятиться, все еще сидя на полу. Надо сказать, не очень удобный способ перемещения, но подняться на ноги я не рискнул. Честно говоря, не думаю, что они бы выдержали.

— Ой, да ладно вам юноша, не такой я и страшный.

— Как сказать, — выдохнул я, упершись спиной о дверь, больше отступать было некуда.

— Какая нынче хлипкая молодежь пошла, — покачал головой покойник, при этом петля кишечника не удержалась на своем месте и вывалилась. Меня чуть не стошнило.

— Мерлин, как Панси это переносит, — простонал я, закрыв глаза и пытаясь выкинуть из головы образ вываливающихся кишок.

— Ну, она видит меня иначе, — смущенно признался Флоки.

— Стоп, — я распахнул глаза, вдруг понял одну простую вещь, которую тут же озвучил, — если я вижу тебя, значит Панси достался мой огонь?

От этой мысли мне вдруг стало сначала холодно, а затем жарко. Тошнота и отвращение испарились, будто их и не было. Темный огонь — это не то, чем хотелось бы обладать. Хотя если выбирать, то я голосую за проклятый огонь, а не за призраков.

— Нет, — покачал головой Флоки (кишки еще сильнее вывалились наружу, но меня это уже не трогало), — вы же разделили магию, не дары. То что ты меня видишь лишь побочный эффект который будет проявляться каждый раз когда вы решите повторить трюк с передачей магии. И то только потому, что я связан с Панси годами.

Я с облегчением выдохнул. Слава, как там говорит Панси, Одину? Пусть будет Один. Для разнообразия, так сказать. Дрожащий голос мамы вернул меня к действительности.

— Рон? Что с тобой?

— Все в порядке, — я натянуто улыбнулся ей. — Побочный эффект выяснился.

— Флоки, да? — участливо уточнила Эмма.

— Типа того, — уклончиво ответил я, обеспокоенно косясь на вновь стремительно бледнеющую маму.

— Такое бывает после подобных ритуалов. Не переживай, это временный эффект, — успокаивающим тоном пояснила Эмма, — скоро пройдет. Флоки и Панси слишком давно и крепко связаны. Иногда мне удается уловить отголоски его эмоций и это, скажу тебе, довольно странно. Мне каждый раз становиться не по себе.

Интересно, она успокаивает меня или маму? Вот отцу, судя по скучающему выражению лица, все равно. От чего-то навалилась дикая усталость. Когда же этот день закончится?

— Думаю, нам стоит отпустить Рона отдыхать, — предложила профессор МакГонагалл, видя мое состояние.

— Ты права, Минерва, — тут же поддержал ее директор, — все остальное мы прекрасно решим и без него.

От оставшихся уроков, волей директора, меня освободили и я на негнущихся ногах (сказывалось все пережитое за сегодня) отправился в сторону общежития. Уснул под бодрое бормотание Флоки, который ни в какую не желал оставлять нового собеседника в покое. Спал тревожно. Снилось, что за мной кто-то гонится, но, кто и за чем, так и не понял. Проснулся от громких, хотя несколько приглушенных, криков за входной дверью. Голова раскалывалась, хотелось пить и еще больше есть. За окном стемнело. Порывшись в тумбочке нашел одинокую шоколадную лягушку, съел ее в один укус. Голод несколько притупился, зато пить захотелось сильнее.

За дверью послышалась возня, неясная ругань, затем все стихло и дверь распахнулась. В комнату ввалился раздраженный Гарри. Перед тем, как закрыть за собой дверь, он рявкнул куда-то в темноту коридора:

— Он все еще спит.

И с силой захлопнул несчастную дверь.

— Твоя сестра с каждым годом становится все более невыносимой, — мрачно сообщил он, плюхнувшись рядом со мной на кровать.

Я лишь тяжело вздохнул. Зная сестру — сейчас планировались разборки, от которых меня спас Гарри (вот что значит настоящий герой). Джинни невзлюбила Панси. Хотел бы сказать с первого взгляда, но нет, после того как Панси поцеловала Гарри у всех на виду на рождественской тайной вечеринке (не скрою, к этому событию приложили руку не только близнецы, но и я сам, иначе Гарри никогда бы, наверное, не решился признаться в своих чувствах). Сестренка с чего-то решила, что мой лучший друг влюблен в нее, хотя он, как говориться, ни словом, ни делом не давал ей поводов так считать. Гермионе устроила настоящий скандал и не разговаривала с ней почти месяц, когда та попыталась донести до Джинни то, что Гарри она неинтересна. Меня она слушать отказывалась, демонстративно игнорируя все предыдущее лето. Родители не помогали: отцу было все равно, мама поддерживала мечты дочери, делая ситуацию еще хуже. Моя, в основном, адекватная сестра этим летом предприняла отчаянную попытку привлечь внимание героя к себе посредством поцелуя. Поттер с начала пытался мягко ей отказать, а потом еле отбился не прибегая к явному насилию, потому как слов она явно не хотела понимать и пошла в атаку. Был большой скандал — Джинни показательно рыдала, мама неодобрительно молчала, гладя ее по голове, Сириус, пытаясь не ржать во весть голос, обещал Гарри политическое убежище. Я же готов был провалиться под землю от стыда. Мне до сих пор неудобно перед другом. Так что новость о том, что я сделал для Панси, должна сильно взбесить Джинни.

— Ты мой герой, — прижав ладонь правой руки к сердцу, с придыханием и глупым выражением на лице, выдохнул я, пытаясь развеселить друга.

— Иди в задницу Рон, — фыркнул он, но лицо немного смягчилось.

Дверь тихо скрипнула, привлекая наше внимание.

— Я решила что тебе это понадобиться, — улыбнулась мне вошедшая в комнату Гермиона, в одной руке у нее был графин с чем-то рубиново красным, во второй — стакан, — вот держи. Вишневый, как ты любишь.

— Спасибо, ты тоже мой герой, — искрение поблагодарил я и, проигнорировав стакан, приложился прямо к графину.

Быстро осушив емкость счастливо выдохнул, кажется, жизнь налаживается.

— Как ты? — участливо спросила подруга, присаживаясь на край соседней кровати.

— Будто бульдозер переехал, — честно признался я, устало потер лицо руками, — как там Панси?

— Ее забрали домой, но мы с Гойлом и Гарри успели с ней переговорить. Она сильно волновалась о тебе, — улыбнулась подруга, а потом, чуть помрачнев, добавила, — Грег просил передать, что завтра миссис Паркинсон заберет тебя где-то в районе обеда или позже.

— Зачем? — удивился я.

— Что-то связанное с похоронами, — мрачно пояснил Гарри, — они нашли тело Германа.

— А Далия? — поинтересовался я, отчего-то зная, что с её ребенком все в порядке.

— Нам не сказали, — вздохнула Гермиона, — миссис Паркинсон не очень была настроена на разговоры. Ко всему прочему, они с Молли, кажется, поругались.

— С мамой? — удивился я. — Они ведь пришли к взаимопониманию в кабинете директора.

— Кажется, они начали спорить еще по пути к больничному крылу, — неуверенно начала подруга.

Запнувшись, она кинула быстрый взгляд на Гарри. Ясно, они хотят утаить, что-то что по их мнению может меня ранить.

— Говорите как есть, — вздохнул я, — поверьте ничего нового я, скорее всего, не узнаю.

— Мы не знаем, с чего все началось, — поджав губы и неодобрительно покачав головой начала Гермиона, дождавшись утвердительного кивка от Гарри, — но когда они вошли в больничное крыло, Молли заявила, что лучше совсем не иметь сына, чем быть матерью того, кто спокойно обращается к тьме и не видит в этом ничего плохого.

— И что Эмма? — спокойно уточнил я.

Слова мамы не задели меня. Должны были, но не всколыхнули ни одной эмоции. Мнение мамы я знаю давно и давно примирился, точнее Билл помог, столкнувшийся, в свое время, с той же проблемой. Мы долго говорили об этом во время нашего путешествия к нему в Египет. Мне больше хотелось знать мнение Эммы на этот счет.

— Она сказала, что Молли дура раз так считает. После игнорировала ее все время пока не ушла, забрав Панси.

— Ты знаешь, мне нравиться твоя мама, — Гарри подскочил на ноги и принялся мерить нервными шагами комнату, — она довольно адекватная и заботливая, но такое отношение к тебе... Я не понимаю! Ты же ее сын.

— Я шестой ее сын, — поправил я его.

— Да плевать! — рявкнул Гарри, зло пнув ножку кровати. — Хоть семидесятый.

Я улыбнулся. Вот за это я и ценю своих друзей: в отличие от родителей, они всегда принимают мою сторону, переживают и думают обо мне. Каким бы скверным временами я ни был.

— Не обращай внимания, в ней, как и в любом маге огня, чаще всего говорят эмоции. Когда она остынет, ей станет стыдно и она помириться с Эммой, а мне пришлет очередной свитер.

— Ты так спокойно говоришь об этом, — грустно вздохнула Гермиона.

— Я привык, — пожал плечами.

А что я могу сказать? Ничего. Она действительно остыв, пожалеет о своих словах и испытывая чувство вины свяжет очередной свитер (и опять этой жуткой рыжей расцветки). Это ее способ попросить прощения (и это я тоже узнал от Билла, до этого не понимал, зачем мне пятый свитер с первой буквой моего имени). А я действительно привык быть лишь шестым из ее сыновей. Сначала было обидно и больно, а потом я нашел семью в Гарри и Гермионе, поговорил со старшим братом и стало легче жить. Легче все это принимать.

Дверь приоткрылась и в комнату заглянул Невилл, увидев меня, он смущенно улыбнулся и вошел внутрь.

— Я подумал, что когда ты проснешься, тебе захочется есть, — он протянул мне бумажный пакет и, покраснев, добавил, — ну после всего, что случилось сегодня. Да и обед с ужином ты пропустил.

— Невилл, ты настоящий друг, спасибо! — прочувствованно поблагодарил я, радостно зашуршав пакетом.

— Тебе лишь бы поесть, — деланно возмутилась Гермиона, мягко улыбнувшись.

— Невилл, — прожевав кусок сандвича, обратился я к однокурснику, проигнорировав Гермиону, — мне предстоит на пару дней покинуть школу, я хочу чтобы ты заменил меня на это время на посту старосты.

— Ты шутишь? — удивленно захлопал глазами Невилл.

— Свсм нет, — набив рот отозвался я.

— Господи, Рональд, ты сначала прожуй, — недовольно посмотрела на меня Гермиона и повернувшись к Невиллу пояснила, — Рон прав. Ты лучший кандидат на замену. Одной мне будет несколько сложновато справляться со всеми делами.

