Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

Вообще говоря, у Гарри был План. И ещё у него был Список. Но следовало сразу догадаться, хотя бы на основе многократно читаного в книгах, что планы сюжетного злодея, коим Гарри небезосновательно числил себя, будут атакованы самыми разнообразными нелепыми случайностями, играющими на руку главному герою (с определением личности последнего он несколько затруднялся, но, судя по всему, это был господин докси-ему-в-бороду директор).

А началось всё с Малфоя.

— Поттер, — завёл он дождливым октябрьским вечером за пару дней до Хэллоуина, — видят Основатели, я был терпеливее Хельги, но ты, кажется, вовсе и не считаешь меня другом.

Окна факультетской гостиной заливали бы сейчас льющиеся с неба холодные струи воды — если бы они, эти окна, не находились уже целиком под поверхностью стылых вод Чёрного озера. Но они находились именно там, и клубящаяся за стёклами зеленоватая муть ничем не намекала на творящуюся наверху непогоду. Жарко горел камин — даже сюда, в дальний от входа угол, долетали порывы тепла, несомые извечными замковыми сквознячками. Светильники бросали уютный желтоватый свет на обычную вечернюю идиллию — Блишвик и Роули читали в креслах у огня, старшекурсники зубрили, младшекурсники играли в плюй-камни, остальные занимались кто чем — болтали, писали эссе, листали книги. Гойл, устроившийся на диване по соседству с Драко, дремал, Крэбб пытался наколдовать мышь — пока без особого успеха, но уж чего-чего, а терпения Винсу было не занимать. Гарри вздохнул.

— С чего ты так решил?

— Друзьям, Поттер, принято хоть немного доверять, — выдвинул претензию Малфой и скрестил руки на груди. Его выразительное лицо преобразилось в маску скорби и разочарования, словно он созерцал разом все грехи дольнего мира и поверить не мог, до какой низости способны опуститься иные из людей. — Даже в наших кругах. Я не спрашиваю, куда ты постоянно убегаешь — подвергая себя риску, между прочим, не тебя ли мы только позавчера чудом отбили у предателей крови? Я не спрашиваю, как так случилось, что тебя воспитывал тот, кто воспитывал. Я даже не спрашиваю про его вещь — хотя, Салазар свидетель, мне страшно любопытно, что же она такое на самом деле. Но, Поттер, хотя бы про наследие ты можешь что-то рассказать?

Семейка Уизли не желала оставить Гарри в покое, что правда, то правда. Эксклюзивных пыток Рон покуда не удостоился, да и вообще после злосчастной дуэли Гарри его особо не трогал — Рон был ходячим напоминанием о глупой опрометчивости, хоть всё по итогу и сложилось к лучшему. Но близнецы Уизли, те самые, что когда-то заглядывали в купе Гарри в поезде, всё равно посчитали своего братца обиженным. А может быть, и не его — они могли мстить за любого из грифферов, если так подумать. В общем, как боевая двойка рыжие третьекурсники стали противником, которого Гарри действительно предпочёл бы избежать — но он справился бы и сам. А нет — так нашлась бы чуть позже управа на них и без вмешательства Малфоя. Тем более, тот сам и палец о палец не ударил — было кому вместо него махать палочками и кулаками. Что до остального…

— Это всё не мои секреты. Когда он разрешит, тогда и расскажу, — усовестил его Гарри. Вопрос о раскрытии сущности дневника не подлежал обсуждению, но, пожалуй, спросить у Тома о возможности показаться избранным слизеринцам и впрямь стоило. Что до сих пор о том и речи не заходило — Драко знать было не обязательно. — А насчёт наследия… ты же должен понимать — я не имею права. Тайная Комната — только для преемника Салазара по крови и по магии.

— Вот как… — протянул Малфой, и его нижняя губа задрожала, а глаза подозрительно заблестели. — Я думал, мы с тобой настоящие друзья, а выходит — ты просто меня используешь.

И Гарри знал, он знал, Мордред побери белобрысого поганца, что это игра. И всё равно повёлся. Смотреть на несчастную до крайности физиономию не хватало никаких душевных сил. Он снял очки и растёр лицо ладонями.

— А-аргх!.. Чтоб тебя, отродье вейлы! С каждым днём всё больше верю прадедушке Нотта. Ладно, ступай за мной потихоньку в спальню; но не сразу. И один.

Драко расцвёл. Он счастливо кивнул, затем посуровел и показал большой палец. Окинув его взглядом, полным отвращения к собственной слабости, Гарри поднялся с дивана и ушёл в дортуар.

И вот так и получилось, что Драко отвели в Плане отдельную, особенную роль.

