Киберпанк для Учихи. Перезапуск (гет)

Итачи поддерживал Нааму под руку, и они медленно брели в сторону ближайшего селения. Безусловно, таким образом им не дойти даже за день, к тому же пешие прогулки могли плохо сказаться на здоровье больной, поэтому лучшим вариантом было напроситься к кому-нибудь в попутчики. Но они выглядели как нищие оборванцы — переодеваться все еще было нельзя, да и не во что, лишние вещи пришлось оставить в гостинице. Редкие прохожие сторонились их и поглядывали с неприязнью и опасением. Итачи думал, что придется угрожать, чтобы напроситься в попутчики. Но первым не пешим путником оказался веселый, явно перебравший лишнего пожилой мужчина, который без проблем пустил их в свою повозку. Он ехал из соседнего поселения, где отмечал день рождения внука.

Наама устроилась в углу скрипучей открытой повозки, больше напоминающей обыкновенную телегу. Беднягу снова знобило, она куталась в плащ, постоянно шмыгала носом, сморкалась, чихала и вообще выглядела несчастной и замученной. Было даже немного забавно видеть ее испуг и удивление, когда, проснувшись утром, она обнаружила, что из носа течет «какая-то прозрачная жидкость». Оказывается, она в своем мире ни разу не болела ничем вроде простуды.

Впрочем, насморк — самое безобидное, что могло случиться. Итачи боялся осложнений, ведь неизвестно, как отреагирует ее тело. Поэтому оставаться в лесу без возможности найти лекаря было очень рискованно.

Итачи сидел напротив и поглядывал на Нааму из-под полуприкрытых век — наблюдать за ней вот так незаметно уже вошло у него в привычку. Поездка оказалась довольно тряской — старая телега с деревянными колесами скрипела и подпрыгивала на каждой кочке. Наама пару раз пыталась заговорить, но прикусывала язык и в конце концов решила помолчать. Поначалу ее это явно расстраивало, но потом она задремала, положив голову на колени.

Итачи вспомнил ее горячее, жмущееся к нему дрожащее тело минувшей ночью, и сладкая боль стиснула глупый орган, качающий по венам кровь. Вот бы этот орган занимался только основным делом! Зачем это совершенно неуместное чувство тоски? Почему, кроме сочувствия к больной девушке, Итачи испытывал радость от того, что именно он облегчает ее страдания?

— Ап-чхи! — Наама высморкалась в тряпку и недовольно пробурчала что-то под нос, вновь прикрыв глаза.

Итачи отвернулся. Странное дело, в этом мире рядом с ней, Шисуи, Какаши он потихоньку словно забывал о собственном прошлом. Оно будто пряталось за легкой завесой умиротворения и покоя. Но иногда, когда Итачи сам сдергивал эту завесу, прошлое врезалось в сознание болезненными воспоминаниями, тревогами и чувством вины. И тогда он снова и снова спрашивал у судьбы, почему все пошло именно так? Он был готов умереть, должен был… Но вот он тут, и его глаза видят все краски этого мира.

А может быть, дело вообще не в нем? Вдруг в этом измерении есть некий сподвижник, который вымолил спасение для Конохи и Учих? Итачи усмехнулся. До чего еще он, интересно, додумается таким образом?

Телегу тряхнуло, и Наама сползла набок, недовольно сморщилась, но глаз не открыла. Она все еще куталась, свернувшись комочком под плащом. Итачи приметил в углу телеги пыльный серый мешок, по-видимому, из-под зерна или овощей. Ну что ж, за отсутствием лучшего… Расправив мешок, он аккуратно положил его поверх плаща на Нааму. И, переместив взгляд на ее лицо, чуть не вздрогнул — она смотрела на него широко распахнутыми глазами.

— Ты не спала? — спросил Итачи.

— Неа. — Она снова болезненно наморщила брови и добавила совсем жалобно: — Я ведь не умру?

— Нет, Наама. — Он постарался улыбнуться.

Ее открытый и доверчивый взгляд сбивал с толку. Как странно чувствовать себя в ответе за человеческую жизнь. Не косвенно, а вот так — напрямую. Она надеется на его поддержку и помощь, она верит каждому его слову. Да, ничего другого ей не остается, и это вовсе не значит, что он для нее какой-то особенный. Но даже зная это, Итачи терялся. Это была новая роль, которую он не успел примерить на себя в прошлой жизни в достаточной мере. Если только углубиться совсем в раннее детство, когда нянчил младшего брата. А после он защищал деревню, защищал Саске, защищал своих друзей и товарищей по команде, но делал это совсем не так, как сейчас. Для заботы и спасения Наамы не требовалось никого убивать или за кем-то шпионить. И не хотелось скрывать от себя, что ему нравится эта новая роль.