Ага, особенно если тебя в угол зажала банда Ирвина и требует немедленно научить их чему-нибудь интересному. Причем этой четверке все равно кого отлавливать, если их действительно что-то заинтересовало. Я своими глазами видел, как они однажды довольно профессионально загнали в угол Снейпа и выпытывали у него что-то про зелья. Профессор плевался ядом и пытался бежать, но первокурсникам было все равно на высокие чувства и его не желание с ними разговаривать. Так что зельевару пришлось сдаться и ответить на все интересующие малышню вопросы.

— А как же Гарри? — бросив отчаянный взгляд на Поттера, уточнил Невилл.

— Я слишком занят кружком, — устало потер лицо друг, — еще и обязанности старосты я не потяну. К тому же, несмотря на то, что Жаба присмирела и почти вылетела, она не упустит шанса ко мне придраться в надежде вернуть расположение министра. Не хочу привлекать к себе еще больше ее внимания.

— К тому же, — справившись с третьим по счету сандвичем, попытался успокоить его я, — патруль у меня был вчера, так что все что тебе нужно будет так это выполнять приказы Гермионы. И не попадаться на глаза Ирвину, и Адому…

— И Джону, — подхватил Гарри.

— И Соне, — закончила Гермиона, поморщившись как от зубной боли.

— Что-то мне это не нравится, — хмыкнул Невил, но немного подумав, кивнул, — но если ты хочешь, я заменю тебя.

— Вот и договорились, — улыбнулся я ему.

Я откинулся на кровати и потянулся. Усталость проходила, голова прошла вовсе, есть не хотелось, а главное Флоки рядом не наблюдалось. А жизнь-то налаживается.

— Там в гостиной Джинни лютует, — несколько скованно сообщил Невил, бросив на меня вопросительный взгляд, — не знаете почему?

Я тяжело вздохнул. С сестрой придется поговорить, но не сегодня, не сегодня.

— Переходный возраст, — не дрогнув соврала Гермиона.

— О, понятно, — рассеянно кивнул Невилл и снова покосился на меня, явно понимая, что это связанно с происшествием на уроке зельев, — ладно, я пойду надо эссе по зельям закончить.

— Еще раз спасибо, — поблагодарил я, примериваясь к последнему сандвичу, — ты спас меня от голодной смерти.

— Да, собственно, не за что, — чуть покраснев, улыбнулся парень и поспешил на выход.

— Я, наверное, никогда не пойму, — мрачно вздохнул Гарри, стоило двери за Невиллом закрыться, — как можно так относиться к сыну или брату.

— Шестому, — вновь напомнил я.

За это друг бросил на меня еще один хмурый взгляд, давая понять, что он думает про мое уточнение.

— Успокойся, дружище, — прожевав кусок, обратился я к нему, — у меня есть вы и я счастлив. А семья, что ж, ее не выбирают, кстати, в отличие от друзей, так что остается только принять реальность такой, какая она есть.

— Да ты философ, Рон, — мягко улыбнулась мне подруга, — и когда ты успел повзрослеть?

— Мы все повзрослели. Ты больше не читаешь лекции всем, кто попадается в поле твоего зрения, нарушаешь правила ради нас и заботишься о том чтобы мы не померли молодыми и красивыми. Гарри стал намного спокойней, уже не обвиняет во всех грехах Снейпа, еще немного и переплюнет своего деда, став самым молодым мастером артефакторики в семье Поттеров. Я перестал злиться и переживать по поводу семьи и мнения окружающих насчет своей персоны.

Я поднял указательный палец в верх и торжественно произнес:

— И за это надо бы сказать спасибо, как ни странно, Лорду-Змееморду.

— С чего это? — от удивления Гарри даже злиться перестал.

— За то, что мы выгодно смотримся на фоне сверстников, — ласково, как маленькому, пояснил я. — Или ты думаешь, что Панси посмотрела бы в твою сторону будь ты раздолбаем типа Симуса?

За что тут же получил подушкой по лицу, запущенной в меня наследником Поттеров, причем сделано это было невербально. Я в ответ на это развалился на кровати и принялся стенать, что помираю и за что? За правду. Друзья переглянулись и рассмеялись. Раздраженно-напряженная атмосфера возникшая с приходом Гарри лопнула как мыльный пузырь, я буквально кожей почувствовал как друг расслабляется, переставая злиться. Многие в школе не понимают, как настолько разные люди, как мы, могут так крепко дружить. Гарри — Герой (только с большой буквы и под пафосную музыку) без страха и упрека, стоически выдерживающий удары судьбы, готовый схватить меч и бежать на врага, спасать униженных и оскорбленных. Гермиона — слишком умная для своего возраста (не удивлюсь тому, что в будущем она станет министром магии), виртуозно применяющая свои знания на практике, решительная, добрая и слишком строгая, как к себе, так и к окружающим. И я — шестой сын, ленивый любитель поесть, не блистающий ни в теории, не в практике, любящий поныть и панически боящийся пауков. Но все просто и одновременно немного грустно — мы сироты, нашедшие друг в друге семью. Несмотря на то что у нас с Гермионой вполне живые и здоровые родители, а у Гарри есть тетя, которая его любит и пытается заменить ему родителей (что греха таить и нам с Гермионой тоже) — мы все равно сироты. У моих родителей слишком много детей, чтобы выделять меня, у Гермионы родителей больше заботит работа и статус, чем желания и горести дочери. А Гарри, ну он отдельный, можно сказать особый, случай.

— Все хватит грустить, злиться и философствовать, — я резко поднялся на ноги, выбрасывая лишние мысли из головы, — пойдемте на кухню — поедим.

— Ох, Рон, — Гермиона фыркнула.

— Что Рон? Думаешь мой растущий молодой организм может насытиться какими-то там сандвичами?

— Я бы тоже перекусил, — поднимаясь на ноги, поддержал меня Гарри.

— Дружище, — я смахнул несуществующие слезы и с умилением посмотрел на Гарри, — спасибо. Спасибо, что всегда поддерживаешь мои гениальные идеи.

— Пойду гляну, ушла ли Джини, — фыркнул он и добавил на последок, — клоун.

Проснулся я от того что кто-то трясет меня за плечи приговаривая: «Мистер Уизли, проснитесь». С трудом вырвавшись из сладкого сна и кое-как разлепив глаза, обнаружил что в комнате еще темно, а будет меня МакГонагалл. Стоило только осознать что трясет за плечи декан, меня как будто окатило холодной водой, сон тотчас слетел, не оставив и следа.

— П-профессор? — заикаясь и хватая ее за руку, спросил, первое, что пришло на ум, я. — Что-то с Гарри?

Бросив обеспокоенный взгляд на соседнею кровать и обнаружив мирно спящего друга на мгновение выдохнул, но тут же зачастил:

— Что-то с Гермионой? Или дома? Или с Гермионой?

— Успокойтесь мистер Уизли, — успокаивающе отозвалась профессор, пытаясь вырвать свою руку из моей хватки, видимо я сжимаю слишком сильно, — с мисс Грейнджер и вашими родными все в порядке. За вами пришла миссис Паркинсон.

— Что-то с Панси? — мне вновь стало не по себе.

Хотя если бы с новоиспеченной сестрой что-то случилось, я бы почувствовал. Или нет? Как работает наша связь? Если мы способны делиться магией, способен ли я почувствовать, что она под угрозой?

— Успокойтесь, мистер Уизли, — успокаивающе проговорила профессор, все-таки буквально вырывая свою руку из моей хватки, — Миссис Паркинсон сказала, что забирает вас на похороны. Директор, как и ваши родители подписали разрешение. Так что собирайтесь, она ждет вас в гостиной.

— Да. Конечно, — растерянно кивнул я.

Стоило двери за деканом закрыться, как Гарри тут же сел на кровати и выжидательно уставился на меня.

— Не знаю, — тихо ответил я на невысказанный вопрос, — почему вдруг в такую рань, может планы поменялись?

Друг кивнул, молча наблюдая как я пытаюсь найти свой «выходной» свитер из тонкого светло-серого кашемира подаренного тетей Гарри на прошлое Рождество. Этот свитер мне нравился настолько, что я даже не брал его домой на лето, боясь что близнецы в приступе очередного эксперимента его испортят (как когда-то моего любимого медведя), оставляя на хранение Гарри. Знаю что это глупо и несколько дико, но ничего не могу с собой поделать, ведь новых вещей, которых до меня никто не носил у меня не так много.

Внизу Эмма о чем-то тихо разговаривала с моей сестрой. Джинни отвечала резко и была явно несильно довольна расспросами, Эмма же напротив была спокойна и невозмутима. Стоявшая рядом с ними МакГонагалл внимательно слушала их разговор, хмурясь.

— Доброе утро, — хором поздоровались мы с Гарри.

Друг выполз проводить меня, в надежде все-таки впихнуть мне свою новую куртку вместо моей, уже довольно сильно поношенной, мотивируя это тем что его куртка черная в отличие от моей коричневой, а значит будет уместнее на похоронах (будто я не понимаю, что он не хочет, чтобы я чувствовал себя бедным родственником в поношенной одежде). Ну и заодно уточнить все ли хорошо с его девушкой.

— Доброе утро, мальчики. — Эмма улыбнулась нам, на автомате поправив съехавшие очки Гарри и пригладив волосы мне. — Прошу простить, но не которые обстоятельства вынудили меня на столь ранний визит.

Женщина выглядела изнуренной: бледная, с темными кругами вокруг покрасневших глаз. Сейчас она выглядела болезненно-хрупкой, почти не напоминая ту женщину, что я впервые увидел в доме Сириуса перед Рождеством. Джинни, все еще стоящая рядом с нами, насмешливо фыркнула.

— Мисс Уизли, — строго посмотрев на нее, одернула ее профессор.

— Что? — закатила глаза она.

МакГонагалл недовольно нахмурилась и поджала губы.

— Джинни, — предупреждающе прошипел я, чувствуя что еще чуть-чуть и дорогая сестренка начнет грубить уже профессору.

Она бросила в мою сторону убийственный взгляд и, резко развернувшись, ушла в сторону девичьих спален, не попрощавшись.

— Ох, молодость, — профессор покачала головой и повернулись к Эмме, — Джинни девочка хорошая, старательная, но в последнее время с ней сложно.

— Твоя сестра с каждым годом все несноснее, — тихо проговорил Гарри.

Я вздохнул. Так оно и было, в последнее время даже мама заметила это. Взять хотя бы выходку под рождество, мама была в бешенстве, уже после того как прошел испуг и ужас от ситуации. А сестрица лишь фыркнула и заперлась в своей комнате, даже ела там же. Она бы и к Паркинсанам не пошла, но мама категорически отказалась ее оставлять, не то что одну, а даже у Лавгудов.

— Присмотришь? — тихо попросил я друга.

— Только ради тебя.

