Меж Трёх Огней (гет)

Есть ли тот предел, перейдя который, нежить становится совсем неживой?

Джек едва помнил, как добрался до ворот города. Кажется, на пути на него попытались напасть ещё несколько слуа, но он проложил себе дорогу прямо сквозь них. Изголодавшееся по свободе от тьмы Хэллоуинское пламя взвилось чуть ли не до солнца, и Джек не хотел думать, что это может значить.

Неизвестно, каким образом смогли прошмыгнуть здесь хитроумная Зельдаборн и её спутники, но ни одного раненого или убитого хэллоуинца Повелитель тыкв на поле не обнаружил, а ворота мирно уткнулись зубцами в пазы. Это должно было вселить надежду, но…

Он не успел даже пролезть между прутьев, как на него налетели обалдевшие от битвы, возбуждённые хэллоуинцы.

— Джек здесь! Он вернулся! — к обожаемому Повелителю тыкв тянулись руки, щупальца и губы — а вдруг не заметит? Но он лишь беспокойно озирался, глядя поверх голов и рогов.

Первое, что Джек заметил — сжавшиеся в тесную кучку испуганные валентиновцы. Неожиданно и, наверное, хорошо — нежить-то так и резвится за воротами.

— Где катафалк? — нетерпеливо спросил он, отстраняя от себя настырные перепончатые руки подводной Гал.

— Поехал к лаборатории что ли, — скучным голосом ответила та и безнадёжно махнула конечностью с синими ногтями.

— Речь! Речь! — рукоплескали горожане. А ведь они все вышли ему на помощь… И хотя, если Лич жив, всё это мало к чему приведёт, надо их уважить.

Но только он раскрыл рот, чтобы сказать хоть что-нибудь вразумительное, взгляд выхватил Бегемота, который невозмутимо стоял совсем рядом. Из его глазницы торчала стрела с золотистым оперением, а топор он держал в руке, словно не зная, как его пристроить обратно в голову. И Джека вдруг обдало запоздалым страхом. Вспомнилось, как зомби-конь проскакал по Шону…

— Никто не погиб?!

— Да вроде нет, что нам сделается-то? — успокоил его улыбающийся Нед и добавил, чуть помрачнев: — Хотя, если бы не фантомы Дока, нам пришлось бы худо. Он обещал, кстати, склеить некоторым раздробленные кости и пришить конечности… Когда разберётся с… остальным.

Остальным. Джек, больше не в силах оставаться в неведении, поспешно пожал ещё несколько случайных рук, пообещал вскоре провести городское собрание и бросился к лаборатории Финкельштейна. И по дороге нагнал Зельдаборн с её подшефными, которые прогулочным шагом шли туда же.

Ведьма с видом заправского экскурсовода размашисто показывала то налево, то направо, а Роберт и Хильдегард с интересом вертели головами.

— Не благодари, — поприветствовала Джека Зельдаборн. — Провожаю Хильди в дом родной. Жертвую личной жизнью, — она томно взглянула на Роберта.

Они остановились у башни. Катафалк и правда стоял у стены, но внутри уже никого не было. И металлическая дверь оказалась не заперта.

Джек стремглав поднялся по пандусу наверх, в щемяще-знакомую лабораторию, где Салли провела столько безрадостных дней… Да, она была там и сейчас. Сидела на краешке стола, безучастно устремив взгляд в стену. Док в коляске ожесточённо тёр ладонями лицо. Молчаливо хмурилась Хельгамина. Мэр сжал губы в скорбную линию.

Механическое сердце в груди слабо трепыхнулось Салли навстречу, но ни движения, ни даже ответного взгляда — ничего. Она смотрела сквозь.

Джек подбежал к ней и сжал поникшие плечи руками, заглянул в глаза… Пустотой они неприятно напомнили глаза суккуба, когда отлетела её сущность.

— Салли, — он легонько потряс её за плечи. Ничего. — Что с ней? — крутанулся к Доку.

— Не знаю… — странно тонким голосом выдавил тот. — Выглядит, как полное истощение. Она потеряла слишком много энергии.

— Но она жива?!

— Зрачки реагируют на свет, дыхание формально есть, кровь циркулирует, — педантично перечислил учёный. — Да, средоточие тоже работает… пока, — добавил он.

— Она восстановится! — уверенно и громко сказал Джек, пытаясь убедить… кого? Миниатюрные пальчики в его руках холодили даже кость. И тогда он во внезапном порыве приник к её губам. Мэр за спиной судорожно вздохнул и переступил с ноги на ногу. А Джек мысленно взывал к ней, ведь это помогло ей сбросить с себя чары инкуба… И вроде бы она вздохнула, шевельнулась… Взгляд, когда Джек отстранился от неё, сфокусировался и ожил.

Тут же повеселел Док и начал деловито нудеть про что-то своё научное. Хельгамина слегка ссутулилась от облегчения.

А Салли отрешённо посмотрела на Джека, а потом медленно перевела взгляд ему за спину.

— Кто это… — еле слышно выговорила она.

Все обернулись. На первый взгляд — изгнанные суккуб и зомби-скелет. Но если присмотреться… Зельдаборн светилась, как солнце-тыква. Ей явно не терпелось поделиться новостью с сестрой — единственной свидетельницей её земной утраты. И, кажется, Хельгамина всё поняла без слов — только глаза её ошарашенно раскрылись. Видела ли она этого самого скелета в кровавых разводах на серебряном зеркале?

