Теневые годы Таниса (джен)

Это был праздник, который запомнится на долгие годы.

Вдоль пляжа горели костры, и все веселились. Скоуарр был рад, что Танис оказался прав. Всё позднее утро и ранний полдень человека окружали доброжелатели, которые хвалили его за героизм. В конце концов, о нём не забыли. Он сиял от радости.

Позже, когда Скоуарр наконец разыскал Таниса, он обнаружил полуэльфа сидящим в одиночестве на скалистом выступе на краю веселящейся толпы и наблюдающим за успокаивающим монотонным плеском волн.

— Где ты был? — спросил Узкоплечий.

— Спал. Я уже почти забыл, каково это.

В этот момент появился Мертвиг, ведя под руку Йеблидод. Порез на её виске был перевязан и частично скрыт широкополой шляпой. Она была бледна, но казалась намного сильнее. Шок от нападения, по-видимому, прошел, и хороший, продолжительный отдых сотворил с ней чудеса.

Канфо, целитель, примчался к Йеблидод, чтобы узнать, как она себя чувствует. Он явно был доволен ответом, потому что широко улыбнулся и воскликнул:

— Друзья, сегодня мы приветствовали многих героев, но есть один, который остается невоспетым.

Благодаря своим выдающимся целительским способностям она помогла спасти многих из вас и ваших друзей от верной смерти после первого дня битвы. Прошлой ночью она сама была на волосок от гибели, но вернулась к нам целой и невредимой! И это наша Йеблидод!

Все зааплодировали.

Лицо Мертвига сияло. Он смотрел на жену взглядом, в котором читалось благоговение. Она ответила ему смущённым взглядом.

— Я не знаю, что сказать, — прошептала она мужу.

— Просто скажи «спасибо», — ласково ответил он.

Она смиренно опустила голову, не в силах произнести ни слова. Кишпа и Бранделла громко аплодировали вместе со всеми.

Мертвиг призвал толпу к тишине и провозгласил:

— Канфо, ты и все наши друзья знаете, как много для меня значат жена и сын. Как и вы, я хотел отправить свою семью подальше до нападения. Но Йеблидод, как и некоторые другие женщины, — тут Кишпа бросил колкий взгляд в сторону Бранделлы, — не захотела уходить. Она отослала нашего мальчика, чтобы уберечь его, но сама осталась, чтобы добавить свои целительные силы к чудесным способностям Канфо.

Один эльф, явно не в лучшей форме после нескольких кружек победного эля, встал на песок и разразился ещё одним громким криком — хотя было неясно, кому он аплодирует: Йеблидод, Канфо, победе или элю. Его сородичи, хихикая, повалили его обратно на песок. Мертвиг терпеливо посмотрел на небо и стал ждать, когда все замолчат.

— Что касается меня, то я, как и все вы. Делал, что мог, на баррикадах, — сказал он, и солнце отбрасывало странные тени на его суровое лицо. — Учитывая опасность, с которой мы все столкнулись, многие из вас, я уверен, давали своим близким обещания, что сделают для них то-то и то-то, если битва закончится хорошо. Я тоже дал такое обещание.

Йеблидод удивилась, когда её муж продолжил:

— И теперь, на ваших глазах, я сдерживаю эту клятву.

Мертвиг открыл маленькую коробочку и достал из неё хрупкий стеклянный шар с изящной гравировкой, который в лучах солнца переливался, как огромный бриллиант. Это я дарю своей возлюбленной Йеблидод на ваших глазах.

Стеклянный шар, который удобно лежал в руке Мертвига, был почти прозрачным, с едва заметными лазурными и мшистыми разводами. Мертвиг осторожно передал его Йеблидод двумя руками.

— Чистота стекла символизирует чистоту любви моей жены, — провозгласил он, не сводя глаз с Йеблидод. — Синие нити воспевают небо, которое наблюдает за этим моментом. Зелёные нити в стекле… ну, они просто напомнили мне о нежных зелёных глазах моей настоящей любви, — заключил он.

Толпа дружно вздохнула, а Йеблидод, не замечая двух огромных слёз, катящихся по её щекам, погладила стеклянную безделушку и поднесла её к солнцу. Даже Танис был тронут. Все зааплодировали и заулюлюкали — кроме Кишпы.