— Спасибо.

— Пойдем, Рон, — Эмма коснулась моей руки, — нам пора.

Поместье Паркинсонов встретило меня холодом, звенящей тишиной и полумраком. От веселой, праздничной атмосферы не осталось и следа.

— Прости за холод, — заметив как я передернул плечами, вздохнула Эмма, — Генри расстроен и плохо контролирует дар. Идем он хотел с тобой поговорить.

Дверь кабинета главы рода была покрыта тонкой коркой льда. Эмма вздохнула и повернулась ко мне:

— Думаю, тебе стоит надеть куртку и я наложу согревающие чары, — и тихо добавила себе под нос, — надеюсь это поможет.

Постучав, судя по всему, больше для порядка, она распахнула дверь. Пахнуло холодом, из помещения вырвались клубы изморози. Внутри кабинет напоминал миниатюру главного холла Хогвартса после вспышки гнева лорда Паркинсона: стены, потолок, окно, занимавшее почти всю наружную стену, книжные полки и люстра были покрыты слоем льда. Нетронутыми остались только стол и все, что на нем лежало, камин (огонь в котором был странного темного синего цвета и явно не грел), диван у окна и пара кресел у стола. Лучи восходящего солнца, проникающие через покрытое льдом окно, окрашивало все это в причудливый нежно-голубой цвет. Хозяин кабинета сидел в кресле за столом, невидящим взглядом смотря в окно.

— Генри, — позвала Эмма, — Рон пришел.

Мужчина встрепенулся скидывая оцепенение и посмотрел на меня:

— Здравствуй Рон, — улыбка появившаяся на его лице, не коснулась глаз, — прошу простить, что не смог вчера появиться в школе.

— Доброе утро, ничего страшного. Я прекрасно понимаю, что в свете последних событий вам явно было не до меня.

Что ж, Гермиона может мною гордиться: вон как я завернул. Даже не запнулся ни где. Расту однако. На мои слова Генри кивнул:

— Что ж присаживайся, — дождавшись когда я сяду в предложенное кресло (несмотря на согревающие чары моя задница тут же начала подмерзать), он продолжил, — что ты знаешь про ритуал, что провел с моей внучкой?

— Честно, я совсем не понимаю механизма, но… — я помолчал, подбирая слова и продолжил рассказывать так, как понял сам. — Мы разделили кровь, это значит, что она мне теперь сестра, а я ей брат. Мои родители это теперь ее родители, как и наоборот. Но и только. Она не стала членом рода Уизли, как и я не имею никакого отношения к роду Паркинсон. Для моих братьев и сестры Панси так и осталась чужой, так же как я к примеру для вас или для Эдвина. Так же мы разделили магию, тут тот же случай, что и с родством. Теперь мы спокойно можем обмениваться магией усиливая друг друга, но я не смогу видеть мертвых, Панси не сможет управлять огнем. Хотя на пике разделения магии какое-то время нам будут доступны дары друг друга.

Я запнулся, вспомнив радостно улыбающегося Флоки, и передернул плечами. По мне так лучше огонь, чем ежедневно лицезреть вываливающиеся из живота кишки. Пусть мой огонь и стремиться сжечь все включая меня.

— Судя по твоему лицу, — лицо лорда в первые не напоминало маску, а мягкая улыбка коснулась глубины его темных глаз, — ты уже имел честь познакомиться с Флоки?

— О, да! Не хотел бы я быть на ее месте, — меня вновь передернуло.

— Панси видит их другими, — вздохнула Эмма, — такими какими они был при жизни в лучшие их годы.

— Повезло ей, — теперь уже вздохнул я.

— Что ж, вернемся к тебе, — вновь заговорил Генри, — ты все правильно сказал. После ритуала у вас появились так сказать двойные родители и на этом все. Никаких привилегий, доступов к родовым секретам и прочего, что уже успели навоображать недалекие сплетники Хогвартса. Но появились обстоятельства, которое может сделать тебя частью всего рода…

— Я думаю стоит его отвести к Далии, — вдруг перебила его Эмма, — пусть она сама скажет ему.

— Думаю ты права, — немного подумав согласился мужчина. — Что ж пойдемте.

Он поднялся и направился в сторону выхода, мы с Эммой, синхронно облегченно выдохнув (я реально думал, что еще чуть-чуть и отморожу не только задницу, которая кажется обледенела после сидения в кресле, думаю Эмма тоже замерзла), поспешили за ним. В молчании мы дошли до комнат занимаемых Далией. Перед тем, как войти, Генри остановился и, с видимым усилием, взял свою силу под контроль.

— Далия, к тебе пришел Рон Уизли, — мягко сообщил Генри, входя в комнату.

В комнате, в отличие от остального дома было тепло, замершие руки тут же начало покалывать.

— Здравствуй, Рон, — тихим, хриплым голосом поздоровалась со мной новоиспеченная вдова.

— Доброго утра, миссис Паркинсон, — вежливо поздоровался я, с некоторой болью в сердце разглядывая лежащую на кровати девушку.

Девушка, с которой я познакомился на Рождество, и девушка, что я видел сейчас, отличались как небо и земля. Некогда темные волосы были седы как снег, кожа бледно желтая напоминающая тонкий пергамент, запавшие почти потухшие глаза резко выделялись на исхудавшем лице.

— Знаю, — хмыкнула она, поймав мой взгляд, — как говорил мой наставник: «Краше в гроб кладут».

Тут она запнулась, видимо вспомнив о мертвом муже, но тряхнув головой нашла силы мне улыбнуться:

— Зови меня по имени, все-таки ты спас не только меня, но и моего сына, — она повернула голову к стоящей рядом с кроватью детской колыбели.

Я тоже перевел взгляд на колыбель и почувствовал как по организму разливается тепло. Повинуясь внутреннему порыву я подошел к колыбели и заглянул внутрь. Мальчик спал, его маленькое личико выражало полную безмятежность, будто случившееся его совершенно не коснулось.

— Вы уже дали ему имя? — тихо спросил я, не в силах оторваться от разглядывания младенца.

— Нет, — тихо, ответила мне Далия, так же смотря на спящего сына, — по традиции имена членам рода дает глава. Проводиться ритуал имянаречения, после которого ребенок официально становится членом рода. На этом ритуале ему дают среднее имя которое скандинавское. Английское имя дает крестный.

Она замолчала глядя на сына, затем перевела взгляд на меня и твердо сказала:

— Я хочу, чтобы ты стал его крестным, Рон.

Я вздрогнул и посмотрел на женщину. Она смотрела на меня взглядом уверенного в своем решении человека.

— Но почему я? — растерянно спросил я. — Я всего лишь школьник, да и знаете вы меня плохо. Неужели нет никого более достойного, чем я?

— Потому что ты единственный ,кто смог его защитить, — пожав плечами ответила она, — к тому же ты уже связан с ним. Разве ты не чувствуешь этого?

— Я не уверен что... — я запнулся, не зная как правильно сформулировать, а затем мягко продолжил, — Далия, я не слишком ответствен, чаще ленив и груб. Не лучший, как по мне, пример для ребенка.

— Не бойся, его есть кому научить ответственности, — она с улыбкой посмотрела на стоящего в дверях Генри, — ты знаешь главную задачу крестного?

Откуда? Ни у кого из моих братьев нет крестных, даже у сестры. Мама на этот вопрос лишь махнула рукой, сказав что-то типа: «Это пережиток прошлого, Ронни». Но я думаю, что это связанно с изгнанием матери из рода и репутацией рода Уизли. Видимо, все это было написано у меня на лице, потому что, улыбнувшись, Далия пояснила:

— Главная задача крестного сделать детство ребенка счастливым вне зависимости от решений его родителей. Я уверенна, что с этим ты справишься лучше всех.

Если честно, то именно этим я и занимаюсь с тех самых пор как познакомился с Гарри и Гермионой. Я пытаюсь сделать их жизнь чуточку веселее, они бывают слишком серьезны, принимают некоторые вещи слишком близко к сердцу. И, вроде, у меня получается. Гермиона как-то призналась, что если бы не я, то она давно бы похоронила себя в книжных завалах. Но быть крестным... К тому же это кажется странным еще и потому, что до этого Рождества я никого из семьи Панси не знал, а теперь вот крестный. Как-то это неправильно, наверное.

— Знаешь, Рон, — вдруг подал голос Генри, видя мои сомнения, — так сложилось, что крестные всех моих внуков находят их сами. Ни я, ни мои сыновья не выбирали их, но мы ни разу не пожалели.

— О да, — поддержала его Эмма, — до сих пор помню как на пороге гостиной вдруг появился высокий мужчина в медвежьей шубе, припорошенный снегом. Никто даже палочку выхватить не успел, как незваный гость вытащил из кроватки Панси и говорит: «Ну, здравствуй Анютка⁽¹⁾, вот мы и встретились». Честно говоря, у меня тогда чуть сердце не остановилось, его же ни одно защитное заклинание не остановило! Так у моей дочери появился крестный вместо крестной, русский просто не позволил нам лишить его этого. Я потом спрашивала у него, как он вообще ее нашел, как понял что именно ей он должен стать крестным? На что Игорь просто пожал плечами буркнув что-то про бога и пути⁽²⁾. Нам ни чего не осталось, как принять это. И иногда мне кажется что Панси больше его дочь, чем моя.

Помолчала немного и со вздохом добавила:

— Вокруг моей дочери слишком много мужчин, и как из нее вырастить леди?

— По-моему уже поздно, — хмыкнула Далия, на что Эмма тяжело вздохнула.

Я снова посмотрел на спящего ребенка и понял, что отказаться не смогу. Почему-то это казалось правильным, как будто, так и должно быть.

— Я согласен.

Генри кивнул, будто заранее знал что я соглашусь.

— Ритуал проведем после официальных похорон. Они состоится завтра в обед, много народу приглашено не будет. У тебя будет время придумать хорошее имя моему внуку.

— Я уже придумал, — я улыбнулся завозившемуся в колыбели будущему крестнику, — Калеб. Мне кажется ему подходит.

— Калеб, — медленно произнесла Далия, будто пробуя на языке его звучание.

— «Храбрый», — задумчиво произнес Генри, — думаю ты прав, Рон. Ему должно подойти.

Калеб распахнул глаза и завозился покряхтывая.

— Кажется, он проголодался.

— Тогда мы тебя оставим, отдыхай.

Мы вышли в коридор, медленно двинулись по коридору к лестнице.

— Раз ты согласился стать крестным, — заговорил лорд Паркинсон, — значит станешь частью мое семьи. Это значит часть секретов будет тебе доступна. Но ты же понимаешь, что без определенных клятв это невозможно.