— Хорька?.. Где я возьму тебе хорька, скажи на милость? — оторопело захлопал глазами бессовестный манипулятор, но Гарри равнодушно дёрнул плечом.

— Да где угодно. Лиса, в принципе, тоже подойдёт. Твоя задача — избавиться от петуха, но прибить его одного было бы слишком очевидно. Так что лучше передушить всех кур, и пусть это выглядит как случайность, — тут, кажется, до Малфоя начало доходить. Он задохнулся от волнения:

— Это?..

— О да, — Гарри не дал ему продолжить. Чем меньше говорится вслух, тем лучше. В спальне, разумеется, не было портретов, как и во всём подземелье Слизерина, но в данном конкретном вопросе он предпочитал перестраховаться. — Вот и первый секрет, не так ли? Если хочешь посмотреть — ты сделаешь, что я говорю. Понял?

Драко медленно кивнул. Шестерёнки в его мозгу уже закрутились в нужном направлении — это было очевидно по сосредоточенному, направленному внутрь себя взгляду. Гарри не сомневался, что задача будет выполнена — мало семейств в Магической Британии могли сравниться с Малфоями по связям, не говоря уже о более материальных ресурсах. Хорька достанут. Достанут даже мантикору, если потребуется — почтой пришлют вместе с шоколадками прямо в Большой зал. Весь вопрос лишь в мотивации.

Итак, согласно Плану, после устранения единственного оружия против василиска, Драко надлежало проследовать вместе со всеми на праздничный ужин и там ожидать вызова в заранее условленное место, где ему предоставится возможность лицезреть короля змей. Гарри же, ускользнув с ужина чуть пораньше остальных, должен был заняться роковым Списком.

Список предоставила Роули.

— Рассказывают, что в Тайной Комнате хранится средство избавления от грязи, пачкающей эти стены, — заявила она накануне вечером, подозвав Гарри в тронный зал префектов.

Они были наедине — другие префекты отсутствовали, а прочие соученики находились достаточно далеко, и вряд ли смогли бы расслышать тихий разговор. Впрочем, Юфимия всё равно наколдовала «силенцио» — объективно необходимая предосторожность.

— Я бы сказал, что это более универсальное оружие, — поправив очки, отозвался Гарри. — Хотя не могу отрицать, что в прошлый раз от него пострадала именно особа, недостойная зваться ведьмой.

— А есть соображения, кто именно не достоин гордого имени мага из присутствующих в «Хогвартсе» сейчас? — Подняла бровь префект. Гарри понимающе усмехнулся.

— Я думаю, вам лучше знать, — сказал он. — Я ведь учусь только первый год — а вы, наверняка, изучили всю их подноготную.

Роули одарила его улыбкой.

— Какой умный мальчик! Да, мы вот тут небольшой списочек подготовили, — на этих словах она извлекла из кармана мантии сложенный вчетверо пергамент. — Особого внимания заслуживают те, кого отметили звёздочкой. Но если требуется иное — действуй по обстоятельствам, наследник.

И Гарри осознал, что впервые она произнесла этот титул без затаённой усмешки. Ещё не с трепетом — но, во всяком случае, с уважением. Он взял записку и бегло её просмотрел. Восемь имён, со звёздочками — двое. Не так уж и сложно.

— Запомнил? Лучше заучи наизусть, а это — сожги, — посоветовала Роули.

«Учи учёного», — проворчал про себя Гарри; именно так он и собирался поступить. Он ещё дважды перечитал имена на пергаменте — и бросил его в потрескивающий огонь.

Праздничный ужин также выбрали неслучайно.

Во-первых, Хэллоуин был крайним сроком, который Гарри сам себе назначил в давнем разговоре с префектами. Хотя технически он уже и доказал, что имеет право на титул наследника Слизерина, но всё же настоящим подтверждением его статуса должны были стать отнюдь не карточные фокусы и несколько никому не понятных шипящих фраз. Нет, требовалось нечто другое — то, что заставило факультет склонить головы перед Томом в своё время, а возможно, и нечто большее — ведь Том был пятикурсником и префектом, как ни крути, а Гарри — первогодкой, да ещё и с сомнительной репутацией убийцы Тёмного Лорда. И эти бесспорные, окончательные доказательства Гарри намеревался предъявить без опозданий, но выдержав рекомендованную Томом интригующую паузу. Иначе говоря — в самый последний момент.

Во-вторых, Хэллоуин вообще являлся датой знаковой. Именно в этот день вся Магическая Британия праздновала смерть родителей Гарри — или его, Гарри, жизнь, или ещё что, трудно и разобрать. Они торжествовали, что Тёмный Лорд повержен — что ж, следовало напомнить, что торжества эти преждевременны, если вообще имеют под собой основание. Не пировать им стоило, а дрожать по углам, в ожидании возмездия, готового обрушиться на их головы. И не беда, если придёт оно не сразу — пусть изведут себя как следует, пусть каждый шорох и каждая мелькнувшая тень таят угрозу, заставляющую хвататься за палочку.

