Луна Лавгуд и коллекция мозгошмыгов (гет)

День у Гарри тяжело пошел с самого утра, когда он, по традиции, спросонья начал швыряться заклинаниями во все движущееся. В этот раз пострадали занавески полога на кровати Рона — в раннем утреннем сумраке они колыхались очень подозрительно, и его тело среагировало вперед мозга. После этого Гарри твердо решил за обедом поговорить с профессором МакГонагалл и, воспользовавшись своим привелигированным положением всенародного героя, попросить отдельную комнату. Ночевать с ним в одной спальне для остальных крайне опасно.

За завтраком Рон чуть не вцепился в Драко. Конечно, лучшему другу тяжело принять Малфоя как еще одного близкого Гарри человека, но ничего поделать с этим нельзя. Разве что серьезно поговорить с Роном, но для этого потребудется куда больше выдержки и душевных сил, чем у Гарри наблюдалось в первый учебный день. Сразу же после завтрака произошла еще одна неприятная сцена. Увидев, как они болтают с Драко, с ним подошел Симус и в весьма некорректных выражениях поинтересовался, что это возле стола Гриффиндора делает "гребаный Пожирательский ублюдок". Малфой на это заявление вообще никак не отреагировал, а вот Гарри едва не напал на Симуса. Какое право он имеет указывать ему, с кем общаться? Какое право имеет встревать в чужой разговор? К счастью, Гарри сумел удержать себя в руках и коротко ответил:

— Симус, у тебя хорошо лето прошло?

Финниган оторопело кивнул, на что Гарри заявил:

— У меня тоже, спасибо, было очень приятно пообщаться.

Намек был слишком уже прозрачным, и однокурсник отошел в сторону, но настроение еще больше испортилось. На Зельях Гарри всерьез раздумывал, с кем бы ему сесть, даже сделал было шаг в сторону Рона, но поймал настолько гневный взгляд Джинни, что быстро исправился и занял место рядом с ней. Его чудная рыжая девушка могла кому угодно казаться милой, тихой и скромной, но он точно знал — Джинни очень сильная ведьма, и, если разозлится, сможет устроить кому угодно непростую жизнь.

Разглагольствования Слизнорта о его, Гарри, героических подвигах быстро навязли на зубах, поэтому к работе над зельем он приступил почти с удовольствием. Увы, в этой области магических наук он отнюдь не блистал, но, по крайней мере, был способен точно выполнять инструкцию из учебника. Джинни тоже не была гением зельеварения, но и антиталантами Невилла не обладала, поэтому их работа продвигалась совершенно спокойно, пока Гарри не услышал за спиной тихое "ох". Он успел увидеть, как капелька крови срывается с пальца Невилла и падает в котел, после чего резко дернул Джинни за собой и перевернул парту, укрываясь от выплеснувшейся из котла ярко-оранжевой массы. Раздались крики боли, Гарри осторожно выглянул из укрытия и понял, что поступил совершенно верно. Их с Джинни рабочее место было залито ядовитым зельем, Рон и Невилл лежали на полу, но больше никто не пострадал. Сердце Гарри снова застучало с перебоями. Слизнорт, тряхнув головой, начал оказывать раненым первую помощь, к нему присоединилась Гермиона, и вдвоем они быстро очистили с кожи Рона и Невилла зелье, сотворили носилки и отправили их в больничное крыло. Гермиона пошла следом. Слизнорт взмахом палочки очистил кабинет от едкой субстанции и повернулся к Гарри.

— Мой мальчик, — воскликнул он, — я просто поражен вашей реакцией. Если бы вы оказались чуть менее внимательны, и вы, и мисс Уизли серьезно пострадали бы. Поразительный талант, Гарри! Думаю, я имею полное право наградить факультет Гриффиндор пятнадцатью, нет, двадцатью очками за храбрость и внимание!

Гарри мысленно скривился, но все-таки сказал:

— Спасибо, сэр.

Продолжать работу было бесполезно — их с Джинни зелье нужно было переваривать заново, а времени оставалось всего несколько минут, поэтому он очистил котел "Эванеско" и вернул в шкаф ингредиенты, с грустью и какой-то отстраненностью отметив, что его руки опять дрожат. К счастью, этого пока никто не заметил, но на всякий случай он плотно сжал кулаки.