— Понимаю, я сам хотел бы сохранить в тайне то, что я крестный Калеба, по крайней мере пока. Я слишком близок с Гарри и не хочу подставлять его хоть чем-то. Вы должны понять.

— Я понимаю, — кивнул Генри, — если ты готов, мы можем провести ритуал сейчас же. После я расскажу тебе планы на близлежащее будущее.

А что собственно думать?

— Я готов.

Ритуальный зал находился глубоко под домом и представлял собой пещеру. Я даже глаза потер, думая что мне показалось. Но нет — неровный куполообразный потолок, неровные округлые стены и все это будто выдолблено в камне. А вот пол ровный, земляной, хорошо утоптанный. Посередине алтарь вырезанный из цельного камня и изрезанный рунами по всему периметру, кроме слегка неровной столешницы. Эта рунная вязь меня так увлекла, что в какой-то момент я поймал себя на том, что ползаю на коленях вокруг алтаря бормоча себе под нос восторги от проделанной кем-то работы. А работа с рунными цепочками была проведена на грани безумной-гениальности, это понял даже такой недоучка как я. Стало стыдно.

— Простите, — чувствуя, как пылает лицо, извиняющие протянул я, поднимаясь на ноги и делая два шага в сторону от так заинтересовавшего меня предмета, — такая интересная работа.

— Тебе не за что извиняться, — мягко улыбнулся Генри, — похвально видеть такую заинтересованность к рунному искусству. Тем более в наше время когда молодые маги откровенно ленятся познавать столь трудоемкое искусство, предпочитая «махать» палочкой. К сожалению, сам я не сильно разбираюсь во всем этом. Мой младший брат обожал руны, мог часами рассказывать о сочетаниях, их эффектах и возможностях, что они дают. После его ухода, мне не хватает этих разговоров, в которых я понимал каждое третье слово, если повезет конечно.

Я чуть расслабился и не удержавшись спросил:

— Кто все это создал? Работа просто завораживает, никогда такого не видел.

— Это работа Ингрид дочери Ансгара.

— Ансгар был основателем рода здесь в Англии, — припомнил осенний рассказ Панси, — его еще убили и его жена создала палочку, что сейчас у Панси.

— Да, так и есть. Ингрид была его средней дочерью и сильно пострадала в том нападении. И если ее мать сосредоточилась на мести, как велели законы викингов, девушка же взялась за защиту. Из-под ее рук вышло множество отличных защитных амулетов функционирующих до сих пор, например исцеляющее кольцо что носит Панси или браслет создающий щит, что сейчас у Эммы. Вершиной ее работы стал алтарь — сердце этого дома. На него завязана вся защита дома и семейных секретов.

— Он как большой аккумулятор, — кивнул я, снова с восторгом разглядывая руны, — со способностью самопривязки новых заклинаний. Это гениально! Наложил заклинание в пределах периметра действия, я так понимаю это участок прилегающий к дому, пару раз подновил и оно автоматически подключилось к алтарю и в дальнейшей подпитке и обновлении больше не нуждается. Причем заклинание привязывается к определенному отрезку рунной цепочки. Вот эти руны, например, отвечают за сохранение наложенных на парк чар-помех, мешающих прослушке на определенном его участке. И прикреплено оно было лет шестнадцать назад. И на те же руны прикреплены охранные крио-чары главных ворот, наложенные аж в пятнадцатом веке! И главное вектора силы, ограничители и…

Я сбился поймав тоскливый взгляд лорда Паркинсона:

— Простите, я опять увлекся, — краснея второй раз, произнес я.

— Ты напомнил мне брата, он точно так же рассказывал мне об алтаре, когда начал разбираться в рунах. Давай проведем ритуал, сегодня довольно хлопотный день.

— Да, да конечно, — поспешно согласился я, про себя тяжело вздохнув.

Ясно как белый день, что полностью изучить рунные цепочки мне никто не даст. Все-таки это гарант безопасности рода, а я хоть и допущен к некоторым тайнам, все же чужой. Сам ритуал прошел обычно, даже можно сказать рутинно. Я в нужных местах сказал «согласен», надрезал ладонь и окропил алтарь кровью. Руны засветились и даже, кажется, поменялись местами. Уходил я с трудом переставляя ноги и отчаянно стараясь не думать об увиденном и подавить исследовательский зуд. На выходе мы встретили Панси.

— Ты там что с ним делал? — удивилась девушка, разглядывая мое несчастное лицо.

— Чудный эффект от работы твоей тезки, — хмыкнул Генри.

— Хорошо, что Тори не в курсе о «кладе» в наших подземельях, — улыбнулась Панси, и добавила, — и хорошо, что Рон рассказать ей не сможет. Иначе никакие охранные чары не помогут. Дед, там дядя Рой пришел, травы он забрал, но у него есть какие-то вопросы.

— Хорошо, посвяти Рона во все нюансы.

— Конечно, — девушка повернулась ко мне, — пойдем в малую столовую. Ты, наверное, голоден.

— Панси, ты самая лучшая, — всплеснул руками я, впрочем, косясь на неприметную дверь, скрывающую путь к сокровищу.

— Пойдем, — она взяла меня за руку и потянула в сторону, — поверь лучше тебе не знать всех секретов алтаря. Один мой далекий предок пытался разгадать тайну его создания, хотел повторить его. Но чем больше он проводил времени за изучением, тем быстрее сходил с ума.

— Интересная защита против копирования, — несколько расстроенно протянул я.

— Алтарь создан для защиты рода, — пожала плечами девушка, — и, скорее всего, попытка разгадки рун на нем включает режим защиты, без разницы относишься ты к роду или нет. Так что просто забудь.

— Легко тебе говорить, — хмыкнул я, но, вздохнув, признал, — но придется. Мой разум мне еще нужен.

Малая столовая от большой парадной отличалась чуть меньшим размером как самой комнаты, так и стола, стоящего посередине комнаты. Так же тут имелся небольшой чайный столик около большого арочного окна с прекрасным видом на сад, точнее прекрасным он будет ближе к лету. За этим столиком уже сидел незнакомый мне мужчина средних лет. Высокий, широкоплечий, с волосами цвета соломы, с невозможно голубыми глазами. Он расслабленно откинувшись на спинку стула, пил, судя по запаху, кофе. Кофейная чашка в его руках казалась пародией на посуду, будто мужчина взял ее из детского набора для игрушечных чаепитий.

— Знакомься, — кивнула в сторону мужчины Панси, — это глава тайной канцелярии его императорского величества Александра Петровича Романова и по совместительству мой крестный Шарапов Игорь Вениаминович. Крестный, это Рон Уизли, мой однокурсник и с некоторых пор брат.

— Приятно познакомиться, сэр, — поздоровался я, пытаясь сообразить должен ли я изобразить поклон.

— Расслабься парень, — хмыкнул мужчина, прочтя сомнения на моем лице, — здесь я всего лишь крестный одной неугомонной девицы, а не глава тайной канцелярии. Так что зови меня по имени.

Игорь говорил по-английски довольно чисто, в его бархатном баритоне едва проскальзывал акцент.

— Хорошо, — пролепетал я, окончательно растерявшись и покосился на Панси.

Та успокаивающе улыбнулась и потянула меня к столику. Мужчина пугал. Вот вроде сидит такой расслабленный, улыбается, а ощущение такое будто вот-вот выхватит палочку и «Здравствуй, Мерлин, меня Роном звали».

— Лаки будь любезна, подай нам с Роном завтрак, — попросила появившуюся домовушку Панси, затем бросила сердитый взгляд на крестного, — хватит его пугать.

На что мужчина лишь хмыкнул, потянулся к стопке газет, лежащей слева от него, взяв верхнюю (то ли испанскую, то ли мексиканскую), развернул ее и углубился в чтение.

— Не обращай на него внимания, — попросила Панси, — наводить ужас одним своим присутствием — это часть его работы. Но на самом деле он душка.

Из-за газеты послышался смешок, который Панси проигнорировала:

— Итак, сейчас я тебе расскажу как будут проходить похороны дяди, — на этом она споткнулась, Игорь тут же накрыл ее ладонь своей, она слабо улыбнулась ему, — все хорошо, правда. Итак, небольшой экскурс в историю. Викинги своих павших воинов сжигали на костре. Более высокопоставленных типа вождей, верховных шаманов сжигали вместе с дракаром и с частью накопленных богатств, еще выбиралась наложница которую сжигали вместе с покойным. Но в нашей семье никогда такое не практиковали, я про наложниц. Дядя будет сожжен сегодня на закате в кругу семьи в Доме у Моря.

— Дом у Моря?

В груди потеплело и одновременно с этим на плечи будто легли чьи-то руки чуть сжав их, как бы намекая, что эту тайну стоит держать при себе. Очень неприятное ощущение, я вам скажу.

— Одна из тех тайн, что охраняется пуще золота, — мягко улыбнулась девушка, — «Дом у Моря» название поместья находящегося на остатках старого дома в месте где когда-то поселился основатель. Сейчас ни что не указывает на то, что дом и земли когда-то принадлежали нам.

— Почему?

— Во-первых, там находиться место силы предков. Тотемы богов привезенные основателем со своей родины. Они до сих пор сохранили свою чужеродную силу и защищают местность около дома. К примеру, во время магловской войны ни одна бомба, ни один снаряд не попал в дом и даже не упал в радиусе двух километров вокруг него. Очень многие бы захотели получить такую силу в свои руки. Перенести их в другое место невозможно, кто-то из предков постарался. И предки решили сделать все, чтобы магический мир забыл о том что мы когда-либо жили у моря. А во-вторых, чтобы вписаться в местное общество, семья приняла решение мимикрировать под местных, согласись, некоторые наши традиции очень сильно отличаются от английских. Поэтому мы и переселись намного севернее, оставив земли не волшебной части нашей семьи.

— Вы не рвете связь со сквибами, — сразу догадался я.

— В любой магической семье может родиться ребенок сквиб, насколько бы она ни была чистокровной и благородной. Мы не отказываемся от таких детей, но мир магии к ним жесток и ребенку лучше вырасти вне его. Правда уже почти шесть поколений сквибы у нас не рождались. Так же если у немагов рождается одаренный ребенок он официально становиться Паркинсоном если захочет, конечно. Например, моя тетя Джесика предпочла считаться маглорожденной и училась в Шарботоне. Сейчас постоянно проживает в Канаде, работает учителем в обычной магловской школе.

— Я должен это скрывать? Просто я не чувствую того, что почувствовал, когда спросил о доме, — я запнулся, пытаясь сообразить как бы описать те чувства, что я почувствовал.

— Это, конечно, не такая большая тайна, как Дом у Моря. Мы не то что скрываем родство с немагами, мы о нем не говорим, не потому что боимся осуждения, это защищает их.

— Я понял.