Ну, и в-третьих, суета, всегда сопровождающая празднования любого рода, была Гарри на руку. Практичность этого соображения не отменяла его резонности.

Однако день предполагаемого триумфа наследника что-то не задался.

Сначала Гарри проспал. Ему опять снилось нечто приятное, а что — вспомнить никак не получалось, но из сладких грёз его еле-еле вырвал Драко, причём способом, далёким от деликатности — отобрал одеяло и принялся безжалостно щекотать. Этим он заработал хороший пинок под ложечку, и пару минут Гарри пришлось ещё спасаться от удавления подушкой. Улюлюкавший в стороне Пайк и Нотт, азартно комментировавший: «Так его! Души сопротивление! Ура Тёмному Лорду!», ситуацию совершенно не украсили.

Затем они потеряли змею. Наг вообще был существом непослушным — или, скорее, он забывал полученные инструкции, но забывал как-то очень удобно для себя. Должно быть, это и послужило основой идее о присущей змеям хитрости — но хитрость, честно говоря, была так себе, на уровне пятилетки. В этот раз Нагу было велено не покидать спальни — в Плане у него тоже была роль, хоть и скромная, однако ж поутру рептилии в дортуаре первого курса не обнаружилось. После десятиминутных поисков, уже рискуя опоздать на завтрак, Гарри нашёл питомца в ванной, куда отправился, чтобы наскоро умыться. Предъявленных претензий Наг не понял — в коридор он ведь не выползал.

Завтрак оказался перенасыщен тыквой — Гарри понимал желание создать праздничное настроение, но тыквенный сок и пирожки и так подавали к столу каждый день, и со вчерашнего никто в мире не успел бы соскучиться по ней настолько. Тыкву напихали в кашу, в оладьи, в кексы — везде, вплоть до того, что джем к тостам тоже был сварен из тыквы. Практически впервые с момента прибытия в «Хогвартс» Гарри остался недоволен усилиями здешних домовиков.

Немного поправил настроение сдвоенный урок зельеварения: как всегда — по пятницам, и как обычно — параллельно с Гриффиндором. Сегодня студенты двух недружественных факультетов пытались, под ехидные комментарии Снейпа, изготовить стандартный антидот — крайне полезное зелье, особенно эффективное против укусов ядовитых существ, потому как засунуть безоар непосредственно в рану, особенно рваную и бешено кровоточащую (например, от жвал акромантула) или крошечную и дико опухшую (например, от жала мантикоры), не всегда представлялось возможным и почти всегда являлось неудобным; заставлять же укушенного глотать камень — означало сыграть в «русскую рулетку», причём с пятью патронами в барабане, ведь при прочих равных безоар всасывался стенками желудка медленнее, чем достигал сердца уже попавший в кровь яд.

Гарри заподозрил, что Снейп внёс изменения в учебную программу специально ради него — точнее, ради Нага. Но, возможно, и нет — в конце концов, абсолютно все рецепты, что они проходили до сих пор, отличались большой практичностью. Одно зелье от фурункулов чего стоило — незаменимая вещь для подростков, полезнее него было только простейшее обезболивающее, в котором Гарри с весёлым изумлением угадал средство от связанных с лунным циклом недомоганий.

Метóда преподавания дорогого декана к этому моменту была для Гарри уже кристально ясна. Нет, тот не снисходил до такой банальности, как демонстрация требуемых движений при нарезке или измельчении ингредиентов, а уже тем более не пускался в объяснения тонкостей извлечения сока из одних растений и семян из других. Вместо того он выбирал наглядное пособие — какого-нибудь гриффиндорца, и в пяти случаях из шести это была Грейнджер — а затем с наслаждением комментировал все действия своей жертвы.

— Если бы руки мисс Грейнджер находились на анатомически правильных местах, она держала бы нож ближе к основанию рукояти и активнее пользовалась бы мускулами плеча. О, браво, вы снова раздавили надкрылья. Минус один балл за вашу неаккуратность.

— Мисс Грейнджер, вы ведь не капусту шинкуете, поберегите свои пальцы и наши нервы — тяните лезвие плавно, а не рубите. И отрежьте сначала голову, незачем мучить бедного моллюска. Два штрафных балла Гриффиндору за садизм.

— Да, да, очень весело. Но если, в отличие от мисс Грейнджер, вы не увлекаетесь натуральными масками для лица, то запомните, что вначале сок сливают через прокол — и только затем удаляют кожуру. Кстати, минус балл за грязь.