Мэр стоял, разинув рот, и в упор пялился на хрупкую черноволосую женщину с янтарными глазами. Знакомыми и незнакомыми одновременно. И, видимо, его мучил тот же вопрос, который задала Салли. Финкельштейн смотрел с холодным любопытством и ждал объяснений.

А Джек, когда Салли вроде бы очнулась, сам мгновенно оттаял и в предвкушении потёр ладони. Хитро взглянул на Хильдегард, потом на Дока и как ни в чём не бывало спросил:

— Доктор, как вы думаете, кто перед вами стоит?

— Если мои глаза меня не обманывают, это бывшая градоначальница и суккуб, — тот явно не был настроен играть в угадайку. — Если ты притащил её мне на запчасти, то чего она так радуется? И вообще мы теряем время!

— А ты не так уж и изменился, Виктор, — с улыбкой заметила Хильдегард и склонила голову набок. И мимика, и жест были в точности такие, как у Ясмины, но как Хильдегард удаётся улыбаться так, что клыки суккуба будто исчезли?

Увидеть отпадающую челюсть Дока — зрелище исключительно редкое и приятное. Он даже стянул чёрные очки, словно это они могли навести на него морок. Несколько секунд напряжённого всматривания — и повреждённые глаза заслезились.

— Неужели… это… ты, — просипел он и неистово вытер их кулаком.

— Лилит никогда не ошибается! — поучительно сказала ему Зельдаборн и подмигнула сестре.

А Хильдегард плавно подошла к тому, кто так долго и так безуспешно пытался её вернуть, опустилась рядом с ним и со вздохом обняла. Финкельштейн судорожно сжал её плечи в ответ. И Джеку вдруг стало неловко, будто он увидел что-то слишком личное. А ещё… Он покосился на Хельгамину. Но ведьма лишь понимающе и немного грустно улыбалась.

— Пойдёмте, — Джек стал потихоньку подталкивать гостей лаборатории к выходу. — Они не виделись две сотни лет… — он посмотрел на Салли. Хватит ли у неё сил идти?

Док, похоже, подумал о том же. Он уже разомкнул объятия, подкатился к Салли и вперил в неё критический взгляд.

— Мне она категорически не нравится, — заявил он без обиняков. — Я бы её оставил тут. — И, пожевав губу, добавил специально для Хильдегард: — Понимаешь, я вставил ей полушарие твоего мозга и полушарие Симонетты… Хотел оживить вас.

Та с изумлением посмотрела на Салли.

— Она немного похожа на ту картину, помнишь?.. Но чья же в ней душа?

— Я не знаю, — насупившись, ответил Док.

— И теперь ты не можешь утверждать, что души не существует, — усмехнулась Хильдегард, очевидно, продолжая давний спор.

Док открыл рот, потом закрыл.

— Ну допустим! — сварливо согласился он в итоге. — Но что ты скажешь на это… — и он, всё больше оживляясь, принялся во всех подробностях излагать ей историю создания Салли, описывать свою кропотливую исследовательскую работу, технико-медицинские подробности… Хильдегард кивала, вставляла замечания, задавала уместные вопросы и тепло улыбалась. Она вернулась домой. Она принесла его с собой.

* * *

Салли шла домой своими ногами. Но движения её были какими-то механическими, она почти не реагировала на слова и смотрела в одну точку. И первая радость Джека опять сменилась тревогой. Он и в особенности Зельдаборн в красках описали ей смерть Валентина, возвращение душ в тела, но Салли лишь задержала на миг взгляд на Роберте и не сказала ничего.

Она восстановится, твердил себе Джек и пытался вслушиваться в трескотню Зельдаборн.

— Да ты Финки не жалей, сестрица, пусть теперь другая его ересь слушает и мучается! Считай, ты своё уже отмотала! Приищешь себе кого-нибудь для утешения, а я, глядишь, и свадебный саван тебе подкину!

Но Хельгамина была ненамного разговорчивее Салли.

— Как так! — не унимался Мэр. — Ясси, то есть уже, наверное, не Ясси… теперь с Доком!

— А тебе-то что? — поддела его Зельдаборн. — Ты ж на Джуэл вроде глаз положил.

— Джуэл… — погрустнел Мэр. — Да было как-то неудобно напоминать…

— Неудобно на метле вниз головой летать, — наставительно сказала ведьма.

— А действительно! — резко остановился Мэр. — Он же сам мне намекал, — он взглянул на Джека, словно испрашивая одобрения.

— Идите, Мэр, — устало ответил тот. — Боритесь за своё… долго и счастливо, — нет, он не позволит какому-то проходимцу навсегда исказить смысл этих слов!

Мэр тут же просиял и потрусил назад к лаборатории.

Надо было ещё подойти к валентиновцам и успокоить их. А кормить их тоже надо? Интересный вопрос. Они хоть и не люди, но очень похожи…

Джек завернул домой, чтобы оставить там Салли. Зельдаборн с женихом отстали ещё где-то по дороге.

— Я скоро вернусь, — шепнул он, опуская Салли на диван — она даже не отреагировала. Стоит ли говорить, что и лестница оказалась ей не по силам… Зря увёл её от Дока? Зря позволил ей проявить то, последнее Пламя.