— Как тут уснешь? — Она снова насупилась и подложила под голову край плаща.

— Совершенно неуютный способ передвижения.

Потом она села и скосила взгляд на соскользнувший с нее мешок.

— Это что такое? Половик? — удивилась она. — Ты меня ковриком укрыл?

Итачи вернулся на свое место.

— Не хочешь, не укрывайся, — пожал плечами он и прикрыл глаза.

После вчерашнего ливня до сих пор пахло свежестью. В стране Огня теплый климат, смена сезонов не происходит так явно, как в других странах. И ее леса в это время года наполнялись перелетными птицами из других стран. В такие моменты возникала уверенность, что войны рано или поздно закончатся, люди научатся жить в мире друг с другом и построят идеальное будущее, где больше не придется убивать одних ради спасения других.

* * *

Наама всю дорогу пыталась заснуть, но из-за тряской езды и ломоты в теле не могла. Она развлекала себя тем, что смотрела за бортик повозки и слушала пение птиц, периодически сморкаясь в тряпочку. Нос противно щипало, голова словно налилась металлом. Ближе к вечеру лес расступился, а впереди под небольшими холмами раскинулись поля, на которых работали люди, стоя по щиколотку в грязи. Конечно, кому еще трудиться, если нет роботов? Но для Наамы было удивительно видеть такое собственными глазами.

На короткое время она даже позабыла о собственной болезни и смотрела, как мужчины и женщины в широкополых шляпах, согнувшись до самой земли, втыкают молодые зеленые ростки голыми руками прямо в коричневую жижу. И ни конца, ни края их работе не видно.

— Бедняги, как же им тяжело, — пробормотала она.

— О, госпожа, — молчаливый до этого старик вдруг обернулся. — Все совсем не так. На доброй почве быстро взойдут посевы. Через несколько месяцев можно будет собрать урожай, если не случится засухи или иного бедствия. Тогда семья крестьянина, который трудится в этой грязи, будет сытой. А если останется на продажу, то можно будет что-то купить. Поверьте, госпожа, такой труд — великое счастье.

Наама прикрыла рот рукой. В своем мире она вообще плохо представляла, как производится еда. Старик внимательным прищуренным взглядом окинул ее и Итачи.

— Хоть на вас и лохмотья, госпожа, и вы явно нездоровы, но вижу, что вы из состоятельной семьи, — авторитетно заявил он. — Вероятно, не держали в руках ничего тяжелее ложки.

Наама недовольно посмотрела на него. Не то, чтобы старик был неправ, но отчего-то его тон казался обидным.

— Сочувствую, госпожа, — продолжил он, покосился на Итачи и добавил: — И господину. Ох, тяжело же ему с вами придется…

Итачи неожиданно открыл глаза, холодно и резко глянув на старика, отчего тот моментально съежился и побледнел.

— Простите, что лезу не в свое дело, — выпалил он, отвернулся и, вжав голову в плечи, быстрее погнал лошадь.

Наама посмотрела на Итачи с благодарностью, но долей страха. Это ж надо уметь так напугать человека одним лишь взглядом!

Наконец они добрались до нужного места. Итачи заплатил старику и слегка поклонился. Тот, едва приняв деньги, повеселел. Казалось, он совсем позабыл о недобром взгляде Итачи и вновь с любопытством принялся разглядывал Нааму.

— Хорошая вы, госпожа, красивая, — произнес он. — Должен сказать, в этом местечке есть заведения, которые бы с удовольствием приняли такую, как вы. Так что ничего, если не умеете работать на поле.

— А какие? — Нааме в самом деле стало любопытно. Но, заметив, как хитро блеснули глаза мужчины, она догадалась, о чем речь, и сникла. Он что, издевается?! Да она никогда в жизни даже на порог такого места не вступила бы!

Старик рассмеялся собственной шутке и сказал:

— Берегите себя, госпожа.

Наама сдержанно кивнула.

— Спасибо, что подвезли.

— Но, пошла! — приказал он лошади и стегнул ее длинным тонким прутом.

Лошадь вскинула голову, недовольно фыркнула и махнула хвостом, но все-таки подчинилась.