— Мисс Грейнджер, кусочки корня должны иметь размер три четверти дюйма на полдюйма. Вам дать линейку? Два балла с Гриффиндора за вашу невнимательность.

— А вот отличный пример того, как нельзя растирать мозг ленивца. Видите эти полупрозрачные плёнки? И я тоже вижу, а их быть не должно. Это фрагменты мозговой оболочки, её следовало сперва удалить. Минус один балл. Всё переделать.

Таким образом, достаточно было лишь отставать на один шаг от мученика-первопроходца, а ещё — держать глаза и уши открытыми. Забавно, что хотя красно-золотые тоже вполне могли бы следовать их примеру, никто из них этого никогда не делал.

Оценивая объективно, Грейнджер вовсе не была плоха в зельеварении. Наоборот, она была хороша — если совсем уж честно, то лучше Гарри и, быть может, лучше Драко, практически наравне с Забини — и уверенно его догоняла. Но вот беда — оценивать успехи кудрявой зубрилы объективно никто тут и близко не собирался. Она же, упрямица, смириться с этим не желала, и гнулась, но не ломалась — на каждом новом занятии лезла вон из кожи, как на самом первом.

Так или иначе, стандартный антидот Гарри с Драко соорудили на загляденье, и Гарри получил свои законные «превосходно», а в копилку факультета упал очередной призовой балл. Ещё парочку он заработал от декана, удачно ответив на вопрос о ятрышнике — очень кстати припомнились строки из Шекспира, те самые, про «персты мертвеца», в обнимку с которыми утопилась Офелия[65] (у неё, впрочем, там был целый букет, и Гарри уже не в первый раз гадал, что же такое она собиралась сварить; ингредиентов либо не хватало на два зелья, либо имелись лишние для трёх).

Но вслед за зельеварением наступил урок чар — и с таким трудом обретённое Гарри душевное равновесие зашаталось и рассыпалось, как его и не бывало.

Профессор Флитвик, полугоблин — Гарри случалось порой задуматься, кто именно из его родителей принадлежал к нелюдскому роду, но каждый раз он гнал эти мысли прочь: оба варианта, если вникнуть, казались просто отвратительными — обладал столь низким ростом, что ему приходилось использовать подставку, чтобы хоть как-то возвышаться над поверхностью преподавательского стола. По некоей причине он считал, что лучшей опорой его крошечным ступням способны послужить книги — стопка их всегда лежала на сиденье его стула. Гарри такое варварское отношение к печатному слову коробило — ну разве что то были труды совершенно ненавистных оппонентов в неизвестном научном споре, но и тогда это был явный перебор. Впрочем, сам Флитвик ему скорее нравился: по-Снейповски ироничный, и притом добродушный, как преподавательница гербологии, этот профессор умел думать и умел заставлять думать других. Сегодня он обещал наконец-то обучить их чарам левитации, и Гарри ожидал занятия с особенным нетерпеливым предвкушением.

Для начала Флитвик разбил класс на пары — и таково уж было в тот день везение Гарри, что именно ему досталась тихо кипевшая после общения со слизеринским деканом грязнокровка. На каждую пару профессор выделил одно-единственное перо — длинное и жёсткое маховое перо гиппогрифа, белое у стержня и желудёво-коричневое по краям. Вряд ли в школе случился внезапный дефицит перьев, так что смысл странной экономии явно был в другом, но от Гарри он совершенно ускользал. Флитвик, меж тем, начал свою речь.

— Мы с вами приступаем к изучению одних из самых простых, но в то же время необычайно полезных чар, — пропищал он высоким и тонким голосом, похожим на звук детской свистульки. — Их вербальная формула — «вингардиум левиоса», и они поднимают предметы в воздух. Кто скажет, за счёт чего? Пожалуйста, мистер Нотт.

— Предмет лишается веса? — предположил Тео и неуверенно поскрёб в затылке. — Становится легче воздуха и всплывает в нём?

— Браво, логика вас не подвела, — Флитвик и впрямь изобразил аплодисменты, беззвучно сведя пару раз короткопалые ладошки. — Действительно, именно так. Поэтому я и упомянул о пользе — широкий спектр родственных чар охватывает все заклинания перемещения по воздуху и облегчения веса. Да-да, наподобие тех, которыми снабжены ваши сумки и чемоданы. Но камни древнего замка вокруг нас также заняли свои места именно под воздействием заклятия левитации. И ваши любимые мётлы зачарованы сходным образом, всё верно, мистер Томас. Итак, прямо сейчас мы попытаемся поднять в воздух вот такое перо. Какая его особенность нам поможет? Мисс Браун?

Лаванда растянула губы в своей обычной младенчески-бессмысленной улыбке.