И пока Джек шёл приветить испуганных гостей города, в его сознании радость от победы над коварным Валентином, от примирения с матерью, от того, что все хэллоуинцы выжили, и он, в конце концов, вырвался из-под власти тьмы, всё больше тускнела. И дело даже не в том, что за воротами опять раздавались победные кличи Дьвольской охоты (чтоб её люди своими ракетами сбили!)

Салли восстановится,

— упрямо говорил он себе. И тут же по вынужденной привычке прислушивался — не шепнёт ли голос внутри что-то насмешливо-ехидное. Но тьма вернулась на дно души, где она и обитает у всех живых и не очень существ. И это оказалось почти одиноко.

Лидера у валентиновцев не нашлось, так что все либо молчали, либо вдруг принимались говорить хором.

— А где такой импозантный мужчина с красивой улыбкой? — спросила у Джека какая-то голубоглазая психея. Впрочем, они все голубоглазы… — Он меня спас! — она восторженно округлила глаза.

— Ээ… Мэр?

— Да, его называли так, — кивнул пожилой приятный купидон, голубоглазый, естественно. — Это он вступился за нас и приютил в вашем городе! Мы хотели его поблагодарить перед возвращением.

Джек с высоты своего роста оглядел толпу золотоволосых валентиновцев и незаметно вздохнул.

— Давайте подумаем, как вас разместить. Выходить пока слишком опасно — нежить возродилась.

Те взволнованно загомонили.

— Но нам надо в наш город, скоро же День Святого Валентина! — недовольно заметил молодой, пухлощёкий купидон.

А Джек понадеялся, что друидическая магия Моранна пронизала все порталы, и валентиновцам не придётся видеть осень своего мира и запятнанное солнце-сердце.

— Разделите с нами этот день, а завтра мы решим, как и когда вас переправить, — сказал он. — Пойдёмте, я отведу вас в ратушу, там хотя бы есть скамьи…

Ещё часа два ушло на то, чтобы разместить гостей в ратуше, найти для них хоть какие-то одеяла, ответить на их бесчисленные вопросы… Оказалось, что они весьма смутно помнят, как стреляли в хэллоуинцев, и вид Бегемота со златопёрой стрелой в глазу немало их удивил и смутил. А разрыва сердечных связей они как будто и вовсе не заметили — щебетали и обменивались впечатлениями, пока их постепенно не сморил сон прямо на лавках.

— Мы без пищи можем неделю прожить, на праздник обычно и не до этого, — жизнерадостно сообщила Джеку спасённая Мэром психея, уронила голову на плечо соседа и тут же уснула невинным сном.

Джек постоял ещё, глядя, наверное, на самую странную картину за всю свою жизнь в Хэллоуин-тауне — нежных валентиновцев в мрачной ратуше. Страннее даже, чем броские рождественские украшения по всему городу.

Их сердца теперь остались для них лишь красивыми безделушками, инертными кусочками металла… А их с Салли сердца? Может, со смертью Валентина и они «обесточились»? Джек прислушался к себе. Сердце пульсировало механически ровно.

* * *

Когда накрутивший себя до предела Мэр ворвался к Финкельштейну, тот вовсе и не думал наслаждаться личной жизнью — в нормальном понимании этого слова.

— Ну-ка подай мне зажим, Хильд, — по-молодому бодрым голосом командовал он. — С тобой мы в два раза быстрее управимся! Ну ладно, в один и четыре…

Хильдегард послушно подала учёному инструмент, и Мэр с ужасом увидел, кто лежит у него на столе. Милая Джуэл.

С его губ сорвался полувсхип-полувздох, и Финкельштейн резко поднял голову от вскрытой черепной коробки созданной им женщины.

— Что? — кисло поинтересовался он. — Выполняю свою часть уговора! А то и Джеку обещал в обмен на душу, и ты всё-таки не струсил в конце концов…

Мэр инстинктивно стрельнул взглядом на бывшую жену. Но нет, это не она, навсегда не она. Ему показалось, или её волосы стали слегка отливать рыжим?

— Только сначала нужно кое-что подчистить, — поджав губы, продолжил Док. — Всю свою эмоционально содержательную память я перенёс в левое полушарие ещё при её создании, в правом оставил только часть логики и разный балласт вроде сентиментальности…

— Но, очевидно, не весь, — негромко заметила Хильдегард, а Док аж просветлел от одного звука её голоса — наблюдать такое было удивительно.

— И удалить мозолистое тело* — уже гораздо более довольным голосом договорил он. — Мне вовсе не улыбается видеть, что там у вас происходит, через связь полушарий мозга.

Мэр на всякий случай кивнул, боясь спугнуть своенравного учёного. Он отошёл в сторонку в надежде, что его не попросят.

Корыто тихо отирался тут же — даже не пошёл чествовать мастера-взрывателя в лице Крыто, надо же! А Крыто… молодец. Помогла им без потерь вернуться. Поворачивается же язык такое сказать!

Но тут Мэр забыл обо всём на потустороннем свете: Док со звоном бросил скальпель в лоток и захлопнул крышку черепной коробки Джуэл. Пришлось спрятать дрожащие руки за спину. Он опять посмотрел на новую хозяйку лаборатории, и она ободряюще ему улыбнулась. Нет, всё-таки хорошо, что тело суккуба попало в хорошие руки. К хорошей душе.