Маг в смятении нахмурился и посмотрел на Бранделлу. На её лице тоже было беспокойство. Однако это не помешало ей захлопать в ладоши, выражая признательность старому гному за его романтический жест.

После своей речи Мертвиг гордо провёл жену через толпу, но держался на расстоянии от Кишпы. Он также держался подальше от Таниса. Полуэльф был озадачен странным поведением Мертвига.

Внезапно всё погрузилось во тьму. Исчезло солнце. Не стало пляжа. Не было слышно голосов толпы. Вокруг была пустота, если не считать громкого, неровного биения сердца. Не было ни верха, ни низа. Не было ни востока, ни запада. Танис оказался в ловушке в пустоте, не поднимаясь и не опускаясь. Он вытянул руку вперёд, пытаясь нащупать что-нибудь в темноте. Но ничего не было. Только стук, который, казалось, становился всё тише с каждой секундой.

Полуэльф потянулся за мечом. Это был бесполезный жест: сражаться было не с кем. Беспомощный, не знающий, что делать, Танис воскликнул:

— Ты должен жить! Я спасу твою Бранделлу. Продолжай сражаться!

"Услышал ли его Кишпа?" — Танис так и не узнал. Но через мгновение снова выглянуло солнце.

Он вернулся на пляж, по-прежнему сидя на камне, и праздник продолжался. Но было уже гораздо позже, чем всего минуту назад. Солнце стояло низко, отбрасывая на песок длинные янтарные тени. На горизонте виднелась красная луна Лунитари.

Ещё больше тревожило то, что счастливая идиллия, царившая всего несколько секунд назад, превратилась в противостояние между Мертвигом и эльфом с бледным лицом, которого Танис не знал. Лица наблюдателей были мрачны.

— Я видел, как ты тайком выходил из дома моего дяди, — заявил эльф, чьи медово-каштановые волосы едва доходили ему до плеч. — Я не мог представить, что ты там делал. Я знал, что вы с ним когда-то были друзьями, но это давно закончилось. Моему дяде не было дела до тебя и твоих гномьих замашек.

Мертвиг открыл рот, но Канфо, чьи карие глаза тревожно блестели, перебил его.

— Сейчас такой радостный момент, — сказал целитель, вставая между молодым разгневанным эльфом и расстроенным Мертвигом. Канфо повернулся к эльфу.

— Не нужно этих резких слов. Ты расстроен смертью своего дяди. Мы понимаем…

— Ты ничего не понимаешь! — возмущённо крикнул эльф. — Этот гном, зная, что Азураки мёртв, вломился в его дом и разграбил его, пока мы все были на баррикадах!

Услышав это чудовищное обвинение, собравшиеся эльфы замолчали. Слышны были только шум волн, разбивающихся о берег, и потрескивание угасающих костров. Слабый запах жареной оленины смешивался с обычными ароматами морского побережья.

Наконец, Канфо осторожно заговорил.

— Подумай минутку, юноша. Будь уверен в том, что говоришь. Я уверен, что Мертвиг простит тебя, если ты возьмешь свои ужасные обвинения обратно.

— Я не возьму свои слова обратно, — решительно заявил эльф.

— Тогда я не прощу! — Взорвался Мертвиг. — Как ты смеешь так клеветать на меня? И это здесь, перед моей женой, моими друзьями...

— У тебя нет друзей, вор!

Мертвиг набросился на юного эльфа, который отпрянул назад, к своим сородичам. Канфо и ещё несколько эльфов схватили гнома и удержали его.

— Гномы! — пробормотал один старый эльф. В его ледяных голубых глазах отражалась вера в превосходство эльфов, которая была одним из наименее привлекательных качеств этой расы.

Танис, который сам часто становился объектом ненависти как людей, так и эльфов, почувствовал, как в его сердце зарождается сочувствие к отважному гному, который осмелился жить среди эльфов.

— Я видел его! — настаивал юноша, и его бледные щёки задрожали от возмущения. — Он вышел из дома Азураки с сумкой через плечо. Я вошёл в дом после него, и не все ценности были на месте. Украдены! Он ограбил мёртвого!