Следующие два часа — Трансфигурация — прошли достаточно легко. За последнее время Гарри очень хорошо выучил основной принцип колдовства — нужно отрешиться от всего лишнего и думать только о результате, поэтому трансфигурация даже сложных объектов не вызывала особых проблем. Профессор МакГонагалл начала урок с краткого и сухого приветствия и объявила, что они станут последним курсом, у которого она будет преподавать трансфигурацию. Со следующего года в штат войдет новый преподаватель, а она будет вынуждена полностью сосредоточиться на выполнении своих обязанностей директора. Также она объявила, что в течение недели передаст обязанности декана Гриффиндора новому преподавателю Защиты от Темных Искусств. Гриффиндорцы грустно вздохнули — конечно, очевидно, что директор не может быть деканом факультета, но оказаться без покровительства профессора МакГоналл было непривычно и неприятно.

Впрочем, лирическая часть закончилась быстро, и профессор МакГонагалл перешла к делу, то есть к превращению крупных предметов в живых существ, и дала задание — превратить стол в свинью. Почти все ученики улыбнулись — ведь именно этим превращением когда-то для них начались уроки Трансфигурации. Заклинания им не дали — профессор МакГонагалл напомнила, что на седьмом курсе хочет видеть от них качественную невербальную магию, а словесные формулы пора бы оставить где-то на уровне СОВ.

Гарри уставился на свою парту и представил себе свинью, как можно более настоящую. Опыта общения со свиньями у него не было, собственно говоря, он видел их только на картинке, но понадеялся, что это не слишком сильно ему помешает. Получилось у него с третьего раза, правда, свинья была немного мультяшной, но профессор все-таки наградила его десятью баллами и, что важнее, улыбкой. Второй справилась с заданием, разумеется, Гермиона, а вот третьей стала Луна. до этого Гарри не видел ее на уроках, но почему-то думал, что она не блистает. Однако выяснилось, что на своем курсе Луна — одна из лучших.

После занятия Гарри попросил друзей идти на обед, а сам подошел к профессору. Она снова улыбнулась ему и спросила:

— Гарри, что-то случилось?

Раньше строгий декан называла его исключительно по фамилии, и услышать такое обращение было удивительно приятно.

— Простите, профессор, на самом деле, да, — он вздохнул и вдруг понял, что просто не сможет объяснить свою проблему. Как признаться глубоко уважаемому им человеку в том, что он — неуравновешенный псих? Видимо, директор поняла его колебания и мягко спросила:

— Гарри, вы помните, что можете доверять мне?

Гарри кивнул и заставил себя посмотреть ей в глаза.

— Профессор, в последнее время в расслабленном состоянии я слишком нервно реагирую на любые посторонние звуки. Нервно — то есть атакую. В общей спальне я откровенно опасен. Если кто-то из ребят пройдет ночью мимо моей кровати или попытается разбудить меня... я не уверен, что сумею вовремя вспомнить, что это всего-навсего мои однокурсники, а не Пожиратели. И я не могу гарантировать, что не причиню им вреда. Мне нужен ваш совет — как решить эту проблему?

Выдав все это на одном дыхании, Гарри чуть опустил голову, но продолжал смотреть профессору в глаза. Женщина покачала головой и тихо произнесла:

— Мы ведь нескоро оправимся от войны, Гарри?

— Боюсь, что нескоро.

— Гарри, в башне Гриффиндора есть несколько пустующих комнат. Думаю, вы можете занять одну из них. Я передам эльфам, чтобы они перенесли ваши вещи.

— Спасибо, профессор, — улыбнулся Гарри и, когда она кивком отпустила его, направился к двери. Ему вслед МакГонагалл сказала:

— Я рада, что снова могу учить вас.

Гарри не ответил, но на душе стало тепло, поэтому на обед он направился в самом благостном расположении духа, на которое только был способен. Друзья подвинулись, уступая ему место, но никто не спросил, зачем он оставался. Разговор шел о двух вещах — о том, что необходимо навестить вечером Рона и Невилла, и о том, каким окажется новый профессор Защиты. На праздничном пиру его никто особо не разглядывал, в битве за Хогвартс он не участвовал, так что сказать о нем никто ничего не мог.

Доев, они, по настоянию Гарри, дождались Малфоя и отправились к кабинету.