— Ток, — коротко велел Финкельштейн.

И с одинаково раскрытыми от изумления и ужаса глазами Мэр и Корыто наблюдали, как между двумя металлическими шарами зазмеились молнии и сеткой покрыли неподвижное тело Джуэл. Долгий, как вся жизнь Мэра здесь, миг — и из груди Джуэл снова вырвался вздох. Она сжалась в комочек и только потом открыла глаза — и столько было затаённой боли в этом защитном жесте. Но потом — радость.

— Мэр… — и она тут же опять пугливо опустила взгляд, ведь рядом неприветливо блестел лысиной её создатель.

— Я тебя отпускаю, золотце, — сказал он небрежно. — Можешь идти на все четыре стороны вон с ним, — он махнул рукой в перчатке на градоначальника.

— Но… — Джуэл непонимающе похлопала ресницами.

— Иди-иди, и без тебя хлопот хватает, — поторопил её Док. — А все бумаги потом оформим.

— Вместе с мозгом? — с опаской уточнила Джуэл.

— А ты думаешь, я твой череп опилками набил? — сварливо осведомился учёный.

Джуэл, всё ещё не веря, покачала головой и потрогала шов пальцами, а Мэр уже резво подбежал к ней и предложил руку.

— Милая Джуэл! — сказал он торжественно. — До Хэллоуина осталось всего триста девять дней, не поможете ли вы мне с подготовкой?

И её лицо, когда она застенчиво приняла его руку, осветилось самой радостной с момента создания улыбкой.

— С удовольствием! — ответила она звонко.

* * *

Стук каблучков. Неприметные трещинки в брусчатке, по которой она ходила сотни раз, и свежие выбоины — следы камнепада. Сырость, пробравшаяся до самого сердца. Запах мокрого снега. Холод…

Поцелуй. Ускользающее объятие. Вечное скитание в том путешествии, в которое каждый отправляется один.

Обрывки кошмаров. Спутавшийся клубок своих и дважды чужих воспоминаний. Голоса внутри и голоса снаружи. Вопросы. Ожидания. Умирающие и возрождающиеся надежды. Враги — только это смогло заставить её сказать те два слова. Страхи.

Пламя. Тьма. Пустота.

* * *

Несколько дней пролетели, как один вздох.

Валентиновцы, казалось, уже не особо спешили домой, с интересом исследуя чужой город. Спасённая Мэром бойкая психея спросила у Повелителя тыкв, можно ли им пока занять пустующее здание, где хотя бы есть кровати, и тот с затаённым любопытством это разрешение дал. А потом с недоверчивым восхищением наблюдал, как жизнелюбивые создания заселили бывшую Лечебницу Умертвия и даже ухом не повели. Впрочем, теперь взгляд на Умертвие и его деяния поменялся кардинально.

Джек провёл городское собрание, где вкратце рассказал горожанам, что случилось в Праздничной роще. Порталы в другие миры их интересовали слабо, но когда он заверил их, что камнепадов и землетрясений больше не ожидается, немало возрадовались. А насчёт нежити предложили дождаться следующего Хэллоуина и смести врагов на пике своей силы. Опыт битв теперь имеется — кое-кто горделиво демонстрировал швы на свежепришитых конечностях. А валентиновцы… Ну пусть пока поживут. Есть не просят.

Хотя вот это, последнее, скоро могло стать проблемой, потому что гости, несмотря на всю свою живость, уже начинали падать в голодные обмороки. Так что до Хэллоуина они бы дотянули только в качестве не особо живых скелетов.

Речь Зельдаборн теперь всё больше напоминала воркование. Она светилась от счастья, как луна над Спиральным холмом, и сочно планировала свою свадьбу. Хельгамина варила поддерживающее зелье для валентиновцев в одиночку.

Мэр мало чем уступал Зельдаборн, и счастливое лицо прочно закрепилось спереди. Не прошло и дня, как он зарегистрировал развод Финкельштейна и Джуэл, и на его собственном новеньком свидетельстве о браке стояла дата: второе января 1996 года. А если Джуэл Аугустус захочет праздника, то можно и потом отметить, Джек же так делал! Но пока Док не передумал, надо всё оформить надлежащим образом… И теперь днём она помогала ему в ратуше разбирать бумаги, а вечером они отправлялись на катафалке в мэрский особняк. И градоначальник даже забывал привлекать к подготовке к празднику Повелителя тыкв.

Гроза Хэллоуин-тауна — бандитская троица — распалась окончательно, и Корыто, набравшись наглости, заявил, что хочет пойти в подмастерья к Доку. Да. Неужели он глупее Гарика?! Крыто только махнула рукой. Всё равно так, как раньше, уже не будет. Да и не жалко. Её теперь занимало другое: почему она вдруг разучилась командовать и стала теряться в присутствии Шито?! Ерунда какая-то! А тот уже стал на полголовы выше неё и гораздо шире в плечах.

