Появление Леди Хаоса (гет)

Маринетт, Адриан, Аля и Хлоя осторожно ступили в лабиринт. Стенки, сплетённые из тех же шипастых, ломких растений, возвышались над ними, создавая ощущение ловушки. Адриан крепко держал Маринетт за руку, его пальцы были сцеплены с её пальцами — якорь в нарастающей тревоге.

И тогда туман пришёл.

Он не сполз по земле, а возник сразу везде — густой, молочно-белый и абсолютно звукопоглощающий. Он окутал их за секунду, скрыв стены, небо и... друг друга.

— Адриан? — позвала Маринетт, но её собственный голос прозвучал приглушённо и странно близко.

Ответа не было. Только давящая, мокрая тишина.

Ответа не было. Только давящая, мокрая тишина.

Она сжала руку, в которой должна была быть его ладонь, но почувствовала лишь пустоту. Она резко обернулась, вглядываясь в белую пелену, выкрикивая имена:

— Аля! Хлоя!

Ничего. Она была совершенно одна. Туман не просто скрывал путь — он разъединял.

Сон Маринетт.

Туман сгустился, и из его белой пелены возник он. Адриан. Но его лицо было искажено ненавистью, которую она никогда раньше не видела.

— Маринетт, я тебя больше не люблю, — его голос был ледяным шипом, вонзившимся ей в сердце. — Я тебя ненавижу. Ты убила моего отца!

Она застыла, парализованная шоком и несправедливостью обвинения. Её губы шевельнулись, пытаясь найти опровержение, мольбу, что угодно, но звук застрял в горле.

— Плагг, когти!

Вспышка зелёного света была тусклой и зловещей. Перед ней возник Кот Нуар, но его поза была позой палача.

— Катаклизм!

Она не могла пошевелиться, не могла крикнуть. Она могла только смотреть, как чёрная энергия разрушения, которую она так часто видела обращённой против врагов, теперь летит на неё. Она чувствовала, как её сущность, её воспоминания, её любовь начинают рассыпаться в прах под ее ногами.

И тогда она закричала. Беззвучно, отчаянно, протестуя против несправедливости этого мира, который отнял у неё всё, даже того, кто был её домом.

Маринетт дёрнулась и упала на колени в густом тумане, давясь беззвучными рыданиями. Это был лишь иллюзорный кошмар. Но боль от него была абсолютно реальной.

Сон Адриана.

Туман перед Адрианом рассеялся, открыв сцену, от которой у него похолодела кровь. Маринетт стояла, прижимаясь к Луке Куфейну. Её щека лежала на его плече, а её рука лежала на его груди — жест, полный доверия и близости, который Адриан считал принадлежащим только ему.

— Прости, Адриан, — сказала она, и её голос звучал искренне, но это была искренность, разрывающая сердце. — Но я люблю больше всего Луку.

Мир Адриана рухнул. Он попытался сделать шаг, но ноги не слушались.

— Но... почему? — это был всего лишь хриплый выдох, полный неподдельной боли.

Маринетт посмотрела на него, и в её глазах не было ни злобы, ни насмешки. Только холодная, неоспоримая уверенность.

— Он — Виперион. Он сильнее тебя.

Она сделала паузу, и следующее слово прозвучало как приговор, как финальный удар, добивающий его:

— НЕУДАЧНИК!

Адриан поднялся среди удушающего тумана, его тело дрожало от эха только что пережитого кошмара. Он всё ещё видел его — образ Маринетт с Лукой, её слова, звучавшие так реально, жгли его изнутри.

Но он покачал головой, с силой сжимая виски.

— Нет... — его голос был хриплым, но твёрдым. — Нет. Это ложь.

Он вспомнил её глаза, полные слёз, когда она признавалась ему в своих чувствах. Он вспомнил её руку в своей, тёплую и уверенную. Он вспомнил, как она смотрела на него — Адриана, а не на Кота Нуара или Випериона.

— Она никогда бы так не сказала, — прошептал он, выпрямляясь. Фиолетовый туман, казалось, отступал на шаг перед его растущей уверенностью. — Она... она верила в меня, даже когда я сам в себя не верил. Это не она. Это... это мои собственные страхи.

Он сделал глубокий вдох, впервые за долгое время чувствуя ясность.

— Я не позволю этому победить меня. Маринетт, я найду тебя. Настоящую.