— Нам не очень повезло с поселением, — сказал Итачи, когда телега со скрипом отъехала. — Это место имеет дурную славу.

— Да?

Наама оглядела аккуратные светлые дома, широкую оживленную улицу впереди, где расхаживало множество людей в нарядных одеждах. Вдоль улицы расположились с палатками торговцы едой и всяческих сувениров. И казалось, что местечко, напротив, выглядит очень уютным и милым.

Но тут взгляд зацепился за человека в темном, скрывающем лицо под шляпой, а потом еще двоих — в масках на лицах. Они в открытую носили оружие и даже не пытались выглядеть мирными. Наама невольно вцепилась в рукав Итачи.

— Из-за отдаленного расположения от крупных городов здесь все еще заправляют банды, — объяснил Итачи. — В этом месте часто совершаются теневые сделки, и легко найти нукенина для найма.

— Нукенина? — Наама запомнила новое слово.

— Шиноби-отступники без кланов, — уточнил Итачи и повел ее по улице. — Когда нужно провернуть сделку, о которой никто не должен знать, то нанимают их. Так что в этом месте надо быть начеку. Поняла?

Он взглянул на нее, слегка нахмурившись. Наама кивнула, высморкалась в серую уже совсем замусоленную тряпку, и от усилия закружилась голова.

— В более беспомощном состояний я еще не находилась, — недовольно пробурчала она.

— Вот как… — в голосе Итачи неожиданно послышалась ирония. — А после посиделок с Какаши в баре? Хочешь сказать, это не ты едва переставляла ноги? Еще немного, и ему пришлось бы тебя нести…

Наама судорожно вцепилась в локоть Итачи.

— Откуда ты знаешь? — пробормотала она, уставившись себе под ноги.

— Мы пришли, — уклонился он от ответа и остановился перед двухэтажным домом.

Наама не особенно вникала, о чем Итачи говорил с невысоким полным мужчиной. Озноб уже спал, уступив место жару, и сил не осталось совсем. Модулятор, проведя диагностику, опять бил тревогу, требуя срочное специальное лечение. Мысленно Наама посылала его в черную дыру и молила Вселенную пощадить ее.

Комната, в которой они остановились с Итачи, делилась на две маленькие, видимо на женскую и мужскую половины. Но привычной виду кровати в комнате не обнаружилось, лишь лежанка посередине. Она выглядело мягко и опрятно, гораздо притягательнее, чем постель, на которой Наама спала в Конохе. И вообще помещение выглядело стильным и светлым. Даже просто стоять здесь в такой оборванной и пыльной одежде было ужасно стыдно.

— Итачи. — Наама обняла себя руками.

— Что случилось? — Он поставил на пол небольшой походный мешок, которым пришлось заменить их нормальный рюкзак, и подошел к ней. — Тебе хуже? Я схожу за лекарем. Пожалуйста, потерпи немного.

Наама глянула на свои грязнющие ноги и скривилась.

— А тут можно где-то помыться?

Итачи выдохнул.

— Ты уверена, что стоит? — Его рука коснулась ее лба. — У тебя жар.

Наама посмотрела на него с мольбой. Он тоже не выглядел чище. Еще бы, дорожная пыль обсыпала их весь день.

— Чтобы лечь на эту прекрасную постель, я должна быть чистой. — Наама указала на лежанку.

Итачи слегка свел брови, видимо, осуждая ее решимость, но тем не менее проводил к душевой, достал из ящика чистый халат и полотенце.

— У тебя десять минут, — заявил он и вышел.

Наама, превозмогая ломоту в теле и слабость в мышцах, помылась, переоделась и вышла в комнату уже обновленной и почти счастливой. Один минус — после водных процедур усилился насморк.

Она с невероятным облегчением улеглась на расстеленную на полу лежанку. Все омрачало лишь отвратительно болезненное состояние. Наама чувствовала себя поделкой на детской выставке, которую мастерили не как полагается с помощью хорошего клея, а с каким-то ненадежным подручным средством. И теперь она расклеивалась и разваливалась.

Итачи отправился за лекарем, а она провалилась в поверхностный сон, сквозь который слышала музыку с улицы, карканье ворон, лай собак, и периодически просыпалась, потому что сопли не давали нормально дышать.