Док из лаборатории не выходил, как и раньше, но окна его башни теперь чаще светились мистическими, яркими цветами. Что там он делал вместе с той, которая всегда давала ему отпор в словесных дуэлях? Хорошо бы бомбу против нежити, думал Джек. Но лучше всего…

Дома тихо угасала Салли. Нет, у неё больше не проявлялись признаки человеческой старости. Гораздо хуже — то, что бывает, когда нечто уже оборвало жизнь, а тело не предали земле или огню. Док посетил Салли через день после (само)убийства Валентина. Джек никогда не видел, чтобы учёный сдавался. Как не слышал и сухого старческого плача, когда тот едва слышно и как-то беззащитно выдавил, что не знает, не знает, не знает, чёрт побери, что делать! Он пускал через неё ток! Он промыл ещё раз мозг! Слил, проозонировал и ещё раз залил кровь! Но ничего не может вывести её из этого состояния…

— … тления, — судорожно и беспощадно выговорил он. — Заживо.

Джек рефлекторно прижал ладонь к груди — механическое сердце спокойно пульсировало. Тогда он положил руку на перекрестие швов Салли — сердце стучало и у неё. Это давало надежду, но кто сказал, что талисманы не превратились в бесполезные тикающие сувениры?

Джек прислушивался теперь к этому тиканью день и ночь.

Тик-тук. Несколько дней.

Тик-тук. Второй огонь.

Тик-тук. Вы всё ещё в моей власти.

Тик-тук. Король силён, когда он один.

Тик-тук. Твоё Пламя уже стало сильнее, правда?

Тик-тук. А она ведь ещё даже жива.

Жива… Если можно было так назвать ту тень, что, спотыкаясь, ходила по дому вместо Салли. Фантом. Серая кожа, почерневшие швы, утратившие блеск волосы… Походка, как у зомби-скелета. Взгляд — всегда сквозь, всегда мимо… Безжизненные губы — да, Джек ещё пытался её целовать, она же, как девушка из позабытой сказки вроде бы очнулась от этого в лаборатории. Но теперь — нет. Он звал её голосом. Он звал её через сердца. Но только тишина. И бесстрастно-ритмичное

Тик-тук. Тик-тук. Тик-тук

отсчитывающее эти несколько дней.

* * *

Глаза распахнулись сами собой, когда остановилось сердце. Снова проснулись чувства, ожили мысли, которые последние несколько дней не могли прорваться наружу. Как тягучий сон — отчаянные призывы и безнадёжные поцелуи Джека, слёзы создателя, жгучие разряды, холодная пузырящаяся кровь… И над всем этим равнодушный метроном пульсирующего сердца.

А теперь — ночь. Лёгкая рука Джека у неё на талии. И тишина. Часы тоже остановились? А его сердце?

Салли невесомо положила руку Джеку на грудь. Редкие, затухающие пульсации. А у неё — абсолютная неподвижность. Несмотря ни на что, она улыбнулась в темноте. Выходит, её затея с Умертвием и разрывом связи не была совсем уж безумной.

Она осторожно вылезла из-под костяной руки. Кристальная острота мысли пугала. Салли подошла к окну и раздвинула шторы, позволяя яркому свету луны пролиться на пол и отразиться позади неё. Она оглянулась. Зеркало. Злейший враг и самый честный друг.

Ей хватило одного взгляда, чтобы понять. Смертная, против желания данная часть теперь утягивает её за собой, заставляя тело истлевать. А что в ней осталось от нежити? Разве что этот жар в груди, собравшийся где-то в районе остановившегося сердца.

Жар… Всё, что она чётко помнила до, а потом — последнее Пламя. Но Лич не сгорел в нём! Она видела, как он исчез в клубах дыма, опалённый, но неуничтоженный. А значит, всё было зря… Нет, не зря — она сжала кулаки, и ногти царапнули кожу. Она же спасла Джека! А теперь… Теперь ей лучше доделать то, что она начала.

Салли посмотрела на спящего Джека, а потом на свои руки. Просто ещё один кошмар. Наяву. Следы тления уже явственно проступили на коже. У неё всегда всё происходит очень быстро… Не иначе, катализатор вредит ей даже после смерти.

Попрощаться? Нет, это слишком больно… Пусть запомнит её живой и без трупных пятен на лице и руках.

Салли обречённо натянула давно приготовленные перчатки, хотя в этом и не было смысла. И маска Крыто. Незачем отходить от собственного вещего сна — тогда, быть может, он сбудется полностью и дарует ей Второй огонь.

Она найдёт Лича. А когда он захватит её в плен, она возьмёт его с собой в Пламени Второго огня.

Салли склонилась над Джеком, но на ней уже была маска, и она ограничилась лишь долгим взглядом напоследок. А потом со вздохом, в котором уже не нуждалась, выскользнула из спальни, из дома и из города.

* * *

Тик… И оглушительно звонкая тишина. Джек резко сел на кровати, словно прогремел взрыв.

Жар и скользкая неподвижность в груди. Пустота слегка примятой постели рядом.

И через две минуты он уже стоял на пороге. Куда, куда она могла податься в таком состоянии?! Сердце пронзительно молчало. И чувство направления тоже — как размагнитившаяся стрелка компаса.

Ведьмина лавка? Лаборатория Дока? Все эти места казались вероятными, но какими-то будничными для того, чтобы Салли отправилась туда среди ночи. После своего воспламенения она могла уже и не услышать, не понять рассказов о том, что произошло. И последнее, что она помнит — это Лич.