— Ложь! — возразил Мертвиг, и на его скошенном лбу выступили капли пота. — Не слушайте его!

— Какие у тебя есть доказательства? — спросил Канфо у молодого эльфа.

Обвинитель гордо вздернул свой круглый подбородок. — Только то, что я видел собственными глазами.

— Вот! — взорвался гном. — У него нет ни малейших доказательств, подтверждающих его возмутительные обвинения.

Эльф начал вырываться из рук, которые все еще держали его, его ноги оставляли выбоины на песке.

— Я не лгу. Спросите у гнома, как ему удалось купить стеклянный шар для своей жены. Вы все знаете, что он беден. Спросите его об этом.

Танис слушал всё это, высматривая в толпе Бранделлу. При упоминании сумки, которую якобы носил Мертвиг, полуэльф задумался. Он видел, как гном прятался за такой сумкой во время битвы с пауком. И всё же Мертвиг спас ему жизнь в той битве. Всё, о чём он просил взамен, — это молчание Таниса, и тот дал обещание.

Полуэльф надеялся, что ему не придётся нарушать эту клятву. Но больше всего он надеялся, что Мертвиг невиновен. Затем Танис заметил Бранделлу. Она сидела рядом с Кишпой, и у обоих было мрачное выражение лица. Полуэльф соскользнул со скалы и подошёл достаточно близко, чтобы услышать их разговор.

— Ты должен заступиться за Мертвига, — тихо сказала Бранделла магу, сжимая его руку.

— И что я должен сказать? — спросил он тихо, но с отчаянием.

— Что ты веришь в него. Скажи им, что ты на его стороне. Это будет иметь большое значение.

Её глаза сверкали тёмным блеском на фоне тёмно-зелёной рубашки. Кишпа выглядел неуверенным.

— А что, если он виновен?

— Тогда, — возразила Бранделла, — ты был бы неправ в одном, но прав в другом.

— В другом? — Маг приподнял брови. — В верности своему другу, — просто ответила ткачиха.

Он помолчал, явно колеблясь.

— Я верен истине, — наконец решительно произнёс он.

Бранделла склонила голову набок и погладила бархатистый рукав его красной мантии.

— Разве ты не защитил бы меня, если бы я солгала или украла?

— Это другое, — ответила Кишпа, отводя взгляд.

— Нет.

— Это другое, — настаивал он.

— Для меня — нет.

— Пожалуйста, — сказал он, качая головой. — Хватит. Дай мне послушать.

Она отпустила его руку. Танис пробирался сквозь напряжённую и всё более разгневанную толпу.

— Я честно выменял этот стеклянный шар, — возмущённо сказал Мертвиг.

— С помощью чего? — потребовал эльф.

— Э-э… тебе-то что?

Толпа зашумела, недовольная уклончивым ответом гнома.

— У кого ты купил шар? — осторожно спросил Канфо.

— Я бы предпочёл не говорить, — ответил Мертвиг.

— "Он бы предпочёл не говорить", — передразнил его молодой эльф, — потому что если бы он сказал, то ты бы узнал, что за этот стеклянный шар заплатили сокровищами моего дяди.

— Где был Мертвиг, когда люди начали атаку? — спросил задумчивый эльф, терпеливо выслушивавший все обвинения.

— Он ушёл с Узкоплечим Скоуарром, чтобы найти паука для Кишпы, — ответил другой эльф, из-под пепельно-русых волос выглядывали заострённые уши.

— Да, но он так и не вернулся, — заметил ещё один эльф.

Мертвигу стало не по себе от этих комментариев.

— Я не хотел возвращаться без паука, — сказал гном. — И я не знал, что Скоуарр так быстро его нашёл.

— Очень удобно, — язвительно заметил эльф, обвиняющий гнома.

— Это правда, — настаивал Мертвиг.

Скоуарр выступил вперёд, чтобы защитить несчастного гнома.

— Он говорит правду, — вмешался Узкоплечий. — Мы разделились, чтобы у нас было больше шансов найти то, что нужно Кишпе.

— Где ты его оставил? — настаивал Канфо.