— Мы его видим? — скорее спросила, чем ответила она. Флитвик поощрительно кивнул.

— Правдиво, но банально. Как бы вы сформулировали это правило иначе?

Браун поднапряглась, и озвучила:

— Не вижу — не колдую.

— Верно. И всё же мой вопрос был не совсем о том. Почему я выбрал именно перо?

Мыслительный ресурс Лаванды иссяк. Она глядела на профессора, тупо моргая. Грейнджер, давно тянувшая руку, аж привстала от нетерпения. Гарри покосился на неё без восторга. Он полагал, что тоже знает ответ.

— Мисс Грейнджер? — обратился Флитвик к невольной и нежеланной напарнице Гарри. Та моментально затараторила:

— Перо — лёгкое, профессор. Мы должны верить, что сможем его поднять.

— Абсолютно верно! Плюс два балла Гриффиндору. Да, уверенность очень важна. Мистер Уизли, напомните нам основные компоненты заклинания?

Рыжий магглолюб поёрзал, но отвечал почти без запинки:

— Э-э, вербальная формула, жест и намерение, сэр.

— Да, правильно. А без каких из них всё же можно обойтись? Мисс Грейнджер? — снова перевёл Флитвик внимание на всезнайку, убедившись, что из Рона больше ничего не вытянуть.

— Без вербальной формулы и жеста, профессор, — радостно сообщила та — ещё бы, два раза подряд позволили заработать баллы, это ли не грязнокровкино счастье. — Заклинание без слов называется невербальным, а без жеста — беспалочковым. Но без намерения колдовать нельзя!

— Великолепно! Ещё три балла в копилку вашего факультета, мисс Грейнджер. А намерение — это? Мистер Малфой?

— Чёткая визуализация конечного результата, сэр, — скучающим тоном протянул Драко.

— Именно! Плюс два балла Слизерину. А теперь, удерживая всё это в голове, приступим! Внимание, класс, запоминаем жест. Вот так, — Флитвик взмахнул волшебной палочкой, которую едва уловимым движением выудил из рукава — а ведь не врали, похоже, про его бретёрское прошлое, — резко, но легко. Рассечь и указать. Пробуйте, пробуйте!

И они попробовали. И снова. Жест, простой на первый взгляд, оказался сложнее ожидаемого, но пару минут спустя с ним справились все. Настала очередь вербальной формулы, а затем — и непосредственно колдовства. И вот тут у Гарри начались проблемы.

— Вингардиум левиоса! — ноль реакции. За соседней партой Шимус Финниган, стараясь не поворачиваться к Гарри не то что спиной, а даже и боком, тыкал в перо волшебной палочкой, а Рон Уизли так интенсивно махал руками, что напоминал ветряную мельницу.

— Вингардиум левиоса! — и снова ничего. Гарри разозлился — разумеется, он верил, что перо взлетит — взлететь мог с той же лёгкостью шкаф, стол, книга, болтливая зануда, наблюдавшая за ним с превосходством — для магии не существовало разницы. Возможность полёта была абсолютна. Что же не так с его намерением? Перо у Шимуса и Рона, тем временем, загорелось. У остальных дела обстояли немногим лучше, но Гарри в этот раз не собирался терпеть неудачу, не сегодня.

— Да вингардиум левиоса же! — дракклово перо поползло по парте.

— Ты неправильно произносишь, — не удержалась от вмешательства Грейнджер, и попала, на свою беду, под горячую руку. Вот уж это проклятие Гарри мог сотворить ещё до того, как вообще узнал, что умеет колдовать.

— Ой! — она схватилась за локоть. Гарри склонился к её уху и раздражённо зашипел:

— Видишь? Видишь, что ты натворила? Я предупреждал! Я говорил, что не хочу делать тебе больно! Но ты же у нас самая умная, да, Гермиона?

— Я, — дрожащим шёпотом отозвалась она, — пожалуюсь профессору!

Гарри фыркнул.

— Валяй, жалуйся! Ябеда, — он показал ей язык. — Неудивительно, что у тебя совершенно нет друзей! Ты не только заучка, но ещё и стукачка.

Она прикусила губу, явно готовясь разрыдаться. Гарри перевёл гневный взгляд на предмет своих мучений.

— Да мать твою Моргану, взлетай ты уже! — потребовал он, сам на грани слёз, и, о чудо, перо поднялось в воздух — воспарило над партой на несколько дюймов.

— О, смотрите все, у мистера Поттера получилось! — прокомментировал со своего наблюдательного пункта за столом Флитвик. Грейнджер вознегодовала.

— Профессор! Поттер не сказал правильную формулу!

— Вот как, — весело изумился Флитвик. — Что же тогда он сказал?