Джек с минуту постоял у подножия лестницы, размышляя, а потом решительно двинулся к воротам. Как же леденяще тихо — без этой пульсации, которая, казалось, была и будет всегда. Но жар в груди всё усиливался, с каждым шагом к воротам, с каждым мигом утекающей вечности.

Рейвен, что странно, не сидел в сторожке, а пристально вглядывался в темноту по ту сторону ворот. А когда оглянулся и увидел бесшумного и почти бесплотного в серой ночи Повелителя тыкв, то по-куриному подпрыгнул от неожиданности.

— Она там? — негромко спросил Джек у ворона.

— Там, — тихо каркнул тот. — Я как раз собирался тебя позвать… Понимаешь, она так посмотрела на меня, когда уходила, что я вспомнил её Хэллоуинское пламя, и как она поставила на место Мэра, и…

Но Джек уже его не слушал. Он пролез между прутьев и ринулся в сторону Спирального холма. Сердце… Нет, не сердце, а что-то другое — интуиция? — звало его туда, где всё началось. А потом началось снова.

Костры нежити теперь раскинулись вокруг города более широким кольцом и просвечивали между стволами Чёрного леса. И мертвенно-зелёное пятно — костёр Лича — дрожало прямо у входа в Лес, напротив Спирального холма. Она пойдёт прямо к нему, вдруг понял Джек. Он слишком хорошо её знал… Знает.

Внезапно ему почудилось у надгробия близ основания холма движение — это привидение или?.. Джек метнулся туда. И прежде, чем Салли успела выйти под яркий свет луны, где её мог бы заметить Лич, он обхватил её руками поперёк туловища и стремительно увлёк обратно в тень. Джек держал её крепко, а она лишь слабо трепыхалась в его руках. Что-то твёрдое упёрлось ему в грудь на уровне её лица. Что это? Маска? Зачем?..

— Салли, что, чёрт возьми, ты делаешь?! — вырвалось у него непроизвольно. И потом самое важное: — Ты очнулась! Ты с ума сошла! Пойдём скорее в город! — он быстро глянул на призрачно-зелёные сполохи.

Но Салли мягко высвободилась, и безмятежно улыбающаяся маска повернулась в сторону костра Лича. Только плечи Повелительницы тыкв ощутимо вздрагивали, словно от озноба.

— Мой Второй огонь — там… — приглушённо раздалось из-под маски. — Я должна…

— Ничего ты не должна! — горячим шёпотом возразил Джек и развернул её к себе. — Все эти пророчества — не более, чем мутная полуправда, в которой каждый услышит то, чего больше всего боится!

Как назло, ему сразу вспомнилось, насколько безжалостно точны оказались пророчества Гизелы, Лилит, Хельгамины, самой Салли… А теперь снова Гизелы?

— Это всё, что мне осталось… — зачарованно прошелестела Салли.

Но Джек был с этим не согласен.

— Уж если придётся, я повторю тот манёвр, который проделал, когда доставил тебя Финкельштейну! — пригрозил он. — На плечо — и в город! — он крепче сжал её талию.

Такая она упрямая… Но как же хорошо, что снова говорит, мыслит и… упрямится! С души словно спал камень, а остановившееся сердце… Может, и ему дорога в омут вслед за тем, кто его заговорил.

Но Салли лишь покачала головой, и рваный вздох до дрожи не вязался с вечной улыбкой на голубой маске.

— Время исполнять пророчества. Время оживлять кошмары… Я прожила свою жизнь прежде Второго огня, как мне и было предсказано, — она отступила на шаг. Глаза лихорадочно блестели сквозь прорези маски.

— Я тебя не отпущу! Я найду другой способ разделаться с нежитью, я обещаю!

Обжигающий жар распирал Джеку грудную клетку. Странное ощущение, сильное, но не неприятное. Похожее на то, какое он испытывал, когда Пламя пробуждалось в нём в первый раз.

Твоё Пламя уже стало сильнее,

— говорила Ясмина.

Нет, Салли же ходит, говорит! Ей даже стало лучше! Надо только поскорее забрать её отсюда, показать ещё раз Доку, и, если дело сдвинулось с мёртвой точки, всё теперь будет хорошо!

— Пойдём, — сказал Джек со всей убедительностью. — Пойдём, пока нас не заметили, — он за руку потянул её к воротам. Пальцы почему-то нащупали ткань перчатки.

Но Салли стояла неподвижно и задумчиво смотрела на него, приложив вторую руку к груди.

— Оно возвращается к тебе, да? — обронила она.

— Я не знаю, нет, — соврал Джек, хотя сразу понял, о чём она. — Пойдём! — он нервно посмотрел на зелёное марево. Показалось — или на его фоне вырисовались силуэты каких-то существ? Залаяли в отдалении дьявольские псы.

— Но недостаточно быстро, — кивнула сама себе Салли. — И значит, я, как всегда, всё истолковала неправильно.

— Конечно, неправильно! — с воодушевлением поддержал её Джек. — Пойдём! — он уже и правда был готов увести её с этого чёртова поля силой, но она высвободила руку и медленно стянула сначала одну перчатку, потом другую. Ненужные, они упали на выжженную землю.

Салли подняла ладони на уровень его лица, показывая болотные пятна тлена на серо-голубых пальцах.