— Я не очень хорошо знаю деревню, — признал человек. — Кажется, это было перед большой белой хижиной, перед которой росло много светло-голубых цветов.

— Это дом моего дяди! — заявил юный эльф.

Шум среди жителей деревни стал ещё более угрожающим. Друзья обвинителя отпустили его.

Канфо провёл рукой по своей лысой голове, разглядывая гнома.

— Лучше расскажи нам, у кого ты купил стеклянный шар, — сказал он. Танис услышал, как Йеблидод ахнула.

— В это невозможно поверить, — заикаясь, произнёс Мертвиг. — Вы верите в эту клевету?

Канфо не ответил. Вместо этого он сказал:

— Было бы лучше, если бы ты назвал нам имя твоего продавца. Так мы сможем снять с тебя эти обвинения.

Мертвиг разволновался, и Танис увидел, как глаза Йеблидод, недавно наполненные счастливыми слезами, снова заблестели.

— Ну, я не вижу, что в этом хорошего, — сказал гном. — И это ужасно несправедливо. Я хочу, чтобы цена, которую я заплатил, оставалась тайной. Этот шар был подарком, и моей жене не нужно знать, сколько я за него заплатил. — Он бросил на толпу умоляющий взгляд, но, похоже, все были против него. Лишь несколько эльфов ободряюще кивнули гному.

Йеблидод подошла к мужу и нежно взяла его под локоть. Мертвиг бросил на нее быстрый смущенный взгляд и отвернулся.

— Так ты расскажешь нам, кто тебе его продал? — спросил Канфо, изображая облегчение.

— Это был художник Пиклакер, — сказал Мертвиг.

— Пиклакер здесь? — Позвал Канфо.

Когда ответа не последовало, целитель спросил:

— Кто-нибудь его видел?

Воздух наполнился громким гулом, пока все переговаривались между собой, спрашивая, кто в последний раз видел известного эльфийского художника. Наконец кто-то, стоявший рядом с Кишпой, крикнул:

— Мой брат сказал, что он покинул деревню сразу после того, как люди ушли.

— Ещё один удобный ответ, — прорычал разъярённый эльф, обвинивший Мертвига в воровстве.

— Я не знал, что он ушёл, — возразил гном.

— Тогда расскажи нам, как ты ему заплатил. Что ты ему пообещал? — настаивал юноша.

Мертвиг замялся. Он поймал взгляд Кишпы и в этот момент посмотрел на него так, словно умолял что-нибудь сказать.

Маг молчал, его взгляд был пуст.

— Я… я дал ему… дал ему обещание, — запинаясь, произнёс Мертвиг. — Я сказал ему, что… что заплачу ему своей работой.

— Ты лжёшь! — заявил молодой эльф. — Ты не смог бы заплатить столько, сколько просит Пиклакер, даже за год работы. Может, и за два не смог бы!

— Скажи этому неотесанному мерзавцу, чтобы он следил за языком, когда разговаривает со старшими, — сказал Мертвиг Канфо, собравшись с духом.

— Я слежу за своим языком, — парировал юноша, — когда разговариваю с честными старшими!

Мертвиг попытался схватить юношу, но его удержали чьи-то руки. Эльф стоял в стороне, уперев руки в бока, с понимающим выражением лица.

Тем временем Канфо перевёл взгляд на Кишпу, ожидая, что маг решит проблему, встав на защиту гнома. Кишпа, однако, сидел почти неподвижно, и единственным заметным движением, было трепетание его чёрных волос на ветру.

Он не смотрел целителю в глаза. Для Канфо это было красноречивым сигналом.

— Это неподходящее место для обсуждения этих обвинений, — произнёс целитель. — Завтра старейшины деревни соберутся, чтобы выслушать показания и вынести решение. Давайте больше не будем говорить об этом сегодня.

Мертвиг был ошеломлён.

— Нет! — закричал он, вырываясь из рук тех, кого он когда-то называл друзьями. — Я не буду представать перед судом за то, что подарил своей жене украшение! Я лучше уйду из Анкатаваки, чем буду подвергаться такому унижению.

Канфо ничего не сказал.

Кишпа ничего не сказал.

Танис, однако, не мог промолчать.