Итачи вернулся с незнакомым мужчиной средних лет в серой, но опрятной одежде. Мужчина снял шляпу и вежливо поклонился. Его маленькие темные глазки прищурились еще сильнее, и он буквально впился изучающим взглядом в Нааму. Положив свой мешок на полу, он отошел помыть руки, а когда вернулся, то закатал рукава и присел рядом с лежанкой на колени. Наама напряженно сглотнула и посмотрела на Итачи. Тот кивнул, мол, все в порядке, и тоже сел рядом.

— Госпожа, пожалуйста, присядьте и освободите вашу спину от одежды, — произнес мужчина немного скрипящим, но мягким голосом. — Мне надо осмотреть вас.

Наама опять посмотрела на Итачи.

— Не беспокойся, — сказал он. — Это лекарь, ему можно доверять. К тому же я буду рядом.

Он помог ей сесть и, как только Наама принялась спускать с плеч халат, сразу же отвернулся. Лекарь трогал ее лоб, заглядывал в рот, слушал спину какой-то странной штукой, поколачивал по пояснице ребром ладони, что-то бормотал себе под нос, окутывал ее тело зеленоватым свечением, которое исходило из из его рук, и хмурился.

— Можно одеваться, — сказал он наконец. — Ложитесь, госпожа. Господин, я закончил осмотр.

Итачи развернулся и в ожидании посмотрел на него.

— Хорошо, что вы успели пригласить меня, — сказал тот и принялся перебирать склянки в своем чемодане. — У госпожи начинается воспаление легких. Если начать лечение позже, болезнь может затянуться.

Он принялся выкладывать на край лежанки пузырьки и какие-то непонятные Нааме средства.

— Вот эту микстуру надо принимать три раза в день, — комментировал он. — Вот эту — два раза, утром и вечером. Эту, если будет жар. Вот эти шарики разводить в воде и полоскать горло. Вот эти веточки медленно сжигать в глиняной тарелке два-три раза в день при этом держать закрытыми окна. В остальное время часто проветривать комнату. Если жар не будет спадать после лекарства, обтирайте влажной тканью все тело. Через пару дней позовите меня снова.

Итачи кивнул и, забрав пузырьки, предложил отойти для оплаты. Наама же опять закрыла глаза. Отлично. Воспаление легких. Она тоже будет кашлять кровью, как тогда Итачи? Голова гудела, тело все еще ломило. Теперь после слов лекаря ей стало казаться, что у нее болит грудная клетка при вдохе. Про себя Наама усмехнулась. В своем мире она вообще не представляла, что такое болезни, знала об их существовании только из учебной программы, а тут придется опробовать на собственной шкуре. Интересный опыт, ничего не скажешь.

Аппетит был плохой, но Итачи вечером заставил ее выпить рисовый отвар. А потом Наама пила противные лекарства, полоскала горло, и это настолько ее утомило, что она вновь упала без сил, даже не обращая внимание на насморк.

Наутро ей полегчало, появился аппетит, правда, вместе с кашлем. Она съела свою порцию и половину порции Итачи. Еще три или четыре дня прошли в постельном режиме. Итачи не разрешал вставать, и Наама отоспалась явно лет на десять вперед. К ее великой радости, температура так сильно больше не поднималась. Итачи тоже привел себя в порядок, переоделся в приличную одежду. Он часто выходил на улицу по каким-то делам, но еще чаще докучал всеми этими неприятными предписаниями, которые оставил лекарь. Выходило так, что почти каждый час Наама получала какую-то процедуру, пила лекарство или нюхала горящие ветки. На ее несмелое недовольство Итачи реагировал хмурым взглядом и занудными нотациями.

А то, с каким упорством он заставлял ее есть, и вовсе раздражало. Болезнь и так вымотала, а все эти бесконечные процедуры утомляли еще больше. В целом состояние потихоньку улучшалось, прошел насморк, уменьшился кашель, температура тоже больше не поднималась, но вместе с болезнью ее покинули и остатки сил. Хотелось спать или просто лежать и предаваться воспоминаниям о своей безбедной жизни в прошлом. Наама себе напоминала какое-то амебоподобное существо без воли и сил к сопротивлению. Обычно она ненавидела подобную апатию, но сейчас чувствовала, что так надо. Организм должен отдохнуть.

Однажды вечером Итачи в третий раз привел уже знакомого лекаря.

— Она идет на поправку, — радостно сообщил тот. — Должен сказать, быстрее, чем я ожидал. Это даже удивительно. Воспаление легких обычно проходит гораздо дольше.

Наама подумала, что, вероятно, модулятор взял на себя некоторые функции по улучшению иммунитета.