— Слишком поздно.

Джек оцепенел.

Нет…

А потом, как загипнотизированный, потянулся к маске на ее лице. Но Салли решительно остановила его руку.

— Запомни меня живой, — прошептала она.

— Но ты же жива! — отчаянно воскликнул он.

— Я не жива. Я умерла сегодня ночью, этого нельзя не почувствовать, даже если ты наполовину нежить…

— Но ты ходишь, говоришь!.. Ты просто стала полностью нежитью, а это у нас самое нормальное состояние!

— Это продлится недолго, — с грустью сказала Салли. — Пока моё тело не рассыплется в прах, — она снова показала свои руки.

— Но Док… — Джек просто не мог поверить в происходящее, не мог сдаться. — Он законсервирует твоё тело, остановит процессы разложения, и мы что-нибудь придумаем!..

Салли покачала головой.

— Он не смог ничего сделать, когда было ещё не поздно, не сможет и теперь.

Джек подавленно молчал. Финкельштейн действительно сдался, и он это видел.

Вой псов раздался чуть ближе, но хэллоуинцы даже не обернулись.

— Выполни, пожалуйста, моё последнее желание, — твёрдо проговорила Салли.

— Всё что угодно! — выдохнул Джек, сам толком не осознавая, что он обещает.

— Сожги меня Хэллоуинским пламенем.

— Что?!

— Второй огонь — это твой огонь, разве ты не понял? Не мой. Во мне — она на миг коснулась ладонью груди, — больше не осталось никакого огня. Я это чувствую теперь.

— Это невозможно… Нет, — Джек страдальчески схватился за голову, отрицая всё происходящее. Этого не может быть. Это просто вязкий, затянувшийся кошмар. Но он скоро кончится, и проснёшься в своей постели. И будешь энергичными движениями стремиться поскорее отогнать морок и вглядываться в темноту в поисках спасительно знакомых очертаний. И убедишься, что самое дорогое существо — рядом и в порядке…

Но реальность не желала разбиваться на осколки сна. Салли стояла напротив и выжидающе смотрела на него, будто уже всё решила и смирилась. Где её отчаяние?! Она что, не слышит себя? Или её чувства умерли вместе с… ней?!

— Нет, — повторил Джек и ухватился, как ему показалось, за спасительный довод. — Ты неопалима!

— Я была неопалима. Смерть стёрла это.

— Ну конечно, нет! — с уверенностью, которой не испытывал, воскликнул Джек и призвал самый маленький, самый слабый огонёк. И когда он поднёс его к выбившейся пряди волос Салли, та вспыхнула ярко и сгорела быстро, как пух одуванчика. Джек поспешно затушил огонь. Проклятье…

А Салли даже не отшатнулась.

— Пламя — моя судьба, — прошептала она. — Я не хочу бродить по земле, постепенно разлагаясь, и стать добычей родичей Уги. Или оказаться в распоряжении Лича. Огонь — это чище…

— Нет, у меня другой план! — Джек говорил всё, что ему придёт в голову, лишь бы она слушала, лишь бы не просила его больше об этом… — Мы вернёмся в город, пойдём к Доку, к ведьмам и… ну должен же быть выход! А потом мы, слышишь? Побываем в остальных городах-праздниках! В Валентин-тауне без Валентина! В городе Святого Патрика! Навестим Санту — как снег на голову, а? Разведаем, наконец, другие города… А Крыто? Интересно, что из неё получится, правда? И из нашего полуволчонка... А Док? Я никогда не видел его таким довольным! И Мэр, кажется, женится на Джуэл, представляешь? Она же снова жива! А Зельдаборн хочет пышную свадьбу — за все годы одиночества, и ей точно понадобится твоя помощь с платьем… — он умолк, не зная, кого ещё припомнить.

Салли лишь молча слушала эту тираду. И тут Джек вспомнил самое главное.

— Ты нужна мне…

Салли вздрогнула и протянула руку, чтобы коснуться его щеки. Но потом сразу отдёрнула, будто решив, что ему это будет неприятно.

— И ты мне нужен… — нет, в её голосе звучали совершенно живые чувства. — Но наше время кончилось.

— Хорошо, тогда мы умрём вместе! — твёрдо сказал Джек. — Логичный финал нашего долго и счастливо! Только слишком уж скорый…

Она покачала головой.

— Умертвие помогло нам. Ты останешься жив, — и подняла руку, не давая ему себя прервать. — Ты проявил милосердие к Вервольфу, когда его заживо пожирали жуки. А теперь… прояви его ко мне, — впервые её голос прозвучал умоляюще. — Мне больно… — она прерывисто всхлипнула. — Пожалуйста, прекрати это!

В черепе у Джека гудело то ли Пламя, то ли что-то ещё.

Только эти страдающие глаза в прорезях маски. Только воспоминания — душат своей невозвратимостью, и то, что раньше согревало счастьем, теперь хуже острых осколков стекла.

Сердце не носят на шее…

Ты моё Пламя…

Очнись…

— Пойдём, — на этот раз уже Салли увлекала его, но не к городу, а наверх, на вершину Спирального холма. — Пусть всё закончится там же, где началось.

Джек шёл за ней, ступая, как зомби-скелет. Ей больно… Основание холма. Середина. Ещё несколько шагов… Всё — дальше только согнутая в щупальце верхушка.