— Отлично, — кивнула Панси и продолжила, — а завтра состоятся «официальные» похороны, так сказать английские. Уже в этом поместье. Будет намного больше народу.

— Припрутся стервятники, — донесся недовольный голос Игоря из-за газеты, — поглазеть на чужое горе.

Я даже вздрогнул от неожиданности, успев забыть о наличии мужчины за столом.

— Крестный, — поморщилась девушка.

— Я подданный Его Императорского Величества Александра, — хмыкнул Игорь, аккуратно складывая газету и откладывая ее в право, к уже прочитанным, — могу говорить про англичан что угодно. Поверь мне, все ваше министерство — сборище гребаных стервятников.

— Так уж и все, — закатила глаза Панси, — между прочим, отец Рона работает в министерстве и он порядочный человек.

Мужчина, прищурившись, внимательно посмотрел на меня, отчего мне резко стало неуютно. Я прямо видел, как он в голове перебирает «папки» с досье на сотрудников нашего министерства в поисках нужного «файла». И это пугает.

Появилась домовушка и принялась сервировать стол на двоих. Передо мной появилась чашка с горячим чаем, пара сандвичей с ветчиной, овсянка, жареные сосиски, тосты, джем, масло. От изобилия еды, аж слюни потекли, но первым что-либо брать я не решился.

— Приятного аппетита, — улыбнулась мне Панси, первая потянувшись за тостами.

— Артур Уизли, — радостно потер руки мужчина. — Давно хотел с ним познакомиться.

От его предвкушающего выражения лица мне стало как-то совсем не по себе.

— Перестань пугать Рона, — нахмурилась девушка, повернулась ко мне и попросила, — не обращай на него внимания. Профессия накладывает свой отпечаток. И на некоторых особенно сильно.

Игорь насмешливо фыркнул и вернулся к еще не прочитанным газетам. Какое-то время в столовой было тихо, лишь звон приборов и шуршание газетных листов ее нарушали. В голове крутилось столько мыслей, что, если бы меня спросили, о чем я думаю, я бы с трудом смог дать внятный ответ. За последние сутки со мной произошло столько всего, что не будь я подготовлен совместными приключениями с Гарри и Гермионой, то, наверное, сошел бы с ума. Как я вообще умудрился оказаться в такой ситуации? Ведь попадать в странные ситуации — это прерогатива моего лучшего друга. Видимо «удача» Гарри распространяется не только на него.

Стоило нам закончить импровизированный завтрак, как в столовую стремительно вошел отец Панси. Облаченный в алую мантию аврора, полы которой развивались от быстрого шага, он выглядел впечатляюще.

— Рон, Игорь, — он коротко кивнул нам в знак приветствия.

— Здравствуй, Эван, — откладывая газету поздоровался крестный Панси. — Пора?

— Да, — коротко кивнул тот.

Панси на мгновение зажмурилась, в миг став еще бледнее, тряхнула головой и поднялась на ноги. Игорь подал ей руку, за которую девушка вцепилась, как в спасательный круг.

— Рон, — привлек мое внимание Эван, — прости, что так все сумбурно. Мы поговорим позже, обещаю.

— Я все понимаю, мистер Паркинсон.

— Зови меня по имени, — он улыбнулся мне, но тут же посуровел, вытащил из кармана брюк большой кованый ключ, и коротко пояснил, — портал. Держись.

Дернуло, сплющило и выплюнуло на лужайку на заднем дворе довольно большого дома. Вымощенные камнем дорожки, заросший сад и шум моря. В воздухе причудливо переплелись запах соли, вереска и яблок. Все это погружало в какую-то особую атмосферу.

— Добро пожаловать в «Дом у Моря».

Голос Эвана привлёк моё внимание и я наконец обратил внимание на сам дом. Он не выглядел старым, и уж точно не напоминал жилище викингов. Двухэтажный, с большими двустворчатыми окнами, выходящими на веранду первого этажа, он больше походил на американские дома в викторианском стиле. Я видел такие в какой-то передаче про архитектуру, что так любит смотреть тётя Петуния. Помню, это был мой первый визит в дом Гарри, меня тогда многое удивляло, но деревянный двухэтажный дом с длинным и широким крыльцом, окружённый деревьями запал мне в душу. Тогда я решил, что когда-нибудь у меня будет такой же. Собственно, с тех пор я каждый день преодолеваю свою лень и пытаюсь учиться, становиться лучше. Иногда у меня даже получается.

— Тебя учили чувствовать магию?

— Да, — кивнул я отрываясь от разглядывая дома, — Сириус в прошлом году обучал этому Гарри, ну и нас с Гермионой заодно.

— Попробуй, что-нибудь почувствовать, — Эван ободряющее мне улыбнулся. — Не бойся, с тобой ничего не случится, это надо для того, чтобы ты понял, почему для нас этот дом — самая большая и сокровенная тайна.

— Хорошо, я понял. Сейчас попробую.

Свою магию я ощущал как пылающий маленький огонек где-то в районе сердца. Он равномерно горел даря тепло и уверенность, но иногда, когда я злился, этот маленький огонек вспыхивал неистовым пламенем и рвался наружу. Мне понадобилось очень много времени, чтобы даже потеряв холодный разум, не терять над ним контроль. А вот почувствовать магию вокруг себя намного сложнее, для этого нужно не только уметь расслабиться и отрешиться от всего, но суметь почувствовать тонкие всполохи чужой магии. Лучше всего это получается у Гермионы, она как-то тоньше чувствует все эти потоки магии. Мне тоже удается почувствовать многое, видимо, сказалось увлечение рунами. Гарри научился позже всех, но и то только из-за знаменитого поттеровского упрямства.

Я прикрыл глаза и глубоко вдохнул, расслабляясь как учил нас прошлым летом Сириус, и попытался почувствовать магию. Вначале я чувствовал лишь ветер, едва касающийся моих волос, и перегревающее макушку солнце, но вдруг что-то изменилось. От увитого по самую крышу плющем, только-только начинающего покрываться зеленой листвой, дома ощущалось, что-то чужеродное, большое, страшное. Будто смотришь на древнее могучее существо, которое решает, а стоит ли тратить свое время на что-то столь мелкое и ничтожное, как решивший потревожить покой смертный. По спине пробежали мурашки, захотелось открыть глаза и бежать. Быстро и далеко. Но все тело будто парализовало. Не успел я как следует испугаться, как большое и страшное существо сменилось на что-то теплое и светлое. Могу поклясться, что в этот момент услышал теплый, женский голос строго сказавший: «Хватит пугать ребенка», и меня будто обняли заботливые материнские руки, успокаивая ласково погладили по голове, растрепав волосы и все исчезло. И я снова почувствовал лишь ветер и солнце.

— Ч-что? — я ошарашенно открыл глаза и уставился на улыбающегося мне Эвана, чувствуя как мелко дрожат ноги. — Что это было?

— Панси говорила тебе об идолах старых богов?

— Это были… — я не договорил и на подогнувшихся ногах добрался до стоящей не далеко от нас скамейки.

Тяжело опустился на нее. Пресвятой Мерлин, во что я влез?

— Это была лишь остаточная магия, когда те, кого называют богами, ушли, лишь немногие смогли сохранить частичку дарованной ими силы.

— Вы смогли, — пролепетал я, от чего-то сильно захотелось есть и побиться головой о стену. Только сейчас я понял, какую ответственность добровольно взвалил на свои плечи.

Узнай кто-то типа Лорда о такой силе, и его ничто не остановит. И лучше не знать, что он будет с ней делать. Надеюсь, клятва на том чудесном алтаре поможет мне.

— Смогли, — спокойно кивнул мужчина, и с любопытством спросил, — что ты почувствовал?

— Сначала будто кто-то большой и страшный решает, стоит ли наказать меня за то, что потревожил покой, — передернув плечами, я продолжил, — а затем кто-то светлый и тёплый меня обнял, будто успокаивал.

Про послышавшийся мне голос решил ничего не говорить. Будто это было настолько личное и предназначенное только мне, что делить это с кем-то не хотелось.

— Большое и страшное это кто-то из защитников дома — Гери или Фреки⁽³⁾, — задумчиво глядя в ту сторону, где судя по шуму волн располагался океан, проговорил Эван, — а вот светлое, защищающее — это то что осталось от силы Фриг⁽⁴⁾

— Я сойду с вами с ума, — печально констатировал я, — гениальные рунные цепочки, сводящие с ума любого, кто решит разгадать их секрет; ушедшие боги и оставшаяся после них сила, судя по всему несущая отпечаток личности этих самых богов. И что-то мне подсказывает — это только начало.

— Ничего, привыкнешь, — хмыкнул мужчина, ободряюще похлопав меня по плечу.

А куда я собственно денусь? И зачем я во все это влез? Спаситель же у нас Гарри, а я так, верный оруженосец. Как же я оказался на месте героя? Вновь захотелось побиться головой обо что-нибудь твердое.

— Не хандри раньше времени, идём в дом, скоро все начнется.

Дом в внутри совершенно не походил на траурный. Пронизанный солнцем и теплом, по всюду небольшие букеты вереска. Никаких завешанных зеркал и чёрных одежд. Все находившиеся сейчас в поместье люди были одеты либо в обычные магловские вещи тёмных, но не чёрных цветов, либо в военную форму. Причём последних было больше.

— Вы пришли, — к нам широким шагом подошёл Эдвин, — Эмма решила, что вы заблудились.

Серьёзный, несколько хмурый, в полувоенной форме ученика Дурмстранга он выглядел сурово. Сейчас он совсем не походил на того легкомысленного парня, что на Рождество весело дурачился с моими братьями.

— Рон знакомился с домом, — пояснил Эван.

— И?

— Фриг.

— Ого.

Они оба посмотрели на меня один с гордостью, второй с удивлением. От чего я вновь почувствовал себя не в своей тарелке. Остро захотелось домой в Хогвартс к Гарри и Гермионе.

— Хватит нервировать бедного парня, не каждый знаете ли выдержит нашу семейку.

К нам подошёл мужчина средних лет, облаченный в военную форму, судя по расцветке, сухопутных войск (я в этом не очень хорош, но морскую от наземной формы отличаю). На его форме были прикреплены несколько наград, в которых я совершенно не разбираюсь.

— Дэниел Рейн, — протянул он мне руку для рукопожатия, — в прошлом военно-полевой хирург, ныне возглавлял отделение неотложной помощи в госпитализации святой Марии. Это что-то типа ваших целителей и Мунго.

— Я знаю, — кивнул я, пожимал руку, — Рон Уизли, студент.

— Ну что ты так скромно? Знаем, знаем о твоём подвиге.

— Да я…

— Сделал, — твердым голосом перебил он меня, — ещё как сделал. Идем, я познакомлю тебя с семьей.