Драко выглядел бледнее и печальней, чем обычно, хотя и изо всех сил "держал лицо". Слизеринцы не приняли его решения сменить сторону и каждое слово, каждый жест воспринимали как личное оскорбление. К счастью, Гойл и Нотт не вернулись в школу — Драко подозревал, что их арестовали как наиболее активных сподвижников Лорда в школе. Но и тех, кто остался, вполне хватало, чтобы сделать его жизнь трудновыносимой. Единственное, что заставляло его игнорировать все оскорбления как со стороны слизеринцев, так и от других студентов, так это воспоминание о том обещании, которое он сам себе дал после одного из "Круциатусов" маньяка. Он пообещал себе, что если переживет этот кошмар, то навсегда выбросит из головы все отцовские идеалы "чистокровности" и "служения каким-то там идеалам". Вместо этого он сделает все возможное, чтобы вернуть своему роду ту репутацию, которой он обладал на протяжении многих столетий, а себе — самоуважение.

Гарри взглянул на Драко сочувственно и хлопнул его по плечу — он видел, что другу непросто сдерживаться и не отвечать на оскорбления. Малфой в ответ состроил самую мерзкую и надменную физиономию, на которую был способен, за что получил от Гарри болезненный тычок под ребра. Гермиона и Джинни, шедшие чуть в стороне от них, только покачали головами, став разом жутко похожими друг на друга. Правда, если у Гермионы глаза горели явным неодобрением, то Джинни, похоже, расстраивалась, что не может поучаствовать в шуточной потасовке.

В общем, к кабинету защиты все четверо подошли в приподнятом расположении духа, и с удобством расположились недалеко от выхода из аудитории — девушки чуть впереди, парни за ними. Конечно, Гарри понимал, что Гермиона с радостью села бы на первую парту, но на уроке незнакомого преподавателя предпочитал расположиться так, чтобы иметь, при необходимости, пространство для маневров. Как бы сильно он ни хотел верить в то, что им наконец-то повезет с учителем Защиты, его паранойя никуда не делась, поэтому палочку он убрал в рукав мантии таким образом, чтобы достать ее можно было практически мгновенно.

Профессор, имени которого Гарри не запомнил, вошел в кабинет чеканным шагом, установился у доски, сложив руки на груди, и оглядел учеников. Это был мужчина лет тридцати пяти, гладко выбритый, светловолосый.

— Что ж, добро пожаловать на мои занятия, класс, — сообщил он. — Напомню, меня зовут профессор Треккот, я сотрудник Аврората, и Министерство Магии специально направило меня сюда, чтобы я научил вас наиболее эффективным методам защиты от Темных Искусств. Напомните мне определение Темных Искусств?

Гарри после продолжительных бесед с портретом миссис Блэк и спаррингов с Малфоем лично для себя решил причислять к «темным» со значением «запретные» только те заклинания, которые всерьез повреждали душу мага. Остальные он считал полезными. Но свою точку зрения, разумеется, озвучивать не стал, и оказался прав.

Треккот спросил Гермиону, и когда та подробно объяснила, что Темными считаются заклинания и ритуалы, которые используют кровь живого существа, требуют жертвоприношений или разрушают душу колдующего, в ужасе подскочил на месте.

— Мисс Грейнджер, я поражен! И это говорите вы, героиня Войны с Темными Силами! Мне очень жаль, но я вынужден снять с Гриффиндора десять баллов за этот ответ. Сядьте, пожалуйста.

Гарри сжал кулаки. Треккот еще ничего не сделал, но уже начал его бесить. В этом мире Гарри достаточно многие вещи мог воспринять с философским спокойствием, но обижать своих друзей он точно не позволит.

Он поднял руку, с удовлетворением заметив, что противная дрожь полностью исчезла.

— Да, мистер Поттер, я вас слушаю, — сразу же сказал аврор, причем у него на лице отразилось крайнее, но неискреннее восхищение.

— Профессор, не могли бы вы объяснить вам, где именно мисс Грейнджер допустила ошибку? — спросил Гарри очень вежливо.

— О, я уверен, что вы, мистер Поттер, и сами могли бы поправить свою подругу. Но по вашей просьбе это сделаю я. Студенты! Темными Искусствами считаются любые проклятия, не вошедшие в подробный перечень разрешенных заклинаний, изданный Министерством магии два года назад и переизданный в июне этого года.

Гарри остолбенел, рядом беззвучно, но очень искренне выругался Драко, Гермиона прижала руку ко рту, у Джинни заалели уши.

— Я вынужден признать, мне будет непросто обучать ваш курс. Вы считаете, что уже стали полноценными боевыми магами и наработали необходимые навыки защиты. Мне придется разубедить вас в этом. В первую очередь я продемонстрирую вам разрешенные методы защиты.