Сон Али.

Туман рассеялся так же внезапно, как и появился. Маринетт стояла перед Алей, её лицо было бледным от предательства.

— Ты что, рассказала всем, что я Леди Баг? — её голос дрожал от неверия и нарастающей ярости. Она смотрела не на Алю, а куда-то вдаль. Её взгляд упал на балкон их дома.

И там, словно воплощение самого кошмара, сидела Лайла. На её лице играла торжествующая ухмылка, а в руке она сжимала чёрное, безжизненное кольцо Кота Нуара.

Прежде чем Маринетт успела среагировать, сзади к ней подкрался Адриан. Его движения были резкими, механическими, а глаза пустыми. Он схватил её и с силой стянул серёжки с её ушей. Боль пронзила её, но она была ничто по сравнению с болью в сердце. Он швырнул её талисманы Лайле.

— Прости меня, Маринетт... — пролепетала Аля, её голос был полон настоящего ужаса и раскаяния.

Маринетт посмотрела на неё, и в её глазах не осталось ничего, кроме ледяной, всепоглощающей тьмы.

— Мы больше не друзья.

И в этот момент, когда её мир рухнул окончательно, когда её сила была украдена, а доверие растоптано, знакомая тёмная бабочка беззвучно впорхнула в её разбитое сердце и растворилась в нём. Вспышка фиолетового света окутала её, и на месте Маринетт Дюпен-Чен возникла новая, рождённая отчаянием акума.

— Нееет! Я бы так никогда не сделала!

Голос Али прозвучал громко и отчаянно, вырываясь из тисков кошмара. Она дёрнулась и села, её грудь вздымалась, а взгляд метался по затянутому белым туманом лабиринту. Осознание начало пробиваться сквозь ужас — это была иллюзия. Боль, предательство, слова Маринетт... всё это было подлым трюком этого места.

И тогда она услышала его. Тонкий, знакомый, ворчливый голос, который она не слышала, казалось, целую вечность.

— Триксс? — её собственный голос прозвучал полным надежды шёпотом, когда она вглядывалась в белую пелену.

Из тумана выплыл маленький оранжевый силуэт с большими ушами и хитрыми зелёными глазами.

— Ну наконец-то! — проворчал Триксс, пересев ей на плечо. Его присутствие было таким же твёрдым и реальным, как и в памяти. — Я чуть не оглох, слушая, как ты ворочаешься и бормочешь. Этот туман питается твоими страхами, глупышка. Не позволяй ему себя обмануть.

— Спасибо, поняла! — Аля стремительно вскочила на ноги, её глаза горели решимостью, а на губах играла знакомая уверенная улыбка. — Пора вытаскивать ребят из этого лабиринта! Триксс, дай лапу!

— Триксс, пусть начнётся маскарад!

Вспышка оранжевого света разорвала белизну тумана. Через мгновение на месте Али стояла Рена Руж. Она щёлкнула своим шестом, и его металлический звон, чистый и ясный, прозвучал как вызов гнетущей тишине лабиринта.

— Хорошо, — она окинула взглядом непроницаемые стены тумана, чувствуя, как её слух обостряется, улавливая малейшие вибрации. — А теперь, давайте найдём наших потерявшихся героев и покажем этому туману, с кем он связался.

Сон Хлои.

Хлоя стояла на краю обрыва, глядя на дымящиеся руины Парижа. Это был не просто разрушенный город; это был её мир, её королевство, обращённое в прах. Воздух звенел от тишины, наступившей после падения последних зданий.

И тогда позади неё раздался шаг.

— Ну наконец-то... желание!

Голос Лайлы был сладким от предвкушения. Хлоя медленно обернулась. Лайла стояла, вознесшись на груде обломков, словно на троне. В каждой её руке пылал украденный талисман: в одной — тёмные, искажённые серёжки Леди Баг, в другой — чёрное, пульсирующее кольцо Кота Нуара.

И мир начал разрушаться. Но не так, как от взрыва. Это было тотальное, фундаментальное стирание. Края реальности начали закручиваться и рассыпаться в пыль, как подожжённая фотография. Небо треснуло, обнажив пустоту цвета старого полотна. Звуки — ветер, её собственное дыхание — стали затихать, поглощаемые нарастающим гулом небытия.