Место первого поцелуя.

— Прощай, — так тихо сказала Салли, что можно было принять это за дуновение ветра.

— Я люблю тебя!

Место последнего поцелуя.

Джек подошёл к ней, обнял изо всех сил и в последний раз прижался губами к маске в том месте, где были её губы…

А дальше только Хэллоуинское пламя рвалось изнутри со всей силой его боли и горя.

Огонь охватил их, безжалостно пожирая исхудавшее тело Салли. Светом и жаром возносилась она к тёмному небу, пеплом опадала на землю из его рук. Фрак Джека тоже почему-то загорелся, но ему было всё равно.

И когда всё было кончено, огонь увял и погас. Джек со стоном беспросветного отчаяния упал на колени над горсткой праха и с силой прижал руки к лицу. Из-под костяных ладоней потекли чёрные слезы, оставляя грязно-серые дорожки на щеках.

— Нет…

Пролетела незамеченной стрела рядом с виском. Вторая обратилась яркой вспышкой, хотя должна была пронзить грудь. Пламя вернулось — вернулось к нему полностью, ведь некому стало вмещать его половину. Джек чувствовал это теплом, ощущал вибрацией и почти звуком в каждой кости. Но Пламени не согреть эту зияющую пустоту.

Он поднял голову. Как может что-то ещё существовать на свете, кроме него и его потери?..

Спиральный холм окружила нежить и впереди — насмешливо скалящийся Лич с наполовину обугленным черепом.

Огненный зверь внутри выгнул спину и зашипел.

Джек даже не осознал, как оказался внизу — верхушка послушно распрямилась под поступью Повелителя тыкв. Лич помедлил, не понимая, почему противник не защищается, а потом острие зелёного меча упёрлось Джеку к шею.

— Последнее слово! — шепнул он.

— В омут! — яростно выкрикнул Джек и схватился мгновенно вспыхнувшими пальцами за клинок. Лезвие тут же поплыло, как восковое. Несколько секунд — и потёки магического металла заструились по пальцам Джека.

Лич ошарашенно посмотрел на эфес и отбросил его.

— То Пламя… — просипел он. В его глазницах горела только злоба пополам со страхом.

— То Пламя, — подтвердил Повелитель тыкв, и его пылающие глазницы стали последним, что увидел Лич перед тем, как две огненные руки с силой обхватили его голову.

И когда нежить узрела горящий череп своего предводителя в высоко поднятых руках нынешнего Повелителя тыкв — прямо украшение на Хэллоуин — они отшатнулись и завопили. Джек запустил черепом в ближайшего слуа, и тот, барахтаясь, упал с коня. А потом только крики ужаса, стоны, топот бегущих ног, запах горящей шерсти и мёртвой плоти. И коварное, жгучее, беспощадное Хэллоуинское пламя.

На сознание словно опустился красноватый, полный ярости и злого отчаяния туман. И когда Джек очнулся, его окружали лишь бесформенные кучи пепла — всё, что осталось от непобедимой нежити из омута. Череп некроманта безглазо пялился в небо в двух шагах.

Повелитель тыкв бездумно подошёл к нему и размозжил ногой. Легче не стало. Теперь, когда улеглось невольное возбуждение битвы, горе навалилось с новой силой, пригвоздило к земле… Ветер холодил обнажённые, покрытые копотью ребра грудной клетки, торчавшие из-под обгоревшей рубашки. Не Пламя опалило их, а огонь не до конца разорванной связи. Человеку бы хватило этого, чтобы умереть, но Валентин не смог осуществить свою месть из омута. Он никогда в точности не знал, как повлияет связь сердец на скелета.

И я остался жив. Зачем-то…

Механическое сердце повисло безжизненным, холодным, потемневшим куском металла — всё там же, куда его когда-то поместила Салли. Внутри.

Джек взлетел обратно на Спиральный холм, дрожащей рукой подхватил горсть уже остывшего пепла и пропустил между пальцами. Что-то задержалось в его ладони.

Он поднёс к глазницам обгоревший талисман Салли. Замершее сердце холодило, как лёд. Теперь всегда только так...

Что это? Тоненькими паутинками из сердца протянулись металлические ниточки. Джек присмотрелся. В этих ниточках, как низкая луна в кроне ветвистого дерева, запутался крошечный, светящийся призрачным белым светом огонёк.

Он начал было подниматься вверх, увлекая за собой сердце, но Джек судорожным движением удержал его и крепко намотал цепочку талисмана на запястье в приступе безумной и невозможной надежды.

Как там говорилось в пророчестве Салли?!

Сердечный талисман

Душе не даст уйти,

Привязанной к кости**.

Джек быстро зачерпнул две горстки праха, положил в уцелевший карман фрака и сломя голову понёсся обратно в город. У него в руках мерцала душа Салли, собранная в средоточии.

Примечания:

СПОКОЙНО!!

*Мозо́листое те́ло (лат. corpus callosum) — сплетение нервных волокон в головном мозге млекопитающих, соединяющее правое и левое полушария (Википедия).

Спасибо Яроссе за наводку :)

**Кто-то ещё помнит? Это было в 11 главе МиП «Кровь или Кость».

Арт от Anariana

https://vk.com/wall230101_5177