— Я… э-э, не могу повторить, — выкрутилась маленькая ханжа, — а в конце — «взлетай ты уже»!

Реакция преподавателя оказалась совершенно не той, на которую, по всей видимости, рассчитывала доносчица.

— Плюс десять баллов Слизерину за невербальное заклинание, — Флитвик вновь слегка похлопал. — Попробуйте теперь вы, мисс Грейнджер.

Но сдаваться так просто не входило в намерения заучки.

— Это не было невербальное! — заспорила она, привлекая всеобщее внимание. Полугоблин укоризненно вздохнул и качнул головой.

— Мисс Грейнджер, — назидательно пропищал он, — мало знать, нужно вникать и уметь применить знание на практике. Вы же сами только что заявили, что мистер Поттер не использовал корректную формулу. Но отсутствие вербальной компоненты заклинания не означает, что я должен обязательно молчать, — одновременно с этой фразой он небрежным пассом поднял в воздух перо на столе рядом с собой. — Могу не говорить ничего, а могу ругаться, петь песни или вести светский разговор. Это невербальное. Понимаете?

В классе зашептались. Грейнджер снова принялась грызть нижнюю губу.

— Да, профессор.

— Вот и чудненько! Пробуйте, пробуйте. Мистер Поттер, уступите очередь даме.

Гарри спрятал палочку, скрестил руки на груди и кивнул. Прожигая его блестящим от непролитой влаги взглядом, грязнокровка выполнила образцовый жест палочкой и чётко, преувеличенно артикулируя, выговорила:

— Вингардиум левиоса!

Перо вознеслось где-то на фут, но соревнование она проиграла — и сама прекрасно сознавала это.

— Да, кстати, мистер Поттер — минус пять баллов за непарламентские выражения в классе, — но даже это не могло окончательно задушить его триумф. До сих пор на трансфигурации и чарах Грейнджер обгоняла их всех, как стоячих — и ладно бы она была чистокровной волшебницей, но маггла с палочкой! И вот, наконец, кто-то поставил её на место, и этим кем-то был он сам, что делало всю ситуацию лишь правильнее.

Тут прозвенел звонок с урока, и Грейнджер, шмыгая носом, сгребла учебник, конспекты и письменные принадлежности в сумку — и умчалась впереди всех, что было для неё не особенно характерно, но вполне понятно. Отправилась оплакивать поражение где-нибудь в укромном уголке, должно быть. Покинуть кабинет собрался и Гарри, но профессор велел ему задержаться.

— Мистер Поттер, — серьёзная интонация плохо вязалась с писклявым голоском, но Флитвик на сей раз не показывал ни тени улыбки, — я понимаю, что магическую мощь, повергшую в прах темнейшего из волшебников, трудно обуздать. Рискну предположить, что магические выбросы начались у вас очень рано. Я в курсе, что большинство, если не все, чистокровные дети приобщаются к волшебству задолго до «Хогвартса», и, скорее всего, вы — не исключение. Но не могу не отметить, что у меня сложилось впечатление, будто вы испытываете определённые трудности с вербальными формулами, — тут он собрал в кулак свою короткую кудрявую бородку и задумчиво нахмурил кустистые брови. — Мистер Поттер… это в общем-то не мое дело, но позвольте спросить откровенно — кто учил вас колдовать? Боюсь, вы успели заработать вредные привычки, которые могут в дальнейшем помешать вашему прогрессу в учёбе.

— Э-э… — не сразу нашёлся Гарри. Что тут было отвечать? Правда, даже сильно урезанная, в данном случае точно не годилась. Хотя… — Один мой дальний родственник, ненамного меня старше. Большего не могу сказать, простите.

— Вот как. Что ж, — Флитвик покачал головой, — постарайтесь уделять максимум внимания соотношению семантики и намерения. Понимаете, о чём я говорю? И визуализация, визуализация — отрабатывайте её неустанно! А в целом, недостаток может стать и преимуществом. Начиная со второго курса мы обычно организуем факультатив по магическим дуэлям — думаю, вам будет интересно и полезно записаться на него в своё время. Ну, ступайте, скоро уже обед.

Гарри закивал и с огромным облегчением сбежал. Драко, вместе со своими неизменными компаньонами поджидавший за дверью, встретил его ехидными подколками.

— Новое направление в заклинательстве, Поттер? Научи и меня! Скажи-ка, чем ругательство грязнее, тем оно могущественнее? А что вместо авады?

— О-о, Малфой, заткнись!

Обед, снова состоявший из тыквы и её производных, мало улучшил настроение Гарри. После него занятий не было — и он сбежал в библиотеку, а оттуда — в Комнату-где-всё-спрятано. Встречные гриффера уже не спешили устроить на него облавную охоту — тактика избирательного террора начинала давать свои плоды. Но Тома в их секретном Штабе не оказалось, не явился он и на призыв через дневник, только написал коротко: «Занят. Позже».