Гарри снова поднял руку, чувствуя, как в груди нарастает азарт. Он планировал в ближайшее время превратить Треккота в отбивную как в физическом, так и в моральном смыслах, причем в кои то веки сделать это умно.

— Сэр, то есть на любое темное заклинание, которое захочет выпустить в нас условный враг, есть заранее придуманная и правильная защита, я правильно вас понял?

Треккот расплылся в улыбке:

— Вы совершенно правы.

Следующей руку подняла Джинни, и ее вопрос озадачил многих. Она с самым невинным видом попросила профессора рассказать о своем боевом опыте. Первым вся «соль» шутки дошла до Драко, который постарался спрятаться за учебником, чтобы его ухмылка не была заметна. Потом проникся и Гарри, а за ним и весь класс, даже слизеринцы заулыбались — видимо, колдовать по министерской книге им не хотелось, а профессор тоже бесил.

Треккот основного прикола не понял, поэтому начал вдохновенно описывать свою стычку с двумя Пожирателями Смерти, а потом переключился на борьбу с оборотнем в Лютном переулке. Пару раз оговорился и упомянул двоих напарников. На середине рассказа осекся, закашлялся и резко велел перейти к практике.

Многие не выдержали и все-таки засмеялись. Вид увлеченно описывающего свои великие подвиги профессора был и сам по себе нелепым, но подобная похвальба в классе, где сидел Гарри Поттер и его боевые товарищи, звучала почти абсурдно. Редко такое случалось, но в этот момент и гриффиндорцы, и слизеринцы испытывали поразительное единодушие.

Отодвинув парты к стене, профессор начал разбивать студентов на пары. Гарри он хотел было поставить с Забини, но наткнулся на настолько гневный взгляд, что передумал и оставил с Малфоем. К глубокому неудовольствию Гарри отметил, что профессор старался ставить в пары студентов разных факультетов. Раньше это можно было бы воспринять как попытку наладить отношения. Но всего через месяц после войны, в которой представители зеленого факультета априори были признаны злодеями и врагами, подобный подход скорее походил на намеренное разжигание вражды.

— Я прошу начать поединки на счет «три». Используйте только разрешенные заклинания, в остальном я вас не ограничиваю.

Гарри улыбнулся своему партнеру, Малфой покачал головой — эти безумные искры в глазах Поттера он уже знал, и теперь мог только надеяться, что остальным студентам хватит мозгов не попасться герою под горячую руку. На благоразумие профессора он даже не надеялся, но все-таки решил обезопасить себя, а заодно и чересчур безрассудного Поттера:

— То есть вы не ставите нам никаких ограничений, профессор?

— Вам, мистер Малфой, — прошипел профессор, — я поставил бы серьезные ограничения, но пока для вас те же условия, что и для остальных. Любые действия в рамках разрешенных.

Драко довольно улыбнулся, начисто проигнорировав явно оскорбительный выпад в свою сторону, и подумал: «Что ж, Поттер, веселись».

В этот раз Гарри дождался сигнала, прежде чем атаковать простейшим обездвиживающим заклинанием, от которого Драко традиционно увернулся, и дуэль началась. Первую минуту Гарри сдерживался и помнил о том, что рядом другие студенты и о том, что было бы неплохо слегка приложить профессора чем-нибудь несильным, но обидным, но потом азарт и наслаждение боем начисто смысли все прочие мысли. Здесь и сейчас он существовал, плясал на острие ножа, рисковал своей жизнью и упивался ее вкусом и красками. Пара любимых им «Бомбард» перекрыли Малфою пути к отступлению, сам Гарри запрыгнул на одну из стоящих у стены парт, отбивая легкими щитами атаки противника, постепенно лишал его возможности двигаться. Драко быстро понял, что его тянут в ловушку, и попытался из нее уйти, перепрыгнув образовавшиеся завалы и уничтожив парту, на которой стоял Гарри, но тот среагировал быстрее, вернувшись на пол до того, как опора под его ногами обрушилась. Остальные студенты быстро расступились, освобождая Гарри и Малфою пространство, но они этого даже не заметили. Для обоих все посторонние в комнате превратились просто в помехи. Пока они не двигались, они были не опасны и неинтересны, но стоило им сделать резкое движение, как они попали бы под двойной удар.