Он подхватил меня под руку и потащил в сторону гостиной полной людей. И в какой-то момент я понял, что не запоминаю подходящих к нам людей, все они слились в, казалось, бесконечный поток имен, званий, профессий, лиц. Все они благодарили, жали руки и пытались мне что-то рассказать или спросить. Вот тут то я и прочувствовал все то, что испытывал Гарри, впервые попав в мир магии. Признаюсь, тогда на первом курсе (если быть честным то наверное до Рождества) я ему немного завидовал, но теперь! Теперь я ему не только не завидую, но и очень сильно сочувствую. Спас меня какой-то парень, одетый в обычный темно-синий костюм и почти на голову выше меня (а я, надо отдать должное, довольно высокий парень).

— Да отстаньте вы от него, — мрачно выдал он, обрывая речь какой-то девушки, которая уже десять минут взахлеб рассказывала мне про какую-то магловскую рок-группу на концерте которой недавно была, — не видишь он от вас уже слегка не в себе.

После этих слов, он схватил меня за рукав и потащил в дальний конец гостиной, не слушая возмущенные возгласы девицы.

— Родственники это то зло с которым приходиться мириться, — пробурчал он по пути.

Остановившись у окна, он поправил очки на переносице и представился:

— Чарльз Рейн, честно не помню кем именно прихожусь Панси, — он чуть задумался и не уверенно добавил, — вроде как сколько-то юродный дядя. Учащийся средней школы.

— Рон Уизли, — представился я, и так же добавил, — друг Панси, а теперь вроде как брат. Учусь в Хогвартсе.

— Приятно с тобой познакомиться Рон. Мои родственники довольно активны, — он сел в стоящее рядом кресло и мотнул головой, приглашая занять соседнее, — так исторически сложилось. Нам вечно нужно куда-то лезть, с кем-то воевать, с этим приходиться мириться. Думаю для тебя все это дико.

Этот чересчур серьезный для своих лет парень, очень сильно напомнил мне Гермиону. От этого сходства, стало как-то проще общаться с ним.

— Знаешь, у моих родителей семь детей. И пусть трое старших уже не живут с нами, в доме все равно нельзя остаться одному и уж тем более побыть в тишине, — хмыкнул я, усаживаясь в кресло, — так что я привык к шуму, постоянным крикам и снующему туда-сюда народу. Меня больше смущает их благодарность. Будто я совершил какой-то подвиг. Я ведь сделал то что мог сделать, ничего сверхъестественного.

— Что бы понять нас, нужно вырасти в окружении всех этих людей.

Говоря все это с серьезным выражением лица, он напоминал умудренного жизнью старца, казалось сейчас он достанет трубку, затянется, и, выпуская клубы ароматного дыма, весомо добавит: «Такие дела, такие дела». Картинка получилась столь яркой, что пришлось помотать головой прогоняя ее.

— Сколько тебе? — с любопытством спросил я.

— Тринадцать, — улыбнулся он, поймав мой удивленный взгляд, — да я знаю что выгляжу и веду себя явно не на этот возраст. Я, как Панси, погружен в историю семьи, истоки ее традиций. Только если она черпает знания из, так сказать, псевдоживых источников, я прочел огромное количество книг. Кстати, очень многие изумляются, что спустя столько веков проживания в Англии мы до сих пор чтим законы родины, которой и нет уже давно, чтим законы основателя рода. Хоть со временем все это видоизменилось, особенно у немагической части семьи, подстраиваясь под окружающую среду и ее культуру, но все же осталось сильно. Меня это тоже заинтересовало. Так что я изучил архивы семьи и нашел причину сохранения традиций викингов, веры в богов и прочего. И причина проста: в определенный момент времени появляются такие, как я или Панси — буквально помешанные на истории семьи или имеющие дар говорить с предками. Таким образом нам удается…

Тут он запнулся и смущенно посмотрел на меня:

— Прости, не знаю зачем я тебе это рассказываю.

— Ты напомнил мне мою лучшую подругу, — я мягко улыбнулся ему, — она безумно любит книги и читать лекции всем кто хочет, а чаще не хочет, ее слушать.

— Я его с Ирвеном познакомлю, может тогда у него пропадет тяга к чтению лекций, как думаешь?

Мы с Чарльзом подняли головы на подошедшую к нам Панси. Чарльз тут же подскочил со своего места уступая ей. Сам же уселся на подлокотник кресла.

— Ирвин из любого выбьет любовь к объяснениям, — хмыкнул я, вспоминая мелкого слизеринца. — А если они всей шайкой пристанут.

Вот уж кадры, от них даже Дамблдор шарахается.

— Ничего, — хмыкнула девушка, — возможно хоть они отобьют у моего кузена желание становиться учителем истории.

— О, еще скажи, что я нарушаю семейную традицию, — закатив глаза фыркнул подросток, — и вместо смертоубийства выбрал путь создания.

— Ты всегда можешь стать наемным убийцей, — улыбнулась Панси, — так сказать, работать в две смены.

Пока они весело перешучивались, я наблюдал за ними. Чарльз, откинув свою серьезность, будто расслабился в присутствии девушки. И в то же время он внимательно следил за движениями Панси, за ее интонацией, мимикой. И во всем этом было столько заботы и поддержки, что мне стало неуютно. Будто это что-то такое, чего я не должен видеть. Будто я не должен быть здесь.

— Рон? Все в порядке

Я тряхнул головой, прогоняя ненужные сейчас мысли, и виновато улыбнулся:

— Да прости, слегка задумался. Можно вопрос?

— Конечно.

— Сегодня похороны, но народ не выглядит так будто это так. Ну, то есть такое ощущение, что мы просто на ком-то торжестве семейном. Почему?

— Видишь ли, это все связанно с тем, — взрослым, каким-то профессорским жестом поправив очки, принялся объяснять мне Чарльз, — что мы верим, что дядя Герман после смерти попал в чертоги Одина, где теперь он, как истинный воин, будет пировать и участвовать в битвах с такими же выдающимися воинами, как и он сам. Пока не наступит Рагнарек и Всеотец не поведет свою армию в последнюю битву.

— Для викинга нет большей чести, чем умереть в бою, — вздохнула Панси, Чарльз тут же сжал ее плечо в жесте поддержки, — так что сегодня будет пир, будут вспоминать его славные победы и поднимать кубки в его честь.

— А вот завтра будет траур в лучших традициях старой доброй Англии, — добавил Чарльз, — с завешанными зеркалами, черными одеждами, фальшивой скорбью и соболезнованиями приглашенных. Правда уже без большей части здесь сегодня присутствующих.

— Вы правда в это верите? — с любопытством спросил я. — Ну во все это — Одина, пиры и прочее?

Ответил мне Чарльз, серьезно глядя в глаза:

— Рон, моя родная тетя, папина сестра, может взмахом палочки заставить ананас танцевать. Панси способна общаться с мертвыми, ты — создавать огонь из ничего. Так с чего ты взял что Вальхаллы не существует? То что мы не можем в нее попасть будучи живыми, не значит, что мертвым это тоже не по силам.

— Тут ты прав, — припомнив недавнее «знакомство» со слепками силы кого-то, кого в этой семье называют богами, признал я.

В комнате вдруг стало тихо. Заозиравшись я увидел, что все смотрят на старого, сухенького мужчину. Кажется, Дэниел говорил мне его имя, но я запомнил только то, что он на данный момент самый старший из всей семьи и большинство уважительно зовет его просто Старейшина. Несмотря на свой почтенный возраст и дряхлый вид (казалось что подуй ветер по сильней и мужчина рассыпаться),старик сохранил ясный и цепкий взгляд темных глаз, а его спина была идеально ровная, голос тверд. И даже если бы на нем было бы надето что-то другое, а не военная форма, на которой блестело десятка два орденов и медалей, я бы с уверенностью сказал, что он военный. А вот насчет бывшего военного я уже был не уверен, так как трость он держал в руках, будто в любой момент готов был пустить ее в ход. И будь я проклят, если он бы ей просто размахивал.

— Что ж пора, — в полной тишине, скрипучем голосом, коротко оповестил он, поднимаясь на ноги.

На его словах Панси побледнела сильнее, сжав ладони в кулаки. Чарльз, передернув плечами, успокаивающе погладил ее по спине.

— Иди, — хрипло отозвалась девушка на проявленную заботу, — я в порядке.

От нее повеяло могильным холодом и я разглядел очертания человеческой фигуры рядом с ее креслом. А вот и Флоки.

— Хорошо, — Чарльз поднялся на ноги и попросил меня, — побудь рядом.

Я просто кивнул. Народ уже наполовину вышел наружу через широко раскрытые двойные стеклянные двери. Мы подождали еще немного и когда в помещении почти никого не осталось, я поднялся на ноги и протянул Панси руку:

— Идем?

— Да, — коротко кивнула, принимая руку и добавила, — если тебе не по себе от моей силы, ты можешь идти в перед.

— Все нормально, — заверил я.

Действительно, покалывающая холодом дымка, что я видел краем глаза, совсем не мешала и не раздражала меня. Выйдя из дома и пройдя немного вглубь двора, мы вышли на открытое пространство на холме с которого открывался потрясающий вид на океан. Вообще место было невероятно красиво. С одной стороны — дом окруженный зеленью и вереском. С другой — не большой участок пляжа, на который можно было попасть пройдя мимо поляны, на которой мы все сейчас собирались, окруженной скалами, об которые с неистовой силой бились волны. Глядя на пляж, скалы и бьющиеся об них волны, я даже застыл на месте пораженный видом бушующей стихии. Очень хорошо понимаю почему предки Панси выбрали именно это место для жилья.

— Захватывающе правда? — чуть хрипловатым голосом, спросила меня Панси.

— Да, — сбрасывая наваждение, отозвался я.

В молчании мы дошли до остальных. В центре поляны был сложен большой костер, пока еще пустой. Старейшина встал спиной к океану, лицом к собравшимся и костру, все остальные начали занимать места по бокам на разном расстояние от костра и друг от друга. Я оказался дальше всех от кострища, в компании Эммы и Игоря. Панси сделала три шага в сторону от нас и толпы. Когда все заняли места из ниоткуда раздался мерный бой барабанов и из дома вышла процессия. На деревянном щите покоилось тело Германа облаченного в темные плотные штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги, светлую рубаху, поверх которой был надет плотный жилет, и длинный плащ подбитый мехом. В руки покойного был вложен двуручный меч. Щит несли Генри, Эдвин (впереди как глава рода и признанный наследник), Эван и незнакомый мне парень лет двадцати пяти (так же как и многие одетый в военную форму). Когда процессия проходила мимо нас, Эмма судорожно вцепилась в мою ладонь. Когда они дошли до костра и аккуратно водрузили свою ношу в центр, к нему подошел Дениэл с холщовым мешочком. Что-то негромко сказав, он высыпал содержимое мешка, оказавшимся золотыми монетами. За ним подошла женщина средних лет (если я не ошибаюсь, это мать той самой Джесики, что закончила Шарботом и сейчас стоит рядом с мужчиной лет пятидесяти облаченного в строгий темный костюм, Маргарет) так же что-то тихо сказала и положила сверток с темно-зеленой тканью. Вслед за ней потянулись еще люди и все они оставляли разные вещи — одежду, оружие, украшение, еду.