Со вздохом Гарри порылся в их собственной версии библиотеки и принялся штудировать сильно потёртый и пострадавший некогда от влаги томик в невзрачной обложке из коричневой тиснёной кожи, на которой вычурные буквы старинного шрифта складывались в слова «Волхование всех презлейшее». Язык самой книги был под стать — витиеватый и крайне архаичный, но исследования требовалось продолжать, несмотря ни на что. Том, хоть и не показывал того, всё же тяготился своим положением — Гарри мог лишь воображать, и воображать с холодком по сердцу, на что оно было похоже.

Не осязать. Не чуять запахов и не ощущать вкусов. Не иметь возможности спать — и тем самым дать хоть небольшую передышку беспокойному разуму. Ни солнечных лучей на коже, ни капель дождя, ни прикосновений к страницам книг. Повелевать даже собственной волшебной палочкой сосредоточенным усилием мысли — какая неустанная, постоянная, изматывающая концентрация для этого требовалась! Салазар-спаситель, не диво, что Том порой срывался на Гарри. Удивительно, наоборот, то, что он не бегал по замку с безумным смехом, пытая вообще всех встречных подряд.

Ужасное существование.

Сочинение некоего Годелота постепенно всё же увлекло Гарри, хотя толку в нём покуда было не больше, чем в предыдущих нескольких на ту же тему. Единственной зацепкой относительно возрождения умершего послужила странная фраза, брошенная автором по ходу совершенно другого повествования.

«Спросить у Тома, что такое хоркрукс», — черкнул Гарри на отдельном пергаменте для заметок, которые позже либо превращались в более подробные конспекты, либо вымарывались, и бросил взгляд на старинные бронзовые часы с фигурками амуров, страстно обнимавших циферблат — очередная находка в бездне бесхозных вещей. Они не слишком нравились Гарри по стилю, но, по крайней мере, они работали. Почти шесть вечера, скоро должен был начаться праздничный ужин.

Время приступать к Плану.

Всю дорогу вниз до Большого зала Гарри подташнивало от волнения. Летучие мыши, сидящие на стенах и мечущиеся под потолком, тыквы всех возможных форм, размеров и расцветок — дело явно не обошлось без заклинания умножения: не то что один Хагрид, а целый агрохолдинг не вырастил бы такого изобилия — парящие в воздухе свечи и сверкающая золотом посуда, как было на пиру в честь начала учебного года, — всё прошло если и не совершенно мимо внимания Гарри, то лишь по краю его сознания. Ладони у него потели, сердце беспокойно колотилось.

Прямо сейчас Том инструктировал призраков, кому из них следить за кем из школьных преподавателей — и в случае чего спешить с докладом нему же, к Тому, — а рядом нарезала круги прыщавая идиотка Миртл, которой отводилась должность вестовой. Прямо сейчас добытая Драко лисица подъедала последние косточки в курятнике Хагрида. Прямо сейчас Наг показывал своему куда более крупному собрату дорогу по трубам к условленному месту в замке — дорогу тёмную, тесную и не предназначенную для людей. Все уже на местах, всё — в готовности. Отступать поздно, да и некуда. На скатертях материализовались блюда и подносы с едой — но Гарри едва заставил себя положить хоть что-то на собственную тарелку, а уж проглотить и вовсе не мог ни кусочка. Ему не терпелось — и одновременно было страшно уйти.

И в этот самый момент, когда он уже поднялся со скамьи и приготовился потихоньку ускользнуть из зала, двустворчатые двери резко, с шумом распахнулись. Ворвавшийся в них профессор Квиррелл — надо же, а Гарри и не заметил, что того нет за преподавательским столом — двигался с несвойственной ему обычно живостью. Гарри обдало миазмами чеснока и гниющего мяса, когда тот, неуклюже размахивая руками, пробежал — да, пробежал, хотя казался на это совершенно неспособным — по проходу между длинными факультетскими столами.

— Тролль! — прокаркал он, задыхаясь, и припал к плечу брезгливо отшатнувшегося Снейпа. — В подземельях тролль! Спешил… предупредить… — и он сполз на пол, по дороге зацепив скатерть и свалив пару со звоном раскатившихся кубков. Выглядело это так, будто сознание — а возможно, и жизнь — истощившись после непомерного усилия, покинуло его.

Страшный шум поднялся в Большом зале после этого известия. Большинство учащихся — да и преподавателей тоже — повскакивали со своих мест. Все заговорили разом, пытаясь перекричать друг друга. Относительный порядок воцарился только тогда, когда директор нацелил свою волшебную палочку в потолок и выпалил несколько лиловых фейерверков из её конца.