Ни одного заклинания вне школьной программы не прозвучало, но уровень дуэли становился все выше. Гарри, пользуясь своей большой магической мощью, выпускал заклятья одно за другим, чередуя простейшие чары левитации с достаточно опасными, но все-таки разрешенными дуэльными заклинаниями. Пару раз ему удалось достать Драко, и тот теперь сильно припадал на левую ногу. Потом обломок парты распорол самому Гарри плечо. Боль привела его в настоящую ярость, и сила атаки увеличилась. Боковым зрением он увидел, как что-то со стороны раненой руки бросается к нему, и, отмахнувшись от «Экспеллиармуса» Драко, быстро вырубил новую опасность. Драко отвлекся и получил оглушающее заклятие. Победа осталась за Гарри.

Он выдохнул и огляделся. Однокурсники смотрели на него с неприкрытым восторгом, класс обратился в руины. Профессор, оказавшийся той самой непонятной опасностью справа, лежал без движения. Раздались сначала робкие, а потом и громовые аплодисменты. Пока Гарри расколдовывал Драко и профессора, среди студентов раздавалось: «Не удивительно, что он победил Сами-Знаете-Кого».

Гарри пожал Драко руку, они обменялись понимающими улыбками — оба были довольны дракой. Профессор тяжело дышал.

— Мистер… Поттер! — рявкнул он, — Вы напали на педагога! Мы немедленно отправляемся к директору. Малфой! Уберите здесь все. Остальные свободны.

Гарри сложил руки на груди и покачал головой:

— Сэр, я настаиваю, чтобы с нами к директору пошел мистер Малфой, а также любые два студента из присутствующих здесь. Например, мисс Гринграсс и мисс Браун, — он специально назвал тех, кто к нему лично никаких чувств не испытывал.

Треккот сверкнул глазами, но согласился.

Впятером они направились в кабинет к МакГонагалл. Горгулья, отреагировавшая на пароль «Слезы феникса», пропустила их в круглый кабинет, сменивший за последние полтора года уже двух обитателей. Гарри огляделся. Теперь здесь почти не осталось непонятных жужжащих артефактов, зато появилось несколько удобных кресел, изящный резной шкаф и мягкий ковер на полу.

— В чем дело, Джордан? — спросила профессор, увидев Треккота, а потом удивленно приподняла очки, — Чем обязана вашим визитом, господа?

— Директор, — ответил Треккот, — сегодня мистер Поттер напал на меня на уроке Защиты от Темных Искусств.

Женщина приподняла одну бровь, хотя по ее виду было понятно, что в такую версию событий она не поверила.

— Мистер Поттер, что произошло?

— Директор, — в тон Треккоту произнес Гарри, — я предпочел бы, если вы посчитаете это возможным, просмотреть мои воспоминания и воспоминания других участников событий. Со своей стороны могу только отметить, что не нападал на профессора Треккота.

МакГонагалл молча призвала Омут памяти. Гарри понимал, что, будь на его месте другой студент, реакция могла бы быть иной, не жалел, что пользуется своим положением.

Воспоминания были помещены в сосуд, и в течение пятнадцати минут директор внимательно их просматривала. Портреты наблюдали за всем этим с любопытством, а Дамблдор грустно улыбался поверх своих очков-половинок. К удивлению Гарри, портрета Снейпа в кабинете не было. Это было странно и вызывало смутные подозрения, но оформиться они не успели. МакГонагалл подняла голову от Омута и произнесла резко:

— Профессор, я считаю, студенты совершенно не виноваты в этом происшествии. Думаю, будет разумно отпустить их. А с вами мы немного побеседуем. Вы можете идти, господа, — отпустила четверых студентов директор.

Уже на выходе Гарри услышал:

— … непедагогично! А бросаться наперерез боевому магу, когда тот проводит дуэль — неразумно и противоречит понятию «самосохранение».

Больше ничего услышать не удалось, но Гарри улыбнулся. Начало положено.

Больше пар у них не было, поэтому девушки быстро ушли по своим делам. Гарри и Драко медленно пошли по коридору.

— Не думал, что скажу это, но я сегодня всерьез скучал по твоей заспанной физиономии. Утро без возможности словесно унизить тебя оказалось крайне тоскливым, — патетично заметил Гарри.

Драко торжествующе, хотя и негромко воскликнул:

— Ага! Ты все-таки признал, что жить без меня не можешь!

Оба расхохотались. Несмотря на трудности, первый день оказался не таким отстойным, как они предполагали.