— Но рекомендую погреться в горячих источниках. И пока сильно не напрягаться. — Он слегка прищурился, внимательно глянул на Итачи и добавил вкрадчивым голосом: — Имею в виду исключить длительные переходы или работу.

— Благодарю за помощь, — поклонился Итачи.

Он проводил лекаря к выходу, поблагодарил его еще раз и расплатился. Тот еще что-то сказал ему, но тихо, Наама не слышала. Итачи при этом как-то напрягся и скосил странный, слегка удивленный взгляд в сторону Наамы.

Когда лекарь вышел, Итачи вернулся и сел рядом. Аккуратно сложив тряпочки после осмотра, он вдруг заговорил:

— Когда я был ребенком, и дома болел маленький Саске, мама не пускала меня к нему и ухаживала за ним сама. Я почти не помню, что именно она делала.

— А сам ты тоже болел? — Наама улыбнулась. — Мама ухаживала и за тобой?

Он разгладил ладонями пахнущую травяным отваром ткань и уперся взглядом в пол перед собой.

— Когда был совсем маленький, да. Но когда начал ходить на миссии, то болел, где придется. Чаще всего маскировал симптомы поддерживающими пилюлями. Я никогда не лечился так строго, как наказывали медики. Думаю, именно это повлияло на мое здоровье в будущем.

— Ты про свою легочную болезнь? Это из-за частых простуд?

Он кивнул.

— Отчасти из-за них, отчасти из-за мангекё.

— Жизнь шиноби не сладкая. — Наама вновь вспомнила, как он буквально захлебывался собственной кровью у нее дома.

Итачи отодвинул сложенную стопку в сторону.

— Да, — неожиданно подтвердил он. — Если шиноби успел завести семью и детей, это уже можно считать удачей.

Наама поразилась его откровенности. Раньше он больше молчал, а сейчас сам рассказывает о своей жизни. Почему? Она просто смотрела на него, не отрываясь, даже рот открыла. Итачи повернулся к ней.

— Я знаю, — начал он, напряженно сведя брови, — в твоем мире ты сможешь вылечить любую болезнь, но неизвестно, сколько еще придется находиться здесь, поэтому я прослежу, чтобы ты была в порядке. Мы выполним все предписания лекаря.

— Спасибо. — Наама подалась вперед и обняла его. — У тебя хорошо получается следить за больным.

Только сейчас она подумала, что во время ее болезни Итачи наконец снял свою равнодушно-отстраненную маску. Он выглядел обеспокоенным или слегка улыбался, строго отчитывал, если она отказывалась полоскать горло или забывала пить лекарство. Сердился и заставлял есть, если она не хотела. Он казался в эти дни обычным, пусть и немного занудным парнем.

Итачи напрягся, будто собирался вырваться.

— Мы ведь друзья, — напомнила она, прижавшись крепче. — Ты разрешил обнимать себя. Знаешь, в моем мире постоянно все обниматься при встрече или прощании, даже не очень близкие знакомые. И мне этого не хватает. Так что позволь хоть на минуту…

Он замер, но не расслабился. И рук не поднял, чтобы обнять ее в ответ. А ведь совсем недавно, когда она дрожала от озноба, он так бережно прижимал ее к себе. Наама вздохнула и отстранилась сама. В груди стало больно. На лице Итачи вновь была уже привычная маска.

— Идем, покажу тебе купальни, — сказал он и встал. — Будем следовать рекомендациям.

Она вздохнула. Ну вот все и вернулось на круги своя. Как жаль, что, будучи больной, она не успела насладиться его эмоциями. Она плелась следом за ним по коридору, а сама думала, почему вообще ее что-то волнует, кроме собственного здоровья и возвращения домой?

Горячие источники оказались замечательным местом. Под открытым небом, огороженные стеной. Они разделялись на женские и мужские, и сложно было услышать голоса, доносившиеся с другой стороны. Несмотря на то, что постоянно приходили и уходили другие женщины, Наама чувствовала полное уединение в этом месте. У нее дома было что-то наподобие и под открытым небом тоже, но она ни разу там не отдыхала, к своему стыду. Оказывается, это очень расслабляет.

Теперь дважды в день она посещала купальни, продолжала пить лекарства, даже выходила на улицу в сопровождении Итачи и прикупила парочку сувениров. Третьим вечером Итачи сел пересчитывать деньги. И по его хмурому виду стало понятно, что не все гладко.

