Альберт и Консуэло (гет)

И только через год почти непрерывных гастролей, заставших Консуэло в Германии, в один из вечеров, после того, как стихли аплодисменты и за её спиной сомкнулся занавес, наша героиня внезапно, в одночасье почувствовав физическую слабость и моральную опустошённость, буквально упала в кресло в своей гримёрной, закрыв глаза и откинув голову на спинку.

Консуэло понимала, что её силы и энергия уже на исходе, что она не сможет выдержать даже ещё одного-единственного выступления.

Написав заявление об увольнении, наша героиня отправилась в кабинет директора Берлинского театра и попросила либо найти себе замену, либо отменить все предстоящие оперы на неопределённый срок — до того, как встретится подходящая кандидатура.

И, хотя Консуэло старалась сдерживать жёсткость и некоторую нетерпеливость собственных голоса и жестов, на сей раз ей удавалось это не слишком хорошо — она настолько устала притворяться, что в глубине своей души находилась на грани пренебрежения всеми правилами хорошего тона, кои обычно старалась соблюдать, что бы ни происходило в её жизни. И прежде всего наша героиня делала это прежде всего из уважения к самой себе. Эту черту Консуэло демонстрировала даже тем, к кому на самом деле относилась с презрением или имела право ненавидеть, но по каким-то причинам была вынуждена вести беседы и с теми, кого считала ничтожными и недостойными жить этой земле, а такие встречались и среди актёров, и среди управителей сего заведения.

И посему довольно громкие стук в дверь и торопливо произнесённая просьба о разрешении войти среди тишины резко вырвали господина Грауна, тогдашнего владельца Берлинской Оперы, от размышлений о предстоящем театральном сезоне.

Нашу героиню Карл Генрих узнал по голосу и, встревожившись о том, что что-то случилось, тотчас же позволил войти — ибо ранее эта артистка, эта молодая примадонна — что удивляло его больше всего — никогда не позволяла себе подобных бестактностей.

Переступив порог, она положила бумагу на стол и, как уже знает наш уважаемый читатель, тоном, не терпящим возражений, не теряя ни мгновения, озвучила её суть.

— Что?.. Но почему? Что случилось?, — такая внезапность вкупе с непоколебимой решимостью заставили его слегка оторопеть и ощутить растерянность.

Она несколько мгновений колебалась, не зная, что ответить, дабы это не прозвучало слишком нелепо, но в итоге просто сказала то, что чувствовала:

— Я устала.

— Устали?, — такой ответ вызвал у владельца храма искусства почти истерический смех и досаду, — А ведь я предупреждал вас — нужно было беречь силы ещё в самом начале. Теперь же пути назад нет.

Но наша героиня неподвижно, словно искусно раскрашенная статуя, выточенная из слоновой кости, стояла перед столом того человека, который ещё вчера решал, где она окажется завтра и что будет играть, глядя тусклым, утомлённым взглядом куда-то по ту сторону его глаз, но вместе с тем решимость и уверенность читались во всём облике Консуэло. Разметавшиеся по открытым плечам чёрные волосы, выделявшиеся на фоне слегка блестящей бледной кожи, не снятый после выступления костюм, красная помада, ещё не смытая с губ красная помада и осанка, полная достоинства — всё говорило о том, что она не тратила времени на сомнения и была твёрдо уверена в том, что делает. На этот раз наша героиня решила всё сама. И молчание Консуэло было красноречивее любых слов.

— Послушайте, график расписан на недели вперёд! Следующий спектакль уже завтра, в другом городе! Что вы предлагаете мне делать?! Где и как я сейчас разыщу певицу, знающую ваш репертуар?! К тому же, сеньорита Консуэло, вам ведь, без сомнения, нет равных, и это чистая правда! Я множество раз слышал ваш голос, видел вашу игру — она поражает! Может быть, вы забыли об этом?! Вам нет равных! Все ждут вас! Даже если удастся сделать небольшой перерыв и... Зрители не поймут. Это приведёт к необратимым убыткам!

— Я знала, что вы меня не поймёте и не предполагала обратного. Да и, собственно, у меня не было цели говорить о конкретных причинах своего поступка. И я уже всё сказала. Я пришла лишь затем, чтобы сообщить вам о том, что ухожу из театра. Заранее прошу не пытаться меня остановить — любой ваш довод в пользу того, чтобы остаться ничего не будет значить для меня. Мне очень жаль, что всё так складывается. Простите меня. Я отдаю себе отчёт, что сейчас доставила вам множество проблем, но моё решение в любом случае останется неизменным.

— Проблем?! Да вы заживо хороните меня! При всём уважении... Послушайте, может быть, вам просто нужен небольшой отдых? Я постараюсь перенести дальнейшие гастроли хотя бы на несколько дней… нет, даже на две недели, если вам будет угодно. Конечно, это будет труднее, но ради вас...

— Похоже, что вы так и не осознали до конца, что я хочу сказать вам. Я больше не намерена появляться в качестве артистки ни в одном театре этого мира.

— Но почему? Что произошло? Откуда столь резкая перемена? Быть может, другие мои подчинённые позволяют себе лишнее? Ну так я поговорю с ними как следует! Скажите только — с кем...

— Нет, синьор. Дело не в этом. Прошу вас, не пытайтесь найти причину — это будет тщетный труд. Но она не касается никого из тех, кто работает… работал здесь со мной. В этом нет ничьей вины.

— Боже мой, в какое же положение вы меня ставите!.., — в голосе мужчины читалась паника. — Быть может, вам перестало хватать того жалованья, что вы получаете? Только скажите желаемую цифру — и мы изыщем возможность платить вам столько, нужно! Для вас — всё, что угодно!

Понимая, что дальнейшая беседа бессмысленна, она уже собралась повернуться, дабы уйти навсегда.

— Погодите, постойте! А как же расчёт?

— Мне ничего не нужно. К тому же, было бы глупо надеяться на него после расставания при таких обстоятельствах. Вы мне ничего не должны. А решение подобной проблемы можно найти всегда. Мир полон жаждущих занять моё место, не менее способных девушек, и теперь оно свободно, так что, уверена, вам не придётся долго ждать, а тем более — искать. Вкусы же публики — непостоянны. Да, пройдёт время, прежде чем она примет новую певицу, но, в конце концов, зрители привыкнут к другой исполнительнице главных ролей. Я уверена — вам встретится кандидатура не хуже моей. И, если потребуется — вы научите её всему, чему будет необходимо. Не нужно считать меня каким-то исключением, единственной в своём роде и недооценивать остальных. Талантливые люди есть везде и всегда — дайте им шанс. Я искренне желаю вам, чтобы ваши дела вскоре наладились и благодарю вас за то прекрасное время, что мне довелось работать под вашим началом. Прощайте, господин Граун.

Больше их пути не пересекались никогда.