— Это традиция, — тихо шепнул мне Игорь, — хоронить война с его имуществом.

Последними к телу подошли Эдвин и Генри. Один положил лук, второй стрелы в искусно украшенном колчане. Оба заняли места с двух сторон от Старейшины. Старик сделал шаг вперед, откашлялся и, неожиданно сильным голосом, начал:

— Сегодня мы собрались здесь, что бы проститься с одним из нас. Герман был хорошим сыном, любимым супругом, замечательным отцом и верным другом. А также он был воином. Воином шедшим по стопам предков, чтившим законы клана. Он умер, как и подобает члену нашего клана — в бою защищая свою семью. Да раскроются врата Вальхаллы, да встретит его Один, да займет он место среди воинов Всеотца.

Он замолчал. Эдвин сделал шаг к погребальному костру, достал палочку и молча вызвал огонь. Поленья тут же охватило пламя. Какое-то время было слышно лишь треск поленьев и нарастающий гул пламени, а затем Панси запела. Сначала ее голос звучал тихо, постепенно набирая силу. Пела она красиво, на незнакомом мне языке. Вокруг ее фигуры вдруг начал густеть туман, сильно похожий на тот, что был когда она сорвалась на уроке защиты, правда в отличие от того, этот не стелился по земле. Он подымался выше, окружая ее фигуру. Я быстро посмотрел на стоящих рядом Эмму и Игоря, но судя по их спокойным лицам туман они не видели. Между тем туман начал отделяться от ее фигуры на две стороны от нее и уплотняться принимая форму человеческих фигур. Первым «сформировался» мой новый знакомый — Флоки. Во всей своей пугающей красоте.

— Ф-флоки? — тихо охнула стоящая рядом Эмма, судорожно сжимая мою ладонь.

Я удивленно моргнул:

— Вы его ведите?

— И я его вижу, — задумчиво проговорил Игорь, глядя в туже сторону.

То есть Панси его как бы воплотила? Я пригляделся по лучше. Действительно теперь Флоки был вполне материальным в сравнении с тем что я видел в школе (пока я брел школьным коридором, мечтая заткнуть чересчур болтливого призрака, успел заметить что на хорошо освещенной местности он все-таки слегка прозрачен).

— Основатель, — тихим шепотом разнеслось над поляной.

Пока я искал десять отличий у Флоки, вторая туманная фигура воплотилась в высокого светловолосого мужчину. Комплекцией он напомнил мне Игоря — высокий, широкоплечий, его длинные волосы были перехвачены на лбу кожаным ремнем, одежда напоминала похоронный наряд Германа. Правда в отличие от новенькой погребальной, эта была местами в грязи, кое-где аккуратно заштопана. На поясе висел топор, деревянная ручка которого была исписана рунами, очень похожими на те, что я видел на алтаре Паркинсонов. Пока я разглядывал топор (аж руки зачесались подержать его в и ознакомиться с рунами по ближе) оба мужчины подхватили песнь Панси. Огонь взметнулся сильнее, яростнее пожирая дрова, тело и весь похоронный скарб. Народ благоговейно застыл, слушая песнь и не смея даже шевельнуться.

Стоило песни стихнуть как оба призрака распались грязно-серым туманом и исчезли бесследно. Панси тяжело осела на землю. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, я быстро пересек расстояние разделяющее нас и опустился рядом на колени. Положил руку ей на плечо и прикрыв глаза, представил как волна тепла от моего сердца переходит в руку а затем переходит к Панси.

— Спасибо, — тихо отозвалась девушка, — кажется, я раскрыла еще одну грань дара.

— Да, это было, — я замолчал подбирая слова, — феерично?

— Сил только жрет, — вздохнула она, опершись на мою руку она поднялась на ноги. — Еще раз спасибо, мне уже лучше.

Я кивнул и повернулся к костру, который уже совсем догорел. Место старейшины заняла немолодая уже женщина облаченная в аврорскую форму, правда не нашего родного аврората. Приглядевшись я узнал в ней Лагерту. После осеннего рассказа Панси о своей палочке, где она вскользь упомянула Карлауса Поттера, Гарри (через Сириуса) нашел старые фотографии на которых его дед был запечатлен рядом с высокой красивой девушкой. На обороте было написано: «Запомни меня такой. Лагерта». Женщина взмахнула палочкой и пепел, оставшийся от костра, начал подниматься вверх. Поднявшись на пару метров он собрался в «облако». От этого облака отделился небольшой ручеек, который медленно двинулась к Эдвину, стоящему с небольшой урной в руках. Как только в этой урне собралось определенное количество пепла, ручеек иссяк и облако, повинуясь движению палочки Лагерты двинулось в сторону моря.

— Что теперь? — глядя на то как ветер подхватил пепел, унося его все дальше и дальше от берега, спросил я.

— А теперь поминки! — хлопнул меня по плечу Игорь, от чего я чуть не рухнул на землю.

— В лучших традициях варваров, — хмыкнула Панси, вытирая слезы.

Видимо брошенные Гермионой, после той памятной дуэли, слова запали ей в душу.

— Что это значит? — нахмурился я, чувствуя какой-то подвох.

— Не бойся Рон, — улыбнулся мне подошедший к нам Чарльз, — тебе понравится.

Его ехидная улыбочка, напомнила мне близнецов, и поэтому не внушила мне никакого доверия. Но Панси ухватила меня за руку и потянула в сторону дома. Все что мне оставалось это идти следом.

Утро встретило меня головной болью, жутким сушняком и желанием умереть. Вот кто знал, что «поминки» в понимании потомков викингов — это банальная попойка? Все началось культурно — все расселись за стол, старейшина поднял кубок (реальный, мать его, кубок объемом на пару литров), выдал, что-то типа: «Покойся с миром, сын мой» и махом выпил содержимое этого самого кубка. Остальные выдали сокровенное «Скёль!»⁽⁵⁾, которое повторяли потом после каждого тоста, и повторили его манёвр. Я, с дуру не иначе, повторил за всеми. Адское пойло, что Айзек (честно, без понятия кем он приходиться Панси), сидящий напротив меня, любовно называл виски, обожгло рот, застряло в горле и с горем по полам рухнуло в желудок выбив слезу, кашель и желание помереть. Панси заботливо похлопала меняя по спине, Чарльз сунул стакан с водой, Игорь пихнул в руку вилку с наколотым на нее мясом. С трудом отдышавшись, я твердо решил, что это адское зелье в меня зальют, только если я буду мертвым. Айзек тут же любезно подсунул мне кружку с пивом. После третьего тоста (все та же вариация: «Да встретит его Один в своих чертогах») я понял, что пиво не такое безобидное, как то, которым этим летом нас угощал Сириус, естественно под очень большим секретом от моей мамы. Узнай мамочка, что я выпиваю в компании Сириуса, были бы мы биты оба. После четвертого тоста народ начал разбиваться на группы по интересам, я оказался среди молодежи. Вспоминали Германа, в основном смешные случаи, рассказывали о себе, об увлечениях. Тут я безумно порадовался тому, что тетя Гарри разрешала ему приглашать меня в гости на долгое время и терпеливо объясняла все что было непонятно. А мне было непонятно все, так что терпения у тети Туни вагон, за что ей большое уважение. Так что я не выглядел полным идиотом, когда начинали говорить о чем-то чисто магловском. После пятого тоста (а надо заметить, что в промежутках между тостами мы и так прикладывались к выпивке) я уже помню происходящее лишь урывками. Вот Игорь затянул тоскливую песню на своем родном языке (Панси перевела название как «Черный Ворон») и все загрустили, а вот уже Айзек весело отплясывает на столе под одобрительные крики окружающих. А вот я уже слушаю как Старейшина рассказывает, как он участвовал в высадке Нормандии, чередуя обычные слова с отборным матом. Я аж заслушался и, наверное, по этому запомнил это так отчетливо. Вот дальше вообще какие-то бессвязные картинки и пустота.

Со стоном разлепив глаза, с ужасом понял, что без понятия где я. Страх прокатился холодной волной, но быстро улетучился под накатившейся приступе тошноты. Резко стало все равно, где я, зато жизненно необходимым знанием стало место нахождения сан узла. Столь желанное место обнаружилось сразу, кто-то заботливо оставил дверь открытой. Спасибо тебе добрый человек. Пока я общался с новым другом из белоснежного фаянса, в комнату зашел Эван. Окинув взглядом художественную композицию под названием «Утро алкоголика», отец Панси поздоровался:

— Доброй день.

Я пробормотав в ответ что-то, что по задумке было приветствием, вновь склонился над унитазом. Посмотрев некоторое время, как я выворачиваю душу, он добавил:

— Я принес тебе зелье. Выпей будет лучше.

И протянул флакончик темного стекла с жидким содержимым. Приняв его немного трясущимися руками, я с ходу выпил содержимое. Даже если там яд, мне было уже все равно. Но травить будущего крестного своего младшего племянника Эван не собирался, это я понял по тому, как молот бьющий в затылок начал ослабевать, тошнота и желание избавиться от желудка вместе со всем его скудным содержимый медленно и верно проходило. Просидев на полу ванной еще какое-то время с блаженством понял, что жизнь вновь обретает краски.

— Ты уж прости, — несколько виновато протянул он, стоило мне выйти в комнату, — кто-то из родни подшутил немного над тобой, пиво было из старых запасов и сильно хмельное.

— Айзек, сволочь, — простонал я, падая на кровать.

— Не злись на него, — примирительным тоном попросил Эван, присаживаясь на край кровати, — это некое испытание в нашей семье, и ты его прошел. Айзек от тебя в восторге, говорит истинный викинг.

— С чего это? — подозрительно спросил я.

— Столько, сколько ты выпил этого пива, у нас в семье может осилить только старейшина, да сам Айзек, — и со вздохом добавил, — меня вот после первого же стакана вырубает.

С хлопком появился домовой эльф, щелкнул пальцами и на кровати появился черный классический костюм.

— Я взял на себя смелость приготовить для тебя костюм для сегодняшних поминок.

Костюм, на вид простой, был явно дорогой. Черные пиджак и брюки из плотной, и одновременно мягкой на ощупь ткани, белая тонкая рубашка — все это село на меня идеально. Будто на меня шили.