— Что случилось? — спросила Наама.

— Визиты врача и его лекарства обошлись дорого, — ответил он. — К тому же горячие источники…

— Что это значит?

— Деньги почти на исходе.

— Вот как? — Наама вздохнула. — И что делать?

— Наш путь затягивается все больше, — Итачи покачал головой.

— Да-а-а, — протянула Наама. — Мои там, наверное, уже похоронили меня.

— Думаешь, не ищут? — Итачи удивился.

Наама пожала плечами.

— Не знаю… Где они будут искать? Мой модулятор пропал из Сети. Может быть, они уже смирились? Подумали, что я сделала выбор, погоревали и живут своей жизнью. Представляю, какой будет переполох, когда я вернусь, — она попыталась усмехнуться, но получилось жалко. — Если вернусь, конечно.

Она глянула на Итачи и вздрогнула. Он смотрел на нее решительно, словно собирался в бой.

— Наама, ты сможешь просидеть два дня в комнате, не выходя из нее? — вдруг задал он странный вопрос.

— Здесь? — она совершенно растерялась.

— Нет, не здесь. Тут все-таки дорого. Нам выгоднее будет снять жилье подешевле. Сейчас тебе нужно восстановиться, поэтому мы не можем никуда идти. И именно сейчас у меня есть время, чтобы заработать.

— Заработать? Ты устроишься на работу?

— Я говорил, мы оказались в одном из популярных для определенного круга людей месте. Поэтому, думаю, смогу найти подработку.

— А кем? — Наама почему-то вспомнила намек старичка и не очень себе представляла, что бы в таком заведении делал Итачи. Безусловно, у людей предпочтения могут быть разные, а у ее спутника привлекательная внешность. Но Итачи бы точно не стал…

— Наама, я шиноби, какие еще задания я могу выполнять? — Он слегка изогнул брови.

И до Наамы дошло.

— Убить кого-то?

Он не ответил, а решительно встал и принялся собирать вещи.

Наама помогла со сборами и вышла следом за ним. Свежий вечерний воздух вскружил голову, а от ароматов уличной еды заурчал живот. Уже вечерело, и по дороге все больше попадалось нетрезвых жителей. Наама обратила внимание, что женщины редко ходят по одной, а сбиваются стайками или кого-то имеют в сопровождении.

Они направились по главной улице, потом свернули в узкий переулок и, дойдя до самого конца, остановились перед двухэтажным серым домиком, совсем не таким красивым, как прежде. Комнату, которую взяли на этот раз, нельзя было назвать комфортной, к тому же никаких разделений. Даже одно спальное место. Итачи оставил Нааму и вышел, сказав, что отправится на поиски работы.

* * *

Перед сном Итачи проверял оружие и боевое снаряжение. Работу удалось найти удивительно быстро. Мужчина в широкополой шляпе с синей камелией искал провожатого. Нужно было встретить человека в лесу и сопроводить до определенного места. Наниматель обещал миссию в три дня и неплохую оплату. Как ни посмотри, идеальное задание. Правда, заказчик показался каким-то скользким. Он расспрашивал о способностях и очень хотел знать, насколько сложные миссии Итачи в состоянии выполнить.

Но Итачи не волновало, что это будет за миссия. Довольно мало в этом мире рядовых шиноби, не относящихся к Акацки, которые способны застать его врасплох, особенно если учесть полностью исцеленные глаза. Что уж там сделал медицинский модуль в мире Наамы, но даже после использования Сусаноо и Аматерасу во время «нападения» на Коноху, его глаза нисколько не потеряли силы, даже дискомфорта не ощущалось. Выходит, он теперь обладатель вечного мангекё без пересадки? Надо же, какой парадокс.

Уложив все в нужном порядке, Итачи повернулся к Нааме. Она сидела за столиком и пыталась залатать дыру в походной одежде. Он собрался сказать, что вряд ли получится сделать это без иголки и ниток, но потом решил не отнимать у нее работу. Пусть хоть чем-то занимается, ведь ей предстоит сидеть в комнате безвылазно два-три дня.

— От Какаши и Шисуи пришел ворон, — начал он. — Они прибудут сюда через два дня. Твоя задача — никуда не выходить до их прибытия из этой комнаты, кроме душевой и туалета.

— Да. — Наама шмыгнула носом и отложила свою одежду. — Послушай, со мной уже все хорошо, я правда в порядке. Даже насморка больше нет. Может быть, тебе не стоит уходить? Я немного боюсь.