— Префекты! — загремел по всему помещению его усиленный «сонорусом» старческий голос. — Немедленно эвакуируйте всех в общежития факультетов!

Суета и гомон не то чтобы улеглись, но приняли гораздо более осмысленный и организованный характер. Джемма, протолкавшись к своим первокурсникам, кое-как построила их и повела за собою вон из зала, безжалостно распихивая локтями всех встречных. Услышь её сейчас Флитвик, с факультета слетело бы баллов пятьсот за «непарламентские выражения», но зато они оказались в холле одними из первых.

«Пора! Момент просто идеальный!» — осознал Гарри. Он выскочил из колонны соучеников, сцапал за руку обалдевшего Драко, и потащил его в сторону — прочь от Большого зала, прочь от спуска в подземелья, вверх по мраморной лестнице. Малфой, вначале почти волочившийся следом, вдруг начал резво перебирать ногами и почти обогнал его. Добежав до второго этажа, они запрыгнули на удачно развернувшуюся лестницу и минуту спустя уже были рядом с коридором, где находился неработающий женский туалет.

Но Гарри не повёл Драко туда — не для того Корвинус Гонт при очередной перестройке замка спрятал вход в Тайную Комнату в самом неочевидном месте, в месте, где ни один мальчишка, будь он трижды потомком Салазара, просто не мог очутиться случайно. Нет, этот секрет должен был оставаться секретом — но василиска Малфой увидит, раз уж Гарри ему это пообещал. Они проскочили мимо кабинета маггловедения, свернули к классу чар, и Гарри распахнул дверь пустой аудитории по соседству с ним.

— Жди тут! — отрывисто скомандовал он. Драко кивнул и выхватил из кармана мантии… Гарри в первый момент не поверил своим глазам — но нет, это и вправду были зеркальные солнечные очки. Совершенно маггловские. Несмотря на спешку и общую нервозность ситуации, он не удержался от смеха.

— Мерлин… — выдавил он. — Что это у тебя?

— Ну что ты ржёшь, как фестрал, — смущённо буркнул Малфой, напяливая их на переносицу, — мне знаешь, до чего страшно?

— Так я могу его не приводить, — жалостливо предложил Гарри. Драко возмущённо фыркнул и задрал нос.

— Ещё чего! Веди! Я готов.

И Гарри помчался к заброшенному туалету. Но стоило свернуть в тот самый коридор без портретов, как на него нахлынула волна омерзительного запаха — несравнимо хуже вони, источаемой Квирреллом. Пахло грязными носками, и застарелой мочой, и чем-то, чем смердит из пасти хищника — и ещё до того, как он успел поднять испуганный взгляд, Гарри уже знал, что предстанет сейчас перед ним.

Оно было ростом футов двенадцать — повыше Хагрида, хоть и не сильно. Длинные острые уши почти скребли потолок. Горбатый загривок и общие пропорции сутулой фигуры делали его похожим на протогоминида, точно он забрёл сюда прямиком из маггловской книги по антропологии. Гигантопитек. Длинные обезьяньи руки, одна из которых неуклюже сжимала корявую дубинку, и длиннопалые плоские стопы ещё усиливали это сходство. Но вот морда совсем не напоминала человеческое лицо — самая уродливая обезьяна показалась бы красавицей рядом с этой рожей, не то крысиной, не то свиной, с торчащими из углов рта жёлтыми клыками. Здоровенный, плотоядный, агрессивный — а ещё на троллей совершенно не действовала магия, иммунитет к ней у них был ещё похлеще, чем у великанов. Прелесть, а не создание.

Гарри замер, стараясь дышать как можно тише. Он медленно-медленно начал переносить вес на одну ногу, готовясь сорваться с места и задать стрекача — но тут чудище раздуло ноздри своего гротескно свисающего носа. Пригнулось. И заглянуло в…

... дверь обиталища Плаксы Миртл, которая была открыта. Оттуда донёсся едва слышный испуганный всхлип.

—————————

[65] «There with fantastic garlands did she come of crow-flowers, nettles, daisies, and long purples that liberal shepherds give a grosser name, but our cold maids do dead men's fingers call them…» (Уильям Шекспир, «Гамлет», акт IV, сцена 7). Гарри немного путает, и смешивает её со сценой 5 из того же акта — букет фигурировал именно там. Полный состав букета из сцены 5: розмарин, анютины глазки, фенхель, водосбор (он же аквилегия), рута, фиалка душистая, нивяник. Венок, вместе с которым Офелия рухнула с надломившейся ивы в воду: ятрышник, яснотка белая (глухая крапива), горицвет, маргаритка.