— Идеально, — сам себе кивнул Эван, разглядывая меня с ног до головы. — Тебе идет. Вот только с обувью. Какой у тебя размер?

Я машинально ответил, не отрывая взгляд от своего отражения в зеркале. Раньше я думал, что лучше костюма, чем трансфигурированный в прошлом году Панси, у меня в ближайшем будущем не будет. Но этот… он был намного лучше, и не потому, что сидел и выглядел лучше. Нет он был лучше, потому что он был новый, никем не ношеный до меня. И я ненавижу себя за это чувство щемящего восторга, вызванного гребаным новым костюмом.

— Вот, примерь.

Я тряхнул головой, отгоняя лишние на данный момент мысли, и принял от Эвана пару матово черных ботинок.

— Это мои, — признался он внимательно наблюдая как я их надеваю, — к сожалению, обувь на глаз не выберешь, мерить надо, но я их не разу не носил.

— Спасибо, хорошо сидят.

— Не жмут?

Немного прошелся по комнате.

— Нет, все хорошо, — снова кивнул я.

— Вот и отлично, — улыбнулся мне мужчина, — завтракать будешь?

Я прислушался к себе и понял что зверски голоден, несмотря на то что буквально пол часа назад мне хотелось умереть. Чуть покраснев, кивнул:

— Было бы неплохо. А сколько времени?

— Почти два, — хмыкнул он, вызывая эльфа.

На этот раз появилась Лаки уже с подносом в руках и быстро сервировала столик. Бросив на меня какой-то уж больно сочувствующий взгляд беззвучно исчезла.

— Ты ей понравился, — хмыкнул Эван присаживаясь за сервированный стол напротив меня.

Вновь появилась Лаки и поставила напротив него большую кружку черного кофе, и так же тихо исчезла.

— Итак, по поводу сегодняшнего дня, — отхлебнув из кружки, начал он, — ты ешь, ешь. Пока ты спал мой отец, провел ритуал представления семье Калеба. Завтра на закате проведем ритуал принятия в род и ему дадут второе имя. Крестильный ритуал решили провести позже, Эмма вычислит лучшее время. Но думаю это будет уже летом. Сейчас слишком хлопотно.

Я молча кивнул, так как с набитым ртом отвечать было не очень вежливо и удобно.

— С двух часов начнется массовое паломничество из желающих высказать свои соболезнования, — тут он поморщился. — От тебя ничего не требуется, просто будь по ближе к Панси. Она сейчас хоть и довольно вменяемой стала, но мало ли вспылит. Кстати, Далия присутствовать не будет.

— Ей стало хуже? — перестав жевать уточнил я.

— Нет, просто не стоит ей на всем этом присутствовать. Если честно Далия после всего что случилось стала сквибом. Сам понимаешь нам все равно, лишь бы живая, но местные кумушки, — он поморщился как от зубной боли. — Так что если будут спрашивать — леди сильно пострадала и не имеет возможности присутствовать. Про ребенка молчи и делай скорбное лицо, нечего всем знать что кроха выжил.

— Хорошо, — снова кивнул я.

Эти похороны были, как и положено пропитаны фальшивой печалью пришедших. Маги приходили, выражали соболезнования лорду и Эдвину, вручали принесенную еду Эмме и расходились по залу образовывая кучки по интересам. Все было мрачно и пафосно. Я даже с тоской подумал, что сюда бы Айзека, он вчера такие анекдоты травил все ухохатывались, правда в приличном обществе я бы не рискнул их повторять. От таких мыслей аж головой потряс. Один вечер в кругу немного сумасшедшей семейки считающей, что смерть в бою это великая честь, и вот старые добрые поминки по усопшему воспринимаются как скучнейшее и бессмысленное времяпрепровождение. Единственное, что примеряло меня с действительностью — вкусная еда и едкие комментарии Панси, бывшей явно не в духе.

К семи вечера народ наконец начал покидать гостеприимный дом. Я чувствовал себя опустошенным. Сказывалось похмелье (слегка мучившее меня несмотря на выпитое зелье), толпа незнакомых людей, с их неискренними соболезнованиями, общее мрачное настроение хозяев дома. На пол пути к комнате, которую я обозначил как свою, меня перехвалила Панси.

— Завтра ты отправишься в школу, — сообщила она мне, стоило оказаться в ее комнате.

— А ты? — поинтересовался я, устало опускаясь в кресло.

— Меня ждет кровная месть, — чуть помолчав сообщила, она садясь в кресло напротив.

— Кодекс? — кратко спросил я.

Она молча кивнула, устало прикрыв глаза. Некоторое время мы молчали. Не знаю о чем думала девушка, я же размышлял каково принадлежать к такому роду, как род Паркинсон? Где люди живут так будто времена средневековья так и не закончились? В том плане, что тот же Малфой обратиться в Визенгамот с просьбой решить проблему, если у него возникнут претензии к кому-то, а лорд Паркинсон вызовет на дуэль или убьет не дрогнув. Та же Панси — ей всего пятнадцать, а она спокойно говорит, что в школу не вернется по причине кровной мести. Смог бы я так спокойно говорить о таком? Я посмотрел на девушку. Смог бы я быть спокойным, зная что мне придется убивать? Причем не когда-нибудь, а уже завтра?

— Думаешь что я ужасна? — вдруг спросила она, прикрыв глаза.

— Я думаю, что ты слишком крута, — усмехнулся я, — я бы так не смог.

— Если бы вырос в этом доме, в окружении всех этих людей живых и мертвых, у тебя не было бы выбора.

— Не думаю, с такими стальными яйцами нужно родиться, — серьезно сообщил я.

Девушка открыла глаза с мгновение смотрела на меня, а затем рассмеялась.

— Мама всегда говорит, что мне стоило родиться парнем, — отсмеявшись, кивнула Панси.

— Гарри очень бы расстроился.

— Да возможно.

Мы снова замолчали. Любопытство подталкивало и я все же спросил:

— Ты правда будешь убивать?

Она кивнула, глядя мне в глаза. Немного подумала и отведя взгляд в сторону сказала:

— Кровная месть подразумевать именно смерть всех кто был причастен. Хоть я в основном буду сопровождать Эдвина, но моя обязанность сохранить жизнь наследника любой ценой.

— Ты уже убивала?

— Да, — она снова посмотрела мне в глаза, — каждый член семьи по исполнению пятнадцати на три недели отправляется работать на живодерню. Это пока худшие три недели в моей жизни.

Стоило представить, как к горлу подступила тошнота, а она говорит так будто это нормально.

— Но зачем? — все-таки спросил я, с трудом подавив тошноту.

— В какой-то момент ты перестаешь видеть перед собой живое существо. Это поможет когда дело дойдет до драки.

— Это ужасно.

— Да, но это помогает выжить. На войне либо ты, либо тебя. Тебе не стоит переживать к роду ты не относишься, так что...

— Я понимаю, наверное. Ну теперь хотя бы понятно, почему Гарри делал тебе на день рождение метательные ножи, а не украшения.

При упоминании друга, Панси мечтательно заулыбалась. Или это она ножи вспомнила?

Дверь отворилась и в комнату вошли Эван с Эммой.

— Пора? — поднимаясь на ноги уточнила девушка.

— Да, — кивнул Эван.

Панси направилась к нему, а ее место заняла Эмма.

— Что происходит? — заинтересовался я.

— Подготовка к путешествию, — вздохнула женщина, — вот почему она парнем не родилась?

— А что за подготовка? — заинтересовался я.

— Сейчас Эван заплетет ее волосы, а после она сама сделает боевую раскраску. В полночь на алтаре она и Эдвин принесут клятву отомстить.

— Вы так спокойны, — несколько удивился я.

— Я сама выбрала судьбу для моей дочери, осознано выбрав войти в род Паркинсон. Я, конечно, думала что дочь окажется больше похожей на меня, но…

Она покачала головой.

— Хотя я должна была понять, что примерной леди мне вырасти не удастся, хотя бы после знакомства с Лагертой. Смотри, — она кивнула в сторону Эвана и Панси, — сейчас он начнет вплетать в волосы специальные бусины. На каждой выгравирована руна. Вплетая их в определенном порядке…

— Он создаст рунную цепочку, — с некоторым восторгом в голосе закончил я.

— Да, ты прав. Это всегда защитные цепочки, атакующие не вплетают, это несколько не безопасно для тех кому вплетают. И я даже не хочу знать как их предки это вычислили.

У меня аж руки зачесались, так захотелось увидеть сами бусины, подержать их в руках и, естественно, поэкспериментировать. Надо будет потом Эвана расспросить более предметно.

— А раскраска? — мне пришлось даже потрясти головой, что бы выкинуть лишние мысли из головы и вернуться к разговору.

— Она носит, так сказать, информативный характер. Не знаю, как не волшебники раскрашивали лица, маги наносят руны. Вместо краски используют смесь из пепла, что остался с похоронного костра и кровь того кто выходит на тропу мести. После того как Панси произнесет клятву на алтаре предков письмена на ее лице и шее загорятся алым и будут светиться до тех пор, пока месть не свершится.

— Я могу это увидеть? — я аж подпрыгнул в кресле от нетерпения.

Хотя меня больше интересовал алтарь в процессе произношения клятвы.

— Что бы ты там и остался? — усмехнулась моя собеседница.

Я почувствовал как щеки начинают пылать:

— Лорд Паркинсон рассказал, да?

— В твоей увлеченности рунами нет ничего криминального, — Эмма потянулась ко мне и нежно взъерошила мне волосы, — но иногда любопытство не приводит ни к чему хорошему.

— Панси сказала что алтарь опасен, — тяжело вздохнул, — понимаю, что мне действительно лучше держаться подальше от алтарной комнаты. Так что я лучше спать пойду.

Сказав это, вдруг понял что я чертовски устал. Эти несколько дней были перенасыщены событиями. Поэтому я решительно поднялся на ноги:

— Спокойной ночи, Эмма.

— Доброй ночи, — она тоже поднялась, потянулась ко мне и поцеловала в щеку, — приятных снов. Если что-то понадобится зови Лаки.

— Да, хорошо.

Я глянул в сторону Панси, сидевшей напротив зеркала. Девушка поймала мой взгляд в отражение и мягко улыбнулась одними губами шепнув: «Пока». Кивнув ей я отправился в свою комнату.

---

1) Pansy в переводе на русский «анютины глазки»

Вернуться к тексту

2) имеется ввиду Пути Господни неисповедимы

Вернуться к тексту

3) северные волки постоянные спутники Одина, сопровождают его в странствиях и защищают в битвах

Вернуться к тексту

4) верховная богиня, жена Одина, богиня домашнего очага и далее по списку.

Вернуться к тексту

5) «Мы всегда будем пить из черепов наших врагов!»

Вернуться к тексту