Итачи отвернулся. Ему тоже не по душе было оставлять ее без присмотра. Но он заставлял себя быть рациональным. Дорога и без того слишком затянулась. Да и Наама не маленькая девочка, в конце концов, он должен доверять ей. Он знал это с самого начала — не выйдет надзирать за ней круглосуточно. Тем более сейчас она уже имеет представление о его мире. И со способностями немного разобралась. К тому же, пока Зетцу потерял след, можно ненадолго оставить ее одну.

— Я создам барьер, скрывающий чакру, на всякий случай, — объяснил он. — Не бойся, шпиона Акацки тут нет. Я сегодня рассеял своего клона, Зетцу все еще на прежнем месте. Других нет смысла опасаться, если ты не на улице.

— А ты куда пойдешь?

— Я нанялся в охрану, — сказал он.

— И тебе хватит пару дней?

— Скорее всего, нет. Поэтому Какаши и Шисуи вернутся к тебе. Просто оставайся тут.

— Итачи, может быть, мы подождем их вместе? — Она выглядела растерянной и побледневшей. Все-таки ей еще нужно было восстановиться.

— Это лишние двое суток. И кто знает, подвернется ли мне подобное задание… Больше нельзя тянуть.

— И мне совсем нельзя выходить на улицу? Даже днем прогуляться?

— Нет. — Итачи перебрался к окну. — Послушай меня, Наама, и, пожалуйста, сделай, как я скажу. Это не Коноха, барьера тут нет. По городу ходят самые разные люди, не говоря уж про обычных бандитов и любителей легкой наживы. Представь, что это нижние кварталы из твоего мира, только у тебя не работает модулятор, и ты без своего плаща со знаком гражданина. Без сопровождения шиноби тебе не следует показываться на улицах.

Наама вздохнула и развалилась на футоне.

— Зачем тогда вы учили меня самооборона? — Ее голос звучал преувеличенно бодро. Кажется, она пыталась выглядеть бесстрашной.

— Это на крайний случай. Но лучше, если он не произойдет. Сделаешь, как я прошу?

Наама нервно усмехнулась и села.

— Куда я денусь! Запугал меня до смерти, я теперь каждого куста бояться буду…

Она зевнула и обняла колени. Кажется, она в самом деле серьезно настроена. Это обнадеживало. Он посмотрел на ее сонное лицо и подумал, что они будут ночевать в одной комнате. На одной постели…

Итачи быстро отвернулся. Да что за идиотские мысли? Он будет спать на полу. И зачем только позавчера лекарь сболтнул такую ерунду перед уходом?.. «Не беспокойтесь, для вашей супруги близость пойдет только на пользу». Теперь эта фраза то и дело возникала в голове в самые неожиданные моменты.

Итачи улегся на полу, отвернувшись к окну. Да, он представлял хозяевам Нааму своей женой, чтобы избежать лишних вопросов. И пока она болела, даже не думалось ни о чем подобном. А сейчас, как на зло, всплывали все самые неуместные воспоминания. Образы Наамы, танцующей в свете неоновых огней, ее мягкие губы на щеке, когда они притворялись парой перед ее родителями, и даже тот вопрос, который он случайно подслушал во время наблюдения за ее похождениями в Конохе… Ей и правда интересно такое? Она хотела бы проверить на личном опыте? Итачи стиснул челюсти. Да, хватит уже! Он не имеет права думать об…

— Итачи, — тихий голос совсем рядом заставил дернуться. Легкое касание потревожило его плечо. — Иди на коврик, места хватит.

Наама стояла в короткой серой рубашке, в которой неоднократно без всякого стеснения показывалась, выходя из палатки по утрам. Волосы в легкой косе свисали с плеча, сама она уже почти спала. Вот что она делает? Итачи прикрыл глаза и вздохнул. Нельзя… Как бы непринужденно она ни выглядела сейчас, задавая этот вопрос, какой бы смысл ни вкладывала в эти слова, какими бы «друзьями» они ни прикрывались, нельзя поддаваться.

— Итачи? — Она зевнула.

— Наама, — надо сказать прямо, пусть лучше напугается, — не приглашай мужчин из этого мира в свою постель, если не готова разделить с ними ложе.

Наама растерянно моргнула, а потом вспыхнула:

— Вот еще! За идиотку меня принимаешь? Я предлагаю не первый встречный! Мы ведь с тобой друзья.