Хлоя могла только смотреть, как всё, что она знала — даже то, что она ненавидела, — исчезает, а Лайла в эпицентре этого хаоса поднимала талисманы, чтобы произнести слова, которые окончательно перепишут всё сущее.

— Надо было догадаться! — Хлоя поднялась, отряхивая пыль с колен. Её голос, обычно полный капризов, теперь звучал с непривычной твёрдостью. — Я не должна дать Лайле возможность забрать талисманы. Она разрушит всё, что есть...

В этот момент туман вокруг них начал редеть, теряя свою плотность. Белая пелена отступила, и из неё, словно из ниоткуда, выпрыгнула Рена Руж. Её взгляд сразу же упал на Маринетт, которая стояла поодаль, выглядывая растерянной и подавленной.

— Маринетт! — крикнула Рена Руж, стремительно закрывая расстояние между ними и мягко приземляясь рядом. — Всё, что ты видела, — это иллюзия! Туман играл с нашими страхами! Ты в порядке?

— Я в порядке... — Маринетт медленно выдохнула, всё ещё пытаясь отличить реальность от кошмара

— Да, — Рена Руж облегчённо улыбнулась, чувствуя, как напряжение немного спало. — Всё в порядке. Он помог мне разобраться с этим туманом.

Не тратя ни секунды, она уверенно обхватила Маринетт за талию и, используя шест для толчка, легко вынесла её из остатков рассеивающейся дымки. Они приземлились на твёрдую, хоть и странную, почву за пределами лабиринта, где туман уже почти полностью растаял, открывая искажённый, но реальный пейзаж.

— Держись, — сказала Рена Руж, отпуская её. — Теперь нужно найти остальных. И, кажется, я знаю, с чего начать.

Часть 2.

Рена Руж, чувствуя возвращающуюся силу и ясность, закрыла глаза на секунду, сосредоточившись. Её шест засветился тусклым оранжевым светом. Она представляла не сложные миражы, а простые и ясные ориентиры — звук своего голоса, зовущего по имени, тёплый свет в конце туннеля, чёткую тропу под ногами.

И иллюзии сработали.

Для Адриана, блуждавшего в петлях собственных сомнений, это был её голос, зовущий его по имени, звучавший так же ясно и реально, как если бы она стояла рядом. Для Хлои, которая уже начала терять надежду, это оказалась внезапно появившаяся перед ней сияющая, чистая дорожка, ведущая прочь из кошмара.

Один за другим, цепляясь за эти спасительные нити, выведенные силой Лисы, они стали появляться из рассеивающейся белой пелены — сначала Адриан, затем Хлоя. Они стояли, тяжёло дыша, ошеломлённые и измотанные, но невредимые и, наконец, снова вместе. Лабиринт страха был пройден.

— Маринетт!

Голос Адриана, полный безграничного облегчения и тоски, разрезал воздух. Он ринулся вперёд, и, как только она оказалась в пределах досягаемости, его руки обвили её, а губы принялись осыпать её щёку, лоб и виски бесконечными, стремительными, дрожащими поцелуями. В каждом прикосновении была вся боль от кошмара, где он её потерял, и всё ликование от того, что она была здесь, настоящая.

— Адриан! — её ответный крик был сдавленным от слёз и смеха. Она подбежала к нему, врезаясь в объятия с такой силой, что они едва не потеряли равновесие. Её руки сомкнулись у него на спине, вцепившись в его рубашку, прижимаясь к нему так сильно, как будто боялась, что его снова отнимут.

Они не говорили ни слова. Вся их история — страх, разлука, иллюзии и боль — растворялась в этом одном объятии, в этом безмолвном обещании, что они выдержат всё, что угодно, пока остаются вместе.

— Первый есть, остались ещё несколько, — сказала Маринетт, с лёгкой улыбкой почесав затылок. Её взгляд скользнул по лабиринту, но теперь в нём читалась не растерянность, а привычная решимость лидера.

— Нечего, найдём! — твёрдо заверил её Адриан. Его рука нашла её, и пальцы крепко сцепились с её пальцами. Он посмотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде была вся серьёзность, на которую он был способен. — Только не уходи от меня.

В этих простых словах не было просьбы. Это была мольба, выстраданная в тумане иллюзий, где он видел, как теряет её. Теперь он знал — его место рядом с ней, и никакие силы этого мира не заставят его отпустить её руку снова.