О дворцовом заговоре (джен)

В соборе было так же холодно, как и на улице. Свечи перед иконами и на громадных люстрах под потолком не давали тепла. Толя поднял голову посмотреть на колонны, поддерживающие свод собора, но взгляд утонул в темноте, в которой отдавались осторожные шаги менестреля и короля.

Ночная месса ещё не закончилась, но прихожан не было. Органист перебирал клавиши (Толя навострил уши), хор с высоты негромко тянул псалом, священник замер у входа в алтарь. Молодая монахиня не спеша обходила иконы и обирала огарки свечей. Хаурун потянул Толю к пустым скамьям.

Месса закончилась через десять минут, и во всё это время Хаурун и Толя не сказали друг другу ни слова. Из-под капюшона Толя следил, как священник подзывает монахиню, как она идёт сначала к нему, потом к ним.

— Отец настоятель спрашивает вас, — голос тих, глаза опущены вниз, — хотите ли вы остаться в храме ещё.

— О сестра моя, — таким Толя голос короля ещё не слышал, — скажи ему, что мы пришли сюда, чтобы молиться всю ночь, и будем рады, если он позволит тебе остаться с нами читать нам Библию, ведь ты лучше знаешь, что читать в том или ином случае…

— Пойдёмте. — Чёрное одеяние двинулось назад по проходу, и Хаурун, не сводя с него взгляда, поднялся со скамьи. Шагая вслед за королём, Толя молился всем богам, чтобы его предположение оказалось неверным. Хотя это было слишком похоже на Хауруна…

Священник вручил монахине ключи:

— Когда закончишь читать, дочь моя, убери книги куда следует и замкни врата за прихожанами. Бог в помощь, а я пойду спать.

Король, менестрель и монахиня остались в соборе одни. Девушка робко замерла с толстенной книгой в руках, переводя взгляд то на Толю, то на Хауруна. Где-то закрылась дверь за священником, и король опустился на переднюю скамью.

— Читай нам священные слова, о сестра моя… — и менестрель не стал больше надеяться.

Медленно, как во сне, монахиня открыла книгу наугад и стала читать:

— На это было сказано: истинно, истинно говорю вам: Я ничего не могу творить без человека, и через человека творю Я, ибо что творит человек, то и Я творю также. — Она подняла голову, обвела глазами храм: — Он ушёл?

— Да, не бойся.

Монахиня прижала книгу к груди:

— Кто это?!

— Он мой друг, вернее него никого нет.

Подойдя, король отнял книгу, положил на кафедру; откинув капюшон, обернулся к Толе:

— Стой здесь и читай вслух. Если кто-то войдёт, замолкай.

Король и монахиня скрылись в темноте за алтарём. Толя взял книгу, откашлялся, посмотрел вдаль, на входную дверь. Забавно выступать в роли священника и стоять здесь, под символом креста, но языческим символом на груди.

— Ибо Я люблю человека и творение его, и будут те творения преумножены так, что не будет им равных. — Говоря, Толя сошёл с кафедры и направился к органу в углу собора; косясь в книгу, поддел крышку — заперто. — Ибо, как человек творит что бы то ни было вокруг себя, так и Я творю, и как творю Я, так творит и человек… — Толя вытащил из-под плаща нож, ведь другого случая может и не быть. — Не дивитесь сему: ибо наступает время, когда все станут свидетелями и не останется равнодушных. — Он положил книгу на крышку, сунул кончик ножа в замок, но повернуть не получалось. — Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и…

— Ты чего делаешь? — Хаурун стоял позади него. — Пойдём.

Толя оглянулся в темноту: там виднелся белый овал лица с чернотой глазниц.

— Ваша воля, — менестрель захлопнул книгу, положил на кафедру. Всё-таки занятная штука эта святая книга. Вроде бы обыкновенными буквами написано, а ничего не понятно.

За дверями храма Хаурун метнулся туда-сюда как потерянный, рванул ворот плаща.

— Пойдём отсюда, скорее!

Толя встревожился не на шутку. Видимо, дело действительно плохо. На ходу Хаурун бросил ему:

— Ты ждёшь объяснений?

— Не знаю. Хотите — сами всё скажете.

— Не юли! У тебя от любопытства слюни текут! Ты такой же как все! Потешаешься небось: король влюбился в монахиню! О боже, какой я дурак! — Хаурун рванул себя за чёлку, и Толя не выдержал, схватил его за плечи, встряхнул, хотя король был на полголовы выше.

— Хватит закатывать истерики, ваше величество! Что у вас проблемы, я уже понял! А теперь пойдём обратно во дворец, пока снег не кончился, а разговаривать будем потом!

Хаурун отдышался, болезненно оскалился:

— Ты прав, менестрель, спасибо, что привёл в чувство. Пойдём, уже второй час.