Итачи сел. Сердитая Наама тоже была прекрасна. Но он знал — если согласится, то совершит непоправимую ошибку.

— Меня в том числе, — ответил он. — Если не хочешь стать моей женщиной, не зови в свою постель.

Лицо Наамы вытянулось, глаза округлились. И только тогда он понял, что фраза прозвучала слишком грубо и странно. Но поздно. Наама несколько раз моргнула, потом коротко кивнула и быстро шмыгнула на футон под одеяло. Обида неприятно кольнула в груди, но Итачи одернул себя. Уж не ждал ли он другой реакции? Отругав себя мысленно в очередной раз, он снова улегся на полу. К счастью, он достаточно устал за прошедшие дни, чтобы быстро уснуть.

Проснулся он ночью от легкого приятного скользящего прикосновения. Его укрывала Наама своим одеялом. Аккуратно и заботливо.

— Ой… — Наверное, она увидела его блеснувшие в лунном отсвете глаза. — Вот, подложи под голову. Ужасно неудобно лежать на полу.

Она сидела напротив окна с растрепавшимися волосами, ее рубашка немного открывала рисунок на груди. Тот самый, что связал их через миры. Он слегка мерцал под светом луны, так и манил, буквально умолял провести по нему пальцами, губами… Итачи моргнул и одернул себя. Хотя, пора бы уже привыкнуть, что здоровое тело гораздо чаще напоминает о самых простых инстинктах.

Наама легко улыбнулась и отправилась на свой футон. Теперь она осталась без одеяла. Должен ли он вернуть его или оставить у себя, чтобы не обидеть? Итачи повернулся и понял, что недооценил свою спутницу. Она не из тех, кто героически мерзнет, отдав последнюю теплую рубашку. Где-то умудрилась достать второе одеяло и теперь закуталась в него, как в кокон.

Итачи улыбнулся и подложил под голову свернутые в подобие подушки вещи. Он и сам обычно так делал, но мысли о Нааме отвлекли его.

Утром он надеялся бесшумно выскользнуть, чтобы миновать вероятные насмешки со стороны Наамы. Надо же, сболтнул такую глупость… Вот уж поистине ночь — коварное время.

Ему удалось собрать вещи, не потревожив свою соседку, но, когда стал надевать защиту, она подошла сзади и молча принялась помогать застегивать ремни. Итачи попытался отстранить ее, но она упорно заявила:

— Я тут помру со скуки следующие два дня, дай сделать хоть что-нибудь.

Итачи вспомнил, как тяжело было без настоящего дела в ее мире, как противно ощущать себя нахлебником, и опустил руки. Он стоял и растерянно утопал в смешанных ощущениях: стыд, раздражение, мягкое спокойствие и тепло на дне его почти мертвой души. Все это вязким коктейлем разливалось по венам. Он уже забыл, что может чувствовать что-то кроме боли, ненависти и сожалений. Заслужил ли он эти новые эмоции, имеет ли на них право?

Насколько было бы проще, если бы Нааму не засосало в портал вместе с ним. Но, кто знает, чем тогда обернулось бы его присутствие здесь? Может быть, по инерции, он сделал бы то, что первое пришло в голову? По крайней мере, спасти Шисуи и выкрасть Наруто одновременно он бы вряд ли смог. Поэтому пришлось бы опять выбирать, опять чем-то или кем-то жертвовать.

Выходит, Наама снова помогла ему. И откуда она такая взялась? Что у судьбы на уме? Кто в состоянии ответить на его вопросы?

Итачи очнулся, когда она, видимо, случайно коснулась пальцами шеи под волосами.

— Не вздумай тренироваться в комнате. — Он развернулся и надел на лицо повязку. — На всякий случай. Зетцу сейчас далеко, но мало ли… И вот. — Он дал бумажную печать — одну из парных. — Если кто-то попытается навредить тебе, сожги его с помощью чакры, и я в тот же миг буду знать, что с тобой беда. Сгорев, он оставит на тебе метку, по нему я смогу быстро отыскать тебя. Но не используй понапрасну, только в случае опасности.

— Так и поступлю, — кивнула Наама. — Не бойся, я не стану баловаться этой штукой. Даже, если ты задержишься.

— Вот и хорошо. — Итачи окинул ее взглядом и вышел.

Почему-то его терзало нехорошее предчувствие по поводу задания. Заказчик платил слишком много для трехдневного сопровождения. В чем-то был подвох. Кто же этот человек, которого они должны встретить?